Максимум Online сегодня: 413 человек.
Максимум Online за все время: 4395 человек.
(рекорд посещаемости был 29 12 2022, 01:22:53)


Всего на сайте: 24816 статей в более чем 1761 темах,
а также 356479 участников.


Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
Вам не пришло письмо с кодом активации?

 

Сегодня: 28 03 2024, 20:02:46

Сайт adonay-forum.com - готовится посетителями и последователями Центра духовных практик "Адонаи.

Страниц: 1 2 3 ... 9 | Вниз

Опубликовано : 19 03 2010, 11:29:58 ( ссылка на этот ответ )

Мы хорошо знаем многих полководцев и президентов, но нам неизвестны имена многих врачей, открытия которых позволили сохранить род человеческий, имена врачей, которым мы обязаны своим здоровьем. Эти многочисленные эскулапы в течение многих веков бросали семена, плоды которых мы собираем и поныне.


Я хочу открыть этот раздел на форуме, чтобы познакомить вас с великими врачами, с историей их открытий и ролью, которую они сыграли в становлении медицинской науки. Одни из них отдали свои жизни ради спасения других жизней, испытывая на себе возбудителей смертельных болезней. «Светя другим, сгораю» — эти слова известный голландский медик Ван Тюльп предложил сделать девизом самоотверженных врачевателей, а горящую свечу — их гербом, символом. Размышляя об их деятельности, стоит вспомнить слова известного физиолога Клода Бернара: «Великих людей можно сравнить с факелами, которые время от времени вспыхивают, чтобы направить ход науки». Разве не имеют права на признательность Кох, Эрлих, Мечников?.. Сколько плодотворных поучительных примеров находим мы в истории их жизни, их борьбы с невзгодами, в затраченных ими усилиях. «Судьба всякой истины сначала быть осмеянной, а потом уже признанной», — сказал А. Швейцер. К одним врачам признание пришло при их жизни, другие всю свою жизнь доказывали правоту «выстраданных» ими идей, подвергаясь презрению, осмеянию лишь потому, что ученый мир не был в состоянии постичь значение их открытий. Они так и не узнали о своем вкладе в науку, уйдя в небытие, их идеи были поняты лишь потомками. К таким врачам относятся Земмельвейс, при жизни которого его учение успеха не имело, и он закончил свою жизнь в сумасшедшем доме; Ауэнбруггер, умерший забытым и полунищим, вспомнили о нем и оценили его открытие лишь спустя несколько десятилетий, Лаэннек, рано сведенный в могилу туберкулезом, и, наконец, величайший анатом всех времен и народов Везалий, несправедливо оскорбленный своим учителем и трагически погибший...


Руководствуясь мнением Сенеки о том, что «воспоминания о великих людях так же полезны, как и их присутствие», вспомним о многочисленных врачах, положивших основание в здание медицинской науки и оставивших глубокий след в исторической памяти потомков
Последнее редактирование: 19 03 2010, 23:53:35 от Administrator

Трудности существуют для того, чтобы их преодолевать.
Ральф Эмерсон

 

 

Ответ #1: 06 04 2010, 17:29:20 ( ссылка на этот ответ )

