О «философском камне» слышали многие, но точно сказать, что он собой представляет, как правило, затрудняются. Ведь у этого мистического камня столько толкований, что неспециалисту разобраться в них очень трудно.

Согласно классическому определению средневековых алхимиков, это вовсе не твердый камень, а некий химический реактив, который позволяет превращать в золото любые металлы да к тому же служит универсальным лекарством, обновляющим физическое тело и продлевающим жизнь. 

На протяжении веков поиски этого магического средства называли по-разному. И «герметическим искусством» – от греческого имени древнеегипетского мага Гермеса Трисмегиста, современника библейского Моисея; и «Великим Деланием»; и, наконец, просто «алхимией» – калька с арабского «al-kimia» от слова «Кем» или «Хем» - коптского названия Древнего Египта, который был родиной этой старейшей науки.

Ее колыбелью принято считать основанную в 332 году до н.э. Александрийскую академию, просуществовавшую около тысячи лет - до VII века нашей эры. У египетских жрецов были практические знания о веществах, их свойствах и превращениях. Греки принесли в Египет свою натурфилософию, прежде всего учение Платона и Аристотеля.

В результате этого соединения, дополненного магией и астрологией, и родилась новая наука - алхимия, которая стала предшественницей современной химии. Ее прародительницей считается Иудейская Мария, жившая, по преданиям, в Александрии в III в.н.э.

Ей приписывают изобретение водяной бани, а также перегонных аппаратов, незаменимых при алхимических опытах. Она же ввела понятие о семи главных металлах: это - медь, золото, серебро, свинец, сурьма (ее, вероятно, принимали за разновидность свинца), ртуть, олово, железо. Ртуть, используемую для изготовления золота, алхимики называли герметической, по имени Гермеса Трисмегиста. 

Самым известным алхимиком древности был Раймонд Луллий (1236-1315). Ему приписывают авторство более 4 тыс. (!) трактатов, из которых не менее 500 посвящены непосредственно алхимии. Именно Лууллию принадлежит знаменитая фраза: «Если бы море состояло из ртути, я бы превратил его в золото».

Вообще Луллий был схоластиком, пытавшимся изобрести логические машины. Но в алхимии он чувствовал себя настолько уверенно, что, не побоявшись выставить себя на смех, привел в своем завещании рецепт получения золота. Но без философского камня золото, разумеется, получить нельзя.

Предлагаемый Луллием рецепт предполагает на первом этапе именно получение философского камня, который он называет «медикаментом». В трактате «Завещание» он пишет: «Возьми кусочек этого драгоценного медикамента величиной с боб. Брось его на тысячу унций ртути - последняя превратится в красный порошок. Прибавь унцию этого порошка к тысяче унций ртути - последняя превратится в красный порошок. Если из этого порошка взять одну унцию и бросить на тысячу унций ртути, все превратится в медикамент. Брось унцию этого медикамента еще на тысячу унций ртути - и она вся превратится в золото, которое лучше рудничного».

В целом особыми научным успехами алхимики похвастаться не могли, а вот мошенников среди них было хоть отбавляй. Не случайно Данте в своей «Божественной комедии» поместил в восьмой круг ада тех, кто «алхимией подделывал золото». Дело в том, что с XVI века от ученых, еще не вполне расставшихся с несбыточными алхимическими мечтаниями, отделилось многочисленное братство странствующих авантюристов, которые использовали всеобщую веру в возможность делать золото и представляли поддельные доказательства своего искусства.

В течение трех столетий жертвами их обмана были даже коронованные особы, в частности английские короли. Так во время правления Генриха VI целая шайка адептов «Великого Делания» наводнила Англию фальшивым «царем металлов» и фальшивыми золотыми монетами. Вместо благородного металла предприимчивые мошенники использовали медную амальгаму.

Во Франции подобным же образом некий Жак де Керр, выдававший себя за алхимика, вовлек в аферу с поддельным золотом Карла VII. Попалась на удочку самозваных обладателей «философского камня» императрица Варвара, вдова императора Сигизмунда.

