Юлиус Эвола
Грааль и герметическая традиция
Глава из книги «Мистерия Грааля»
Я посвятил целую книгу герметической традиции, дабы продемонстрировать символический по сути своей характер того, что в довольно запутанной и туманной литературе представляется как алхимия и алхимические процедуры, чья цель – получение Золота и Философского Камня.[1] Отсылаю своих читателей к данной работе, если у них есть желание обрести более глубокое понимание герметико-алхимических доктрин; здесь же я ограничусь указанием на те мотивы и образы сих доктрин, что имеют сходство с сюжетами и символами мистерии Грааля и царской инициации, хотя и воспроизводят оные в иных формах.
В исторической перспективе появление герметико-алхимической традиции на Западе связано с временами Крестовых походов: апогея она достигает между XIII и XVI столетиями и продолжает существовать вплоть до XVIII века, пересекаясь в своих последних проявлениях с розенкрейцерством. Истоки же этой традиции уходят в гораздо более отдалённое прошлое. Между VII и XII столетиями она была известна арабам, благодаря коим древняя дохристианская мудрость обрела на средневековом Западе второе рождение. По существу же, арабские и сирийские алхимико-герметические тексты возникли под влиянием работ александрийского и византийского периодов (с III по V века); сии работы, с исторической и научной точки зрения представляющие древнейшие свидетельства существования алхимии, основывались на ещё более ранней традиции, каковая в прошлом сохранялась в устной форме, передаваясь исключительно в рамках инициации.
Эллинистические тексты пестрят ссылками на всевозможных дохристианских авторов, подлинных и вымышленных. Будучи лишены достаточного обоснования, эти ссылки, как представляется, всё же близки к истине, либо смутно на неё намекают.
Укажем, прежде всего, что герметическая традиция, по утверждению её представителей, несёт в себе тайное, царское и жреческое знание, а, согласно Олимпиадору, в ней заключена мистерия, предназначенная для высших каст, царей, мудрецов и священников. Наименование, под коим она преимущественно известна, есть Ars Regia, или Королевское Искусство.
Образы, которое оно задействует, а также некоторые причудливые намёки позволяют проследить истоки Королевского Искусства в египетской (классические языческие представления приписывают его происхождение Гермесу, предшественнику или наставнику египетских царей) и иранской традициях. Согласно Синезию и Демокритовым текстам, с сей наукой были знакомы египетские правители и персидские провидцы. В этой связи упоминается не только Заратустра, но и Митра, чей образ наряду с фигурой Осириса, символизирует некоторые стадии «божественного делания». Стоит напомнить по этому поводу, что именно в древнем Египте и Иране традиция «солнечного царя» обретает наиболее типичные формы.
Эллинистические алхимические тексты возводят герметическую традицию к древней духовной расе, коя наслаждалась тотальной свободой, расе без царей. Средневековые труды утверждают, что алхимия возникла в допотопные времена. А один из древних авторов приписывает её происхождение «первому из ангелов», сочетавшемуся браком с Изидой. Так, она познала сию науку, тайны которой затем открыла Гору. Стало быть, здесь мы находим соединение, сумбурное, но от этого не менее значимое, сюжета о божественной женщине и герое-восстановителе (Гор, мстящий за умерщвлённого и расчленённого Осириса) с библейскими реминисценциями об ангелах, спустившихся на землю, и их потомстве, кое, согласно традиции, было (до потопа) племенем «сильных, издревле славных людей». Всё это наводит на мысль о присутствии элементов изначальной традиции, сохранявшейся в период своего расцвета героическими солнечными цивилизациями, наподобие египетской и иранской. Позднее эти учения обрели мистериальный характер, соединившись с иными элементами и приняв облик герметико-алхимических доктрин, а также заимствовав символизм, происходящий из классической мифологии и астрологии.
