Почему полагалось умасливать водяного и увенчивать коров хлебными краюхами именно 16 апреля?

На день 16 апреля по христианскому обычаю приходится почитание преподобного Никиты Исповедника, игумена обители Мидикийской, который, по Житию, в своей праведной жизни был удостоен дара чудотворения и претерпел гонения за противостояние иконоборчеству.

Кроме того, это день памяти мученицы Агапии Аквилейской, как и ее родных сестер Хионии и Ирины. Отказавшись от земной любви, эти девы редкостной красоты были подвергнуты угрозам и искушениям, а также попыткам изнасилования, но не поддались. Две старшие сестры были сожжены на костре, а младшая, Ирина, поражена стрелой из лука.

Но каким удивительным свойством обладает, однако, народный календарь: он переплетает в хронологических датах разное время, события, приметы и поверья, да еще и привязывает их крепко-накрепко друг к другу. Вот и с 16 апреля так вышло: стал он называться днем Никиты Водопола.

А дело тут в том, что, по народным приметам, именно этот день является важной вехой весеннего ледохода, разлива рек и озер. Говорили:

– Не пройдет на Никиту лед, весь весенний лов на нет сойдет (т.е. будет плохой).
– Когда вешний лед на Водопола по озерам и затонам не тронется, а утонет – год будет тяжелым.
– Коли на Никиту лед стоит и не думает двигаться, лета жди холодного да дождливого.
– Разливает Никита полые воды – жди и летом ясной погоды.
– Половодье и горы крушит.

В качестве объяснения подмеченным явлениям поверья наших предков утверждали, что проснувшийся недавно водяной (который почивал всю студеную зиму на дне), голоден, а оттого гневается и буянит: лед ломает, рыбу мучает. И если к Никитину дню его не ублажить, то мстить будет весь год: рыбу угонит или сети порвет, а улова не даст, лодки топить станет, детей на дно утаскивать и т.д.

Угощать оголодавшего водяного надо было в полночь, т.е. с первыми мгновениями соответствующей даты. Чем же? Например, тушкой гуся, но обязательно без головы. Потому что этот персонаж сильно не ладил с домовым, который, как считалось, следит за поголовьем домашней живности, и если заметит, что из хозяйства выделяется доля для его недруга, сам разобидится не на шутку и жизни не даст. Так что предварительно надо было гуся обезглавить и припрятать.

Кроме того, Никиту называли еще и Гусепролетом – понятно, что это означает ожидание появления диких гусей из южных краев – так что выбор именно этой птицы в дар отощавшему хозяину воды тоже не случаен.

Был и более своеобразный обычай, бытовавший в рыболовных артелях. Скинувшись, артельщики покупали незадолго до памятного дня какую-нибудь клячу (ни в коем случае не торгуясь по цене), откармливали хлебом и конопляным жмыхом. Затем вплетали в гриву красные ленты, мазали голову соленым медом и… топили, спутав ноги и повесив на шею вешали два старых жернова.

Можно было умаслить водяного и в буквальном смысле: вылить в водоем кувшинчик масла или немного вина, бросить мелкие монетки, щепотку табака, крошки хлеба. А уж из первого улова – непременно пару-тройку рыбин отдать. И любое подношение полагалось сопровождать обращением:
– Вот тебе, дедушка водяной, гостинец весной, люби нас да рыбкой жалуй!
– Вот тебе, дедушка, гостинец на новоселье: люби да жалуй нашу семью!

Кое-где, правда, полагали, что тратить добро по весне, когда запасы провианта на исходе, чересчур накладно, и кидали в воду старый лапоть или дырявый сапог с портянкой, приговаривая: «На тебе, черт, лапти, загоняй рыбу!». В общем, все поступали по средствам.

Из трех упомянутых в начале рассказа святых дев, принявших мученическую смерть, в народный календарь попала лишь Агапия, имя которой слегка видоизменилось до привычного русичам звучания, т.е. стала она Агафьей. Именно в ее честь 16 апреля освящали в церкви хлеба с запеченными кусочками соли, а потом украшали ими рога буренок, ибо считалось это верным средством для обильных удоев.

