(1921—1994)
Итальянская киноактриса. Присущие таланту Мазины соединение гротеска и лиризма, тонкий психологизм раскрылись в фильмах, поставленных режиссёром Ф. Феллини (мужем Мазины): «Огни варьете», «Белый шейх», «Дорога» (в отечественном прокате «Они бродили по дорогам»), «Ночи Кабирии», «Джульетта и духи», «Джинджер и Фред».
  Когда-нибудь о ней, вероятно, напишут книги, снимут фильм и назовут их нечто вроде: «Двойная жизнь великой актрисы» или «Тайные страдания Джульетты». Многие женщины знают эту горечь двусмысленности существования в собственной семье, многие актрисы страдали от бремени популярности, но у Мазины эти два обстоятельства взаимно осложняли друг друга. Она всегда старательно скрывала свою личную жизнь, и иногда благодаря неимоверным усилия это ей удавалось — безупречная интеллигентность Мазины останавливала даже не знавших меры папарацци. Но интерес к великому Феллини, с которым Джульетта разделила пятьдесят лет жизни не оставлял надежд на тайну личной жизни. Маэстро был создан для публичности, скандалов, любовных приключений — этого требовало его яркое, искромётное творчество. Одна из актрис, Сандра Мило, откровенно раструбившая в прессе о «своём милом Федерико», позволила в собственной книге пофилософствовать о натуре Феллини. Она пишет, что «неутолимый голод, с каким грандо Фефе набрасывался на всякую доступную женскую особь», относится не к обычной похоти, а всего лишь к «кладоискательству».
Возможно, так оно и было: творчество тоже должно чем-то питаться, и благодарным потомкам совсем не важно, сколько женщин плакало в подушку, вдохновляя мастера на очередной шедевр. Но умной, тонкой Джульетте, которая сама представляла собой слишком значительную личность, измены мужа доставляли особенное, ни с чем не сравнимое страдание. Она-то знала, что за многие годы их совместной жизни именно в ней великий режиссёр нашёл «магический кристалл», шлифующий грани его недюжинного таланта. От плотских утех Феллини убегал в мир, где царствовала Джульетта, в мир духовности, в мир понимания и любви.
К чести Мазины надо сказать, что, несмотря на тоску одиночества (долгие томительные вечера, несмотря на бесстыдные откровения многочисленных поклонниц режиссёра, Джульетта несла крест законной жены Феллини с ангельским терпением. Лишь один раз, когда актриса Сандро Мило опубликовала книгу, нахально обнажившую интимную жизнь Федерико, Мазина позволила себе взорваться. Пресса запестрела сообщениями, что самая великая пара Италии распадается. Но постепенно конфликт утих. По-видимому, угроза потерять Джульетту настолько напугала Мастера, что он предпочёл вообще на время уйти от светской жизни, спрятался от назойливых журналистов. А уже спустя несколько месяцев подтянутая, сдержанная Мазина на вопрос любопытного корреспондента: «Как чувствует себя жена почитаемого и обожаемого, как никто другой, женщинами человека?» отвечала всему миру улыбкой Кабирии — улыбкой сквозь слёзы: «Когда знаешь, что он по-прежнему с тобой, вновь дарит тебе розы и пишет нежные письма, то чувствуешь себя очень даже неплохо».
Что ж, Джульетта знала, ради какого счастья — быть любимой гением — жертвует она своим самолюбием. Он выбрал эту маленькую, худенькую, не фигуристую девушку как свою единственную среди многих претенденток в далёком военном 1942-м. Мазина приехала в Рим из провинциального городка, где в семье учительницы и скромного служащего она воспитывалась в аскетической, но душевной атмосфере. Поступив в университет, Джульетта прилежно изучала литературу и археологию, однако её открытый темперамент, деятельная натура, непосредственный восторг перед миром требовали выплеска гораздо более значительного, чем могут дать строгие учебные аудитории. Девушкой все настойчивее овладевает мысль об актёрстве. Ничего, что внешность подвела, ничего, что ростом не вышла, ничего, что «проскакивает» североитальянский акцент… Главное, у неё страстная жажда работы и искреннее желание сказать миру что-то своё, затаённое, то, о чём никто не сможет поведать.
Необычный, клоунский, мимический талант Мазины разглядели и в студенческом театре, и на профессиональных римских драматических сценах. Она получает первые роли, охотно хватается за подвернувшуюся возможность поднабраться опыта на радио. Здесь её удел — забавные скетчи, которые неведомый автор подписывал: «Федерико». Вскоре он явился сам — голенастый черноволосый красавец, имя которого уже было немного известно, в том числе и в «киношных» кругах. «Я всегда считал, что моя встреча с Джульеттой была предопределена самой судьбой, и не думаю, что все могло сложиться иначе…»
Они поженились в 1943 году. Но сколько раз Федерико вынужден был оправдываться перед друзьями, объяснять причину этого брака. Окружающие не могли взять в толк, что соединило таких разных людей. Не понимали, как это Фефе, преклонявшийся перед пышногрудыми, рубенсовскими женщинами, замечавший в слабом поле лишь «пир плоти», выбрал в подруги жизни малозаметное существо, скорее похожее на сорванца-мальчишку. Разве такая женщина способна представлять в обществе человека публичной профессии, разве она может заинтересовать собой претенциозную богему? Однако Феллини уже знал — то, что его самого пленяет в Джульетте, не оставит равнодушным мир. Он чувствовал, что его собственного таланта хватит, чтобы показать всем настоящую красоту жены.
