Антверпен — старинный бельгийский город, о котором в летописях упоминается уже в VII веке. Поэтому история его, как пишет М. Герман в своем исследовании о городах Фландрии, началась задолго до того, как образовалось бельгийское государство, которому нет еще и двух веков.
В течение своей долгой истории Антверпен захватывался норманнами и германскими императорами, но Фландрия всегда возвращала себе знаменитый город и порт. Всемирная торговая слава пришла к нему в XVI—XVII веках, когда европейские купцы стали отправлять в Индию и Новый свет свои корабли.
А начинался Антверпен с замка, который сейчас, как и многие другие знаменитые и старинные сооружения города, обходится без собственного имени его называют просто Замок (по-фламандски — Стен). Он был первой крепостью на реке Шельда, берега которой в те времена были пусты, низки и болотисты. Только дома норманнов свидетельствовали о том, что здесь заложен город. Историки предполагают, что, может быть, и Замок был заложен норманнами, однако достраивали его уже к X веку.
Для того времени это была грозная крепость с могучими стенами и высоким, неприступным донжоном. Некогда Замок принадлежал Готфриду Буйонскому — знаменитому вождю первого крестового похода, позднее он стал резиденцией городского самоуправления, а во времена испанского владычества здесь размещалась инквизиция. Это были мрачные страницы в истории Стена

При внешнем осмотре Берлин производит впечатление города новейшего времени, а между тем это очень старый город. Но, несмотря на самые тщательные изыскания ученых, до сих пор еще не вполне установлено, когда и каким образом был основан Берлин.
В популярной литературе широко распространена версия о том, что название города происходит от изобилия водившихся в этих местах медведей. Однако в научной литературе она не получила подтверждения, так как места здесь были в основном болотисто-луговые — со множеством озер и рек. Поэтому название «Берлин», по мнению большинства российских и германских лингвистов, происходит от древнеславянского слова «бирл» со значением «топь, болото».
Таким образом, первоначально поселенцами здесь были венды (полабские славяне), но германцы и славяне уже тогда с ожесточением оспаривали друг у друга обладание этой выгодной местностью. Берлин много раз переходил из рук в руки, но во времена правления Фридриха Железного немцы окончательно одолели славян.
Первое историческое упоминание о Берлине относится к 1244 году, ко времени господства маркграфов Иоганна I и Отто III, но от существовавших тогда городов-близнецов (Кёльна и Берлина) в настоящее время не сохранилось почти никаких следов. Оба они были основаны около 1200 года и в то время являлись пограничными поселениями, располагавшимися по обоим берегам реки Шпрее. На месте брода, по которому проходили старинные торговые пути, был переброшен мост и построено много водяных мельниц.
Кёльн со своей церковью Святого Петра в политическом и церковном отношении жил совершенно независимо от Берлина. Однако в борьбе за всевозможные вольности (право чеканки монет, право суда, защиты евреев и т.д.) оба города сблизились уже в XIV веке. Союз их не нарушал внутреннюю самостоятельность обоих городских общин, они даже построили общую ратушу на втором мосту.
К середине XIV века Кёльн и Берлин, благодаря торговым монополиям и участию в Ганзейском союзе городов, достигли большого расцвета. Но все изменилось, когда городская аристократия столкнулась с курфюрстом Фридрихом II Железным. Чтобы разорвать узы, которые связывали эти города, он использовал соперничество маленького Кёльна и более могущественного Берлина и борьбу ремесленников с торговой аристократией. В 1442 году Фридрих Железный покоряет берлинцев и возводит на берегах Шпрее неприступный замок, который через полвека становится постоянной резиденцией Гогенцоллернов.
Когда в 1448 году оба города увидели последствия своей междоусобицы и снова объединились против ставленников курфюрста, то их постигло поражение. Курфюрст не только надолго укрепил захваченную власть, но и присвоил себе богатые владения влиятельных родов. Так вот случилось, что цветущие торговые города Кёльн и Берлин с их оживленной общинной жизнью прекратили свое самостоятельное существование, чтобы превратиться в столицу народившегося и быстро крепнущего государства.
Окончательно Берлин становится столицей в первой половине XVI века при курфюрсте Иоахиме III, в период правления которого за государственный счет был выстроен новый дворец в стиле Ренессанса. К концу этого столетия в городе насчитывалось 14000 жителей, но в результате многочисленных пожаров, эпидемии чумы и страшного голода во время Тридцатилетней войны к середине XVII века оно снизилось наполовину. Берлин после этой войны во всех отношениях пришел в упадок, ему даже угрожала реальная опасность попасть в руки шведов. Понадобились десятилетия, прежде чем изнуренный город оправился от этих страшных последствий.
Новая мирная эпоха началась для Берлина во время правления основателя Прусского королевства и первого его короля Фридриха-Вильгельма, который неустанно заботился о благосостоянии города. Чтобы Берлин стал достойной столицей, он объединил оба города в один, присоединив к нему и все берлинские предместья. Обветшавший королевский замок основательно реставрируется, улицы расширяются, мостятся и освещаются, в Берлине проводятся каналы и прокладывается знаменитая теперь «Унтер ден Линден» — широкая липовая аллея, которая становится центральной улицей города.
За довольно короткий срок Берлин неузнаваемо меняет свой облик. Но, заботясь о внешнем благоустройстве города, Фридрих-Вильгельм не забывал и о его духовном расцвете: он приглашает в Берлин выдающихся голландских художников, основывает Публичную библиотеку, сам собирает художественные коллекции.
