Максимум Online сегодня: 429 человек.
Максимум Online за все время: 4395 человек.
(рекорд посещаемости был 29 12 2022, 01:22:53)


Всего на сайте: 24816 статей в более чем 1761 темах,
а также 356495 участников.


Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
Вам не пришло письмо с кодом активации?

 

Сегодня: 29 03 2024, 00:55:00

Мы АКТИВИСТЫ И ПОСЕТИТЕЛИ ЦЕНТРА "АДОНАИ", кому помогли решить свои проблемы и кто теперь готов помочь другим, открываем этот сайт, чтобы все желающие, кто знает работу Центра "Адонаи" и его лидера Константина Адонаи, кто может отдать свой ГОЛОС В ПОДДЕРЖКУ Центра, могли здесь рассказать о том, что знают; пообщаться со всеми, кого интересуют вопросы эзотерики, духовных практик, биоэнергетики и, непосредственно "АДОНАИ" или иных центров, салонов или специалистов, практикующим по данным направлениям.

Страниц: 1 2  | Вниз

Ответ #5: 19 11 2010, 21:13:42 ( ссылка на этот ответ )

Уильям Батлер Йетс
Ведьмы, колдуны и ирландский фольклор
Когда всю Европу охватила страсть к сверхъестественному, Ирландия не осталась в стороне от этого повального увлечения. В своей незавершенной автобиографии доктор Адам Кларк вспоминает, что, когда он учился в школе в Антриме (а было это в конце XVIII века), школьный товарищ рассказал ему про книгу Корнелия Агриппы о магии и про то, что ее непременно нужно держать в цепях - иначе она поднимется в воздух и улетит. А вскоре он прознал об одном крестьянине, у которого имелась эта книга, позднее же подружился с бродячим лудильщиком, у которого она тоже была. Как-то раз мы с леди Грегори рассказывали деревенскому старику о видениях одного нашего друга. Тот отвечал: “Знать, он к какому-нибудь обществу принадлежал”; ведь люди часто приписывают магическую силу оранжи-стам и масонам, и однажды в Донерейле пастух рассказал мне о магическом жезле с начертанной на нем надписью: “Тетраграмматон Агла”. Ирландские видения и оккультные теории значительно отличаются от английских и французских, ибо в Ирландии, как и в Северной Шотландии, до сих пор живучи древние кельтские мифы; впрочем, сходства куда больше, нежели различий. Записанный леди Грегори рассказ о колдунье, которая в заячьем обличье заставляет гончих псов кружиться в бешеной пляске, вспоминают, пожалуй, чаще других ведьмовских историй. Ее рассказывают, наверное, в каждом селе, где сохранилась хотя бы слабая память о колдовстве. Эту же историю мы встречаем и в данных под присягой свидетельских показаниях на суде над Джулианой Кокс - старухой, обвиненной в колдовстве в 1663 г. в сомерсетширском Тонтоне, - цитируемых Джозефом Глэнвилем. “Первым свидетелем был охотник. Он присягнул, что отправился травить зайца со сворой гончих и неподалеку от дома Джулианы Кокс наконец заприметил зайчиху. Собаки гнались прямо за ней по пятам и прогнали ее так три круга, пока наконец охотник, увидав, что зайчиха совсем выбилась из сил и устремилась к большому кустарнику, не побежал к тому кустарнику с тыла, чтобы поймать ее там и уберечь от псов. Но, как только он дотронулся до зверька, тот обернулся Джулианой Кокс: головой она елозила по земле, а шары (как он выразился) закатила под лоб. Узнав ее, он так испугался, что волоса у него стали дыбом. Он решился заговорить с нею и спросил, что привело ее сюда. Но та настолько запыхалась, что ничего не могла ответить. Тут подбежали, заливаясь лаем собаки, готовые подобрать дичь, но унюхали ее и прекратили гон. Охотник же отправился со сворой восвояси, премного удрученный таковым происшествием”. Доктор Генри Mop - платоник, в письме Глэнвилю истолковывающий этот рассказ, - поясняет, что Джулиана Кокс вовсе не обращалась в зайчиху, но что “насмешливые демоны представили охотнику и его гончим обличье зайчихи, причем один из этих демонов сам перекинулся в такую форму, а другой вселился в тело Джулианы Кокс и погнал ее в ту же сторону”, при том, что до нужного момента она оставалась невидимкой. “Слыхивал я про иных художников, которые в огромных пейзажах рисовали небо столь похоже, что туда устремлялись птицы, думая, что это настоящий воздух, и от удара валились вниз. И если живописцы и фокусники с помощью ловкости рук способны вытворять подобные странные дела, служащие к обману зрения, - то вовсе неудивительно, что эти воздушные незримые духи превосходят их во всяких обманных делах такого рода во столько же крат, во сколько воздух легче земли”. В другом месте Глэнвиль дает собственное объяснение подобным происшествиям. Он полагает, что основание такого чуда коренится в астральном теле, а Альбер де Роща находил сходное основание для чудес спиритизма. “Превращение ведьм в разных животных, - пишет Глэнвиль, - нетрудно представить себе, поскольку довольно легко вообразить, что сила воображения способна придать этим пассивным и податливым вместилищам любые формы”, - и далее толкует те рассказы, где говорится, как раны, нанесенные, например, заколдованной зайчихе, впоследствии обнаруживаются на ведьмином теле, - в точности так, как какой-нибудь французский гипнотизер толковал бы появление стигматов на теле святого или святой. “Когда они чувствуют в своих плотных телах раны, нанесенные их тонким оболочкам, то следует допустить, что они вправду присутствовали по крайности в этих последних; и понять, как эти раны переносятся на их другое тело, не труднее, нежели понять, как недуги насылаются силою воображения или как материнские фантазии вредят зародышу в утробе, чему имеется ряд достоверных свидетельств”.

У писателей магического или платонического толка той эпохи часто говорится о преображении или отбрасывании проекции “звездного” тела ведьмы или колдуна. Как только душа покидает физическое тело - пусть даже на краткий миг, - она переходит в эфирное тело и обретает способность преображаться в любое обличье по своему желанию или даже вопреки желанию - например, вселяясь в какую-либо форму во сне.