Для Джульетты, как всякой любящей женщины, мечты о карьере отошли на второй план. Теперь в её душе царил лишь Он, всесильный принц, который осчастливил бедную Золушку. «Она была хрупка и нуждалась в защите. Милая и невинная, добродушная и доверчивая. Я властвовал над нею, был рядом с ней великаном. Она всегда смотрела на меня снизу вверх — и была мной очарована». Остались в прошлом грёзы об актёрской стезе, юношеское честолюбие, желание преклонения. Ей стало достаточно преклонения лишь одного, желанного мужчины, который своим неотразимым обаянием, да и, чего греха таить, немалым опытом, сделал их ночи любви неподражаемыми. Теперь все умственные силы Джульетты, восхищавшие раньше её педагогов, направлялись на одного-единственного, её «дорогого гения». Они словно заключили тогда, в пылу страсти, немой союз — вывести друг друга к высотам творчества, вместе испытать экстаз духовный, несравнимый по силе восторга с физическим. Джульетта, желая помочь Федерико, оставалась в тени, она не помышляла о славе, считая кощунственным рядом с такой величиной «выпячивать» себя. Роль, которую она отныне предназначала себе, сводилась к двум простым понятиям — верная подруга и мать.
Первого младенца Джульетта не доносила, второй родился настолько слабеньким, что не прожил и месяца. Сама Мазина долгие недели находилась на границе жизни и смерти, а когда опасность миновала, врачи констатировали измученному страхом Федерико: детей у вашей жены не будет никогда. После этих слов для обоих супругов пространство брака стало неуклонно сужаться, смысл их совместного существования стремился к нулю. Только пережитое совместно душевное горение продолжало по-прежнему поддерживать их брак.
Желая вытащить жену из депрессии, Феллини взял её с собой на съёмки фильма Роберто Росселлини «Пайза». Здесь Джульетта «от нечего делать» впервые снялась в кино, правда, среди статистов. Однако это незаметное для зрителей и кинематографистов появление на экране вернуло Мазину к жизни. Надо было бороться, бороться за себя, за любимого. В конце концов, сам Федерико, утешая однажды жену, сказал: «Мои фильмы — наши дети. Разве они не рождаются в муках? И разве их творец не любит их, как детей?»
Судьба уготовила ей другой удел, лишив материнства. В 1948 году режиссёр Альберто Латтуада, друг Феллини, пригласил Мазину сняться в его фильме «Без жалости». Роль проститутки Марчеллы — простодушной, импульсивной, непосредственной девушки, с доброй доверчивой душой — отнюдь не была главной в фильме, однако она сразу запомнилась, и Джульетту наградили премией «Серебряная лента», присуждаемой итальянскими кинокритиками. Это было приятно для начинающей актрисы, однако невыигрышная внешность Джульетты, словно дамоклов меч, повисла над её дальнейшей судьбой. Может быть, некоторые режиссёры и рискнули бы поработать с талантливой дурнушкой, да продюсеры наотрез отказывались вкладывать деньги в бесперспективную актрису. Кто же пойдёт в кинотеатры на фильм с такой неэффектной главной героиней?
Пока Мазина обивала пороги киностудий, Феллини вплотную подошёл к режиссёрскому дебюту. Первая лента, снятая совместно все с тем же Латтуадой, «Огни варьете» не принесла оглушительного успеха её создателям, зато Джульетта, сыгравшая в фильме небольшую роль странствующей актрисы, вновь получила «Серебряную ленту». Она могла бы продолжать собирать призы за второстепенные роли и по прошествии лет о ней написали бы престарелые критики, сокрушаясь о загубленном таланте, однако Мазину любил один великий человек, который хотел сделать эту любовь достойной. В конце концов, сколько мог этот обожаемый женщинами красавец объяснять знакомым, почему, даже теперь, когда выяснилось, что жена не принесёт желанного потомства, они продолжают жить вместе и поддерживать друг друга. Пора открыть все «кладовые» её личности.
Написанный Феллини сценарий фильма «Дорога» привлекал продюсеров, но как только они узнали, что главная роль предназначалась Джульетте, к предлагаемому проекту интерес сразу падал. Феллини настаивал, ругался, объяснял, что роль героини и, собственно, сам сценарий писались именно для Мазины. Ничего не помогало. Застарелые каноны не удавалось сломать даже такому настырному, темпераментному человеку, как Федерико. Разразился страшный скандал: Феллини метал чернильницы в продюсера, гнал его в ярости по лестнице и топтал ногами ненавистный контракт на съёмки фильма. Потом Федерико рассказал в воспоминаниях, что подобные сцены повторялись практически перед каждой новой постановкой, потому что продюсеры по обыкновению пытались навязать режиссёру своих исполнителей, на что Феллини никогда не соглашался. Однако «битва» за Джульетту наверняка оказалась самой жаркой.
Феллини, конечно, победил. В качестве «отступного» он снял фильм без Мазины — «Маменькины сынки», а потом вновь вернулся к «Дороге». После долгих споров продюсеры, наконец, махнули рукой на сумасшедшего режиссёра, и Джульетта дождалась-таки главной роли.