Жан-Этьен Доминик Эскироль — один из основоположников научной психиатрии, создатель научной школы, автор первого научного руководства по психиатрии «О душевных болезнях» (1838 г.) и первый клинический преподаватель — профессор психиатрии в современном значении слова.
   Эскироль родился 3 февраля 1772 году в Тулузе, там же окончил медицинский факультет. Дальнейшее медицинское образование продолжил в знаменитом университете в Монпелье. Эскироль в точности повторил путь своего учителя Пинеля. Сначала он изучал богословие, намереваясь стать священником, но когда ему исполнилось 18 лет, он оставил эту мысль, а вместе с ней и семинарию. Родиной Пинеля и Эскироля является Лангедок. Это та часть южной Франции, которая в прошлом была известна успешной борьбой городов за свои права. Вот откуда происходит свободолюбивый дух Эскироля и Пинеля, расковавшего душевнобольных, столетиями сидевших на цепи, как дикие животные.
   Доктор Эскироль приезжает в 1798 году в Париж, ведет полуголодное существование, бедствует, слушает лекции знаменитого барона Корвизара и однажды, посетив Сальпетриер, знакомится с Пинелем. Этот день становится знаменательным в его судьбе. Вскоре, оценив по достоинству земляка, Пинель делает молодого врача своим учеником и предлагает помощь в подготовке его «Медико-философского трактата» (1802 г.) к печати. Ежедневное общение с Пинелем окончательно определяет психиатрическую ориентацию Эскироля. В 1802 году Эскироль открывает небольшую частную психиатрическую лечебницу для состоятельных лиц, а с 1811 года он работает исключительно только в Сальпетриере — сначала как врач-наблюдатель (medecin surveillant), а через год как врач-ординатор (medecin ordinaire). Начиная с 1825 года и вплоть до самой смерти он занимал должность главного врача психиатрической больницы Шарантон.
   В противоположность обычно немногословному Пинелю Эскироль всегда охотно рассказывал сопровождающим его врачам на обходе о признаках помешательства. Демонстрации больных, лекции и знаменитые обходы больных Эскиролем вскоре приобрели известность за пределами Франции и привлекли огромное количество врачей, специализирующихся в области психиатрии. Громкое имя госпиталя Сальпетриер как храма науки начинается с 1817 года, когда Эскироль начал читать там свои знаменитые лекции. Из многих стран Европы в 1817–1826 годах на них съезжались врачи-психиатры. Ученик Эскироля Жюль Бойярже (1809–1890) после ухода из Сальпетриера учителя в течение 20 лет читает там лекции. Он является основателем главного органа французских психиатров «Analles medico-psychologiques», а также парижского Медико-психологического общества. С приходом в Сальпетриер Шарко больница получила новый импульс. Одновременно с расцветом больницы поднимался по служебной и научной лестнице и сам Шарко.
   Надо сказать, что госпиталь Сальпетриер был всемирно известным центром психиатрической науки, городом в городе или миром в себе. Он занимал огромную площадь, 31 гектар; за высокой кирпичной стеной располагались сорок пять отдельных зданий. В больнице постоянно находились шесть тысяч пациентов; сколько коек было свободно, не знала даже старшая сестра. Здания были разделены лужайками, затененными старыми деревьями и расчерченными гравийными дорожками. Некоторые здания имели крыши с нависающими карнизами, наподобие швейцарских вилл. В Сальпетриере была сеть улиц, дорог и дорожек, поэтому было несложно переходить из двора во двор, чтобы попасть из одного отделения в другое. Но не было своей больницы, все заболевшие какой-нибудь острой болезнью переводились для лечения в Отель-Дьё. С появлением в 1780 году собственной лечебницы в этом нужда отпала. Что касается душевнобольных, то хотя официально отделение для них было открыто только в 1802 году (переведено из Отель-Дьё), однако и до этого времени там находилось много сумасшедших.
   В 1817 году Эскироль представляет Парижской академии наук свой доклад «О галлюцинациях душевнобольных», в котором он дает первое определение галлюцинаций как мнимых восприятий и отграничение их от иллюзий — ошибочных восприятий. Если иллюзия — неправильное искаженное или ложное мнимое восприятие предметов в реальной действительности, то галлюцинация — это восприятие несуществующего в данное время и в данном месте реального предмета. Термин «галлюцинация», впервые введенный в психиатрическую литературу французским психиатром Франсуа Буассье де ла Круа де Соваж (1706–1767), профессором медицинского факультета Монпелье, означает «ошибку», «погрешность», «обман». Деление таких обманов и ошибок восприятий на галлюцинации и иллюзии установил Эскироль.
   В этом же году Эскироль приступает к чтению курса клинической психиатрии, который он ведет до конца своей жизни. Эскироль изложил такие важные теоретические и практические проблемы клинической психиатрии, как классификация психических расстройств, различие между иллюзиями и галлюцинациями, понятие о врожденном и приобретенном слабоумии, о ремиссии и интермиссии.
   Учитель Эскироля Пинель описал лишь три формы душевных болезней: манию, меланхолию и безумие (demence). Как и многие другие авторы до него, он не относит первопричину сумасшествия к мозгу, а ищет скорее, как раньше называли, «симпатическое» воздействие: мозг поражается лишь вследствие заболеваний пищеварительной области. «Вообще кажется, что первоначальный очаг душевных заболеваний лежит в области желудка и кишок, и из нее, как центра, путем особого рода иррадиации распространяется помрачение рассудка». Это воззрение Пинеля является философским, как и его нозология.
   Согласно Эскиролю психические болезни ни в чем не отличаются от других болезней. Психозы имеют преходящие характерные симптомы, отличаются периодическим течением и неопределенной продолжительностью. В анатомическом отношении это хронические мозговые заболевания без лихорадки. Выделяя пять форм психозов (меланхолия, мономании, мания, спутанность и слабоумие), Эскироль считал, что один больной в течение своей болезни может пройти через все эти формы психозов. Эскироль оказал влияние на Гризингера, который соединил направление Эскироля с психологией Гербарта и создал систему психиатрии.
   В 1825 году Эскироль возглавил психиатрическую больницу в Шарантоне. В этом знаменитом доме для сумасшедших (L`Hospice de St. Maurice) в городке Шарантон-Ле-Пон близ Парижа, близ Сены и Венсенского леса, основанном в 1641 году, он в течение 10 лет лечил от помешательства философа Огюста Конта, основателя социологии и философского позитивизма. Закончив лечение, Конт без всякой причины прогнал жену, которая своей нежной заботой спасла ему жизнь. Перед смертью Конт объявил себя апостолом и священнослужителем материалистической религии, хотя раньше проповедовал уничтожение духовенства. И что самое интересное, он возвестил, что в будущем женщины смогут беременеть без помощи мужчин. Последнее заявление поспешно отнесли на счет его психического недомогания, а он оказался провидцем. Ученик Эскироля Жюст Луи Кальмейль (Juste Louis Calmeil, 1798–1840) после смерти учителя занял директорское место в Шарантоне (1840). Его капитальный труд посвящен истории средневековых психических эпидемий (вышел посмертно в 1845 г.). Он ввел понятие «абсанс» (фр. Absence — отсутствие, кратковременное (от 2 до 20 с) угнетение или выключение сознания с последующей амнезией).
   Жан Эскироль принимал активное участие в разработке закона об охране прав и интересов душевнобольных. Почти все приюты для душевнобольных представляли собой старые развалившиеся сырые помещения, в которых помешанные обычно содержались вместе со стариками, калеками, слабоумными, проститутками и преступниками. В ряде городов их содержали в тюрьмах, в условиях куда худших, чем те, в которых находились заключенные. Не было ни одной тюрьмы, где бы не содержались умалишенные. Непрерывная и целенаправленная работа Эскироля в области общественной психиатрии завершилась созданием первого проекта законодательства о душевнобольных, известного как «Закон от 30 июня 1838 г.». В нем были изложены положения, защищающие права и интересы душевнобольных. Примечательно, что после выхода 30 июня 1838 года первого в мире закона, охраняющего права и интересы душевнобольных, по которому ни один больной не может быть лишен свободы без медицинского освидетельствования, инспекция заведений для душевнобольных была отменена.
   Жан Эскироль указал на клиническое значение соматических нарушений при психических заболеваниях, особенности ухода за душевнобольными. Он осветил ряд вопросов социально-правовой психиатрии. Его работы послужили основой для развития психиатрии как науки. Двухтомное руководство «Душевные болезни с точки зрения медицины, гигиены и судебной медицины», вышедшее в свет в 1838 году, подвело итог всей 40-летней деятельности Эскироля. Но вот наступил трагический день — 12 декабря 1840 года, когда закатилась жизнь Эскироля и вместе с ней слава Сальпетриер как психиатрической школы.
   Гордость французской и мировой психиатрии являют собой ученики Эскироля: Э. Паризи, Паршапп, Жорже, Л.Л. Ростан, Г. Вуазен, Ж.Г.Ф. Бойярже, Ж.Л. Кальмейль, О.Б. Морель, ввел в психиатрию понятие о вырождении, Ж.Р. Фальре-отец описал маниакально-депрессивный психоз, А.Л. Фовилль — манию величия, высказал мысль, что кора головного мозга является седалищем психических способностей, Ш.Э. Ласег — манию преследования.

