Кастанеда Карлоссезар (25.12.1926-27.04.1998): Ученик Чародея.
ЧАСТЬ II
И первый, и второй аспекты в учении дона Хуана представлены достаточно наглядно: о комплексах Кастанеды, в противоборстве с которыми он и сделался учеником индейского шамана, обещавшего ему «обретение силы», мы уже говорили, а что касается почвеннической мистики, то здесь достаточно перечесть заключительную главу Сказок о силе, где дон Хуан дает своим ученикам завет поклонения земле: «Это любимое существо ... которое понимает каждое человеческое чувство; оно утешало меня, лечило мои боли, и когда я наконец полностью проникся любовью к ней, научило меня высшему дару — свободе». Таким образом, пейотизм — это не просто поиск экстремальных жизненных впечатлений (это оставляется «чужакам»), а прежде всего восстановление утраченного чувства мистической сопричастности человеческого духа со всем живым и чувствующим на планете. Вообще следует заметить, что почитание стихийных сил природы в скрытой и открытой форме ощущается во всех без исключения романах Кастанеды; оно проявляется даже в такой немаловажной детали, как приурочивание ключевых моментов посвящения Кастанеды в секреты дона Хуана ко дням астрономических равноденствий и солнцестояний (см.: Ершова Г. Индейское учение..., с. 89).
На фоне этого уже не выглядит удивительным, что наделенный в представлении дона Хуана и других «видящих» наивысшей нуминозностью образ Орла также во многом уходит своими корнями в многовековую толщу индейских мифов и религиозных поверий. Древнейшие ипостаси Орла — это, очевидно, Громовая птица, символизирующая в мифах всю полноту Универсума, и знаменитый «Пернатый змей» Кецалькоатль. Правда, в передаче Кастанеды Орел выглядит полностью очищенным от мифологических наслоений олицетворением Божественного Абсолюта, который лишь из-за несовершенства человеческого восприятия, неспособного фиксировать подобные явления в неопосредованном виде, представляется немногим удостоившимся его лицезрения «видящим» чем-то похожим на «бесконечно огромного черно-белого орла». Подобно тому, как все природные стихии представлялись предкам дона Хуана продуктами жизнедеятельности Громовой птицы, так и все составные элементы, образующие «видимый и невидимый состав» творения (об этом подробнее см. ниже), признаются доном Хуаном эманациями этого Орла, только имеющими более тонкую или более грубую природу. Соответственно и смерть метафорически изображается им как акт поглощения Орлом самой важной и сокровенной части человеческого состава, каковая в его терминологии именуется «даром осознания» и изъятие которой означает абсолютную дезинтеграцию человеческой сущности: «Бог дал, и Бог взял». Нельзя пройти мимо того факта, что данное описание имеет несомненные аналогии и в мистическом опыте многих других «посвященных» и визионеров Востока и Запада, например, в опирающихся на очень архаическую традицию поэмах выдающихся суфиев Фаридаддина Аттара и Хамзы Фансури, посвященных «птичьему царю» — Симургу. В финале Симург вбирает в себя всех пришедших к нему на поклонение «малых птиц», т. е. суфиев, и те осознают, что они - часть единой высшей реальности, Божественного Абсолюта. Даже выражения, употребляемые мусульманскими мистиками и индейскими «видящими», поражают своим внешним сходством: «Истинное видение — ее видение, // Истинная уверенность и сила — ее образ действия» и т. п. (Фансури). Кстати, «даром орла» называется шаманская сила и в бурятской традиции, и у многих других сибирских народов (подробней см.: Современность и духовно-философское наследие Цетральной Азии. Улан-Удэ, 1997, с. 32-33).
Но в то же время налицо и принципиальное различие: если в традиции восточного мистицизма это растворение в Божественном Ничто рассматривается как высшая ступень духовного восхождения, то, с точки зрения дона Хуана, самое главное — это как раз не утратить в экстазе единения ощущения «осознания» и сохранить чувство индивидуальности, но, конечно, на несравненно более высоком, нежели раньше, духовном уровне. Сохранение «осознания» позволяет «видящему» после утраты телесной оболочки не стать целиком добычей Орла, а продолжить развитие во все новых и новых измерениях реальности, число коих столь же бесконечно, как бесконечна и сама Вселенная. Сам Орел позаботился о том, чтобы каждый человек мог в принципе воспользоваться этой возможностью, наделив его неким «даром», бесконечно поднимающим его над собственной материальной природой. Дар этот в дальнейшем именуется «силой», «волей» или «намерением» Орла и передается людям через созданных им же сверхъестественных посредников — нагвалей. Так в учение дона Хуана вводится понятие, которому отведена, пожалуй, первостепенная роль во всех магических практиках индейских «посвященных».
