Слава Спарты — пелопонесского города в Лаконии — в исторических хрониках и мире очень громка. Это был один из самых известных полисов Древней Греции, который не знал смут и гражданских потрясений, а его армия никогда не отступала перед врагом.
Спарту основал Лакедемон, царствовавший в Лаконии за полторы тысячи лет до Рождества Христова и назвавший город именем своей жены. В первые века существования города вокруг него не было никаких стен: их возвели только при тиране Навизе. Правда, позднее они были разрушены, но Аппий Клавдий вскоре воздвиг новые.
Создателем Спартанского государства древние греки считали законодателя Ликурга, время жизни которого приходится примерно на первую половину VII века до нашей эры. Население Спарты по своему составу разделялось в то время на три группы: спартанцев, периэков и илотов. Спартанцы жили в самой Спарте и пользовались всеми правами гражданства своего города-государства: они должны были выполнять все требования закона и допускались ко всем почетным общественным должностям. Занятие земледелием и ремеслом хотя и не было запрещено этому сословию, но не отвечало образу воспитания спартанцев и потому презиралось ими.
Большая часть земель Лаконии была в их распоряжении и возделывалась для них илотами. Чтобы владеть земельным участком, спартанец должен был выполнять два требования: в точности следовать всем правилам дисциплины и предоставлять определенную часть дохода для сиссития — общественного стола — ячменную муку, вино, сыр и т.д. Дичь добывали охотой в государственных лесах; сверх того каждый, кто приносил жертву богам, посылал в сисситий часть туши жертвенного животного. Нарушение или невыполнение этих условий (по любым причинам) вело к потере прав гражданства. Все полноправные граждане Спарты, от мала до велика, должны были участвовать в этих обедах, причем никто не пользовался никакими преимуществами и привилегиями.
Круг периэков составляли тоже люди свободные, но они не были полноправными гражданами Спарты. Периэки населяли все города Лаконии, кроме Спарты, принадлежавшей исключительно спартанцам. Они не составляли политически целого города-государства, так как управление в своих городах получали только из Спарты. Периэки разных городов были независимы друг от друга, и в то же время каждый из них находился в зависимости от Спарты.
Илоты составляли сельское население Лаконии. Они были рабами тех земель, которые обрабатывали в пользу спартанцев и периэков. Илоты проживали и в городах, но городская жизнь не была характерна для илотов. Они могли иметь дом, жену и семью. Продавать илота вне владений запрещалось. Некоторые ученые полагают, что продажа илотов вообще была невозможна, так как они являлись собственностью государства, а не отдельного лица. До нас дошли некоторые сведения о жестоком обращении спартанцев с илотами, хотя опять же некоторые ученые считают, что в таком отношении больше проглядывало презрение. Плутарх сообщает, что ежегодно (в силу постановлений Ликурга) эфоры торжественно объявляли войну против илотов. Молодые спартанцы, вооруженные кинжалами, бродили по всей Лаконии и истребляли несчастных илотов. Однако впоследствии ученые установили, что такой способ истребления илотов был узаконен не во времена Ликурга, а только после Первой Мессенской войны, когда илоты сделались опасными для государства.
Плутарх, автор жизнеописаний выдающихся греков и римлян, начиная свой рассказ о жизни и законах Ликурга, предупреждает читателей, что ничего достоверного сообщить о них невозможно. Тем не менее он не сомневался в том, что этот политический деятель был лицом историческим. Большинство ученых нового времени считают Ликурга личностью легендарной: одним из первых еще в 1820-е годы засомневался в его историческом существовании известный немецкий историк античности К.О. Мюллер. Он предположил, что так называемые «законы Ликурга» гораздо древнее своего законодателя, так как это не столько законы, сколько древние народные обычаи, уходящие своими корнями в далекое прошлое дорийцев и всех других эллинов.
Многие ученые (У. Виламовиц, Э. Мейер и др.) сохранившееся в нескольких вариантах жизнеописание спартанского законодателя рассматривают как позднюю переработку мифа о древнем лаконском божестве Ликурге. Приверженцы этого направления поставили под сомнение и само существование «законодательства» в исторической Спарте. Обычаи и правила, которые регулировали повседневную жизнь спартанцев, Э. Мейер классифицировал как «житейский уклад дорийской племенной общины», из которой почти без всяких изменений и выросла классическая Спарта.
Однако результаты раскопок, проведенных в 1906—1910-х годах английской археологической экспедицией в Спарте, послужили поводом к частичной реабилитации античного предания о законодательстве Ликурга. Англичане исследовали святилище Артемиды Орфии — один из самых древних храмов Спарты — и нашли много художественных произведений местного производства: прекрасные образцы расписной керамики, уникальные терракотовые маски (больше нигде не встречающиеся), предметы из бронзы, золота, янтаря и слоновой кости. Эти находки в большинстве своем как-то не вязались с представлениями о суровой и аскетичной жизни спартанцев, о почти абсолютной изоляции их города от всего остального мира. И тогда ученые предположили, что законы Ликурга в VII веке до нашей эры еще не были пущены в действие и хозяйственное и культурное развитие Спарты шло так же, как и развитие других греческих государств. Только к концу VI века до нашей эры Спарта замыкается в себе и превращается в тот город-государство, каким его знали античные писатели.