 

 

Ответ #2: 06 04 2010, 18:10:42 ( ссылка на этот ответ )

Доктор Гуфеланд был одним из последних врачей, лечивших М. Кутузова, когда генерал-фельдмаршал, главнокомандующий объединенной союзной армией, 21 апреля 1813 года, находясь в главной квартире армии в силезском городе Бунцлау, тяжело заболел. Прусский король Фридрих Вильгельм прислал к нему знаменитого во всей Европе врача Гуфеланда. «Доктор Гуфеланд, врач-чудодей, в изумлении смотрел на утопавшую в подушках, изуродованную старыми давно зажившими ранами голову. Он разглядел след первой жестокой раны — тридцать девять лет назад турецкая пуля пробила левый висок Кутузова и вышла у правого глаза. Гуфеланд наклонился и рассмотрел другой, более поздний шрам. Здесь пуля вошла в щеку и вышла через затылок. Она прошла мимо височных костей, мимо глазных мышц и чудом миновала мозг. Два раза смерть щадила этого человека». Но в этот раз и медицина оказалась бессильной — 68-летний полководец умер 28 апреля 1813 года.
   Выдающийся немецкий врач-терапевт своего времени Христоф Вильгельм Гуфеланд (H.W. Hufeland) родился 12 августа 1762 года в городке Лангельзац (Саксония). Любовь к медицине перешла к Гуфеланду по наследству. Его дед, отец, дядя были врачами, младший брат Фридрих — профессором Берлинского университета. Медицинское образование Христофор Гуфеланд получил в Геттингенском университете и в 1783 году, в возрасте 21 года, защитил диссертацию («О пользе электричества при асфикциях») и получил степень доктора медицины.
   Свою врачебную деятельность в качестве терапевта-клинициста Гуфеланд начал в Веймаре. Через непродолжительное время перешел на преподавательскую работу в Йенский университет, где в 1793 году получил звание профессора. В том же году Гуфеланд совместно с Рейлем сделал первое сообщения по лечению параличей гальваническим током. И тогда же он писал, что при мнимой смерти от удушья, асфикции, электричество может вернуть к жизни. В 1800 году Гуфеланд оставляет преподавание и занимает пост главного врача больницы Шаритэ в Берлине, одновременно содействуя основанию Берлинского университета. Как только открылся Берлинский университет, а вместе с ним медицинский факультет, Гуфеланд с 1810 года — один из первых профессоров университета, заведующий кафедрой терапии, на которой проработал до конца своих дней. Но неутомимой натуре Гуфеланда всего этого мало, он организует в Берлине Поликлинический институт.
   Звания и почести сваливаются на Гуфеланда отовсюду: лейб-медик при прусском дворе с 1800 года, директор медико-хирургической коллегии, член Академии наук, член всех ученых комиссий… Великий терапевт-клиницист преуспел и на литературном поприще. Плодовитость Гуфеланда сравнима разве что с галеновской, перечень его научных работ составляет более 400 наименований.
   Профессор Гуфеланд был семейным врачом известных людей: писателя Виланда, Гёте, Шиллера, философа Гердера и др. Гуфеланд многое сделал, чтобы продлить жизнь Шиллеру, однако 9 мая 1805 года поэт скончался на руках у Гуфеланда в Веймаре.
   Шиллер широко известен как великий немецкий поэт, но мало кто знает, что он был и врачом. В молодости по приказу герцога Вюртембергского он был направлен в Штутгартскую закрытую военную медицинскую школу (именно там начал писать пьесу «Разбойники»), где получил специальность военного медика, а затем служил полковым лекарем в армии. Он и диссертацию писал по медицине. Шиллер высоко ценил лечебное воздействие труда, назвав его термином «трудотерапия», который широко используется и по сей день. Шиллер написал трактат «О взаимосвязи животной природы человека с его духовной природой» (1780 г.), высоко оцененный Гуфеландом.
   Герцог возражал против поэтических занятий Шиллера. За самовольную отлучку на премьеру «Разбойники», превратившуюся в манифестацию передовой молодежи, ему было запрещено писать. Поэтому осенью 1782 года он бежал. Начались годы скитаний, нужды, болезней.
   Доктор Гуфеланд наибольшую известность приобрел тем, что положил начало особой отрасли биологии и медицины — геронтологии, которую назвал макробиотикой. Его первое сочинение («Macrobiotik ober der Kunst das Leben zu verlengen». Iena, 1796 («Макробитика, или Искусство продлить человеческую жизнь») имело такой громкий успех что все европейские страны перевели эту книгу на свои языки. В некоторых странах она переиздавалась по нескольку раз, в том числе в России с 1805 по 1856 год она издавалась 5 раз.
   Отец геронтологии Гуфеланд в монографии «Искусство продлить человеческую жизнь» дает советы. Борьбу за долголетие Гуфеланд связывал с соблюдением правил личной гигиены, созданием оптимального режима труда и отдыха, рациональным питанием и здоровым образом жизни. Здоровая жизнь, по его мнению, зависит от стечения случайных внутренних и внешних обстоятельств. Под внутренними условиями он подразумевал строение организма, соотношение его твердых частей и влаг, различные физико-химические процессы, происходящие в организме, жизненную силу, которая ассоциировалась у него с возбудимостью. Это было поверхностное понимание внутренних условий, так как предлагалось примитивное деление организма на твердые и влажные части, а не на органы и системы, взаимосвязанные между собой и взаиморегулирующие как работу отдельных органов, так и организма в целом. Что касается внешних условий, то к ним он относил окружающую среду, воздействующую на организм.
