В Южной Месопотамии, приблизительно на полпути от Багдада к Персидскому заливу, посреди голой и бесплодной пустыни высятся нагромождения холмов. Арабы называют это место «Тал ал-Муккайир» («Смоляной холм»). Трудно даже поверить, что некогда эта пустыня была обитаема. И тем не менее здесь, под слоем выветренной породы, покоятся руины древнего города, известного как «Ур халдеев», или «Ур Халдейский». Но история Ура берет свое начало задолго до появлении в Двуречье халдейских племен.
Ур — один из древнейших городов мира. По преданию, его уроженцем был библейский праотец Авраам. Этот город стал играть важную роль в III тысячелетии до н. э. Около 2350 года до н. э. правитель города Аккад (его местонахождение до сих пор не установлено) по имени Саргон (Саргон Великий, Саргон Древний, Саргон Старший, Саргон Аккадский) захватил цветущие города Южного Двуречья. Его войска дошли до Малой Азии, до предгорьев Тавра. Этот первый известный во всемирной истории великий завоеватель правил, по его собственным словам, 55 лет. В память о себе он оставил потомкам клинописный текст, в котором рассказал о перипетиях своей фантастической биографии:
«Я — Саргон, могучий жрец Аккада. Мать моя — жрица, отца я не знал. Мой город — Асупирану, что лежит на берегу Евфрата. Мать моя родила меня втайне. Положила в тростниковый ящик, вход смолою закрыла, бросила в реку. Понесла река, принесла меня к Акки-водолею. Акки-водолей багром меня поднял. Акки-водолей садовником меня сделал. Я был садовником, меня полюбила богиня Иштар. Пятьдесят пять лет я был на царстве».
По-аккадски имя Саргона звучало как Шаррукин — «истинный царь». Вероятно, это было тронное имя Саргона. Шаррукин-Саргон подчинил шумеров и продвинулся, как говорится в хрониках того времени, «до кедрового леса и серебряных гор» — определение, под которым нетрудно угадать Ливанские горы и горы Тавра. Вскоре его царство простиралось от Верхнего Моря (Средиземного) до Нижнего (Персидского залива). Во всех больших городах царства возводились грандиозные постройки. Вся центральная часть страны между Евфратом и Тигром была усеяна многоэтажными ступенчатыми башнями — зиккуратами, по которым боги должны были спускаться к верующим.
Династия Саргона правила двести лет, а затем пала. Около 2200 года до н. э. Двуречье было покорено племенами кутиев, в эпоху которых гегемония перешла к Лагашу. Но уже в конце III тысячелетия до н. э. кутай были побеждены царем Урука Утухенгалем и Ур снова приобрел статус главного города Двуречья. Цари III династии Ура правили Месопотамией более ста лет. При них, вероятно, впервые в мировой истории началось возведение протяженных укреплений на границах государства (наподобие Великой Китайской стены, Адрианова и Траянова валов и т. д.). Царь Ура Шу-Саэн соорудил оборонительную стену от вторгавшихся в Двуречье аморейских племен.
Прославленный многочисленными храмами и дворцами, Ур в эпох III династии процветал. Многочисленные торговые пути вели к нему с гор с моря, что доказывает благосостояние страны и безопасность торговцев.^ Эта эпоха стала временем расцвета шумерской культуры. ¦
Ур считался городом бога луны Сина. Основатель III династии царь Урнамму построил здесь на рубеже XXII–XXI вв. до н. э. знаменитый зик-курат Ура, рядом с которым находились царский дворец и гробница сына Урнамму — Шульги.
Трехступенчатый зиккурат в Уре высотой 21 м сохранился до наших дней лучше других подобных сооружений в Двуречье. Его верхние ярусы опирались на громадную, прямоугольную (43x65 м) в плане пирамиду высотой около 15 м. На вершину зиккурата вели три широкие и длинные лестницы, по которым во время религиозных празднеств двигались ритуальные процессии. Террасы зиккурата имели разные цвета: нижняя — черный, средняя — красный, а верхняя — белый. Несмотря на то что зиккурат осыпался и пострадал от времени, его огромный холм и сегодня производит большое впечатление.
