Сын испанского короля Карла IV, Фердинанд, получил клерикальное воспитание. Будучи наследником престола, принцем Астурийским, он жил одиноко, вдали от дел, подчиняясь строгому и однообразному дворцовому этикету. Родители считали, что он не достоин трона. Королевским двором правил всемогущий фаворит Мануэль Годой, герцог Алькудиа. Шпионы Годоя, этого бойкого гвардейского офицера, были повсюду. Тщеславный фаворит мечтал сам взойти на трон.
   Осенью 1807 года Годою удалось убедить Карла IV, что принц готовит заговор с целью захвата престола. 29 октября Карл IV приказал арестовать сына и начать над ним следствие. Принцу удалось обрести свободу только после унизительных обращений к Годою Он выдал герцогу своих сообщников, которые были арестованы и сосланы.
   И Фердинанд, и Годой искали союзника в Наполеоне. Годой подписал Фонтенблоский договор, по которому французским войскам разрешалось пройти по Испании в Португалию, а принц Астурийский добивался руки принцессы из династии Бонапарта. Наполеон даже превратился в третейского судью для Испании, достигнув вершины своего могущества.
   Опасность прямой французской интервенции возросла после того, как в начале декабря 1807 года у Наполеона созрел план отстранения Бурбонов от испанского трона В начале 1808 года Бонапарт оккупировал Иберийский полуостров. Известие о вторжении французов в Испанию вызвало настоящую панику при Аранхуэсском дворе. Годой принял решение перевезти двор в Севилью. За что и поплатился. В ночь с четверга 17-го на пятницу 18 марта дворец Годоя подвергся разграблению.
   Чтобы восстановить порядок, Карл IV подписал указ, согласно которому принимал на себя командование армией и флотом, а Годой лишался должности генералиссимуса и адмирала.
   Утром 19 марта ко дворцу Годоя стянулись толпы разгневанных мужчин и женщин с агрессивными намерениями. Успокоить возбужденную толпу удалось только будущему королю Фердинанду VII. В этой ситуации Карл IV отрекся в пользу своего сына, так как это казалось единственной возможностью выхода из кризиса.
   Известие о событиях в Аранхуэсе стало такой же неожиданностью для Наполеона, как и для его зятя Мюрата, главнокомандующего французскими вооруженными силами на Иберийском полуострове. 23 марта французские войска вошли в Мадрид, где были радостно встречены населением. В тот же день посланец Мюрата вернулся в Мадрид с документом от Карла IV, в котором тот объявлял свое отречение недействительным. Это означало начало борьбы между отцом и сыном за престол, которая если не законно, то хотя бы де-факто заложила основы для посреднической роли и будущей интервенции Наполеона Бонапарта.
   В апреле Фердинанд выехал в Байонн на переговоры с Наполеоном. Мадридом в его отсутствие должна была править Верховная правительственная хунта под председательством его дяди, инфанта Дона Антонио. Первое правительство Фердинанда состояло из государственных мужей, средний возраст которых равнялся семидесяти шести годам. До 2 мая 1808 года хунта была повсеместно признана. В этот день французы попытались увезти младшего сына Карла IV, Франсиско де Паула.
   Небольшая толпа, собравшаяся перед королевским дворцом, воспрепятствовала похищению инфанта. Вмешательство батальона гвардейцев, применивших против восставших артиллерию, привело лишь к тому, что волнение распространилось по всему городу. Французам удалось подавить мятеж.
   20 апреля Фердинанд встретился с Наполеоном, который сообщил ему в резкой форме, что решил низложить в Испании Бурбонов и возвести на трон свою династию. Однако испанский монарх не пожелал отказаться от трона. И только когда ему предложили выбирать между отречением и смертью, Фердинанд VII отказался в пользу Карла IV от короны, не ведая, что его отец, со своей стороны, накануне уступил ее Наполеону. В качестве условий договорились о сохранении целостности королевства, его независимости и о защите католической религии Фердинанд VII был интернирован в Валансэ. Он унижался перед Наполеоном, предлагал ему свое содействие для пропаганды бонапартийских идей в Испании, не хотевшей признавать королем Иосифа Бонапарта. Много рассказывали об оргиях разнузданного разврата, которым Фердинанд предавался в Валансэ (во второй половине жизни разврат часто соединялся у него с религиозной манией).
   За четыре месяца до своего отречения Наполеон вернул Фердинанду корону. 11 декабря 1813 года в Валансэ он заключил с Испанией договор о мире и дружбе, на основании которого признавал Фердинанда VII и его наследников испанскими королями. Восстанавливалась также территориальная целостность Испании.
   Встреча Фердинанда с населением напоминала торжественный финал театрального представления. Со дня его возвращения, 24 марта 1814 года, и до Указа от 4 мая существовало неопределенное политическое положение, в котором король играл роль третейского судьи. Либералы нуждались в нем для продолжения процесса реформ, тогда как консерваторы надеялись, что он ликвидирует созданные либералами политические структуры. Большая часть дворянства чувствовала себя задетой отменой феодальных прав, а большинство церковников выступало крайне враждебно против либеральных реформ. Простой же народ после военных страданий, естественно, питал надежды на счастливое будущее. Для Испании 1814 года эти надежды были связаны с Фердинандом VII, которого прозвали «Желанный».
   Император встретился в Валенсии с депутатами из Кадиса, которые потребовали от него положить конец процессу либеральных реформ и созвать кортесы. Последние должны были провести политические реформы, гарантировавшие подданным свободу, собственность и безопасность. В то же время к нему обратился соборный капитул с прошением вновь ввести Инквизицию, тогда как генерал Элто официально от имени Второй армии поклялся оберегать его трон и все его права.
   4 мая Фердинанд подписал Указ, по которому он вновь получал полный суверенитет и аннулировал все реформы Кадисских кортесов. В течение шести лет (1814–1820) Фердинанд VII правил единолично и «абсолютно». Деятельность правительства являлась лишь воплощением воли короля и не знала противовеса и ограничений со стороны соответствующих совещательных органов.
   Круг его советников был назван «камарильей», словом, обозначающим комнату, в которой он со своими друзьями ежедневно собирался по вечерам. Эту компанию обвиняли в том, что она представляла собой «тайное правительство» и бесчисленное количество раз вмешивалась в государственныедела. На самом деле камарилья, похоже, не выполняла роли политического инструмента, но, несомненно, король, часто не зная обстоятельств, делал своим близким друзьям уступки, не всегда оборачивавшиеся на благо государства.
   Недостатки политической системы, характер короля, посредственность его советников и недостаточная стабильность в составе министерств превратили абсолютистское шестилетие в полное фиаско, не оправдавшее надежд большинства испанцев.
   Через короткое время после Валенсийского указа правительство приказало заточить в тюрьмы всех либералов, выступавших с нападками «на суверенитет Его Величества». Сотни арестов и процессов были рассчитаны на народное одобрение.
   Когда судебные процессы затянулись, Фердинанд VII лично приговорил около шестидесяти подсудимых к различным срокам тюремного заключения и ссылкам в замки, монастыри и тюрьмы Африки. Хотя наказание было не особенно и жестоким, все же впервые столь большое число людей осуждалось по идеологическим причинам.
   В 1814 году экономическое положение было плачевным. Страна была опустошена, сельское хозяйство истощено, промышленность развалена, дороги разрушены и государственная казна пуста. Американские колонии начали обретать независимость, что сказалось на заморской торговле. В 1817 году последовало резкое сокращение торгового оборота и новое падение цен. Гнев и недовольство торговой буржуазии из-за хаоса в экономике заставили ее обратить свои надежды на либеральную оппозицию.
   Свои причины для недовольства имелись и у военных. Сокращение армии и возвращение из французского плена офицеров привело к тому, что большинство из них не могло найти работу. Остальные не получали постоянного денежного довольствия или были переведены на незначительные места в провинции.
   В каждом году этого шестилетия происходили вооруженные выступления военных против правительства — так называемые пронунсиаменто, которым с начала 19-го столетия суждено будет стать особой испанской формой борьбы с правящей политической системой.