Первое десятилетие XIX века было для Берлина очень тяжелым. Наполеоновские войска в октябре 1806 года сделали его французским владением и только через два года оставили сильно разоренный город. Как только трудные времена миновали, Берлин снова ожил, обнаружив подъем своих материальных и духовных сил. Высокого развития в этот период достигли литература, театр и наука. В 1809 году был основан Берлинский университет, который, благодаря великим ученым (Вильгельму и Александру Гумбольдтам, К. Рихтеру, Г.В.Ф. Гегелю и др.), быстро завоевал первое место среди других высших школ Германии.
Город украсился многими прекрасными зданиями и памятниками. Выдающийся немецкий архитектор XIX века К.Ф. Шинкель возвел в Берлине в строго классическом стиле Старый музей, драматический театр, строительную академию, Дворцовый мост, в готическом — Верденскую церковь и памятник на Кройцберге.
В последующие времена развитие Берлина продвинулось еще дальше. Благодаря гению архитектора А. Шлютера город украсился многими художественными строениями, из которых Королевский замок и монумент Великому курфюрсту и по сей день являются одними из лучших украшений Берлина.
Немецкая столица связана с именами многих выдающихся людей мировой культуры. И среди них — Э.Т.А. Гофман, который родился в Кенигсберге, но всю жизнь прожил в Берлине. Он не завел своей семьи и умер в бедности, но в Берлине у него было много веселых друзей. Ресторанчика «Лютер и Вагнер» в городе давным-давно нет, а когда-то его двери были широко распахнуты по вечерам, и сам Гофман угощал стаканчиком красного вина всех — даже тех, кто и в глаза никогда не видел его книжек.
А на юго-востоке Берлина есть своя «Венеция», без которой облик города выглядел бы намного беднее. В прежние времена по реке Шпрее и ее рукавам ходили караваны судов и баржи с грузами. Но постепенно значение этого судоходства растерялось, зато на множестве озер и каналов выросла целая островная страна. Она начала возводиться в XIX веке, когда врач Д. Г. Шребер возглавил здесь лечебницу для инвалидов с врожденными пороками. Выдвинув идею «второй счастливой жизни для всех тружеников» на грешной земле, он пробивал ее с завидным упорством, добиваясь, чтобы рабочие после недели, проведенной в грязных и пыльных цехах, могли отдохнуть на природе. Чтобы бледные дети из городских трущоб увидели солнце и голубую воду и занимались на воздухе спортом. Реальное воплощение своей мечты врач видел в выделении государственных земель — пусть даже крохотных участков. И постепенно мечта эта начала осуществляться, получив название «садики Шребера» или «кукольные домики».
Природа не поскупилась в районе Рансдорф. Петляющая Шпрее течет здесь среди живописных бухт и заливов, на берегах которых, словно соревнуясь между собой в необычности архитектуры, стоят то разноцветный охотничий домик, то веселящая глаз затейливыми украшениями крошечная вилла, то миниатюрная копия старинного дворца или рыцарского замка.
Но есть в Берлине и места, известные далеко не всем. Например, Софийская улица привлекает внимание своими маленькими магазинчиками и мастерскими, со вкусом оформленными витринами, в которых выставлены старые книги, коллекции марок и монет, фарфоровые статуэтки и другой антиквариат. Здесь до сих пор сохранилось здание, где в середине XIX века проходили заседания «Берлинского ремесленного общества», а затем выступали «спартаковцы» и Карл Либкнехт.
Эта уютная улочка названа в честь королевы Софии, которая пожертвовала 2000 талеров на строительство евангелической церкви — единственной в Берлине церкви XVIII века в стиле барокко. В церковном дворике сохранился обелиск К.Ф. Цельтеру, верному другу великого немецкого поэта И.В. Гете. Сам поэт почему-то не любил Берлин, бывал в нем редко, но вел длительную и обширную переписку с К.Ф. Цельтером по издательским делам.
Сын богатых родителей, К.Ф. Цельтер посвятил свою жизнь не бизнесу а благородному делу музыкального образования юношества. Он был профессором музыки Академии изящных искусств, организовал Берлинское хоровое общество и принимал туда одаренных детей из бедных семей. Во главе Общества он поставил самого талантливого своего ученика — Феликса Мендельсона Бартольди, создавшего всем известный «Свадебный марш».
Много исторических мест в Берлине связано с Россией. Шумный и неугомонный «Алекс», как берлинцы зовут Александерплац, назван в честь приезда русского императора Александра I. Многие русские слушали лекции в знаменитом Берлинском университете. Наши великие соотечественники (в том числе И.С. Тургенев и М.А. Бакунин), слушавшие курсы и занимавшиеся на семинарах, заносились в «Расписочные книги» — журналы учета, где отмечалось, сколько времени проучились студенты и сколько они заплатили. Сейчас эти записи хранятся в Русской библиотеке, которая расположилась в левом крыле университетского здания. Когда в 1933 году фашисты разожгли на Оперной площади огромный костер из книг (в том числе и университетских), Русской библиотеке повезло — о ней просто забыли.