Из-за угроз мятежа илотов обстановка тогда была беспокойная, и потому «инициаторы реформ» могли прибегнуть (как это нередко бывало в древности) к авторитету какого-либо героя или божества. В Спарте на эту роль был избран Ликург, который мало-помалу из божества начал превращаться в исторического законодателя, хотя представления о его божественном происхождении сохранялись до времен Геродота.

Как многие старые города Европы, Варшава появилась на свет во времена древние, почти незапамятные. Большое значение для возникновения городов имели тогда реки: люди селились в местах, где был высокий берег, к которому судам удобнее было причаливать. Такое место есть и недалеко от впадения в Вислу ее притоков — Буга и Нарева: здесь и возникла будущая Варшава.
Варшава сделалась известной гораздо позже первых польских городов — Кракова, Познани и других, однако точно определить ее начало и происхождение трудно. В X веке здесь жили потомки древних полян — поляки, которые построили поселение Старе Брудно на правом берегу Вислы. Через два столетия ожил и левый берег Вислы — тут появились селения Уяздов и Солец (соль привозили). С тех пор и потянулись сюда люди, и вскоре на обоих берегах Вислы появилось 30 поселков. Все они потом стали пригородами, а то и улицами Варшавы: Воля, Мокотув, Жерань и другие.
В XIII веке на левом берегу Вислы возвели замок, а вокруг него появился поселок, который стал колыбелью Варшавы, ее Старым городом — Старувкой. В замке сидел каштелян, наместник князя Мазовецкого, а сам князь жил в Уяздове.
Версий о происхождении названия города очень много. Некоторые историки считают, что своим основанием Варшава обязана богатой чешской семье Варшев (или Варшовцев). Избегая гонений в своем отечестве, Варшевы еще в 1108 году переселились в Мазовецкое княжество со своей многочисленной дружиной. Они поселились над Вислой в урочище, которое назвали Прагой, а уж потом на противоположном гористом берегу основали Варшаву.
Другие ученые дружно утверждают, что никакого чеха не было, а просто жил в замке каштелян Варцислав, от его имени и произошло название будущей столицы Польши. «И каштеляна такого не было, — спорят третьи. — Просто пришли сюда люди с Поморья и основали город». А четвертые исследователи полагают, что название города произошло от слова «верши» — плетеной из лозы длинной корзины, какой ловили в Висле рыбу местные крестьяне.
Проходили десятилетия, и Варшаве становилось уже тесно в границах Старувки. Старый город значительно расширился после пожара 1378 года, когда он был окружен новыми стенами. Вскоре к Старувке с севера прилепляется Нове Място, которое еще недавно было селом. Новый город сначала не был обширным и ничем особенным не отличался: весь он состоял из деревянных домов, пашни, крестьянских дворов и только в некоторых местах его украшали сады. Выделялся в нем лишь костел Пресвятой Богородицы, который, по преданию, был построен на месте языческого капища.
Еще больше Варшава увеличилась, когда один из князей Мазовецких, Януш, основал отдельное Варшавское княжество (XV—XVI вв.) и сделал Варшаву своей столицей. Этот князь первым стал всеми средствами улучшать Варшаву, умножил доходы города и расширил ее границы. Радели о благосостоянии города и простые ее граждане: например, два обывателя — П. Брун и Н. Панчатка — подарили Варшаве селение Солец, где находились магазины, водяные мельницы и фабрики.
Сердцем Старого города был Рынок, на котором веками сосредоточивалась хозяйственная, общественная и политическая жизнь города. Сейчас Рыночная площадь кажется тесной, а в старые времена она была еще теснее, так как в центре ее высилась Ратуша. Ее возвели в те времена, когда после пожара в Вавельском замке король Зигмунт III перенес столицу Польши из Кракова в Варшаву. Ратуша, в которой располагались городские власти, простояла много лет, и разобрали ее только в 1818 году.
После перенесения столицы в Варшаве и ее окрестностях стали возводиться церкви и красивые здания. Король Зигмунт III был любителем изящных искусств и потому поощрял к возведению прекрасных зданий своих подданных. Польские магнаты, переселившиеся в Варшаву вместе с королевским двором, покупали в городе земли и строили дворцы в стиле итальянских «палаццо».
В 1644 году был установлен памятник королю Зигмунту III его сыном Владиславом. Памятник состоял из мраморной колонны коринфского ордера, которую венчала медная, вызолоченная в огне статуя короля — монарха и воина: с плеч его ниспадает коронационный плащ, открывающий рыцарские доспехи. В правой руке король держит искривленную саблю, в левой — крест, несколько превышающий самое статую.