   По представлению Гуфеланда, если обеспечивается гармония между этими условиями, то человек будет здоровым. Нарушение гармонии приведет к болезненному состоянию. При этом болезнь проявится в двух формах — повышенной жизнедеятельности, названной им «гиперстенией», и пониженной — «астенией». Исходя из своей классификации происхождения болезней, Гуфеландом предлагалось и соответствующее лечение. Он учитывал индивидуальные особенности каждого больного и назначал соответствующее лечение. Цель лечения — восстановить нормальную деятельность организма путем ослабляющего или возбуждающего и укрепляющего методов лечения. Заслуга Гуфеланда — в становлении учения о долголетии, которое впоследствии развивалось в соответствии с накоплением знаний.
   В предисловии к одной из книг Иммануила Канта Гуфеланд задался вопросом: «Никто не сомневается, что можно заболеть от представления о болезни. Почему же не представить себя здоровым, чтобы выздороветь?» Согласимся, вопрос действительно в высшей степени интересный. «О, зачем я не могу решиться раз и навсегда быть здоровым», — восклицал немецкий доктор Вльдерштайн. Действительно, почему бы не попытаться управлять своим представлением и воображением?
   Будучи родоначальником геронтологии, Гуфеланд развивает идею витализма (жизненной силы). При этом указывает на то, что «среди влияний, укорачивающих жизнь, преимущественное место занимает страх, печаль, уныние, тоска, малодушие, зависть, ненависть». Действительно, медицина знает случаи эмоциональных переживаний, которые резко сокращали время жизни. Например, великий мастер по части трагедий Жан Расин («Фиваиды», «Александра», «Андромахи», «Береники», «Федры» и «Эсфири»), историограф и камергер Людовика XIV, скончался оттого, что король всего-навсего не ответил на его приветствие.
   В 1841 году заимствованному из классической латыни слову infectio (окрашивание, пропитывание, порча, растление, от infecio infectum — внедрять, пропитывать) Гуфеланд придал новое значение «заражение болезнью». Так возник термин инфекция. Гуфеланд пропагандировал и внедрял оспопрививание.
   Христофа Гуфеланда отличал гуманизм, забота о ближнем. Большой его заслугой является организация в 1829 году Общества вспомоществования нуждающимся врачам; в 1836 году он устроил такое же общество для вдов врачей. Христоф Вильгельм Гуфеланд умер 25 августа 1836 года в Берлине и похоронен там же на французском кладбище. На его могиле до сих пор лежит белая мраморная плита с огромным черным крестом: время и люди ее пощадили.
   Доктора Гуфеланда обвиняют в том, что он создал эклектическое построение, смешивая противоположные учения и точки зрения. На самом деле он отвергал учение Ганеманна и Бруссе, однако заимствовал у них положения, которые казались ему рациональными. Деятельность Гуфеланда являлась решительным протестом против бесчисленных попыток вогнать медицину в рамки «систем». Обширные познания (не только в медицинской области) позволили ему осознать шаткость теоретических основ медицины и привели к определенному плюрализму, который выразился не только во взглядах, изложенных в его собственных сочинениях, но и в той непредубежденности, с которой он давал место представителям самых различных направлений в основанном им в 1775 году «Journal der practischen Arzeikunde und Wundarz neikunst» («Журнале практической медицины»). Журнал этот Гуфеланд редактировал до конца жизни, а после смерти ученого журналу было присвоено его имя.
   В 1800–1805 гг. в Йене и Лейпциге была опубликована «System der prattischen Heilkunde», переведенная на русский язык Д. Левитским и изданная в Москве в 1811–1812 годах под названием «Системы практической врачебной науки». В ней Гуфеланд пытается систематизировать болезни на основании известной системы английского врача Брауна.
   В дальнейшем в Йене (в 1834 г.) и Берлине (в 1839 г.) вышел капитальный труд Гуфеланда по терапии «Enehiridion medicum, oder Anleitung zur medicinischen Praxis», который служил настольным руководством для немецких врачей и до 1857 года переиздавался 10 раз. В русском переводе он был опубликован в 1839, 1840, 1845, 1857 годах. Особого упоминания заслуживает перевод «Руководства к практической медицине» (1839), осуществленный русским врачом Г.И. Сокольским, который также имел большой круг читателей. Специальную монографию, изданную на латинском языке (1825, 1875), Гуфеланд посвятил вопросам физического и нравственного воспитания женщин. В этой книге он давал советы матерям по физическому воспитанию детей в первые годы их жизни. Большое число работ Гуфеланда посвящено лечению различных заболеваний. В России особое внимание среди них привлекли «описание главных целительных вод в Германии» (переведена на русский язык Д.М. Велланским в 1816 году и «О кровопускании, опие и рвотном как трех действительнейших средств врачебного искусства» (опубликовано в Москве в 1843 году в переводе Г.И. Сокольского).