После октябрьской революции Берлин стал одним из крупнейших центров русского зарубежья, так как здесь была благоприятная обстановка для издательского дела. В немецкой столице один за другим открылось около 50 издательств, которые выпускали 145 названий газет, журналов, альманахов и т.д. Даже Париж, ставший центром политических сил русской эмиграции, не мог позволить себе иметь столько издательств. Берлинские издательства печатали произведения не только писателей и поэтов эмиграции, но и советских авторов. Так, «Петрополис» представил на суд читателей произведения Н. Мариенгофа, Б. Пильняка, Вс. Иванова, М. Слонимского и др.
Незадолго до окончания Второй мировой войны державы-победительнииы заключили соглашение, что в побежденной Германии будет образован Международный контрольный совет, который расположится в Берлине. В соответствии с этим соглашением Берлин был разделен на четыре сектора: американская, британская и французская армии заняли западные секторы, а советские войска контролировали Восточный Берлин.
После воссоединения обеих Германий знаменитая Берлинская стена и прилегающие к ней районы изменились до неузнаваемости. И только серый Рейхстаг, сохраняя свою респектабельную важность, был преисполнен прежнего величия. Однако интерьеры его были перестроены, а все здание обрело купол, но не такой, каким его в конце XIX века спроектировал архитектор П. Валлот, а стеклянный, созданный англичанином Н. Фостером. Он задумывал вписать в интерьеры автографы, оставленные на стенах Рейхстага советскими солдатами в первые часы после его взятия.
Знаменитый теперь район Кройцберг раньше располагался на той окраине Западного Берлина, который с трех сторон окружала Стена. После ее падения Кройцберг оказался в самом центре Берлина, что сразу же повысило его престиж: здесь мгновенно подорожали земля и квартиры. Прежде грязные и захламленные улицы стали перестраиваться, не ремонтировавшиеся со времен войны дома восстанавливаться. В сегодняшнем Берлине проживают эмигранты из 180 стран, и многие из них обитают именно в Кройцберге. Не случайно именно в этом районе родился Интерфестиваль, который проводится в теплые майские дни в течение вот уже нескольких лет.
У каждого народа своя культура, свои традиции, национальные школы танцев, свои музыкальные группы, и все это надо было объединить и отразить в Интерфестивале. Он начинается с детского праздника в пятницу, продолжается в субботу открытием ярмарки, а в воскресенье начинается главное торжество — красочный карнавал. В этот день балконы домов, деревья и даже строительные леса «увешаны» гирляндами людей, которые даже в эти жаркие дни никому не уступают свои места.
Вот показываются очаровательные тамбур-мажорши, за ними следуют гости: болгарские танцоры, югославские артисты, музыканты из Западной Африки, театр пантомимы, кукольный театр на колесах, эквилибристы на ходулях, фокусники, выдувающие огонь изо рта, и жонглеры, подбрасывающие в воздух все, что только летает. И непрекращающаяся разностильная и разноязыкая музыка: джаз, рок, свинг, кантри, африканские барабаны и нежная мелодия альпийских свирелей. Зрители сливаются с музыкальной колонной, которая цветной змеей течет по улицам Кройцберга…

Ханой — очень приветливый город. Как мать дарит своему ребенку улыбку с первых мгновений его жизни, так и Ханой всегда улыбается людям. Со стен пагод улыбаются Будды в розовом ореоле, лотосы в озерах, хризантемы, гладиолусы, пионы — все это тоже многоцветье улыбок и доброты ханойской земли. Приветливо покачивают кронами кокосовые пальмы, да и сами дома как будто излучают свет и тепло. Простые и уютные, они лишены архитектурных капризов и восточной чопорности, зато в каждое лепное украшение на крыше вьетнамские зодчие стремились вложить только один смысл — радушие и гостеприимство. Каменные хвосты драконов на крышах домов — символ мира и спокойствия его жителей, ведь издавна дракон — повелитель вод — наделен великими добродетелями. Он верно служил людям и всегда защищал их, да и сам Ханой несколько столетий назад назывался «Тханглонгом» — «Городом взлетающего дракона».
Много воды утекло в Красной реке с тех пор, как на ее берегах появился Тханглонг. В IX веке китайский правитель Гао Бянь заложил здесь храм, который сейчас охраняется государством как памятник старины. Через 200 лет вьетнамский император Ли Тхай Хо начал возводить город, но на болотистой почве городские стены рушились. Старинное предание рассказывает, что однажды во сне император увидел белого коня, который выходил из храма. Конь проскакал вокруг нескольких деревень и снова удалился в храм. Сохранив в памяти участок, обозначенный следами конских копыт, император приказал на этой территории возвести стену, которая оказалась весьма прочной. Храм с тех пор стал называться «Бать Ма» — «Белая лошадь».
Первоначальное название должно было принести городу быстрый расцвет и счастье, однако ему выпал нелегкий жребий: не раз за свою многовековую историю город подвергался разрушениям. Особенно сильно Тханглонг пострадал в XIII веке от трехкратного нашествия захватчиков, вторгшихся с севера, но в конечном итоге непрошеные завоеватели получили достойный отпор. По сей день люди приходят в «Храм двух сестер», чтобы почтить память отважных женщин из рода Чынг, которые, как гласит древнее предание, подняли восстание против завоевателей. Храм построен в стиле китайской пагоды и раньше был украшен золотыми статуэтками Будды, но впоследствии они исчезли. На темных стенах храма сохранились лишь великолепные барельефы, изображающие разъяренного тигра, возносящегося к небу дракона, аиста с цветами лотоса в клюве и слона, попирающего ногами змею.