Эта колонна была вытесана по заказу самого короля Зигмунта III, который хотел поставить монумент в память победы, одержанной им над восставшей шляхтой в 1607 году. Король повелел вытесать колонну, которая бы величиной своей превзошла великолепие римских памятников. Но при перевозке колонна посередине треснула, а вскоре после этого король Зигмунт умер. Одну из частей этой колонны сын короля Владислав и употребил на памятник отцу, но в надписях на ней не сказано о победе отца, видимо, чтобы не раздражать шляхту упоминанием о ее поражении.
Захватив польскую столицу во время Второй мировой войны, немцы сразу же стали выполнять личное распоряжение Гитлера. Обергруппенфюрер фон ден Бах получил новый приказ утихомирить Варшаву, то есть во время войны сровнять ее с землей… И в течение пяти лет фашисты планомерно и целенаправленно разрушали польскую столицу, все великолепие которой было уничтожено безжалостной силой: дом за домом, улица за улицей взлетали в воздух. Варшава была разрушена почти полностью (на 85%). Город превратился в гигантское кладбище улиц, площадей, костелов, дворцов; он стал пустынным и мертвым.
В Варшаве уцелели лишь здания, которые до последнего дня были заняты гитлеровцами. На аллее Первого Войска Польского стоит один дом, вроде бы ничем особенным не отличающийся от других. Но старые варшавяне до сих пор не любят ходить мимо него и всегда стараются перейти на другую сторону улицы. Этот дом остался целым только потому, что во время войны в нем размещалось гестапо и его предварительная тюрьма с перегородками и деревянными скамьями, которую жители Варшавы назвали «трамваем». Этот «трамвай» шел только в одну сторону, и тот, кто в него попадал, уже никогда не мог спрыгнуть.
В январе 1945 года, когда части Советской Армии и Войска Польского вошли в Варшаву, в разных концах города еще гремели взрывы — рвались мины замедленного действия, оставленные врагом. В городе обитало всего около 162000 человек, и весь он был усеян могилами 700000 варшавян, погибших в борьбе с оккупантами. Еще долгие годы вид варшавских улиц напоминал пустынный пейзаж…
Но с армейскими частями на руины и пепелища еще пылающей Варшавы со всех сторон потянулись ее прежние жители — первые колонны беженцев пешком, на велосипедах, толкая перед собой детские коляски с убогим скарбом… Они не обманывали себя и знали, что их ждет почти пещерная жизнь. Снег вокруг был черным от копоти и сажи, запах гари казался неистребимым… Люди, одетые во что попало, искали свои дома, которых не было. Не было ни Королевского замка, ни прекрасных дворцов магнатов; колонна короля Зигмунта лежала на земле, и поверженный монарх, словно моля о возмездии, протягивал к небу руки… В Краковском предместье, у ступеней своего костела, лежал бронзовый Христос, упавший под тяжестью креста; бесследно исчезли памятники астроному Н. Копернику, поэту А. Мицкевичу и герою восстания 1794 года Я. Килинскому. И где они — неизвестно: взорваны, разрушены, отправлены на переплавку или вывезены в Германию?
Но варшавянам, вернувшимся на пепелища своей столицы, ее руины и развалины были дороже, чем иным комфорт и покой. Люди селились где попало: в наскоро расчищенных подвалах, в уцелевших первых этажах домов, за неимением стекла окна забивали фанерой, вместо печей ставили буржуйки. Не работал водопровод, но уже тогда жители города напевали:
Варшава, моя ты, Варшава!Одну тебя вижу в мечтах…Самым старым в Варшаве был «дом князей Мазовецких», построенный, по преданию, на том самом месте, где стояла хижина легендарных Варша и Савы, от которых (еще одна версия!) будто бы и получила свое название столица Польши. Как гласит легенда, однажды князь, заблудившись на охоте, наткнулся на рыбачью хижину, в которой застал женщину Еву с двумя новорожденными детьми. Князь вызвался быть крестным отцом Варша и Савы и щедро одарил семью рыбака. Рыбак построил себе большой дом, вокруг которого стали селиться и другие рыбаки. Так вот и появилась Варшава, а впоследствии на месте усадьбы Варша и Савы построили дом мазовецкие князья, которые в память о родоначальниках Варшавы украсили угол своего дома статуей Евы с двумя детьми на руках.
А самым старым собором в Варшаве является кафедральный собор Святого Иоанна. Около главного алтаря его находится «часовня Господа Иисуса» с большим деревянным распятием, которое в народе называют «пан Езус Старый». По преданию, это распятие сначала находилось в Нюрнберге.
Когда в Германии распространился протестантизм и из храмов стали удалять иконы и статуи, распятие разломали на несколько частей, чтобы потом сжечь их. В это время в Нюрнберге находился варшавянин Г. Барычка, приехавший сюда за товарами. Он подобрал куски распятия, спрятал их и привез в Варшаву. Здесь распятие поместили в «Фаре» (кафедральном соборе), и вскоре оно прославилось тем, что на голове Спасителя стали отрастать волосы. Они росли на ней и в Нюрнберге, но после распространения «лютеровой ереси» волосы засохли. А в Варшаве вновь стали расти, и один раз в год их обрезала золотыми ножницами невинная девушка.