Последний царь III династии Ура Ибби-Суэн был побежден армией соседнего государства Элам и взят в плен. После этого Ур пришел в упадок, хотя жизнь здесь теплилась еще, по крайней мере, тысячу лет. Проходили века, грандиозные сооружения ветшали, некогда неприступные стены превращались в пыль; слава новых народов затмевала старую, а порой совсем стирала ее. Лишь отголоски древних легенд, пробиваясь сквозь толщу веков, напоминали о величественных храмах и дворцах Ура.
Полномасштабные археологические исследования древней столицы шумеров начались в 1922 году и велись на протяжении двенадцати сезонов (1922–1934). Этими изысканиями, организованными совместно Университетским музеем в Пенсильвании и Британским музеем, бессменно руководил английский археолог Леонард Вулли, выпускник Оксфорда. К моменту начала раскопок ему было 42 года и он уже был известен своими раскопками в Египте, Нубии и Сирии.
За двенадцать лет, несмотря на высокий темп раскопок и огромное количество рабочих — временами оно достигало четырехсот, археологи так и не успели исследовать развалины всего Ура, поскольку территория города оказалась огромной, а раскопки велись с исключительной тщательностью и точностью. Но, несмотря на то что ученые смогли обстоятельно изучить лишь незначительную часть города, им удалось составить довольно подробное представление об Уре за четыре тысячи лет его существования и сделать ряд открытий, которые превзошли все ожидания и по своей значимости не уступают открытию знаменитой гробницы Тутанхамона в Египте.
В начале 1927 года экспедиция Вулли приступила к раскопкам городского кладбища. Археологи обнаружили здесь около двух тысяч могил. Жители Ура хоронили покойников, завернув тело в циновки, или положив в гроб — плетеный, деревянный или глиняный. Никаких особых правил не существовало, и труп мог лежать головой к любой части света. Зато поза была всегда одинакова: на боку, ноги слегка подогнуты, руки сложены ладонями вместе перед грудью, почти на уровне рта.
Вместе с покойным клали его личные вещи: ожерелья, серьги, нож или кинжал, булавку, которой закалывали одеяние или саван, а также цилиндрическую печать, оттиск которой на глиняной табличке был равнозначен подписи владельца. Рядом с трупом оставляли пищу и питье в глиняных, каменных или медных сосудах, оружие, инструменты. Дно могилы устилали циновками. Такими же циновками накрывали жертвоприношения сверху, чтобы предохранить их от непосредственного соприкосновения с землей, которой засыпали яму.
Эта забота об умершем свидетельствует о том, что шумеры верили в загробную жизнь, но ничего определенного об их верованиях сказать нельзя. Уходящий в мир иной просто брал с собой предметы, которые могли ему понадобиться на пути или в самом загробном мире, но каким он представлял себе этот мир, куда он направлялся, — неизвестно.
«Должен признаться, что научная обработка двух тысяч могил из-за ее однообразия наскучила нам до крайности, — вспоминал Вулли. — Почти все могилы были одинаковыми, и, как правило, в них не оказывалось ничего особенно интересного».
Однако вскоре выяснилось, что в действительности здесь одно под другим лежат два кладбища разных периодов. Верхнее, судя по надписям на Цилиндрических печатях, относилось ко временам правления Саргона, то есть возраст верхнего некрополя составлял приблизительно 4200 лет. Но под ним оказались могилы второго кладбища! И именно здесь археологов Ждали совершенно неожиданные находки.
Первым сигналом о близости чего-то необычного стали круглые колод-Цы, спускавшиеся вертикально на глубину погребения, а затем переходившие в горизонтальный лаз. Судя по найденным в одном из колодцев черепкам, он был прорыт во времена Саргона. Но кем и зачем?
Вулли предположил, что это — следы работы древних грабителей могил. В Уре, как и в Египте, ограбление могил было одной из древнейших профессий, и те, кто ею занимался, никогда не действовали наугад: они знали, где что лежит, и стремились прибрать к рукам что подороже. К тому времени археологи уже нашли сотни разграбленных могил и были уверены, что обнаружить богатое и не разграбленное погребение можно только случайно, при стечении самых счастливых обстоятельств. И в один из дней это произошло.
