(1884—1940)
Эстрадная певица (меццо-сопрано). Исполняла русские народные, главным образом, городские песни. После 1920 года жила за рубежом.
  Они вряд ли бывают «простыми» — простые, провинциальные девушки, многого добившиеся в жизни, отринувшие свою среду. Напрасно народные радетели пытаются представить нашу героиню этакой «доброй русской бабой», «матрёшкой», наивно распахнувшей голубые глуповатые глаза. Надежда Васильевна если и воплощает в чём-то русский характер, то уж вовсе не в открытости и слезливом сострадании встречному-поперечному, а, скорее, — в хитроватой смекалке, в желании не упустить «жар-птицу», в отчаянном, часто неоправданном риске — «пан или пропал»
В селе Винниково под Курском половина жителей носила фамилию Винниковы, что, понятно, указывало на их что ни на есть «аборигенское» происхождение. Да и уклад жизни, нравы не менялись уже, по крайней мере, лет пятьсот. На жатве полагалось работать до седьмого пота, потому что в поле собиралось все село, и исподволь шла «приценка» — какой жених посильнее да какая девка поздоровее, чтоб не стыдно было в дом привести.
Надя, как и все голенастые её ровесницы, старалась в грязь лицом не ударить, с тринадцати лет ворочала мешки в пять пудов, готовилась стать «сокровищем в доме».
Впрочем, детство у Дёжки (так звала девочку мать) было раздольное, с типичными деревенскими развлечениями и радостями — троицыными гуляньями, пасхальным куличом, безглазой от воды деревянной куклой, которую принёс ручей. В начальную школу Надю Винникову отдали по её слёзной просьбе, но особенно об учебных успехах не заботились — добро бы, удачно вышла замуж. Уж когда в её юную головушку вселилась мысль — сломать привычные каноны, изменить образ жизни, — неясно. Только в год смерти отца — 1897-й — упросила Дёжка мать отвезти её в монастырь. Чтобы постричься в монахини, нужно было прожить, неся послушание, не меньше трех лет. Поначалу Надя и не представляла себе другого будущего, усердно соблюдая монастырский устав. Но едва ей исполнилось шестнадцать, как «лукавый бес», так писала сама Плевицкая, смутил её душу, и «душа забунтовала».
И забунтовала она до такой степени, что юная послушница сменила рясу на купальник цирковой артистки, причём сделала это так неожиданно и непосредственно, что никто из монастырских сестёр не успел опомниться. На пасхальной неделе Надежда забрела в балаган, да и осталась там навсегда.
Правда, в тот первый раз «беспутную» дочку всё же отыскала мать, а поскольку возвратить в монастырь богохульницу не представлялось возможным, Надежду водворили в родную деревню, попытались выдать замуж, да безуспешно. Во второй раз побег Дёжки удался — она приехала к родственникам в Киев и незаметно исчезла, поступив в ресторанный хор некой Липкиной. Петь её поставили в пару с голосистой, но вечно фальшивившей Любой, поручив, таким образом, Надежде следить за музыкальной чистотой романсов.
Учениц в хоре Липкиной держали в «ежовых рукавицах», не пускали самостоятельно гулять по городу, учили достаточно строго и после окончания программы, покормив, немедленно гнали спать. И хотя программа заканчивалась в два часа ночи, по-ресторанному это считалось рано. Как назло, хор вскоре отправился на две недели в Курск. Там и состоялась «историческая» встреча с родными (город всё-таки был маленьким), результатом которой стали причитания матери о «непутёвой» дочке, милостивое прощение и разрешение, в конце концов, стать «ахтеркой».
Началась новая жизнь Дёжки — кафешантанной певицы, и неизвестно, куда бы привели её ресторанные страсти, кабы руководительницу хора Липкину… не украли. Да-да, украли. Богач-перс увёз Липкину на своей яхте в Баку. А хор развалился. Надежда пристроилась в гастролировавшую в Киеве польскую танцевальную труппу, что расценивалось совсем неплохо. Сам Нижинский порой ставил с той труппой спектакли.
В письмах к матери Дёжка растолковывала, что такое балет и как она его «одолевает», а заодно в одном из посланий мимоходом попросила Надежда благословения на брак с солистом труппы Эдмундом Плевицким. Так и стала Надя Винникова носить звучную фамилию Плевицкая.
Польский ангажемент продлился недолго, в одну неудачную поездку по украинским городам директор прогорел и тайно скрылся, что само по себе не было такой уж редкостью. Артисты, как водится, разбрелись по другим коллективам, а Надежда с мужем поступили в труппу Манкевича, который ничем не прославился, но с его помощью Плевицкая, наконец, попала в Санкт-Петербург, правда, не на сцены «больших и малых театров», а на эстраду загородных ресторанов, но здесь появлялся шанс быть «увиденной», замеченной. Отсюда наметился прямой путь в Москву, где по тем временам имелся настоящий спрос на тот жанр, которым владела Плевицкая.
«Яр» — фешенебельное заведение, куда купцы приезжали порой с жёнами, — ресторан, ставший местом, где талант певицы оценили по достоинству. Устраивавший благотворительный концерт Леонид Собинов пригласил Плевицкую спеть на одной с ним сцене. Успех был грандиозный. С 1909 года, как считала сама Плевицкая, начался её «путь с песней».
Слава Плевицкой в России начала века была огромной. Ей стоя аплодировали переполненные залы консерваторий и театров. Её окружали толпы поклонников и море цветов. Однажды после выступления в Эрмитаже фанаты ринулись к певице, и она едва не заплатила жизнью за необычайную популярность. Только вовремя образованная цепь студентов вокруг Плевицкой спасла артистку от растерзания. Она кое-как добралась до автомобиля, где уже дрожала в самом жалком виде её помощница Маша, приговаривая: «Ужасти, какой у нас успех. Ужасти».
«Курским соловьём» её называл Николай II. Плевицкая была, что называется, придворной певицей. Мода на все народное, «мужицкое» воплощалась в том, что Надежду Васильевну не только часто приглашали на концерты прямо во дворец, не только щедро одаривали, но саживали как-то «запросто», по-домашнему, к царскому столу «за чаи», побеседовать с великими княжнами. Плевицкая, вероятно, должна была символизировать близость императорской фамилии к своему народу, а дети, считалось, получали достойное воспитание, знакомясь с талантливыми крестьянками.
Высочайшее признание открыло для Плевицкой двери многих элитных салонов. Меценат Мамонтов познакомил Надежду Васильевну с Ф. Шаляпиным. В первый же вечер великий певец выучил с Надеждой Васильевной песню — «Помню я ещё молодушкой была». На прощание Федор Иванович обхватил певицу своей богатырской рукой и сказал: «Помогай тебе Бог, родная Надюша. Пой свои песни, что от земли принесла, у меня таких нет, — я слобожанин, не деревенский».
Возможно, эти немного слащавые слова придуманы самой Плевицкой, поскольку они приведены в её воспоминаниях. Но то, что Надежда Васильевна заинтересовала своим пением многих людей искусства — факт неоспоримый. Даже такие потомственные художники, как А. Бенуа, не устояли перед соблазном растащить «народные приёмчики» Плевицкой в свои произведения. Бенуа, написавший либретто к опере «Петрушка» Стравинского, включил номер «Ухарь-купец» в текст, находясь под непосредственным воздействием популярной песни Плевицкой.
Певица надолго вперёд определила манеру пения русских песен на эстраде, она на десятилетия стала единственным исполнительским образцом. Её прослушивали на пластинках, когда самой певицы уже не было в живых, анонимно использовали её репертуар.
Вокруг её имени, конечно, часто возникали споры. Некоторые считали, что у Плевицкой придуманная, кабацкая манера исполнения народных песен, уместная лишь под рюмочку крепкой водки. Но сила воздействия Плевицкой на музыкальную культуру России оказалась очень велика. Стоит только перечислить песни, которые Плевицкая первой принесла в массовое исполнение: «Дубинушка», «Есть на Волге утёс», «Из-за острова», «Среди долины ровныя», «По диким степям Забайкалья», «Калинка», «Всю-то я вселенную проехал», «Лучинушка», «Славное море, священный Байкал», «Липа вековая»… Не правда ли, это практически весь репертуар народных песен, которым владеет современный русский человек, не особенно интересующийся фольклором?