   Пронунсиаменто полковника Риего, который 1 января 1820 года в Кабезас-де-Сан-Хуан вновь провозгласил Кадисскую конституцию, было лишь одним из многих в течение шестилетия (1814–1820). Но его поддержали Ла-Корунья, Барселона, Памплоне и другие районы страны. На сторону восставших перешла даже часть королевской гвардии.
   9 марта 1820 года Фердинанд VII был вынужден официально признать победу революции, принеся присягу Конституции и временной хунте. 9 июля торжественно открылись кортесы. Они объявили об отмене инквизиции, изгнании иезуитов и закрытии нерентабельных монастырей. Король, запертый в своем дворце, поневоле должен был утверждать все эти постановления и вообще делать вид, что он сочувствует революции. Его личная гвардия была распущена. Революционные войска бдительно наблюдали за Фердинандом как за пленником.
   Тогда Фердинанд VII обратился за помощью к французскому королю Людовику XVIII. В октябре 1822 года Веронский конгресс поручил Франции вмешаться в дела Пиренейского полуострова. 7 апреля 1823 года армия герцога Ангулемского вторглась в Испанию. Либеральное правительство рассчитывало на то, что, как и в 1808 году, народ окажет сопротивление французскимвойскам. Но его политикой были недовольны многие, особенно крестьяне. В конце весны 1823 года либеральному правительству пришлось покинуть Мадрид; оно отправилось вместе с кортесами в Севилью.
   Однако поражение правительственных вооруженных сил при Деспенья-перросе вынудило либералов вновь искать пристанища в Кадисе. Короля объявили невменяемым, чего он никогда не смог простить, и ввели регентство, которому правительство передало власть. В Кадисе французские войска предприняли атаку на плохо укрепленный форт Трокадеро. 29 сентября кортесы постановили освободить короля и вступить в переговоры непосредственно с герцогом Ангулемским. Так начался последний период Старого режима в Испании.
   Риего был казнен. Фердинанд дал волю такому реакционному террору, что даже французское правительство пыталось остановить его. Несколько десятков тысяч человек были брошены в тюрьмы. Между тем множество других людей, причастных или заподозренных в симпатиях к революции, были убиты без всякого суда бандами роялистов-фанатиков. Виселицы в полном смысле сделались эмблемой католического правительства.
   Фердинанд VII выпустил декрет, в котором заявил, что с марта 1820 года либеральное правительство против воли принуждало его к утверждению законов и изданию указов. Он объявлял все акты так называемого конституционного правительства недействительными и назначал новый, явно умеренный кабинет, который должен был руководствоваться его личными инструкциями. Инквизиция, к удивлению епископов, не была восстановлена.
   Фердинанд VII также распустил армию, чтобы заменить ее новой. Солдат демобилизовали, не выплатив им маршевых денег, что привело к сильным общественным волнениям. Для восстановления общественного порядка были созданы «военные комиссариаты», в компетенцию которых входили лишь политические преступления. Политической «чистке», согласно инструкциям Фердинанда, были подвергнуты и гражданские чиновники, поддерживавшие конституционное правительство. Ввиду сильного их влияния в революции 1820 года вполне понятно, что король в инструкциях своим министрам указывал на необходимость уничтожения тайных обществ. Последний пункт его постановлений касался непризнания взятых конституционным правительством займов.
   В 1827 году внимание правительства привлекло положение в Каталонии, где взбунтовались недовольные сторонники короля. В частности, это относилось к королевским добровольцам, получившим бессрочное увольнение и которых больше не брали в армию. Правительство побоялось принимать репрессивные меры и гарантировало бунтовщикам неприкосновенность в надежде, что примирительная прзиция правительства положит конец мятежу. Вместо этого число повстанцев стало увеличиваться. Они перешли в наступление. Восстание достигло таких масштабов, что Фердинанд VII решил сам поехать в Каталонию для умиротворения области. Как только король потребовал от восставших сложить оружие, восстание стало затухать.
   10 октября 1827 года оно практически закончилось. Фердинанд почти на год задержался в Барселоне. Он ввел экспортное эмбарго на заграничный хлопок и пожаловал Барселоне статус свободного порта.
   18 мая 1829 года умерла третья жена Фердинанда VII, Мария Жозефа Амалия. Брак был бездетным. Король тут же обрел надежду на возможность получить потомство в новом браке. С этой точки зрения, будущее его брата изаконного наследника, Дона Карлоса, казалось неопределенным, так как существовала возможность, что у короля могли появиться дети.
   Неаполитанка инфанта Луиза Карлота предложила в качестве кандидатки свою сестру, 23-летнюю Марию Кристину Она быстро добилась сильного влияния на стареющего и болезненного Фердинанда VII.
   В июле 1830 года был свергнут французский король Карл X и утвердилась конституционная монархия во главе с Луи Филиппом. Фердинанд VII не признал новую систему, после чего французское правительство стало поощрять деятельность испанских эмигрантов-либералов. Интервенция либералов потерпела полное фиаско, главным образом потому, что их не поддержал народ, уставших от войн. 29 сентября 1833 года Фердинанд скончался и оставил своей дочери Изабелле в наследство гражданскую войну, которая залила Испанию кровью. Но король оставил ей также основы для создания новой, либеральной формы правления.

В 1198 году внезапно скончался король Сицилии Генрих VI Гогенштауфен, оставив наследником 3-летнего сына Фридриха. Опекуном Фридриха стал самый могущественный из пап средневековья — Иннокентий III. Благодаря его поддержке Фридрих (которого Папа выдвинул в качестве противовеса германскому императору Отгону IV) был коронован в 1212 году германским императором под именем Фридриха II.
   Это обстоятельство сыграло в дальнейшем крайне отрицательную роль в истории Сицилийскогогосударства. Основной целью Фридриха II в течение всей его жизни (он умер в 1250 году) была борьба за империю, обреченная в XIII веке, в период усиления централизованных государств, на крушение. Она сводилась к борьбе за полное подчинение Северной и Средней Италии, лишь номинально входившей в состав Священной Римской империи, чтобы, как заявлял Фридрих, «этот центр Италии, окруженный со всех сторон нашими силами, вернулся к повиновению нашему величеству и единству империи». Ярым врагом империи выступал Папа. Столкновения с отстаивавшими свою свободу североитальянскими коммунами и папством заполнили почти все царствование Фридриха и достигли крайнего ожесточения.
   Фридрих II — весьма своеобразная фигура на императорском престоле. Его детство прошло в Палермо, главном городе Сицилии. В Сицилии, расположенной на перекрестке торговых путей между Востоком и Западом, переплетались византийское, арабское и европейское влияния.
   В 1209 году Фририх был объявлен совершеннолетним, а через несколько месяцев женился на вдовствующей венгерской королеве Констанции, которая была на десять лет его старше. В 1212 году германские князья, противники Отгона IV, избрали Фридриха немецким королем и пригласили его приехать в Германию.
   Красота юноши, его приветливость и славное имя Гогенштауфенов очаровали всех немцев. С самого своего появления в южной Германии с отрядом всего в 60 рыцарей Фридрих стал одерживать одну победу за другой. В Базель он вступил уже с достаточно большим войском. Все города и князья верхнерейнской области, а затем и весь юг страны признали Фридриха своим королем. На многолюдном франкфуртском съезде в ноябре 1214 года Фридрих принял изъявления покорности от герцога Брабантского, последнего могущественного союзника Отгона, а к лету 1215 года вся империя признала его своим повелителем. В июле он короновался в Ахене. Тогда же он торжественно принял крест и обещал возглавить поход против неверных. В ноябре лютеранский собор объявил Отгона низложенным.
   Фридрих рассматривал Сицилийское королевство, которое он называл «зеницей ока», как центр своих широко раскинувшихся владений. Он управлял государством как неограниченный владыка, наподобие восточного деспота. «О, счастливая Азия, о, счастливые властители Востока, которые не боятся оружия подданных!» — восклицал Фридрих. Свободой он считал полное подчинение подданных его власти и заявлял, что «гибель правителя влечет за собой и гибель народов». С помощью приближенных Фридрих стремился создать культ государя. Он ввел торжественный церемониал при дворе, окружив себя восточной пышностью, поражавшей современников.