 

 

Ответ #3: 07 04 2010, 11:59:41 ( ссылка на этот ответ )

Характеризуя состояние медицины на рубеже XVIII и XIX веков, Ф.К. Гартман писал: «Через все помянутые системы… теория болезни и всей врачебной науки достигла такого состояния, где она теперь находится и где врачи от высочайшего умозрения готовы низринуться в глубочайшую пропасть эмпирии», … а… «наибольшее число практических врачей под видом Гиппократовой медицины, натуральной философии, контрастимула, Бруссеева раздражительного способа, магнетизма и гомеопатической системы лечат больного по одной грубой эмпирии».
   Книгу «Общая патология» (1825 г.) Ф.К. Гартмана, из которой взята эта цитата, перевел Д. Велланский. Среди врачевателей начала XIX века в России Данило Михайлович Велланский занимает совершенно особое место. Его влияние выходило далеко за пределы физиологии и медицины и отразилось на общем ходе развития философской мысли; оно распространилось не только в Петербурге, но и в других городах. У Велланского друзей и последователей в Москве было не меньше. Он был знаком с поэтом Жуковским и обсуждал с ним устройство во дворце класса философии; он говорил Жуковскому: «Счастливы народы, где философы царствуют, а цари философствуют». Велланский был тесно связан с видными философами-шеллингианцами своей эпохи: князем и писателем, музыковедом Владимиром Федоровичем Одоевским и профессорами Московского университета М.Г. Павловым и И.И. Давыдовым. Об огромном влиянии Велланского и интересе к нему говорит хотя бы тот факт, что кружок представителей московской интеллигенции предложил ему 20 000 рублей с просьбой прочитать им двадцать лекций.
   Данило Михайлович Велланский прошел трудный путь бедного талантливого юноши, прежде чем добился такой исключительной роли в движении научной мысли в России. Его отец Михаил Кавунник, уроженец Черниговской губернии, был кожевником и дать какое-либо образование детям не мог. Данило Кавунник тяготился своей фамилией и новую фамилию получил от приютившего его помещика Белозерского, который, однажды читая французский роман, задержался на слове «vaillant» (смелый) и окрестил звучной фамилией — Велланский — украинского паренька, к этому времени уже работающего в качестве фельдшера и мечтавшего об образовании.
   Данило Михайлович Велланский — доктор медицины, хирург, физиолог, патолог, академик Императорской Медико-хирургической академии; коллежский советник и ордена Святого Владимира 4-й степени Кавалер.
   Данило родился 11 декабря 1774 года в украинском городе Борзни Черниговской губернии. До 11 лет грамоты не знал, а потом за его образование взялся дьяк. Будучи в острой нужде, Данило обратился к врачу Костенецкого с просьбой принять его на роботу фельдшером. Доктор объяснил ему, что сделать этого не может, так как фельдшер должен знать латинский язык. Тем не менее он решил помочь парню. Один знакомый Костенецкому помещик имел детей, изучавших латинский язык, и Даниле разрешили присутствовать на занятиях. Спустя год Данило появился у доктора Костенецкого с листом бумаги, на котором он самостоятельно написал по-латыни просьбу принять его фельдшером. Удивленный такими быстрыми успехами, врач посоветовал Даниле ехать учиться в Киев в Духовную академию.
   В 15-летнем возрасте Данило поступил в Киевскую Духовную академию. Первые годы учебы он находился в состоянии религиозной экзальтации: мечтал быть архиереем и так много молился и так страстно бил поклоны, что на его лбу постоянно красовалась огромная шишка сизого цвета. Он увлекся в 18 лет чтением светской и научной литературы, и постепенно мысль о духовной карьере стала отходить на задний план. Не оставляя академии, он устроился учителем к детям помещика Хрущова. Перед ним была поставлена задача — за два года подготовить их к поступлению на службу в гвардию. В счет оплаты Данило попросил, чтобы и его с детьми помещика определили в гвардию. Однако вскоре его планы круто изменились. Стало известно, что из академии должны послать 5 человек за границу для изучения медицины. В кандидаты попадут только те, кто лучше других учится. Данило свой шанс не упустил.
   Его просьбу удовлетворили, и он выехал в Петербург, чтобы оттуда проследовать за границу. Только он приехал в град Петра, как разнеслась скорбная весть — умерла Екатерина II. На престол взошел сын Павел. Распоряжение Екатерины II, касающееся поездки молодежи за рубеж, было отменено из-за смутного положения во Франции. Велланский время попусту не тратил. Пока суд да дело, он определился в 1796 году в медико-хирургическое училище, преобразованное в 1798 году в Петербургскую Медико-хирургическую академию. Вскоре на престол взошел Александр I, и политика Екатерины направлять способную молодежь на учебу за границу была вновь востребована. В 1802 году Велланский выехал за рубеж.
   26-летний Велланский, находясь в 1802–1805 годах за границей, увлекся натурфилософией, которой занимался под руководством Ф. Шеллинга и его ученика и последователя Окена и остался до конца жизни их приверженцем. Своими незаурядными способностями Велланский обратил на себя внимание и добился привилегированного положения, стал любимым учеником Шеллинга — выдающегося философа. Велланский придавал большое значение явлениям магнетизма и теории полярности Окена, корни которой уходят в особое понимание и универсализацию явлений магнетизма.
   Лоренц Окен (Lorenz Oken, 01.08.1779– 11.08.1851), настоящая фамилия Оккенфус — немецкий естествоиспытатель, профессор Йенского университета (с 1807 г.), ректор Цюрихского университета (с 1832 г.). Издавал с 1817 года журнал «Isis oder Encyclopadische Zeitung». В 1822 году он основал Общество немецких естествоиспытателей и врачей, проводил ежегодные съезды. Совместно с И. Гёте Окен выдвинул «позвоночную» гипотезу, считавшуюся общепринятой. Согласно ей происхождение и строение черепа представляют собой ряд видоизмененных и слившихся между собой позвонков.
   Здесь же Велланский познакомился с работами брата Ф.Шеллинга, Карла Эберхарда Шеллинга (1783–1855), врача из Штутгарта; и с замечательным магнетическими опытами Ван-Герта, опубликованными в форме дневника. Ван-Герт (Герт Петер Габриэль ван, 1782–1852), ученик Гегеля, чиновник главного департамента римско-католического культа в Голландии, по словам своего учителя, человек «основательный, богатый мыслями и весьма сведущий в новейшей философии».
