В статье рассматривается малоизученный феномен – мистическое переживание и сознание. На примерах из биографии известных философов и ученых (П. Флоренского, К. Юнга, Д. Андреева и др.) рассматривается опыт мистических переживаний, приводится их характеристика и содержание. В статье приводятся различия между мистическими переживаниями и галлюцинациями. Обращение к мистическому опыту, к мистическим переживаниям указывает на иную природу сознания человека и на тот факт, что мир, в котором мы живем, возможно, иной.

Многообразие мистических переживаний
Мистическими переживаниями я предлагаю называть различные переживания людей, в которых человек, личность получает опыт единения, слияния себя
с некими иными, глубинными структурами мироздания, с трансцендентным миром. Это особое мироощущение, в основе которого лежит представление о
двойственности мира, когда за привычным, каждодневным угадывается иное бытие [1, с. 414].
Почти каждый из нас может обнаружить в себе подобного рода наклонности, но не все склонны определять их как мистические. К примеру, эстетические
переживания от восприятия музыки или красоты пейзажа могут унести нас в некие иные пространственно-временные измерения, в которых их (пространства и времени) нет, а ощущается некое парение, божественное растворение в едином, гармония мира, души и тела, где теряется индивидуальность. Эта, так называемая «естественная мистика» воспевалась многими поэтами, музыкантами, к примеру, английский поэт А. Теннисон говорил о том, что когда угасает сознание индивидуальности, то в этом нет ничего неясного, напротив, это яснее любых слов.
Необыкновенные переживания иногда возникают в моменты пристального вглядывания в панораму местности городских построек. Даниил Андреев так
описывает свой первый опыт «метаисторического озарения»: «Это случилось в Москве, на исходе дня, когда я… остановился у паперти в одном из скверов,
окружающих Храм Спасителя… Событие, о котором я заговорил, открыло передо мной, или вернее, надо мной, такой бушующий, ослепляющий, непостижимый мир, охватывающий историческую действительность России в странном единстве с чем-то неизмеримо большим над ней, что много лет я внутренне питался образами и идеями, … наплывшими оттуда в круг сознания.
Разум долгое время не мог справиться с ними, создавая все новые и новые конструкции, которые должные были сгармонизировать противоречивость этих идей и истолковать эти образы…» [2, с. 57–58]. Позже, рационализировав этот опыт, он создал свою метаисторию России. Мистические переживания могут быть проявлением особого склада ума, особой, не как у большинства, способности видеть и ощущать мир. Так, из автобиографического произведения П. Флоренского «Детям моим. Воспоминания прошлых дней. Генеалогические исследования. Из Соловецких писем. Завещания» узнаем об особом даре этого мыслителя в видимых вещах и предметах реального мира видеть иное, символическое. «… нечто, кажущееся обыкновенным и простым, самым заурядным по своей частоте, нередко привлекало в силу каких-либо обстоятельств мое внимание. И вдруг тогда открывалось, что оно – не просто. Воистину что-то вдруг приоткрывалось в этом простом и обычном явлении и им открывалось иное, ноументальное, стоящее выше этого мира, или точнее, глубже его. Полагаю, это – то самое чувство и восприятие, при котором возникает фетиш: обычный камень, черепица, обрубок открывают себя как вовсе необычные и делаются окнами в иной мир» [3, с. 42].
Известный американский психоаналитик А. Маслоу в ходе своих экспериментов выделил группу людей, подверженных чаще, чем другие, мистическим
переживаниям. По его определению, это так называемые самоосуществляющиеся, или самоактуализирующиеся, личности, которым в большей степени
присущи подобные пиковые переживания, это те, кто связан с реальностью духовного характера – поэзией, эстетикой, символикой, личной, неинституциальной религией. В отличие от этой группы людей, самоактуализирующиеся личности без пиковых переживаний чаще всего являются людьми практическими, деловыми, отлично приспособленными к миру, в котором живут. Отделяя подобные переживания от феноменов сверхъестественного и изучая их как натуральные, естественные факты, он приходит к выводу о том, что мистический опыт можно расположить на количественном континууме от интенсивного до слабого. И тогда становится очевидным факт, что слабые мистические переживания имеются у многих людей, возможно, у большинства, а у некоторых они происходят довольно часто.
И все-таки естественные, или спонтанные, мистические переживания – явление довольно редкое и часто не осознается или заглушается пережившим их
субъектом, оказываясь невостребованным в обычной повседневности. Существуют особые приемы техники вхождения в такие состояния, зародившиеся в древних цивилизациях и сохранившиеся до наших дней. Речь идет о культивированном мистическом опыте. Так, в шаманизме, одном из первых, нулевых типов мистического опыта, состояние экстаза и «встреча» с иным миром достигается путем длительной подготовки: поста, уединенного образа жизни, медитирования на монотонном звуке бубна, заклинаниях. Индийская духовная традиция накопила многовековой опыт пробуждения способностей к
мистическим прозрениям – это дыхательная гимнастика, медитация, йога-практика, длительное проживание в горах, лесах без пищи и общения с целью достижения особого состояния – «самадхи», когда исчезает «я», сливаясь с Атманом, Душой Вселенной.