А в Берлине при курфюрсте Георге долгое время успешно дурачил людей Леонард Турнгейсер, который, будучи ловким фокусником, публично «превращал» свинец в золото. 

Весьма необычной является история жившего в XVII веке поляка Михаила Сендзивого, который хотя и не был алхимиком, но вошел в историю этой науки. В 1604 году, находясь в Саксонии, он за деньги добился освобождения из тюрьмы шотландского алхимика Сетона, которого обвинили в мошенничестве, и привез его в Краков.

Благодарный Сетон хотя и не открыл спасителю своих тайн, но дал ему небольшое количество чудесного порошка, а сам вскоре умер. С помощью этого средства Сендзивой превращал разные металлы в золото при дворе Сигизмунда III в Кракове, о чем существуют исторические свидетельства.

Затем он был приглашен в Прагу, где император Рудольф, получив от него щепотку порошка сам успешно совершил алхимическую трансмутацию. В память об этом событии правитель велел поместить на стене дворцовой лаборатории табличку с надписью «Пускай попробует кто-либо сделать то, что сделал поляк Сендзивой».

Однако коварная судьба сыграла с Михаилом Сендзивым злую шутку. Из Праги он отправился в Вюртемберг, где князь Фридрих принял поляка с высшими почестями.

Но завидовавший ему алхимик Мюленфельс тайно схватил его, бросил в темницу и отнял чудесный порошок. Когда преступление раскрылось, Мюленфельс в наказание был повешен. Впрочем, Сендзивому это ничего не дало: порошок он обратно не получил, сам его изготовить не умел и кончил свои дни в нищете.

В ХVIII, когда химия стала настоящей наукой в нашем понимании этого слова, алхимия превратилась в нечто подобное магии, в которую никто не верил. Тем не менее находились люди, в том числе и ученые, продолжавшие поиски не философского камня, а способов превращения различных металлов в золото. Но на них смотрели как на безумцев, и они скрывали свои, как считалось, бредовые исследования.

Одним из таких энтузиастов был француз Теодор Тиффро. Этот молодой ученый, окончивший Высшую промышленную школу в Нанте, решил применить алхимию к теории строения металлов.

Он был уверен, что металлы, которые все химики считали неразложимыми элементами, на самом деле представляют собой сложные соединения, могут в процессе реакций обмениваться составными частями и превращаться друг в друга. Значит, и надежды алхимиков на превращение свинца в золото отнюдь не беспочвенны. Такие процессы не скоро воспроизведешь в лаборатории, но они наверняка должны идти в природе. 

Чтобы доказать это, Тиффро отправился в Мексику, богатую месторождениями драгоценных металлов. Под видом фотографа он пять лет ездил по всей стране, общался с золотоискателями, и безграмотные старатели в один голос говорили ему, что золото растет из серебра под лучами солнца.

Другими словами, происходит трансмутация, которой тщетно добивались алхимики.Тиффро решил проверить это. Для своих исследований он выбрал славившийся своими серебряными копями горный городок Гвадалахару, где солнце палило нещадно. Оборудовал небольшую химическую лабораторию.

В качестве исходного материала для опытов брал чистое местное серебро или, когда его не было, мексиканские серебряные монеты. Превращал их в опилки, тщательно анализировал состав и, убедившись в отсутствии следов золота, растворял серебро в азотной кислоте. Затем сосуды с серебряным раствором выставлял на самый солнцепек и ждал – дни, недели, даже месяцы. После этого исследователь выпаривал облученный солнцем раствор, собирал осадок, очищал его, толок и вновь растворял в азотной кислоте.

Так повторялось неоднократно. Едкая кислота разъедала легкие. От яркого солнца слезились глаза. Руки уставали двигать тяжелый пестик. Наконец пришел день, когда Теодор Тиффро увидел первые проблески золота, а после того, как он обработал большие объемы растворов, крупицы золота сложились в граммы. Ученый торжествовал! Каторжный труд на протяжении нескольких лет привел его к открытию, которое должно обессмертить его имя.