Кто из домашних духов обитал у печки? Поверья наших предков

Компания невидимок, которые, по поверьям наших предков, избирали для проживания в доме самое теплое местечко, была довольно разношерстной. Часть из них была ипостасями домового, которого также называли доможилом, доброжилом, доброхотом, кормильцем, суседушкой, дедушкой, хозяином, набольшим или самим.

По одной из легенд, этот дух произошел из числа непокорных небожителей, сброшенных на землю. Прижившись близ человека, он приобрел добродушие и склонность к шуткам, которые у него, прямо скажем, отличались изрядным своеобразием.

Например, ради собственного веселья (или в качестве укора провинившемуся члену семьи) он может щекотать и щипать сонных людей, стучать в стены и т.д. С ним старались ладить, поднося угощение и подарки (а до подношений это существо весьма охоче), а также содержа в чистоте его любимый запечный угол. Это являлось важной мерой для того, чтобы «домовой не перевелся». Такого допустить было нельзя, ведь в народе существовало твердое убеждение, что от домового во многом зависит благополучие дома.

Он мог караулить нажитое добро, стать грудью на защиту интересов семьи, проживающей в избе, даже перед своими собратьями, особенно если эта семья дружная, а хозяева трудолюбивы и рачительны. «Зато ленивым и нерадивым он охотно помогает запускать хозяйство и старается во всем вредить» (С.В.Максимов). Тому, кого любит, домовой оказывает особые знаки внимания, например, заплетает волосы и бороды в косы.

Представляли его в человеческом облике, порой абсолютно сходным с хозяином дома, а иногда - в образе низенького старичка с лицом, покрытым белой шерстью. Кроме того, древние славяне верили, что домовой может обернуться кошкой, собакой, коровой и даже ужом, крысой и лягушкой.

Другой мифологический персонаж так и прозывался - запеченник, т.е. имя свое он получил «по месту прописки». В одних местах его считали одной из ипостасей домового, в других - хозяином печи. В частности, поверья о «хозяине печи» бытовали у карел и вепсов, которые считали его весельчаком.

Запеченнику, как правило, везде приписывали добродушный нрав, хоть и шаловливый. В числе любимых проказ его, как утверждали в старину, было битье посуды и прятание вещей, разумеется, именно тех, в которых возникала нужда.

Еще один дух, голбешник, селился под печкой и представлял собой разновидность домового. Голбешник ведал домашним хозяйством и тоже был достаточно миролюбив по отношению к людям. Иногда его нарекали подпечником.

Лизун тоже мог обретаться под печкой, впрочем, как и в чулане. О нем говорили, что он то ли посуду любит вылизывать, то ли шерсть у скота и волосы у людей. Этим существом порой пугали громкоголосых детей, заставляя молчать под страхом быть съеденными лизуном. Но самым неприятными обитателями запечного пространства были злыдни, которые, вполне оправдывая свое прозванье, приносили дому несчастье.

А знаете, как и почему сестра мужа стала называться золовкой? Именно она должна была обвести новобрачную вокруг печки и посыпать ее золой, приобщая таким образом к дому, представляя домовому и получая согласие от него на проживание.

Кто в бане хозяин?

В восточнославянской мифологии есть персонаж, именуемый банником. Это дух, обитающий в бане, т.е. разновидность домового. В иных местах его называли байником, баенником, байношко, лазьником. Обретается за печкой-каменкой или под полком. Заводится после появления в доме первого ребенка. Иногда и сам поселяется вместе со своей женой, а то и с детками.

Каков же он, по поверьям наших предков?