Буддизм, дзен-буддизм, даосизм, все восточные мистические системы придавали большое внимание техникам вхождения в иное сознание – состояние
«молчания», «углубления», «отрешенности», восхождения «вверх», к «Нирване». Так, в медитации человек настраивает свой ум на определенный лад. «Отключаясь от внешнего мира, от нескончаемого диалога с самим собой, человек сосредоточивается в самом себе, своем внутреннем пространстве, чтобы в углубленном покое покинуть привычные пределы слов, мыслей, чувств и пережить, узнать в собственном опыте то, что иначе непостижимо. Это приближение к сущности вещей, к своему поэтическому «Я»… Медитация – это путешествие в глубины нашей безмерной техники, безмерного опыта – семантического континуума» [4, с. 70–71].
Особое место в ряду многообразия мистических переживаний занимает религиозный опыт. В нем опыт единства приобретает характер слияния с Богом, Абсолютом. И хотя во многих своих проявлениях мистические переживания сходны с религиозными и всякая религия мистична, все же в религиях ощущение Бога приобретает форму двух природ – божественной и человеческой, когда человеческое растворяется не в Универсуме, не в великом «Ничто», «Нирване», а в Божественном. Но вопрос о соотношение мистического и религиозного опыта – особый, и его нюансы не являются целью обсуждения этой статьи.
При всем многообразии мистического опыта и путей его достижения обнаруживается парадоксальный факт: и лесные жители Упанишад, и средневековые
мистики – Майстер Экхарт, Тереза Авильская, и человек, живущий в ХХ веке, Карл Юнг, а также другие мистики разных эпох и культур описывают во многом сходные переживания. Обратив внимание на эту особенность, американский психолог У. Джеймс выделил четыре «главных, характерных признака»,
которые, как он считает, могут послужить критерием для различных мистических переживаний: неизреченность, интуитивность, кратковременность, бездеятельность воли. Его дополняет Уолтер Стейс [5], указывая на базисную, по его мнению, черту мистического опыта – «единое сознание», «унифицированное видение», а также ощущение блаженства. Это подтверждается и текстами Упанишад, в которых постоянно указывается, что все есть единый дух – Атман-Брахман. Майстер Экхарт также «видит» все в едином и единое во всем, и Карл Юнг говорит о таком целом, которое существует одновременно вчера, сегодня, завтра. Почти все религиозные мистики передают ощущения восторга, радости от встречи с Божеством, Абсолютом.
Хотелось бы заострить внимание на двух таких характеристиках мистического опыта, как «кратковременность и неизреченность». Часто люди, пережившие подобный опыт, опасаются о нем рассказывать из страха быть непонятыми или попасть в разряд сумасшедших. И действительно, наша рационалистическая культура определяет именно такое отношение к проявлениям подобных переживаний.
Провести границу между психологическими заболеваниями и нормой чрезвычайно трудно, однако практика психиатрии выработала критерии отличия одного от другого. О «ненормальности» в работе сознания говорят следующие нарушения поведенческих норм:
– дезориентировка во времени, ситуации;
– отсутствие ясного, отчетливого восприятия окружающего;
– несвязность речи;
– затруднения в воспроизведении происшедших событий и субъектов и
субъективных болезненных явлений;
– неадекватность восприятия и оценки событий.
При сопоставлении этих признаков с описываемыми переживаниями обнаруживаются совпадения. Однако, перечисленные признаки психологических
расстройств носят устойчивый характер, их интенсивность может увеличиваться или уменьшаться, но выйти из этого состояния навсегда больной не может.
Мистические переживания носят кратковременный характер, их пределом являются срок от получаса до двух часов, после чего они исчезают, уступая место
обычному сознанию. Так же как сон со сновидениями, гипноз, опьянение, интоксикация наркотиками не являются признаками психических заболеваний, а
есть лишь временное изменение обычного, базисного сознания, так и мистические переживания не имеют отношения к психическим расстройствам. Думаю,
никому в голову не придет называть Павла Флоренского, Н. Бердяева, К. Юнга и др., переживших этот опыт, сумасшедшими.
О неизреченности своих переживаний говорят сами мистики. Неизреченность следует понимать как невозможность выразить нашим «мертвым» языком всю гамму охвативших человека переживаний, поскольку в них человек сталкивается с чем-то, что не имеет аналогов в обычной жизни. И все же мистики выражают его, прибегая к языку парадоксов («незримый свет», «блеск тьмы»), иносказаний, символов. Восточные учения, религиозные доктрины, космологическая концепция Я. Беме, метаистория Д. Андреева являются словесным, объективным, а стало быть, рациональным оформлением этих переживаний. Безусловно, их трудно воспринимать людям, незнакомым с этим опытом, поскольку их язык граничит с бессмысленностью, рассказы мистиков выходят за рамки осмысленного, и все же в них что-то «улавливается нашим пониманием», «мы как бы узнаем нечто, не испытанное нами. Отнюдь не все в этих словах абсолютно чуждо нам… Язык мистики имеет понятную нам сердцевину. Конечно, слова этого языка работают в нашем сознании не так, как привычные описания эмпирического опыта, но мы все же способны ухватить их смысл, чтобы затем связать его с известными нам значениями слов, работающих в определенном концептуальном «каркасе»» [6]. Добавлю, что если бы это было не так, не были бы достоянием нашей культуры учения Будды, Христа, Мухаммеда.