Теперь нужны деньги, чтобы развернуть процесс получения золота в промышленных масштабах. Тиффро не сомневался, что затраченные средства быстро окупятся сторицей и оправдают все лишения, которые ему пришлось вынести. В 1853 году, спустя 11 лет после того, как он отправился в Мексику, чтобы доказать свою теорию превращения металлов, Тиффро вернулся во Францию. Теперь предстояло решить, как сообщить о своем открытии.

Описать весь процесс? Но тогда им сумеет воспользоваться любой, он же сам останется ни с чем. Ученый поступить так же, как средневековые алхимики: написал брошюру о найденном им природном способе получения золота, но суть процесса в ней не раскрыл. Тиффро передал брошюру Парижской академии наук и предложил опубликовать подробное сообщение об открытии в «Отчетах» Академии, которые читали химики всего мира. Однако академики сочли ее бездоказательной, а результаты работ – сомнительными. Ничего не изменил и его доклад, сделанный в Академии наук. Золото, полученное Теодором в Мексике и представленное в качестве вещественного доказательства, было признано настоящим.

Но, заявили парижские ученые, где доказательства, что оно получено в результате трансмутации? Даже если докладчик не мошенничает, то и тогда не исключено, что он просто стал жертвой добросовестного заблуждения, приняв за появившееся то золото, которое изначально было в мексиканском серебре в качестве примеси. Уверения Тиффро, что он тщательно анализировал каждый кусочек серебра и не обнаруживал там ни малейших признаков золота, не переубедили профессоров и академиков. 

Сомнения ученых задели исследователя за живое. «Если вы не верите моим словам, то я готов подтвердить их экспериментально!» – заявил он, поскольку искренне верил в успех и настаивал на проведении публичных опытов под самым строгим контролем. Такая возможность была ему предоставлена.

В распоряжение Тиффро отдали химическую лабораторию парижского монетного двора. Всенеобходимое сырье и химикаты дал государственный монетный двор. Теодор с энтузиазмом приступил к делу, предвкушая, как посрамит ученых мужей, но ему не везло с погодой: солнечных дней было мало, да и солнце в Париже светило не так жарко, как в Мексике. По окончании экспериментов стало очевидно, что современный алхимик потерпел полное фиаско: ни малейших следов золота не было обнаружено. 

Тогда Тиффро решился на отчаянный шаг: опубликовал вторую брошюру, в которой изложил свой способ получения золота уже во всех подробностях. Он бескорыстно предложил сделанное им открытие любому желающему, чтобы оно не пропало для общества, так как на самостоятельную разработку у него нет ни денег, ни сил. 

Спрос на брошюру был потрясающим. Ее переводили на иностранные языки, и в других странах она столь же быстро, как и во Франции, исчезала с прилавков. Обманчивая простота способа Тиффро завораживала. На короткое время он стал всемирно знаменит.

Вероятно, сотни и тысячи людей попытались извлекать золото из облученных солнцем металлов, но вскоре бум пошел на убыль, так как счастливчиков, разбогатевших от этой деятельности, не оказалось. Зато мошенники не преминули воспользоваться вспыхнувшей золотой лихорадкой и, подобно средневековым псевдоалхимикам, принялись ловко выманивать деньги у простаков. Например, в 1860 году венгерский авантюрист Николаус Папафи создал в Лондоне фирму, которая якобы собиралась развернуть производство серебра из неблагородных металлов.

Набрав кредитов на большую сумму, Папафи бесследно исчез. Между тем Тиффро продолжал ставить новые опыты. Однажды ему и в Париже удалось получить в запаянной реторте крупицы золота.

В июне 1887 года он подал заявление в бюджетную комиссию французской палаты депутатов с просьбой, чтобы его способ получения золота был испытан комиссией экспертов. Но ответа не последовало. Адепт Великого Делания так и не сумел убедить официальную науку. Впрочем, результаты его исследований так и не были опровергнуты и потому до сих пор остаются загадкой.