   В 1805 году Велланский вернулся на родину и вскоре защитил докторскую диссертацию на латинском языке. Надо заметить, что в его диссертации была представлена новая наука, которая не была знакома даже самым образованным ученым в России. Поэтому неудивительно, что не нашлось ни одного оппонента при защите, несмотря на то что для этого было отведено три дня. Защита прошла без возражений, Велланскому присвоили степень доктора и назначили адъюнктом кафедры ботаники и фармакологии, возглавляемой профессором Рудольфом. После смерти шефа в 1809 году Велланского перевели адъюнктом кафедры анатомии и физиологии профессора Загорского.
   Медицинская карьера Велланского выглядит впечатляюще: 1799 года — подлекарь, 1801 год — кандидат медицины, с 1802 года — лекарь. В 1807 году он утвержден в степени доктора медицины и хирургии. В Медико-хирургической академии Велланский преподавал ботанику, фармацию, анатомию, но главным образом специализировался по физиологии и патологии. Некоторое время он был адъюнктом кафедр терапии и патологии, ботаники и фармакологии, анатомии и физиологии. В 1814 году он становится ординарным профессором, а в 1818 году его назначают библиотекарем Академии вместо Джунковского. В 1819 году Велланского назначили заведующим кафедрой физиологии и общей патологии, которую он занимал 18 лет. Звания академика Медико-хирургической академии он удостаивается в том же году. По причине двусторонней катаракты он совсем ослеп, пришлось в 1837 году оставить кафедру.
   Данило Михайлович так любил философию и вообще науку, что, даже лишившись зрения, он до самой смерти с юношеским увлечением интересовался находками науки и философии. Он автор книги «Пролюзия к медицине, как основательной науке» (1805 г.), первого сочинения в России, проникнутого идеями натурфилософии. В 1812 году Велланский публикует свой первый большой труд (464 стр.) под названием «Биологические исследования природы в творящем и творимом ее качестве, содержащие основные очертания всеобщей физиологии», который является философским обобщением наук о природе. В этом труде Велланский резко критикует все больше и больше дающий себя знать экспериментальный метод в биологии. Он заявляет, что «анатомия, физиология, физика, химия, механика и прочие науки, основанные на опытах в нынешнем состоянии их, то есть не озаренные шеллигианской философией, суть не что иное, как пустые здания».
   Судьба этих книг чрезвычайно интересна. С одной стороны, выход в свет их, в частности «Биологические исследования природы в творящем и творимом ее качестве, содержащие основные очертания всеобщей физиологии», встретил затруднения из-за отрицательного отношения церкви. Только вмешательство питомца новиковской Педагогической семинарии — митрополита Михаила Десницкого, который выступил в Синоде в защиту Велланского, помогло книге увидеть свет. Следующей вышла книга «Опытная, наблюдательная и умозрительная физика» (1831).
   Как эта первая, так и последующие работы Велланского, полные латинских слов, которым, по словам Герцена, придавали «православные окончания и семь русских падежей», не могли не подвергнуться резкой критике. Рецензент журнала «Лицей» так и писал: «Для ученых, знающих латинский язык, лучше было писать на латинском языке, а не знающие этого языка многого не поймут в настоящем произведении». Рецензия «Лицея» резко ставила вопрос о литературном стиле работы Велланского. Рецензия не отбрасывала полностью роль умозрений. Она подчеркивала разницу обоснованных умозрений от «пустых мечтаний». И если в трудах Велланского и имелось очень мало «пустых мечтаний», очень много необоснованных схем и апологий, которыми так полна натурфилософия Окена, то вместе с тем своими трудами Велланский высоко поднял роль теории в понимании явлений органической природы, через ряд последовательных звеньев связанных с явлениями природы неорганической. Взгляд Велланского на человека как на часть природы был передовым и имел большое значение в формировании мышления врачей и философов.
   Один из первых русских академиков-медиков, Данило Михайлович Велланский был поклонником Галля и Месмера. Небезынтересно, что Велланский был первым теоретиком месмеризма на Руси. Он в 1818 году перевел книгу Карла Клуге «Животный магнетизм, представленный в его историческом, практическом и теоретическом изложении».
   На протяжении всей своей научной деятельности Велланский исключительное внимание уделял вопросам животного магнетизма, причем высоко ставил теорию и практику австрийского врача Месмера. В 1840 году, уже будучи в Москве, Велланский написал труд «Животный магнетизм и теллюризм», но публикация его была запрещена цензурой. Рукопись этой работы хранится в Публичной библиотеке в Петербурге. Через много лет она была издана вторично, но уже в другом переводе. Познакомившись с произведениями Велланского по применению месмеровского магнетизма (гипноза), князь Алексей Владимирович Долгорукий стал лечить больных животным магнетизмом.
   Интерес академика Велланского к вопросам животного магнетизма совпадает с интересами определенного круга его современников. Анненков писал о Пушкине, что он в беседе с казанской поэтессой Фукс говорил: «О значении магнетизма, которому верит вполне». Вопросами животного магнетизма были увлечены и писали о них крупные философы и литераторы — В.Ф. Одоевский, Сенковский, Н.А. Полевой и Греч. Нашумевший в 30-х годах XIX века роман Греча «Черная женщина» касается также загадочных явлений животного магнетизма в том виде, в каком они представлялись его современникам.
   Если первый учебник физиологии на Руси под названием «Основное начертание общей и частной физиологии, или физики органического мира» (1836 г.) выпустил в свет академик Велланский, то первым физиологом на Руси был Петр Васильевич Постников (род. Ок. 1676 г.) — внук подъячего Аптекарского приказа Тимофея Постникова. По указу Петра Великого в 1692 году Петр Постников отправляется учиться медицине в знаменитый Падуанский университет. Затем в Голландии у Рюиша (1638–1751) набирается знаний, в частности научился бальзамированию усопших.
   Академик Велланский скоропостижно скончался 11 марта 1847 года.