Мистическое сознание
Мистический опыт есть результат определенного, особенного состояния сознания – измененного. Очень кратко измененное сознание можно определить
как все то, что составляет содержание чьей либо психики в некоторый промежуток времени.

Можно ли описать мистическое сознание?
В известной работе «Состояние сознания» [7] американский психолог Чарльз Тарт, используя системный подход к изучению состояния сознания,
указывает на то, что обычное наше сознание представляет собой сложную конструкцию, состоящую из нескольких частей, находящихся во взаимодействии.
Среди них можно выделить базисное сознание, находящееся под контролем воли, самосознание, направленное на самого себя.
Следующим элементом этой системы являются устойчивые и непрерывные структуры психической (мозговой) деятельности, работающие как средства
получения и преобразования информации. Здесь «работают» ощущения, восприятия, представления, а также возникающие на их основе идеальные понятия и образы.
Все это в совокупности составляет «обычное», «нормальное» сознание, когда индивид, его обладатель, оценивает окружающую его действительность по
определенным «образцам», «стандартам». То, что отражается этим сознанием, воспринимается как часть объективной реальности, существующей вне и независимо от субъекта.
В мистическом сознании депривированы эмоции, мышление «молчит», приглушен или отсутствует контроль со стороны воли. Мир, который предстает мистику, или человеку, находящемуся в состоянии сна, гипноза или погруженному в медитацию, относят к миру нереальному, миру трансформированной реальности, вызванной измененным состоянием сознания.
А вот как описано мистическое сознание в древнейшем индийском памятнике литературы и философии – Мундака Упанишадах: «Это не чувство, не
понимание, не выражение… Это чистое, единое сознание… Это невыразимый покой. Это Высший Бог. Это одно без другого. Это «Я»» [8, с. 32]. Разберем по строчке эту цитату. В правой строке содержится отрицание, говорящее нам отом, что в опыте ничего нет: «Это не чувство, не понимание». Этим «не» фиксируется отсутствие содержания обычного сознания. После отрицания следует утверждение, что это «единое», «Одно без другого», в котором растворено все множество предметов и явлений мира. Следовательно, сердцевиной этого опыта является некое безразмерное единство при отсутствии множественности, различий. Далее следует утверждение, что это единство есть «Я». Почему?
Вспомним, чем заполнено наше обычное сознание? Оно заполнено множеством мыслей, ощущений, желаний, эмоций. Каждый элемент этого множества представляет в конечном счете единство нашего разума. И вот когда это множество устраняется из единого пространства, то остается чистое единство за минусом его содержания. Это и есть «Я». «Упанишады» идентифицируют это единство с Универсальной душой мира. Что же предстает мистикам, какая реальность? И.Д. Успенский, ученик известного и даже легендарного мистика Гурджиева, в главе «Экспериментальная мистика» своей книги «Новая модель Вселенной», применив особую методику (о которой он умалчивает), описывает ту реальность, которая открылась ему в особом состоянии сознания. Он описывает мир, незнакомый и не имеющий ничего общего с миром, в котором мы живем. «Прежде всего, все существует в единстве, все связано друг с другом… Нет ничего отдельного, то есть ничего, что можно было назвать или описать в отдельности». Этот мир «…виден сразу в каждой своей точке…» [9, с. 321]. В этом мире не существует разделения на объективное и субъективное, они меняются местами, одно превращается в другое. И.Д. Успенский много раз указывает на тот факт, что передать адекватно эти переживания ему было очень трудно. «Человек теряется среди бесконечного множества новых впечатлений, для выражения которых у него нет ни слов, ни образов» [9, с. 322]. Более всего для описания подходили математические отношения.
Приведу другой случай, рассказанный мне совсем недавно моим знакомым. Сергей П., 38 лет, инженер по профессии, рассказал об опыте «парения»
вне тела, когда он летал, как птица, мог легко управлять телом, достигая верхушек самых высоких деревьев, перемещаясь в воздухе от одного дерева к другому. Он не мог адекватно передать, что он чувствовал в этот момент – экстаз, восторг? Во время рассказа у него на глазах вдруг появились слезы. «Я понял, что можно жить иначе», – так резюмировал он свое повествование. Происходило все это во время утреннего сна, когда, как казалось, он и не спал, все ясно и отчетливо осознавая.
Следует указать и на то, что свое сознание мистики определяют как «чистое» сознание. На пути к его продвижению они проходят разные ступени, этапы. Это специальная подготовка (как писалось выше), техника вхождения (спонтанные мистические переживания – явление редкое), постепенная трансформация сознания. Выделяют несколько ступеней такой трансформации:
1 этап – отключение впечатлений физически-сенсорного мира;
2 этап – формирование мистических объектов;
3 этап – постепенное отключение внешних форм мистических объектов;
4 этап – отбрасывание самих мистических объектов;
5 этап – пустота;
6 этап – слияние с трансцендентной реальностью.