«Я артистка, и пою для всех. Я — вне политики», — не раз говорила Надежда Васильевна. Родись она в другое время, возможно, подобное заявление и было бы правдой. Но она была слишком знаменита, слишком многое получила от сильных мира сего и в силу характера слишком «публична», чтобы остаться в стороне от социальных передряг. По натуре своей Плевицкая была чрезвычайно активной женщиной, а иначе она не смогла бы приобрести такой высокий общественный статус, но эта же чрезмерность и сгубила её. Не сразу… Постепенно втягивалась она в катастрофу революционных потрясений. Ещё во время Первой мировой войны Плевицкая в порыве патриотизма оставила сцену и отбыла на фронт санитаркой. И в Гражданскую она прошла с белой гвардией крёстный путь до Крыма, потом 14-тысячная русская армия была вывезена на кораблях в Дарданеллы. Вместе с белым воинством покинула Россию и Плевицкая.
Рассказывают, будто однажды от расстрела большевиками Надежду Васильевну спас молодой генерал Скоблин и будто с тех пор между ними начались любовные отношения. Надо сказать, что с первым мужем Плевицкая прожила так недолго, что о нём можно было бы вовсе не упоминать, если бы у певицы не осталась на всю жизнь прославленная ею же фамилия и если бы Надежда Васильевна на долгие годы не сохранила бы с ним дружеские, тёплые отношения. Вторым мужем Плевицкой в тяжёлые годы эмиграции стал Николай Владимирович Скоблин.
Они осели в Париже, растерянные, разорённые. Для исполнительницы народных песен, имевшей тысячную аудиторию, это была подлинная трагедия. Только обычная деловитость и хватка спасли Надежду Васильевну. Она-таки в отличие от многих, опустившихся на самое дно, смогла приобрести дом, смогла зарабатывать, смогла держаться «на плаву». Она даже организовала гастроли в Америку, где с радостью была встречена Рахманиновым, написавшим для Плевицкой аккомпанемент одной из песен и хлопотавшим о записи пластинки русской певицы.
Но она не избежала участи тех несчастных, которые ради привилегии вернуться в Россию вступили на скользкий путь шпионства, интриг, преступления. В истории Плевицкой многое неясно — своё слово ещё должны сказать исследователи, но ситуация складывалась, как дурная криминальная драма. Муж Надежды Васильевны входил в руководство Российского Общевойскового Союза (РОВС), организации весьма тёмной и доставлявшей французской полиции, как и прочие русские эмигрантские объединения, множество хлопот. В ночь с 23 на 24 сентября 1937 года он неожиданно исчез, вместе с ним пропал и «вождь» РОВС, генерал Миллер. Судьба этих двух белых генералов неизвестна до сих пор: были ли они убиты, бежали ли в СССР или работали на фашистскую разведку и пропали в Германии.
Спустя несколько дней по этому делу была арестована Плевицкая. В декабре 1937 года в Париже состоялся процесс, на котором бывшая русская певица была обвинена в соучастии в похищении генерала Миллера и, по-видимому, — в шпионаже. Приговор вынесли суровый — двадцать лет каторжных работ. Так, «курский соловей» стал узницей в чужом французском городе Рени.
В тюрьме Плевицкая впала в депрессию. Она почти не ела, иногда что-то писала и порой тихо, негромко пела. Молясь, она падала перед иконостасом и лежала, пока её силой не отрывали от холодных церковных плит. Какие грехи замаливала эта в прошлом великолепная победительница? Может, сожалела о том, что когда-то убежала из монастыря и вступила на суетливый путь мирского успеха?
Весной 1940 года она попросила пригласить к ней в камеру священника-духовника. А 5 октября она неожиданно, загадочно и странно умерла в своей камере. Франция к тому времени уже была оккупирована фашистами. И очень скоро немецкое гестапо эксгумировало труп Плевицкой и подвергло его тщательному обследованию. Для чего понадобилось это? К чему нужен был химический анализ? Какая тайна скрывается за действиями гестапо? Государственная?.. Политическая?..
Известно одно: тело в ящике было отвезено на кладбище и вновь закопано, но уже в общей могиле.
В 1915 году, восхищаясь Плевицкой, одна из газет написала: «Сейчас в большую моду входит Н. Плевицкая, гастролировавшая в „Буфф“ и получившая имя певицы народной удали и народного горя. Карьера её удивительна… Прожила семь лет в монастыре. Потянуло на сцену. Вышла за артиста балета. Стала танцевать и петь в кафешантанах, опереттах. Выступала с Собиновым и одна… В „Буфф“ среди сверкания люстр пела гостям русские и цыганские песни… Какой прекрасный, гибкий, выразительный голос. Её слушали, восторгались… И вдруг запела как-то старую-старую, забытую народную песню. Про похороны крестьянки. Все стихли, обернулись… В чём дело? Какая дерзость… Откуда в „Буфф“ гроб?.. „Тихо тащится лошадка, по пути бредёт, гроб рогожею покрытый на санях везёт…“ Все застыли. Что-то жуткое рождалось в её исполнении. Сжималось сердце. Наивно и жутко. Наивно, как жизнь, и жутко, как смерть…»

(? —969)
Жена киевского князя Игоря. Правила в малолетство сына Святослава и во время его походов. Подавила восстание древлян. Около 957 года приняла христианство.
  Лишь немногие из святых жён христианской истории удостоились великой чести — лика равноапостольных. Всего-то их шесть, и среди них — единственная русская — княгиня Ольга. Ещё меньше найдётся в светской отечественной истории женщин, которые по мощи государственного ума, по организаторским способностям могут сравниться с нашей героиней — тут и пальцев на одной руке покажется многовато.
В летописных свидетельствах о ней немало хронологических неточностей и загадок, что, конечно, немудрёно, ибо если полагаться на «Повесть временных лет» знаменитого Нестора, то княгиня Ольга происходила родом из деревни Выбуты, которая раскинулась неподалёку от Пскова, — а значит, вряд ли наша героиня принадлежала к княжескому семейству. Вероятно, отличалась она лишь заметной статью, дальновидностью да необычайной силой характера. Немного найдётся девушек, способных обратить на себя серьёзное внимание всесильного правителя, но ещё меньше из них смогут противостоять вожделению сильного и красивого мужчины. Во всяком случае именно так подаётся легенда о замужестве Ольги летописцем Нестором.
Однажды великий князь Игорь отправился поразвлечься в дикие псковские леса охотой. Пожелав переправиться на другой берег реки Великой, он подозвал юношу, проплывавшего мимо на лодке. Каково же было его удивление, когда Игорь обнаружил, что везёт его удивительной красоты девушка. Князь немедленно воспылал похотью к чудесной незнакомке и стал склонять её к греху. Но Ольга отказала Игорю, причём сделала это столь искусно, воззвав к его княжеской чести, что умудрилась не только не обидеть Игоря, но и надолго запомниться ему. Когда пришло время князю выбирать невесту, то в Киев собралось несчётное количество претенденток на роль «первой сударушки», но Игорь вспомнил «дивную в девицах» Ольгу и послал за ней брата своего Олега. Так, разочарованным девушкам пришлось возвращаться в родные земли, а Ольге отправляться к великому престолу.
Неизвестно, стояло ли за решением князя Божье провидение, или случай, или сам Игорь был столь умён, только Ольга скоро взяла все княжеское хозяйство в свои цепкие, белые ручки. Палаты жены на высоком берегу Днепра прозвали Ольгиным городком, и незаметно сюда из Киевского Игорева двора переместился центр государственной жизни древней Руси. Муж частенько отсутствовал, проводя время в боевых походах, а Ольга споро разбиралась в политических интригах, принимала послов, крепким кулаком собирала жалобщиков, наместников и даже дружинников. Игорь, как видно, не слишком противился сильной жене, а, скорее всего, и рад был переложить тяжёлое бремя власти на плечи супруги. Жили они счастливо, что называется, к вящему удовольствию друг друга «разделив сферы влияния»: на войне предводительствовал Игорь, а внутренней жизнью княжества заправляла Ольга.