Местом паломничества в Ханое является и квартал Донгда с его знаменитыми Баньяновыми холмами, которые, по преданию, возникли на том месте, где в 1789 году была разбита 200-тысячная китайская армия.
Тханглонг начинался с крепости, история которой насчитывает уже больше 1000 лет. Сейчас от крепости сохранились лишь остатки Северных ворот, в каменной стене можно видеть глубокую, почерневшую от времени выбоину — след от ядра, выпущенного французской артиллерией в апреле 1872 года. С тех пор улицу, примыкающую к старой крепости, называют «улицей Раненого сердца».
Недалеко от крепости, в самом центре Ханоя, раскинулось «Озеро возвращенного меча». Оно почти правильной формы, вода в нем изумительного голубого цвета и такая прозрачная, что с берега видно, как по дну ползают большие черные черепахи. Озеро образовалось на месте старого русла Красной реки, которая нынче течет несколько севернее. Посреди озера стоит башенка, которая называется «Храмом черепахи» и с которой связана одна старинная легенда, где исторические факты столь тесно переплелись с поэтическим вымыслом, что разделить их уже невозможно.
Эти события произошли в те времена, когда феодалы китайской династии Мин вторглись в земли Вьетнама с севера. Народ под предводительством рыбака Ле Лоя поднял восстание, но китайцы были лучше вооружены, и вьетнамское войско терпело поражения.
Когда крестьянская армия отошла в горы и встала на отдых, в один из вечеров в лагерь пробрался бедно одетый вьетнамец. Его отвели к шатру, где вокруг Ле Лоя собрались военачальники, одолеваемые тревожными думами.
— Ле Лой, — сказал бедняк. — Я — простой рыбак и каждый день ловлю рыбу на своем озере. А вчера сеть зацепила что-то тяжелое, и я еле-еле подтянул ее к лодке. Потом на поверхность озера сплыла огромная черепаха, которая держала в зубах меч. Вот он, этот меч! Сокрушай им, Ле Лой, врагов нашей земли! — Рыбак вытащил из лохмотьев молнией сверкнувший меч и с поклоном вручил его вождю.
Ле Лой разбил полчища китайских захватчиков, прогнал их с вьетнамской земли и стал правителем страны. В честь великой победы он устроил праздник на том озере, где жила черепаха. В синих и желтых лодках Ле Лой и его приближенные выплыли на середину озера, и вдруг перед носом лодки правителя появилась старая черепаха и сказала:
— Тебе, Ле Лой, был послан меч, чтобы разгромить врага. Твой долг выполнен, ты победил. Меч этот страшен только захватчикам, и теперь верни его мне.
Меч описал над водой полукруг, черепаха схватила его в пасть и погрузилась в воду.
В честь легендарного рыбака-императора на середине «Озера возвращенного меча» воздвигнута нефритовая пагода Гок Сон, к которой с берега перекинут легкий изогнутый мостик. Недалеко от пагоды и возвышается над водой изящный «Храм черепахи», а вместе эти сооружения являются замечательными памятниками старинного вьетнамского зодчества, хотя в их архитектурных формах чувствуется и влияние Китая.
Свое нынешнее название — Ханой — город получил в 1839 году, и означает оно «город между рек». Собственно сам Ханой — это «внутренний город», где на сравнительно небольшой территории живет около 1000000 человек. Лабиринт тесных улиц делового Ханоя начинается у северного берега «Озера возвращенного меча». Это самый густонаселенный район города: здесь на каждый квадратный километр, застроенный домами не выше трех этажей, приходится 20—30 тысяч человек.
Сеть улиц «императорского города» окончательно сложилась к началу XX века, но многие дома были построены еще раньше — на месте бамбуковых и соломенных хижин. Феодальные правители Вьетнама запрещали незнатным людям строить дома, которые хотя бы отдаленно напоминали здания «императорского города». Закон императора Зя Лонга так и предписывал: «Дома простых людей не могут иметь два этажа или двухъярусные крыши; их нельзя красить разными красками или рельефно украшать».
Новые черты в облике Ханоя появились в конце XIX века, когда французы захватили город и разрушили императорские дворцы, а на месте старинных пагод построили здания почты и телеграфа. С приходом колонизаторов в Ханое резко выделились «европейская» и «туземная» части. Состоятельные ремесленники и торговцы перестали обращать внимание на прежние императорские предписания и стали строить по-новому. На широких, выложенных каменными плитами улицах «европейского города» один за другим вырастали фешенебельные особняки и роскошные отели, богатые магазины и другие здания; здесь разбивали тенистые парки и зеленые скверы… Ханой тогда стал резко расти вверх, места в городе не прибавилось, и жизненное пространство приходилось расширять только так.
Нижние этажи зданий оставались прежними, зато надстройки над ними стали воплощать самую буйную фантазию зодчих-самоучек и хозяев-заказчиков Миниатюрные балкончики, на разной высоте площадки под навесом, с перилами и ограждениями, лепные орнаменты… Например, в Парусном ряду до сих пор стоит дом, который отличается весьма замысловатой архитектурой. Дом этот называется Ты Зыонг — «дом мясников»: его действительно построили мясники, переселившиеся из провинции в Ханой. Карнизы этого дома украшены тонкой лепкой, изображающей целые сюжеты, где многочисленные керамические фигуры облиты глазурью темно-зеленых оттенков…
«Туземная» часть Ханоя, где кривые улочки были настолько узки, что по ним с трудом могла проехать одна повозка, становилась все мрачнее и грязнее. Это был район опиумных курилен и винных лавок, хотя до французского владычества вьетнамцы не знали даже вкуса алкогольных напитков. На границе между «европейской» и «туземной» частями французы выстроили тюрьму Ша-Тьен.