Игорь КАРМАЗИН

КЕЛЬТСКАЯ АЛХИМИЯ.

Одним из базовых принципов алхимической науки является совокупность, общность, связь всех частей некоего универсального Знания. В этой связи исключительную ценность представляет наследие кельтов, показавших миру ценность системных знаний алхимии, как науки глобальной, объединяющей, синтезирующей и создающей новое. Кельтская алхимия – явление надкультурное, собирающее воедино религиозное, образовательное, историческое и культурное наследие многих народов. Кельты создали уникальный подход к восприятию мира по принципу действия в нем.

Становление и развитие кельтской алхимии – процесс, который занимает особое место в человеческой истории. Иберы, лигурийцы, пикты, доарийцы, арийцы, белги, бритты, иллирийцы и даже гиперборейцы, сказочные жители Атлантиды, – вот далеко не полный перечень древних народов и культур, повлиявших на ее формирование.

Возможно, ни одна культура мира не вобрала в себя такого объема знаний, как кельтская. Постоянно мигрируя и встречаясь с разными народами, кельты выработали принципы, которые впоследствии и определили характер кельтской алхимии как науки о пропорции, ритме и наполнении. Подобно хорошему коктейлю, кельтская культура вобрала в себя набор первоклассных ингредиентов, и по своей сути является алхимичной.

Кто является наследником кельтских традиций сегодня? Бретонцы, валлийцы, жители английского графства Корнуолл, шотландцы, ирландцы, жители острова Мэн или кто-то еще? Ответить на этот вопрос однозначно вряд ли возможно, но можно сказать, что кельты – это некое собранное, смешанное явление, оказавшее существенное влиянии на развитие всей европейской культуры.

Схема мест, где жили кельты, происходило их проявление и консолидация, напоминает некий бурлящий котел. В первом тысячелетии до н.э. кельты обитали в бассейнах рек Сены и Рейна, в верховьях Дуная. К крупнейшим кельтским племенам относились Бойи, Гельветы, Белги, Секваны и Эдуи. Впоследствии ареал их расселения расширился, и кельтами были заселены территории современной Франции, Бельгии, Швейцарии, Австрии, северной Италии. Также был заселен Иберийский полуостров, Британские острова, Чехия, Венгрия и Голландия. Как видите, территории, связанные с деятельностью кельтов, обширны. А если к ним добавить еще Америку и Африку, то окажется, что вообще сложно найти на земле место, которое не было бы связано с кельтами.

Одна из легенд об открытии Америки гласит, что именно кельты первыми из всех европейцев вступили в контакт с древними цивилизациями Америки, что обогатило кельтскую алхимию новыми знаниями. А официальные первооткрыватели и покорители Америки Колумб и Кортес были связаны с рыцарскими орденами, заимствовавшими многие принципы кельтской алхимии (Колумб с тамплиерами, а Кортес – с францисканцами). Со знаниями африканской магии кельты связаны через племя иберов, пришедших из северной Африки и объединившихся с пиренейскими кельтами. В результате их смешения возникло новое племя – кельтиберы, воевавшие с Римом в составе войск Карфагена. Именно иберы привнесли в кельтскую алхимию знания о ритме.

Кельты

Название народности могло быть разным в зависимости от места расселения, но все же у кельтов была общая форма самоназвания, которую они приняли от греков – «кельты», от слова Keltói. Римляне, покорившие кельтов к середине I в. до н.э., называли кельтов галлами (Galli, лат.). Не являясь античной, кельтская культура плотно взаимодействовала с античными государствами. Кельтский этнос состоял из множества племен, однако все они были объединены искусством построения своей культуры, основанном на знаниях геометрических пропорций, «увязывании» пространства и плетении узоров.

Всю кельтскую алхимию можно представить, как искусство пестования красного или киновари, субстанции, которую можно преобразовать, чтобы получить некую силу. Овладение искусством киновари давало возможность существенно влиять на качество энергии в процессе ее превращения. Благодаря искусству пестования красного свойства энергии могли изменяться до полной ее материализации.

