«Кто не видел Каира, тот ничего не видел», — говорится в книге сказок «Тысяча и одна ночь». В 1970 году город отметил свое тысячелетие, но его история началась на несколько веков раньше основания нового Каира.
В 639 году к Нилу подступили войска халифа Омара, которыми командовал полководец Амра. После семи месяцев осады арабская армия заняла Вавилон, располагавшийся на восточном берегу Нила. Происхождение этого названия весьма загадочно, но по некоторым, весьма беглым, указаниям античных авторов, ученые предполагают, что этот район еще во времена фараонов заселяли бежавшие из Двуречья восставшие рабы. В память о далекой родине они и окрестили свое новое убежище Вавилоном.
Древняя легенда рассказывает, что в то время, когда полководец Амра осаждал Вавилон, на крыше его военной палатки голубка свила свое гнездо. Это было признано хорошим предзнаменованием, и, чтобы не потревожить молодой выводок, предводитель халифа Омара приказал не снимать свою палатку. Она так и оставалась стоять у подошвы горы Мукаттам, когда войска халифа отправились в поход на Александрию.
Город, основанный на месте военного лагеря полководца Амра, был назван «Фустат» («палатка»). Вскоре здесь была возведена мечеть полководца Амра, которая в то время мало чем отличалась от обыкновенных жилищ. Это была небольшая и низкая сырцовая постройка с посыпанным галькой полом и плоской глиняной крышей на пальмовых столбах. В ней не только совершались религиозные отправления мусульман, мечеть служила также залом для совещаний, суда и… приютом.
По мере того как приходила в упадок Александрия, роль Фустата возрастала, и к середине VIII века он превратился в политический и экономический центр Египта. По углам мечети Амра появились невысокие надвратные башни, потом многие правители подновляли и украшали эту мечеть, а в 827 году она подверглась коренной перестройке. Тогда мечеть была расширена в два раза и достигла своих нынешних размеров. Каирцы называют мечеть Амра «венцом мечетей», и не только за ее древность, размеры и грандиозность форм: именно в ней верующие всех исповеданий, признающие единого Бога, не раз собирались на молитвы в годину общих испытаний.
Решительный перелом в истории Фустата произошел во время правления Ахмеда ибн Тулуна — личности незаурядной, хотя он был сыном тюркского раба. При нем на склонах Мукаттам был возведен обширный дворец, а ближе к холму Яшкур заложен новый город. Если прежний Фустат рос довольно стихийно, то план новой правительственной резиденции был продуман весьма тщательно, поэтому со временем город из провинциального центра превратился в столицу страны. Ахмед ибн Тулун назвал свою новую столицу «Мизр» («Блистательная»), и это имя у средневековых авторов закрепилось и за Фустатом.
В 904 году халифы Багдада вернули себе власть над Египтом и сровняли с землей дворец строптивого Тулуна. Однако построенную им в 879 году мечеть они не тронули, и она до сих пор является украшением Каира. Легенда рассказывает, что план мечети был прислан халифу первым христианским архитектором, томившимся в тюрьме. В Фустате строились не только мечети, но и христианские церкви, самой значительной из которых является церковь Святого Сергия.
Со временем Аббасидам становилось все труднее удерживать власть над разнородными частями своей обширной империи, и в 969 году войска династии Фатимидов почти беспрепятственно заняли Фустат. Недалеко от него был заложен новый город, в котором уже через два года была расквартирована их армия и в общих чертах закончено возведение мечети и дворца. В 972 году аль-Муизз, халиф мусульманской династии Фатимидов, торжественно вступил в свою новую столицу, названную «аль-Кахира» («Победоносная»).
По поводу этого названия в ученом мире существуют две версии. Как рассказывают восточные хроники, такое название новому городу было дано не только «в память одержанных Фатимидами побед, но и как предзнаменование будущих, которые небо пошлет им над их врагами». По другой версии, город получил свое название в честь планеты Марс, которую арабы называют аль-Кахира.
Прежде чем заложить новый город, его будущую территорию окружили укрепленной на кольях веревкой с подвешенными к ней колокольчиками. По знаку астролога в благоприятный момент нужно было дернуть за веревку, чтобы по звону колокольчиков одновременно начать работу. Но когда на небе всходил Марс, на веревку опустился ворон и колокольчики зазвенели…
По представлениям арабов Марс — несчастливая планета, но вопреки предзнаменованию город все же назвали «Победоносным». Несколько позднее в новом городе появились итальянцы, которые сокращенно стали называть его Каиро, за ними и другие европейцы начали именовать его каждый по-своему, например, французы называют его Кэр.
При строительстве Каира материалом служили главным образом камни из развалин древнего Мемфиса, Фустата и пирамид фараонов. Эти камни отличались необыкновенной прочностью, даже и сейчас в стенах какой-нибудь старинной кладки можно обнаружить камни, испещренные древними иероглифами.
В течение долгого времени Фустат и Каир существовали рядом, но постепенно Каир вбирал его в себя и в XVII веке поглотил уже полностью. Лишь квартал Кебеш остался от старого города, некогда простиравшегося от скалы, на которой стоит знаменитая каирская Цитадель, до Нила.
Цитадель — «гнездо Мухаммеда Али» — была сооружена еще в 1176 году, во времена правления знаменитого султана Саладина. Он выстроил здесь себе дворец, впоследствии постоянно служивший резиденцией султанов-мамелюков. Но от величественной прежде крепости сейчас остались внешние стены с южной и восточной сторон: в их древней кладке застряли ядра наполеоновских пушек. На территории Цитадели расположилась мечеть Мухаммеда Али, двор которой окружают легкие алебастровые колонны, отчего и всю мечеть часто называют Алебастровой. Все в ней сделано из алебастра, даже прислоненный к стене ручной электрический фонарик, который светится трепетным красноватым светом.