Работа над фильмом была необычайно трудной. Феллини на площадке вёл себя как настоящий деспот, причём самые ядовитые стрелы он метал в собственную жену, не имея возможности выплеснуться без остатка на остальных членов группы. Здесь, на съёмках «Дороги», Джульетта приступила к постижению «науки терпения» и, надо сказать, преуспела в её «классах». Она молчала, когда Феллини методично искал прямо на её лице подходящий образу грим, стоически перенесла и издевательства на её голове, когда Федерико, схватив садовые ножницы, лично отстриг шевелюру жены и покрыл волосы обычным клеем, чтобы они выглядели выгоревшими на приморском солнце. «В течение трех месяцев съёмок они доставляли мне настоящие мучения: мыть их было нельзя, по утрам невозможно отодрать от подушки».
Какие бы цели ни ставили перед собой продюсеры фильма, они даже в мечтах не могли провидеть такой мгновенный, единодушный и, главное, массовый успех ленты. Причём, если по поводу работы режиссёра шли горячие споры, то творчество Мазины сомнений не вызывало. Её Джельсомина стала настоящей народной любимицей, каждый день на её имя приходили мешки писем со всех концов земли: к ней обращались за советом покинутые жены, к Джельсомине взывали многие обиженные в любви. Лицо клоунессы стало символом доброты и бунта против грубого, бесчувственного мира. Позже, осмысливая успех фильма, Мазина собрала полученные письма в уникальную книгу с названием: «Дневники других».
На популярности Джельсомины грела руки реклама всего мира: её имя получали рестораны, куклы, конфеты, даже пароход. Как только не называли Джульетту — и «муза Феллини», и «дитя-клоун», и «Чаплин в юбке»! А сам Чаплин впоследствии писал: «Этой актрисой я восхищён больше, чем кем бы то ни было». Мазина действительно блестяще воплотила чаплиновскую тему «маленького человечка» в женском образе. И хотя актриса всегда протестовала против прямого отождествления её с образом Джельсомины, однако Феллини выразился недвусмысленно, что в основу этой роли легли наблюдения за женой, её индивидуальность. Расчёт великого мастера оказался верен — личность Мазины столь значительна, что она способна покорить сердца миллионов.
Фильмом «Дорога» чета Феллини подводила десятилетний итог совместной жизни, оказавшийся весьма урожайным — три десятка международных призов, «Оскар» и безоговорочное признание их творчества.
Этот «звёздный» фильм стал их визитной карточкой, стальными наручниками, навсегда сковавшими их имена в единую цепь. Потом ещё будут «Ночи Кабирии», не менее знаменитые и даже более трогательные, но «Дорогой» Феллини вознёс свою «музу» Джульетту на недосягаемую высоту. К «Оскару» за первый фильм прибавились премии, присуждённые Мазине за роль Кабирии на международных фестивалях в Канне, Сан-Себастьяне, Москве. Просветлённое лицо Джульетты стало символом итальянского кино 1950-х годов.
Маэстро сыграл на своей скрипке гениальную мелодию и понял — ничего больше в ней не прибавишь, не убавишь — потому она и гениальна, что совершенна. Феллини ещё дважды пригласил жену к себе на съёмки: «Джульетта и духи» и «Джинджер и Фред», однако больше никогда ему не удавалось повторить пронзительную музыку души Джельсомины и Кабирии. Мазина много и плодотворно работала у других режиссёров, но для будущего она навсегда останется актрисой Феллини и женщиной Феллини.
30 октября 1993 года должна была состояться золотая свадьба знаменитой пары, но 31 октября великий режиссёр скончался в королевской клинике Умберто от инсульта. Смертельно больная Джульетта, присутствовавшая на похоронах мужа, была похожа на зловещую маску той, которую знал и любил весь мир благодаря её «доброму гению» Федерико. Тайну своей двойной жизни Мазина унесла в могилу, лишь на полгода пережив горячо любимого супруга. Она никогда не высказывалась о своих отношениях с Феллини, для потомков остались лишь слова Мастера о своей «музе»: «Джульетта-актриса как нельзя более полно отвечает моим замыслам, требованиям моего вкуса, отвечает всем — и внешностью, и манерой держаться, выражать свои чувства, и характером. Она актриса мимики, интонации, клоунских повадок. И ещё, пожалуй, даже прежде всего, она — загадочное существо, способное вносить в наши отношения горячее стремление к чистоте, более высоким нравственным принципам».

(1451—1504)
Королева Кастилии с 1474 года. Брак Изабеллы в 1469 году с Фердинандом, королём Арагона с 1479 года, привёл к династической унии Кастилии и Арагона (к фактическому объединению Испании). Изабелла отличалась религиозным фанатизмом.
  Эта женщина вошла в историю как создатель сильного испанского государства. Будучи фанатичной католичкой, Изабелла смогла утвердить христианство в стране, где долгое время сосуществовали разнообразные религии. Как многие сильные правители, королева Испании подчас проявляла жестокость, и некоторые деяния не украшали её царствования. Однако в целом Изабелла, маленькая противоречивая женщина, осталась в истории как чрезвычайно важная и влиятельная персона.
Изабелла родилась в семье Хуана II, короля Кастилии. В то время Испания представляла собой разрозненные, независимые королевства, причём, если Кастилия и Арагон были христианскими государствами, то соседняя Гранада принадлежала мусульманам — маврам. Изабелла воспитывалась в атмосфере ненависти к иноверцам и, по-видимому, ещё в детстве мечтала о том, чтобы изгнать их из Испании.