Герметическая доктрина per se значительно древнее христианства и чужда его духу, а благодаря притворному принятию хитроумной металлургической символики она смогла сохраниться в период господства ислама и христианства, не претерпев существенных изменений и избежав необходимости заимствовать из этих религий какие-либо внешние элементы. Христианские мотивы, обнаруживаемые в средневековых западных работах, представляются поверхностными и несущественными, причём в гораздо большей степени, чем в легендах о Граале; традиционный языческий элемент остаётся очень заметным и даже бросается в глаза. Лишь в поздний период пересечение с розенкрейцерством приводит к смешению герметических символов с теми, что берут начало в особого рода христианском эзотеризме, имеющем некоторое сходство с линией Верных Любви. Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что герметическая традиция, в том виде как она зафиксирована в не допускающих сомнений западных источниках, охватывает исторический период, каковой значительно шире, чем время существования инициатических рыцарских доктрин, которые стали предметом нашего исследования. В данном контексте я бы хотел рассмотреть тот из этапов её развития, когда она оформилась в определённое течение. Оное течение, возникнув на Западе в одно и то же время с легендами о Граале и доктриной Верных Любви, пережило их, положив начало линии преемственности, для которой характерно наличие символов, сходных с теми, что имели место в двух других течениях. Теперь же кратко обсудим некоторые из этих символов.
1. Мистерия Королевского Искусства тесно связана с идеей героического восстановления. Об этом недвусмысленно сказано, к примеру, в трактате Чезаре делла Ривьеры (1605), каковой, и в этом центральная мысль сего труда, именует «героями» тех, кто достиг успеха в завоевании «второго Древа Жизни» и проник во второй «земной рай», который есть образ изначального центра. Этот центр, подобно замку Грааля, «невидим для скверных и нечистых душ, оставаясь сокрыт в высших сферах, будучи окутан непроницаемым светом небесного Солнца. Он открывает себя лишь «счастливому» магическому герою. Только ему суждено владеть им во славе, наслаждаясь спасительными плодами Древа Жизни, что растёт посреди сей вселенной».[2]
Ту же тему, то есть, поиск сердцевины Древа, что расположено посреди «земного рая», мы обнаруживаем у Василия Валентина. В начале сего поиска надлежит раздобыть инструменты для Opus Magnum, и ищущему их предстоит выдержать жестокую схватку. Ранее мы уже видели, что доступ в замок Грааля, где, согласно Титурелю, растёт Золотое древо, можно получить лишь с оружием в руках. «Материал», который служит предметом поисков в герметической традиции, зачастую отождествляется с «камнем» (у Вольфрама и других авторов «камень» – это Грааль); а следующая операция, как она описана у Василия Валентина, предназначена для извлечения из этого материала крови льва и праха орла. Значение указанных символов, кои также присущи гиббелинско-рыцарскому кругу легенд, станет более понятным в свете того, что я уже говорил.[3]
2. В средневековых и постсредневековых герметических текстах фундаментальную роль играет царский символизм, каковой тесно связан с символизмом золота. Подобное отождествление было характерно ещё для древнеегипетской традиции. «Золотой Гор» – таков один из древнейших титулов, каковым величали фараона, который, подобно богу Гору, считался воплощением возрождённого солнечного божества. «Золото» означало его бессмертие и непорочность, напоминая в то же время об изначальном состоянии, то есть, той эпохе, которую люди именуют «золотой». Также и в герметизме образы Золота, Солнца и Царя рассматриваются как тождественные и взаимозаменяемые. Помимо этого, ход Opus Hermeticum зачастую изображается как постепенное исцеление больного короля, либо как конечное воскрешение царя или рыцаря, покоящегося в гробу или могиле, либо как восстановление силы и молодости у дряхлого старика, либо как стяжание высшей жизни и ранее невиданной мощи павшим королём, каковой был убит или принесён в жертву. Все эти сюжеты находят своё отражение и в мистерии Грааля.