Вернувшись из очередного похода на греков, Игорь стал счастливым отцом: родился сын Святослав. Но радость семейной жизни была недолгой: вскоре Игорь был убит древлянами. Боясь мести, убийцы решили умилостивить вдову новым замужеством: такой вид покаяния частенько практиковался в старину. Они отправили послов к Ольге с предложением вступить в брак не с кем иным, а с правителем древлян Малом. Сегодня трудно сказать, что в первую очередь руководило великой княгиней — скорбь по мужу, государственные соображения либо же просто желание отомстить, но она весьма жестоко обошлась с посланниками. Сделав вид, что она согласна вступить в переговоры по поводу замужества, Ольга встретила гостей ласково: «Мне приятна речь ваша. Завтра окажу вам всю должную честь. Теперь возвратитесь в ладию свою и, когда мои люди придут за вами, велите им нести себя на руках». А сама тем временем приказала выкопать на тюремном дворе, за городом, огромную яму.
Слаб человек в своём тщеславии… Кто же откажется быть доставленным на руках пред «пресветлые очи» красавицы-княгини? Кто лишит себя подобной чести?
Настало утро, и всё было выполнено по княжескому слову. Послы, не чуя худого, чинно восседали в ладье, плывшей на людских плечах. Когда же сбросили их в глубокую яму, спросила Ольга: «Хороша ли честь?» Заживо похоронила княгиня первое посольство древлян, а второе сожгла в бане.
Но и этих кровавых расправ показалось мало Ольге. Впервые она самолично предприняла попытку руководить военными наступлениями и, как многое другое, осада древлянской столицы Искоростеня удалась княгине. Пять тысяч вражеских воинов были убиты в день тризны по Игорю у стен столицы. А город Искоростеня она сожгла, по легенде, привязав к ногам птиц горящую паклю. Так княгиня пресекла всякие попытки самовольства в родной вотчине и воцарилась полновластной хозяйкой в земле Русской.
Летописи, расписывая злодеяния Ольги в отношении непокорных, всячески отмечают мудрость и милость правительницы к своим подданным. На следующий год после древлянского похода великая княгиня отправилась на Север, в Новгородчину, учредила там государственные дани, разделила землю на «погосты», по-нашему области, и, как повествует Житие: «…управляла княгиня Ольга подвластными ей областями Русской земли не как женщина, но как сильный и разумный муж, твёрдо держа в своих руках власть и мужественно обороняясь от врагов».
Русь росла и укреплялась. Строились города, окружённые каменными и дубовыми стенами. Сама княгиня, не пожелав больше выходить замуж и с кем бы то ни было делить власть, по-прежнему проживала в Ольгином городке, окружённая верной дружиной. Две трети собранной дани, по свидетельству летописца, она отдавала в распоряжение киевского веча, третья шла на военные цели. Ко времени правления Ольги относится установление первых государственных границ Киевской Руси. Богатырские заставы, воспетые в былинах, начинались с Ольгиных указов. Чужеземцы устремлялись в Гардарику (страну городов), как называли они Русь, с товарами. Скандинавы, немцы охотно поступали в русское войско. Русь именно при Ольге стала великой державой.
Укрепив государство новыми порядками и верными людьми, великая княгиня всё чаще стала обращаться к собственной душе. Известно, что, когда отходят внешние проблемы, с особенной силой подступают внутренние. И если первые — бренны, то вторые — вечны. «Ольга достигла уже тех лет, когда смертный, удовлетворив главным побуждениям земной деятельности, видит близкий конец её пред собою и чувствует суетность земного величия…» — писал Карамзин в «Истории государства Российского». Увещевания проповедника Григория из Византии легли, как видно, на благодатную почву. Отеческие языческие божки молчали и ничего дельного не могли посоветовать мятущейся Ольгиной душе, зато заповеди Христовы очищали сердце, давали успокоение, заставляли задумываться о законах существования.
Сделав свой выбор, великая княгиня, однако, и в вопросах веры оставалась прежде всего владычицей мощного государства. Поручив Киев подросшему сыну, Ольга отправилась с большим флотом в Константинополь. Древнерусские летописцы называли это деяние княгини «хождением», оно соединяло в себе и религиозное паломничество, и дипломатическую миссию, и демонстрацию военного могущества Руси. С великой честью приняли Ольгу в Царьграде. Таинство её крещения совершил патриарх Константинопольский Феофилакт, а восприемником от купели был император Византии Константин Багрянородный.
В Киев Ольга вернулась с иконами, богослужебными книгами, а главное, — с твёрдой решимостью обратить свой народ в христианство. Она воздвигла храм во имя святителя Николая над могилой Аскольда — первого киевского князя — христианина. С проповедью веры она отправилась на родной Север. У реки Великой её посетило видение: будто с неба сходят «три светлых луча», после чего на этом месте Ольга повелела поставить церковь во имя Святой троицы. С именем великой княгини связано особенное почитание Пресвятой троицы на Руси.
Но обращать в свою веру, действуя, где убеждениями, где угрозами, посторонних зависимых людей оказалось куда легче, чем влиять на собственного сына. Святослав давно уже был «не мальчиком, но мужем». В его лице Ольга и встретила неодолимое препятствие для распространения христианства на Руси. Внешне почтительно выслушал он восхищённые рассказы матери о великолепии царьградского дворца, о чести, оказанной русскому посольству, о мудрости и праведной жизни патриарха Феофилакта, но подобные «бабские» глупости его интересовали мало. Святослав вырос добрым воином и его заботили ратные подвиги. Стоило ли тратить силы на пустяки, к которым склоняла его мать. Тем более что большая часть дружинников не поддержала бы Святослава, решись он переменить веру, а враждовать с собственными товарищами князю в условиях постоянной войны ох как не хотелось. Поэтому уклонился Святослав от брака с византийской царевной и отказал любимой матушке в восстановлении существовавшей при Аскольде митрополии в Киеве.
Некоторое время Ольга пыталась навязывать свою волю сыну. Она обратилась к королю Оттону, будущему основателю Священной Римской империи, с просьбой прислать епископа и священников. Хотим обратить внимание читателей, что во времена Ольги разделения христианских церквей на латинское и греческое вероучения ещё не произошло. Епископом Русским был поставлен Либуций, из братии монастыря святого Альбана в Майнце, но он вскоре скончался. На его место Оттон отправил, снабдив всем необходимым, Адальберта Трирского. Но этот святой отец недолго выдержал в Киеве, увидев, что все его старания по обращению русских язычников напрасны. На обратном пути в Германию проповедническая миссия была разгромлена. Сегодня православные богословы видят в этих событиях божий перст — неудача святоримских епископов оградила Русь впоследствии от католического влияния.
Споры относительно веры, однако, не мешали добрым отношениям между матерью и сыном. По-прежнему с Ольгой считались в государственных делах, обращались к ней в случае принятия важных решений, а княгиня, как любящая мать и мудрая женщина, помогала Святославу в политике и утешалась его военными победами. Святослав же крепко держал удачу в руках — разгромил Хазарский каганат (сильнейшего врага Руси), сокрушил Волжскую Болгарию, взял восемьдесят городов по Дунаю. Но болело материнское сердце, чуя скорую беду. Святослав в своих мечтах вознёсся слишком высоко, вознамерясь создать Русскую державу от Дуная до Волги. Ольга понимала, что при всём мужестве и отваге дружинников сына им не справиться с древней империей ромеев. Но какой же сын, познавший успех, слушает старую мать?
В последние годы жизни Ольга нашла радость в воспитании внуков. Святослав за военными походами давно отошёл от воспитания детей, зато бабка всей своей мудростью вливала христианский елей в уши любимого мальчика Владимира. В 968 году Киев осадили печенеги, Ольга и малолетний князь подверглись смертельной опасности, но худа без добра не бывает. На помощь из Переяславца-на-Дунае, где поселился теперь Святослав, оставив город предков, поспешил «блудный сын». Печенеги были обращены в бегство, а тяжелобольная Ольга уговорила сына не покидать Киев до её кончины.
Святослав исполнил сыновний долг до конца. Он не только остался у постели умирающей, но похоронил её по христианскому обычаю — так как просила Ольга.
