ЗАГОВОРпродолжение...Вслед за эпической частью нередко идет подробный перечень видов данной болезни или частей тела, с которых болезнь сгоняется. Такой перечень вызывается особенностями чрезвычайно конкретного мышления малокультурного человека, полагающего, что неотмеченный специально факт ускользнет от магического воздействия. Так, в древних латинских З. мы читаем: «Боги подземные, вам вверяю, если обладаете силой, вам предаю Тихену Карисию... Вам предаю ее цвет, члены, образ, голову, волосы, тень, мозг, лоб, брови, лицо, нос, подбородок, щеки, губы, слова, дыхание, шею, печень, плечи, сердце, легкие, внутренности, живот, руки, пальцы, кисти, пуп, пузырь, бедра, ноги, пятки, ступни, пальцы». Дальше следует форма ссылания болезни или зла в какое-нибудь пустынное или отдаленное место. В Атхарва-веде, напр., лихорадке (Такману) советуют: «Ступай к Муджавантам, к Баликам, ступай, Такман, прочь, в дальние страны» (V ч.). Встречаются и соединенные формулы перечня и ссылания: «Выходзиця, уроци, з раба божаго, зь яго с щираго сэрца, з рацивого живота, с черныя печани, из белого лехкаго, ис потроха, ис голосной гортани, з ясных вочей, ис слуховых вушей, из боявых ноздрей, из буйныя головы, из белых рук на мхи, на болоты, на ницыя лозы, на сухие лясы, дзе ветры не веюць, дзе и сонца ня грея, дзе и птицы не летаюць и звярье ня бегая». С этим белорусским З. можно сопоставить напр. грузинский З. от испуга: «Мужчина ли испугал, женщина испугала; большой испугал, маленький испугал; днем ли испугался, ночью ли испугался; во сне ли испугался, на яву ли испугался; животное ли испугало, собака испугала — выходи (боязнь), оставь его, чужих женщину и мужчину посети...» В конце очень многих русских З. помещается так наз. закрепка. Самый распространенный вид ее: «Буди слово мое крепко и лепко. Ключ и замок словам моим». Мифологи и здесь пытались видеть отголоски древнейших мифов. Мансикка, согласно со своей общей теорией З., усматривает здесь христианскую символику; Познанский правильно сводит генезис этой формулы к магическому обряду, и до сих пор практикуемому, напр., пастухами при оберегах скотины: между реальными ключом и замком прогоняется скотина, а затем замок запирается ключом, и ключ с замком закидываются в разные стороны. Этим обрядом и фиксацией его в слове как бы подтверждается крепость и нерасторжимость заговора.
В самом конце как русских, так и западноевропейских заговоров происходит закрепление их словом «Аминь», «Amen».
Выше уже шла речь о так наз. сквозных эпитетах, имеющих в З. значение одного из симпатических средств, указывалось также настойчивое стремление к точной конкретизации явлений, фиксации оттенков и видов одного и того же предмета или факта. Отсюда — исключительное богатство З. эпитетами. Что касается вообще языка З., то он и у русских и у западно-европейских народов состоит из двух причудливо сплетшихся элементов: яркой, живой, меткой народной речи и церковно-книжной стихии.