Свой цвет, хамелеонам вторя, изменяют, 
А тело то сожмут, то снова раздувают.

Одним из излюбленных рассказов таких авторов является история о некоем знаменитом человеке - у Джона Хейдона это Сократ, - который засыпает в присутствии друзей. Вскоре те видят, что возле его рта вдруг появляется мышка и бежит к ручейку. Кто-то кладет поперек ручейка меч, чтобы зверек мог переправиться, а через некоторое время мышь вновь переходит поток по мечу и возвращается ко рту спящего. Тот пробуждается и рассказывает друзьям, что во сне переходил широкую реку по огромному железному мосту.

Однако шатучий ведьминский оборотень - это еще не самое страшное, что можно повстречать в полях или на дорогах вблизи ведьминого жилища. Ведь ее можно считать настоящей колдуньей только в том случае, если имеется сговор (или его видимость) между нею и неким злым духом, который зовет себя чертом, - хотя Боден полагает, что это часто (а Глэнвиль - что всегда) “чья-нибудь человечья душа, оставленная Богом”, ибо “черт хитер в кознях”. Этот призрак или черт обещал ведьме, что будет мстить ее недругам и что сама она будет жить припеваючи, та же, в свой черед, позволит черту пить свою кровь еженощно или когда тому вздумается.

В 1664 г., когда обвиняемая Элизабет Стайл созналась в ведовстве перед сомерсетским судом, судья приставил надзирать за ней троих человек - Уильяма Тика, Уильяма Рида и Николаев Лэмберта, и Глэнвиль приводит скрепленные присягой свидетельские показания Николаев Лэмберта. “Около трех часов утра отделился от ее головы блестящий яркий мотылек, примерно в дюйм длиною, и присел он вначале на дымоход, а затем сгинул”. Затем показались еще две мошки поменьше и тоже сгинули. “Затем он, пристально взглянув на Стайл, приметил, что та меняет наружность и на глазах делается все чернее и страшнее, и одновременно огонь менял свой цвет. Засим свидетель, а также Тик и Рид, поняв, что дух-искуситель возле нее, присмотрелись к ее голове и увидели, что волосы как-то странно шевелятся, приподняли их, и оттуда вылетел мотылек вроде большущего “мельника”, присел на стол и после сгинул. Вслед за тем свидетель и два Других человека снова взглянули на голову Стайл и увидели, что она чрезвычайно красна, так что напоминает сырую говядину. Свидетель спросил у нее, что это вылетело из ее головы, и та отвечала, что бабочка, и спросила, отчего они не поймали ее. Лэмберт отвечал, что не смогли. Уж я думаю, ответила та. Немного погодя рассказчик и остальные двое снова пригляделись к ее голове и увидели, что та приняла прежний цвет. Свидетель снова спросил, что это был за мотылек, и она созналась, что это был дух-искуситель, и что он щекотал ей череп, и что обычно в этот час он к ней и прилетает”. Эти дьяволы-вампиры - и когда собирались на пир, и когда сновали туда-сюда по ведьминым поручениям или по своим делам, - принимали обличье хорька, или кота, или борзой, а иногда мотылька или птицы. На процессах над несколькими ведьмами в Эссексе в 1645 г., отраженных в государственных судебных отчетах Англии, главным свидетелем выступал некий “Мэтью Хопкинс, дворянин”. В 1730 г. епископ Хатчин-сон описывал, как он явился перед теми, кто смеялся над верой в чародейство, и положил конец судам над ведьмами. “Хопкинс принялся обыскивать и пускать на воду несчастных созданий, пока какие-то джентльмены, вознегодовав на такое варварство, не схватили его и не связали ему самому пальцы рук с пальцами ног, как он то проделывал с другими, и затем спустили его на воду, и он плавал точно так же, как и те. Это избавило от него страну, и весьма жаль, что не догадались проделать такой опыт раньше”. Когда связанного таким способом бросали в воду и тот плавал на поверхности, это считалось признаком ведьмовства. Между тем показания Мэтью Хопкинса на удивление схожи с рассказом одного деревенского жителя, который поведал леди Грегори, что собственными глазами видел, как его собака дерется с какой-то тенью. У некой миссис Эдварде из Мэнинтри в Эссексе колдовством сгубили хряков, и вот, “выйдя из дома помянутой миссис Эдварде и направляясь к собственному дому, около девяти или десяти часов вечера, вместе со своей борзой, он увидел, как борзая внезапно подпрыгнула и куда-то помчалась, как будто почуяла зайца. Когда же рассказчик поспешил увидеть, чей след так резво взяла борзая, он заметил какое-то белое существо, величиной с котенка, а рядом, чуть в сторонке, - свою собаку. И вот, этот белый чертенок, или как бы котенок, принялся приплясывать вокруг борзой и, по всей видимости, отхватил кусок мяса с плеча названной борзой; ибо, когда " борзая вернулась к рассказчику, жалобно скуля и подвывая, у нее на плече кровоточил рваный укус. И далее рассказчик сообщил, что, войдя в ту ночь в собственный двор, он заметил черное существо, формой вроде кота, только втрое крупнее, которое сидело на клубничной грядке, устремив взгляд на рассказчика, а когда тот подошел к нему поближе, оно перемахнуло через частокол - к рассказчику, как тот подумал, - но затем побежало по двору, а борзая за ним, к большим воротам, укрепленным парой прочных веревок, и настежь распахнуло названные ворота, а затем сгинуло. Помянутая же борзая возвратилась к хозяину, дрожа и трясясь от страха”. На том же процессе сэр Томас Боуис, рыцарь, утверждал, что “честнейший житель Мэнинтри, который - уж он-то знает! - не молвит ни словечка лжи, утверждал в беседе с ним, как однажды ранним утром, проходя мимо дома названной Анны Уэст” (это имя судимой ведьмы) “в четвертом часу - а ночь была лунная, - и заметив ее дверь открытой в столь раннюю пору, заглянул в дом. И вот, откуда ни возьмись, появилось три или четыре маленьких существа, в обличье черных кроликов, прыгавших и скакавших вокруг него, а он, в руке имея крепкую палку, принялся колотить их, думая поубивать, но не сумел. Наконец изловчился он поймать одного рукой и, сжимая туловище, ударил палкой по голове, думая вышибить ему мозги. Но и таким способом ему не удалось умертвить это существо; тогда он схватил его туловище одной рукой, а голову - другой и попытался свернуть ему шею. И когда он скручивал и растягивал шею существа, оно обмякало у него в руках, как пук шерсти. Он же, не желая отступиться от своей цели, отправился к знакомому источнику неподалеку, чтобы утопить свою добычу; но по дороге упал и не мог подняться, а падал снова, так что под конец пришлось ползти к воде на четвереньках. Стиснув существо покрепче, он погрузил руку по локоть в воду, и держал там изрядное время, и когда, уверился, что то успело утонуть, разжал руку, — и тут-то оно выскочило из воды в воздух и тотчас сгинуло”. Однако такие бесенята-вампиры не всегда оставались неуязвимы, ибо Глэн-виль рассказывает, как некий Джон Монпессон, чей дом преследовал такой бес, “завидя, что в дымоходе той комнаты, где он находился, летает вроде само по себе полено, разрядил в него пистолет, после чего возле очага и в различных местах на лестнице обнаружили капли крови”. Я вспоминаю об аранском старике, который слышал звуки битвы в воздухе и после этого обнаружил кровь в рыболовном судке и кровавые брызги по всей комнате, и еще я вспоминаю яму с жертвенной кровью, которой Одиссей поил тени умерших.