В древних индоевропейских и современных британских языках слово «красный» имеет общий корень. В английском языке – red, бретонском языке – ruz, в древнебританском – rud, в валлийском – rhudd, в ирландском – ruadh, в древнеирландском – ruad, в индоевропейском праязыке – reudh, на санскрите – rudhira.

В христианском мире красный цвет, связанный с киноварью, стал восприниматься как негативный, неуправляемый и усиливающий слабые качества человека. Считалось, что красный цвет усиливает все отрицательное, подобно буре, особенно если человек не обладает способностью контролировать преобразующую силу киновари. В христианское время красный цвет стал символом дьявола как признак того, что сила может быть приобретена только от Бога, но не изнутри. Так, красный цвет с одной стороны представлял инфернальных существ, а с другой – был символом власти и силы. Не случайно тот, кто рождался с рыжими волосами, воспринимался кельтами, как представитель Иного мира.

Главный символ кельтской алхимии – всесоздающий котел, который находится в ведении бога Дагды и надежно скрыт на острове Мэн возле северного побережья Уэльса. Котел символизирует могущество и процесс преобразования, а также скрытый источник знаний, вокруг которого возникают все процессы, связанные с алхимическим превращением. Подобно Чаше Грааль, котел воскресает мертвых и питает живых.

Бог Дагда – главный покровитель кельтской алхимии. Наряду с всесоздающим котлом одним из первостепенных символов кельтской алхимии является дубина Дагды, ведающая жизнью и смертью. Обладая могущественными знаниями, Дагда покровительствовал особым лабораториям кельтов, находившимся в чудесных холмах, сидах, где происходили алхимические превращения. Сиды (sidh – «курган», «холм», кельт.) считались владениями богов и были связаны с подземным миром. Впоследствии слово «Сид» стало означать «обитель бога».

Кельтская алхимия занималась процессом преобразования любых форм материального мира, в т.ч. цветовых и звуковых. Наиболее значимой формой, символизировавшей процесс преобразования, являлся цвет. Тремя основными цветами были белый, черный и красный. Белый цвет символизировал движение, черный цвет – покой, а красный был цветом внутренней силы и преобразования

После цвета в кельтской алхимии основными преобразующими формами считались звук (ритм), предмет, персонаж и одежда. Далее отдельные шли части целого, включая части тела. Так, культ отрубленной головы был связан с почитанием отдельно живущей части целого. Сегодня в традиционном вырезании тыкв для праздника Хэллоуин мы сталкиваемся со следами действа, восходящего к кельтскому почитанию головы, как трофея, оберегающего от зла.

Хэллоуин – праздник, отмечаемый вечером 31 октября, в канун Дня всех святых. Праздник ассоциируется с ведьмами и колдунами, которые, по поверию, свободно расхаживают в эту ночь среди людей. Хэллоуин наследует традицию отмечания древнего кельтского праздника Самхейн, отмечавшегося 1 ноября, что по кельтскому календарю является началом нового года.

Самхейн – один из главных кельтских праздников. Считался крестьянским праздником и знаменовал собой окончание одного сельскохозяйственного цикла и начало другого. Самхейн считался временем, когда стирались границы между миром людей и потусторонним миром. Считалось, что в этот день духи могут придти в гости к людям, а люди, в свою очередь, могут побывать в мире ином. На праздник друиды возжигали ритуальные костры, что, вероятно, указывает на связь праздника со временами солярных культов.

Понятие алхимического ритма – одно из ключевых в кельтской алхимии – сначала переросло в культ развития (роста), а затем и в культ празднования. Из искусства слушания и работы с ритмом возникло искусство музыки, танца, поэзии, взаимоотношений, рождались ремесла и отмечание сезонных праздников – точек энергетических изменений в пространстве, связанных с ритмом. Кельтский пантеон богов тоже стал выразителем определенного алхимического ритма, совокупности жизненно важных вибраций, каждую из которых представлял определенный бог.