Чаще всего, разумеется, банник невидим. Кое-кто даже считает, что благодаря шапке-невидимке. Но мог показаться в виде голого старика, облепленного листьями от веника, длинноволосого мужчины, а также собаки, кошки, зайца. А.Н. Афанасьев так описал его нрав: «Банник не любит тех, кто парится по ночам, и душит таких смельчаков, особенно если они творят омовение без молитвы». Свят, свят, свят!

А еще его обвиняли в том, что он может похитить оставленного в бане ребенка, подкинув взамен его подменыша. Подменыша определяли по рахитичному сложению: большеголовый, пузатый, он не умел ни ходить, ни говорить, и, прожив так несколько лет, умирал или превращался в головешку либо банный веник. Вот ужас-то! И не только славяне так считали: в некоторых кельтских племенах тоже существовало подобное поверье.

Чтобы вернуть собственное чадо, полагалось бить подменыша березовым или ореховым прутом, пока не совершится чудо возврата. Были и другие способы, но менее распространенные. А вот в качестве профилактического средства от подмены ручонку младенца перевязывали красным шнурочком или надевали на головку... красную шапочку! Кроме того, следили, чтобы на лицо не падал лунный свет, окуривали колыбельку перед сном и клали в нее обереги.

Женскую ипостась этого сверхъестественного существа называли тоже по-разному: банниха, байница, баенная матушка. На русском Севере верили в обдериху, которую описывали как лохматую страшную старуху, иногда выступающую нагишом, иногда – в виде кошки с горящими глазами. С нею шутки были плохи: ни в коем случае нельзя было мыться в одиночку – грех, за который обдериха спрашивает по максимуму, сдирая и вешая на печке кожу (потому и обдерихой звалась), а тело несчастного загоняла в щели на полу. Четвертый пар она ни с кем не хотела делить: могла исцарапать.

Шишига во владимирских, саратовских и других землях тоже была персонажем женского рода. И показывалась она тем, кто шел в баню без молитвы: оборачивалась родственницей или знакомой, звала париться и могла запарить до смерти. Эта маленькая горбатая сущность отличалась большим животом, сучковатыми ручками и холодным тельцем, предпочитала ночной образ жизни. Хотя в некоторых местах людская молва определяла ей «прописку» вовсе и не в бане, а в камышах на мелких речушках.

Суеверия славян требовали соблюдения правил обращения с банными духами.

При входе в баню нужно было непременно сказать: «Крещеный на полок, некрещеный с полка», а уходя – пригласить: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками гостите к нам в гости» или, по крайней мере, произнести: «Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье». Кроме того, принято было оставлять этому строгому, прямо скажем, мифическому существу воду, мыло и веник, а то он, паче чаяния, в следующий раз начнет брызгаться кипятком, швыряться раскаленными каменьями или пуще того – напустит угар.

Спрашивается: как же существовать в столь опасном соседстве, каковое являл собой банник? Но считалось, что и польза от него есть. Во-первых, на духа бани рассчитывали как на защитника от других напастей: происков овинника, мертвецов и т.д. Чтобы заручиться подмогой такого рода, в новую баню приносили хлеб и соль, а под порогом хоронили задушенного черного петуха или, в крайнем случае, курицу.

Во-вторых, он участвовал в девичьих гаданиях, презабавных, прямо скажем. На святки в полночь интересующиеся замужеством гадальщицы должны были подставить баннику... эээ... оголенный участок своего тела – тот самый, благодаря которому мы имеем возможность сидеть: подходили либо к наружной двери баньки и прямо на улице принимали соответствующую позу, либо ее же демонстрировали перед печкой или даже выставляли это самое место в дымник.

Если при этом возникало ощущение прикосновения мохнатой руки, означало – быть богатому жениху, если голой – бедному, если не удавалось почувствовать касание – жениха не будет вовсе. Категорически запрещалось протягивать руку в окно бани. Ее хозяин мог сковать пальцы железными кольцами, что и очень больно, и совершенно неудобно.