Отец Изабеллы был человеком добродушным и мягким, зато мать страдала приступами истерии. Девочка росла в маленьком городке Аревало в простой обстановке, потому что в четырехлетнем возрасте она потеряла отца, а мать вынуждена была уехать из дворца, так как на престол вступил её пасынок Генрих, корыстный и жадный человек.
Первым значительным событием её жизни стала помолвка с юным наследником арагонского престола — принцем Фердинандом. Изабелле столько рассказывали о женихе, что впечатлительная девушка полюбила своего избранника заочно. И действительность не обманула Изабеллу. Когда в 1469 году она увидела Фердинанда, то буквально задохнулась от восхищения: именно таким — высоким, обаятельным, уверенным в себе — представляла она своего принца.
Первые годы семейной жизни оказались очень счастливыми для неё. В 1470 году Изабелла родила первую девочку, а четыре года спустя умер Генрих, сделав, таким образом, принцессу королевой Кастилии. Два крупных государства Испании соединились. Появилась весьма благоприятная возможность для борьбы против мусульманской Гранады. Изабелла использовала этот шанс с большой выгодой для своей власти. Интересы и ценности Фердинанда совпадали с её собственными, и с 1480 года Арагон и Кастилия начали успешно воевать против мавров.
Надо сказать, что Изабелла участвовала в этих войнах не по долгу, а из-за пристрастия к авантюрам и походам. Перенося наравне с мужчинами все тяготы военной жизни, она умудрилась родить десятерых детей, правда, пятеро из них умерли в младенческом возрасте. Причём внешне Изабелла не выглядела «амазонкой», наоборот, — современники рисовали её хрупким созданием, с нежной кожей и прелестными каштановыми волосами.
Дети Изабеллы и Фердинанда не знали никакой другой жизни, кроме походной. Одежонка, из которой вырастали старшие, порой изодранная, передавалась младшим — королевские дети роскоши не знали. Конечно, Изабелла могла бы оставлять их дома, но она считала, что самолично должна заниматься их воспитанием и в особенности религиозным. Из пятерых детей у супругов был только один сын Хуан, на которого королевская чета, конечно, возлагала особые надежды.
Изабелла сильно любила и свою дочь Хуану, которая напоминала ей нервную, истеричную мать. Королева много времени уделяла этой девочке, жалея её, но судьба Хуаны сложилась трагично. Выйдя замуж за Филиппа Австрийского и родив ему сына, Хуана потеряла рассудок. После смерти мужа её отвезли в отдалённый замок и забыли навсегда. Но Изабелле уже не довелось увидеть, как отправляют её любимицу в заточение.
Материнское счастье, в отличие от военного, отвернулось от королевы. В 1497 году ей пришлось пережить ещё одну трагедию — её сын Хуан скончался в возрасте 19 лет, и нестарая ещё женщина оделась в монашеские одежды, стала мрачной и раздражительной. Семейная жизнь тоже дала трещину. В первые годы супружеской жизни Изабелла и Фердинанд любили друг друга, но со временем в их отношениях появился разлад. Сильные и властные натуры, они с трудом уступали друг другу, то и дело вступая в конфликты. Смерть сына окончательно отдалила супругов. Фердинанд завёл любовницу, а Изабелла стала мужененавистницей и полностью посвятила себя религии.
Изабелла больше не оправилась от перенесённого горя и мгновенно превратилась в дряхлую женщину, не нужную своему мужу. Единственное, что могло утешить королеву — цель, поставленная ещё в детстве в романтических мечтах, была достигнута. 2 января 1492 года мавры сдали Гранаду, а победители — Изабелла и Фердинанд — торжественно переехали в волшебный дворец в Альгамбре. Страна ликовала, с этого момента начала складываться единая испанская нация. Кроме того, королева достигла и самого главного — она уничтожила религиозное многообразие, закрепив католицизм. Изабелла подписала эдикт, в соответствии с которым всему нехристианскому населению её страны надлежало покинуть Испанию. Тысячи евреев, мусульман подверглись тяжёлым испытаниям испанской инквизиции. Самыми мрачными страницами царствования Изабеллы стало возрождение в 1480 году инквизиции. Именно при этой королеве Испания стала самой католически суровой страной, не одну сотню лет и после её царствования горели костры, сопровождаясь жестокими репрессиями.
А самым выдающимся деянием Изабеллы стала поддержка экспедиций Христофора Колумба. Имя его теперь навеки соединяется в исторической памяти с именем испанской королевы. Дело в том, что великий мореплаватель по месту рождения был итальянцем, но по духу являлся гражданином мира. Долгие годы Колумб пытался реализовать грандиозный план — доказать, что земля не плоский диск, а шар, а значит, можно отыскать другой путь в Индию. Путешественник объездил все дворы Европы, прося выделить деньги на экспедицию, однако венценосные особы не хотели тратиться на сомнительное предприятие. Очередь дошла идо Изабеллы. Впервые Колумб посвятил испанскую королеву в свои планы в 1485 году, но в то время война с маврами была в самом разгаре и её исход волновал Изабеллу гораздо больше, чем обещания открыть Испании новые земли и сделать её правительницу самой богатой женщиной мира. «Приходите, когда я выиграю эту войну, — сказала она Колумбу. — Тогда я подумаю над вашим предложением, но уже по-настоящему».