В 1940 году французов сменили японские завоеватели, которые тоже мало заботились о благоустройстве Ханоя. Только с сентября 1945 года, когда страна обрела независимость, вьетнамцы стали украшать и благоустраивать свою столицу, бережно сохраняя ее исторические памятники. Многие улицы города до сих пор имеют средневековые названия: улица Дорожных корзин, улица Бумажных изделий, улица Жареной рыбы и т.д.
Улица Кхамтхиен издавна считалась улицей звездочетов, писателей и ученых. Во время декабрьских налетов 1972 года она пострадала больше других, но уже в первые мирные месяцы стала восстанавливаться и преображаться. Бережно сохраняя ее древнюю архитектуру, рабочие-каменщики искусно заделывали кирпичом пробоины в стенах домов. Конечно, восстановить весь квартал в том виде, как он существовал много веков назад, невозможно. И тогда ханойцы решили засыпать воронки, проложить здесь широкий проспект, а по обе его стороны разбить аллеи, которые приведут к «Памятнику погибшим на улице Кхамтхиен».
Достопримечательностью вьетнамской столицы является и «Храм литературы», посвященный Конфуцию. В нем несколько двориков, заросших сейчас густой травой, в которой прячутся небольшие пруды, когда-то служившие бассейнами для купания, а теперь затянутые тиной. Узкая дорожка, выложенная каменными плитами, ведет из одного дворика в другой.
Все в «Храме литературы» скрывается в тени широколистых банановых и огромных манговых деревьев, как утверждают, ровесников самого храма. Некоторые из деревьев уже умерли и стоят, лишенные коры и листьев, как высохшие от времени скелеты великанов. В глубине двориков пахнет свежим сеном, тиной и дымком от ароматических свечей, день и ночь горящих в храме. Внутри храмового здания темно и прохладно, трепетный свет тонких свечей падает на большое бронзовое изваяние Будды. Перед Буддой стоит столик из сандалового дерева с чашечками для риса и вазами для фруктов. Неподалеку бронзовый аист (символ счастья и спокойствия), стоя на черепахе (символе бессмертия), держит в клюве цветок лотоса. Здесь же висят медный гонг и два меча, охраняющие храм от злых духов.
С XI века в храмовых двориках воспитывалась духовная элита Вьетнама. Вокруг Храма каменные черепахи поддерживают 84 плиты с именами победителей в конкурсных экзаменах на высшую ученую степень и литературных состязаниях, которые проводились здесь со времен основания Храма и вплоть до захвата Вьетнама Францией. Перед плитами установлена высокая изящная башня, служившая в свое время кафедрой — с нее ученые через бамбуковый рупор произносили речи, поэты читали стихи, экзаменующиеся отвечали на вопросы ученого совета…
В Ханое рядом с каждым, даже совсем не большим озерком можно встретить храм или пагоду. Символом города считается «Пагода на одной колонне», возведенная в 1049 году. Легенда рассказывает, что как-то король Ле Тхань Тонг увидел во сне спускавшуюся с гор богиню Гуаньинь. Наутро король приказал возвести в ее честь пагоду, которая сейчас расположилась неподалеку от площади Бядинь. Деревянное сооружение, поднявшись посреди небольшого водоема, приобрело форму лотоса, а внутри пагоды находилось скульптурное изображение богини. Весь ансамбль выражал мысль, что лотос всегда остается чистым среди моря скорби…
За последние десятилетия Ханой, конечно же, сильно изменился. В 1970-х годах вьетнамские и советские архитекторы разработали совместный проект реконструкции и строительства столицы, который предусматривал создание второго города с сохранением «старого Ханоя». Географическим центром города должна стать площадь Бядинь, на которой находится мавзолей Хо Ши Мина. Ханой заботится о мавзолее: полы здесь всегда устланы коврами, парадные комнаты сияют чистотой, курится дым благовонных палочек. В полном порядке содержится и Музей Хо Ши Мина, в витринах которого выставлены «макеты мечтаний» вьетнамского лидера о городе будущего — высотные дома в районе Западного озера — сдержанные, чистейших архитектурных пропорций сооружения в стиле Ле Корбюзье.
Но и живя в столице, ханойцы во многом сохранили черты сельского быта. Например, между пятиэтажными корпусами новостроек нередко можно увидеть огороды. Подсобные хозяйства имеют многие предприятия, учреждения и учебные заведения. А в некоторых центральных кварталах города утро начинается с переклички петухов.