   Вместе с тем Фридрих был склонен к религиозному скептицизму, недаром легенда приписывала ему слова о трех обманщиках (основателях трех религий) — Моисее, Иисусе Христе и Магомете. В то же время он свирепо расправлялся с еретиками, первым узаконив их сожжение, так как видел в них опасных врагов не только церкви, но и государства. Будучи широко образованным человеком, Фридрих переписывался с арабскими учеными по поводу философских и математических проблем и в своем трактате «Об искусстве охотиться с птицами», указывал на необходимость исходить из опыта непосредственного наблюдения. При дворе Фридриха жили итальянские, византийские, еврейские и арабские ученые, переводились арабские рукописи. Там образовался кружок поэтов, впервые в истории Италии писавших на народном итальянском языке (так называемая сицилийская школа поэтов). В 1224 году был основан университет в Неаполе, правда, не получивший большого значения. Политика Фридриха II в отношении Сицилийского королевства в своих основных направлениях продолжала политику его предшественников — норманских королей. В царствование Фридриха окончательно завершилось строительство сильной централизованной монархии.
   Первым этапом было воссоздание норманского государства, так как в начале правления Фридриха в королевстве царила полная анархия за период смут бароны и церковь обрели полную самостоятельность. Деяния Фридриха имели своей целью возврат расхищенных земель королевского домена. Ему удалось не только восстановить домен в прежнем объеме, но и расширить его. В число изданных в 1220 году Капуанских ассиз входило постановление о разрушении всех укреплений, построенных феодалами после смерти Вильгельма II.
   В ноябре 1225 года император женился на Иоланте Иерусалимской (первая жена его умерла). Этот брак также был по политическому расчету. Сразу после свадьбы Фридрих принял титул короля Иерусалимского, назначил своего наместника в Палестине и потребовал, чтобы палестинские бароны и рыцари присягнули ему на верность. После смерти в 1227 году Гонория III новый Папа Григорий IX все свои силы направил на подготовку крестового похода и непреклонно требовал от Фридриха исполнения его обета. Когда в очередной раз поход сорвался, Папа 29 сентября отлучил Фридриха от церкви. В своем окружном послании он перед лицом всего христианского мира обвинил императора в упорном стремлении избежать исполнения обета. В марте 1228 года Григорий повторил свое отлучение. И только перед угрозой войны Папа сбавил тон и заключил с Фридрихом перемирие. Фридрих обещал не предпринимать похода на Рим, Григорий IX в ответ снял с императора свое отлучение.
   Фридрих занялся устройством своих владений. При этом политика его в Сицилийском королевстве была прямопротивоположной той, какую он проводил в Германии. В Германии он даровал князьям права, сделавшие их могущество неограниченным. В нескольких указах 1231 года, особенно в постановлениях вормсского съезда, была подтверждена почти полная независимость князей и их полный суверенитет. Городам было запрещено принимать к себе и давать гражданские права подданным князей. Полномочия городского суда ограничивались городской чертой. Все лены, полученные городами от князей и епископов, должны были возвратиться прежним сюзеренам.
   Точно так же в подчинении у князей оказалось немецкое рыцарство. Рыцари должны были получать свои лены от князей и повиноваться их суду. Император обещал больше не строить замков и не основывать своих городов во владениях князей. Он также обещал не чеканить в их владениях своей монеты. Каждый епископ и князь получил право укреплять свою резиденцию рвами, стенами и другими средствами. Эта почти абсолютная власть князей ограничивалась только в двух случаях князья не могли издавать законы и вводить налоги без согласия лучших и знатных людей своей области. Эти вопросы были переданы на усмотрение местных съездов. Свободу городских общин Фридрих считал «ядовитым растением, которое следует искоренить».
   Поэтому он вел упорную борьбу с городскими вольностями как в Германии, так и в Италии. В 1232 году на съезде в Равенне Фридрих издал указ, лишавший немецкие города их прав и преимуществ. Этим указом уничтожались городские коммуны, советы, магистраты, образованные в городах без согласия их сюзеренов. Тем же указом распускались ремесленные цеха.
   В усилении королевской власти в Италии сыграли значительную роль Мельфийские конституции (1231) — свод законов Сицилийского королевства. Они запрещали ношение оружия и ведение частных войн в государстве никто не имеет права мстить за нанесенные ему обиды, говорилось в законе, допускается лишь самозащита в случае крайней необходимости.
   Уже в норманский период наметилась тенденция к превращению короля в фактического, а не только номинального сеньора всех феодалов. Теперь же устанавливался порядок передачи ленов по наследству только с разрешения королевской курии. В отношении лиц, нарушивших закон, Фридрих предписывал юстициарию: «Нам угодно, чтобы ты, найдя такого рода безрассудных людей, лишил их земель». В Мельфийские конституции включалось постановление Рожера II о том, что непосредственные вассалы могут вступать в брак и выдавать замуж своих дочерей лишь с согласия курии. Это постановление приобрело большое значение, так как за женщинами признавалось право наследовать имущество отца или брата. 10 лет спустя Фридрих распространил запрещение вступать в брак без разрешения короны на всех феодалов — вассалов второй руки, кроме самых мелких.
   В XIII веке рыцарство по-прежнему являлось широким слоем. В письмах Фридриха упоминаются ленники, которые держат до сотой части феода, или же «бедные феодалы», владеющие леном, на котором сидят от 1–3 до 10 вилланов. Таких рыцарей было немало. Фридрих II пытался поставить возможно большее число рыцарей в непосредственную зависимость от себя. Остальных рыцарей он стремился охранить от насилия со стороны сеньоров.
   Среди конституций, изданных после 1231 года, имелся закон, запрещавший сеньорам «угнетать своих вассалов вопреки правосудию» и противозаконно отнимать у них имущество. Интересам мелких феодалов отвечала и проводимая государством политика в отношении крестьян. Рыцари могли откупаться от военной службы, и в системе военных сил Фридриха большую роль играли наемные рыцари. Они использовались как в самой стране (в гарнизонах многочисленных укреплений), так и за ее пределами (в войнах в Северной Италии.) Рыцари занимали, наряду с лицами бюргерского происхождения, часть мест в государственном аппарате — в качестве судей, нотариусов и т д, а нередко даже самые ответственные должности, например юстициариев.
   Землевладение церкви, выросшее в норманский период и особенно во время опекунства Иннокентия III, резко сократилось после возврата земель и привилегий короне. Церковь утратила право приобретать или получать в дар как феоды, так и земли, свободные от феодальных служб (исключение составляли владения, полученные по завещанию, которые ей, однако, разрешалось держать лишь в течение года).
   Поясняя эту меру в письме Папе, который жаловался на конфискацию некоторых земель у госпитальеров и тамплиеров, Фридрих заявил: «И это было постановлено издавна потому, что если бы им, госпитальерам и тамплиерам, было разрешено свободно и на вечные времена покупать или принимать земли на правах частной собственности, они бы в короткий срок., скупили и приобрели всё Сицилийское королевство» Монте Кассино и другие монастыри и церкви лишились права высшей юрисдикции. Клирики по всем вопросам, кроме церковных, отвечали перед государственным судом Фридрих давал церкви только привилегии, не нарушавшие целостности государства.
   Даже в период мирных отношений с папством Фридрих II влиял на выборы епископов.
   В 1239–1250 годах, во время яростной борьбы с римской курией, епископы, аббаты и клирики, являвшиеся сторонниками Папы, арестовывались или изгонялись из королевства; был создан епископат, полностью изолированный от Рима.
   Продолжая и в своей политике по отношению к сицилийским городам традиции норманской династии, Фридрих действовал гораздо более решительно и непримиримо, экономические привилегии городов шли вразрез с его торговой и фискальной политикой, а сохранившиеся кое-какие политические права были несовместимы с существованием сильного государства. В 1240 году, отдавая приказ об осаде непокорного Беневенто, он пишет. «Жители Беневенто более думают о себе и собственном благе, чем об удовлетворении <желаний> нашего Величества. Вследствие этого мы хотим, чтобы все находящиеся внутри <города> до тех пор иссушались муками голода, пока этот жестокий голод и недостаток всего необходимого не принудят их научиться повиновению нашим приказам».