Сначала кто-то из рабочих заметил торчащий из земли медный наконечник копья. Оказалось, что он насажен на золотую оправу древка. Под оправой было отверстие, оставшееся от истлевшего древка.
Это отверстие привело археологов к углу еще одной могилы. Она была побольше обычной, но такого же типа и представляла собой простую в земле, вырытую по размерам гроба с таким расчетом, чтобы с трех сторон от него осталось немного места для жертвенных приношений. В изголовье гроба стоял ряд копий, воткнутых остриями в землю, а между ними — алебастровые и глиняные вазы. Рядом с гробом, на остатках щита, лежали два украшенных золотом кинжала, медные резцы и другие инструменты. Тут же находилось около пятидесяти медных сосудов, серебряные чаши, медные кувшины, блюда и разнообразная посуда из камня и глины. В ногах гроба стояли копья и лежал набор стрел с кремневыми наконечниками.
Но по-настоящему археологи были поражены, когда очистили от земли гроб. Скелет в нем лежал в обычной позе спящего на правом боку. Кости настолько разрушились, что от них осталась лишь коричневая пыль, по которой можно было определить положение тела. И на этом фоне ярко сверкало золото — такое чистое, словно его сюда только что положили…
На уровне живота лежала целая куча золотых и лазуритовых бусин — их было несколько сотен. Золотой кинжал и оселок из лазурита на золотом кольце когда-то были подвешены к распавшемуся серебряному поясу. Между руками покойного стояла тяжелая золотая чаша, а рядом — еще одна, овальной формы и больших размеров. Возле локтя стоял золотой светильник в форме раковины, а за головой — третья золотая чаша. У правого плеча лежал двусторонний топор из Электра (сплава золота и серебра), а у левого — обычный топор из того же металла. Позади тела в одной куче перепутались золотые головные украшения, браслеты, бусины, амулеты, серьги в виде полумесяца и спиральные кольца из золотой проволоки. Но это все археологи рассмотрели потом, а сперва им бросился в глаза сверкающий золотой шлем, покрывавший истлевший череп. Шлем глубоко надвигался на голову и прикрывал лицо щечными пластинами. Он был выкован из чистого золота и имел вид пышной прически. Чеканный рельеф на шлеме изображал завитки волос, а отдельные волоски были изображены тонкими линиями. От середины шлема волосы спускались вниз плоскими завитками, перехваченными плетеной тесьмой. На затылке они завязывались в небольшой пучок. Ниже тесьмы волосы ниспадали локонами вокруг отчеканенных ушей с отверстиями, чтобы шлем не мешал слышать. По нижнему краю были проделаны маленькие отверстия для ремешков, которыми закреплялся стеганый капюшон. От него сохранилось лишь несколько обрывков.
Этот шлем представляет собой самый прекрасный образец работы шумерских мастеров золотых дел. «Если бы даже от шумерского искусства ничего больше не осталось, достаточно одного этого шлема, чтобы отвести искусству древнего Шумера почетное место среди цивилизованных народов», — писал Леонард Вулли.
Кем был этот человек, пять тысяч лет назад погребенный с такой роскошью? На двух золотых сосудах и на светильнике повторяется надпись «Мескаламдуг, Герой Благодатной страны». Впоследствии это же имя было прочитано на цилиндрической печати, обнаруженной в другом погребении, причем здесь Мескаламдуг именовался «царем». Однако Вулли предположил, что Мескаламдуг был всего лишь принцем царского рода, так как отсутствие в его погребении символов царской власти указывает на то, что он никогда не занимал трона, а само погребение относилось к обычному типу частных могил. Но окончательно Вулли уверился в своей правоте лишь тогда, когда археологи нашли настоящие гробницы царей Ура.
«Если бы мы не видели царских гробниц, то, наверное, решили бы, что здесь похоронен царь», — писал Вулли впоследствии о погребении Мескаламдуга. А увидели они царские гробницы в последние дни сезона 1926/27 гг.