Варшавяне восстановили свой город! Поистине волшебная сила таится в гордом гербе Варшавы — Сиренке, девушке из греческой легенды. Во все времена она была символом мятежного и бесстрашного духа варшавян: то грозила бедами и тревогами, то была чарующей и пленительной, как сама Висла, выбросившая ее на берег.
В восстановленной Варшаве многие районы и улицы поменялись местами: одни, ранее известные и модные, оказались в тени; другие — оживились и похорошели. В своем первозданном виде были восстановлены Старувка, Краковское предместье и другие районы и улицы Варшавы, неотделимые от истории города.
Старувка была прекрасной вблизи и еще прекрасней издали. Выйдешь сейчас на берег Вислы, оглядишься кругом — и увидишь необыкновенно чудесную картину. Кругом даже не дома, а только крыши — серые, коричневые, красные, розовые; крыши, которые образуют единственную на свете мозаику. И нельзя разглядеть, где кончается одна крыша и начинается другая… А как разнообразны их формы! Двух одинаковых даже не пытайтесь отыскать: здесь крыши-грибы, крыши-зонтики, крыши-конусы, крыши-шляпы, крыши-ларьки, крыши-коробочки… Крыши высокие и покатые, крутые и плоские, широкие и узкие… Так же разнообразны и их украшения: диковинные печные трубы, карнизы всех видов, самые разные по форме окна мансард…
Когда восстановили Варшаву, многие искали в домах следы обновления и… не находили. И даже не понять было, как удалось польским архитекторам навести на новые стены темный налет старины — благородную патину, которая придает памятникам прошлого неповторимое очарование. Одна из старейших улиц Варшавы — Пивная, возникла в XIII веке, еще при князьях Мазовецких. По свидетельству одного из летописцев, стояли тут сначала дома деревянные, но они часто горели, и их постепенно заменяли каменными зданиями самой разнообразной архитектуры. Однако все они имели одну общую особенность — очень узкие лицевые фасады, всего в 2—3 окна.
На Пивной улице нет двух одинаковых домов, каждый чем-то выделяется, чем-то известен. В старину дома не имели номеров, и каждый владелец должен был чем-то особенным отметить свое жилище, поэтому многие дома были украшены барельефами, изображающими то играющих на флейтах детей, то корабль или голову оленя. Вот над порталом одного дома распростер свои крылья державный польский орел — здесь размещалась королевская канцелярия. А вот дом со скульптурой младенца Иисуса Христа с ягненком: здесь жила многодетная семья, и отец поручил свое потомство покровительству Спасителя.
В центре площади Коперника, как и прежде, стоит памятник астроному, который «остановил солнце и двинул землю». Этот памятник, созданный скульптором Б. Торвальдсеном, был воздвигнут сначала перед домом бывшего Общества любителей наук. На пьедестале были сделаны две надписи: с одной стороны золочеными латинскими буквами, с другой — по-польски: «Николаю Копернику соотечественники». Во время оккупации Варшавы фашисты сняли доску с латинской надписью и повесили свою, с готическими буквами: «Знаменитый ученый Коперник». Но однажды ночью эту доску похитили польские партизаны, так же бесследно исчезли вторая и третья, и фашистам пришлось смириться…
Сегодня, как и прежде, на пьедестале из серого мрамора, в древнем кресле, в академической тоге сидит великий астроном Н. Коперник, устремив глаза в небо. В руках у него — сквозная небесная сфера, символ его бессмертного труда «Об обращении сфер».
Облик польской столицы меняется и сегодня, но прошлое не кануло в вечность. Оно продолжает жить и в новой Варшаве — городе, о котором Гитлеру поторопились хвастливо рапортовать: «Варшава — это уже только географическое понятие».

Точное время основания Шанхая установить довольно трудно, но было это, как утверждает исследователь истории города Г.Г. Сюлленберг, еще до Рождества Христова. О происхождении названия города существует много разных легенд и версий. Около 300 года до нашей эры на месте нынешнего Шанхая были два рыбацких поселка, один из которых так и назывался «Шанхай», так как он располагался выше по течению реки Хуанпу: «Шан» означает верх, «хай» — море. Второй поселок назывался «Сяхай», иероглиф «ся» означает «низ».
Город имел и другое название — «Ху», происшедшее от бамбукового приспособления, которым пользовались китайцы для ловли рыбы. И еще было одно название у Шанхая — «Шэнь», связанное с именем правителя Чунь Шэня, который владел этой местностью еще до нашей эры.
В первые века своего существования Шанхай развивался очень медленно. По некоторым сведениям, река Хуанпу в древности не была столь полноводной, поэтому город и не играл важной роли на торговых путях Восточного Китая. Однако с постепенным изменением гидрографических условий местности река стала важной транспортной артерией, через несколько километров впадавшей в устье Янцзы. Таким образом, Шанхай оказался открытым и для морских судов.