   Уже в Капуанские ассизы был включен приказ, запрещавший городу иметь самоуправление. Главу города назначает камерарий, суд передается в руки юстициариев и королевских судей и должен вестись по нормам государственного права. Мельфийские конституции 1231 года вновь предписывают, чтобы все должностные лица в городе назначались королем (или его представителями). «Если же в дальнейшем какая-либо <городская> община <сама> поставит таковых, она будет разрушена навеки и все жители этого города будут навсегда превращены в крепостных». Лишь Неаполь, Салерно и Мессина сохранили остатки былых вольностей.
   Торговые льготы раздавались городам значительно более скупо, чем в предшествовавшую эпоху.
   Выступления городов жестоко подавлялись. Наиболее крупным из них было вспыхнувшее в 1232 году восстание Мессины, Сиракуз и некоторых других сицилийских городов. Когда вставший во главе войска Фридрих вступил в Мессину, он повесил и сжег вождей восстания. Некоторые сицилийские города (Ченторби и др.) подверглись полному разрушению. После взятия восставшего в 1240 году Беневенто его стены и башни были срыты. Когда жители небольшого города Читта-Сан-Анджело проявили, по выражению Фридриха, «злокозненность», король приказал стереть город с лица земли, часть жителейказнить, а остальных выселить (1239). «Мы желаем, чтобы это поселение навеки опустело», — писал Фридрих юстициарию.
   Фискальную политику Фридрих II всецело подчинял главной цели — борьбе за империю, требовавшей огромных средств. Немалых денег стоило и содержание огромного аппарата управления, двора, строительство крепостей в королевстве.
   Перенятую у норманнов разветвленную систему налогов и пошлин он дополнил новыми поборами, позаимствовав их большей частью у арабов. Он ввел прямой налог — коллекту, взимавшийся с 1235 года, за некоторыми исключениями, ежегодно; ее платили и феодалы, и церковь, и города. Коллекта ложилась тяжким бременем на жителей королевства, которым Фридрих рассылал письма с изъявлением своей горячей любви, неизменно заканчивая их требованием, чтобы они «радостно поспешили внести деньги». Одновременно Фридрих приказывал, чтобы сборщики коллекты конфисковывали у недоимщиков имущество и посылали их на галеры. На население возложили нелегкую обязанность строить укрепления.
   Государство извлекало большую прибыль из торговли зерном — главным предметом вывоза. Пошлины на ряд товаров значительно повысились. Налоговый гнет подрывал экономику Сицилийского королевства. Развитие ремесла не поощрялось; ремесленные изделия, в которых нуждались государство, армия, двор, ввозились в основном из других стран.
   После умиротворения Германии, покорения южной Италии и возобновления союзных отношений с папой главными противниками Фридриха стали ломбардцы. Последние годы царствования Фридриха II ознаменовали начало упадка Южной Италии.
   Многие города и вельможи изменяли ему. В сентябре 1247 года в Германии был избран королем Вильгельм, граф Голландский. Фридрих стал подозрительным и начал прислушиваться к клеветникам. В мае 1249 года в сражении у реки Фоссальты был разбит и взят в плен сын Фридриха Энцио. В сентябре сторонники Папы взяли Модену. В декабре 1250 года во время подготовки похода в Ломбардию Фридрих вдруг почувствовал упадок сил. 13 декабря он умер на руках своего побочного сына Манфреда.

Гай Октавий родился 23 сентября 63 года до Р. X. в Риме. Он рано потерял отца, и решающую роль в его жизни сыграло родство с Юлием Цезарем (он был внуком сестры Цезаря).
   Октавий получил хорошее воспитание. Его мать Атия очень следила за поведением сына даже тогда, когда он достиг совершеннолетия и официально надел мужскую тогу, национальную одежду римского гражданина Он вел трезвый и воздержанный образ жизни.
   Юлий Цезарь, не имевший законных сыновей и потерявший единственную дочь, трепетно относился к своему внучатому племяннику, который отличался не только примерным поведением, но и проявлял сообразительность. Отправляясь на войну с сыновьями Помпея, Цезарь взял его с собой в Испанию, а потом послал в город Алоллонию Иллирийскую (Восточная Адриатика) для подготовки похода против даков и парфян. В Аполлонии 19-летний Октавий получил от своей матери известие об убийстве Юлия Цезаря, который, как выяснилось при вскрытии его завещания, усыновил своего внучатого племянника и оставил ему три четверти своего имущества. Четвертую часть своего имущества Цезарь завешал римскому народу, так что Октавий должен был каждому гражданину выплатить по 75 драхм.
   Все деньги Цезаря после убийства по желанию его вдовы Кальпурнии были перенесены в дом Марка Антония, консула и ближайшего соратника Цезаря. Таким образом, Октавию предстояло иметь дело прежде всего с Антонием.
   После убийства Цезаря Антоний сумел достичь примирения с убийцами и, не собираясь им мстить, стал фактически хозяином Рима, имея главного противника в лице Цицерона. Марк Антоний, обладавший великолепной внешностью, незаурядной физической силой и бурным темпераментом, всегда был одним из самых заметных людей в Риме.
   Октавий официально принял усыновление и согласно римским обычаям должен был отныне именоваться Гай Юлий Цезарь Октавиан (суффикс «ан» указывает на то, что этот человек по усыновлению перешел в другой род, в данном случае из рода Октавиев в род Юлиев, так что Октавиан — это бывший Октавий).
   Однако усыновленный внучатый племянник великого Юлия Цезаря никогда не называл себя своим законным полным именем, тщательно избегая имени Октавиан, ибо скромный род Октавиев не мог сравниться со знатным родом Юлиев, и юный честолюбец предпочел, чтобы люди совсем забыли его прежнее незнатное имя. В надписях он назывался кратко: Император Цезарь, с 27 года — Император Цезарь Август; титул император он превратил как бы в свое личное имя. Но так как все последующие императоры были Цезарями и Августами, то историкам ничего не оставалось делать, как называть Октавиан Август.
   Октавиан обратился к Аятонию с просьбой вернуть деньги Юлия Цезаря, причем он просил даже не все, а только ту часть, которая была завещана римским гражданам. Но Антоний высокомерно отнесся к неожиданному наследнику и деньги не отдал, заявив, что финансовые дела покойного Цезаря были весьма запутаны, что тот завладел государственной казной и оставил ее пустой.
   Тогда Октавиан продал имевшуюся у него часть наследства Цезаря, а также свое имущество и роздал деньги народу, чем сразу расположил его к себе, вызывая одновременно сочувствие и восхищение.
   Молодой Октавиан обладал изящным телосложением, красивым лицом, слабым здоровьем, железным властолюбием, змеиной хитростью и полным бессердечием. Внешне он умел быть скромным, любезным и вкрадчивым.
   Октавиан решил противопоставить Антонию Цицерона, который ненавидел его лютой ненавистью.
   О дальнейших событиях Плутарх рассказывает так: «Цицерона сблизила с Октавианом прежде всего ненависть к Антонию, а затем собственная натура, столь жадная до почестей. Он твердо рассчитывал присоединить к своему опыту государственного мужа силу имени Цезаря, ибо юноша заискивал перед ним настолько откровенно, что даже называл отцом.
   Никогда сила и могущество Цицерона не были столь велики, как в ту пору.
   Распоряжаясь делами по собственному усмотрению, он изгнал из Рима Антония, выслал против него войско во главе с двумя консулами, Гирцием и Пансой, и убедил сенат облечь Октавиана всеми знаками преторского отличия, не исключая и свиты, состоящей из ликторов.
   Но когда после битвы, в которой Антоний был разгромлен, а оба консула погибли, победившие войска перешли на сторону Октавиана, сенат, испуганный беспримерными удачами этого юноши, попытался с помощью подарков и почестей отторгнуть от него воинов и уменьшить его силу под тем предлогом, что Рим не нуждается больше в защитниках, ибо Антоний обратился в бегство. Октавиан, встревоженный этим, через доверенных лиц стал убеждать Цицерона домогаться консульства для них обоих вместе, заверяя, что, получив власть, править Цицерон будет один, руководя каждым шагом мальчика, мечтающего лишь о славе и громком имени Октавиан и сам признавал впоследствии, что, боясь, как бы войско его не было распущено по постановлению сената и он не оказался бы в одиночестве, вовремя использовал в своих целях властолюбие Цицерона и уговорил его добиваться консульства, обещая свое содействие и поддержку на выборах.