Первые четыре ступени – переходные. В них мистик может столкнуться с неожиданными явлениями: звучанием голосов, музыки, явлением неких мистических «персонажей». В одной из книг по дзен-буддизму мне встретился интересный пример: ученик во время медитации увидел богов и ощутил при этом экстаз. Он поспешил рассказать об этом своему учителю, но в ответ услышал строгий вопрос – было ли сосредоточено внимание медитирующего на вздымании и опускании брюшины, как того требуют наставления. Когда ученик ответил, что не помнит, учитель сделал ему выговор за отвлечение от концентрации внимания. Это говорит о том, что необычным видениям при медитации не следует уделять внимание, так как это всего лишь одна из ступеней погружения в мистическое сознание. Зрительно-звуковые явления, неважно, сопровождаются они ощущением страха и мерзости или образами божественных существ, не являются мистическими. Почему? Эти явления состоят из компонентов интеллектуально-сенсорного сознания («видим», «слышим»). Видимое здесь предстает, как правило, в необычных сочетаниях, потому и оставляет впечатление чего-то ненормального, сверхъестественного. В мистическом же сознании элементы интеллектуально-сенсорного сознания отсутствуют. Об этом же пишет и И.Д. Успенский. Он описывает «переходное» состояние, когда ему слышались голоса, они даже что-то говорили, вещали. Анализируя эти впечатления, он приходит к выводу о том, что «все в них было отраженным, все приходило из памяти, из воображения» [9, с. 329]. Все те сообщения, говорит он, которые передавали ему голоса, он мог бы придумать сам.
Целью мистической практики является достижение необыкновенного состояния гармонии, единения с Абсолютом, то есть это – цели духовного характера.
Итак, мистическое сознание – особый вид измененного состояния сознания, это погружение в глубины психики, активизация глубочайших и древнейших отделов головного мозга.
Исследования мистических состояний сознания обнаруживают особенности геометрии внутреннего мира человека, его пространства и времени, размеров
объектов. Е.К. Файдыш в работе «Измененные состояния сознания» отмечает, что, несмотря на, казалось бы, субъективный характер внутреннего пространства, оно имеет ряд закономерностей и инвариантов, свойственных всем людям, независимо от их культурной или национальной принадлежности. К ним относится отсутствие неизменных размеров и форм у одного и того же объекта.
Так, в одном из рассказов чукотского шамана говорится: «Трудно понять, какие бывают духи, большие или маленькие. Посмотришь на духа – он меньше
мошки. Посмотришь опять – и он уже ростом с человека. И вот погляди: он уже сидит на утесе и ноги его внизу, на песке, приглядись к нему ближе: он
кажется не больше пальца. Погляди на него издали, сквозь легкий туман – и он высится, как целая гора…» [10, с. 19].
Другой характерной, инвариантной стороной внутреннего мистического пространства является деформация относительных размеров: какая-то часть
может увеличиваться и становиться огромной, в то время как другие резко уменьшаются. Отмечается и перемещение, инверсия объектов – правое может
стать левым, наружное – внутренним, женское – мужским.
Наконец, внутреннее пространство характеризуется отсутствием пространства как такового, равно как и времени. Один и тот же объект может быть
частью чего-то общего и одновременно вмещать его в себя, то есть проецироваться в различные области внутреннего, моделирующего разные аспекты реальности пространства, обладающего разной структурой и геометрией. В мистическом сознании, как уже указывалось, происходящие события не могут
быть описаны в терминах настоящего, прошлого или будущего – там все пребывает в настоящем.
Возникает вопрос: какая реальность стоит за множеством миров, воспринимаемых человеком в мистических состояниях сознания? Совершенно очевидно, что она не совпадает с ньютоно-картезианской моделью пространственно-временного мира. Если в последней размеры и формы при перемещении
объектов не изменяются, то в пространстве мистического сознания они изменяются самым невероятным, парадоксальным образом. Физическое пространство Ньютона однородно, изотропно, в нем отсутствуют переходы (туннели), связывающие какие-то иные области внутреннего мира, инверсии. Все это есть во внутреннем пространстве мистика.
О чем говорят эти факты? Они указывают, как минимум, на два момента: возможно, окружающий человека мир не таков, каким он является нам в нашем
обычном сознании. Он не трехмерен, а многомерен (идея многомерных вселенных рассматривается в работах С. Хиптона, И. Успенского, Р. Рукперта и др.). Эти идеи известны с глубокой древности. Так, в упоминаемых мною Упанишадах постоянно указывается на то, что наша вселенная лишь одна из бесконечного множества похожих на нее вселенных.
И второе: эти состояния доказывают существование иных форм сознания, наряду с обычным, что позволяет глубже понять индивидуальность человека,
то, как устроена его духовная природа.
Мистические переживания раскрывают иную природу сознания.
Современная аналитическая психология З. Фрейда, К. Юнга многое проясняет в том, что является источником, базисной основной подобных состояний. Известный специалист в области трансперсональной психологии С. Гроф ввел иное понятие для обозначения рассматриваемых мною духовных состояний – холотропное сознание.
Озарения человека в холотропных состояниях сознания позволяют глубже осознать единство человеческого существования и Бытия, взаимосвязь всех