Только начав заниматься торговлей, город стал быстро богатеть, но это обстоятельство имело для него и отрицательную сторону, так как привлекло внимание морских пиратов. Однако жители Шанхая показали себя не только дельными торговцами, но и храбрыми воинами, поэтому отбивали все атаки непрошеных гостей без особого ущерба для города.
Вполне определенно Шанхай упоминается в конце XIII века, когда в нем была учреждена таможенная станция. Примерно тогда же в городе появились и первые иностранные суда, возбудившие громадный интерес у китайцев. Иностранцы, которых стали называть «морскими выходцами», привозили в Китай самые разнообразные товары. Но китайцы не оценили их, так как они были мало пригодны для их быта. Кроме того, китайцы просто брезговали этими товарами ведь им, «сынам Срединной империи», не подобало общаться с варварами, какими в их глазах являлись все иностранцы. Китайцы до того свысока смотрели на них, что даже не считали нужным выказывать им свое презрение. Конечно, при таком отношении местного населения первые шаги европейских купцов в Шанхае было нелегкими.
Со временем нападения морских грабителей становились все настойчивее, и шанхайцы решили выстроить вокруг города стену. Примерно в 1554 году ими было составлено прошение императору, который дал разрешение не только на возведение городских стен «большой высоты и толщины»

Шведская столица взору туристов открывается зелено-багровыми шпилями церквей, дворцов и редкими модернистскими небоскребами. Стокгольм расположился на островах и полуостровах, и куда в этом городе ни пойдешь — повсюду выйдешь к морю. В Старом городе стрельчатые колокольни церквей и фасады дворцов отражаются в голубом водном зеркале. На север и на юг протянулись стальные ленты мостов, возле которых целый день сидят с удочками рыболовы-любители.
Море наполняет Стокгольм звуками, светом и запахом. Оно плещется у каменных подошв города, зеркальным блеском подсвечивает древние кварталы, даже самые узкие улочки насыщаются свежестью вольных просторов. Море — святыня Стокгольма, которой поклоняются, чтят ее и проявляют к ней внимание даже в мелочах: море встречается в названиях ресторанов и клубов, на витринах магазинов и в сувенирах… А на набережной в районе Скепсбрун стоит великолепная мраморная скульптура работы А. Миллера, которая изображает страшное морское чудовище в человечьем обличье, обхватившее тоненькую русалку.
Стокгольм, построенный на островах, полуостровах и на скалистых береговых возвышенностях, во всех направлениях изрыт каналами. Его часто называют «северной Венецией», потому что это еще и город набережных. Но не только каналы и набережные придают поэтическое очарование Стокгольму. Море, заливы, острова, парки в центре города и сосновые леса на его окраинах тоже создают своеобразный облик города. Каменный Стокгольм в чем-то старомодно массивен и суров, как поседевший викинг, и в то же время он легкий и яркий, как юная модница. Стокгольм приветлив, задумчив, сдержан и немного важен…
Острова определили и общую структуру городского пространства шведской столицы. Их разделяют проливы, каналы и протоки, которые способствовали тому, что каждый из главных островов имеет свою собственную центральную улицу или площадь, а нередко и памятник, определяющий архитектурный силуэт данного острова.
Самым великолепным зданием шведской столицы является королевский дворец, перед которым из года в год вышагивают с ружьями голубоглазые, румяные молодцы. Неподалеку от дворца возвышается Стурчюрка — собор Святого Николая, в котором короновались шведские короли. Этот самый ранний из сохранившихся памятников архитектуры и одно из первых каменных строений Стокгольма сначала относился к францисканскому монастырю, основанному в 1270 году. Шведских монархов и членов их семей стали хоронить здесь с конца XIII века: в настоящее время церковные службы в соборе Святого Николая не проводятся, и он сохраняется как мемориальный памятник.
Самой большой достопримечательностью Стурчюрки является скульптурная группа Святого Георгия, выполненная мастером Б. Нотке в 1489 году. Группа состоит из двух частей: конной статуи Святого, убивающего дракона, и коленопреклоненной принцессы. Эта скульптурная группа была заказана Стеном Стуре Старшим, регентом королевства, в честь победы над датчанами в 1479 году. Заказчик отождествлял себя со Святым Георгием — рыцарем, защищающим и освобождающим принцессу-Швецию, статуя которой установлена на отдельном постаменте. Скульптурная группа Святого Георгия является национальной святыней Швеции, недаром она была дважды повторена в городских ансамблях Стокгольма: бронзовая отливка статуи украшает небольшую Купеческую площадь Старого города, а ее золоченая копия установлена на Ратуше.
Здание Ратуши было выстроено в 1920-е годы, но архитектор Р. Эстберг придал ему черты сооружений XV века. Например, в древние рыцарские замки, где не было стекол, свет проникал через непокрытые стропила, и потому потолок одного из залов Ратуши расписан под «облачное небо».
От Стурчюрки небольшая улочка ведет на рынок — самое высокое место в Старом городе. На рыночной площади во времена датского короля Христиана II происходили знаменитые «кровавые бани». Этот король, желая упрочить за собой шведские владения, под предлогом проклятия римского папы отрубил головы ста именитым гражданам Стокгольма.