   Эти посулы соблазнили и разожгли Цицерона, и он, старик, дал провести себя мальчишке — просил за него народ, расположил в его пользу сенаторов. Друзья ругали и осуждали Цицерона еще тогда же, а вскоре он и сам почувствовал, что погубил себя и предал свободу римлян, ибо стоило юноше получить должность и возвыситься <в августе 43 года>, Октавиан, двинув свои войска на Рим, был избран в консулы, но вторым консулом стал не Цицерон, а Квинт Педий, двоюродный дядя Октавиана, как он и слышать больше не хотел о Цицероне, вступил в дружбу с Марком Антонием и Марком Эмилием Лепидом, и эти трое, слив свои силы воедино, поделили верховную власть, словно какое-нибудь поле или имение»
   В ноябре 43 года возник второй триумвират — союз Октавиана, Антония и Лепила, которые официально на пять лет взяли власть в свои руки, якобы для приведения государства в порядок, и опубликовали проскрипции — списки врагов отечества, подлежащих убийству.
   Триумвиры в разоренной войнами и налогами Европе, особенно в Италии, нуждались в деньгах. Вот почему они облагали тягчайшими поборами простой народ, и даже женщин, ввели пошлины на куплю-продажу и на договоры по найму. Некоторые угодили в проскрипционные списки из-за своих красивых загородных домов и вилл. Всего приговоренных к смерти и конфискации имущества было из сенаторов около трехсот человек, а из так называемых всадников 2000 (всадники составляли второе после сенаторов сословие граждан).
   Далее Плутарх пишет «Большинство из обреченных на смерть триумвиры были намерены подвергнуть публичной проскрипции после вступления своего в Рим. Но двенадцать человек, или, как утверждают другие, семнадцать, из наиболее влиятельных, в том числе и Цицерона, решено было устранить ранее остальных, подослав к ним убийц немедленно. Четверо из них были умерщвлены сразу. Но в то время, как по Риму разыскивали других и обыскивали дома и храмы, внезапное смятение охватило город, и всю ночь были крики, беготня, рыдания, словно во взятом неприятелем городе.
   Вследствие того, что стало известно о происходящих арестах, у каждого возникла мысль, что именно его-то и разыскивают шныряющие по городу люди. Отчаявшиеся в своей судьбе уже собирались поджечь кто свои, кто общественные здания, предпочитая в своем безумии совершить что-либо ужасное прежде, чем погибнуть. Может быть, они бы это и сделали, если бы консул Педий, обходя город с глашатаями, не обнадежил их, что утром им все станет известно.
   Незадолго до наступления утра Педий вопреки решению триумвиров об народовал список семнадцати как лиц, единственно оказавшихся виновными во внутренних бедствиях и потому осужденных на смерт. ь Остальным он дал официальное заверение в безопасности, не зная о решениях триумвиров. Сам Педий от переутомления скончался в ту же ночь.
   Триумвиры в продолжение трех дней вступали в Рим один за другим — Октавиан, Антоний и Лепид, каждый в сопровождении войск. Рим наполнился воинами. Триумвиры официально вступили в свою должность сроком на пять лет.
   Ночью во многих местах города были выставлены проскрипционные списки с именами новых ста тридцати лиц в дополнение к прежним семнадцати, а спустя немного времени — еще других ста пятидесяти человек. В списки всегда заносился дополнительно кто-либо из осужденных предварительно или убитый по ошибке, все это делалось для того, чтобы казалось, что они погибли на законном основании. Было отдано распоряжение, чтобы головы убитых доставлялись триумвирам за определенную награду, которая для свободнорожденного заключалась в деньгах, а для раба — в деньгах и свободе. Все должны были предоставить свои дома для обыска. Всякий, принявший к себе в дом или скрывший осужденного или не разрешивший обыскать свой дом, подлежал смерти. Каждый желающий мог сделать донос на любого и получить за это вознаграждение».
   Рим охватила паника. Началась жестокая охота за людьми. «Одни залезали в колодцы, другие — в клоаки для стока нечистот, третьи — в закопченные дымовые трубы под самую крышу, некоторые сидели в глубочайшем молчании под сваленными в кучу черепицами крыши. Боялись не меньше, чем убийц, одни — своих жен и детей, враждебно к ним настроенных, другие — своих вольноотпущенников и рабов, третьи — своих должников или соседей, жаждущих завладеть их поместьями. < >. Происходили всевозможные злодеяния, больше чем это бывает при восстании или взятии города врагом. Толпа грабила дома убитых, причем жажда наживы отвлекала ее сознание от бедствий переживаемого времени. Более благоразумные и умеренные люди онемели от ужаса».
   В полной мере оправдались пророческие слова Юлия Цезаря о том, что если он будет убит, то государство ввергнется в ужасы гражданской войны. Вместе со многими другими стал жертвой также и великий оратор Рима Цицерон, погибший от рук подосланных убийц.
   Осенью 42 года триумвиры вступили в войну с убийцами Цезаря. Брут и Кассий собрали большое войско. Война развернулась на территории Греции. Обе армии встретились при Филиппах. Здесь произошло два сражения, в результате которых Кассий был убит, а Брут покончил с собой.
   Таким образом, триумвиры стали полными хозяевами государства и временно поделили его между собой. Антоний взял себе самую богатую долю — восточные провинции, Лепид получил Северную Африку, а Октавиан — Испанию, Галлию (совр. Франция) и Иллирию (восточное побережье Адриатического моря), Италия также оказалась во власти Октавиана.
   Лепид первым вышел из игры, а борьба с Антонием затянулась на более продолжительное время. Антоний вел себя на Востоке как истинный повелитель, утопая в роскоши и наслаждениях. Не умея и не желая владеть своими страстями, он как бы купался в волнах счастья, устремляясь к своей погибели. Ко всем природным слабостям Антония прибавилась последняя напасть — любовь к египетской царице Клеопатре.
   Пока Антоний в Александрии упивался счастьем с Клеопатрой, Октавиан в Риме находился в весьма тяжелом положении, и против него стала подниматься грозная волна ненависти.
   «Голод в это время терзал Рим, — пишет Алпиан, — по морю ничего не привозилось, так как море было во власти Секста Помпея, сына великого Гнея Помпея, а в самой Италии из-за междоусобных войн обработка земли почти прекратилась, если же что и произрастало, то шло для войска. В Риме по ночам целые толпы занимались грабежом, еще более осложняя положение города. Делалось все это безнаказанно, молва приписывала грабежи воинам. А простые люди закрыли свои мастерские и не хотели знать никаких властей; в обедневшем и разграбляемом городе не было, казалось, нужды ни в ремеслах, ни в должностных лицах.
   Недовольство Октавианом существовало также и вне Италии. В результате проскрипций и конфискаций земель слава и сила Секста Помпея очень возросли. Кто боялся за себя, кто был лишен своего имущества, кто совершенно не признавал нового государственного строя — все они прежде всего шли к Сексту Помпею. Но Секст Помпеи предпочел не нападать, а только защищаться от Октавиана, пока в конце концов не потерпел поражение.
   В 41–40 годах в Италии разгорелась война между Октавианом и консулом Луцием Антонием, братом Марка Антония. Вместе с Луцием эту войну возглавила Фульвия, жена Марка Антония, которая отличалась огромной энергией и честолюбием. Эту войну Октавиан выиграл, Луций Антоний сдался на милость победителя, а Фульвия бежала и в скором времени скончалась.
   Октавиан, унаследовавший имя Цезаря, но не его характер, проявил к побежденным жестокость, недостойную Цезаря. Всех, кто пытался молить о пощаде или оправдываться, он обрывал тремя словами „Ты должен умереть!“.