В романах Кастанеды слово «нагваль» применяется как по отношению к абстрактному понятию, или принципу, так и по отношению к персонифицированным носителям этого принципа. Начнем с первого. Уже во время первых уроков дон Хуан поведал своему новому ученику, что все сущее состоит из тоналя инагваля: тополь — это тот мир, который «дан нам в ощущениях», а нагваль — который не дан, но от этого не менее реален, нежели тональ. Объединяет же их между собою то, что и первый, и второй в равной степени являются эманациями Орла, так что, как уже гово-рилось выше, никакой непреодолимой границы между ними не существует. Сами эти тер-мины тоже, естественно, позаимствованы из культовой фразеологии древних обитателей Мексики, но относительно их понимания нет полной ясности: согласно одним исследователям, термин «нагуа» означает на языке толь-теков «колдовство», согласно другим — «знание», согласно третьим, оно выражает понятие «священный» (см.: Ершова Г., с. 90; Уильяме Д., с. 115). Католические монахи-миссионеры сообщают о «науалли», «мастерах мистического знания», и об их способно-сти обращаться в животных, птиц и огненные шары; все это приписывалось проискам дьявола, который «соответствует форме их нагваля». Пожалуй, наиболее адекватным европейским эквивалентом нагвалю можно считать столь часто используемое в этой книге понятие «Гнозис». (Кстати, среди гностиков было также немало практикующих магов — напр., Симон Волхв, Менандр или Марк, так что параллель выглядит вполне корректной.) Что же касается самого дона Хуана, то для него нагваль не обозначение какой-то практики или доктрины, а мир ноу-менальных сущностей, откуда к людям приходит магическая «сила». Это, прежде всего — безграничный океан потенциальных возможностей и форм, омывающий со всех сторон островки индивидуального и коллективного тоналя (см., напр., Сказки о силе, раздел «Остров тоналя»). Описывая свое представление о нагвале, дон Хуан невольно уподобляется древнеиндийским мудрецам, определявшим сущность Божественного при помощи апофатических категорий - Neti, neti («He то, не то»); так и в разговоре с героем Сказок о силе он пространно объясняет, чем нагваль НЕ является, однако затрудняется употребить какие-либо положительные дефиниции. Более откровенным он делается лишь в последних томах эпопеи, пространно описывая «правила нагваля» и средства и методы их применения. С тополем же дела обстоят значительно проще — это как бы естественный порядок вещей, находящихся в состоянии каузальной, т. е. причинно-следственной зависимости, формирующей наше повседневное бытие и сознание. Кроме того, тональ — это субъективное представление человека о себе самом и окружающем его мире, ложно кажущееся ему единственно возможным и реальным. Чтобы продемонстрировать всю глубину пропасти, пролегающей между двумя состояниями бытия, дон Хуан прибегает к такой наглядной иллюстрации: в «тональном» восприятии человек видит себя в естественном облике, а в «нагвальном» — в виде пульсирующего яйца из светящихся волокон (Сказки о силе). Иначе говоря, в первом случае перед нами раскрывается материальная сущность человека, а во втором — его духовная природа, воспринимаемая как энергетическая аура, поток недоступных для обычного восприятия световых излучений. Наблюдения дона Хуана тем более достойны внимания, что, как показывают новейшие исследования в области психоэнерге-тики, человеческое биополе действительно имеет яйцеобразную или грибообразную форму (см., напр.: Гримак Л. Магия биополя. М., 1994, с. 71, 241). Помимо того, эта картина вновь вызывает далеко идущие ассоциации с мистическим символизмом и тайными учениями Востока и Запада, смысл которых объяснен психоаналитиком Уильямсом, последователем Юнга, в следующих словах: «Светящееся Яйцо — символ нашей собственной потенциальной целостности, ... скрытая субстанция, содержащая начала всех вещей и их полярные качества... Свет или сияние яйца соотносится с тем, что алхимики называют Божественной искрой, представляющей высшее начало в природе и в человеке» (Пересекая границу, с. 102). Это — не первый и далеко не последний извлекаемый из сочинений К- пример того, как во все времена и у всех народов прослеживается глубинная внутренняя общность мистического опыта, выявляющая себя в форме одних и тех же «мыслеобразов» (см. в этой связи, например, не менее интересные параллели между Мескалито и «духом-Меркурием», выполняющем функции посредника между миром человеческим и божественным — иными, словами, между тоналем и нагуалем — в западном эзотеризме; указ, соч., с. 66—68).