Английские процессы над ведьмами отмечает та же будничность и отсутствие изобретательности, что и английскую народную поэзию. Ведьма замышляет кого-нибудь убить, а когда берет в мужья черта, тот чаще всего представляется существом скучным и домашним. Ребекка Уэст рассказывала Мэтью Хопкинсу, что черт предстал перед ней, когда она собиралась укладываться в постель, и сказал, что хочет жениться на ней. Он поцеловал ее, но сам был холоден, как глиняшка, и обещался “быть ей любящим муженьком до самой Смерти”, - хотя, судя по всему, эта Ребекка была одноногой. Зато шотландские процессы столь же бурны и страстны, как и шотландская поэзия:

и здесь мы оказываемся в гуще мифологии, которая если и отличается от ирландской, то лишь весьма незначительно. Здесь и оргиастические похоть и ненависть, здесь и буйное бесстыдство, которое могло бы стать благодатным материалом для поэтов и писателей-романтиков, если бы мир вновь согласился наполовину поверить во все эти небылицы. Колдуньи разделяются на отряды по тринадцать человек, причем во главе каждого стоит самая юная, и хоть молодые ведьмы жалуются, что объятия дьявола холодны как лед, все равно предпочитают их своим мужьям. Он дарит их деньгами, но тратить их нужно очень быстро, так как через два оборота часовых стрелок они превращаются в сухие коровьи лепешки. Они часто летают в Край эльфов или в Страну фей, перед ними расступаются горы, и, проходя через их громады, они ужасаются “скрежетанью и клокотанью”, которое издают огромные “быки эльфов”. Иногда они сознаются в том, что шныряют толпами в обличье кошек, а когда просыпаются утром, обнаруживают на своих земных телах царапины, оставленные друг на друге во время ночных шатаний, или - если бродяжили в заячьем обличье - собачьи укусы. Изобелл Годи, которую судили в 1662 г. в Лохлэе, признавалась: “В постель рядом с мужьями мы подкладывали вместо себя метлу до своего возвращения... а затем улетали, куда нам надобно, как солома летает над дорогой. Мы летаем как сухобыл, когда хотим, сухое былье и солома нам заместо коней, зажимаем промеж ног и во имя дьявола приказываем: кони - на холм! И если кто, неровен час, тот сухобыл в вихре увидит и не осенит себя крестом, тех мы убиваем наповал, коли нам угодно”. Когда они убивают людей, продолжает она, души от них ускользают, “зато тела их остаются с нами и служат нам всем конями, становясь размером с соломинку”. Ясно, что они одержат “тонкое тело”; надо полагать, это те “животные духи”, которые, по мнению Генри Мора, являются звеньями между душой и телом и вместилищами всех жизненных функций. В Шотландии такие суды вершились куда несправедливей, чем в Англии, где всегда давали слово скептикам, высказывавшим свои здравые сомнения; к тому же применялись одна за одной пытки, которые исторгали все новые признания, и, разумеется, при этом страдали неповинные люди - те, кто чересчур верил в собственные сны, или те, кому удавалось исцелить больного под влиянием какого-нибудь виденмя. Алисон Пирсон, сожженная в 1588 г., вполне могла бы поменяться местами с Бидди Эрли или какой-нибудь другой ученой женщиной сегодняшней Ирландии. Ее осудили за то, что она “наведывалась неоднократно к Добрым соседям и к королеве Страны эльфов, в различные годы недавно и прежде, в чем она сознавалась в своих показаниях, заявляя, что не может точно сказать, сколько пробыла среди них, и что у нее имелись друзья при тамошнем дворе, каковые приходились ей родней по крови и водили хорошее знакомство с королевой фей. И что когда она ложилась спать, то никогда не знала, в какие края унесется до рассвета”. Когда же речь шла о колдуньях, исцелявших болезни, то их наказание объяснялось точно так же, как в собранных леди Грегори историях. Одну такую ведьму, дававшую показания перед самим Яковом I, осудили за то, что она “забрала хвори и недуги больного на себя, а немного погодя наслала их на третье лицо”.

II

Сегодня среди медиумов насчитывается больше женщин, чем мужчин; так же и ведьм всегда было больше, нежели колдунов. В XVI и XVII веках колдуны полагались на свои чародейные книги - в отличие от ведьм, чьи видения и переживания, как представляется, лишь наполовину умышленны, а даже когда умышленны, то вызываются какими-нибудь заклинаниями наподобие детских считалок:

Заяц лесной, Господь с тобой. 
В шкурке зайца покажусь, 
Снова бабой обернусь. 
Заяц лесной, Господь с тобой.