Ее огромные купола и стройные минареты давно уже стали символом Каира. Эхо, как стайка птиц, разлетается по мечети и многократно звенит под ее куполами. Направо от входа в мечеть находится могила Мухаммеда Али, обнесенная бронзовой оградой.
На широкой площадке перед мечетью расположен «колодец Иосифа», который гораздо старше ее по возрасту. Он был вырыт еще в средние века, строительство же самой мечети началось в 1820 году. По преданию, в нем был заключен библейский праотец Иосиф, проданный в рабство своими братьями. Вырытый в скале, колодец этот имеет глубину 88 метров, и дно его находится на одном уровне с дном Нила. Сколько ни смотри в этот колодец — не увидишь даже блеска воды…
В Старом городе расположились и островки коптского (христианского) Каира. Христианство пришло в Египет задолго до ислама — еще в III веке. Сначала с ним боролись те, кто почитал древних богов Нила. С VII века в Египте начал быстро распространяться ислам, но копты сохранили и себя, и свою веру.
Старейшей в Каире является Подвесная церковь, воздвигнутая в IV веке во славу Девы Марии. Храм построен над южными воротами Вавилонской крепости, стоявшей на берегу Нила. Церковь как бы парит в воздухе, так как ее основание покоится на сваях, а через стеклянные ниши пола видна вода.
Со времени основания Каира и до завоевания его турками здесь последовательно правили четыре династии, и в разные эпохи в городе возводились величественные мечети. Современницей нового Каира является мечеть эль-Азхар («Мечеть цветов»), сохранившая свой восточный облик. Еще несколько веков назад в ней был основан мусульманский университет, в котором обучалось до 9000 студентов, пришедших со всех концов мусульманского мира. До сих пор профессора преподают здесь, учитывая традиции, не изменившиеся с X века.
По грандиозности, величию и мужественной грации выделяется в Каире мечеть султана Хасана. Так и кажется, что в XVI веке ее построил какой-нибудь арабский Микеланджело. Длина этой знаменитой мечети — 140 метров, ширина — 75, а один из ее минаретов достигает высоты 86 метров. Она примечательна своими ребристыми, как будто скрученными минаретами. Рассказывают, что султану было представлено много архитектурных проектов, но ни один ему не понравился. Однажды он с досады скрутил пергамент с чертежом и бросил его, а потом посмотрел и приказал: «Стройте так!».
Мечеть султана Хасана в сущности не одна мечеть, а четыре. Именно столько было при султане крупных мусульманских сект, примирить которые он и надеялся. Витиеватый фонтан посреди двора мечети служил всем одинаково для традиционного омовения, а потом приступали к молитве: в одном дворе, но каждая община в своей нише, пробитой в стене.
В Каире с древности существовало четкое деление на кварталы, каждый из которых, в свою очередь, делился на несколько частей. Кварталы представляли собой группу домов обязательно с общими воротами, которые запирались на ночь. В основном в каждом квартале селились люди одной профессии, одной религии или общего происхождения. По кварталу проходила центральная улица, нередко дававшая ему название, в нем размещались одна или несколько мечетей, баня, лавки, рынок.
Каир огромен и разнолик, поэтому рассказывать можно лишь об отдельных его частях. В ослепительном свете купаются купола минаретов, в мягкий полумрак погружены улицы и базары. Вот, например, громаднейший крытый базар Хан эль-Халиль — знаменитый «золотой рынок», основанный более 700 лет назад султаном Ашрафом Халилем. В глазах рябит от золотой и серебряной парчи, муслина, разноцветного шелка… Это изобилие не умещается в тесных лавочках и выплескивается на улицу: торгуют и на лотках, и на тележках, и с возов. Истошно кричат зазывалы, расхваливая свой товар; сверкают белозубыми улыбками продавцы, энергично жестикулируя и бойко торгуясь. Хан эль-Халиль — это сплошная цепь магазинов, лавочек и лавчонок, которые тянутся на сотни метров: заблудиться здесь легко, выйти без проводника почти невозможно.
Еще в XIV веке писатели и путешественники с восторгом рассказывали о восточных тканях ручной работы. Вместе с шелком в них входили золотая и серебряная нити, которые придавали тканям большую плотность и удивительные по разнообразию рисунки. Невозможно подобрать два куска одинаковой материи: рисунки на них как будто чередуются в одинаковом порядке, и только пристально вглядевшись, можно заметить разницу в промежутках линий и размерах орнаментов.
Но «золотой рынок» славится не только тканями. В Хан эль-Халиле разместились еще 12 самостоятельных «суков» — базаров, которые специализируются на продаже определенных товаров. Только проводники безошибочно знают, где находится медный, терракотовый ряд или владения золотых дел мастеров. Это поистине царство ювелиров — мастеров самой искусной и тончайшей работы. Повсюду слышен дробный стук молоточков, быстрые, почти незаметные движения рук вьют тонкую золотую проволоку и узором укладывают ее на шкатулки. Сегодняшние каирские умельцы-искусники, будь то ваятели или ювелиры, чеканщики или ткачи, сознают себя прямыми наследниками тех мастеров, что возводили знаменитые пирамиды и великого Сфинкса. И сознают это с заслуженной гордостью!
Каирцы очень жизнерадостны и никогда не унывают. Даже бездомные и безработные стараются не показывать своего горя, и потому на улицах никогда не засыпающей египетской столицы всегда слышны смех и веселые шутки. Они очень простосердечны, и если вас ненароком толкнут, — не обижайтесь! Лучше с улыбкой примите неизменное «малеш» — едва ли не самое распространенное и необыкновенно емкое слово, основной смысл которого сводится к «Прошу прощения!».