Для дона Хуана это яйцо — своего рода кокон, незримо опутывающий «внешнего» человека и не дающий ему возможности свободно странствовать по мирам нагваля. Однако «из своих наблюдений "видящие" сделали вывод, что если светящаяся оболочка ... будет сломлена, то появится возможность найти в Орле слабое отражение человека (т. е. человек еще при жизни получит возможность почувствовать себя частью Божественного Абсолюта). Невыразимые указания Орла могут быть восприняты "видящими", правильно истолкованы ими и накоплены в виде свода правил» (Дар Орла). Все десять томов эпопеи Кастанеда построены таким образом, чтобы читатель имел возможность с каждой новой книгой знакомиться со все новыми и постоянно усложняющимися правилами этого «свода», причем не в виде очередной лекции на тему «естествознание в мире духов», чем грешит большинство его продолжателей, а в яркой и запоминающейся форме авантюрно-фантастического повествования. Особый интерес вызывают его описания всевозможных «промежуточных» сущностей, являющихся героям на различных уровнях проникновения в «иную реальность». На первоначальном этапе это так называемые «союзники», облегчающие Кастанеда задачу «расфокусировки сознания» — Мескалито (кактус пейот), дурман (datura inoxia) и дымок (гриб Psilocybe mexicana).
Помимо вышеупомянутых «союзников», определяемых автором как естественная «сила, способная вывести человека за его собственные границы» (Учение Дона Хуана), в дальнейшем «видящий» вступает в контакт с существами «неорганической» природы, продуктами своего рода параллельной эволюции, эпизодические контакты с которыми послужили основой для легенд о «нечистой силе». Например, когда Кастанеда подходит к некоторому критическому, пороговому этапу в процессе овладения даром «видения», он сталкивается со Стражем — крылатым монстром самого устрашающего вида, «охраняющим» секреты постижения «активного воображения», т. е. искусства формировать и направлять в нужную сторону всплывший на поверхность «дневного» сознания поток бессознательных образов, угрожающий полностью разрушить неподготовленную к подобного рода переживаниям психику. Появление стража в эзотерическом плане означает, что адепт отныне способен самостоятельно, без помощи со стороны наставника, проводить различение между «тональным» и «нагвальным», и, следовательно, обретает «объективное» знание о природе нагваля, а в психологическом — символизирует процесс диссоциации сознания и бессознательного. Кастанеда, впрочем, никогда не употребляет выражения из психоаналитического лексикона, а предпочитает оперировать категорями «правое—левое» (не вполне оправданно трактуемыми некоторыми исследователями как указание на оппозицию «сознание — бессознательное» или «правополушарное мышление — левополушарное мышление»), где «левому» соответствует сфера нагвального, а «правому» — сфера тонального. У людей, развивших в себе «дар Орла», обе половины их энергетического кокона выглядит разделенными еще на две секции, соответствующие природе их нагваля. Нагваль имеет андрогинную сущность и всегда заключает в себе «нагваля-мужчину» и «нагваля-женщину». Когда благодаря духовной работе посвящаемого они сливаются воедино («мистическая свадьба»!), это означает, что он сам сделался нагвалем и может беспрепятственно войти в сферу самых тонких эманации Орла. На этом этапе посвящаемый испытывает, быть может, свое самое сильное мистическое переживание, знаменующее обретение абсолютной внутренней целостности; энергетический кокон при этом разрывается и человеческая индивидуальность «перевоссоздается» в новом качестве (это переживание подробно описано Кастанедой в знаменитом заключительном эпизоде Сказок о силе, где «шаманский полет» героя с горной кручи, во время которого его былое «Я» разлетается вдребезги, символизирует таинство внутренней реинтеграции). Отныне ему предстоит освоить все тонкости «технологии сборки», как называет это дон Хуан, т. е., заняв свое место в команде «воинов» (их оптимальное число — 16, мужчины и женщины поровну), овладеть методикой коллективного и целенаправленного воздействия на сферу нагвального.