Дело бабки, как известно, завершил её любимый внук Владимир, крестив Русь. Он же перенёс мощи её в Десятинную церковь Успения Пресвятой Богородицы в Киеве. А сын Святослав был убит, в конце концов, печенежским князем Куреем. Курей отсек голову Святослава и из черепа сделал себе чашу, оковал её золотом и во время пиров пил из неё.
В 1547 году равноапостольная Ольга была канонизирована.
Рассказывают, что над гробницей святой Ольги было окно, и если кто с верой приходил, то видел через оконце мощи, а некоторым даже открывалось сияние над ними, ну а маловерующие, как ни всматривались, могли лишь разглядеть закрытый гроб.
Святая равноапостольная Ольга считается покровительницей России и духовной матерью русского народа.

(1925)
Балерина, народная артистка СССР (1959), Герой Социалистического Труда (1985). Поставила балеты, в которых исполнила главные партии: «Анна Каренина» (1972, совместно с другими балетмейстерами), «Чайка» (1980), «Дама с собачкой» (1985).
  Наверное, балерины не стареют, или, может быть, они владеют каким-то особенным секретом борьбы со временем. Или этот секрет знают только великие балерины, великие женщины? Как знали его полумифические, полуисторические героини. Секрет «вечной молодости» возносил любую женщину в сонм божественных, недосягаемых, делал её предметом поклонения. И сколько дам отдало бы все сокровища мира, всех любовников, все блага ради одного — никогда не состариться. А сколько дам «полегло» на поле битвы с возрастом, сколько трагедий знает эта борьба, сколько разрушенных судеб, сколько драматического, да и комического в этой, в общем-то, неравной битве, потому что время неумолимо побеждает.
И всё же «наши» иногда прорываются. Взгляните на фотографии Плисецкой последних лет, ей-богу, она всё та же девочка, какой была пятьдесят, сорок, тридцать лет назад, иногда даже кажется, что она хорошеет год от года, появляется какая-то одухотворённая, глубокая красота. И хоть сама Майя Михайловна писала, что в двадцать лет женщина круглые сутки выглядит хорошо, после тридцати — три-четыре часа в сутки, а после пятидесяти — несколько минут, на неё это правило не распространяется. Она уже много лет на сцене и в жизни выглядит восхитительно. И она всё ещё танцует… Абсолютный рекорд в балете… Если в искусстве могут быть рекорды…
Когда Майя Михайловна выходила замуж за Родиона Щедрина, Лиля Юрьевна Брик, близко знавшая Плисецкую, пошутила в адрес жениха: «Ваш выбор мне нравится. Но один изъян у Майи велик. Слишком много родственников по всему белому свету». Действительно, в семье Михаила Борисовича Мессерера — деда Плисецкой по матери, зубного врача, было двенадцать детей, и все они, так или иначе, роднились, а некоторые связали свою жизнь с балетом, например Асаф Мессерер — виртуозный танцовщик и превосходный педагог.
Рахиль Михайловна, мать Плисецкой, тоже была не чужда искусству. Восточная её внешность привлекала режиссёров, и Ра Мессерер снималась ещё в немых сентиментальных фильмах в ролях возрождающихся узбекских женщин. Лишь отец был далёк от изящного ремесла и занимал вполне земные администраторские должности. В 1932 году его назначили генеральным консулом и начальником угольных рудников на Шпицбергене. На этом суровом острове состоялся сценический дебют маленькой Майи в опере Даргомыжского «Русалка», которую смогли осилить обитатели местной русской колонии, коротая бесконечные зимние вечера. Роль Русалочки досталась рыженькой дочке генерального консула.
Трудно сказать, что в большей степени определяет выбор жизненного пути, особенно если дело касается совсем ещё юного создания, однако наша героиня буквально целыми днями изводила родителей просьбами о поступлении в хореографическое училище. Наконец, отцу дали отпуск, и по прибытии в Москву в 1934 году девочку определили в балетную школу в класс бывшей солистки Большого театра Евгении Ивановны Долинской. Однако первый «танцевальный» год Майи длился недолго, родители должны были возвращаться на Шпицберген, а дочку, несмотря на обилие родни, оставить в Москве было не с кем.
Новая полярная зима на острове длилась для девочки особенно медленно, Майя очень тосковала по, казалось бы, так легко приобретённому любимому занятию и так скоро отнятому. И как только наступила весна, отец, видя томление дочери, решил отправить девочку с первым ледоходом на Большую землю. Майя отстала от своего класса, и новым педагогом её оказалась Елизавета Павловна Гердт — человек славный, незлобивый, ровный — как пишет о ней сама Плисецкая. «Но аналитической мудрости, профессионального ясновиденья природа Гердт не отпустила. Она видела, что это правильно, а это нет, но объяснить, научить, что, как, почему, „выписать рецепт“ не могла». Всю свою танцевальную жизнь Майя Михайловна страдала от того, что не получила она полноценного, классического балетного образования, что многие открытия в школе пришлось делать самой ценой проб и ошибок.
Учёба в хореографическом училище шла своим чередом: плие, фондю, большие батманы, стёртые в кровь пальцы. А между тем тридцать седьмой неумолимо приближался, и пришёл он к двенадцатилетней Майе 30 апреля, за несколько часов до первомайской демонстрации, к которой девочка радостно готовилась, пришёл на рассвете, с чугунной тяжестью шагов и внезапным, пугающим звонком. Дальше — зловеще типичная череда событий тех лет. Арест матери, расстрел отца, опечатанная квартира и некуда идти…
Майю приютила тётка Суламифь, артистка балета, отношения с которой складывались непросто. С одной стороны, девочка обязана была своей родственнице многим: что не сдали Майю в сиротский дом, что имела она возможность по-прежнему заниматься любимым делом. С другой стороны, Суламифь «…в расплату за добро каждый день, каждый день больно унижала меня». Семья Плисецких распалась, детство для Майи кончилось. Брат Александр остался жить у дяди Асафа.
Благодаря добрым людям — стрелочнице на станции, которой Рахиль под ноги выбросила из тюремного вагона записку, — удалось Майе узнать о судьбе матери. Бывшую киноактрису, жену бывшего генконсула сослали в Чимкент. О судьбе отца великая балерина Плисецкая узнала только в 1989 году из скупой справочки о реабилитации.
А балет жил своей, красивой, яркой жизнью, далёкой от реальности и ужасов ГУЛАГа. Ученики хореографического участвовали в текущем репертуаре Большого. Майя танцевала фею-крошку в «Спящей красавице» и цветы в «Снегурочке», охотно бегала на репетиции основной труппы и с замиранием сердца следила за отточенностью арабесок гастролёрши из Ленинграда — божественной Улановой. 21 июня 1941 года Майя Плисецкая удачно дебютировала в выпускном концерте училища в сопровождении оркестра Большого на сцене филиала с «Экспромтом» Чайковского. «Московская публика приняла номер восторженно. Может быть, это был — смело говорить — пик концерта. Мы кланялись без конца. Мать была в зале, и я сумела разглядеть её счастливые глаза, лучившиеся из ложи бенуара».
Да, перед самой войной судьба неожиданно улыбнулась их семье — из ссылки с маленьким братом, родившимся летом 1937 года, возвратилась Рахиль. После Чимкента она поселилась вместе с Майей у Суламифи. И каждый вечер Рахиль устанавливала раскладушку у самых дверей крохотной комнаты, в которой они жили вчетвером — среднего брата забрать у Асафа не было никакой возможности. Однако настоящие лишения пришли с войной. Благодаря хлопотам Суламифи Плисецким удалось эвакуироваться в Свердловск, где в тесной трехкомнатной квартире скромного инженера набилось 14 человек. Теперь основным родом деятельности Майи стали очереди — с трехзначными номерами на руках, с редкими, но яростными ссорами, с отрешёнными глазами товарок по длинному унылому ряду. И чем медленнее двигались бесчисленные очереди, чем быстрее летело время, тем сильнее Плисецкую охватывала паника. Уже год она жила без тренировки, была без балета. Ещё больнее жалили Майю доходившие до Свердловска сведения, что занятия в родном училище продолжаются.
В отчаянии Плисецкая решилась на безумный по законам военного времени поступок — без пропуска она пробралась в Москву и, несмотря на пропущенный год, была принята в единственный выпускной класс Марии Михайловны Леонтьевой. Наградой за упорство и преданность балету для Плисецкой стала пятёрка на экзамене весной 1943 года и зачисление в труппу Большого театра.