   Октавиан понимал, что в данный момент силы его не настолько велики чтобы вступить в решительный бой с Марком Антонием. Поэтому он предпочел возобновить с ним союз, а всю вину за прошлое возложил на неистовую Фульвию, поскольку ее уже не было в живых.
   Марк Антоний охотно пошел на примирение. Они встретились на юге Италии в Брундизии (совр. Бриндизи) в октябре 40 года. В залог прочности их союза Октавиан выдал свою добродетельную сестру Октавию Младшую замуж за Марка Антония, который хотя и жил с Клеопатрой, но официально на ней женат не был. Естественно, примирение это было временным, но осторожный Октавиан не торопился вступить в решительную схватку.
   В 36 году Октавиану удалось разделаться с Лепидом и убрать его с политической арены. В следующем году погиб Секст Помпей. А в 32 году наступил наконец, полный разрыв между Октавианом и Марком Антонием, который развелся с Октавией и навсегда остался с Клеопатрой, официально объявив ее своей женой.
   Обе стороны начали открыто готовиться к военному столкновению.
   Для Антония и Клеопатры все кончилось очень плохо. В морской битве при мысе Акции у берегов Северной Африки 2 сентября 31 года они потерпели поражение. Клеопатра обратилась в бегство, Антоний впал в полное отчаяние. Спустя некоторое время Антоний покончил с собой, а войска Октавиа на вступили в Египет, и Клеопатра стала пленницей.
   Клеопатре удалось разведать, что Октавиан очень хочет сохранить ей жизнь, чтобы отправить ее в Рим и в цепях провести по городу в своем триумфальном шествии. Но царица больше жизни ценила свое гордое тщеславие. Хотя по приказу Октавиана к ней была приставлена бдительная стража, ей тем не менее удалось покончить с собой и не дать наследнику Юлия Цезаря насладиться глумлением. Октавиан, хотя и был раздосадован смертью Клеопатры, не мог не восхититься ее благородством и велел с надлежащею пышностью похоронить ее рядом с Антонием. Клеопатра умерла тридцати девяти лет, Антоний прожил пятьдесят шесть или, по другим сведениям, пятьдесят три года. Статуи Антония были сброшены с пьедесталов, а за то, чтобы эта участь не постигла и статуи Клеопатры, один из ее друзей заплатил Октавиану две тысячи талантов».
   Октавиан приказал убить Антулла, старшего сына Антония и Фульвии. Цезариона, сына Клеопатры и Юлия Цезаря, всех же остальных детей как Антония, так и Клеопатры он оставил в живых и дал им воспитание, относясь к ним как к своим близким родственникам.
   Октавиан оказался победителем, гражданские войны кончились, и он хорошо понимал, что в мирное время быть откровенным властителем Рима не так просто, ведь официально Октавиан с оружием в руках мстил убийцам своего отца и спасал государство. Теперь в государстве наступил внутренний мир, ибо у Октавиана больше не было соперников.
   Вернувшись в Италию в 29 году, Октавиан пересмотрел состав римского сената. Из него были исключены сторонники Марка Антония, фанатичные республиканцы, личные недруги нового правителя, состав сената был пополнен верными людьми Октавиана, а его общий список сокращен с 1000 до 600 членов. В том же году в торжественной обстановке, с раздачей больших подарков населению Рима, были отпразднованы несколько триумфов Октавиана в честь его многочисленных побед, что снискало ему популярность у многих простых граждан. Реформированный сенат и благодарный народ декретировал новому правителю ряд почестей, и прежде всего, ему был присвоен постоянный титул императора, который рассматривался как часть личного имени (теперь новый правитель официально назывался император Гай Юлий Цезарь Октавиан) и должен был символизировать не только власть над армией, но и его победоносность, его непобедимость, поскольку, по традиционным представлениям, титул императора присваивался (ранее временно) полководцу, одержавшему крупную победу.
   Располагая послушным большинством реформированного сената, расположением римского гражданства, поддержкой армии, Октавиан посчитал момент благоприятным для сложения с себя чрезвычайных полномочий и правового оформления своей верховной власти в государстве.
   В январе 27 года Октавиан на специально собранном заседании сената отказался от верховной власти, всех своих должностей, объявил о восстановлении традиционного республиканского управления и о желании уйти в частную жизнь. Отказ от власти был удачной и хорошо продуманной инсценировкой. Ни огромная римская армия, ни демобилизованные ветераны, одержавшие под его руководством столько побед, ни широкие слои граждан, благодарные за установление мира и роскошные подарки, полученные во время триумфов, ни его многочисленные друзья, зачисленные в сенат, конечно, не представляли своего будущего без верховной власти Октавиана. Вот почему сенат и народ стали упрашивать его не отказываться от власти, не покидать Республику. По словам Диона Кассия, сенаторы «просили, чтобы он взял на себя единодержавие и приводили всякие доводы в пользу этого до тех пор, пока, разумеется, не принудили его принять единоличную власть». Октавиан заложил основы такого государства, которое фактически было монархией, но имело республиканскую внешность. Все республиканские учреждения и государственные должности были сохранены.
   Октавиан официально отказался быть пожизненным диктатором и консулом удовольствовавшись почетным званием принцепса сената. Принцепсом назывался тот, кто в списке сенаторов стоял первым; формально у принцепса не было никакой власти, он пользовался лишь авторитетом, но обладал драгоценным правом первым высказывать свое мнение в сенате. Это право Октавиан сохранил за собой навсегда.
   Сенат присвоил Октавиану почетное звание Август («возвеличенный богами»). С этого времени повелитель римлян стал именоваться Император Цезарь Август. На протяжении своего долгого правления Август 21 раз получал почетный военный титул «император», который тогда еще не был синонимом высшей власти. Имя Август из почетного обозначения превратилось в титул, передающий высший, освященный богами статус правителя. Именем Августа, как именем божества, можно было скреплять клятвы. Особенно широкое понятие божественности Августа было распространено в восточных провинциях, в которых обожествление верховного правителя, например эллинистического царя, было традиционным и привычным. Однако, соблюдая осторожность, Август не формировал процесс своего личного обожествления и предпочитал соединение своего сакрального имени Август с культом богини Ромы, обожествленной римской властью.
   Август постепенно усиливал и свой моральный авторитет. Так, он получил от сената полномочия по охране нравов и авторитета законов, был избран во многие религиозные коллегии Рима, в 13 году до Р. X. он был избран верховным понтификом — главой самой авторитетной религиозной корпорации Рима. Своего рода завершением этого процесса стало присвоение Августу особого титула «отец отечества» (2 год до Р. X). Этот титул, известный и ранее, например, его имел Марк Цицерон, в системе высших прерогатив Августа имел особое значение в качестве своего рода моральной основы всех юридических полномочий правителя, приравнивая его как отца нации к отцу семейства единодержавно, строго, но в то же время заботливо правящего народом, как своими детьми.
   Постепенно создавался и расширялся постоянный аппарат управления. С установлением новых бюрократических связей к нему стали все более переходить функции государственного управления, целиком зависимые от воли монарха.
   1 июля 23 года Август официально получил власть народного (точнее — плебейского) трибуна. Согласно древнему римскому закону трибуны обязаны были следить за деятельностью сената и должностных лиц, чтобы ничего не предпринималось в ущерб интересам плебеев. Трибун своей властью мог наложить запрет («я запрещаю!») на распоряжения сената и должностных лиц. Присвоив себе трибунскую власть, Август нарушил закон, ибо трибунами имели право быть только плебеи, а он по усыновлению принадлежал к патрицианскому роду Юлиев. Однако официально он получал власть трибуна ежегодно, в общей сложности 37 раз.
   Самое главное заключалось в том, что в руках Октавиана находились огромные материальные ресурсы; у него была своя казна (так называемый фиск в отличие от «эрария» — государственной казны), в фиск поступали доходы с такой богатой страны, как Египет, который стал личной собственностью Октавиана; кроме того, официально он был правителем провинций Галлии, Иллирии, Македонии и Сирии. Армия также оставалась в руках Октавиана, она достигала 300 000 человек, а в Риме и в других городах Италии разместились войска его личной охраны — так называемые преторианские когорты (в общей сложности 9000 человек).