Каирцы очень религиозны, в громадном большинстве своем — они правоверные мусульмане. Когда радио разносит по улицам и площадям протяжный призыв к молитве, жизнь этого неугомонного города останавливается. Разноголосый хор муэдзинов поднимает с постели спящего и напоминает каждому бодрствующему мусульманину: «Аллах акбар! Ля илляхи илле Аллах!» («Аллах велик! Нет Бога, кроме Аллаха!»). Водители, парикмахеры, официанты, продавцы — буквально все прекращают свои занятия, расстилают молитвенные коврики и совершают намаз. Так происходит пять раз в день — сегодня, как вчера и позавчера, как и сотни лет назад…

Среди экспонатов одного из музеев города Дели есть небольшая статуэтка из темного металла. Только что закончив танец, застыла, гордо подбоченясь, нагая девушка. Уверенная в успехе, она словно ждет восхищенных аплодисментов от зрителей. Левой рукой, от запястья до плеча унизанной браслетами, танцовщица оперлась о колено, не без кокетства показывая, что она немного устала — то ли от танца, то ли от тяжести браслетов.
Эта статуэтка была найдена при раскопках Мохенджо-Даро — одного из древнейших городов мира. В 1856 году на территории нынешнего Пакистана, у небольшой деревушки Хараппа, археолог Александр Каннигам нашел камень цвета слоновой кости, на котором были высечены горбатый бык и неизвестные знаки, отчасти напоминавшие иероглифы.
Холм, где обнаружили эту находку, был буквально «сложен» из красного обожженного кирпича, которым много лет пользовались строители железной дороги и крестьяне окрестных деревень. Так постепенно исчезал с лица земли один из уникальных городов древности — Хараппа.
И только в начале 1920-х годов, после открытия города Мохенджо-Даро, мир узнал о существовании в долине Инда древнейшей цивилизации. Мохенджо-Даро отдален от Хараппы на расстояние почти 3000 километров, но оба города имеют между собой много общего. Разница заключалась лишь в том, что Мохенджо-Даро сохранился лучше.
Индийские ученые Р. Сахни и Р. Банерджи откапывали улицы городов-близнецов и находили в них одинаковые прямоугольные кварталы с четкой планировкой, застроенные одинаковыми кирпичными домами. На огромной площади почти в 260 гектаров разместились целые кварталы и отдельные сооружения Мохенджо-Даро — «Холма мертвых» (так переводится это название). Холм был увенчан буддийской молитвенной ступой, построенной во времена существования Кушанского царства — через 15 веков после гибели великого города.
Некоторые ученые и археологи, устремившиеся сюда из многих стран мира, долго отрицали самостоятельность индийской цивилизации в этом районе, считая ее восточным вариантом шумерской культуры. Другие исследователи, наоборот, полагали, что Хараппа и Мохенджо-Даро не были похожи на своих ровесников из Элама, Шумера и раннединастического Египта. У городов Двуречья была иная планировка, а строительным материалом служил кирпич-сырец. Только с постепенным освобождением из-под земли новых кварталов и строений миру явилась цивилизация, которую теперь называют протоиндийской.
Письменные источники шумеров рисуют иной образ жизни городов Двуречья и иное мировоззрение их жителей. И тогда ученые стали искать упоминания о вновь открытых городах в «Ригведе» — древнейшем литературном памятнике Индии. Но и там они обнаружили лишь туманные упоминания о «пура», населенном «хитрыми купцами». Однако легенды и предания о богатом и прекрасном городе в долине Инда существовали с незапамятных времен. Но свободные и красивые люди, населявшие этот город, прогневали богов, и те обрушили город в пропасть. Как бы подтверждая эти легенды, музеи в результате археологических раскопок пополнялись все новыми и новыми экспонатами. Вот высеченная из камня голова жреца, женские украшения, доски с изображениями жертвенных животных и, наконец, иероглифы, не расшифрованные до сих пор.
До середины 1960-х годов ученые считали, что Мохенджо-Даро не имел укреплений, хотя за 15 лет до этого английский археолог М. Уилер расчистил сооружения, которые можно было бы принять за оборонительные. Цитадель, располагавшаяся в центре Мохенджо-Даро, когда-то была обнесена мощными крепостными стенами толщиной 9 метров. Но полной уверенности в том, что это оборонительные укрепления, у археологов не было. Дальнейшие раскопки показали, что в южной части города тоже была массивная стена, сложенная из кирпича-сырца и облицованная обожженным кирпичом. Но не было установлено, для чего она предназначалась: для защиты от врагов или же для охраны города от наводнений.
От цитадели широкая прямая улица вела к зданию, которое ученые назвали «Залом заседаний». Рядом с ним размещалось вместительное зернохранилище, а неподалеку, на массивном кирпичном фундаменте с вентиляционными проемами, когда-то высилось двухэтажное строение из гималайского кедра.
Мохенджо-Даро был прекрасно распланированным городом: все его улицы проходили строго с севера на юг и с востока на запад, и таким образом они были хорошо защищены от ветров. По строительному уставу ни один дом не должен был выступать за общую линию. Главные улицы пересекались переулками под прямым углом, и потому в городе не было закоулков и тупиков. Длина главной улицы в Мохенджо-Даро составляла 80 метров, ширина — 10 метров, по ней одновременно могли проехать несколько воловьих повозок.