3. Алхимические труды эпохи Средневековья пестрят упоминаниями Сатурна, который, подобно Осирису, был царём Золотого Века, эпохи, коя напрямую связана с изначальной традицией. Укажем, к примеру, на весьма значимое название небольшой работы Джино из Бармы: Царство Сатурна, обратившееся в Золотой Век. В герметизме тема изначального состояния, требующего восстановления, выражается в символике изготовления золота посредством преобразования свинца, металла Сатурна, в коем оно скрыто. На иероглифической гравюре Василия Валентина мы можем увидеть коронованного Сатурна на вершине комплексного символа, обозначающего Герметическое Делание в его совокупности. Под Сатурном располагается знак Сульфура, каковой в свою очередь содержит Феникса, символ воскрешения.[4] Согласно Филалету, мудрецы находят утраченный элемент племени Сатурна, добавив к нему желанного Сульфура: ключ к понимаю этого высказывания заключается в двойном значении древнегреческого слова θειον, каковое одновременно означает и «Сульфур», и «божественное». Более того, Сульфур зачастую является эквивалентом огня, активного животворящего принципа в герметической традиции. В эллинистических текстах мы встречаемся с темой священного чёрного камня, чьё могущество сильнее любых заклятий. Сей камень, дабы его поистине можно было назвать «нашим Золотом», «сиречь Митрой», и свершить «великую митраистскую мистерию», должен обладать надлежащей силой или быть «лекарством подобающего действия»; все эти образы и термины лишь иным способом выражают суть мистерии пробуждения и восстановления. Здесь мы обнаруживаем новые параллели с сюжетами легенд о Граале: символы изначального царства и камня, ожидающего мужественной и божественной силы (Сульфур = божественный), дабы проявиться как «Золото» и «Камень Философский», что наделён целительной силой, побеждающей любую «болезнь».
4. Основываясь на вышеизложенном, можно дать толкование таинственному термину lapsit exillis, каковым Вольфрам именует Грааль, как lapis elixir, тем самым обозначив соответствие между Граалем и божественным или небесным камнем, о коем повествуют герметические тексты: последний также рассматривают как Эликсир или как начало, обновляющее самое себя и дарующее вечную жизнь, здоровье и непобедимость. В тексте Kitab-el-Focul читаем: «Камень говорит с вами, но вам это не нужно: он взывает к вам, но вы ему не отвечаете! О вы, спящие! Что за глухота поразила ваши уши? Что за тиски сковали ваши сердца и мысли?» В связи с этим не может не придти на ум сюжет о связанном с Граалем вопросом, над коим герой поначалу не задумывается, но который, в конце концов, задаёт, тем самым исполняя свою задачу. Герметические философы ищут свой камень подобно рыцарям, отправившимся на поиски Грааля, или небесного камня. Захария пишет: «Наше тело, кое есть наш тайный камень, нельзя ни познать, ни узреть, покуда на тебя не снизошло озарение… а без тела сего наука наша напрасна».[5] Этими словами он выражает, подобно многим другим авторам, тему невидимого и таинственного местопребывания Грааля, каковой ожидает тех, кто призван и идёт к нему повинуясь озарению или благодаря случайному стечению обстоятельств.
Идея того, что камень – это вовсе не камень в физическом смысле, а символ сей наделён скорее мистическим значением, восходит ещё к эпохе эллинизма; она появляется в ряде герметических текстов и заставляет вспомнить нематериальную природу Грааля, каковой, согласно рассматривавшимся нами авторам, создан не из золота, камня, рога или какого-либо иного известного материала. В арабских текстах поиски камня связаны, и это важно, с образами горы (т.е. Монсальвата), Дамы и мужественности. «Камень, каковой не есть камень, каковой не имеет природы камня», можно найти на вершине высочайшей горы: благодаря ему возможно обрести Мышьяк, то есть, мужественность. (В связи с двойным значением греческого слова αρσενικον в герметической традиции слово «Мышьяк» зачастую используется для обозначения мужского принципа, каковой тождественен активному Сульфуру, коий необходимо добавить к Сатурну, как указывает Филалет.) Рядом с Мышьяком мы находим Меркурий, его невесту, с коей он соединён. Позже я более подробно остановлюсь на этой теме. Теперь же я бы хотел напомнить, что, согласно одной из наиболее типичных для него идей, Королевское Искусство герметиков сосредоточено на «камне», каковой нередко отождествляется с Сатурном; в сём камне в латентном состоянии сокрыт Феникс, Эликсир, Золото или «наш Царь». Более того, я также желал бы напомнить, что «удивительная и страшная тайна, коя была доверена ученикам царя Гермеса» и «героям», которые, проходя сквозь «жестокие сражения», стремятся отыскать свой путь к «земному раю», состоит в преодолении этого состояния латентности, каковое сравнивается со «смертью», «болезнью», «осквернённостью» и «несовершенством», посредством операций инициатического характера.