В языке З. — непосредственное свидетельство о той социальной среде, в к-рой они должны были создаваться. Огромную роль в словесном оформлении многих З. сыграла церковь и церковная литература. Надо полагать, что духовенство, практиковавшее в своей деятельности врачевательные или заклинательные молитвы и обряды, вроде употреблявшихся при крещении, составляло или по крайней мере известным образом стилизовало и З., тем более, что резкую грань между собственно молитвами и молитвообразными З. провести затруднительно. Особо большое влияние на сложение З. оказала легендарно-апокрифическая литература. В летописях, в юридических архивных материалах находится достаточно большое количество сведений о бытовании З. в старое время, причем наряду с другими общественными слоями, пользовавшимися заговорной литературой, очень часто упоминаются попы, дьячки и другое духовенство. Надо принять во внимание и природу средневекового дуализма церкви, боровшейся самыми жестокими мерами против «чернокнижия», «воровских писем», «еретичества», но этими мерами только углублявшей в народной толще веру в реальную действенность чар, заклятий и З. В судебных актах от XVII и XVIII вв. приводится большое количество фактов о пользовании З. как устными, так и списанными на листы, в тетради и даже книги, в самых разнообразных слоях населения, начиная с царского двора. В одном деле Преображенского приказа рассказывается, как «Петрова жена Волынского, Авдотья-еретица, как была вдовою, ходила в Преображенское... и вынимала след землю... до первого до Азовского похода по присылкам из Девичья монастыря от царевны Софии Алексеевны». Есть упоминания о пользовании заговором детей боярских, боярынь, попов, стрельцов, крестьян, посадских людей, работников, скотников и т. д. К бабе Дарьице села Володятина Дмитровского уезда «царь Борис Федорович, как был в правителех и от него-де прислан был дворянин, Микифором звали, а чей сын и прозвище того не упомнит, тот-де дворянин загадывал, быть ли Борису Федоровичу на царстве». Распространение З. гл. обр. сосредоточивалось в руках специалистов-профессионалов: знахарей, знахарок, ворожей, колдунов, колдуний, «знающих» людей. Можно сказать, что заговорный жанр имел спрос во всех слоях населения. Но конечно отдельные тексты З. могут быть подвергнуты более точному социологическому прикреплению. Простейшие из них по смыслу и языку, — как напр. вышеприведенный З., «чтобы скотина стояла», — целиком могут быть отнесены к чисто крестьянскому творчеству. З. своим содержанием (предназначением), гл. обр. хозяйственно-экономического порядка, выдают если не своих создателей, то потребителей: хлебопашцев, охотников, ратных людей, ремесленников, пастухов, слуг, батраков и т. д. Во многих З. очень ярко вскрываются социальные антагонизмы прежних времен. В XVII в. один помещик бил челом царю Алексею Михайловичу на то, что «похвалялся человек мой Ивашка Рыжий... хотя-де боярин мой каков-нибудь на меня сердит будет, а я-де поговорю (т. е. произнесу З.) идучи на сени.., и он-де мне ничего не учинит». Огромный общественно-исторический интерес представляет напр. З. «на подход ко властям или на умилостивление судей». Текст прекрасно вводит в понимание общественных отношений старого времени эпохи московской царской Руси. Один перечень властей, неправого суда к-рых надлежало опасаться, достаточно обрисовывает настроение того, кому предстояло итти в суд: «Как возрадуется темная ночь младому светлому месяцу, и как возрадуется утренняя заря белому свету, и как возрадуется свет красному солнцу, — так бы возрадовались мне, рабу божию (имя рек), моему приходу цари и царицы, князи и княгини, бояре и боярыни, дьяки и поддьяки, и пестрыя власти, вси приказные люди, судьи, и всех чинов люди, мои супостаты; от меня, раба божия, в лице или в тыло и со стороны и смотрели бы на меня, раба божия, как на красное солнце, и не могли бы насмотреться, душею и телом, и ретивым сердцем, ясными очами, думой и помыслом. Всегда и ныне и присно и во веки веков. Аминь». Отображением насильственной христианизации и руссификации восточных финнов может служить например следующий отрывок из З., бытовавшего среди пермяков еще в начале XX в.: «Укрывала (богородица) своими ризами нетленными и пеленами господними от всяких людей страшных и от попутных злых, от попа, от попадьи, от диакона, диаконицы, от дьячка, от дьячицы, от пономаря, от пономарицы...» Подобные упоминания духовенства встречаются, впрочем, и в З. русского населения. К сожалению в социологическом и в историко-бытовом разрезах З. изучены еще очень слабо.
Библиография:I. Лучшие сборники русск. З.: Майков Л. Н., Великорусские заклинания, СПБ., 1869 (отд. оттиск из «Записок Имп. русск. геогр. о-ва по отд. этногр.», т. II); Ефименко П. С., Материалы по этнографии русского населения Архангельской губ., ч. 2, Народная словесность, «Труды Этногр. отд. О-ва люб. естеств., антроп. и этногр.», кн. 5, в. II, М., 1878; Виноградов Н. Н., Заговоры, обереги и спасительные молитвы, «Живая старина», кн. 1, 2, 1907; кн. 1—4, 1908; кн. 2, 1909; Мансикка, Заговоры Шенкурского уезда, «Живая старина», 1911, № 1.