Считалось, что банник мог творить чудеса. В муромских краях есть предание о дяде Косте, пришедшем в баню погадать. Глядь, а там сидит женщина: «Возьми, – говорит, – меня замуж». А была это русалка. Дядя Костя ее перекрестил, и стала она обычной женщиной. Поженились они и жили, как говорится в таких случаях, долго и счастливо.

Народные предания сохранили истории о том, как банник и даже обдериха спасали людей. И вряд ли случайность, что хлеб, которым мать невесты благословляла к венцу молодых, назывался не как-нибудь, а банником!

Страда на Руси. Какие обряды и поверья с ней связаны?

Страдная пора на Руси всегда считалась временем особенным, когда надо было несмотря ни на что, каждый день превозмогать себя и работать не покладая рук, не зная сна и отдыха. Но дух народа оставался тверд и непоколебим: ведь летние труды с лихвой окупаются долгой холодной зимой.

Главную часть страды, естественно, составляла хлебная жатва, в которой участвовали и стар и млад. К хлебу на Руси всегда относились с большим уважением, и всё, что с ним связано, приобретало священный смысл. Недаром есть поговорка: «За хлебом все добро». Поэтому процессы посева, жатвы и уборки зерна сопровождались многочисленными обрядами и приметами.

Июнь с косой по лугам прошел, а июль с серпом по хлебам побежал

Накануне посева крестьяне проводили обряды по очищению тела и души. Затапливали бани, как следует парились. Утром следовало надеть чистые белые одежды и обратиться к Господу с просьбой о благословении. В поле крестьяне тоже выходили с молитвами о хорошем урожае хлеба. Не менее ответственно приступали к первой жатве.

Накануне, в так называемый «вечер зажина», запрещалось работать. Жребием или голосованием вся деревня выбирала женщину, которая должна будет совершить «таинство зажина». После молитв и земных поклонов она отправлялась в поле и, сжав три снопа, укладывала их на земле в форме креста. Дома хозяйка завершала молитву. Известно, что в некоторых областях иногда первый зажин выполняли совместно все хозяйки села.

В русском народном календаре есть несколько дат, особенно значимых для жатвы. 26 июля (13 июля по старому стилю) – день памяти Архангела Гавриила – жнецы считали днем, когда «добрая сила со святого неба слетает». На ранней заре крестьяне шли внимательно осматривать хлебные поля. Хорошим знаком считалось лицезреть в этот день светлое сияние над полем. Верили, это «крылья ангела Гавриила» – знак, что Господь внял мольбам жнецов и послал щедрый урожай. В этот день, как говорили, «приспело кланяться матушке ржи и святым».

А поспевают хлеба, как замечали в народе, чаще всего ко 2 августа (20 июля по старому стилю) – Ильину дню. «На Ильин день первый сноп и первый осенний праздник», – гласит поговорка. Этот праздничный день крестьяне проводили в мольбах и прославлении святого Ильи. Выходить в поле запрещали: опасались последствий грозы, во время которой Илья-пророк на небесах с нечистью борется. 6 августа, в день Бориса и Глеба, говорили: «Борис и Глеб – поспел хлеб». В этот праздник также нельзя было браться за серп.

Сей хлеб, не спи: будешь жать, не станешь дремать

Первый сжатый сноп был священным символом урожая. Представитель семейства торжественно вносил его в дом и ставил под образами в красном углу. Зерна первых и последних снопов, по представлениям русского народа, обладали чудодейственными силами. Поэтому по завершению жатвы их смешивали со всем убранным урожаем.

Существовали специальные присмотры за хлебными полями – дозоры. Сторожа следили как за порядком в поле, так и за погодой: неожиданная гроза и разряд молнии, например, могли вызвать пожар.

Заканчивали жатву к концу последнего летнего месяца – 28 августа (15 августа по старому стилю) – Дню Успения Пресвятой Богородицы. Народное название этого праздника – Спожинки. По завершению жатвы крестьяне складывали свои серпы на жнивьей полосе кругом, приглашенный батюшка читал молебен и окроплял их святой водой. После этого серпы уносили в амбары.