Сегодняшний Ханой с его почти тысячелетней историей, в сравнении с ярким и живым городом Хошимином, представляется скорее мудрым и медлительным, как старая черепаха. Как старик, трясущийся над старыми семейными реликвиями, Ханой отвергает всякие критические замечания по поводу заплесневевших фасадов своих домов, полуосыпавшихся черепичных крыш и позеленевших ставней «старого города» с его темными пещерками-жилищами и глухими внутренними двориками. Ханой дорожит и прогнувшимися балконами с потрескавшимися колоннами, и ржавыми коваными решетками…
Каждая столица мира своеобразна не только своей историей и архитектурными традициями. Помимо них, любому городу присущи свои собственные, особенные звуки. Ханойские улицы с раннего утра наполняются глуховатым шуршанием тысяч велосипедных шин. Нескончаемым потоком рабочие и студенты, школьники и служащие, молодежь и пожилые люди катят на своих велосипедах на заводы и фабрики, в мастерские и учреждения, школы и другие учебные заведения. Они заполняют все улицы и площади города, и приезжему кажется невероятной способность ханойцев не только избегать столкновения, а и двигаться слаженно друг с другом. Но, присмотревшись, нетрудно заметить, что порядок в этом движении обеспечивается единым ритмом — ритмом мирной, спокойной жизни.

Удобно расположенный на перекрестке средиземноморских путей, остров Мальта издавна привлекал к себе внимание завоевателей. Финикийцы и карфагеняне, римляне и византийцы, правившие в Сицилии норманны и арабы из Северной Африки — все они в разные эпохи побывали на Мальте, и каждый народ оставил свой след в ее истории и архитектуре.
Сами мальтийцы считают свою землю архипелагом и всегда указывают, что Мальта — это собственно сам остров Мальта (самый большой), а также остров Гозо — чуть поменьше, остров Комино — совсем небольшой и еще три необитаемых островка-скалы в море. Весь архипелаг занимает площадь в 320 квадратных километров, на которой как-то разместились 350000 жителей.
Мальтийцы не очень любят, когда их прошлое связывают только с пребыванием на острове рыцарей-госпитальеров. Ведь история Мальты начиналась не в средние века, а несколько тысяч лет назад, и жители с гордостью подчеркивают, что их мегалитические храмы старше даже египетских пирамид. Первый документальный след в истории острова оставили финикийцы, а это было почти 3000 лет назад; затем греки, которые и дали острову название «Мелита», что означает «Медовый остров». Мальта, действительно, долгое время славилась медом, но не только им, а еще и сладкоречивыми нимфами. По преданию, нимфа Калипсо, у которой долгих семь лет томился Одиссей, жила именно здесь. Есть и еще одна версия о происхождении названия острова, согласно которой оно происходит от финикийского слова «малет» — гавань, защищенное место.
Греков разгромили воины Карфагена, потом пал и сам Карфаген, а остров Мальта перешел к Риму. Затем было нашествие вандалов, а после распада Римской империи мальтийские острова быстро прибирают к рукам сначала византийцы, а после них — арабы. И только много позже на острове высадились крестоносцы.
Рыцари Ордена Святого Иоанна Иерусалимского прибыли на Мальту в 1530 году. После того как турецкая армия выбила их с острова Родос, рыцари долгих семь лет искали себе новое пристанище. В этих поисках им помогал римский папа Климент VII И тогда испанский король Карл V великодушно уступил им острова Мальту, Гозо и Комино, входившие в его владения, за что королю от благодарных рыцарей полагалась весьма символическая плата в виде одного охотничьего сокола… этому времени Орден, получивший свое название от иерусалимского госпиталя «Сакра Инфермерия» во имя Иоанна Крестителя, существовал уже более 400 лет. Во время крестовых походов братство превратилось в военно-монашеский орден, символом которого стал белый крест на красном поле. Четыре конца креста символизируют христианские добродетели, сдержанность, постоянство, смелость и справедливость. Восемь углов мальтийского креста означают, согласно Нагорной проповеди Иисуса Христа, восемь путей достижения блаженства и одновременно соответствуют регионам, входившим в международное братство рыцарей.
Приплыв на Мальту, рыцари сразу же взялись за укрепление своего нового пристанища. По всему побережью в прямой видимости одна от другой они возвели дозорные башни, на которых солдаты Ордена день и ночь несли караул. Словно полой своего рыцарского плаща накрыли они остров, защитив его жителей от пиратов. С появлением на Мальте рыцарей уже ни один турецкий или пиратский корабль не мог проскочить морское пространство между Мальтой и Сицилией.
Маленькая Мальта стала боевым оплотом христианства, чем очень досаждала Великой Порте. Жан Паризо де Ла Валлетт, Великий магистр Ордена, понимал, что рано или поздно турки нападут на остров. И действительно, на рассвете 18 мая 1565 года 200 турецких кораблей и 40000 человек прибыли на Мальту. Им противостояли всего 600 рыцарей и 7000 наемников и мальтийских ополченцев. По всем военным законам турки должны были легко разгромить Мальту, они и собирались за пять дней захватить форт Сент-Эльмо. Однако им потребовался для этого целый месяц, хотя форт защищали всего 52 рыцаря и 500 солдат.
Вторым фортом на пути турок стал Сент-Анджело. Борьба была жестокой, и противные стороны прекрасно понимали, что пленных в этой войне не будет. Прозрачные голубые воды залива были окрашены кровью, сотни тел усеивали его дно. Но полуостровное государство госпитальеров выстояло, осада была снята, и Великий магистр Ла Валлетт приступил к строительству нового города, который впоследствии назовут его именем.