Обилие параллелей, явных и скрытых, в сочинениях Кастанеда с описаниями духовного опыта последователей других эзотерических систем свидетельствует, конечно, не о недостатке воображения автора, вынужденного сознательно прибегать к заимствованиям, а о том, что ему действительно удалось «подключиться» к тем базисным структурам человеческой психики, которые в максимальной степени способствуют самореализации человеческой личности. Это и сообщает опыту Кастанеда такую неотразимую притягательность, к тому же многократно усиленную несомненными литературными достоинствами его сочинений, — а это у творцов всевозможных оккультных «систем» и «учений» традиционно было слабым местом. Эпопея о доне Хуане, несмотря на четкую локализацию во времени и пространстве, в определенном смысле подводит итог многовековым поискам скрытых уровней реальности в шаманских практиках, мистических экстазах пророков и духовидцев и т. п., вплоть до новейших психоделических «откровений».
В последних по времени работах Кастанеда дается значительно более углубленное и детализированное описание отдельных этапов «пути видящего», так как они представляют из себя преимущественно набор рекомендаций по применению используемых Кастанеда и его группой оккультных практик, почти лишенных беллетристического элемента. Здесь так называемое «учение тольтеков» обретает вид стройной и законченной системы, основанной на интегральной тренинг-технологии (Тенсегрити -неологизм Кастанеда, составленный из английских
Собрание сочинений, кн. 1-11. Киев, 1993-1998 (т. 1. Учение дона Хуана. Отдельная реальность. Путешествие в Икстлан; т. 2. Сказки о силе. Второе кольцо силы; т. 3. Дар Орла. Огонь изнутри; т. 4. Сила безмолвия; т. 5. Искусство сновидения; т. 6. Активная сторона бесконечности; т. 7. Колесо времени); Магические пассы. М., 1999.
Мир К. Кастанеды (дайджесты), вып. 1-9. Киев, 1997-(издание продолжается); Дар Нагваля, сб. 1-3. Киев, 1997-98; ВАСИЛЬЕВ А. Учение индейских магов: К. Кастанеда и традиции христианского гуманизма // Начала, 1991, № 1; ЕРШОВА Г. С посланием на небо//Троя, 1993, № 1; ее же. Индейское учение слов tension — «напряжение» и integrity — «целостность»; введен им в 1984 г.). Сущность Тенсегрити состоит в том, что шаман, получая необходимую информацию благодаря практике осознанных сновидений, осваивает серию магических движений, меняющих привычное направление энергетических потоков и позволяющих вращать «колесо Времени» в любом направлении. Три последовательные серии таких телодвижений открывают ученику всю полноту «дара Орла», поскольку освоивший их в полном объеме получает в свое распоряжение идеально сбалансированную методику контроля над всеми внутренними и внешними процессами. Дальнейшее развитие эта методика получила в работах многочисленных учеников Кастанеда (см. Лит.); особой популярностью она пользуется в рядах сторонников таких массовых «неоязыческих» движений, как New age («Новая эра») или Natural religion («Религия природы»). дона Хуана // Волшебная гора: Альманах, 1994, № 2; КЕН ОРЛИНОЕ ПЕРО. Тропа толтеков. Киев, 1997; КЛАССЕН Н. Мудрость толтеков. Киев, 1996; его же. КастанедаКастанеда и завещание дона Хуана. Киев, 1997; МИЛЛЬ Р. де. Записки о доне Хуане (контрверсия), т. 1-2. Киев, 1998; НАЗАРОВ В. Этика магов (этюд о неогуманизме) // Начала, 1991, № 1; ОСАД-ЧИЙ А. Тайна КастанедаКастанеда Одесса. 1996; РАНЬЯН М. Магическое путешествие с К. Кастанедой Киев, 1998; ТОМАС. Обещание Силы. Путеводитель по собранию сочинений К. Кастанеды Киев, 1997; УИЛЬЯМС Д. Пересекая границу (психологическое изображение пути знания К. Кастанеда). Воронеж, 1994, и др.