Последний сноп – «дожинок» – собирали всем народом, совершая обряд «завивания бороды Велеса»: пучок колосьев оставляли несжатым, а перевязывали сверху, поливали его вином или водой, украшали цветами и прикапывали землей. Рядом в землю закапывали хлеб и соль. Такой ритуал, сопровождаемый веселыми песнями, олицетворял благодарность и заботу о земле, дарующей жизнь. Считалось, что здесь будет жить некий дух, повелевающий урожаем, и его необходимо задобрить.

Наконец, рожь-матушка всегда ассоциировалась с женским началом. Бытовала примета, что женщина, которая вяжет последний сноп, в следующем году непременно родит ребенка. Дожинок почитали как священный оберег дома, отгоняющий нечистую силу и беды. Его тоже щедро украшали разноцветными лентами и хранили до следующего сева.

Полевые суеверия

В славянской мифологии, как пишет исследователь традиций русского народа Владимир Даль, есть немало упоминаний о духах, обитающих в хлебных полях. Главный хозяин поля – Полевой – является в виде старичка с длинной бородой, одетый во все белое. По уверениям знающих старушек, он любит свистеть, дуть и представляет большую угрозу для пьяных, идущих полем: он сбивает их с дороги. Чаще всего Полевой появляется в полдень. Он наблюдает за посевами, за ростом сорняков, охраняет свои владения. Поэтому необходимо было вовремя задобрить его.

Для этого существовал особый день – следующий после Троицы понедельник – Духов день, когда темной ночью земледельцы тайно отправлялись к полю и приносили в жертву Полевому куриные яйца и украденного безголосого старого петуха. Дети Полевого – луговички и межевички – тоже любят резвиться в полдень. Но их забавы могут обернуться для заснувшего в поле человека смертью. Свидетели уверяли, что если в безветренный день колышутся колосья, то это играют межевички.

еще представители старшего поколения предостерегающе говорили: «Полудницы снопы вяжут, с травой-куколью спутывают». Полудница представлялась нашим предкам статной красивой девушкой в белых одеждах. Она является в полдень для того, чтобы наказать тех, кто нарушил правило отдыхать в этот час. Верили, что она берет человека за голову и начинает вертеть по кругу до невыносимой боли. Не жалует она и детей, собирающих в полуденные часы васильки. Затевая с ними игру, Полудница заманивает детей в высокие колосья, откуда им очень сложно выбраться.

Чтобы не пострадать от нечистой силы, знающие люди советовали не нарушать простых правил: не работать в полдень, не спать в поле и на меже – границе полей, быть внимательным, чтобы не спутать колосья с сорняками, и, конечно же, не начинать и не завершать работу без молитв и крестного знамения.

Земля – матушка, а хлеб – батюшка

Чрезмерные нагрузки, связанные с жатвой, нередко приводили к хворям и болям. Но возможности болеть не было, и в народе ведали о простых эффективных способах снять боль.

Так, при болях в позвоночнике и общей утомленности лучшим лекарством считался сон на соломе. Говорили, что солома вытягивает из организма слабость и разбитость. Но время полежать выпадало настолько редко, что зачастую у натруженной поясницы просто закрепляли пучок соломы, скрученный по часовой стрелке. При головокружениях вокруг головы повязывали соломенный жгут. К тому же, солому запасали как противокашлевое средство для ингаляций и для изготовления банных веников.

С глубокой древности на Руси знали о целебных свойствах ржи. О том, что употребление в пищу ржи укрепляет защитные силы организма, благотворно воздействует на весь организм. Хлеб почитали не иначе, как дар Божий. Говорили, что на Руси хлеб «различают по трем главным цветам: белый (ячмень, овес), красный (пшеница) и черный (рожь)». Из ржаного хлеба готовили любимый русский напиток квас, о достоинствах которого можно говорить бесконечно: квас и жажду утоляет, и нормализует обмен веществ, и укрепляет сердце, и уничтожает микробы.