 

 

Ответ #4: 07 04 2010, 21:52:49 ( ссылка на этот ответ )

Франсуа-Жозеф Виктор Бруссе (Broussais) — известный французский врач, основатель медицинской системы, названной его именем.
   Франсуа Бруссе родился 17 декабря 1772 года в Сен-Мало, в Бретани. Окончив Дижонскую медицинскую коллегию, он продолжал изучать медицину в госпиталях Сен-Мало и Бреста, а далее в Парижской медицинской школе, где и защитил диссертацию в 1802 году. Изучение медицины закончил в Париже у известного врача Деженетта, после чего занимался практикой до 1805 года. В дальнейшем поступил хирургом на Французский флот. Во времена войн первой империи в качестве военного врача принимал участие в походах в Голландию, Германию, Италию, Испанию. В 1814 году был вторым врачом, а затем в 1820 году профессором в военном госпитале в Val-de-Grace (Валь де-Грас госпиталь — училище для подготовки военных врачей). В 1830 году Бруссе занимал пост профессора общей патологии и терапии Парижского медицинского факультета, через два года он был принят в члены Парижской медицинской академии. Спустя 6 лет, 17 ноября 1838 года, Бруссе скончался в своем имении в Витри.
   Доктор Бруссе создал систему представлений о причинах болезней и методах их лечения, которая известна как «бруссеизм». Его теория, которую он называл физиологической, быстро завоевала симпатии в Европе. Бруссе имел много последователей во Франции, которые называли себя «Физиологической школой». Необходимо сказать, что в теории Бруссе физиология предстает в некотором фантастическом виде. Доктору Лаэннеку пришлось вести тяжелую полемику с Бруссе; борьба была ожесточенной. Тем не менее этой теорией увлеклись многие врачи, например Гуфеланд в Германии, а в России одним из ее многочисленных приверженцев был М.Я Мудров.
   По словам Бруссе, жизнь в организме человека поддерживается только возбуждением. Слишком сильное или слишком слабое возбуждение ведет к болезни, которая вначале проявляется лишь в одном органе, а затем «симпатически» передается другим органам. «Без предшествующего страдания какого-либо органа общих болезней не бывает», — говорил Бруссе. Чаще всего раздражается желудок и кишечник, и поэтому желудочно-кишечное воспаление является основной патологии. Смысл в том, что в основе всякого болезненного процесса лежит первичное раздражение, в частности, раздражение или воспаление различных отделов желудочно-кишечного тракта.
   Профессор Бруссе отрицал наличие специфических признаков болезни. Все болезни, по Бруссе, происходят от воспаления, которое вызывается раздражением (природу раздражений Бруссе обходит молчанием). Исходя из этих взглядов, сторонники бруссеизма главную цель лечения видели в ликвидации или ослаблении воспаления с помощью кровопусканий (пиявки на живот и «симпатически» пораженный орган), рвотных, слабительных средств и голода. Главное, конечно, общие и местные кровоизвлечения. Доктор Бруссе лечил, преимущественно пуская кровь. В обществе ходили жуткие слухи о его методе лечения. «Он пролил больше крови, чем все наполеоновские войны вместе взятых», — говорили в народе. Действительно, его ланцет пролил реки человеческой крови. В этом смысле имя Бруссе стало нарицательным. Надо сказать, что в ту пору выбор лечения болезни был небольшим, пускание крови было привычным методом. Всесильная терапия кровопускания как центрального пункта всей терапии была столь велика, что очень немногие врачи XVII и XVIII веков могли от нее освободиться.
   Когда Мария Медичи, дочь великого герцога Франциска I Тосканского, выходила замуж за 50-летнего Генриха IV, ей исполнилось 24 года. Несмотря на цветущий вид и отменное здоровье королевы, Генрих, по словам своего лейб-медика Дюшена (1521–1609), заставлял ее лечиться, считая самым важным правилом гигиены «изгонять все обременительные излишки, дабы не давать страдать природе». Король не понимает жизни без слабительных и кровопусканий и убеждает свою супругу в благодетельности такого режима. Мария Медичи, уступая желанию супруга, позволяет делать себе прокол ланцетом в руке или в ноге. За каждую такую операцию придворный хирург Барден получает 150 ливров. По словам королевы, она чувствует себя после этой процедуры «освеженной и более склонной к делам». Другая мания Генриха — это минеральные воды. Хотя он вполне здоров, однако пьет ежедневно минеральную воду источников Пуг и Спа, очевидно желая запастись здоровьем на будущее. По его настоянию такой режим блюдет королева, выпивая до 9 стаканов в день. Андре Лорен, канцлер университета Монпелье, с 1606 года первый лейб-медик Генриха IV, и не пытается с этим спорить.
   Людовик XIII родился очень болезненным. С ранних лет он уже страдал хроническим катаром желудка. Лечивший других от золотухи наложением рук по примеру предков, сам Людовик XIII подвергся пагубному лечению. Историк медицины Амело д`Оссе (Amelot de la Haussaye) рассказывает, что Бувар (Bouvard), главный врач Людовика XIII, прописал своему королю в течение одного года 215 рвотных лекарств, 212 клистиров (промываний) и 47 раз пускал ему кровь. Такова была обычная медицинская практика того времени. Людовик XIII умер сорока двух лет от роду, надо полагать не без активной помощи своих врачей.
   Власть менялась, Людовики менялись, методы же лечения оставались неизменными. Знаменитые профессора медицинского факультета лечили Людовика XIV так, что только завидное здоровье удерживало его на этом свете. Можно себе представить, как лечился простой народ! Как лечили врачи Людовика XIV, можно узнать из летописи его болезней. Записи вели в течение более чем 64 лет (с 1647 г. до 1711 г.) трое выдающихся врачей: Антуан Валло, Антуан д`Акен и Ги-Крессан Фагон. Это уникальный случай столь продолжительных наблюдений, другого письменного свидетельства история медицины не знает. «Ничего не может быть печальнее и забавнее этого подлинного памятника медицине, — говорит историк медицины, оценивая лечебную практику врачей Валло, д`Акена и Фагона. В нем узость и шарлатанство врачей оттеняются еще более потешной формой изложения. Читая его, нельзя не посмеяться над медицинским факультетом, который представляли лечащие врачи и не посочувствовать бедной особе короля, на мучения которого расходовались поистине королевские суммы денег. Несомненно, нужно было иметь железное здоровье, чтобы выдержать это лечение коновалов».