Все то же самое происходило с духами природы: растительностью и священными животными, – которые с развитием кельтского пантеона богов стали рассматриваться в качестве сил со свойственными им определенными качествами.

Пантеон кельтских богов весьма разнообразен, а порой кажется очень запутанным. Вероятно, некоторые боги порой выполняли лишь локальные функции и рассматривались кельтами как временные понятия. Часто упоминавшихся и «многофункциональных» богов насчитывалось немногим больше десятка, тогда как все остальные упоминались крайне редко. С развитием религиозной концепции определенные силы, природные явления и животные приобретали божественный статус. Производство оружия также было частью того или иного культа и ритуализировалось. Созданию все новых культов способствовало увеличение и усиление контролируемых кельтами территорий в процессе их преобразования.

Ритмом алхимических превращений управляла Бригит, богиня плодородия и ритма, дочь Дагды. Центральным местом кельтской алхимии является холм Тара (сид Брунг, sidh Brung), как символ огня, и река Бойн, как символ воды. Бойн является алхимической супругой Дагды.

От Дагды знания о кельтской алхимии перешли к богу любви Оэнгусу (Мак Оку), богу подземного царства Мидхиру, богу морей Лир и его сыну Мананнану (его имя носит остров Мэн). Затем наследником знаний Дагды стал Бодб Дирг (Бодб Рыжий), владелец подземной лаборатории в горах Гельты и Луг Дирг, где происходили различные алхимические преобразования.

Холм Тара – древнее поселение эпохи неолита, находящееся в ирландском графстве Мет. Построено около 2000 г. до н. э. На протяжении многих веков этот холм был главным священным местом Ирландии, крупнейшим религиозным и политическим центром острова. До XII в. – столица Ирландии. Именно здесь находилась резиденция богов из племени богини Даны и двора Конхобара МакНессы

Бог подземного царства Мидхир владел знаниями о трех наполнениях, представленных тремя волшебными коровами – наполнение питьем, пищей и действиями. В ведении Мидхира также находился волшебный котел и три фактора желания: хотеть, не хотеть и не знать, чего хочешь.

Мананнан – хранитель чудесного желтого копья и красного дротика, меча Мстителя, меча Большой силы и меча Малой силы. В его ведении находилась лодка, двигающаяся по велению мысли, и прекрасный конь, передвигающийся, подобно ветру. Мананнан владел магическими чарами и искусством быть невидимым. Также он владел знаниями потребления алхимических ингредиентов, которые вместе с волшебным элем бога-кузнеца Гонбину даровали людям вечную молодость и бессмертие. Мананнан являлся владельцем волшебного плаща, которому приписывались различные магические возможности.

В связи с постоянной миграцией кельтов менялся и их ритм жизни, следовательно, у каждого племени формировался свой пантеон, хотя и сохранялись основные, осевые боги, обладавшие собирательными чертами и множеством функций. Неудивительно, что в кельтской истории со временем появились такие персонажи, как король Артур, волшебник Мерлин, Тристан и Изольда, король Лир. Они представляли собой собирательные образы кельтского воина, кельтского алхимика, кельтской женщины, проявляя, таким образом, особые качества кельтской культуры – качества связи и синтеза.

Вся кельтская алхимия состоит из циклов, описывающих полный процесс алхимического превращения и трансформации. Ставшие впоследствии широко известными кельтские эпические циклы являлись ни чем иным как «литературным» отражением циклов алхимического процесса. А то, что форма «описания» алхимических процессов приобрела именно литературные черты, объясняется довольно просто: поскольку жреческие группы, владевшие алхимическими знаниями, запрещали их записывать, до XIII века все сведения о них передавались в устной форме и впоследствии были зафиксированы в виде литературных преданий.