Чаще всего колдунами были ученые люди, алхимики или мистики, и если они порой имели дело с дьяволом - или каким-то духом, которого называли этим именем, - то были среди них и аскеты, и святые-еретики. Наша химия, наша металлургия, наша медицина во многом обязаны тем случайным открытиям, которые они совершали в поисках философского камня или эликсира жизни. Они были связаны между собой в тайные общества и, возможно, владели неким забытым умением освобождать душу от тела и отправлять ее за божественным знанием. В одном письме Корнелия Агриппы, которое цитирует Бомонт, содержатся намеки на подобное умение. Вдобавок, колдуны, как и ведьмы, творили множество чудес силою воображения, - или, вернее сказать, своей способностью вызывать перед умственным взором яркие, отчетливые картины. Как пишет Бомонт, арабские философы учили, “что душа силою воображения способна совершать то, чего ей желается, - проникать на небеса, обуздывать стихии, разрушать горы, превращать долины в горы, и вытворять с вещественными формами все, что пожелается”.

Он, прежде чем за яства усадить, 
Отправил гостя в чащу побродить. 
Там лань с высокими тот увидал рогами: 
Огромней их никто не зрел очами... 
...И рыцарский турнир заметил средь равнин. 
А следом, верную кажа усладу, 
Пред гостем даму воплотил - очей его отраду, 
И тот с ней, мнилось, вместе танцевал. 
Когда ж хозяин, кто сию волшбу нагнал, 
Завидел, что пора, - в ладоши хлопнул разом, 
И все пропало тут - успел моргнуть лишь глазом.

В отношении колдунов мы не располагаем столь же дотошными сведениями, какие можно найти о делах ведьм, так как не многие английские колдуны представали перед судом - этим единственным учреждением той поры, занимавшимся психологическими исследованиями. Однако появившийся в XVII веке перевод сочинения Корнелия Агриппы De occulta phtlosophia, с добавлением сомнительной четвертой книги, напичканной заклятьями, прямо-таки наводнил Англию и Ирландию колдунами, ведунами и чародеями всех мастей. В 1703 г. преподобный Артур Бедфорд из Бристоля, цитируемый Сибли в его большой книге по астрологии, рассказывал в письме епископу Глостерскому, как к нему приходил за советом некий Томас Перке. Этот Томас Перке жил вместе с отцом, оружейником, и посвящал свой досуг математике, астрономии и поиску вечного двигателя. Однажды он спросил у вышеупомянутого священника, дурное ли дело общаться с духами, сам же так изложил свои взгляды: “С ними возможно вступать в невинное общение - если не заключать с ними сговоров, не наносить никому вреда с их помощью, не проявлять чрезмерного любопытства к заповедным тайнам, - и сам он беседовал с ними и слушал их пение к вящему своему удовольствию”. Затем он рассказал, что обычно по ночам отправляется к перепутью с фонарем и свечой, освященными для этой цели, согласно предписаниям из имевшейся у него книги, а заодно освятив и мел для очерчивания круга. Духи являлись ему “в обличье крошечных девиц, ростом фута в полтора... и говорили они голосами чрезвычайно визгливыми, как древние старухи”, а когда он просил их спеть, “те отходили чуть поодаль, за кустарник, откуда до него доносились звуки настоящего концерта, и была это столь изысканная музыка, какой он никогда прежде не слыхивал; и в верхнем регистре слышалось нечто весьма пронзительное и резкое, вроде свирели, но это придавало особую прелесть звучанию остальных партий”. Преподобный Артур Бедфорд отказался от предложения познакомиться самому и познакомить друга с этими духами, и сделал чинное предупреждение Перксу. Несколько усомнившись в здравости его рассудка, священник задал ему сложную математическую задачу, однако, увидев, что тот запросто расправился с ней, счел его здоровым. Четверть года спустя молодой человек пришел снова, но теперь по его лицу и глазам было видно, что он тяжко болен. Он посетовал, что не внял предостережению священника и вот его колдовство уже сводит его в могилу. Он порешил обзавестись демоном-искусителем и прочитал в своей чародейной книге, что для этого надлежит сделать. Ему предстояло сшить книгу из девственного пергамента, освятить ее и взять с собой к перепутью, а потом, кликнув своих знакомых духов, спросить у первого из них его имя и записать это имя на первой странице книги, затем спросить второго, и записать то имя на второй странице, и так далее - пока у него не наберется достаточно демонов. С именем первого он справился без труда - оно было древнееврейским, но остальные стали являться в чудовищных обличьях - львиных, медвежьих и тому подобных, или швыряли в него огненные шары. Ему пришлось стоять там посреди этих ужасающих видений до самого рассвета, и от того страха он не оправится уже до смерти. Я читал в одной книге XVIII века, название которой теперь не припоминаю, о двух мужчинах, которые очертили магический круг, и призвали духов луны, и увидели, как те топчутся в облике огромных быков за чертой круга или катаются, как клоки шерсти. Как уверял один из рассказчиков, выслушанных леди Грегори, клок шерсти - это одна из наихудших форм, какую может принять дух.

Должно быть, в Ирландии было еще немало подобных любителей ведовских опытов. Предполагали, что один ирландский алхимик, по имени Батлер, в начале XVIII века производил в Лондоне успешные превращения, а в “Жизнеописании доктора Адама Кларка”, выпущенном в свет в 1833 г., приводится несколько писем одного дублинского стекольщика, где описано чародейство, силой которого в колбе воды сами собой появились большие ящерицы. Алхимиком оказался незнакомец, зашедший к нему в дом и заявивший, что способен свершить все, что угодно, с помощью дьявола, “каковой есть друг всем изобретательным джентльменам”.

 

 

Ответ #6: 20 11 2010, 01:23:58 ( ссылка на этот ответ )

Песни в Древней Ирландии


Алан Брафорд

Ни в ирландском, ни в шотландском гэльском нет специального слова, обозначающего глагол “петь”: используются устоявшиеся выражения типа abair amhran и gabh oran. Однако мало кто обращал внимание на отсутствие слова “поэма” : в англо-гэльских словарях есть dan, но оно скорее обозначает архаичный стихотворный размер, отличный от amhran; в шотландском для приблизительной передачи понятия “песня” - того, что не является прозой - используют слова duan и rosg (нерифмованный аллитерационный стих).