И он пришёл и снова просил деньги у испанской королевы, почувствовав, по-видимому, в ней родную душу авантюристки и искательницы приключений. Пока Колумб восторженно излагал королевской чете свои планы, Фердинанд подсчитывал в уме, во сколько может обойтись казне эта экспедиция. «Слишком дорого!» — заявил рациональный король Колумбу. Но Изабелла, привыкшая в последнее время даже по пустякам возражать мужу, грубо оборвала Фердинанда: «Если правителю Арагона не хватает фантазии, тогда я сама буду решать от имени Кастилии!» Фердинанд вздрогнул от подобной бестактности жены, но это только придало Изабелле уверенности. Так, банальные семейные разногласия послужили весьма благому делу.
Но одно дело «ляпнуть» что-то в пику мужу, а другое — найти деньги в скудной послевоенной казне Испании. Теперь Изабеллу не оставляли сомнения в целесообразности финансирования экспедиции Колумба. Всё-таки мореплаватель просит выделить ему огромную сумму на оснащение кораблей и различные припасы. Могла ли страна позволить себе рисковать такими деньгами в нищенское время? Королева долго не могла ни на что решиться. Наконец, взбешённый Колумб пригрозил Изабелле, что он обратится к французскому королю, хотя к нему он уже обращался и ничего, кроме решительного отказа, не получил. Но наша героиня, к счастью, этого не знала.
Легенда говорит, будто Изабелла заложила собственные драгоценности, чтобы финансировать экспедицию, но, скорее всего, это всего лишь красивая легенда. Тем не менее 3 августа 1492 года Колумб благополучно на трех судах с экипажем в 90 человек отправился в плавание. Мы знаем, как дальше развивались события, и помним, что вместо Индии мореплаватель открыл Новый Свет.
Колумб возвратился в Испанию без обещанных сокровищ, зато его рассказы о новых землях потрясли живое воображение Изабеллы, и она согласилась организовать ещё три путешествия, разделив с Колумбом и славу новых открытий. На острове Эспаньола путешественник основал первую в Новом Свете колонию европейцев. Он назвал её Изабелла — в честь королевы, благодаря которой он смог осуществить свою мечту. Кстати, неизвестно, как сложилась бы мировая история, если бы Изабелла не поверила Колумбу.

(1819—1901)
Королева Великобритании с 1837 года, последняя из Ганноверской династии.
  Трудно найти в истории правителя, который продержался бы у власти дольше, чем Александрина Виктория (первое её имя дано в честь русского императора — Александра I). Целых 64 года из 82 лет жизни! И пусть Англия XIX века уже не была абсолютной монархией, а Виктория не имела полномочий диктатора, пусть казной государства распоряжались премьер-министры и банкиры, королева стала символом целой эпохи, в которую, ни много ни мало, уместилось почти все прошлое столетие Великобритании.
Виктория заняла трон, покрытый комьями грязи, которую «нанесли» в британский царствующий дом её предки, не слишком заботившиеся о репутации династии. Они полагали, что королям и королевам можно все, а потому не отказывали себе в сомнительных удовольствиях. Виктория за долгие годы правления смогла обесцветить многие пятна, в том числе и кровавые, украшавшие английскую корону; она полностью изменила мнение общества о монархии. Из вертепа, который терпели лишь по привычке, боязни перемен и почтении перед высоким происхождением, британская династия превратилась благодаря Виктории в оплот семейственности, дедовской стабильности и незыблемой морали.
Наша героиня смогла, что называется, вовремя перестроиться и создала совершенно новое представление о монархии — то самое, какое «сидит» в нашей голове и поныне. Современному человеку покажется просто кощунством утверждение, что царствующие особы несут в себе генетическую порочность или кровожадность предков. Мы верим, что в нашем суетливом мире единственная гарантия покоя и справедливости — не тронутая войнами, революциями и «всякими там авангардами» монархия. А ведь этому, казалось бы, прочному мифу человечество во многом обязано «старушке» Виктории, царствование которой вошло в английское искусство, прославилось литературой и до сих пор вспоминается с некоторой ностальгией. «Викторианская эпоха» — эпоха пуританства, семейственных ценностей, вечных, безвременных истин.
Нашей героине никогда бы не оседлать британский трон, будь многочисленное потомство больного Георга III более плодовито. Из шести дочерей и шести сыновей короля кто-то был бездетным, а кто-то и вовсе не соглашался связать себя узами брака. Пытаясь исправить «гиблое» для и так хиреющей британской династии положение, трое последних сыновей в преклонных летах «рискнули» жениться. В один и тот же 1818 год они срочно обзавелись второй половиной, но повезло лишь одному — герцогу Кентскому, у которого родилась-таки дочь. Понятно, было «не до жиру» — не до сына — и торжествующей Англии предписали ликовать по поводу появления наследницы британской короны. Правда, сама Виктория о такой чести не ведала до 12 лет. А когда ничего не подозревающей принцессе сообщили о её блестящей перспективе, то она, как и полагается благовоспитанной девочке, воскликнула: «Я буду хорошей!»