элементов космической сети, неотъемлемой частицей которой являемся все мы. В этих состояниях обретается, открывается новый пласт знаний о мире, его
устройстве, и зачастую он осознается как более важный, более истинный для мистика, нежели научная картина мира.
Воздействие мистических переживаний испытали на себе духовидцы мировых религий, великие поэты, музыканты, ученые. Можно допустить мысль о
том, что этическими ценностями нашей культуры мы обязаны такого рода переживаниям лесных жителей Упанишад, Будды, Моисея, Авраама, Христа,
Мухаммеда.
Для подведения итога мне хотелось бы обратиться к размышлениям нашего отечественного философа В. Розова, изложенным в работе «Путешествие
в страну эзотерической реальности». Определяя реальность как устойчивый мир, данный нам в сознании и вне его, он указывает на важный, на мой взгляд, момент: существует множество реальностей, реальных для субъекта; для религиозного человека – это Бог, для мистика – это Универсум, Вселенная, великое «То», для делового человека – работа, для обывателя – семья, для ребенка – родители, пища, тепло. Реальности могут быть высшими и производными. Для мистиков земной мир, природа – производные реальности, в то время как для обычного человека они высшие; и те, и другие переживаются человеком как существующие «на самом деле», «безусловно реально».
«Различные» реальности обусловлены различием сфер психики – основных каналов изживания психических структур человека, которые обеспечиваются его практической деятельностью. При соответствующих условиях потребности, желания, цели человека удовлетворяются, снимаются с повестки дня, но если условия этому не способствуют, тогда нереализованные «в центральной сфере психические структуры провоцируют построение символических реальностей». Их особенностью является «полное или частичное отсутствие при их построении внешней детерминации со стороны сознания, или впечатлений, приходящих из центральной нервной системы. Это дает возможность психике подбирать особый «строительный материал» - опыт души и создавать особую реальность, психическую, в которой царствует дух. Наиболее ярко это проявляется в мистических состояниях, менее ярко – «в искусстве, игре, общении» [11, с. 354–355].
Кто-то спросит: ну и что ценного в таких переживаниях, имеют ли они какой-либо смысл? Эти состояния указывают нам на то, что человек может жить
как-то иначе, видеть «сверхразумное начало», «космическое целое», трансцендентальные миры. Возможно, это – зачатки процесса трансформации сознания и перехода его на иной уровень, когда идеалы красоты, добра, свободы, творчества приобретут статус истинной, земной реальности.
Summary
L.A. Bessonova. Mystical As an Experience of Human Individuality.
This article is devoted to the specific sphere of mystical phenomenon – mystical experience. Mystical experience is viewed on the examples from biographies of such famous philosophers and researches as P. Phlorenskey, K. Jung, D. Andrew and others. The gamut of emotions, such as ecstasy, obscure horror, a feeling of loosing oneself in the spatial and temporary and premonition of something extraordinary is not complete enough to show the emotional experience of those people. The facts summarized, conclusion is made that majority of people have poor emotional experience and some of them, probably, suffer from it every day.
It is a usual phenomenon for those who are connected with spiritual reality and usually they are musicians, poets, philosophers and clergymen.
Key words: mystical spirit tradition, mystical consciousness, mystical experience, mystical reality, the natural mystical experience, the cultivated mystical experience, meditation, Absolute, the unified vision, holotropical consciousness.
Литература
1. Гуревич П.С. Роптания души и мистический опыт (Послесловие) // Джеймс У.
Многообразие религиозного опыта. – М.: Наука, 1993. – С. 411–424.
2. Андреев Д. Роза мира. – М.: Иной мир, 1992. – 576 с.
3. Флоренский Павел, священник. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. Генеа-
логические исследования. Из Соловецких писем. Завещание. – М.: Моск. рабочий,
1992. – 560 с.
4. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. – М.: Прогресс, 1993. – 285 с.
5. Уолтер Стейс. Мистицизм и человеческий разум / Пер. с англ. Л.А. Бессоновой //
Архетип. Филос. психоаналит. журн. – М., 1997. – № 3–4. – С. 58-74.
6. Кларк Д.Ж. Мистицизм и парадокс жизни после смерти // Магический кристалл:
Магия глазами ученых и чародеев: Сб. / Сост. и общ. ред. И.Т. Касавина; пер.
В.Н. Поруса. – М.: Республика, 1994. – С. 270–282.
7. Тарт Ч. Состояние сознания // Магический кристалл: Магия глазами ученых и ча-
родеев: Сб. / Сост. и общ. ред. И.Т. Касавина; пер. В.Н. Поруса. – М.: Республика,
1994. – С. 180–248.
8. Упанишады / Пер. А.Я. Сыркина. – М.: Наука, 1967. – 365 с.
МИСТИЧЕСКОЕ КАК ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ОПЫТ ЧЕЛОВЕКА 41
9. Успенский И.Д. Новая модель Вселенной. – М.: Фаир-Пресс, 2003. – 560 с.
10. Файдыш Е.А. Измененные состояния сознания (краткий путеводитель по внутрен-
ним мирам). – М.: АО «Корона Лак», 1993. – 135 с.
11. Розин В. Путешествие в страну эзотерической реальности. Избранные эзотериче-
ские учения. – М.: УРСС, 1998. – 376 с.