Более того, в Шотландии до начала 30ых годов 19 века не встречается никаких упоминаний о том, что кто-то “пел песни”. Чаще всего стихи читали нараспев или просто напевали без какой-нибудь определенной мелодии.

В Ирландии дело обстояло сложнее. Вряд ли кто-либо пел (в современном смысле этого слова) длинные поэмы из Cuirt an Mheadhon Oidhche ( датируемые 17 веком ) - насколько мне известно, для этого стихотворного размера вообще не существовало мелодии, поскольку и в Шотландии и в Ирландии во многих старых сборниках песен мелодии классифицировались по стихотворным размерам.

Что же касается более древних устных традиций, то здесь мы располагаем очень небольшими сведениями. Нам известно, что барды (ирл.baird) и филиды (ирл.filid) представляли свои произведения перед публикой– можно сказать, “опубликовывали” их, исполняя под аккомпанемент арфиста - что, по словам Томаса Смита, “играл, пока ракри (англ.rakry, ирл.reacaire) не закончит петь”. “Песня” существовала, пока ее продолжали исполнять (благодаря поэтической импровизации она изменялась с каждым разом). Однако с исчезновением традиции бардов большинство этих текстов затерялось в истории.

Неизвестно, было ли это “пением” с нашей точки зрения, скорее всего это более походило на мелодекламацию, встречающуюся еще и сегодня у балканских певцов; сомнение , однако , вызывает слово canaid, означавшее не только пение или декламирование молитв и пророчеств, но также и повседневную беседу. Так, в современном шотландском языке глагол can означает вовсе не “петь” , но “говорить”.

Для ранней эпической поэзии индо-европейцев вообще характерно смешение прозы и поэзии. Видимо, в очень большой степени это проявлялось в архаичный период в дохристианской Ирландии, когда филиды в порыве вдохновения декламировали нерифмованные аллитерационные “стихи” со сложным метрическим размером. В поздний период, когда импровизационные эпические произведения заменил новый стиль эпической прозы, senchaide, в прозаические истории вплетались laoithe, стихотворные фрагменты . Я подозреваю, что когда эти истории читались вслух перед аристократами гиберно-нормандского происхождения, чтец-ракри украшал их небольшими мелодекламационными отступлениями, часто импровизируя на тему этих стихотворений.

На вопрос о том, как же стихотворный размер, не имеющий фиксированного ударения, мог быть положен на музыку, очень легко ответить, поскольку у нас есть записи устной традиции конца 19 века, где

- исполнитель читал текст в естественном ритме; своеобразный речитатив, что сопровождался несколькими нотами;

- текст декламировались в естественном ритме под мелодию с постоянным темпом: либо 6/8, как в джиге, либо 3/4, как в менуэте.

- текст в хореическом размере, который декламировался под мелодию с четким темпом. Иногда к тексту добавляля рефрен, который “выпевался” исполнителем.

Конечно же, нельзя сказать, что эти записи в полной мере демонстрируют средневековую традицию. Наверняка существовали и другие виды исполнения; как, например, более архаичная разновидность первого из перечисленных стилей, известная в Ирландии под названием sean-nos.

Увы, немногих интересует, какими именно инструментами пользовались арфисты. Что касается 16-18 веков, то здесь мы можем с полной уверенностью утверждать, что в ту пору арфисты предпочитали металлические струны и игру ногтевым способом. Но можно ли быть уверенным в том, что в 6 или 8 веке “арфа” походила на сегодняшний инструмент?

Проблема в том, что филологи и литературоведы довольно небрежно относятся к определению музыкальных инструментов. Так, в словарях ирландского языка слово crott переводится как “арфа; лютня”. Похоже, что составители подобных словарей имеют довольно относительное, романтическое представление о лютнях, и для них это – некий древний струнный инструмент вообще, нежели чем щипковый струнный инструмент, где высота звука изменяется посредством зажимания струны на грифе, заимствованный европейцами от арабов не ранее 13 века, и появившийся в Ирландии около 16 века, и значительно отличающийся от арфы - crott.

Впрочем, и древние источники довольно небрежно относились к музыкальным дефинициям: слово crott могло обозначать любой струнный щипковый инструмент вообще - цитру, лиру, или лютню. Понятие “арфа” также применялось и к цитрам, и к лирам небольшого размера, или даже к губным гармоникам (англ. Jew’s harp, mouth organ).

Нет никаких оснований утверждать, что, если в 17 веке слово cruit обозначало треугольную арфу (кстати, по форме и технике игры отличавшуюся от кельтской арфы - кларсах), то слово crott было его синонимом. Тем более, что новая конструкция арфы, т.н. “кельтская арфа”, появившаяся одновременно и в Ирландии, и в Шотландии в 15 веке, и несколько позже ставшая модной в Англии, называли как clairseach (варианты: clarschach, clareschaw), так и crott.

Безусловно, древняя четырехугольная арфа (напоминающая скорее лиру или цитру) и её поздняя конструкция времен Средневековья, треугольная арфа, были связаны между собой. Скорее всего, cruit изначально относилось к лире; применительно к арфе это слово начали употреблять только в конце Средних веков. Это подтверждает и тот факт, что кельтское слово crott (cruit, crwth) созвучно старонемецкому rotte, rote – “рота”, средневековый инструмент типа лиры, который мог быть щипковым или смычковым.

Нам также неизвестно, какую именно музыку исполняли на этих инструментах. В гэльских языках не было слова “танец” – слова dahmsa , dannsa, rinnce были заимствованы из английского и французского лишь в классическом Средневековье. Что касается других музыкальных терминов, то здесь мы сталкиваемся с той же самой неопределенностью в употреблении. ( Gentraige обозначал просто веселую мелодию, под которую можно было танцевать или петь. Port в современном ирландском языке значит “джига”, однако до начала 18 века это слово применялось ко всем медленным четырехтактовым темам размером в 6/8). Cor обозначало более быструю музыкальную форму, ритм которой отличался от port. )

В архаичных культурах, отличных от западно-европейской музыкальной традиции, аккомпаниатор чаще всего просто варьировал основную тему. Однако неизвестно, сохранились ли традиционные принципы подобной импровизации, поскольку уже в 16 веке шотландские и ирландские арфисты были гораздо больше знакомы с европейской музыкой , нежели чем с национальной музыкальной традицией.