Собственно, после Великой осады рыцари и принялись по-настоящему осваивать остров. Им предстояло быстро и в соответствии с требованиями военной науки выстроить новую столицу. Идеальным местом для возведения города рыцари посчитали пустынный мыс Скиберрас, который, как оплывший дельфин, лежал между двух глубоких естественных гаваней и позволял наблюдать за ними. В 1566 году, уже через полгода после изгнания турок, вновь загремели пушки Ордена и зазвонили колокола, возвещая о закладке первого камня. Римский папа Пий IV одобрил намерение Великого магистра построить новый город и направил на Мальту военного инженера-архитектора Ф. Лапарелли, ученика великого Микеланджело Буонарроти. Итальянский инженер вместе с архитекторами Ордена разработал детальный план фортификационных укреплений будущего города и расчертил его улицы.
Валлетта была построена по единому плану, и потому улицы в ней, в отличие от многих других старинных городов, удивительно прямые. Местная знать, духовенство и состоятельные люди начали наперебой застраивать возводимый город. Все дома, как один, строились из известняка. Этот камень, как только добудут его из каменоломен, бывает сероватого цвета и очень податлив для работы. На солнце же он начинает желтеть, приобретает цвет топленого молока и становится твердым, как гранит. На дверях многих домов в Валлетте до сих пор остались медные ручки в виде дельфинов, очень хитро устроенные: тронет ночью вор такую ручку и угодит в капкан.
До 80000 сицилийцев и пленных рабов возводили город. Престарелый магистр Ла Валлетт сам ежедневно бывал на месте строящейся столицы, однако завершенными увидел только небольшую часовню и несколько бастионов Пьетро дель Монте. Следующий Великий магистр Ордена, с огромной энергией продолжил дело своего предшественника, и за пять лет стены будущей столицы и ее укрепления были завершены. 15 марта 1571 года Великий магистр дель Монте в сопровождении рыцарей-иоаннитов вступил в новый город. Была отслужена торжественная месса, а на следующий день магистр дель Монте выбрал место для собственного дворца.

«Когда Бог создал солнце, Он поместил его над Толедо», — говорится в одной древней легенде. Но точной даты, когда был основан этот старинный город, история не сохранила.
Панорама Толедо иногда открывается столь неожиданного, что ее воспринимаешь как что-то нереальное. Через неширокую реку Тахо переброшены мосты с башнями, за крепостной стеной, на скалистом правом берегу, жмутся друг к другу невысокие здания восточного типа, а над ними врезается в небо островерхая башня кафедрального собора и возвышается величественная крепость Алькасар. Идешь по узеньким улочкам города, и вдруг перед тобой возникает рыцарь в латах и с алебардой в руке, за ним другой, третий… Это торговцы сувенирами, чтобы привлечь внимание, выставляют у дверей своих магазинчиков манекены. Но немного воображения — и тогда можно представить себе средневековый Толедо.
Толедо рано появился на исторической арене, может быть, поэтому о нем рассказывается так много романтических легенд — больше, чем о других испанских городах. Об этом укрепленном пункте писал еще Тит Ливий в своем труде «История Рима». Рассказывая о завоевании Пиренейского полуострова римлянами, историк сообщает о взятии в 193 году до нашей эры небольшого, но малодоступного благодаря своему местоположению городка Толетума, который сдался только после упорного сопротивления.
Под властью завоевателей римская культура стала быстро распространяться на Пиренейском полуострове. Толедо украшался храмами, цирками и театрами, которые возводились в римском стиле, однако от этого времени в городе осталось мало архитектурных памятников. Захватившие впоследствии Толедо вестготы брали строительный материал римских зданий для возведения своих храмов и монастырей. Овальный в плане римский цирк, вмещавший более 20000 зрителей, сейчас лежит в развалинах неподалеку от Толедо. В окрестностях находится и «грот Геркулеса», с именем которого римская легенда связывает основание города.
Пришедшие в 456 году вестготы основали здесь свое королевство, столицей которого стал Толедо, превратившийся к этому времени в политический, культурный и религиозный центр. В королевской резиденции бурно закипела жизнь. Новая столица, сильно пострадавшая во время борьбы римлян с вестготами, стала быстро обстраиваться. Особенно много возводилось церквей и монастырей, так как в молодом государстве все нити политической жизни взяло в свои руки духовенство. Особого могущества оно достигло в VI веке, когда постановления церковных соборов, собиравшихся в Толедо, приобретали силу государственных указов.
Жизнь в городе в те времена редко протекала мирно и спокойно, так как Толедо постоянно был ареной борьбы за власть между представителями вестготской знати. Эта борьба осложнялась еще и религиозными распрями, поэтому от искусства вестготов в Толедо тоже осталось немного, сохранились в основном фрагменты орнаментов.
На смену вестготам сюда пришли арабы. Получив известие о нашествии мавров, король вестготов Родриго двинул свои войска им навстречу. В июне 711 года произошла знаменитая битва при Гуадалупе, в которой последний король вестготов потерпел бесславное поражение. Древняя легенда рассказывает, что вестготы видели в этом наказание королю Родриго, который нарушил многовековой запрет и открыл двери в «грот Геркулеса», запертые многими замками.
Королю было предсказано, что открытие дверей приведет к гибели государства, но он приказал сломать замки, надеясь найти здесь спрятанные в давние времена сокровища. Войдя в грот, освещаемый факелами, Родриго увидел огромную бронзовую статую воина, сильно бьющего палицей об пол.
— Где спрятаны сокровища? — спросил король.
Бронзовый воин показал на стоящий неподалеку от него сундук с надписью: «Тот, кто меня откроет, увидит чудеса».