Начинала она с кордебалета, с одной из восьми нимф в опере «Иван Сусанин». Конечно, честолюбивая дебютантша обижалась, переживала, пыталась обратиться к помощи родственников: «Я раньше не танцевала в кордебалете…» Однако дядя Асаф был неумолим и краток: «А теперь будешь».
«Ослушаться я не могла, но протестовать — протестовала. Вставала вместо пальцев на полупальцы, танцевала без грима, перед началом не грелась».
Чтобы поддерживать себя в надлежащей форме Плисецкая охотно участвовала в концертах в клубах Москвы. Тут она отводила душу, танцевала всё, что хотелось: «Умирающего лебедя», «Мелодию» Глюка, «Элегию» Рахманинова. Сцены бывали чаще всего тесными, узкими, холодными, но именно они, безымянные, похожие одна на другую, с тусклым освещением и поспешным одеванием, дали уверенность в себе балерине Плисецкой, да и средства к существованию они приносили немалые. Много лет, уже будучи признанной примой балета, Плисецкая обращалась к этим клубным сценам, когда наступали финансовые затруднения, и неизменно эти «левые» концерты выручали её.
Впервые успех в театре пришёл к Майе Михайловне в «Шопениане». Каждый прыжок молодой балерины, в котором она на мгновение фантастично зависала в воздухе, вызывал гром аплодисментов. Появились первые поклонники, уже некоторые балетоманы приходили «на Плисецкую». Однажды после «Шопенианы» к Майе подошла знаменитая Ваганова. Репетиция с прославленным педагогом преобразила Плисецкую, это был тот трамплин, с которого вознеслась на балетный Олимп наша героиня.
К концу войны, к тому времени, когда в Большой возвратились звезды театра, Плисецкая уже прочно утвердила своё имя в ряду наиболее перспективных артистов.
По-детски счастлива была балерина, когда после премьеры «Раймонды» её фотографии и маленькая заметка о новой танцовщице появилась на страницах «Огонька».
Решающую роль в жизни Плисецкой сыграл балет «Лебединое озеро». На каких только сценах, в каких только городах не танцевала Майя Михайловна свою Одиллию-Одетту. Более восьмисот раз… Тридцать лет — 1947—1977-й… «Я считала и считаю поныне, что „Лебединое“ — пробный камень для всякой балерины. В этом балете ни за что не спрячешься, ничего не утаишь. Все на ладони… вся палитра красок и технических испытаний, искусство перевоплощения, драматизм финала. Балет требует выкладки всех душевных и физических сил. Вполноги „Лебединое“ не станцуешь. Каждый раз после этого балета я чувствовала себя опустошённой, вывернутой наизнанку. Силы возвращались лишь на второй, третий день».
Мировая известность пришла к Плисецкой ещё в те годы, когда она из-за всесильного советского КГБ считалась «невыездной». Пять лет Майю Михайловну вычёркивали из списков гастролёров, пять лет она ходила по кабинетам чекистских и партийных начальников, пять лет унижений, прошений и — неизменный отказ без объяснения причин. Но Сол Юрок, знаменитый американский импресарио, уже намечает репертуар будущих гастролей, уже всех высокопоставленных иноземных гостей водят «на Плисецкую», уже Арагон, известный французский поэт, в очередной приезд в СССР грозится поговорить о балерине и её злосчастьях с самим Хрущёвым. Но лишь в 1959 году, когда ненавистного руководителя КГБ Серова сменяет более лояльный начальник, Плисецкую наконец включают в семидесятидневный тур по США. Так начиналась всемирная слава русской балерины.
Со своим мужем Родионом Щедриным Плисецкая познакомилась в доме Лили Брик в 1955 году на одном из приёмов, устроенном в честь приезда в Москву Жерара Филипа. Но мимолётная встреча лишь спустя три года переросла в настоящую любовь. После премьеры «Спартака» Щедрин позвонил Майе Михайловне и попросился прийти к ней в класс. Ну а вечером было путешествие по Москве, летом — отдых в Карелии, а к осени — поездка на машине к морю, и с тех пор они не расстаются более сорока лет. В августе 1958 года наша героиня забеременела. Ей предстоял трудный выбор — родить от любимого человека и бросить балет либо продолжать танцевать. Она избрала второй путь.
С именем Щедрина связаны и балеты, которые Плисецкая называет «мои». Когда основательно поднадоел старый, вековой репертуар — «Спящая красавица», «Дон Кихот», «Лебединое озеро» — Майя Михайловна стала задумываться о своих пристрастиях — что бы такое ещё станцевать. «Мысль о Кармен жила во мне постоянно — то тлела где-то в глубине, то повелительно рвалась наружу. С кем бы ни заговаривала о своих мечтах — образ Кармен являлся первым…»
Поначалу Плисецкая хотела увлечь этой мыслью Шостаковича, но Дмитрий Дмитриевич отказался, мотивируя это тем, что музыка Бизе настолько сильна, что любая новая трактовка знаменитой истории о цыганке будет лишь раздражать. Тогда за дело взялся Родион Щедрин. Он нашёл единственно верный вариант. Памятуя слова Шостаковича, Щедрин максимально сохранил музыку французского композитора, приспособив её к хореографической интерпретации. Так появилась «Кармен-сюита». Балет, за который Плисецкая долго сражалась с власть предержащими, отстаивая своё право на творчество, был поставлен кубинцем Альберто Алонсо.
Первый опыт повлёк за собой новые. В 1971 году Плисецкая начинает репетиции «Анны Карениной», музыку которой тоже написал Щедрин. Идею этого балета подсказала, как ни странно, Жаклин Кеннеди. Восхитившись Майей Михайловной на гастролях в США, жена американского президента поразилась, насколько великая русская балерина похожа на героиню Толстого. За Толстым последовал Чехов — балеты «Чайка» и «Дама с собачкой».
Светской жизни Майи Плисецкой можно только позавидовать. Она была близкой приятельницей Лили Брик, дружила с сестрой Брик Эльзой Триоле и её мужем Арагоном. Портрет Плисецкой рисовал Шагал, для неё ставил балеты Морис Бежар, её наперебой приглашали на приёмы президенты, премьер-министры и короли. Роберт Кеннеди, узнав, что у Плисецкой день рождения в один с ним день, при жизни, каждый год, где бы в это время ни находилась великая балерина, присылал ей неизменно корзину цветов и подарок. Пьер Карден изготовил Плисецкой собственноручно и бесплатно костюмы для «Анны Карениной» и «Чайки». И за всем этим — любимое дело и любимый человек. Возможно, в этом и заключается секрет вечной молодости Майи Плисецкой.

(1925)
Балерина, народная артистка СССР (1959), Герой Социалистического Труда (1985). Поставила балеты, в которых исполнила главные партии: «Анна Каренина» (1972, совместно с другими балетмейстерами), «Чайка» (1980), «Дама с собачкой» (1985).
  Наверное, балерины не стареют, или, может быть, они владеют каким-то особенным секретом борьбы со временем. Или этот секрет знают только великие балерины, великие женщины? Как знали его полумифические, полуисторические героини. Секрет «вечной молодости» возносил любую женщину в сонм божественных, недосягаемых, делал её предметом поклонения. И сколько дам отдало бы все сокровища мира, всех любовников, все блага ради одного — никогда не состариться. А сколько дам «полегло» на поле битвы с возрастом, сколько трагедий знает эта борьба, сколько разрушенных судеб, сколько драматического, да и комического в этой, в общем-то, неравной битве, потому что время неумолимо побеждает.