Всего здесь было шестнадцать царских захоронений, и ни одно из них не походило на другое. Жители Ура хоронили царей в гробницах из камня или из обожженного кирпича. Каждая такая гробница состояла из одного помещения или из анфилады тщательно отделанных комнат — настоящий подземный дворец! Но, к сожалению, почти все гробницы были разграблены еще в древности. В неприкосновенности уцелели только две.
Первая царская гробница, вскрытая Вулли, дала археологам очень мало материала — во-первых, потому, что она была безнадежно разрушена грабителями, а во-вторых, потому, что, как честно признавался потом сам Вулли, «мы только приступили к раскопкам такого рода и сами еще не знали, что нужно искать». Впрочем, здесь, среди массы бронзового оружия, археологи нашли ныне знаменитый золотой кинжал Ура. Его лезвие было выковано из чистого золота, рукоятка сделана из лазурита с золотыми заклепками, а великолепные золотые ножны украшал тонкий рисунок, воспроизводящий тростниковую плетенку. Здесь же был найден еще один не менее ценный предмет — золотой конусообразный стакан, украшенный спиральным орнаментом. В нем оказался набор миниатюрных туалетных принадлежности, изготовленных из золота.
До сих пор в Месопотамии не находили ничего, хотя бы отдаленно похожего на эти предметы. Они были так необычны, что один из лучших европейских экспертов той поры заявил, что это вещи арабской работы XIII в н. э. Никто и не подозревал, какое высокое искусство существовало уже в I тысячелетии до н. э.!
Однако самые главные открытия были сделаны археологами в сезоне 1927/28 гг.
Все началось с находки пяти скелетов, уложенных бок о бок на дне наклонной траншеи. У каждого из них на поясе был медный кинжал, рядом стояли маленькие глиняные чашки. Отсутствие привычной погребальной утвари и сам факт массового захоронения показались ученым весьма необычными.
Начав копать вдоль траншеи, Вулли и его коллеги наткнулись на вторую группу скелетов: десять женщин были заботливо уложены двумя ровными рядами. На всех были головные украшения из золота, лазурита и сердолика, изящные ожерелья из бусин, но обычной погребальной утвари при них тоже не оказалось. Зато здесь лежали остатки великолепной арфы: ее деревянные части истлели, однако украшения сохранились полностью, и по ним можно было восстановить весь инструмент. Верхний деревянный брус арфы был обшит золотом, в котором держались золотые гвозди, — на них натягивали струны. Резонатор украшала мозаика из красного камня, лазурита и перламутра, а впереди выступала великолепная золотая голова быка с глазами и бородой из лазурита. Прямо на остатках арфы покоился скелет арфиста в золотой короне.
Следуя дальше по траншее, археологи натолкнулись на остатки костей, которые явно не были человеческими. Вскоре все разъяснилось. Неподалеку от входа в подземную гробницу стояли тяжелые деревянные салазки, рама которых была отделана красно-бело-синей мозаикой, а боковые панели — раковинами и золотыми львиными головами с гривами из лазурита на, углах. Верхний брус украшали золотые львиные и бычьи головы меньшего размера, спереди были укреплены серебряные головы львиц. Ряд бело-синей инкрустации и две маленькие серебряные головки львиц отмечали положение истлевшего дышла. Перед салазками лежали скелеты двух ослов, a в их головах — скелеты конюхов. Сверху этой груды костей лежало некогда; прикрепленное к дышлу двойное серебряное кольцо, сквозь которое проходили вожжи, а на нем — золотой амулет в виде фигурки ослика.
Рядом с повозкой археологи нашли игральную доску. Тут же была целая коллекция оружия, утвари и инструментов — набор долот, большие серые горшки из мыльного камня, медная посуда, золотая пила, золотая трубка с лазуритовой отделкой — через такие трубки шумеры пили из сосудов разные напитки.
Дальше снова лежали человеческие скелеты. За ними — остатки большого деревянного сундука, украшенного мозаичным узором из перламутра и лазурита. Сундук был пуст. Наверное, в нем хранилась одежда, истлевшая без следа.