Король Родриго приказал открыть сундук, но вместо сокровищ он нашел в нем кусок полотна, на котором было нарисовано множество арабских воинов в тюрбанах, с копьями и щитами. На полотне была еще одна надпись: «Тот, кто дойдет досюда и откроет сундук, потеряет свою страну, так как будет побежден людьми, похожими на людей, здесь изображенных».
Арабы, двигаясь с юга Пиренейского полуострова на север, покоряли один испанский город за другим. Конечной их целью был Толедо — столица вестготов, куда после поражения бежали остатки армии короля Родриго. Узнав о приближении врага, толедцы храбро встали на защиту родного города, и лишь предательство одного из жителей помогло маврам пробраться за его стены. Но жители Толедо долго не могли примириться с победой арабов: ни в одном испанском городе не было столько восстаний, сколько здесь. Один арабский летописец отмечал, что «ни у одного государя не было столь беспокойных и мятежных подданных, как толедцы». В течение почти 400 лет Толедо находился под властью мавров, которые называли его Толаитола.
Несмотря на частые восстания против завоевателей, толедцы не могли не подпасть под влияние высокой арабской культуры. Завоеватели-мавры украсили город многочисленными дворцами и мечетями. Во второй половине XI века при эмире Ал Мамлюке была построена загородная резиденция, красоту которой отмечали все арабские историки. По их словам, особенно изумителен был павильон, расположенный в саду посреди большого пруда. Внутри павильон был украшен изразцами, переливающимися всеми цветами радуги. Но самым привлекательным в нем было хитроумное техническое приспособление, благодаря действию которого вода могла из пруда подниматься и закрывать павильон до самого верха, не проникая внутрь.
Однако и от эпохи арабского господства в Толедо осталось не очень много памятников. Большое количество зданий было разрушено при наступлении испанских войск, другие позднее были перестроены. Например, мечеть Баб ал Мардом была превращена в церковь Санто-Кристо де ла Лус, которую позже украсили фресками с изображениями святых Леокадии, Касильды, Обдулии и Евлампии. Рядом с ними изображен пожилой человек в красной мантии и с епископским жезлом. Искусствоведы предполагают, что это может быть Бернгард — первый епископ Толедо после отвоевания города у мавров.
Испанские войска под предводительством короля Альфонса VI освободили Толедо в 1085 году и водрузили испанское знамя над Алькасаром — дворцом мавританских правителей. Став столицей Испании, Толедо начал играть ведущую роль в реконкисте. Здесь формировались главные силы испанцев, сюда же съезжались рыцари из всех христианских государств Европы, готовые сразиться с приверженцами ислама.
В борьбе с маврами крепли сила, богатство и могущество испанских городов. Богатейшим городом стал и Толедо, превратившийся к тому же в центр литературной и художественной жизни Испании. В XII веке город считался и одним из научных центров Европы, особенно пользовалась известностью его школа переводчиков. Здесь переводили с арабского языка произведения греческих и римских авторов (Аристотеля, Платона и др.). Чтобы познакомиться с этими переводами, в Толедо приезжали многие светила средневековой науки. Из местных ученых своими научными трудами выделялись рабби Абен Эзра и Ха Леви.
В 1226 году по инициативе Хименеса де Рада, архиепископа Толедо, начали возводить величественный готический собор, строительство которого продолжалось более двух веков. «Первый в Испании и первый из немногих в Европе в том, что касается красоты и совершенства», «величественный и звучный гимн, в котором поет готика», «памятник гению нации» — так называют это грандиознейшее сооружение. По своим размерам собор в Толедо уступает только соборам в Милане и Севилье. С течением веков в нем накопилось столько произведений искусства, что это сказочное богатство поначалу просто изумляет. Толедский собор в 1845 году посетил русский композитор М. Глинка и играл там на органе.
Но в средневековой Испании Толедо был не только политическим и культурным, но также промышленным и торговым центром. Толедская сталь считалась лучшей в Европе для изготовления кинжалов и шпаг; толедские шелковые ткани высоко ценились за красоту и разнообразие рисунков; керамические изделия (вазы, изразцы, посуда) тоже были широко известны далеко за пределами Толедо.
После взятия Толедо испанцами католическое духовенство стало всячески бороться с мусульманской культурой, но она еще долго оказывала влияние на все стороны жизни толедцев. Главным образом это чувствовалось в архитектуре, так как кастильских королей привлекали живописная игра архитектурных линий и изящество арок, покоящихся на стройных колоннах; обилие декоративных украшений из раскрашенного гипса и причудливая резьба деревянных и сталактитовых потолков. Даже в постройках религиозного назначения толедские мастера смело соединяли характерные черты мавританского зодчества с романским и готическим стилями, заимствованными в Европе. В результате такого синтеза в Испании создается особый декоративно-живописный стиль, который получил название «мудехар».
Чрезвычайно привлекательны остатки архитектуры «мудехар» в монастыре Санта-Исабель де лос Райес, северный фасад которого украшен аркадами в мавританском стиле. Во внутренних покоях монастыря сохранились арки с изящными украшениями из гипса, особенно нарядна причудливая арка из гипсовых сталактитов во дворике Лаурель. Богатство украшений этого монастыря объясняется тем, что сначала здесь размещался дворец Фердинанда Кастильского, гербы которого до сих пор украшают портал монастырской церкви.