Учение столетия - психоанализ

Состояние тревоги, беспокойства впервые выделил и акцентировал З.Фрейд. Он охарактеризовал данное состояние как эмоциональное, включающее в себя переживание ожидания и неопределённости, чувство беспомощности, все это основывается на внутренних причинах. В последствие, изучением состояния тревоги занимались многие известные психологи и психотерапевты, написано большое количество работ. Для начала следует сказать о различие понятий тревоги как состояния и тревожности как черты личности. Многозначность в понимании тревоги как психического явления проистекает из того факта, что термин "тревога" используется психологами в разных значениях.

Это может быть:

- Временное психическое состояние, возникшее под воздействием стрессовых факторов
- Фрустрация социальных потребностей
- Первичный показатель неблагополучия, когда организм не имеет возможности естественным образом реализовать потребности
- Свойство личности, которые дается через описание внешних и внутренних характеристик при помощи родственных понятий
- Реакция на представленную угрозу.

Чаще всего термин "тревога" используется для описания неприятного по своей окраске психического состояния, которое характеризуется субъективными ощущениями напряжения, беспокойства, мрачных предчувствий, а с физиологической стороны сопровождается активизацией автономной нервной системы. Являясь природосообразным состоянием, тревога играет положительную роль не только как индикатор нарушения, но и как мобилизатор резервов психики.

Однако чаще всего тревогу рассматривают как негативное состояние, связанное с переживанием стресса. Состояние тревоги может варьировать по интенсивности и изменяться во времени как функция уровня стресса, которому подвергается индивид, но переживание тревоги свойственно любому человеку в адекватных ситуациях.

Причины, вызывающие тревогу и влияющие на изменение её уровня, многообразны и могут лежать во всех сферах жизнедеятельности человека. Условно их разделяют на субъективные и объективные причины. К субъективным относятся причины информационного характера, связанные с неверные представлением об исходе предстоящего характера, приводящие к завышению субъективной значимости исхода предстоящего события. Среди объективных причин, вызывающих тревогу, выделяют экстремальные условия, предъявляющие повышенные требования к психике человека и связанные с неопределённостью исхода ситуации.

Термин "личная тревожность" используется для обозначения относительно устойчивых индивидуальных различий, в склонности индивида испытывать состояние тревоги. Уровень личностной тревожности определяется, исходя из того как часто и как интенсивно у индивида возникает состояние тревоги. Функциональный аспект исследований личностной тревожности предполагает рассмотрение её как системного свойства. Которое проявляется на всех уровнях активности человека.

Раскрывается роль данного свойства в социальной сфере, где тревожность оказывает влияние на эффективность в общении, на социально-психологические показатели эффективности деятельности руководителей, на взаимоотношения товарищами, порождая конфликты. В психологической сфере тревожность проявляется в изменение уровня притязаний личности, в снижение самооценки, решительности, уверенности в себе. Личностная тревожность влияет на мотивацию. Отмечается обратная связь тревожности с такими особенностями личности, как: социальная активность, стремление к лидерству, эмоциональная устойчивость, степень невротизма и интровертированности. Тревожность проявляется и в психофизиологической сфере, отмечается связь тревожности с особенностями нервной системы, с энергетикой организма, развитием психовегетативных заболеваний.

Причины тревожности на социальном уровне - нарушение общения. На психологическом уровне - неадекватное восприятие субъектом самого себя, на психофизиологическом причины тревожности связываются с особенностями строения и функционирования ЦНС.

Личностная тревожность проявляется не обязательно непосредственно в поведение, она имеет выражение субъективного неблагополучия личности, создающего специфический фон её жизнедеятельности, угнетающий психику.

Выделяют основные негативные стороны высокого уровня личностной тревожности.

1. Личность с высоким уровнем тревожности склонна окружающий мир как заключающие в себе угрозу и опасность в значительно большей степени, чем личность с низким уровнем тревожности.

2. Высокий уровень тревожности создаёт угрозу психическому здоровью личности, способствует развитию предневротических состояний.

3. Отрицательно влияет на результаты деятельности. Отмечается корреляция тревожности со свойствами личности, от которых зависит учебная успеваемость.

4. Тревожность оказывает влияние на профессиональную

направленность.