журнал “Celtica”, № 21, 1990

 

 

Ответ #7: 20 11 2010, 02:11:52 ( ссылка на этот ответ )

Друидический образ Бытия

Перед Словом, некоторые зовут его Большим Взрывом, было Бытие. Перворожденный жил в этом состоянии: завершенном, гармоничной, небеспокоимом, статичном и содержащимся в этом Бытии. Перворожденный был сущностями чистой энергии, некоторый принцип энергии устремленный к Жизни (Бог, Кели) и некий принцип энергии устремленный в Пустоту (Хаос, Китраул). Это латентное состояние Бытия. Таким образом, Бог и Китраул есть две первичных составляющих Космогонии Кимров. Китраул реализован в Анноне, который может быть понят как Хаос или Бездна. Когда принип энергии устремленный к Жизни формулировал Слово-появилась Ткань Вселенной. Как говрили Древние, Бог бросил свое имя в глубины Аннона, символизируемые фиолетовой цепью. "Когда Бог произнес свое имя, одновременно со словом вспыхнул свет и возникла жизнь, ведь до того не было жизни, а только сам Бог. И способ произнесения имени направлялся Богом. Его имя было произнесено, и когда произносилось, возникли свет и жизненное начало, и человек, и все прочие живые существа; то есть, каждое в отдельности и все вместе появились." Организованное существование началось с произнесением Богом трехбуквенного Имени. "Бог объявил о себе посредством этого слова (OIV): бытие, жизнь, знание , могущество, вечность, всемирность. И в этом объявлении звучала его любовь, которая возникла в тот же момент, что и слово; подобно молнии распространилась она по всей вселенной в жизнь и бытие, созвучно и в совместной радости с произносимым именем Господа, в одной созвучной песне восторга и радости - по всем мирам вплоть до пределов Аннона." Энергетически это Слово проявилось как Три Луча Благоговения, Авен, Вриль, Божественная Энергия. Авен, Дыхание Бога, имеет свое графическое изображение "Первый из знаков-это небольшой отрезок или линия под углом как луч предзакатного солнца, вот такая: /; вторая-еще один отрезок в форме перпендикуляра или вертикального столба, I; а третий знак подобен первому-отрезок под таким же углом наклона, как первый, но в обратном направлении, то есть против солнца, вот так,; а три, собранные вместе, представлены вот так: /I." Справа находится активный Золотой Луч: Столб Бога - Колофн Див, посередине -Хрустальный Луч Араона -Колофн Витрин, а слева находится Серебряный ЛУч Богини - Колофн Дивиес. После приознесния имени последовало формирование манреда. Манред это первичная субстанция Вселенной. Он может быть представлен как множество мельчайших частиц атомов, каждая из которых была микрокосмом, Бог был в каждой из них и в то же время каждая была частицей Единого Бога. Кели Перворожденный, сущность расположенная к Жизни, скованная с манредом, и созданная с независимым сознанием, в то же время осознающим Большее, Великое Сознание, что охватывает все одновременно. Это Великое Сознание, тотальная эссенция Кели перед Началом, есть Бог, в учении. Независимое сознание есть Жизнь. Возможно, Он был эссенцией каждой материи, которая лежала под Анноном, именуемым Китраул, и Он - реальность позади манреда, или атомной физической материи.

Манред пребывает постоянно в движении и таким образом, статическое равновесие латентности было замещено новым существованием, которое было сравнительно хаотичным, беспорядочным и трудным для всех Перворожденных. По началу Китраул устремился прочь, к пределам Вселенной, надеясь вырваться из манреда. Когда он достиг пределов, то обнаружил, что манред пришел в существование повсюду. Тогда он вернулся обратно и измыслил новое решение. Китраул обратился к разрушению всей материи, всего манреда, всей жизни на пути, надеясь искоренить существование и вернуть все к латентности.

Великое Сознание, коие есть Все, для своей защиты сформировало сущностей действующих индивидуально и в тоже время осознающих принадлежность ко Всему. Этими существами были великие Змеи-Драконы. Их цель была (и есть) защищать и питать жизнь. Произошла война между Китраулом и Драконами. Много Вселенной было уничтожено, но Кели создал предел Небес, и Драконы заточили Китраула за Предел. Это границы внутреннего круга Бытия известного как Аннон. Аннон это то что было, есть и будет и то, что могло бы быть. Это Океан Форм, Потусторонний мир, Бездна и много других имен, всеравно не передающих истинной сущности этого места. Поэтому мы говорим, что обитель Китраула-Аннон. Аннон не содержит манред. Здесь Китраул может существовать как он желает, без изменений. Но его состояние не подобно тому, то было Вначале, так ак Китраул не пленен, он продолжает сражаться за возвращениек латентности. Однако, если бы он уничтожил Манред и всю жизнь, то всеравно не вернулся бы в Первичное Состояние, так как Кели тоже был бы уничтожен. Китраул не может пересечь барьер Аннона без соединения с манредом. Посему вечно ищет Китраул себе прислужников и нашептывает видения, ибо Аннон ближе всего к Абреду, кругу материи[1]. Сейчас необходимо сказать о Кругах Бытия. Когда Кели бросил Три ЛУча на Воды Аннона, то возникли три круга существоания, подобные кругам на воде. Это круг Абреда, круг грубой материи, в котором все вещи телесные и мертвые. Это мир страданий, перевоплощений и получения Опыта. Следующий - Круг Гвинеда, в котором все одушевленные и бессмертные вещи, боги и духи, а также души Достойных.В этом Круге жизнь проявлена как чистая, ликующая сила, торжествующая преодоление зла. Третий Круг это круг Сеганта, где пребывает только Бог. Сей Круг уходит в Запределье, Центр, который везде и нигде, Метасфера, содержащая Центральное Солнце. Как говорили Барды : "Три состояния живых существ: Аннон, где все начинается; Абред, где накапливаются знания, и следовательно благость; и Гвинед, где полнота каждой благости, знания, истина, любовь и бесконечная жизнь". В "Эдде" эти три круга именуются тремя небесами "над нашим небом есть еще другое небо - Видблаин, и зовется то небо Андланг, и есть над ним и третье небо - Видблаин, и, верно, на том небе и стоит этот чертог (Гимле)" Согалсно древнейшей Традиции, известной и в Греции и в Индии, великое первоначало (Род, Зерван и т.д.) породило первичную пару, Небо и Землю, и последняя, оплодотворенная братом, дала рождение Океану, равному родителям по мощи. Это верховная Триада многих религий, включая Митраизм. Небо отождествляли с Ормуздом/Юпитером, Землю с Юноной или Спента Армаити, а Океан с Нептуном/Апам Напатом. Тут видны параллели с тремя небесами и Тремя Кургами Бытия.