5. Наконец, стоит упомянуть mysterium coniunctionis. Союз «мужского» и «женского», как он понимался в работах эпохи эллинизма, стал сущностной частью Герметического Делания. «Мужское» начало суть Солнце, Сульфур, Огонь, Мышьяк. Сие начало должно из пассивного стать «живым и активным». Дабы это произошло, ему необходимо соединиться с началом женским, каковое именуют «Дамой Герметических Философов», их «Источником» или «Божественной Водой», либо, согласно металлургическому символизму, Меркурием (Ртутью). Здесь мы встречаем выраженное весьма недвусмысленным образом указание на ту сокрытую роль, кою играет Дама в рыцарской литературе и произведениях Верных Любви. Говоря словами делла Ривьеры, она есть «наша Геба», связанная со «вторым Древом Жизни» и дарующая героям «естественное [т.е. Олимпийское] блаженство души и бессмертие тела». Она нередко соотносится с «Водой Жизни». Более того, герметизм указывает и на таящуюся в ней опасность, каковая – подобно Граалю, копью или второму мечу – может грозить гибелью тем, кто сочетается с ней, не будучи способным вывести собственное «золото» или «огонь» (то есть, личностное начало и принцип героической силы) за их естественные пределы. Брак, союз с Дамой, может быть смертельно опасен, если ему не предшествовало радикальное очищение. Меркурий, или Дама Философов, будучи Водой Жизни, также подобна «молнии», или «ужасному яду, что разъедает все вещи», «сжигает и убивает всё»; таким образом, «Огонь философов», коий она порождает, соотносится с символизмом, каковой также имеет место в цикле легенд о Граале: с образами меча, копья, секиры или иного оружия, ранящего и сокрушающего.
В данном контексте стоило бы припомнить интересные аллегории, обнаруживаемые в герметико-розенкрейцерском труде И.В. Андреэ Алхимическая свадьба Кристиана Розенкрейца. Здесь мы должны обратить внимание на две вещи. Во-первых, на наличие ряда испытаний (о коих сказано, что «лучше бежать прочь, нежели столкнуться с тем, что превыше твоих сил»), кои выдерживают лишь воины и те, кто, не полагаясь на свою силу, доказывает, что свободен от гордыни. Во-вторых, на упоминание источника, возле которого лежит лев, коий внезапно выхватывает у героя меч и ломает его пополам и коий умиротворяется лишь тогда, когда голубка приносит ему оливковую ветвь, каковую он съедает. Образы льва, меча и голубки также присутствуют среди символики легенд о Граале. Меч, знак исключительно воинского могущества, ломается по воздействием неконтролируемой силы, связанной с источником. Остроту ситуации удаётся разрешить только благодаря голубке, птице, коя посвящена Диане (Диана – одно из имён, которым в герметической традиции называют Даму Философов) и порой связана, в сказаниях о Граале, с таинством обновления могущества самого Грааля. Вновь мы обнаруживаем указание на реализацию, выходящую за пределы обыкновенной мужественности, и «опасность контакта».
В мои намерения не входит подробно обсуждать здесь различные стадии Герметического Делания. Но для нашего исследования стоило бы рассмотреть два существенных символа, которые характеризуют завершения сего Делания, периода инициации. Первый из них – это Ребис, или Андрогин, каковой связан с эротическим символизмом и образом «тайной свадьбы». Ранее мы уже сталкивались с подобной символикой у тамплиеров и Верных Любви. Второй символ – это красный цвет, цвет царский (вспомним «пурпурную тиару» Императора), каковой следует за белым, цветом, обозначающим преимущественно экстатическую и даже «лунную» фазу Делания (в этой фазе Дама играет господствующую роль), каковая, в конце концов, должна быть преодолена. Красный цвет свидетельствует о стяжании инициатического царского достоинства. Сходной аллегорией для свершения Делания, который использует Филалет, является «вход в закрытый дворец Короля»; это почти тоже самое, что и попасть в замок Монсальват, подобно тому как исцеляющее действие камня и герметико-алхимического эликсира практически тождественно излечению или пробуждению падшего короля Грааля и иным соответствующим символам.