Сопоставление профессиональной направленности индивидуально-психологическими особенностями выявило существенное влияние последних на характер профессиональной направленности. Человек, ориентированный на профессии типа "человек - знаковая система" характеризуется тем, эти школьники имеют высокие показатели успешности интеллектуальных тестов, самые высокие показатели вербального интеллекта, высокую успешность обучения. Их характеризует самый низкий уровень тревожности, средний нервотизм, низкая экстеравертированность.

Помимо отрицательного влияния на здоровье, поведение и продуктивность деятельности, высокий уровень тревожности неблагоприятно сказывается и на качестве социального функционирования личности. Тревожность ведет к отсутствию у человека уверенности в своих возможностях в общении, связана с отрицательным социальным статусом, формулирует конфликтные отношения.

Решение проблемы тревожности относится к числу острых и актуальных задач психотерапии Изучение, а также своевременная диагностика и коррекция уровня тревожности поможет избежать трудностей, которые возникают при ее влиянии на жизнь человека.

Мировоззрение. Психоанализ. Религия двадцатого века

Теперь начинают понимать, что доктрина психоанализа -

это самое большое надувательство интеллектуального сознания двадцатого века.

П.Б. Мидвар, нобелевский лауреат в области медицины

Во время развития экзистенционализма психоанализ, как метод, вызвал большие споры и рассматривался как сомнительный в научном плане, и очень сомнительный как терапия. Все серьезные научные исследования раскрыли обман фрейдистской теории. Действительно, теория Фрейда, которую никакое научное исследование не подтвердило, держится только на вере его последователей.

В основании этой фальсификации находим поведение самого Фрейда: его отношение к анализируемым проблемам не имело никаких обязательств. Он выдавал себя за толкователя, а не за ученого. "В действительности я не ученый, ни тот, кто наблюдает, кто проводит эксперименты, ни тот, кто думает. По своему темпераменту я являюсь не чем иным, как конкистадором, авантюристом, которым движет любопытство, дерзость и упорство, присущие подобного рода персонам"

Более того, Фрейд бичевал строгий научный подход: "Эти критики, которые, заключают свои эксперименты в рамки методологических подходов, напоминают мне людей, которые все время протирают свои очки, вместо того, чтобы носить их и смотреть". Э.Фуллер Торри вспоминает, что один психолог написал Фрейду с целью сообщить ему, что он нашел научную основу его теории, на что Фрейд ответил ему, что его теория не нуждается ни в каком признании. Фрейд выступал против статистического сравнения между группами пациентов - основного элемента установления достоверности данных в современной медицине. Фрейд считал, что каждый пациент уникален, и поэтому статистические исследования дадут неверные результаты. Он предпочитал следовать от случая к случаю, считая, что успех лечения сам по себе достаточен, чтобы показать правильность его теории. Это неверно по крайней мере по двум причинам: первая называется плацебо-эффект. Пациент, которого лечат плацебо, чаще всего чувствует себя лучше, если даже речь идет о чисто физических параметрах, или механических, таких как артериальное давление гипертоника или гликемия диабетика. Такое улучшение объясняют частично вниманием терапевта к больному, который чувствует, что о нем заботятся, и успокаивается. Очевидно, что если эффект плацебо хорош для физических аспектов тела, то он может иметь огромное значение при психических патологиях. Случается, что тестируемый медикамент не имеет такого эффекта, как плацебо, показывая, что лекарство неэффективно при болезни, которую пытаются вылечить.

Вторая причина в том, что психические патологии очень цикличны, следовательно, подвержены спадам, улучшениям и постоянным новым спадам. Когда психоаналитик диагностирует своего пациента, тот чаще всего находится в наихудшем состоянии. Затем естественное течение болезни приводит к улучшению, которое терапевт относит за счет своего анализа. Можно только задавать себе вопрос, каким образом фрейдистская теория смогла убедить? Прежде всего, это можно отнести за счет лжи самого автора, который сделал все, чтобы скрыть неполноценность психоаналитического подхода. Мы рассмотрим здесь два случая, прежде чем остановимся на случае с "маленьким Гансом" из главы, посвященной эдипову комплексу, и случае с Дорой.

Одно из известных и наиболее блестящих выздоровлений, как указывает автор, произошло с "человеком с волками", названного так, потому что его невроз начался со сна, в котором он видел белых волков. Фрейд поспешил сделать заключение, что эти белые волки символизируют нижнюю одежду матери и отца. Этот пациент был позже опрошен психологом и австрийским журналистом, обнаружившими, что приступы у бедняги продолжались спустя шестьдесят лет после того, как Фрейд посчитал его выздоровевшим.

Другой известный случай с Анной О. Эта молодая девушка страдала невротическим расстройством с того дня, как она сидела у изголовья своего отца, болевшего туберкулезом, болезнью, которая должна была очень скоро унести его. Фрейд поставил диагноз "невроз" и заверил, что излечил его. Юнг, очень хорошо знавший, что происходит на самом деле, был первым, кто разоблачил эту ложь, и выразил полное презрение к Фрейду. Г.Ф.Элленбергер в книге "Открытие бессознательного" и Торнтон в своей книге "Фрейд и кокаин" четко показали, как Фрейд фальсифицировал истину и ловко обманывал клиентов. Что касается невроза, то молодая девушка заразилась туберкулезом от своего отца.