И всё же «наши» иногда прорываются. Взгляните на фотографии Плисецкой последних лет, ей-богу, она всё та же девочка, какой была пятьдесят, сорок, тридцать лет назад, иногда даже кажется, что она хорошеет год от года, появляется какая-то одухотворённая, глубокая красота. И хоть сама Майя Михайловна писала, что в двадцать лет женщина круглые сутки выглядит хорошо, после тридцати — три-четыре часа в сутки, а после пятидесяти — несколько минут, на неё это правило не распространяется. Она уже много лет на сцене и в жизни выглядит восхитительно. И она всё ещё танцует… Абсолютный рекорд в балете… Если в искусстве могут быть рекорды…
Когда Майя Михайловна выходила замуж за Родиона Щедрина, Лиля Юрьевна Брик, близко знавшая Плисецкую, пошутила в адрес жениха: «Ваш выбор мне нравится. Но один изъян у Майи велик. Слишком много родственников по всему белому свету». Действительно, в семье Михаила Борисовича Мессерера — деда Плисецкой по матери, зубного врача, было двенадцать детей, и все они, так или иначе, роднились, а некоторые связали свою жизнь с балетом, например Асаф Мессерер — виртуозный танцовщик и превосходный педагог.
Рахиль Михайловна, мать Плисецкой, тоже была не чужда искусству. Восточная её внешность привлекала режиссёров, и Ра Мессерер снималась ещё в немых сентиментальных фильмах в ролях возрождающихся узбекских женщин. Лишь отец был далёк от изящного ремесла и занимал вполне земные администраторские должности. В 1932 году его назначили генеральным консулом и начальником угольных рудников на Шпицбергене. На этом суровом острове состоялся сценический дебют маленькой Майи в опере Даргомыжского «Русалка», которую смогли осилить обитатели местной русской колонии, коротая бесконечные зимние вечера. Роль Русалочки досталась рыженькой дочке генерального консула.
Трудно сказать, что в большей степени определяет выбор жизненного пути, особенно если дело касается совсем ещё юного создания, однако наша героиня буквально целыми днями изводила родителей просьбами о поступлении в хореографическое училище. Наконец, отцу дали отпуск, и по прибытии в Москву в 1934 году девочку определили в балетную школу в класс бывшей солистки Большого театра Евгении Ивановны Долинской. Однако первый «танцевальный» год Майи длился недолго, родители должны были возвращаться на Шпицберген, а дочку, несмотря на обилие родни, оставить в Москве было не с кем.
Новая полярная зима на острове длилась для девочки особенно медленно, Майя очень тосковала по, казалось бы, так легко приобретённому любимому занятию и так скоро отнятому. И как только наступила весна, отец, видя томление дочери, решил отправить девочку с первым ледоходом на Большую землю. Майя отстала от своего класса, и новым педагогом её оказалась Елизавета Павловна Гердт — человек славный, незлобивый, ровный — как пишет о ней сама Плисецкая. «Но аналитической мудрости, профессионального ясновиденья природа Гердт не отпустила. Она видела, что это правильно, а это нет, но объяснить, научить, что, как, почему, „выписать рецепт“ не могла». Всю свою танцевальную жизнь Майя Михайловна страдала от того, что не получила она полноценного, классического балетного образования, что многие открытия в школе пришлось делать самой ценой проб и ошибок.
Учёба в хореографическом училище шла своим чередом: плие, фондю, большие батманы, стёртые в кровь пальцы. А между тем тридцать седьмой неумолимо приближался, и пришёл он к двенадцатилетней Майе 30 апреля, за несколько часов до первомайской демонстрации, к которой девочка радостно готовилась, пришёл на рассвете, с чугунной тяжестью шагов и внезапным, пугающим звонком. Дальше — зловеще типичная череда событий тех лет. Арест матери, расстрел отца, опечатанная квартира и некуда идти…
Майю приютила тётка Суламифь, артистка балета, отношения с которой складывались непросто. С одной стороны, девочка обязана была своей родственнице многим: что не сдали Майю в сиротский дом, что имела она возможность по-прежнему заниматься любимым делом. С другой стороны, Суламифь «…в расплату за добро каждый день, каждый день больно унижала меня». Семья Плисецких распалась, детство для Майи кончилось. Брат Александр остался жить у дяди Асафа.
Благодаря добрым людям — стрелочнице на станции, которой Рахиль под ноги выбросила из тюремного вагона записку, — удалось Майе узнать о судьбе матери. Бывшую киноактрису, жену бывшего генконсула сослали в Чимкент. О судьбе отца великая балерина Плисецкая узнала только в 1989 году из скупой справочки о реабилитации.
А балет жил своей, красивой, яркой жизнью, далёкой от реальности и ужасов ГУЛАГа. Ученики хореографического участвовали в текущем репертуаре Большого. Майя танцевала фею-крошку в «Спящей красавице» и цветы в «Снегурочке», охотно бегала на репетиции основной труппы и с замиранием сердца следила за отточенностью арабесок гастролёрши из Ленинграда — божественной Улановой. 21 июня 1941 года Майя Плисецкая удачно дебютировала в выпускном концерте училища в сопровождении оркестра Большого на сцене филиала с «Экспромтом» Чайковского. «Московская публика приняла номер восторженно. Может быть, это был — смело говорить — пик концерта. Мы кланялись без конца. Мать была в зале, и я сумела разглядеть её счастливые глаза, лучившиеся из ложи бенуара».
Да, перед самой войной судьба неожиданно улыбнулась их семье — из ссылки с маленьким братом, родившимся летом 1937 года, возвратилась Рахиль. После Чимкента она поселилась вместе с Майей у Суламифи. И каждый вечер Рахиль устанавливала раскладушку у самых дверей крохотной комнаты, в которой они жили вчетвером — среднего брата забрать у Асафа не было никакой возможности. Однако настоящие лишения пришли с войной. Благодаря хлопотам Суламифи Плисецким удалось эвакуироваться в Свердловск, где в тесной трехкомнатной квартире скромного инженера набилось 14 человек. Теперь основным родом деятельности Майи стали очереди — с трехзначными номерами на руках, с редкими, но яростными ссорами, с отрешёнными глазами товарок по длинному унылому ряду. И чем медленнее двигались бесчисленные очереди, чем быстрее летело время, тем сильнее Плисецкую охватывала паника. Уже год она жила без тренировки, была без балета. Ещё больнее жалили Майю доходившие до Свердловска сведения, что занятия в родном училище продолжаются.
В отчаянии Плисецкая решилась на безумный по законам военного времени поступок — без пропуска она пробралась в Москву и, несмотря на пропущенный год, была принята в единственный выпускной класс Марии Михайловны Леонтьевой. Наградой за упорство и преданность балету для Плисецкой стала пятёрка на экзамене весной 1943 года и зачисление в труппу Большого театра.
Начинала она с кордебалета, с одной из восьми нимф в опере «Иван Сусанин». Конечно, честолюбивая дебютантша обижалась, переживала, пыталась обратиться к помощи родственников: «Я раньше не танцевала в кордебалете…» Однако дядя Асаф был неумолим и краток: «А теперь будешь».
«Ослушаться я не могла, но протестовать — протестовала. Вставала вместо пальцев на полупальцы, танцевала без грима, перед началом не грелась».
Чтобы поддерживать себя в надлежащей форме Плисецкая охотно участвовала в концертах в клубах Москвы. Тут она отводила душу, танцевала всё, что хотелось: «Умирающего лебедя», «Мелодию» Глюка, «Элегию» Рахманинова. Сцены бывали чаще всего тесными, узкими, холодными, но именно они, безымянные, похожие одна на другую, с тусклым освещением и поспешным одеванием, дали уверенность в себе балерине Плисецкой, да и средства к существованию они приносили немалые. Много лет, уже будучи признанной примой балета, Плисецкая обращалась к этим клубным сценам, когда наступали финансовые затруднения, и неизменно эти «левые» концерты выручали её.
Впервые успех в театре пришёл к Майе Михайловне в «Шопениане». Каждый прыжок молодой балерины, в котором она на мгновение фантастично зависала в воздухе, вызывал гром аплодисментов. Появились первые поклонники, уже некоторые балетоманы приходили «на Плисецкую». Однажды после «Шопенианы» к Майе подошла знаменитая Ваганова. Репетиция с прославленным педагогом преобразила Плисецкую, это был тот трамплин, с которого вознеслась на балетный Олимп наша героиня.
К концу войны, к тому времени, когда в Большой возвратились звезды театра, Плисецкая уже прочно утвердила своё имя в ряду наиболее перспективных артистов.
По-детски счастлива была балерина, когда после премьеры «Раймонды» её фотографии и маленькая заметка о новой танцовщице появилась на страницах «Огонька».