   Обладая фактически монархической властью, Август всю жизнь старался ее завуалировать, делая вид, что является только первым среди равных. Он запретил называть себя господином. Его изощренный ум сумел обуздать тщеславие, и он никогда не позволял себе роскоши упиваться внешними знаками величия, хотя весь римский мир раболепствовал перед ним.
   Светоний пишет. «Храмов в свою честь он не дозволял возводить в провинциях кроме как с двойным посвящением — ему и богине Роме (богине города Рима). А в самом Риме он от этой почести отказался наотрез. Даже серебряные статуи, которые были отлиты в его честь, он все перелил на монеты и на эти средства посвятил два золотых треножника Аполлону Палатинскому»
   Приступив после окончания гражданских войн к реорганизации государства, Август позаботился о том, чтобы укрепить устои рабовладения: всех беглых рабов он вернул их хозяевам, ограничил возможности отпущения рабов на волю и восстановил древний закон, согласно которому подлежал смертной казни не только раб, убивший господина, но и все рабы, которые в момент убийства находились в доме.
   По отношению к неимущей части римских граждан, к основной массе плебеев, Август проводил политику, направленную на удовлетворение их жажды «хлеба и зрелищ». В автобиографии он пишет «От своего имени я устраивал гладиаторские игры три раза, а от имени моих сыновей и внуков — пять раз; в этих играх сражалось около десяти тысяч человек. Двадцать шесть раз я от своего имени и от имени моих сыновей и внуков устраивал для народа в цирке, на Форуме или в амфитеатрах зрелища охоты тысяч зверей».
   Август привлек к себе всеобщие симпатии тем, что приказал сжечь списки давних должников государственной казны.
   Август не обладал талантом полководца, но его подлинный талант заключался в том, что он умел осознать ограниченность своих способностей и старался не браться за дела, которых не разумел. Поэтому он очень заботился о том, чтобы иметь при себе талантливых и преданных помощников; выгодным людям он был непоколебимо верен. Август очень редко возглавлял военные походы, обычно он поручал это другим. В военных делах так же, как и во всех прочих, он старался проявлять большую осмотрительность и рассудительность. Август продолжал традиционную завоевательную политику.
   В 10 году до Р. X. в римскую провинцию была превращена Паннония (территория современной Венгрии). В 5 году от Р. X. создана провинция Германия. Новые завоевания давались Риму с большим трудом. В 6 году против власти Рима вспыхнуло грандиозное восстание в Иллирии (восточное побережье Адриатического моря) и в Паннонии, которое продолжалось в течение трех лет.
   В 9 году, когда это восстание было, наконец, подавлено, вспыхнуло новое мощное восстание, на этот раз — в Германии. Германцы сумели заманить в непроходимые болотистые леса три римских легиона под командованием Квинтилия Вара и полностью уничтожить их. Этот разгром мог стать гибельным для римского государства. «Получив известие об этом поражении, Август приказал расставить по городу Риму караулы, чтобы предотвратить междоусобия; наместникам провинций он продлил их полномочия, чтобы люди опытные и знакомые с ситуацией смогли бы удержать в подчинении народы, зависимые от римлян и находящиеся с ними в союзе. Юпитеру Наилучшему Величайшему он дал обет устроить великолепные игры, если положение государства улучшится. Рассказывали, что он до того был сокрушен, что несколько месяцев подряд не стриг волос и не брился и не раз бился головой о косяк двери, восклицая: „Квинтилий Вар, верни легионы! — а день поражения (2 августа) каждый год отмечал как день траура и скорби“».
   Август резко ограничил военную экспансию; он считал, что Римской империи следует заботиться не столько о приобретении новых владений, сколько об охране того, что уже имеется.
   Историк Геродиан (ок. 170–240 годов) пишет: «С тех пор как единовластие перешло к Августу, он освободил италийцев от трудов, лишил их оружия и окружил державу укреплениями и военными лагерями, поставив нанятых за определенное жалованье воинов в качестве ограды Римской державы; он обезопасил державу, отгородив ее великими реками, оплотом из рвов и гор, необитаемой и непроходимой землей».
   Сам Август очень гордился тем, что даровал римскому народу мир, которого тот почти никогда не имел за всю свою историю.
   В Риме Август учредил особый культ божества мирного времени, которое стало называться Pax Augusta — Августов Мир, и повелел построить на Марсовом поле роскошный беломраморный Алтарь Мира, украшенный изящными скульптурными рельефами.
   Резкое ограничение завоевательной политики дало возможность Августу развернуть широкое строительство как в Риме, так и в других городах Он украсил Рим многими великолепными зданиями, отделанными мрамором, и создал новую площадь — форум Августа — главным композиционным элементом которого был роскошный храм Марса Мстителя, это должно было напоминать об Августе как о мстителе за убийство Юлия Цезаря Гигантские беломраморные колонны этого храма сохранились до нашего времени.
   Республиканский Рим обладал скромной внешностью; Август начал превращать его в блистательный город и считал своей заслугой, что «получил Рим кирпичным, а оставил его мраморным».
   Август стремился привлечь к себе симпатии общественного настроения. Через своего друга Мецената он оказывал покровительство поэтам и заботился о том, чтобы в своих произведениях они проводили идеи, угодные ему. Он был очень доволен тем, что Вергилий в своей фундаментальной поэме «Энеида» фактически обожествил его. Внешне Август старался держаться скромно и достойно и как будто даже пытался вернуть развращенный роскошью Рим к строгим нравам древней республики. Он издал соответствующие законы, чтобы укрепить семью и обуздать роскошь и разврат, однако по жестокой закономерности судьбы ему пришлось применить эти карающие законы к членам своей семьи, ибо его лицемерие, расчетливость и бессердечие пагубным образом сказались на нравственном облике его детей и внуков.
   Сам Август в личной жизни далеко не всегда был безупречен. Он дважды женился из политических соображений, а третью свою жену Ливию попросту отобрал у мужа, хотя у нее был сын и она ждала второго ребенка. Август имел много любовниц, и даже его друзья не отрицали того, что он соблазнял чужих жен; они оправдывали его тем, что делал он это якобы не по склонности ксладострастию, а из желания через женщин узнать мысли их мужей, любовников, родных и знакомых.
   Со времени Августа в Риме появились профессиональные доносчики. Правда, Август умел сдерживать их рвение и относился спокойно к тому, кто отзывался о нем нелестно Однажды он так ответил своему приемному сыну Тиберию «Не поддавайся порывам юности, милый Тиберий, и не слишком возмущайся, если кто-либо обо мне говорит плохо: достаточно и того, что никто не может мне сделать ничего плохого».
   Государственный порядок, заведенный Августом, оказался устойчивым. Сам Август благополучно царствовал до самой смерти. Хотя от природы было у него слабое здоровье, он дожил почти до 76-ти лет и скончался 19 августа 14 года. Смерть его была легкая и быстрая.
   Август похоронен в Риме в огромном круглом мавзолее, руины которого сохранились до нашего времени. После смерти он был официально причислен к богам Античная традиция считала божественного Августу самым счастливым из всех римских императоров.

После смерти афинского тирана Писистрата, наследниками, согласно частному праву, считались три его сына от афинской жены. Вероятно, все они — старший Гиппий, средний Гиппарх и младший Фессал — принимали участие в управлении Афинами.
   Гиппий был женат на дочери Харма, Миррине, родившей ему пятерых детей. Гиппарх был женат на Фие, дочери афинянина Сократа; был ли женат Фессал, неизвестно. Ведущую роль в этом своеобразном триумвирате, безусловно, играл Гиппий. Гиппарх тяготел к искусствам и чувственным удовольствиям. Фессал держался в тени, и то, что о нем сообщается, весьма противоречиво. Согласно Аристотелю, его прихоти и заносчивость принесли много зла, тогда как по другим свидетельствам, он был мудр, поэтому отказался от тирании, чем снискал уважение народа.
   Сыновья Писистрата не стали менять государственного устройства полиса и оказывали влияние лишь при выборе ведущих должностей. Эти тираны, сообщает Фукидид, проявляли усердие и благоразумие, они требовали лишь двадцатую часть доходов, содержали свой полис в порядке, доводили войны до конца и жертвовали в храмы. Гиппий поддерживал в своих войсках дисциплину, и хотя он вызывал страх у фаждан, но обратиться к нему мог каждый. Аристотель даже называет его разумным от природы государственным мужем.