Там, где силы Трех Лучей (Активная, Пассивная и Нейтральная) пересекают Три Круга возникает новая сила - в этой точке генерируется смешанный вид энергии. Таким образом, получаются Девять Сфер. Эти Девять Сфер, несомненно, подобны Девяти Мирам Иггдрасиля. На внутреннем Круге Абреда в Королевстве Материи, вращаются три сферы-Хион-Лик СОлнца; Повис-Сила; Эмрис-Власть. На среднем круге Гвинеда, в Королевстве Блаженства, вращаются четыре сферы: Каер Сидис-Магия; Ллин Тегид-"Музыка"; Инис Мон-Отцы Огня; Инис Авалон-Матери Воды. На внешнем Курге Сеганта в Королевстве Бесконечностей вращаются две сферы: Каллор Керридвен- Глубины;Ир Оиддва- Высоты. Три Круга Бытия разделены тремя завесами :Первая это Завеса Аннона, темного забвения, сквозь которую необходимо пройти, чтобы достичь рождения в Абреде в каком бы то ни было виде. Ее символ-кобальтовая (цвет) цепь. Вторая завеса-Завеса Китраула, призрак, сквозь которую необходимо пройти, чтобы достичь блаженства Гвинеда, мира Дважды Рожденных. Ее символ-стеклянный корабль. Третья это завеса Лионесс, потерянный остров, сквозь которую необходимо пройти, чтобы достичь бесконечности с Богом в Сеганте, мире Трижды Рожденных. Ее символ-голубая роза.

Иоло Морганог писал, что известен другой принцип Зла - Дера, который временно узурпировал Круг Сеганта, не желая страдать, сам занял его, уничтожая все другие существа, пока более могучий Кели не изгнал его. О Сеганте говорит Триада: "Три вещи не поддаются измерению или обсчету. Сегант, Продолжительность времени и Бог; потому что не может быть крайности одного или другого-нет начала или конца или середины у них.

Frater Gorthawer (Order of Corona Borealis)

 

 

Ответ #8: 20 11 2010, 10:24:31 ( ссылка на этот ответ )

Уильям Батлер Йетс
REGINA, REGINA PIGMEORUM, VENI
Человек средних лет, который прожил всю свою жизнью далеко от шума авто, молодая девушка знала его, он рассказал ей о ночных и необъяснимых, движущихся огоньках среди рогатого скота, уходящих к далекому западному песчаному берегу. Мы говорили с ней о Забытом Народе, как иногда называют людей волшебного царства, и посреди разговора зашла тема об известном месте, где те часто бывают, маленькая пещера посреди черных скал, со странным светом на влажном морском песке. Я спросил молодую девушку, если она могла бы видеть что-нибудь, у меня есть много вопросов, которые хотел бы спросить у Забытого Народа. Она замерла на несколько минут, и я увидел, что она вошла в своего рода бодрствующий транс, холодный морской бриз больше не беспокоил ее, и унылый бум моря не отвлекал ее внимания. Я тогда выкрикнул названия больших волшебных царств, и через мгновение или два она сказала, что она слышит музыку далеко в скалах, и затем звук сбивчивого разговора, и шаги людей, как будто приветствующих некоего невидимого исполнителя. До этого мой друг ходил туда-сюда в некотором отдалении, но теперь он подошел к нам, и так внезапно, что чуть не прервал нас, он услышал смех детей где-то в отдалении близ скал. Однако мы были совершенно одни. Духи места начали оказывать и на него свое влияние. Через мгновение его слова начали подтверждаться девушкой, которая сказала, что взрывы смеха начали смешиваться с музыкой, сбивчивым разговором, и шумом ног. Затем она увидела, что из пещеры шел яркий свет, из-за которого пещера стала выглядеть намного более глубокой, там было множество маленьких людей, [1] в различных цветных платьях, среди которых преобладал красный цвет, они танцевали под мелодию, которую она не могла узнать.

Я тогда предложил спросить королеву маленьких людей, чтобы она поговорила с нами. Однако ответа не последовало. Поэтому я повторил слова более громко, обращаясь к самой королеве, и через мгновение очень красивая высокая женщина вышла из пещеры. Я также к этому времени впал в своего рода транс, что-то нереальное начало брать верх в этой действительности, и мы были в состоянии видеть слабый свет золотых украшений, темный цвет сумеречных волос. Я тогда предложил девушке сказать этой высокой королеве, вывести свой двор согласно их естественным разделениям, что мы могли бы увидеть их. Но, как и прежде, мне пришлось повторить свою команду. И тогда из пещеры вышли существа, и если я помню точно, встали в четыре ряда. Одни из них несли в своих руках живые ветви, а другие ожерелья из змеиной кожи, но их платья вспомнить не могу, поскольку я весьма был поглощен той мерцающей женщиной. Я попросил, чтобы она сказала провидице, были ли эти пещеры самым большим волшебным царством в этой окрестности. Ее губы дрогнули, но ответа я не услышал. Я предложил провидице направить руки на грудь королеве, и после чего она услышала каждое слово весьма отчетливо. Нет, это не было самым большим волшебным царством, дальше есть и больше. Я тогда спросил ее, верно ли, что она и ее люди крадут смертных, и если так, помещают ли они другую душу вместо того, которую взяли? «Мы изменяем тела», был ее ответ. «Любой из Вас когда-либо рождался в смертную жизнь?» «Да». «Можно ли узнать человека, кто перед рождением был среди Вас?» «Возможно». «Кто они?» «Вам не позволено этого знать». Тогда спросил, не были ли она и ее люди «игрой наших чувств?» «Она не понимает», сказал мой друг, «но говорит, что ее люди очень походят на людей, и делают большинство вещей, какие делают и люди». Я задавал ей другие вопросы, относительно ее природы, и ее цели во вселенной, но казалось, только озадачивал ее. Наконец она, казалось, начала терять терпение, поскольку она написала это сообщение для меня на песке – «Будь осторожен, и не стремись знать слишком много о нас». Видимо, что я оскорбил ее, я поблагодарил ее за то, что она показала и сказала, и позволил ей отбыть снова в ее пещеру. Скоро молодая девушка очнулась от своего транса, и снова почувствовала холодный ветер этого мира, и начала дрожать.