II. Самое последнее по времени русское исследование о заговорах, подводящее итоги предыдущим работам и ставящее новые вопросы, принадлежит Познанскому Н. Ф.: Заговоры. Опыт исследования, происхождения и развития заговорных формул, П., 1917. См. также: Крушевский Н., Заговоры как вид русской народной поэзии, Варшава, 1876; Потебня А., Малорусская народная поэзия, Воронеж, 1877, и др. сочин.; Соколов М. И., Апокрифический материал для объяснения амулетов, СПБ., 1889; Миллер В. Ф., Ассирийские заклинания и русские народные заговоры, «Русская мысль», 1896, кн. 7; Зелинский Ф., О заговорах, История развития заговора и главные его формальные черты, Харьков, 1897; Алмазов А., Апокриф. молитвы, заклинания и заговоры, «Летоп. ист.-фил. о-ва при Новоросс. ун-те», IX, Одесса, 1901; Попов Г., Русская народная бытовая медицина, СПБ., 1903; Ветухов А., заговоры, заклинания, обереги и т. д., в. I—II, Варшава, 1907; Новомбергский, Врачебное строение допетровской Руси, 1907; Блок А., Поэзия заговоров и заклинаний, «Ист. русск. литературы», изд. «Мир» т. I., М., 1908; Веселовский Ал-др., Сочинения, т. I; Елеонская Е. Н., К изучению заговора и колдовства в России, в. I, М., 1917; Wuttke A., Der deutsche Volksglaube der Gegenwart, Berlin, 1869; Ebermann O., Blut und Wundsegen in ihrer Entwickelung dargestellt, Berlin, 1903; Palaestra, XXVI; Mansikka, Ueber russische Zauberformeln mit Berucksichtigung der Blut- und Verrenkungssegen, Helsingfors, 1909; Seligmann S., Der bose Blick und Verwandtes Ein Beitrag zur Geschichte des Aberglaubens aller Zeiten und Volker, 2 Bde, Berlin, 1910; Halsig F., Der Zauberspruch bei den Germanen bis um di Mitte des 16 Jahrh., 1910; Platt C., Popular Superstitions, 1925; Bulow W., Die Geheimsprache der deutschen Marchen, 1925. О древнесемитских заговорах: Wohlstein, Damonenbes hworungen auf babylonischen Thongefassen, 1894; Stube, Judisch-babylonische Zaubertexte, 1895; Blau, Das altjudische Zauberwesen, 1898. Об египетских: Budge, Egyptian magic, 1899. Об античных: Weessely, Griechische Zauberpapyrus, Paris u. London, 1888. О ведийских любовных заклинаниях: Weber A., in «Indische Studien», B. V. О финских и скандинавских: Hastesko B. A., Motivverzeichnis westfinnischer Zauberspruche, 1914 (F. F. C., № 19); Christiansen R., Die finnischen uud nordischen Varianten des zweiten Merseburgerspruches, 1915 (F. F. C., № 18); Krohn K., Magische Ursprungsrunen der Finnen, 1924 (F. F. C., № 52); Karjalainen K., Die Religion der Jugra-Volker, 1921 (F. F. C., № 41); Mannienen I., Die damonistischen Krankheiten im finnischen Volksaberglauben, 1922 (F. F. C., № 45); Krohn K., Magische Ursprungsrunen der Finnen, 1924; Rantasalo A., Der Ackerbau, 1924 (F. F. C., № 55); Ohrt T., Herba, gratia plena, 1929 (F. F. C., № 2); Ohrt T., Fluchtafel und Wettersegen, 1929 (F. F. C., № 86); Mansikka V., Litauische Zauberspruche, 1929 (F. F. C., № 7); Handworterbuch des deutschen Aberglaubens, hrsg. v. Hoffmann-Krauer u. H. Bachthold-Staubli, 1928—1929.
III. Сумцов H., Заговоры (Библиографич. указатель). Харьков, 1892; Мезьер А. В., Русск. словесность с XI по XIX стол. включит., ч. 1, СПБ., 1899; Бродский Н. Л., Гусев Н. А., Сидоров А. П., Русская устная словесность, Л., 1924; Хаханов А. С., Очерки по истории грузинской словесности; Die finnischen und nordischen Varianten des zweiten Merseburgerspruches, v. Fr. Christiansen, 1914 (F. F. C., 18).