Решающую роль в жизни Плисецкой сыграл балет «Лебединое озеро». На каких только сценах, в каких только городах не танцевала Майя Михайловна свою Одиллию-Одетту. Более восьмисот раз… Тридцать лет — 1947—1977-й… «Я считала и считаю поныне, что „Лебединое“ — пробный камень для всякой балерины. В этом балете ни за что не спрячешься, ничего не утаишь. Все на ладони… вся палитра красок и технических испытаний, искусство перевоплощения, драматизм финала. Балет требует выкладки всех душевных и физических сил. Вполноги „Лебединое“ не станцуешь. Каждый раз после этого балета я чувствовала себя опустошённой, вывернутой наизнанку. Силы возвращались лишь на второй, третий день».
Мировая известность пришла к Плисецкой ещё в те годы, когда она из-за всесильного советского КГБ считалась «невыездной». Пять лет Майю Михайловну вычёркивали из списков гастролёров, пять лет она ходила по кабинетам чекистских и партийных начальников, пять лет унижений, прошений и — неизменный отказ без объяснения причин. Но Сол Юрок, знаменитый американский импресарио, уже намечает репертуар будущих гастролей, уже всех высокопоставленных иноземных гостей водят «на Плисецкую», уже Арагон, известный французский поэт, в очередной приезд в СССР грозится поговорить о балерине и её злосчастьях с самим Хрущёвым. Но лишь в 1959 году, когда ненавистного руководителя КГБ Серова сменяет более лояльный начальник, Плисецкую наконец включают в семидесятидневный тур по США. Так начиналась всемирная слава русской балерины.
Со своим мужем Родионом Щедриным Плисецкая познакомилась в доме Лили Брик в 1955 году на одном из приёмов, устроенном в честь приезда в Москву Жерара Филипа. Но мимолётная встреча лишь спустя три года переросла в настоящую любовь. После премьеры «Спартака» Щедрин позвонил Майе Михайловне и попросился прийти к ней в класс. Ну а вечером было путешествие по Москве, летом — отдых в Карелии, а к осени — поездка на машине к морю, и с тех пор они не расстаются более сорока лет. В августе 1958 года наша героиня забеременела. Ей предстоял трудный выбор — родить от любимого человека и бросить балет либо продолжать танцевать. Она избрала второй путь.
С именем Щедрина связаны и балеты, которые Плисецкая называет «мои». Когда основательно поднадоел старый, вековой репертуар — «Спящая красавица», «Дон Кихот», «Лебединое озеро» — Майя Михайловна стала задумываться о своих пристрастиях — что бы такое ещё станцевать. «Мысль о Кармен жила во мне постоянно — то тлела где-то в глубине, то повелительно рвалась наружу. С кем бы ни заговаривала о своих мечтах — образ Кармен являлся первым…»
Поначалу Плисецкая хотела увлечь этой мыслью Шостаковича, но Дмитрий Дмитриевич отказался, мотивируя это тем, что музыка Бизе настолько сильна, что любая новая трактовка знаменитой истории о цыганке будет лишь раздражать. Тогда за дело взялся Родион Щедрин. Он нашёл единственно верный вариант. Памятуя слова Шостаковича, Щедрин максимально сохранил музыку французского композитора, приспособив её к хореографической интерпретации. Так появилась «Кармен-сюита». Балет, за который Плисецкая долго сражалась с власть предержащими, отстаивая своё право на творчество, был поставлен кубинцем Альберто Алонсо.
Первый опыт повлёк за собой новые. В 1971 году Плисецкая начинает репетиции «Анны Карениной», музыку которой тоже написал Щедрин. Идею этого балета подсказала, как ни странно, Жаклин Кеннеди. Восхитившись Майей Михайловной на гастролях в США, жена американского президента поразилась, насколько великая русская балерина похожа на героиню Толстого. За Толстым последовал Чехов — балеты «Чайка» и «Дама с собачкой».
Светской жизни Майи Плисецкой можно только позавидовать. Она была близкой приятельницей Лили Брик, дружила с сестрой Брик Эльзой Триоле и её мужем Арагоном. Портрет Плисецкой рисовал Шагал, для неё ставил балеты Морис Бежар, её наперебой приглашали на приёмы президенты, премьер-министры и короли. Роберт Кеннеди, узнав, что у Плисецкой день рождения в один с ним день, при жизни, каждый год, где бы в это время ни находилась великая балерина, присылал ей неизменно корзину цветов и подарок. Пьер Карден изготовил Плисецкой собственноручно и бесплатно костюмы для «Анны Карениной» и «Чайки». И за всем этим — любимое дело и любимый человек. Возможно, в этом и заключается секрет вечной молодости Майи Плисецкой.

(? —969)
Жена киевского князя Игоря. Правила в малолетство сына Святослава и во время его походов. Подавила восстание древлян. Около 957 года приняла христианство.
  Лишь немногие из святых жён христианской истории удостоились великой чести — лика равноапостольных. Всего-то их шесть, и среди них — единственная русская — княгиня Ольга. Ещё меньше найдётся в светской отечественной истории женщин, которые по мощи государственного ума, по организаторским способностям могут сравниться с нашей героиней — тут и пальцев на одной руке покажется многовато.
В летописных свидетельствах о ней немало хронологических неточностей и загадок, что, конечно, немудрёно, ибо если полагаться на «Повесть временных лет» знаменитого Нестора, то княгиня Ольга происходила родом из деревни Выбуты, которая раскинулась неподалёку от Пскова, — а значит, вряд ли наша героиня принадлежала к княжескому семейству. Вероятно, отличалась она лишь заметной статью, дальновидностью да необычайной силой характера. Немного найдётся девушек, способных обратить на себя серьёзное внимание всесильного правителя, но ещё меньше из них смогут противостоять вожделению сильного и красивого мужчины. Во всяком случае именно так подаётся легенда о замужестве Ольги летописцем Нестором.
Однажды великий князь Игорь отправился поразвлечься в дикие псковские леса охотой. Пожелав переправиться на другой берег реки Великой, он подозвал юношу, проплывавшего мимо на лодке. Каково же было его удивление, когда Игорь обнаружил, что везёт его удивительной красоты девушка. Князь немедленно воспылал похотью к чудесной незнакомке и стал склонять её к греху. Но Ольга отказала Игорю, причём сделала это столь искусно, воззвав к его княжеской чести, что умудрилась не только не обидеть Игоря, но и надолго запомниться ему. Когда пришло время князю выбирать невесту, то в Киев собралось несчётное количество претенденток на роль «первой сударушки», но Игорь вспомнил «дивную в девицах» Ольгу и послал за ней брата своего Олега. Так, разочарованным девушкам пришлось возвращаться в родные земли, а Ольге отправляться к великому престолу.
Неизвестно, стояло ли за решением князя Божье провидение, или случай, или сам Игорь был столь умён, только Ольга скоро взяла все княжеское хозяйство в свои цепкие, белые ручки. Палаты жены на высоком берегу Днепра прозвали Ольгиным городком, и незаметно сюда из Киевского Игорева двора переместился центр государственной жизни древней Руси. Муж частенько отсутствовал, проводя время в боевых походах, а Ольга споро разбиралась в политических интригах, принимала послов, крепким кулаком собирала жалобщиков, наместников и даже дружинников. Игорь, как видно, не слишком противился сильной жене, а, скорее всего, и рад был переложить тяжёлое бремя власти на плечи супруги. Жили они счастливо, что называется, к вящему удовольствию друг друга «разделив сферы влияния»: на войне предводительствовал Игорь, а внутренней жизнью княжества заправляла Ольга.
Вернувшись из очередного похода на греков, Игорь стал счастливым отцом: родился сын Святослав. Но радость семейной жизни была недолгой: вскоре Игорь был убит древлянами. Боясь мести, убийцы решили умилостивить вдову новым замужеством: такой вид покаяния частенько практиковался в старину. Они отправили послов к Ольге с предложением вступить в брак не с кем иным, а с правителем древлян Малом. Сегодня трудно сказать, что в первую очередь руководило великой княгиней — скорбь по мужу, государственные соображения либо же просто желание отомстить, но она весьма жестоко обошлась с посланниками. Сделав вид, что она согласна вступить в переговоры по поводу замужества, Ольга встретила гостей ласково: «Мне приятна речь ваша. Завтра окажу вам всю должную честь. Теперь возвратитесь в ладию свою и, когда мои люди придут за вами, велите им нести себя на руках». А сама тем временем приказала выкопать на тюремном дворе, за городом, огромную яму.