Я говорю эти вещи так точно, как я могу, и без теорий, чтобы не портить историю. Теории бедны в лучшем случае и моя большая часть их погибла уже давно. Больше теорий я люблю звуки Врат Слоновой кости, как открываются их створы, можно узреть далекое мерцание Врат Рога. Это было возможно для нас всех, с призывом «Regina, Regina Pigmeorum, Veni», и памятуя, что Бог посещает Своих детей во снах. Высокая, мерцающая королева, прибывающая, и она позволяет мне увидеть вновь темный сумерек ее волос.

[1] Народ и волшебные царства в Ирландии являются иногда столь же большими, как и мы, иногда больше, и иногда, как мне сказали, приблизительно три фута высотой. Старая женщина Мейо, которую я так часто цитирую, думает, что она сами заставляют казаться нам большими или маленькими.

Уильям Батлер Йетс “Кельтские сумерки”

 

 

Ответ #9: 20 11 2010, 12:25:50 ( ссылка на этот ответ )

Друидизм

Ученик и Учитель

Сей Друидизм бардов Британии, уважающих Бога и всех живых существ, любого вида. Здесь основы их знаний:

1. Вопрос. Что есть Бог?

Ответ. Что не может быть иным.

Вопрос. Почему?

Ответ. Если был бы, то не знали бы о воплощениях, бытии, существовании или будущего любой вещи, теперь известной нам.

Вопрос. Что есть Бог?

Ответ. 1. Полная и прекрасная жизнь, и полное уничтожение любой вещи, неодушевленной и смертной, ничто не может противостоять Ему. И Бог есть жизнь, полная, вся, неувядающая, и без конца.

2. Бог есть прекрасная жизнь, которая не может быть ограничена или сдержанна, и в силу Его надлежащей сущности, одарена прекрасным знанием о присутствие Его в себе, свободы от участия во зле.

3. Бог есть абсолютная польза, в которой Он полностью уничтожает все зло, и не может быть в Нем и малой доли зла.

4. Бог есть неограниченная власть, в которой Он полностью уничтожает бессилие, ничто в нем не может быт ограниченным, так как Он всемогущ и всеблаг.

5. Бог есть абсолютная мудрость и знание, в котором Он полностью уничтожает невежество и безумие; и поэтому ничто не может случиться, чего он не ведает. И ввиду этих качеств и свойств ничто пребывающее от него не может быть задумано или рассмотрено как зло, которое уничтожает всю жизнь и совершенство.

6. Это уничтожило бы Бога, и жизнь, и все совершенство, явись абсолютным и естественным злом; которое находится в полной оппозиции, и противоположно природе, и сути, Богу, жизни, и совершенству.

7. И посредством подобного есть две вещи: жизнь и смерть; добро и зло; Бог и Китраул, и темнота в темноте, и бессилии.

8. Китраул лишен жизни и намерения - без воли, без жизни, без индивидуальности; но свободен к тому, что свободно, мертв к тому, что является мертвым, и ничто к тому, что является ничем. Итак, Бог - благо во благе, свет в свете, жизнь в жизни.

9. И не может быть чего-то единого, но есть Бог и Китраул, жизнь и смерть, бытие и небытие, существование и взаимный союз.

10. Бог милостив, из любви и милосердия, объединяя Себя с безжизненным, т.е. со злом, с намерением подчинить его к жизни, передавая экзистенцию жизненности к живым существам, выводя жизнь из мертвых, где первично все пребывало. Все покоилось в глубинах Аннуна, где все было просто и исконно. Всякое существование не может быть лучше, хуже, а есть грани, и должно быть начало, середина, окончание, где происходит отдохновение.

11. Все существование подобно добру и злу, относительно Абреда, самых смертных глубин Аннуна, жизни, где оканчивается власть совершенства и силы, куда Бог проникнуть не в силах.

12. Вхождение в Аннун - нижайшая ступень и высочайшая степень смерти и зла. Едва ли здесь есть жизнь у тех, чьи дела превзошли злом пользу, смертью они удалены сюда, чтобы получили опыт жизни и совершенства, развились в более высших существ, готовясь к точке Абред, весенней свободы равноденствия зла и добра, к состоянию испытания, где нужно оставить все личные желания и удовольствия.

13. В любом состоянии и точки Абред, которая ниже всего человеческого, все живые существа находятся в состоянии зла и обязаны ему чрезвычайным желанием власти и силы. Но Бог не ненавидит и не наказывает их, но любит и лелеет их, потому что и не могло быть иначе, нет выбора, независимо от сотворенного зла, таково состояние обязанности.

14. Достигнув точки человечности в Абред, где зло и добро уравновешиваются, человек свободен от всяких обязательств, потому что совершенство и зло не давлеют друг на друга, и при этом любой из них не перевешивает другого. Поэтому, состояние человека - состояние желания и свободы и способности, где каждый акт - согласие и выбор, а не обязательств и неприязнь, потребности и бессилия. Человек - живое существо, способное к суждению, и суждение будет даваться на него и его действия, хорош или плох согласно его делам, независимо оттого, что он мог сделать иначе; поэтому правильно, если он должен получить наказание или награду, как свидетельствуют его дела.

 

 

Страниц: 1 2  | ВверхПечать