Детство Виктории «королевским» можно назвать, имея в виду только происхождение, по сути же оно было, скорее, «монашеским». В Англии, как известно нам по литературе XIX века, детей не особенно баловали. Ситуация же в семье Виктории осложнялась тем, что, едва дочери исполнилось восемь месяцев, престарелый герцог Кентский, не отличавшийся примерным образом жизни и поведением, скончался, оставив жене многочисленные долги и финансовые обязательства. Будущую королеву воспитывали в страшной строгости, ей возбранялось спать отдельно от матери, беседовать с незнакомыми людьми, отступать от раз и навсегда заведённого режима, съесть неположенную сладость. Гувернантка Луиза Лецен внушала Виктории, что не следует плакать на людях, и часто девочка, едва сдерживая слёзы, убегала в комнаты, чтобы не подвести свою воспитательницу. Виктория, несмотря на суровость и замкнутость Луизы, любила свою гувернантку и слушалась её во всём. Надо сказать, что Луиза привила будущей королеве немало практических черт, которые потом так пригодились ей в запутанных дворцовых интригах. В качестве компаньонки бывшая воспитательница ещё долгое время сохраняла влияние у трона, пока законный супруг Виктории (как и следовало ожидать) не удалил от королевы чересчур прыткую особу.
Словом, к будущности властительницы Викторию подготовили ответственно. Кто-то, воспользовавшись молодостью претендентки, пытался проскочить на «хлебные» посты, заручиться её поддержкой, обмануть или понравиться неопытной принцессе. Накануне коронации один из придворных буквально насильно вручил девушке перо и бумагу, требуя от неё собственного назначения на пост секретаря. Однако, несмотря на тяжёлую болезнь (тиф), Виктория дала резкий отпор нахалу. В день занятия трона она записала в дневнике, что неопытность в государственных делах не помешает ей проявлять твёрдость в принятии решений. За 64 года она ни разу не изменила обещанию, данному самой себе.
Виктория не отличалась ярким интеллектом или энциклопедическими знаниями, зато она владела завидным умением справляться с тем, что мешало ей выполнять своё предназначение — она не ныла, не рефлексировала, не изводила окружающих лишними сомнениями, а прагматически выбирала из многочисленных советов самые полезные, а из «трущихся» рядом личностей — по-настоящему верных. К королевству Виктория относилась, как к большому дому, которому нужна рачительная и спокойная хозяйка, «звёзд с неба не хватающая». «У меня каждый день столько бумаг от министров, а от меня им. Очень довольна такими занятиями».
Однако «железное» воспитание не убило в королеве женщину. Юная Виктория с тревогой следит за своей склонной к полноте фигурой, ненавидит раннее вставание и утомляющий дворцовый этикет. Первые годы правления прошли в балах и увеселениях: она словно навёрстывала время, потерянное за скучными наставлениями Луизы Лецен. Но что самое поразительное, вопреки расхожему мнению, будто династические браки, заключённые по расчёту, редко случаются удачными, наша героиня была счастлива в семейной жизни и радовалась взаимной любви.
Первые годы царствования, когда у ног молодой королевы всегда «крутятся» мужчины, желающие попасть в фавориты, Виктория обожала главу кабинета правительства, виконта Мельбурна. Однако дальше романтической дружбы и многозначительных взглядов их отношения не зашли. Королева была слишком неопытна в сердечных делах, слишком целомудренна, а Мельбурн — слишком умён, чтобы осложнять себе жизнь, и ему вполне хватало восхищения юной леди и влияния на королеву, которым он пользовался при всяком удобном случае.
Подобный расклад сил, похоже, устраивал всех, кроме герцогини Кентской, которая по праву матери хотела видеть себя первой советчицей дочери. Однако её топорная интрига против хитрого Мельбурна закончилась скандалом. Герцогиня обвинила главную придворную даму, протеже виконта, в беременности, что было немыслимо при британском дворе. При обследовании выяснилось, что фрейлина — девственница, да ещё и тяжело больна. Вскоре она умерла, что дало повод придворным устроить шумиху и упрекнуть королевскую семью в «бессердечии». Герцогиня Кентская с позором удалилась из дворца.
В 1840 году Виктория вышла замуж за принца Саксен-Кобургской династии — Альберта. Молодой человек имел весьма привлекательную внешность, слыл «ходячей энциклопедией», особенно в технических дисциплинах, любил музыку, живопись и отличался «в теннисе XIX века» — фехтовании, да ещё при всех этих достоинствах он не был «бабником», мотом, лентяем и легкомысленным. Виктория недолго ожидала благосклонности принца, она сама сделала ему предложение. Возможно, согласие Альберта стало для последнего выбором удачной карьеры и только… Однако даже завистники королевы побоялись бы утверждать, что брак королевской четы оказался неудачным. В конституции Англии не было и до сих пор нет формулы для определения мужа при царствующей особе, но для Альберта сразу поставили стол в «офисе» Виктории.
Поначалу обязанности принца были ограничены: он, что называется, вникал в дела государства. «Я читаю и подписываю бумаги, а Альберт их промокает…» — писала королева. Но постепенно влияние мужа на Викторию стало неоспоримым. Узнав, что королева, не посоветовавшись, отпустила на избирательную кампанию одной из партий 15 тысяч фунтов стерлингов, Альберт наставлял жену — монархия не должна поддерживать ни одну из политических сторон. Благодаря супругу, Виктория стала пользоваться железной дорогой, спровоцировав тем самым технический подъем в стране. С лёгкой руки принца в Британии все стремительнее распространялись рыночные отношения. «Делать деньги нужно из всего — неважно, какими способами», — учил супруг королеву. Англия из сельскохозяйственной страны превращалась в одно из самых промышленно развитых государств Европы.