   Благодаря Валло, лечащему врачу монарха (он им станет в 1652 г.), который ежедневно вел дневник-бюллетень здоровья короля, мы имеем возможность узнать, как лечили монарха. Валло пишет, что спокойствие королевы и двора было «нарушено внезапной и сильной болью в пояснице (область почек) и во всей нижней части позвоночника, которую Его Величество почувствовал в понедельник, 11 ноября 1647 года, в 5 часов вечера», находясь в Пале-Рояле. Королева тотчас вызывает первого врача короля Франсуа Вольтье (1590–1652). Во вторник у Людовика XIV была очень высокая температура и ему пустили кровь. То же самое сделали утром. «Отмечен хороший эффект, — пишет в своем дневнике Валло, — от второго кровопускания». Однако в тот же день появились гнойнички на лице и во многих местах тела. Была признана оспа. Хотя в то время эта болезнь была известна, она вызвала сильную тревогу.
   В четверг утром, на четвертый день болезни, Гено и Валло, самые известные врачи, к которым чаще всего обращались в Париже, были вызваны к королю. Вольтье председательствовал на консилиуме, который был представлен врачами Гено, Валло и господами Сегенами, дядей и племянником, первыми медиками королевы. По традиции сначала одобрили лечение, которое уже применялось. «Ограничились прдписанием продолжать использование сердечных лекарств, оговорившись, что надо понаблюдать за развитием болезни и тем, как борется организм», — записал Валло. Но в тот же день, от четырех до шести вечера, у короля начался бред. В пятницу мнения врачей разделились. Валло, которого поддерживал его собрат Гено, потребовал срочно произвести третье кровопускание (парижская школа традиционно делала упор на кровопускание, отчего жертв было больше, чем от болезней), но натолкнулся на запрет Сегенов.
   Выслушав противоречивые мнения и посчитав заболевание серьезным, требующим незамедлительного лечения, первый врач Вольтье поддержал точку зрения тех, кто был за кровопускание. Оно было тут же сделано, что прекратило дальнейший спор, поскольку противники этого лечения с шумом удалились из комнаты короля и выразили королеве свой протест, считая средство опасным, противоречащим предписаниям медицины. К вечеру бред не повторился, но после третьего кровопускания число гнойных прыщей увеличилось во сто крат, подтверждая диагноз который Вальтье поставил 11 ноября во время утреннего осмотра.
   21 ноября температура поднялась и «все другие симптомы проявились с новой силой, а гнойнички, казалось, подсохли стали отвратительного цвета». Предложив, что эти симптомы исключают четвертое кровопускание, читатель сделает скоропалительный вывод. 22-го числа доктора пришли к единодушному мнению: четвертое веносечение. Как только его сделали, сразу стала снижаться температура. Но священный союз знаменитых медиков был разрушен. Против своих четверых собратьев, предписывающих пятое кровопускание — ввиду превосходного эффекта четырех предыдущих, — выступил Валло, который теперь считал необходимым применение слабительного средства. Он оказал столь сильное давление, что и другие временно отказались от использования ланцета. Его Величеству предписывают «стакан каломеля и александрийского листа». Итак, за двадцать шесть лет до «Мнимого больного» мы услышали знаменитое предписание: дать клистир, потом пустить кровь, затем очистить! Что поделаешь, у каждого времени свои пристрастия. Мода существовала не только в одежде, но и в медицине, и будет существовать всегда.
   Принцесса Елизавета-Шарлотта Баварская, вторая жена Филиппа I (мадам Пфальцская), вспоминает: «Как-то в апреле 1701 года, когда Людовику XIV исполнилось 62 года, ему с целью профилактики пускают кровь, беря не одну, а пять мер крови. Короля сильно изменило то, что он потерял все свои зубы. Вырывая его верхние коренные зубы, дантисты вырвали добрую часть его нёба».
   Перейдем к заключительной истории болезни Людовика, в которой доктор Ги-Крессан Фагон (1638–1718) — член медицинского факультета, главный лейб-медик (с 1693 по 1715 г.) и друг Людовика XIV, сыграл роль могильщика своего монарха. Как уверяет историк Сен-Симон, Фагон был, возможно, «одним из самых блестящих умов Европы, живо интересовавшихся всем, что имело отношение к его профессии, он был великим ботаником, хорошим химиком, даже математиком». Но был ли он хорошим врачом? Елизавета-Шарлотта думает, что король прожил бы еще несколько лишних лет, если бы «Фагон не делал ему столько промываний… часто доводя короля до кровавого поноса». Безусловно, в промываниях необходимость была, Людовик был отменным едоком и всегда страдал желудком. Принцесса Палатинская рассказывает, что во время ее присутствия на обеде короля тот съел 4 тарелки разных супов, целого фазана и целого глухаря, несколько блюд салата, огромный кусок баранины с чесноком, 2 больших куска ветчины, коробку печенья и на десерт массу фруктов и конфет.
   Валло сообщает: «Всю пятницу, 30 августа, король пребывал в состоянии прострации. У него нарушился контакт с реальностью. 31-го состояние его еще больше ухудшилось, проблески сознания были уже очень короткими. Смерть наступила 1 сентября 1715 года, в воскресенье, утром, ровно за четыре дня до исполнению королю 77 лет. Доктор Генрих-Ледран (1656–1720), находившийся у смертного одра Людовика XIV, в своих мемуарах сообщает, что король умер от старческой гангрены. Однако тайная супруга Людовика XIV мадам де Ментенон считала иначе. Она говорит, что король всегда был крепок. В свои 77 лет он еще спал при настежь раскрытых окнах, не боялся ни жары, ни холода, отлично себя чувствовал в любую погоду, ел в большом количестве свое любимое блюдо — горох с салом. Самый великий из французских королей обладал и самым крепким здоровьем вплоть до самой смерти. Но даже организм Людовика XIV не выдержал, сдался врагу, оказавшемуся страшнее болезни, — медицине. Духовник Людовик XIV отец Лашез (в честь него названо самое большое парижское кладбище Пер-Лашез) негодовал, называя врачей медицинского факультета «недоумками». Людовик XIV скончался в Версале. С балкона выходящего из покоев короля в 8.15 утра было объявлено о его кончине; на тот же балкон 74 года спустя выйдет король Людовик XVI, чтобы успокоить народ, требующий его возвращения в Париж.
   Ну что же, пожалуй, не стоит дальше всматриваться в это запыленное зеркало истории медицины, доказывая, что кровопускание, являясь с седой старины центральным пунктом всей терапии, приводило к печальным результатам!
   Французский клиницист Анри Труссо (1801–1867) поднял борьбу против идей Бруссе. «Если бы врачи знали естественное течение болезней, — говорил Труссо, — то они применяли бы кровопускание гораздо реже, чем они это делают, и не возобновляли бы его, раз оно уже было сделано». Ссылаясь на работы Луи (1787–1874), непременного секретаря Парижской хирургической академии, Труссо говорил, что, несмотря на временное улучшение, вслед за кровопусканием часто приходит смерть.

 

 

Страниц: 1 2 3 ... 9 | ВверхПечать