За стенами цитадели размещался нижний город, состоявший из кирпичных домов с плоскими крышами, которые одновременно служили и балконами. Здания возводились из кирпича, который обжигался в открытых ящиках, как и до сих пор это делают индийские крестьяне. Дома в Мохенджо-Даро достигали высоты 7, 5 метра, вместо окон в них делались вентиляционные отверстия с решетками из глины и алебастра. Чтобы в дом не попадала пыль с главных улиц, вход в него делался в переулке. Стены и пол обшивались циновками, в домах были сделанные из кирпича ванны, а грязную воду сливали в глиняные сосуды с маленькими отверстиями для просачивания: эти сосуды ставились на землю.
В каждом квартале были общественные колодцы, превосходная для того времени система канализации и водопровод, по которому подавалась на вторые этажи зданий нагретая солнцем вода. В Мохенджо-Даро была и большая общественная баня с кабинами и детским отделением. Из бани вода вытекала по сточной трубе в главный крытый канал, который проходил по каждой улице. Все каналы вливались в большую яму, находившуюся за городом.
Большую часть домашней утвари жители Мохенджо-Даро делали из меди или бронзы. Для сельскохозяйственных работ изготовляли лемеха и серпы; для ремесленников — топоры, пилы, лопаты; для воинов — мечи, пики, копья и кинжалы…
Из одежды женщины города носили только короткие юбки с приколотой к ним брошкой, жемчужным поясом или лентой и веерообразный головной убор, в прохладную погоду набрасывали на плечи накидку. Мужчины были еще скромнее в одежде, довольствуясь лишь набедренной повязкой. Никто не носил обуви, зато прическе уделялось огромное внимание, причем большими щеголями были мужчины. Если женщины чаще всего только заплетали косу, то мужчины делали прямой пробор и связывали волосы лентой, иногда собирали их узлом.
Насколько женщины были непритязательны в одежде, настолько взыскательны они были к украшениям. Все носили серебряные украшения и налобные повязки, пояса из позолоченной бронзы, шпильки для волос с фигурными головками и гребни из слоновой кости.
Несмотря на многочисленные исследования, ученых до сих пор продолжают волновать существенные для истории этой цивилизации вопросы. Кто возвел эти города, процветавшие 40 столетий тому назад? К какой расе относились обитавшие здесь люди и на каком языке они изъяснялись? Какая у них была форма правления?
Признаки упадка культуры Мохенджо-Даро стали замечаться около 1500 года до нашей эры. Дома строились небрежнее, и уже не было в городе той строгой линии улиц. О причинах гибели Мохенджо-Даро в ученом мире выдвигалось много различных версий. Одни исследователи считали, что всему виной резкое изменение русла Инда, вызванное сильным тектоническим сдвигом. Исследования геологов показывают, что землетрясения не раз нарушали нормальную жизнь в Мохенджо-Даро и в конце концов привели к возникновению гигантского озера. Вода часто затопляла город, поэтому для защиты от наводнений и была возведена укрепленная стена. Однако эти предположения еще требуют доказательств. Другие ученые полагали, что город и его население погибли от нашествия арийцев, которые перебили всех жителей Мохенджо-Даро и разрушили их дома. Обнаруженные скелеты людей, живших в городе в последние годы его существования, версию о нашествии чужеземных племен не подтверждают. Так что окончательного ответа о причинах гибели Мохенджо-Даро наука еще не дала.

В сорока километрах на северо-запад от города Маана, где пересекаются дороги из Медины и Акабы, лежит Вади-Муса — долина Моисея. Именно здесь, на караванном пути, проходил путь евреев, которых Моисей выводил из Египта. Здесь, среди каменистых скал, голодали, мучились от жажды и умирали усталые беглецы в надежде обрести землю обетованную. Здесь Моисей ударом посоха рассек скалу и напоил из источника жаждущих и уставших. Сейчас по склонам гор разбиты сады и огороды, каждый участок земли любовно обработан, и потому плодородная долина щедро вознаграждает земледельцев за их труд: богатый урожай снимается три раза в год.
За зелеными садами простирается царство бедуинов-кочевников, а дальше лежит путь к Петре — городу розовых скал. Сотни путешественников, исследователей и писателей старались каждый по-своему передать неповторимое очарование Петры. Одни называли ее городом красным, как роза, и древним, как само время. Другие считали Петру городом пустыни, городом мертвых. Но, пожалуй, никто так и не сможет объяснить, что заставляет каждого пришедшего сюда останавливаться в благоговении при виде величественных храмов и дворцов, высеченных в красных скалах. Утесы Петры сравнивают с восточными коврами, так сочны и богаты их цвета: красный, пурпурный, голубой, желтый и белый проходят по их поверхности.
В Петру ведет очень необычный въезд: горловина ущелья Баб-эль-Зик настолько узка, что скалистые утесы почти задевают вашу голову, когда вы проходите по нему. Когда же она неожиданно расширяется, взору открывается древняя столица арабского племени набатеев, правивших южной Иорданией еще в VII веке до нашей эры.
Обосновавшиеся здесь набатеи были отважным, смелым и воинственным народом, подчас не брезговавшим и разбоем. Все караваны, направлявшиеся к Средиземному морю, проходили через их территорию, и пошлину за проезд набатеи брали немилосердную. Если купцы отказывались платить деньги, бывало, что их захватывали и били, а «добро брали на хранение».
Свою столицу Петру набатеи спрятали глубоко в горах, чтобы никакие враги не могли добраться до нее. К городу вел только петляющий более чем на километр глубокий проход в ущелье Баб-эль-Зик: он был очень узким, порой его ширина между нависающими отвесными скалами, вершины которых почти смыкаются на высоте от 90 до 180 метров, достигала всего двух метров. Скалы закрывали все небо, и только его узкая голубая ленточка временами мелькала над головой. Поэтому неудивительно, что даже небольшая группа набатейских воинов могла отразить набег вражеской армии.