К.Эйзенк, таким образом, обобщает случаи из фрейдовской теории: "Хотя и недостаточные, чтобы доказать теорию, эти случаи могут иллюстрировать применение метода лечения. Но когда автор сознательно обманывает читателя по основным факторам, то как можно принимать всерьез эти случаи и тем более верить им?" А теория Фрейда говорит только о восьми случаях, из которых только шесть были проанализированы непосредственно Фрейдом. Мы видим, как это мало. Позиция Фрейда была догматичной. Он отказался делать серьезный сравнительный анализ как исследованиям, так и своим спекуляциям. Юнг вспоминает о разговоре с Фрейдом: "Мой дорогой Юнг, обещайте мне никогда не покидать сексуальную теорию. Это самое главное! Видите ли, мы должны из нее сделать догму, непоколебимый бастион."

Последователи Фрейда вели себя так же. Исследований публиковалось мало, чтобы доказать теорию Фрейда. Клайн заявляет, что фрейдистская теория покоится на совершенно несопоставимых с критериями научной методологии фактах. Г.Эйзенк и Дж.Вильсон добавляют, что они не смогли найти в этих работах "никакого исследования, о котором можно было бы сказать: "вот подтверждение тому или иному случаю из теории Фрейда". Они добавляют, что "ни одно из этих исследований не позволяет отбросить любую другую интерпретацию, ни одно не было проведено с соответствующим экспериментом и не подтверждено статистическими данными с подбором пациентов, чтобы быть обнародованным."

В пользу неэффективности психоаналитического лечения говорит тот факт, что в своей большой реформе здоровья администрация Клинтона не предусматривает возмещения убытков в случаях психоанализа, так как, согласно собственным выражениям доктора Ф.Гудвина, президента Национального американского института умственного здоровья, "за это нельзя платить. Это не может быть возмещено, так как ничто не доказывает, что это работает."

Американская ассоциация по развитию наук сделала запрос в Массачусетский Технологический Институт о заключении по поводу фрейдистского психоанализа, которое было сделано Ф.Дж.Салловеем и его группой. Их выводы в изложении П.Дебри Ритцена очень поучительны: "Психоанализ возник как результат отживших ошибочных биологических гипотез, побудивших Фрейда возвести свое здание на песке. Это убило теорию в зародыше. В плане клиники методологические пробелы очевидны. Культурное и социальное влияние психоанализа было навязчивым, благодаря почти религиозной вере его последователей. Случаи, на которых Фрейд развил свою систему, базируются в основном на ложных и ошибочных наблюдениях в пользу его толкования. В действительности излечений не было."

Таким образом, доктрина Фрейда построена не на научных основах, но, согласно самому Фрейду, на "бастионе непоколебимой догмы", которой оказалась для него сексуальная теория. Фрейдистская теория становится религией. И все те, кто осмелился усомниться или оспаривать эти догмы, презирались, были осуждены как не осознавшие, отвергнуты именем науки и истины. Очень хорошо это показал Артур Кестлер с помощью такого сравнения: "Если против нее высказывались по той или иной причине, сомневались в существовании комплекса неполноценности, фрейдист вам возразит, что данный аргумент выдает подсознательное сопротивление, что указывает на то, что у вас самого есть комплекс неполноценности. И если параноик вам доверительно скажет, что Земля - это полая сфера, которую марсиане наполнили парами афродизъяка (средство, возбуждающее половое влечение) с тем, чтобы усыпить человечество, а вы возразите, что в этой привлекательной теории недостает доказательств, вас обвинят в том, что вы принадлежите к тайной мировой организации врагов истины."

Догма не только вуалирует сомнение, но она выражает стремление к власти. Вот каким образом религия всегда была заложена в мышлении Фрейда. Сам он всегда идентифицировал себя с Моисеем и пошел дальше, создавая свой собственный миф в "Тотеме и табу". Юнг, впрочем, это подтверждает: "Тогда еще не понимая, я замечал у Фрейда проявления неосознанных религиозных факторов поведения."

Последователи Фрейда принимали себя за апостолов новой религии: "Атмосфера в комнате напоминала сотворение новой религии. Сам Фрейд был ее новым Пророком. Его последователи, воодушевленные и убежденные, становились ее апостолами". Фрейд как глава церкви отлучил Адлера. Он отделил его от официальной церкви. "На протяжении нескольких лет я пережил историю создания церкви." "Некоторые из нас были убеждены, что психоанализ изменит движение земли и что победоносную эру, в которой мы жили, сменит Золотой век, в котором с неврозами будет покончено навсегда. Мы ощущали себя великими людьми."

Фрейдистская идеология окажет губительное влияние на западное сознание, которое испытает метафизический регресс, а также моральный и социальный упадок, горькие плоды которого оно будет долго собирать; тонкая и основная причина этого регресса лежит в отрицании принципа Святости, основанием и кульминацией которого есть Мать.