За сундуком стояли жертвенные приношения: множество медных, серебряных, золотых и каменных сосудов, причем среди последних оказались великолепные образчики, выточенные из лазурита, обсидиана, мрамора и алебастра. Один серебряный набор, по-видимому, служил для ритуальной трапезы. Он включал в себя узкий поднос или блюдо, кувшин с высоким горлышком и длинным носиком и несколько высоких стройных серебряных кубков, вставленных один в другой.
Среди сокровищ, обнаруженных в этой донельзя загроможденной могиле, оказался еще один кубок — золотой, с насечкой по верху и низу и коваными вертикальными желобами, а также похожий на него сосуд для воды, чаша, гладкий золотой сосуд и две великолепные серебряные головы львов, по-видимому, некогда украшавшие царский трон.
Предметов было много, костей тоже, но среди них археологи не находили главного — останков того, кому принадлежала эта гробница. Когда все предметы были извлечены на поверхность, Вулли и его коллеги приступили к разборке остатков деревянного сундука длиной 1,8 м и шириной 0,9 м. Под ним неожиданно обнаружились обожженные кирпичи. Кладка была разрушена, и лишь в одном месте уцелел фрагмент крутого свода над каменным покоем. Неужели это и есть гробница? Да, так оно, вероятно, и было. Однако эта гробница была ограблена еще в древности, и свод над нею не обрушился, а был пробит намеренно. Затем над проломом для маскировки поставили деревянный сундук.
Археологи расширили площадь раскопок и сразу же натолкнулись еще на одну шахту, отделенную от первой стеной и расположенную на 1,8 м ниже. На площадке у входа в эту вторую гробницу лежали в две шеренги скелеты шестерых солдат в медных шлемах, совершенно расплющенных вместе с черепами. При каждом было копье с медным наконечником.
Ниже стояли две деревянные повозки, когда-то запряженные каждая тремя быками. Один из скелетов быков сохранился почти полностью. От повозок ничего не осталось, но отпечатки истлевшего дерева были настолько ясны, что можно было различить даже структуру дерева массивных колес и серовато-белый круг, оставшийся от кожаного обода или шины. Судя по всему, повозки были довольно просты, но упряжь украшали продолговатые серебряные и лазуритовые бусины. Вожжи пропускались сквозь серебряные кольца с амулетами, изображающими быков.
И снова — человеческие останки. Перед бычьей упряжкой лежали скелеты конюхов, на повозках — истлевшие костяки возниц, вдоль стен гробницы лежали останки девяти женщин. Они были чрезвычайно пышно облачены: на головах — парадные головные уборы из лазуритовых и сердоликовых бус с золотыми подвесками в форме буковых листьев, серебряные гребни, в виде кисти руки с тремя пальцами, оканчивающимися цветами, лепестки которых инкрустированы лазуритом, золотом и перламутром; в ушах — большие золотые серьги полумесяцем, на груди — ожерелья из золота и лазурита. Каменная кладка, протянувшаяся вдоль стен, служила покойницам как бы изголовьем, ногами они были обращены к повозкам, а все пространство между ними и повозками заполняли нагроможденные на друга останки других мужчин и женщин. Лишь в середине оставался кий проход к сводчатому входу в гробницу: по бокам, словно охраняя его, лежали скелеты солдат с кинжалами и дротиками.
На тела «придворных дам» была поставлена прислоненная к стене гробницы деревянная арфа. От нее сохранилась только медная бычья голова да перламутровые пластинки, украшавшие резонатор. У боковой стены траншеи, также поверх скелетов, лежала вторая арфа с замечательно выполненной головой быка. Она была сделана из золота, а глаза, кончики рогов и борода — из лазурита. Тут же оказался не менее восхитительный набор перламутровых пластинок с искусной резьбой. На четырех из них изображены шуточные сценки, в которых роль людей играют животные. Самое поразительное в них — это чувство юмора, столь редкое для древнего искусства. А благодаря изяществу и гармоничности рисунка, тонкости резьбы они представляют собой один из самых выдающихся образцов шумерского искусства той эпохи.
Археологи нашли в гробнице и две прислоненные к стене модели лодок, одну — медную, совершенно разрушенную временем, а вторую — серебряную, прекрасно сохранившуюся, длиной около 60 см. У нее высокие нос и корма, пять сидений, а в середине — арка, поддерживавшая тент над пассажирами. В уключинах уцелели даже весла с листообразными лопастями.