С первых дней жизни в королевском дворце Альберт публично заявил, что его долг — погрузить собственное "я" в личность своей жены-королевы. В частных отношениях, в воспитании детей это не всегда получалось — первая же болезнь дочки вызвала такую панику у родителей, что их спор о методах лечения закончился крупной ссорой, после которой Альберт в своём кабинете настрочил послание Виктории, предупреждая, что гибель ребёнка ляжет на её совесть. Однако на страже интересов государства принц стоял намертво, и королева полностью ему доверяла. Их брак оказался, не в пример порочным предкам, и чрезвычайно плодовит — девять детей родила Виктория за двадцать лет совместной жизни, и все это между королевскими делами.
Удачная внутренняя и внешняя политика, победа в Крымской войне, процветание экономики Британии формировали даже у степенных англичан культ королевы.
Беда случилась в 1861 году. Внезапно умер Альберт, и безутешная королева затворилась надолго в четырех стенах, отказывалась принимать участие в публичных церемониях. Но кто видел слезы королев? Толпа безжалостна к своим кумирам, стоит им оступиться или броситься в пучину горя. Положение бедной вдовы сильно пошатнулось, однако соотечественники рано хоронили Викторию. Такую твёрдую женщину невозможно было сломить даже безвозвратной потерей. Следуя основной политике умершего мужа, она ловко лавировала в сложной ситуации с Пруссией. Альберт ратовал за объединение Германии, но он не мог предвидеть развитие событий при Бисмарке, а королева, ненавидевшая прусского «деятеля» на словах, весьма хитроумно смогла установить с ним хорошие отношения. Лишь благодаря её личному обращению к Бисмарку Париж в 1871 году избежал массированного обстрела. Словом, Виктория постепенно и с блеском возвратилась «в большую политику».
Настоящий расцвет её царствования пришёлся на середину 1870-х годов, когда к власти пришёл лидер консерваторов Бенджамин Дизраэли. Мудрый премьер-министр подарил английской короне Суэцкий канал и Индию. Благодарная Виктория уговорила Дизраэли принять титул графа. В эти годы внешняя сторона монархии, её публичное представительство пережили второе рождение. Королева вместе со своими многочисленными детьми и внуками охотно показывалась на церемониях народу и с удовольствием устраивала празднества. Особенно роскошными получились торжества по случаю 50-летнего юбилея царствования Виктории. В Лондоне состоялась даже имперская конференция в честь Её Величества с участием заморских деятелей.
Последние годы жизни характер у Виктории испортился. Да и понятно: её все чаще и чаще близкие и министры воспринимали как выжившую из ума старуху, брюзгу и зануду. Она же считала, что окружающие несправедливы к ней, что её опыт ещё рано списывать с «корабля современности», поэтому Виктория по-прежнему вмешивалась в дела государства, писала злые и поучающие письма министрам и ворчала по поводу новых нравов. Обычный конфликт «отцов и детей»…
И как всегда старшее поколение находит поддержку во внуках. Сдержанная, несклонная к обычным женским сплетням, Виктория стала наперсницей внучки Алисы, сочувствовала её любви к наследнику российской короны Николаю. Виктория вспомнила, как была удивлена она странностями императора далёкой дикой страны — тоже Николая, только Первого, который в 1844 году во время визита в Великобританию требовал стелить ему на ночь вместо перин солому из королевских конюшен. Но разве кто-нибудь, влюбившись, прислушивается к своим бабушкам? Виктория, в конце концов, сделала всё от неё зависящее, чтобы любимая внучка стала императрицей Александрой Федоровной. Она была старой и опытной, английская королева… Перед свадьбой Алисы Виктория пророчески заметила: «Состояние России настолько плохое, настолько прогнившее, что в любой момент может случиться что-то страшное». Но даже эта «мудрая черепаха» не могла себе представить, что отдала любимую внучку на эшафот в чужую, варварскую страну.
Кончину Виктории после короткой болезни искренне оплакивали миллионы её подданных. И неудивительно — для многих соотечественников Виктория казалась «вечной» правительницей, других они за свою долгую жизнь не знали. Виктория стала символом целой эпохи, именно при ней Великобритания стала империей, имевшей свои земли в Индии, Африке, Латинской Америке, именно при ней Британия пережила экономический и политический взлёт. Понятно, что многим в истерической скорби тех дней казалось, будто со смертью королевы на рубеже веков рушится мир, грядёт катастрофа.
Имелись, разумеется, и другие мнения. Пусть их было меньшинство, но упомянуть о них стоит. Один из современников писал: «Относительно личности королевы избегают говорить всё, что думают. Из того, что я слышал о ней, явствует, что в последние годы своей жизни она была довольно банальной почтенной старой дамой и напоминала многих наших вдов с ограниченными взглядами, без всякого понимания искусства и литературы, любила деньги, обладала некоторым умением разбираться в делах и некоторыми политическими способностями, но легко поддавалась лести и любила её… Впрочем, публика стала видеть в этой старой даме нечто вроде фетиша или идола…»
Но в конце концов о свойствах личности и чертах характера можно говорить бесконечно, имея при этом самые разнообразные мнения, однако о королеве благополучие её страны скажет больше самых красноречивых слов. А у детей и внуков Виктории были ещё более веские основания чтить умершую за бережливость, предприимчивость и те богатства, которые подарила она царствующему британскому дому. Более четырех десятков потомков оставила Виктория после смерти, почти во все династии Европы «проникли» её наследники. «Викторианство» до сих пор вспоминается в Англии как райское, благословенное время. И если даже всё было вовсе не столь безмятежно, как теперь представляется, каждому государству нужна «своя Виктория», как миф о «теплом», «уютном» «времечке», в которое и погода была лучше, и женщины красивее, и дети не взрослели, и старики не старились…

(1768—1803)
Русская актриса, певица (сопрано). До 1798 года была крепостной. С 1779 года выступала в театре Шереметевых.