На сегодняшний день до нас дошли лишь некоторые из кельтских эпических циклов. Древнейшим является мифологический цикл, рассказывающий о первых алхимиках, богах племени Дану, и дающий представление об истоках кельтской алхимии и кельтском пантеоне богов. Далее следуют два основных цикла кельтской алхимии – уладский и оссианский. Каждый из них подобен геометрической форме, а изложенные события являются ее опорными точками, ее гранями. Искусство построения геометрических форм понималось кельтами, как возможность фиксировать и сохранять знание посредством выстраивания ритма, цикла, письма и рисунка.

При изучении кельтской алхимии необходимо понять, что ее периодизация не столь существенна, как при изучении иных древних культур, поскольку само кельтское знание в наименьшей степени связано с понятием времени и не подвластно временному осмыслению. Кельтская алхимическая культура – источник знаний о связях, которые можно образовать в пространстве. В кельтской алхимии главенствуют знания, связанные с постижением пространственного измерения, увязывающие в пространстве самые разные формы и условия.

Наиболее значимым персонажем уладского цикла и всего кельтского эпоса является воин и алхимик Кухулин. При анализе его качеств и подвигов, он предстает перед исследователями тем самым мастером, который, по всей вероятности, на практике реализовал возможности кельтской алхимии как науки достижения бессмертия. В этой науке физиологические параметры героя являются частью процесса внутренней трансформации, изменяющего силу и возможности суставов, сухожилий, изменяющей даже мимику лица.

Кухулин – вероятно, историческое лицо, образ которого со временем приобрел мифологические черты. В произведениях уладского цикла Кухулин описывается воином, излучавшим свет, он обладал даром провидения и превосходил мудростью всех героев эпоса. Трактаты описывают убийство Кухулином чудовищного пса кузнеца Куланна, и рассказывают, как он в одиночку оборонял свою страну от целого войска врагов, путешествовал в потусторонний мир, где его полюбила волшебница Фанд. Вместе с героем оссианского цикла Финном Мак Кумаллом, Кухулин внес решающий вклад в становление кельтской алхимии как науки.

Кухулин имел божественное происхождение: его отцом был бог Солнца Луга, а матерью – Дехтире, дочь Оэнгуса, бога Молодости, Любви и Красоты. Герой эпоса получил знания еще в утробе матери, а после рождения его учителем стал друид Катбад. Кухулин был влюблен в Эммер, дочь Фогалла Лукавого, благодаря которой он познал могущественные и таинственные знания, силу шести даров, а позже, после множества испытаний, женился на ней. Искусства, которыми овладел Кухулин, были: искусство сохранения красоты, искусство разговора, искусство работы, искусство быть в покое, искусство сохранения приобретенного и искусство слушания.

На острове богини Скатах Кухулин обучился искусству владения оружием, искусству прохождения по мостам и удару Га-Болга. В древние времена считали, что тот, кто не умеет связывать свои действия, никогда не сможет переправиться на другой берег и его съест кровожадное животное (в искусстве увязывания и заключалось искусство прохождения по мосту).

Удар Га-Болга – искусство уничтожать надвигающуюся опасность до того, как она настигнет. В кельтской алхимии это значит «метать копье ногой» и обозначается как «удар Га-Болга».

Также Кухулин научился шести уловкам принцессы из потустороннего царства Земли теней Аоифе, которая враждовала с богиней Скатах. Однако после победы над Скатах Аоифе не только подружилась с ней, но и стала любовницей Кухулина. От их связи родился сын Конла, который позже был пронзен Кухулином в живот копьем.

В процессе трансформации энергетическое тело Кухулина стало очень плотным, он достиг такого могущества в развитии внутреннего огня, что окружающие видели его тело, как источник света и жара. Кухулин обрушивал на своих врагов такую силу, что она вызывала штормы и затмения. В одном из основных кельтских алхимических трактатов «Тайн Бо Куальнге» (Táin Bó Cúalnge, Похищение быка из Куальнге) указывается, что Кухулин, овладевший искусством внутреннего преобразования, мог изменять свой внешний вид, придавать мощь движению не только рук и ног, но и волос. Все системы его тела обладали мощными силами и связями.