Сама погребальная камера была, по-видимому, ограблена. Грабители не оставили почти ничего. Остались лишь человеческие скелеты без всяких украшений; среди них, вероятно, был и прах владельца гробницы. Судя по надписи на найденной здесь же цилиндрической печати, его звали Абарги.
В Месопотамии никто до Вулли не находил подобных гробниц, и эту находку не с чем было сопоставить. Археология не знала тогда ничего похожего. Несомненным было одно: Абарги был царем или правителем Ура, ибо. для любого другого человека не стали бы возводить такую сложную систему подземных сооружений и устраивать во имя его массовые человеческие жертвоприношения. А в том, что многочисленные слуги, воины и придворные дамы стали жертвами погребального обряда, Вулли не сомневался, как не? сомневался он и в том, что найденное им погребение являлось царской гробницей.
Усыпальница царя располагалась в самом дальнем конце открытой археологами шахты. А за ней оказалась вторая комната, пристроенная к стене царской усыпальницы примерно в то же время или, возможно, немного позже. Эта комната также была перекрыта сводом из обожженного кирпича. Он тоже обвалился, но, к счастью, причиной тому была не алчность грабителей, а просто тяжесть земли. Само же погребение оказалось нетронутым!
Это была гробница царицы. Именно к ней вела верхняя траншея, в коброй археологи нашли повозку, запряженную ослами. В заваленной шахте над самым сводом усыпальницы археологи нашли цилиндрическую печать из лазурита с именем царицы — Шубад. Очевидно, печать бросили сюда вместе с первыми горстями земли, когда засыпали гробницу.
Останки царицы покоились в углу усыпальницы на истлевших деревянных носилках (потом эксперты установили, что в момент смерти царице Шубад было около сорока лет). Рядом стоял массивный золотой кубок, в головах и в ногах лежали скелеты двух служанок. Вся верхняя часть тела царицы Шубад была совершенно скрыта под массой золотых, серебряных, лазуритовых, сердоликовых, агатовых и халцедоновых бус. Ниспадая длинными нитями от широкого ожерелья-воротника, они образовали сплошной панцирь, доходящий до самого пояса. По низу их связывала кайма цилиндрических бусин из лазурита, сердолика и золота. На правом предплечье лежали три длинные золотые булавки с лазуритовыми головками и амулеты: один лазуритовый, два золотых в форме рыбок, четвертый — тоже золотой в виде двух сидящих газелей.
Истлевший череп царицы покрывал чрезвычайно сложный головной убор, похожий на те, что носили «придворные дамы». Его основой служил широкий золотой обруч, который можно было надевать только на парик, причем огромного, почти карикатурного размера. Сверху лежали три венка. Первый, свисавший прямо на лоб, состоял из гладких золотых колец, второй — из золотых буковых листьев, третий — из длинных золотых листьев, собранных пучками по три, с золотыми цветами, лепестки которых отделаны синей и белой инкрустацией. И все это было перевязано тройной нитью сердоликовых и лазуритовых бусин. На затылке царицы был укреплен золотой гребень с пятью зубцами, украшенными сверху золотыми цветками с лазуритовой сердцевиной, с боков парика спускались спиралями тяжелые кольца золотой проволоки. Огромные золотые серьги в форме полумесяца свешивались до самых плеч. Очевидно, к низу того же парика были прикреплены нити больших прямоугольных каменных бусин. На конце каждой такой нити висели лазуритовые амулеты: один с изображением сидящего быка, второй — теленка. Несмотря на всю сложность этого головного убора, отдельные части лежали в такой четкой последовательности, что впоследствии его удалось полностью восстановить.
Рядом с телом царицы лежал еще один головной убор. Он представлял собой диадему, сшитую, по-видимому, из полоски мягкой белой кожи. Диадема была сплошь расшита тысячами крохотных лазуритовых бусинок, а по этому густо-синему фону шел ряд изящных золотых фигурок животных: оленей, газелей, быков и коз. Между фигурками были размещены гроздья фанатов, укрытые листьями, и веточки какого-то другого дерева с золотыми стебельками и плодами из золота и сердолика. В промежутках были Нашиты золотые розетки, а внизу свешивались подвески в форме пальметок из крученой золотой проволоки.