Слаб человек в своём тщеславии… Кто же откажется быть доставленным на руках пред «пресветлые очи» красавицы-княгини? Кто лишит себя подобной чести?
Настало утро, и всё было выполнено по княжескому слову. Послы, не чуя худого, чинно восседали в ладье, плывшей на людских плечах. Когда же сбросили их в глубокую яму, спросила Ольга: «Хороша ли честь?» Заживо похоронила княгиня первое посольство древлян, а второе сожгла в бане.
Но и этих кровавых расправ показалось мало Ольге. Впервые она самолично предприняла попытку руководить военными наступлениями и, как многое другое, осада древлянской столицы Искоростеня удалась княгине. Пять тысяч вражеских воинов были убиты в день тризны по Игорю у стен столицы. А город Искоростеня она сожгла, по легенде, привязав к ногам птиц горящую паклю. Так княгиня пресекла всякие попытки самовольства в родной вотчине и воцарилась полновластной хозяйкой в земле Русской.
Летописи, расписывая злодеяния Ольги в отношении непокорных, всячески отмечают мудрость и милость правительницы к своим подданным. На следующий год после древлянского похода великая княгиня отправилась на Север, в Новгородчину, учредила там государственные дани, разделила землю на «погосты», по-нашему области, и, как повествует Житие: «…управляла княгиня Ольга подвластными ей областями Русской земли не как женщина, но как сильный и разумный муж, твёрдо держа в своих руках власть и мужественно обороняясь от врагов».
Русь росла и укреплялась. Строились города, окружённые каменными и дубовыми стенами. Сама княгиня, не пожелав больше выходить замуж и с кем бы то ни было делить власть, по-прежнему проживала в Ольгином городке, окружённая верной дружиной. Две трети собранной дани, по свидетельству летописца, она отдавала в распоряжение киевского веча, третья шла на военные цели. Ко времени правления Ольги относится установление первых государственных границ Киевской Руси. Богатырские заставы, воспетые в былинах, начинались с Ольгиных указов. Чужеземцы устремлялись в Гардарику (страну городов), как называли они Русь, с товарами. Скандинавы, немцы охотно поступали в русское войско. Русь именно при Ольге стала великой державой.
Укрепив государство новыми порядками и верными людьми, великая княгиня всё чаще стала обращаться к собственной душе. Известно, что, когда отходят внешние проблемы, с особенной силой подступают внутренние. И если первые — бренны, то вторые — вечны. «Ольга достигла уже тех лет, когда смертный, удовлетворив главным побуждениям земной деятельности, видит близкий конец её пред собою и чувствует суетность земного величия…» — писал Карамзин в «Истории государства Российского». Увещевания проповедника Григория из Византии легли, как видно, на благодатную почву. Отеческие языческие божки молчали и ничего дельного не могли посоветовать мятущейся Ольгиной душе, зато заповеди Христовы очищали сердце, давали успокоение, заставляли задумываться о законах существования.
Сделав свой выбор, великая княгиня, однако, и в вопросах веры оставалась прежде всего владычицей мощного государства. Поручив Киев подросшему сыну, Ольга отправилась с большим флотом в Константинополь. Древнерусские летописцы называли это деяние княгини «хождением», оно соединяло в себе и религиозное паломничество, и дипломатическую миссию, и демонстрацию военного могущества Руси. С великой честью приняли Ольгу в Царьграде. Таинство её крещения совершил патриарх Константинопольский Феофилакт, а восприемником от купели был император Византии Константин Багрянородный.
В Киев Ольга вернулась с иконами, богослужебными книгами, а главное, — с твёрдой решимостью обратить свой народ в христианство. Она воздвигла храм во имя святителя Николая над могилой Аскольда — первого киевского князя — христианина. С проповедью веры она отправилась на родной Север. У реки Великой её посетило видение: будто с неба сходят «три светлых луча», после чего на этом месте Ольга повелела поставить церковь во имя Святой троицы. С именем великой княгини связано особенное почитание Пресвятой троицы на Руси.
Но обращать в свою веру, действуя, где убеждениями, где угрозами, посторонних зависимых людей оказалось куда легче, чем влиять на собственного сына. Святослав давно уже был «не мальчиком, но мужем». В его лице Ольга и встретила неодолимое препятствие для распространения христианства на Руси. Внешне почтительно выслушал он восхищённые рассказы матери о великолепии царьградского дворца, о чести, оказанной русскому посольству, о мудрости и праведной жизни патриарха Феофилакта, но подобные «бабские» глупости его интересовали мало. Святослав вырос добрым воином и его заботили ратные подвиги. Стоило ли тратить силы на пустяки, к которым склоняла его мать. Тем более что большая часть дружинников не поддержала бы Святослава, решись он переменить веру, а враждовать с собственными товарищами князю в условиях постоянной войны ох как не хотелось. Поэтому уклонился Святослав от брака с византийской царевной и отказал любимой матушке в восстановлении существовавшей при Аскольде митрополии в Киеве.
Некоторое время Ольга пыталась навязывать свою волю сыну. Она обратилась к королю Оттону, будущему основателю Священной Римской империи, с просьбой прислать епископа и священников. Хотим обратить внимание читателей, что во времена Ольги разделения христианских церквей на латинское и греческое вероучения ещё не произошло. Епископом Русским был поставлен Либуций, из братии монастыря святого Альбана в Майнце, но он вскоре скончался. На его место Оттон отправил, снабдив всем необходимым, Адальберта Трирского. Но этот святой отец недолго выдержал в Киеве, увидев, что все его старания по обращению русских язычников напрасны. На обратном пути в Германию проповедническая миссия была разгромлена. Сегодня православные богословы видят в этих событиях божий перст — неудача святоримских епископов оградила Русь впоследствии от католического влияния.
Споры относительно веры, однако, не мешали добрым отношениям между матерью и сыном. По-прежнему с Ольгой считались в государственных делах, обращались к ней в случае принятия важных решений, а княгиня, как любящая мать и мудрая женщина, помогала Святославу в политике и утешалась его военными победами. Святослав же крепко держал удачу в руках — разгромил Хазарский каганат (сильнейшего врага Руси), сокрушил Волжскую Болгарию, взял восемьдесят городов по Дунаю. Но болело материнское сердце, чуя скорую беду. Святослав в своих мечтах вознёсся слишком высоко, вознамерясь создать Русскую державу от Дуная до Волги. Ольга понимала, что при всём мужестве и отваге дружинников сына им не справиться с древней империей ромеев. Но какой же сын, познавший успех, слушает старую мать?
В последние годы жизни Ольга нашла радость в воспитании внуков. Святослав за военными походами давно отошёл от воспитания детей, зато бабка всей своей мудростью вливала христианский елей в уши любимого мальчика Владимира. В 968 году Киев осадили печенеги, Ольга и малолетний князь подверглись смертельной опасности, но худа без добра не бывает. На помощь из Переяславца-на-Дунае, где поселился теперь Святослав, оставив город предков, поспешил «блудный сын». Печенеги были обращены в бегство, а тяжелобольная Ольга уговорила сына не покидать Киев до её кончины.
Святослав исполнил сыновний долг до конца. Он не только остался у постели умирающей, но похоронил её по христианскому обычаю — так как просила Ольга.
Дело бабки, как известно, завершил её любимый внук Владимир, крестив Русь. Он же перенёс мощи её в Десятинную церковь Успения Пресвятой Богородицы в Киеве. А сын Святослав был убит, в конце концов, печенежским князем Куреем. Курей отсек голову Святослава и из черепа сделал себе чашу, оковал её золотом и во время пиров пил из неё.
В 1547 году равноапостольная Ольга была канонизирована.
Рассказывают, что над гробницей святой Ольги было окно, и если кто с верой приходил, то видел через оконце мощи, а некоторым даже открывалось сияние над ними, ну а маловерующие, как ни всматривались, могли лишь разглядеть закрытый гроб.
Святая равноапостольная Ольга считается покровительницей России и духовной матерью русского народа.