Почти все площади города украшены статуями шведских королей и великих людей нации. Среди них выделяется очень красивый памятник Густаву Адольфу, который изображает короля-героя верхом на коне.
Долгие годы вечером 6 ноября у этого памятника собирались члены Общества любителей пения и пели патриотические песни, в том числе и «Не унывай, маленький отряд!», которую сочинил сам король перед сражением под Люценом.
Слева к острову Стаден примыкает остров Риддархольм, на котором возвышается церковь шведского дворянства — высокая готическая колокольня с ажурным шпилем. Эта церковь является усыпальницей шведских королей и вместе с тем местом погребения многих знаменитых граждан, а также собранием военных трофеев. На стенах главного прохода храма в несколько рядов висят небольшие металлические таблички, на черном фоне которых написаны имена всех лиц, которые были когда-либо награждены орденом Серафимов — высшим знаком отличия Швеции. В списке награжденных есть гербы с именами русских императоров Александра I, Николая I и Александра II, а из государственных людей России — А.В. Суворова, князя А.Д. Меншикова, графа К.В. Нессельроде и др.
Саркофаги шведских королей поставлены в особые капеллы под склепами, вдающимися в церковную стену. Предметом особого почитания является гробница Карла XII, но прах этого шведского короля был дважды потревожен, когда гробницу открывали в 1764 и 1859 годах. Целью исследователей было разрешить вопрос: «Был ли король убит выстрелом из крепости или изменнически застрелен французом Сигье, которого за 1000 червонцев подкупила сестра короля Элеонора». Во время последнего исследования комиссия, состоявшая из врачей и анатомов, пришла к заключению, что смерть короля произошла от вражеской пули.
…Во многих городах мира старые и новые кварталы на глаз различаются более или менее четко. В Стокгольме они смешались и растворились друг в друге. Рыцарские дворцы, средневековые домики с островерхими крышами и улочки шириной с коридор соседствуют с многоэтажными зданиями из стекла и бетона, что придает городу еще большее очарование.
Центр Стокгольма составляет Старый город, который называется Риддархольм — Остров рыцарей. На том месте, где теперь разместились старинные здания шведской столицы, до Рождества Христова стояли небольшие рыбачьи хижины. Старинное скандинавское предание гласит, что на эту бедную и неизвестную землю обратили внимание только после следующего события.
Агн, двенадцатый потомок Инглингов, только что возвратился после набегов на Финляндию, откуда привез Скиальфу — дочь убитого им князя. Он пристал к берегам озера Мэларен и захотел жениться на плененной княжне, которую сам же поверг в нищету и сиротство. В бедственном своем положении девушка не противилась и даже приняла обручальное кольцо, но в душе ее горели только ненависть и жажда мщения.
В назначенный для бракосочетания день Агн собрал своих сподвижников и отпраздновал свое счастье таким неумеренным количеством медовой браги, что упал в беспамятстве. Воспользовавшись этим, Скиальфа освободила пленных соотечественников, которые и напали на своих врагов. Потом они обрубили канаты судов и направились на родину, а место этой драмы еще долго называли Агновым.
Шведы начали посещать его сначала из любопытства, потом оно показалось им приятным и удобным, так что со временем берега эти покрылись поселками и многочисленными жилищами. Как город шведская столица впервые упомянута в летописях 750 года: тогда ее часто называли «городом среди мостов», так как весь он умещался на небольшом острове Стаден. Когда в конце XII века немецкие купцы заинтересовались шведскими товарами (железной и медной рудой, смолой и пушниной), они стали строить на острове склады, используя его как перевалочный пункт в своей балтийской торговле.
В 1252 году регент Швеции Ярл Биргер, устав от нападений морских разбойников, которые проникали в глубь озера Мэларен, решил укрепить небольшое местечко Хольмия, и с этого времени начинается история шведской столицы. Сначала Стокгольм застраивался только на трех островах, но около 1400 года, по мере того как освобождались новые участки суши, вокруг города началось возведение новых стен, которые имели 17 бастионов с укрепленными воротами.
Официально столицей Швеции Стокгольм стал в 1634 году, но фактически — по значению и характеру предоставлявшихся льгот — он был главным городом страны уже в первой половине XV века. Шведские короли жаловали Стокгольм различными торговыми привилегиями, так как были заинтересованы в получении доходов с этой торговли. Еще XIV веке особый закон предписывал населению районов, расположенных к северу от города, вывозить свои товары только через Стокгольм.
Как уже говорилось выше, шведская столица раскинулась на островах, и потому дома в городе в основном каменные. Только на окраине Стокгольма стоят традиционно деревянные, какие предпочитают строить в провинциальной Швеции. А на острове Скансен расположился музей без стен и крыши. Он разместился под открытым небом, на большом скалистом острове, который омывают синие волны морского залива. В этом музее можно очутиться в шведской деревушке давно минувших времен, где под сенью дуба стоит дом, окрашенный в теплую красную краску. Спрятался в тень ветхий сарай, а его соломенная крыша, на которой весело чирикают воробьи, почернела от времени.