Слава о непобедимости набатеев росла и крепла, а вместе с ней богатела Петра и ее цари. В период с I века до нашей эры до 40 года нашей эры государство набатеев достигло своего наивысшего расцвета, а их владения простирались до самого Дамаска. Слухи об их богатстве дошли до могущественного Рима и возбудили его зависть. Трижды римляне пытались захватить Петру, но каждый раз терпели поражение.
И все-таки римляне покорили Петру, но не штурмом, а хитростью и длительной осадой: они перекрыли водопровод, и набатеи стали гибнуть от жажды. С начала II века нашей эры Петра стала римской провинцией и даже какое-то время процветала, славясь своей необыкновенной красотой. Однако потом, с ростом Пальмиры, караваны пошли другим путем, и Петра стала терять свое влияние. В течение долгих столетий она была известна только местным племенам, а им было совсем не трудно держать на расстоянии любопытных чужеземцев.
Позже, в IV веке, Петра стала частью христианской Византии, но из-за частых землетрясений люди стали покидать город, и к VII веку он уже считался почти вымершим. Последние постройки в Петре относятся к XII веку, ко времени крестовых походов, но в дальнейшем лишь местные бедуины жили в многочисленных пещерах, храмах и мавзолеях из розового камня. Весь остальной мир о Петре забыл.
Первым из европейцев посетил Петру швейцарский путешественник и археолог И.Л. Бурхардт. Он слышал предания о таинственном городе, затерянном в горах, и в 1812 году решил пройти с караваном от Дамаска до Каира. И.Л. Бурхардт изучил арабский язык, и во время своего путешествия по Аравийской пустыне выдавал себя за мусульманина, желающего принести жертву на могиле пророка Аарона.
Город, представший перед швейцарским ученым, был розовым, желтым, голубым. Разноцветные скалы постепенно превращались в здания, украшенные колоннами и пышными портиками. Петра, казалось, жила своей обычной жизнью, только вот ее жители ушли куда-то, как будто позабыв закрыть за собой окна и двери. Но город был уже давно мертв. Устланные плитами мостовые были завалены щебнем, фонтаны и бассейны пусты, стены храмов и домов выщерблены знойным ветром пустыни.
Швейцарца поразила одна особенность, характерная для всех зданий Петры: и дворцы, и храмы, и гробницы — все было вырублено в монолитных скалах. Здания были врезаны в них неглубоко, иногда только тщательно обработанный фасад создавал иллюзию дворца, за ним же (кроме небольшой ниши) ничего не было. Получался своего рода город-декорация, словно какой-то шутник, не пожалев долгих лет труда, вырезал его для одного своего удовольствия.
Настоящие жилые дома тоже были вырезаны в скалах. Они были двухэтажными, и на второй этаж, видимо, надо было подниматься по вырезанным лестницам, которые до нашего времени не сохранились.
Фасады многих домов были римскими, а в одном месте И.Л. Бурхардт увидел целую улицу, строения на которой были похожи на египетские храмы; другие сооружения были вообще незнакомой ему архитектуры. Когда Петра вошла в состав Римской империи, в городе были возведены термы, великолепный театр, рассчитанный на 3000 мест, форум…
Отчет И.Л. Бурхардта о предполагаемом городе библейского Моисея был напечатан только через 11 лет после его смерти. И как ни короток он был, но сразу же вызвал интерес к загадочному городу. О нем заговорили. Ученые всего мира начали строить всевозможные догадки. Сюда потянулись путешественники, исследователи, а историки погрузились в древние рукописи… И в ученом мире разгорелся яростный спор.
Сторонники библейской версии уверяли, что город, называемый Петрой, на самом деле и есть тот самый Синай из Библии (по-гречески Петра — «Скала»). Именно здесь, по их версии, останавливались евреи во время своего 40-летнего странствия, и именно они основали этот таинственный город. Но чем больше людей побывало в Петре, чем больше находилось документов об его истории, тем слабее становились позиции сторонников библейской версии. А первые раскопки в начале XX века полностью разрушили ее.
Сейчас в глубоком разломе Баб-эль-Зик можно увидеть участки старой мощеной дороги и таинственные лики набатейских идолов, вырубленные в камне и обрамленные рельефными порталами. По мере приближения к прежде забытому античному городу открывается удивительная картина: освещенный лучами солнца многоярусный портал, вырубленный из монолитного розового камня — резиденция царственных особ легендарной Петры, от красоты которой захватывает дух.
Все свои здания набатеи вырезали из цельных скал, а их цветовые прожилки не просто поражают, а как-то магически завораживают многочисленных туристов. Вот, например, розово-красный амфитеатр, такого же цвета храмы и гробницы, украшенные колоннами с капителями. А вот Триклиниум — здание суда, которое украшают чередующиеся бордовые волнообразные и серые линии естественной породы.
Самым красивым зданием Петры является сокровищница Эль-Касна — здание цвета охры — с колоннами и пилястрами, капителями, фризом и просторным залом. Фасад его глубоко врезан в скалу, а каменный навес укрывает сокровищницу сверху, надежно защищая ее от воды и солнца…
Этот памятник, наверное, самый знаменитый в городе, хотя его стиль скорее можно назвать классическим, чем собственно набатейским. Резиденция набатейских правителей, построенная в I веке, — уникальный архитектурный памятник, все детали которого вырезаны из массива скальной породы. Капители ее колонн представляют собой корзины с листьями аканта — местной разновидностью нашего чертополоха. На Ближнем Востоке акант характеризуется многочисленными видами, поэтому форма его листьев существенно отличается от таких же растений в Италии и Греции. Именно поэтому набатейские мастера-камнерезы, высекая рельефы в мягкой скальной породе, создали свой особенный стиль архитектурных деталей и скульптурных изображений. Особенность этого стиля заключается в обобщенных очертаниях форм, лишенных мелких деталей, что было характерно для аналогичных композиций из итальянского и греческого мрамора.