По всей усыпальнице были расставлены всевозможные приношения: серебряные, медные, каменные и глиняные сосуды, посеребренная голова коровы, два серебряных алтаря для жертвоприношений, серебряные светильники и множество раковин с зеленой краской, в том числе две искусственные — одна золотая, другая серебряная. Подобные раковины попадались почти во всех женских погребениях Ура. В них археологи часто находили остатки белой, красной или черной краски, которая употреблялась как косметическое средство, однако наиболее популярной краской была зеленая.
Гробницы царя Абарги и царицы Шубад были совершенно одинаковы. Однако усыпальница царицы была вырыта ниже уровня шахты. Возможно, царь умер первым и был погребен здесь, и царица пожелала, чтобы ее похоронили как можно ближе к усыпальнице супруга. Чтобы выполнить ее волю, могильщики вновь раскопали шахту над усыпальницей царя, дошли до кирпичного свода, потом взяли чуть в сторону и вырыли колодец, где и была сооружена усыпальница царицы.
Того, что рассказали археологам обе гробницы, было вполне достаточно, чтобы ясно представить себе, как происходила церемония погребения, сопровождавшаяся исключительно жестоким обрядом массовых человеческих жертвоприношений, которым, скорее всего, руководили жрецы.
Видимо, часть обреченных уходила из жизни, приняв яд или какой-то наркотический напиток. Почти у всех мужчин и женщин были с собой небольшие чаши из глины, камня или металла, вероятно, предназначавшиеся для этого. В то же время положения некоторых найденных в гробницах скелетов, а также ряд других обстоятельств позволяли прийти к выводу, что часть придворных, солдат и слуг была убита. Например, судя по останкам музыканта-арфиста, кисти рук которого еще покоились на инструменте, покрытом драгоценной инкрустацией, он играл в тот момент, когда его настиг смертельный удар. В гробницах сохранились и несомненные свидетельства того, что кто-то аккуратно, по-хозяйски наводил в них порядок сразу после завершения кровавой церемонии: эти люди, по-видимому, проверяли, все ли в могиле в должном порядке. Так, в гробнице царя они положили лиры на тела музыкантш, лежащих у стены усыпальницы. Эти же люди убили впряженных в повозки животных: их кости лежали поверх скелетов ездовых, следовательно, животные умирали последними. Наконец, поднявшись наверх, эти люди замуровали вход в усыпальницу и засыпали ее землей.
Свидетельства человеческих жертвоприношений были найдены во всех шестнадцати царских гробницах Ура. При этом число жертв колебалось от пяти-шести до семидесяти-восьмидесяти человек. Подобные массовые убийства были возможны только в жестоких восточных деспотиях, где царь был богом, а жизнь подданных не имела ровно никакой ценности.
Царские гробницы Ура, уникальные по времени, богатству, архитектуре и по сложности связанного с ними ритуала, открыли миру не только жестокие погребальные обряды древних шумеров, но и многочисленные произведения шумерского искусства, которые сегодня украшают ведущие музеи мира. Большинство предметов, найденных в царских гробницах, было сделано из золота. Шумеры обладали достаточными познаниями в металлурги и столь высоким мастерством в обработке металлических изделий, что в этом с ними вряд ли сравнится хоть один народ древности. Такое мастерство приобреталось веками. При этом шумерские мастера старались следовать установившимся образцам, совершенство которых оттачивалось из поколения в поколение.
Обязательной принадлежностью царских гробниц является арфа или лира. Эти инструменты украшались с необыкновенной пышностью, причем обязательным элементом отделки арф или лир были головы животных — быка, коровы, оленя. В некоторых случаях весь резонатор представляет собой как бы тело животного, изображенного условно, но все же достаточно ясно, чтобы понять, что это за зверь. В одной из шумерских надписей, где описывается арфа, подаренная правителем Гудеа храму, сообщается, что эта арфа была украшена головой быка, и звук ее сравнивается с бычьим мычанием. Но если между животным, украшающим арфу, и ее звучанием действительно существовала какая-то связь, можно предположить, что лира с бычьей головой играла роль баса, с коровьей головой — тенора, а с оленем — по-видимому, альта. Это свидетельствует о том, что уже в те отдаленные времена люди имели представление о гармонии, и подобный факт очень важен для истории музыки.