Маленькая табличка сообщает, что это — усадьба богатого крестьянина из лена Блекинте, построенная в XVIII веке. Возле дома стоять ульи из грубо вырубленных колод, над которыми кружатся пчелы… На пороге дома можно увидеть крестьянку в башмаках и толстых шерстяных чулках, в расшитой кофте и белой наколке на голове. Это один из экскурсоводов, которые в Скансене носят костюмы того века, к которому относится постройка. Они встречают вас как гостеприимные хозяева, топят печи и показывают, как раньше пекли хлеб или ткали…
Каждый дом в музее стоит в окружении природы той местности, откуда он привезен: усадьбу из Сконе окружает степь, вокруг чума кочевника-саами из далекого северного Норланда воссоздан уголок каменистой тундры. За 2—3 часа здесь можно совершить путешествие по всей Швеции и наглядно познакомиться с ее историей, природой и бытом народа.
В Скансене есть и зоопарк, который очень любят дети. Здесь, в траве у дорожки, важно прогуливаются фазаны, которые чистят свои перья, не обращая никакого внимания на восторженных зрителей. В Скансене свободой пользуются все звери; например, в углублениях между скал живут медведи, но эти углубления выдолблены так, чтобы косолапый не мог отсюда вырваться…
Уже более 200 лет Швеция не знает, что такое война. Судьба была милостива к этой стране: когда послевоенная Европа залечивала свои раны, в Швеции оберегали права человека, заботились об охране труда и неустанно следили за тем, чтобы у всех были равные возможности чего-либо добиться в жизни. Здесь не рвались бомбы, ни один камень не упал с ее стен, поэтому нетронутой оказалась красота древнего Стокгольма, которой восхищаются все, кто побывал в этом городе. Здесь не нужно было восстанавливать разрушенное, и поэтому новое возводилось так, чтобы оно сочеталось с традиционным обликом города и дополняло его ярким блеском современности.

Утро выдалось прохладное, и день обещал быть точно таким же, когда Дон Кихот выехал с постоялого двора, предварительно осведомившись, какая дорога ведет прямо в Барселону.
Ровесница Римской республики и в то же время, по утверждению ее жителей, Барселона — один из самых современных городов Испании. Это главный город Каталонии — наиболее развитого в индустриальном отношении района страны. Холодный серый камень величественного готического собора и зеркальная стена современного небоскреба, скромные дома тружеников и фешенебельные пригородные кварталы, деловитая суета центральных улиц и площадей и узкая улочка в старом городе — все это Барселона.
С моря на Барселону открывается вид очень величественный. Как гигантский страж, стоит при входе в порт величавое создание природы — огромная гора Монтжуих с обрывистыми скалами. Прямо против входа в порт поднимается из моря широкая лестница, которая ведет на городскую площадь, где высится 60-метровая бронзовая колонна, увенчанная статуей Христофора Колумба. У подножия колонны расположились колоссальных размеров львы, а у причала стоит копия каравеллы «Санта-Мария»: Барселона оспаривает у Гибралтара и некоторых других городов Средиземноморья право называться родиной великого мореплавателя.
Почти 300 лет испанские короли, а вслед за ними и Франсиско Франко не жаловали Каталонию своими милостями. Эта своеобразная «традиция» идет еще со средневековья, когда, объединившись с другими городами Испании в общей борьбе против мавров, каталонцы при каждом удобном случае старались подчеркнуть свою особенность. Гордились, например, тем, что еще в XIII веке в Каталонии возникли кортесы — представительный орган власти местной аристократии, церкви и городских сословий.
Процесс формирования кортесов начался в Барселоне во время правления графа Рамона-Беренгера I Древнего, а время правления графа Рамона-Беренгера III (1096—1131) было периодом образования Барселонского графства. В 1115 году Рамон-Беренгер III при поддержке пизанского флота предпринял экспедицию на Балеарские острова. Другим его достижением было установление торговых отношений с Генуэзской республикой.
Как всякий другой город, в средневековье Барселона была центром ремесел. Одной из главных отраслей его было суконное производство, развивались и другие виды ткацкого ремесла, причем ассортимент выпускаемых тканей был довольно широк — бумазея, ситец, льняные ткани, шелк и т.д. Существовали в городе и цехи красильщиков тканей, чесальщиков шерсти, а также цехи собственно ткачей. Городские власти специальными указами регламентировали длину и ширину тканей, их плотность, окраску и т.д. В Барселоне развивались кожевенное, ювелирное, гончарное ремесла; кроме того, городские жители занимались коралловым промыслом, в основном у берегов Северной Африки.
Крупной отраслью городского ремесла средневековой Барселоны было и судостроение. Флот Барселоны состоял из судов различного типа — галер, каравелл, баланер и др. Развитию местного судостроения способствовал ряд королевских указов, например, указ от 20 августа 1453 года запрещал перевозить на иностранных судах товары, изготовленные в Арагонском королевстве. Расширение границ королевства, защита торговых судов от пиратов — все способствовало тому, что в Барселоне строили не только торговые суда, но также и военные.