   Гиппий пытался примириться с влиятельными аристократическими семьями, подвергавшимися гонениям при их отце. К примеру, в 525 году должность архонта занимал Клисфен, сын того самого Мегакла, который после разрыва брака своей дочери стал заклятым врагом Писистрата. Однако примирение было недолгим. Знатному семейству пришлось вновь отправиться в изгнание.
   Из оставшейся в Аттике аристократии Гиппию удалось собрать прославлявшую его гетерию.
   О внутренней политике во времена коллективного правления (до 514 года) известно мало. Если Писистрат поднял земельный налог до десяти процентов, то сыновья довольствовались пятью. Вероятно к первому десятилетию триумвирата следует отнести введение новой монеты, с изображением богини Афины на одной стороне и совы и надписью «афинянин» на другой.
   Подражая своему отцу, Писистратиды старались снискать милость богов, прежде всего Афины. Гиппий пристроил к храму Афины Паллады портик с мраморным фронтоном и постановил, чтобы при каждом случае рождения или смерти жрице Афины делались подношения.
   Гиппий и Гиппарх увлекались оракулами. О Гиппий Геродот даже сообщает, что он лучше всех знал изречения оракула. Гиппарх пользовался советами вещего Ономакрита, но изгнал его, когда Ласосу из Гермионы удалось доказать, что он, будучи оракулом, сделал неправильное предсказание об исчезновении островов вокруг Лемноса.
   Братья любили устраивать роскошные пиры и процессии, они разводили чистокровных лошадей и предавались разным дорогостоящим удовольствиям. Во внешней политике они придерживались мирного пути. С фессалийскими феодальными владыками и македонским царем сохранились добрые отношения, как и с фиванской аристократией. Если дело и доходило до военных конфликтов, то они были незначительны. Гиппий и Гиппарх заручились поддержкой Спарты. Для Писистратидов сближение с самым могучим государством Греции означало укрепление их положения, тем более что ко второму десятилетию наметился рост оппозиционных настроений.
   Аристократия организует ряд покушений на правителей. Именно к 520–514 годам до Р. X. относится вторая ссылка Алкмеонидов, а также заговор некоего Кедона против тиранов. Заговор провалился, хотя у Кедона был круг верных сторонников, еще долго воздававших ему хвалу на пирах. Вторую попытку свержения тирании, вероятно, также до 514 года, предприняли изгнанные Алкмеониды, обосновавшиеся в Липсидрионе в Парнасских горах. Но и они потерпели неудачу и были вынуждены покинуть страну. Третий заговор принес частичный успех: на Панафинейских играх 514 года Гиппарх был убит Гармодием и Аристогитоном.
   На этот раз основные источники Фукидид и Аристотель едины в том, что один из братьев Гиппия тяжело оскорбил сестру Гармодия, который вместе со своим другом Аристогитоном решил за это отомстить. Заговорщики собирались убить и Гиппия и таким образом свергнуть тиранию.
   Но осуществить задуманного в полной мере не удалось. После того как Гармодий заколол кинжалом Гиппарха, его тут же убили телохранители тиранов. Аристогитон же попытался скрыться, но был вскоре схвачен и после допроса под пытками казнен.
   Гиппия спасло лишь то, что он находился во время покушения в другом месте.
   После кровавых событий Гиппий перестает церемониться с оппозицией, и режим становится более суровым. Многих, причастных к заговору он велел казнить, а подозрительных или просто ненадежных изгнал из Аттики.
   Около 513 года рудники в Пангейских горах перешли к персам, продвинувшимся через Южную Фракию до Стримона. Чтобы компенсировать финансовые потери, Гиппий, считавший себя собственником земли Аттики, ввел новые налоги Он потребовал платить налоги даже за входные лестницы и изгороди, якобы расположенные на его территории.
   Недовольство населения росло, тем более что денежные средства расходовались на увеличение наемного войска и укрепление возвышающейся над гаванью Мунихийской горы. Впрочем, и то и другое было теперь необходимо для сохранения тирании. В то же время Гиппий завязывает дружественные отношения с персами, а оппозиционеры в это время обращаются за помощью к изгнанникам, мечтавшим о возврате на родину. Во главе их стояли Алкмеониды. Первая армия эмигрантов была разбита при Липсидрии.
   Спартанцы же выступали против власти тиранов во всем греческом мире. Но с Писистратидами у них были наилучшие отношения, и поэтому лишь после долгих колебаний они решились принять участие в их свержении.
   Спартанцы отправили против Гиппия отряд под предводительством Анхимолия, но он был уничтожен афинянами, а полководец убит. Тогда против Гиппия отправляется во главе войска сам спартанский царь Клеомен; ему удается одержать верх над Гиппием и осадить его в акрополе. Но и этот поход грозил окончиться неудачей спартанцам надо было возвращаться на родину, а Гиппий имел с собой достаточно припасов, чтобы выдержать долгую осаду. И только после того, как спартанцам удалось захватить в плен сыновей Гиппия, пытавшихся незаметно уйти из акрополя, тиран согласился оставить Афины (510), оговорив себе и своим близким личную неприкосновенность. Он отправился в Сигей, завоеванный его отцом и находившийся теперь под властью персов, где и правил под протекторатом персидского царя.
   Через несколько лет у Гиппия появилась надежда вернуться в Афины. В Спарте вскоре пришли к выводу, что изгнание Писистратидов не принесло нужных результатов. Исагор, которому лакедемоняне покровительствовали, не смог удержать в руках власть над аттическим полисом и вынужден был уступить место вернувшемуся Алкмеониду Клисфену, преобразовавшему строй Афин в демократическом духе. Однако попытка свергнуть Клисфена вооруженным путем потерпела поражение (506) из-за колебаний коринфян и раздора между двумя спартанскими царями на поле битвы.
   Гиппий по-прежнему искал шанс восстановить тираническую власть в Афинах. Он попытался достичь своей цели с помощью сатрапа в Сардах Артафрена. Поскольку в 506 году афиняне, когда им грозило нападение пелопоннесцев, беотийцев и халкидян, уже обращались к сатрапу с просьбой о помощи и выполнили его встречное условие дать великому царю «землю и воду» (то есть признать его верховенство), перспективы изгнанного тирана были неплохими. Ведь персы уже владели многими греческими городами Малой Азии с помощью зависимых от них тиранов Артафрен категорически потребовал от афинян, которых он рассматривал как подданных царя, восстановления правления Гиппия, но, когда его требование было отклонено, отступил (около 502 года).
   Тогда Гиппий через своего зятя Аянтида, который наследовал Гиппоклу тиранию в Лампсаке, сам установил отношения с персидским царем и в конце концов отправился к его двору. Гиппию было уже за 75 лет, когда персы решили наказать Афины за участие в Ионийском восстании и подчинить его себе. И вновь он пережил разочарование. Родственники и сторонники, проживавшие в Афинах, не поддержали персов, и поход, в котором он лично принимал участие, потерпел поражение на равнине Марафона (490). Позднее рассказывали, что Гиппий нашел свою смерть на поле боя. Вероятно, более правдиво другое предание, что он, ослепнув, умер во время возвращения в Сигей на острове Лесбос.
   Писистратиды и тогда не отказались от надежды на возобновление владычества над Афинами и вместе с провидцем Ономакритом, некогда изгнанным Гиппархом, а также посланниками фессалийского рода. Алевадов просили Ксеркса, чтобы он выступил в поход против Греции и особенно против Афин. Они находились в военном лагере, когда в 480 году произошло нападение на акрополь. Но все попытки склонить защитников к капитуляции, за которой, очевидно, должно было последовать восстановление тирании дома Писистратидов, оказались тщетными. Община Аттики за три десятилетия, прошедшие после свержения Гиппия, окрепла настолько, что, даже находясь в тяжелейшем положении, отклонила это предложение. С поражением персов у Саламина для потомков Гиппия угасла последняя надежда на достижение их цели.
   Так окончилась эпоха тирании в Афинах.