В числе многочисленных находок в царских гробницах оказался знаменитый ныне мозаичный «штандарт из Ура» Он состоял из двух прямоугольных панелей (22x55 см) и двух боковых треугольных панелей. Они были так скреплены, что большие панели были наклонены внутрь. Весь «штандарт» сидел на древке: очевидно его выносили во время процессий.
Мозаика сложена из белых фигурок на лазуритовом, а кое-где красном поле. Сами фигурки вырезаны из раковин, мелкие детали на них выгравированы. На треугольных панелях изображены мифологические сценки с животными. Две большие панели посвящены одна — миру, другая — войне.
На первой из них представлен царь со своей семьей во время праздничного пира. Обнаженные до пояса, в коротких юбках из овчин, члены царского дома сидят в креслах. Около них — слуги. В углу музыкант играет на маленькой арфе, а позади певица, прижав руки к груди, поет под его аккомпанемент. Эта сценка занимает верхний ряд панели. Два нижних ряда изображают слуг царя: они несут захваченную у врага добычу и провизию для пиршества. Один гонит козла, другой тащит рыбу, третий сгибается под тяжестью перевязанного веревками тюка и т. д.
На другой стороне «штандарта» в середине верхнего ряда стоит царь: его легко отличить благодаря высокому росту. Позади него — трое приближенных или родственников, а за ними похожий на карлика ездовой держит под уздцы двух ослов, впряженных в царскую колесницу. Сам колесничий, придерживая вожжи, идет за пустой повозкой. Перед царем воины проводят обнаженных пленников со связанными позади руками.
Во втором ряду слева направо движется фаланга тяжеловооруженных воинов. На них точно такие же медные шлемы, какие были найдены в царских гробницах, и длинные плащи из плотного материала, очевидно войлочные. Перед воинами легковооруженные пехотинцы уже сражаются с воинами противника, которые либо бегут, либо падают под их ударами.
В нижнем ряду помещены боевые колесницы. В каждую впряжена пара ослов. На колесницах стоят по два человека: возница и воин, мечущий легкие дротики. Колчаны с четырьмя такими дротиками укреплены на передних щитах колесниц. Художник изобразил колесницы в момент вступления в бой, придав сцене реалистическую динамичность.
«Штандарт» бесспорно представляет собой выдающееся произведение искусства, однако его историческая ценность еще выше, ибо это самое раннее подробное изображение той армии, которая пронесла шумерскую культуру от древнейших поселений близ Персидского залива вплоть до гор Анатолии и до берегов Средиземного моря. Раскопки могил показали, что оружие шумеров и по форме и по выработке намного превосходило все, чем сражались другие народы в те времена да и позднее — по крайней мере, на протяжении двух тысячелетий. По изображению на «штандарте» можно судить и об организации шумерской армии. В ту эпоху это была всесокрушающая сила. Шумеры располагали колесницами, которые и через две тысячи лет наводили ужас на окрестные народы, а их боевой строй был прообразом победоносной фаланги Александра Македонского. Поэтому нет ничего удивительного в том, что шумеры практически не встречали сопротивления до тех пор, пока соседние народы постепенно не переняли их боевой опыт.
И еще об одном рассказало археологам царское кладбище — о поразительном развитии шумерской архитектуры. Вход в гробницу Абарги увенчан правильной кирпичной аркой, а кровля представляла собой кирпичный круглый купол с апсидами. Точно такой же купол был и над гробницей Шубад. Другие гробницы были накрыты куполами из грубо отесанного известняка.
В этих подземных покоях не требовалось колонн. Зато в сооружениях следующей эпохи они попадаются в изобилии, а отсюда можно заключить, что шумеры умели их применять и раньше, в период царского кладбища. Таким образом, можно сказать, что жителям Ура в начале III тысячелетия до н. э. уже были известны почти все основные элементы архитектуры.