Особой заботой королевской власти было состояние барселонского порта, который не один раз реконструировался и расширялся. Чтобы находить средства для таких реконструкций, порой устанавливались даже дополнительные пошлины, например, пошлина за якорную стоянку.
Средневековая Барселона имела прочные торговые связи со многими странами Средиземноморского бассейна. Египтом, Сирией, Тунисом, Византией, итальянскими городами-республиками (Венецией и Генуей), а также с Англией, Нидерландами, Португалией, Германией и т.д. Барселонские купцы, торгуя различными тканями, шафраном, кораллами, фруктами, сахаром, посещали острова Сицилию, Кипр, Родос, Корсику. В Барселону же ввозились изделия из металла — иголки, ножи, проволока, а также зеркала, шляпы, белье и другие товары.
Из-за постоянного политического и торгового соперничества с Барселоной итальянские купцы не пользовались в городе никакими привилегиями, а в 1401 году купцам из Тосканы и Ломбардии вообще было запрещено торговать в Арагонском королевстве. В то же время купцы других стран (Германии, герцогства Савойского), наоборот, пользовались правом беспошлинной торговли. Естественно, что положение барселонских купцов в других странах тоже было различным.
В 1479 году в результате династического брака Каталония и Арагон объединились в одно государство — Испанскую монархию. Главой Каталонии как испанской провинции с этого времени становятся вице-короли, но и в составе Испании Барселона сохранила свою муниципальную организацию. В войне за испанское наследство Каталония поддержала австрийского эрцгерцога Карла в его противоборстве с Филиппом Анжуйским. Австрия и ее союзники проиграли войну, а Каталония, поторопившаяся провозгласить эрцгерцога своим королем, продолжала упорствовать и после заключения мира.
В сентябре 1714 года испанские войска взяли Барселону, и окончание войны за испанское наследство ознаменовалось для Каталонии отменой всех привилегий и представительных органов — кортесов, женералитета и Совета Ста. Особенно тяжелый удар политика первых Бурбонов — Филиппа V и Карла III — нанесла развитию каталонской культуры. Были ликвидированы все университеты, кроме одного — в городе Сервере. На протяжении XVIII века был издан ряд указов, ограничивающих употребление каталонского языка в области образования и правосудия, написанные на каталонском языке сочинения обычно не издавались.
Но каталонцы сумели сохранить себя и свою культуру: они разговаривали между собой на запрещенном, но не умершем языке, сооружали дома, похожие на маленькие крепости… Они устраивали шествия кукол-великанов и драконов, разыгрывали сцены войны христиан с сарацинами…
Лишь после смерти Ф. Франко испанский король Хуан Карлос I вернул каталонцам былые вольности. Наряду с другими историческими областями Испании, Каталония получила статус автономной области, здесь восстановлены парламент и женералитет, каталонский язык получил статус официального. «Каталония — это не Испания, а Барселона лучше Мадрида», — любой житель объяснит это вам в два счета. Однако определенный комплекс «второго города страны», видимо, в этих словах все же присутствует. И, может быть, потому каждое воскресенье недалеко от кафедрального собора барселонцы танцуют сардану.
Сардана — очень старинный танец. Он исполняется на протяжении вот уже 500 лет, и только в Каталонии. Под музыку духового оркестра пять-шесть хороводов по 20—30 человек в каждом размеренно двигаются под довольно быструю мелодию, причем танцующие не улыбаются и не пытаются отколоть замысловатое «коленце». Сардана похожа на ритуальное действо: сомкнутые руки, поднятые над головами, и неразрывный круг — все это знаки особого каталонского единства. Любой турист может присоединиться к танцующим, но то, что для него будет развлечением, для каталонцев имеет глубокий смысл, который иностранцы вряд ли смогут понять и прочувствовать.
Строительство кафедрального собора Саграда Фамилия (церковь Святого семейства) началось в 1884 году и продолжается по сей день. Через несколько десятилетий, если сломают окрестные дома, собор будет выглядеть таким, каким его задумал гениальный Антонио Гауди: со всеми восемнадцатью башнями, в число которых входят и 170-метровый «Христос», и «Дева Мария», и «евангелисты», и «апостолы».
Собор Саграда Фамилия вырастает из-под земли с геологическим упрямством, какое свойственно лишь горным породам. Он вызывающе инороден и архитектурному стилю города, и всем эпохам. Одни его проклинали, другие превозносили, а в результате, даже недостроенный, он стал символом Барселоны и останется им надолго, может быть, навсегда.
Вокруг собора раскинулись тесные городские улочки и площади, которые образуют Готический квартал Барселоны — средневековый район, почему-то называемый «Яичным Желтком». Может быть, потому, что здесь, благодаря усилиям мифологического Геракла или предприимчивости финикийских торговцев, и зарождалась Барселона — город, в котором танцуют полуденную сардану.