В урне, установленной в центре ротонды, когда-то хранились сокровища набатейских владык, и люди взяли на нее прицел. И хотя выстрелы исковеркали Эль-Касна, она все-таки выстояла, как выстояла и каменная статуя на ее фасаде. Статуя тоже была обстреляна со всех сторон, особенно досталось голове и ногам. Неведомые разрушители перешибли одну колонну у входа в сокровищницу, но и много веков спустя здание продолжает стоять и без своей опорной колонны.
За сокровищницей открываются долина и целый ряд скальных гробниц из песчаника нежно-розового и других оттенков. Археологи предполагают, что первоначально гробницы не были розовыми или бледно-розовыми, фасады их были облицованы и производили совсем иное впечатление, чем теперь. Петра особенно и богата гробницами, поэтому город теперь часто называют некрополем, вырубленным в непроезжем месте на высоте 900 метров над уровнем моря. Гробницы находятся на таких высоких утесах, что теперь они совершенно недоступны, хотя и не настолько далеки, чтобы их резные фасады нельзя было рассмотреть.
На холме Атуф, лежащем гораздо выше Петры, находилось Место жертвоприношения — один из тех жертвенников, которые часто упоминаются в Ветхом Завете. Немного выше расположена еще одна площадка, на которой когда-то стоял большой алтарь. Он был сделан со сточными желобами, по которым стекала кровь жертвенных животных. Но многое указывает на то, что в жертву приносили и людей.
Один английский поэт как-то сказал, что Петра — город, который «вполовину вечности древен». Это самый знаменитый памятник Иордании, который оставляет многие вопросы открытыми, но поволока тайны делает его еще более чарующим, и потому сюда едут туристы со всего света.

Вена расположена в том месте Австрии, где Дунай, прорвавшись сквозь теснины Венских ворот, выходит на равнину. Эта равнина издавна привлекала к себе поселенцев, ибо «земля здесь одарила людей и хлебом, и вином, и фруктами», как писал в середине XVII века австрийский топограф М. Цейлер.
Вена хотя и тесно связана с историей Австрии, но существовала еще задолго до создания австрийского государства. Около 3000 года до нашей эры на территории современной Австрии поселились венето-иллирийские племена, основавшие на месте одного из сегодняшних районов Вены поселок и возведшие вокруг него укрепления. После них сюда пришли кельты, которых в 16 году нашей эры сменили римляне. На месте нынешней Вены римляне нашли кельтское поселение «Виндомина» и построили тут один из своих лагерей, центр которого находился на месте нынешнего Хохер-Маркт. Главный лагерь римлян располагался несколько дальше, но в Виндобоне (так римляне переименовали Виндомину) постоянно стоял гарнизон одного из римских легионов. Географическое положение Виндобоны позволяло римским войскам не только отражать набеги германцев, но и самим предпринимать захватнические вылазки.
Со временем вокруг военного лагеря стали вырастать торгово-ремесленные поселки. В Виндобоне охотно и подолгу жил римский император Марк Аврелий, здесь он и умер в 180 году. С течением времени римляне были вытеснены отсюда новыми завоевателями, которые в этом районе вообще часто сменяли друг друга, но наиболее настойчиво к захвату этих земель стремились германские племена, которые переименовали Виндобону в Вению. Нынешнее название австрийской столицы впервые упоминается в исторических хрониках в 1030 году, но только в 1037 году Вена называется городом. Тогда она входила во владения герцогского рода Бабенбергов — могущественных правителей, владевших многими австрийскими землями. Однако сами Бабенберги тогда еще не жили в Вене, потому что она была слишком открыта для нападений мадьяр.
В 1138 году Генрих Язомирготт, маркграф этого же рода, сооружает у самых ворот тогдашней Вены свой дворец, в котором почти сразу же начинается довольно пышная светская жизнь. При нем же происходит закладка собора Святого Стефана и возведение Бенедиктинского монастыря для призванных им ирландских монахов.
При Леопольде VI Вена занимала уже почти всю свою нынешнюю центральную территорию и считалась одним из красивейших нижнегерманских городов. Рост Вены вширь в то время прекратился, и начался внутренний рост города. Появляются Суконная, Ювелирная и другие улицы, а также Дворянская, на которой не разрешалось жить торговцам и ремесленникам.
Строгая грань, проводившаяся между сословиями, отражалась и на внешнем облике города, каждый квартал которого имел свою собственную «физиономию». Так, в «городском статусе» Леопольда VI говорилось, что «потомственные граждане, владеющие поземельною собственностью, пользуются привилегиями перед купцами и мещанами, а все они вместе отрицают право заседать „в совете“ за ремесленниками». В соборе Святого Стефана сейчас можно видеть надгробную плиту, посвященную памяти бургомистра К. Форлуфа и двух «советников», казненных в 1408 году на Свиной площади ремесленниками, которые тогда одержали победу над «потомственными бюргерами».
В конце XIII века Вена переходит под владычество Габсбургов, которые постепенно присоединяли к своим владениям все новые и новые территории. В 1529 году пришлось выдержать первую осаду турок, которые завоевали Венгрию и тем самым открыли себе свободный путь к австрийской столице. Жители Вены сожгли все пригороды и срыли замок на Каленберг, чтобы лишить турок всякого прикрытия, и в течение 18 дней выдерживали осаду, пока им на помощь не пришло подкрепление. Множество немецких городов (например, Нюрнберг и другие) прислали тогда Вене крупные пожертвования, чтобы она могла вновь воздвигнуть свои укрепления.