Отметив всё это, мы можем лишь гадать о том значении, кое герметическая традиция обрела на Западе. Повторю лишь то, что уже было сказано ранее. Ars Regia, или Королевское Искусство служит свидетельством существования тайного инициатического течения, чей мужественный, «героический» и солнечный характер не подлежит сомнению. Однако в отличие от легенд о Граале и имперских саг, кои являются отражением того же духа (не говоря уже об общей связи с изначальной традицией), герметизм не обрёл видимого, организационного оформления. Я имею ввиду, что у нас нет достаточных оснований полагать существование непосредственной связи между посвящёнными-герметиками и воинскими организациями, наподобие гиббелинского рыцарства и Верных Любви. Таким образом, мы не обнаруживаем следов каких бы то ни было попыток прямого вмешательства в борьбу исторических сил, дабы (a) воссоздать контакт между данной политической силой и невидимым «центром», (b) актуализировать посредством Мистерии то трансцендентное достоинство, коим, согласно доктрине гиббелинского движения, наделён конкретный монарх, и (c) возобновить союз «двух властей». Следовательно, можно сказать, что вышеупомянутая традиция была связана скорее с обретением особого, сугубо внутреннего достоинства, к чему некоторые по-прежнему стремились; тем самым, эти люди сохраняли древнее наследие даже после упадка средневековой цивилизации и Sacrum Imperium, несмотря на гуманистический коллапс традиции Верных Любви, несмотря на такие извращения, как натурализм, гуманизм и секуляризм, ставшие отличительными чертами последующих эпох. Так, «наше Золото», труп, что нуждается в воскрешении, солнечный Владыка двух властей, стали в герметизме символами внутренней работы, каковая столь же невидима, что и «центр» и «второй рай», коих идущие от битвы к битве «герои» делла Ривьеры стремятся достичь.
Более того, во времена Ренессанса и Реформации видимые владыки всё более и более выступали лишь в роли простых мирских правителей, лишённых какой бы то ни было харизмы свыше, трансцендентного могущества или способности олицетворять то, что гиббелинская доктрина именовала «царской религией Мельхиседека». Не только монархии приходят в упадок и прекращает своё существование «духовное рыцарство», наступает закат рыцарства как такового, поскольку его представители превратились в солдат и офицеров, сражающихся в качестве наёмников на службе у различных наций и их политических устремлений. По видимому, лучшим способом передачи традиции в этот период становится принятие ею «герметической» формы в обычном смысле слова, превращение в нечто непроницаемое и туманное. Для такой формы характерен металлургический и химический жаргон, а также экстравагантные и обескураживающие сочетания символов, знаков, операций и мифологических элементов.[6] Это «прикрытие» прекрасно сработало, и у алхимии, основывающейся на самостоятельных, дохристианских традициях, не было конфликтов с ортодоксальным католицизмом, даже при том, что у неё с ним было гораздо меньше общего, чем у эзотеризма Данте и Верных Любви. В случае же с поздними формами розенкрейцерского герметизма дело обстояло совсем наоборот. Он представлял собой своего рода временный выход тайной традиции на поверхность, хотя это его новое явление, в конце концов, ознаменовало и окончательное сокрытие.
Перевод: © Д.Зеленцов
___________________________________________________
[1]. Юлиус Эвола, Герметическая традиция.
[2]. Cesare della Riviera, Il mondo magico degli heroi, 14. Сравните мотив этого героя с сюжетом о Зельдэ, защищающей рыцарей Грааля; подобная символика олицетворяет качество «быть счастливым», то есть, успешным в приключениях.
[3]. Делла Ривьера, среди прочих качеств, отличающих того, кто достиг героической реализации, упоминает невидимость, а также возможность стать подобным «ужасному льву» или богу, почитаемому на земле «в кругу царственных учеников величайшего Юпитера».
[4]. См. Юлиус Эвола, Герметическая традиция.
[5]. De la philosophie naturelle des metaux, 502.
[6]. В Герметической традиции я отмечал, что представление об алхимии как об искусстве превращения металлов в золото и приготовления эликсира посредством физических процедур, явилось результатом её непонимания со стороны некоторых профанов, истолковавших в физическом смысле металлургический символизм Королевского Искусства. Именно эти профаны стали родоначальниками того типа алхимии, кою историки науки рассматривают как начальную, ещё смешанную с суевериями стадию химии. Тем не менее, это не означает, что некоторые индивидуумы при помощи сил, обретённых в ходе герметической реализации, не могут являть своего рода анормальных физических феноменов, в том числе в сфере экспериментов с подлинными металлами; это в самом деле возможно, хотя и не имеет ничего общего ни с заблуждениями упомянутых профанов от алхимии, ни с какими бы то ни было достижениями современной науки.