Через полтора века турки снова осадили Вену, но городские жители во главе с бургомистром Либенбергом организовали защиту своей столицы, в стенах которой тогда укрылось и население пригородов. Вена выдерживала осаду и отбивала все атаки, пока не подоспела помощь Яна Собесского.
Отчасти именно бурные события истории привели к тому, что Вена никогда не была мировым центром. С одной стороны, национальные противоречия постоянно подтачивали империю, с другой — городу не хватало свободного выхода в море. Но, может быть, благодаря этому Вена и сохранила в своем архитектурном облике цельность и однородность старины, чего нет в большинстве крупных европейских городов.
Старая Вена — это своеобразный историко-архитектурный музей с характерными чертами средневекового города, узкими изломанными улицами и темными, прижавшимися друг к другу домами и церквами. Нет ни одного свободного клочка земли: но увенчанные каноническими куполами и островерхими гранеными шпилями строения седой старины подчас теряются среди зданий пышного барокко, возведенных в конце XIX века, или в причудливом сочетании барокко с готикой.
На Соборной площади почти на 140 метров ввысь взметнулась стройная башня собора Святого Стефана, который венцы любовно называют «Штефель». Этот центр и символ Вены является крупнейшим готическим собором Австрии: он красуется почти на всех венских сувенирах и вызывает неизменное восхищение всех, кто способен оценить прекрасное.
«Штефель» строился, перестраивался и подновлялся в течение трех столетий. Его ажурная башня кажется особенно легкой рядом с основным зданием, а из ее проемов открывается величественная панорама: от Дуная и начинающейся за ним равнины на востоке до высоких холмов Венского Леса.
Крутая, с острым гребнем крыша собора устлана многоцветной глазурованной черепицей, а стены покрыты искусно высеченными узорами: лепные, резные, литые и кованые украшения создавали великие умельцы, большинство из которых остались безымянными. В средние века каждый венский подмастерье, добившись звания мастера, вколачивал гвоздь в особый деревянный столб. И мастеров в Вене оказалось так много, что со временем столб превратился из деревянного в «железный». Он и сейчас стоит неподалеку от «Штефеля» как символический памятник усердию, трудолюбию и таланту народа, построившего один из красивейших городов мира.
В 1945 году, отступая от Вены, гитлеровцы подожгли собор, который полыхал около трех дней. Сгорела крыша, упал 20-тонный колокол, обвалилась часть стены, были уничтожены многие украшения. Погиб и знаменитый орган, на котором играли многие всемирно известные музыканты и композиторы. Старожилы рассказывают, что собор Святого Стефана от полного уничтожения спас молоденький рыжеволосый русский лейтенант. Вокруг все горело и рвались снаряды, а он под пулями вместе со своими солдатами бросился тушить полыхавший собор, когда воду носили только касками и другими подручными средствами.
С запада и юга австрийскую столицу окружает знаменитый Венский Лес. Это крайние отроги Альп и покатые возвышенности, которые становятся все более высокими и крутыми по мере удаления от города. На их склонах расположились кудрявые рощи, виноградники и отдельные строения. В будние дни этот красивый район производит впечатление тихой местности, которую населяют лишь распевающие на все голоса птицы, а на дорогах встречаются автомобили с туристами. В воскресные же и праздничные дни сюда устремляются и сами горожане.
Самой парадной улицей Вены является Рингштрассе, возникшая на месте крепостных стен, окружавших город в средние века. По обеим сторонам улицы Ринг находятся главные правительственные учреждения Австрии. Здесь же высится построенная в готическом стиле Ратуша, на шпиле которой установлена фигура Рыцаря, ставшего символом и гордостью муниципальных властей города. Когда Ратушу сооружали, представители духовенства потребовали, чтобы ее шпиль был не выше шпиля близлежащего собора, поэтому здание Ратуши пришлось укоротить на два метра. Но в это время городу подарили статую Рыцаря, и таким образом Ратуша победила.
Живописная, утопающая в зелени Вена, расположенная на берегу «голубого Дуная», всегда полна очарования. С этой рекой связаны многие исторические даты и знаменательные события культурной жизни Австрии: именно очарование Дуная питало творчество И. Штрауса.
Вена и музыка — понятия неразрывные. Вы идете по улицам этого удивительного города, а из открытых окон домов доносятся знакомые мелодии менуэтов В.А. Моцарта, сонат Л. ван Бетховена и вальсов И. Штрауса. В доме И. Штрауса сейчас разместился кабачок «Либер Августин», и хотя с виду он весьма невзрачен, в нем побывало много известных всему миру людей. В одной из комнат кабачка на сводчатом потолке воспроизведены автографы знаменитых людей. В.А. Моцарт и Марк Твен, И. Штраус и Ф. Шаляпин, С. Цвейг и Э. Карузо пили здесь пиво из массивных кружек с крышками…
В одном из старинных домиков на маленькой кривой улочке жил и работал Франц Шуберт. Рассказывают, что балкон домика Ф. Шуберта выходил во двор, и когда у композитора не было денег, он вывешивал на перила балкона свои брюки с вывернутыми карманами, чтобы кредиторы не беспокоили его напрасно…
Вену за ее улыбки и роскошь, за моды и музыку всемирная молва еще в XVIII веке окрестила «веселым городом». Это определение сохранилось за ней и по сей день: город действительно выглядит веселым и привлекательным. Если вы даже не были в Вене, стоит только произнести название австрийской столицы, — и в вашем воображении зазвучат пленительные звуки вальса, зашелестит тенистый Венский Лес, заиграют на солнце волны «голубого Дуная»…

Более 6000 лет назад на территории современного Египта существовало два государства: Верхний Египет занимал нижнюю часть долины Нила, а Нижний Египет располагался в дельте Нила. Когда оба эти государства объединились, у разделявшей их прежде границы, у стыка долины и дельты Нила, на левом берегу реки вырос город Мемфис — столица объединенного Древнеегипетского царства.
Основал город царь Менес, по повелению которого было повернуто течение Нила, омывавшего прежде подножие Ливийских гор: течение Нила было направлено на несколько километров восточнее. Геродот в своих сочинениях указывал на место, где были выстроены плотины, находившиеся в 18 километрах к югу от Мемфиса. На отнятой таким образом у Нила земле сначала была возведена крепость «Белые стены», а потом вокруг нее фараон Менес построил город, который сначала был назван «Маннофер» (или «Меннефер»), что означает «хорошее место». В нем поселились фараон со своим войском, его приближенные и жрецы, и вскоре огромные богатства стали стекаться в Мемфис. В течение многих веков город видел в своих стенах все известные народы Азии, Африки и Европы.
С развитием торговли через город прошли два важнейших торговых пути, что и превратило Мемфис в один из крупнейших рынков того времени. Из стран Юго-Западной Азии сюда привозили различные ткани и оружие, из Восточной Африки — слоновую кость, золото и ароматические вещества. Здесь же продавались товары и египетского производства — зерно, гончарные изделия, украшения из драгоценных металлов.
В течение нескольких тысячелетий Мемфис оставался первым городом Египта и крупнейшим торговым центром Восточного Средиземноморья. Он достиг своего расцвета во время правления IV и V династий и при первых фараонах VI династии; затем он был покинут, но снова воскрес при фараонах XVIII династии, которые освободили Египет от чужеземных завоевателей. Но после перенесения столицы сначала в Фивы, а потом в Александрию город постепенно стал терять свое значение самой древней столицы Египта.
Ко времени завоевания Египта греками Мемфис еще сохранял свое величие и роскошь, хотя Страбон уже говорил о нем как об умирающем городе. Через несколько веков после Страбона наступило время, когда слово в слово оправдались грозные предостережения пророка Иеремии: «Готовь себе нужное для переселения, дочь — жительница Египта; ибо Ноф (Мемфис) будет опустошен, разорен, останется без жителя». В 640 году Мемфис был до основания разрушен арабами, но его развалины еще много веков спустя выглядели величественными.
В XII веке их увидел арабский писатель Абд эль-Латифа, который отмечал, что нужно затратить по меньшей мере полдня, чтобы пересечь их с юга на север. «Это было такое соединение чудес, которое подавляло ум и которое напрасно бы пытался описать самый красноречивый человек… Чем больше смотришь на эти развалины, тем больше растет чувство восторга, когда на каждом шагу встречаешь новый предмет удивления».
Вся огромная равнина была усеяна громадными развалинами, свидетельствующими о былом величии Мемфиса: виднелись фундаменты обширных зданий, местами стояли даже стены и монументальные ворота, возведенные из трех монолитов. Особенно поразили арабского писателя два колоссальных льва и статуя фараона Рамсеса II высотой около 13 метров, не считая пьедестала. Местные жители рассказывали ему, что люди, оставившие после себя все эти чудеса, были гигантами и владели всеми тайнами чародейства.
Во времена Абд эль-Латифы статуя Рамсеса II — современника юности Моисея — лежала в глухом месте в глубокой яме, лицом к земле. В нескольких шагах от нее, окруженные легким забором, лежали бесформенные обломки, собранные по окрестным полям.
В настоящее время статуя самого воинственного фараона Древнего Египта покоится на каменных подставках, чуть в стороне лежит на земле вторая, точно такая же, статуя Рамсеса II. Среди травы возвышается сфинкс из отполированного и великолепно отделанного алебастра. С величайшим мастерством древний скульптор передал силу и мощь льва и спокойное величие его человеческого лица.
От Мемфиса сохранились и самые древние на всем земном шаре колонны: они невысокие и стоят в 2 ряда. За ними раскинулся огромный двор, когда-то окруженный стеной из гладких известняковых блоков. От стены в настоящее время остались только развалины, но уцелели ворота, через которые и вступали на территорию двора, где находился ансамбль из храмов, гробниц и колоннад. Сейчас это все разрушено, только от храма Лотоса осталась стена с тремя расширяющимися наверху пилястрами, напоминающими цветок лотоса.
Когда-то на южной окраине Мемфиса, в Саккара, был расположен некрополь, памятники которого свидетельствовали о блестящей культуре Египта III тысячелетия до нашей эры. Перед входом в наиболее роскошные гробницы египтяне строили перистиль с колоннами, а над дверью писали молитву богу Анубису и просили, чтобы он даровал им хорошее погребение «после счастливой и продолжительной старости» и облегчил умершему путешествие по загробному миру. За перистилем помещалась поминальная комната, которая всегда была доступна для живых: сюда приносили яства, необходимые умершему во время его долгих загробных странствий.
В 1850 году здесь оказался французский археолог О. Мариетт и увидел выглядывавшую из песка голову сфинкса. Молодому ученому сразу же вспомнилось место из географических описаний Страбона: «В Мемфисе есть храм Сераписа, расположенный среди такой пустыни, что ветры нанесли на него целые горы песка, из которых мы увидели лишь выглядывающих сфинксов: одних полузасыпанных, других полностью скрытых песком».
Огюст Мариетт нашел четыре гробницы, которые оказались нетронутыми, остальные же были разрушены или обворованы. Центральной среди всех сооружений некрополя была пирамида фараона Джосера