  Многие биографы этой женщины сокрушаются по поводу несчастной судьбы бедной крепостной актрисы, сочувствуют её подневольному положению, делают её едва ли не символом страдальческой участи художника на Руси, забывая почему-то при этом, что Параша Жемчугова имела в своей жизни все — любимое дело, в котором была вознесена на пьедестал славы, любимого человека, который души в ней не чаял, и наконец — богатство и неограниченную власть над всеми, кто находился в неволе у её мужа. Жемчугова, безусловно, была талантлива, но сколько их прекрасных, гениальных русских актрис канули в Лету только потому, что в отличие от удачливой Параши не смогли обрести всесильного покровителя. Так что, если и считать Жемчугову символом, то скорее, почти чудесным — как может повезти женщине, от рождения имеющей только неплохие природные данные.
Фамилия Шереметевых принадлежала к числу самых богатых и знатных семей России. Её отпрыски сорили деньгами, роскошествовали и привыкли ни в чём себе не отказывать. Так что, когда дворянская среда после петровской эпохи заболела театроманией, граф Шереметев Пётр Борисович отдался новому увлечению с размахом хорошо обеспеченного человека.
Поначалу в доме графа устраивались любительские спектакли, в которых не стеснялись представлять роли самые знатные вельможи екатерининского двора. Так, посетившую Шереметева императрицу «угостили» постановкой с участием самого Петра Борисовича и его юного сына Николая. Вероятно, уже тогда молодой граф «заболел» театром.
Средств для оформления спектаклей не жалели. Представления своей роскошью не уступали дворцовым. Участники и особенно участницы их демонстрировали со сцены свои лучшие фамильные драгоценности. Как сообщали «Санкт-Петербургские ведомости», во время одного из спектаклей у Шереметевых на четырех великосветских любительницах «одних бриллиантов было на два миллиона рублей».
Постепенно лёгкое увлечение Мельпоменой переросло у Шереметьева в подлинную страсть, и он занялся устройством домашнего театра в своём подмосковном имении Кусково. Но серьёзное дело требовало профессионального подхода, и прежде всего необходимы были настоящие, занимающиеся сценой не время от времени, а постоянно, актёры. Благо, Шереметев имел в собственности около тысячи крепостных душ. Им-то и предстояло решить проблему графского театра.
Восьми лет отроду была взята в барский дом Параша Ковалёва, живая востроглазая девочка с утончёнными не крестьянскими манерами.
Трудно сказать, по каким параметрам отбирали кандидатов для обучения актёрству, но Парашу почему-то сразу выделили и отдали на воспитание одинокой, скучавшей княгине Марфе Михайловне Долгорукой. Сытая барская жизнь после безрадостного раннего детства показалась Параше чуть ли не сказкой. Граф любил устраивать в великолепном кусковском парке, что называется, народные гуляния. Московская публика в назначенные дни валом валила в имение гостеприимного «креза старшего» — так называли в аристократических гостиных Петра Борисовича Шереметева.
В такие дни дворовых тоже звали в парк. Девушек и молодух обряжали в шёлковые русские сарафаны. Молодым мужикам и парням выдавали разноцветные кафтаны и персидские кушаки. Когда же господа и гости выходили после обеда на балкон — холопы должны были петь и плясать, дуть в рожки и играть на балалайках и деревянных ложках. Параше же разрешалось беззаботно бегать среди веселящихся и играть в пятнашки.
Пышные гуляния, роскошь обстановки не могли не впечатлять, не поражать воображение. Девочка с восторгом и завистью наблюдала за крепостными актрисами, мечтая о том дне, когда она в нарядном платье так же выйдет на сцену и будет петь арии. Надо сказать, что Параша получила в доме княгини Долгорукой прекрасное образование — она много читала, обучилась французскому, музицировала и овладела правилами этикета. Теперь её уже мало что связывало с бедным родительским домом, где «воевал» пьяница-отец.
Пока Параша подрастала и становилась настоящей барынькой, младший Шереметев набирался уму-разуму за границами. То, что он увидел во Франции, Голландии, посещение изысканных аристократических салонов, знакомство с трудами Монтескьё, Дидро, Руссо необычайно повлияло на мировоззрение молодого графа. Стоит только упомянуть, что его библиотека насчитывала более шестнадцати тысяч томов, причём значительную часть составляли книги о театре и музыке.
Четыре года, проведённые в путешествии, не прошли даром для Николая. Вернувшись домой и получив должность директора Московского банка, граф внимательно приглядывался к порядкам в Кусково. Театральные забавы отца показались молодому Шереметеву наивными, отставшими от времени. Он лично принялся за дело. Особенно много надежд возлагал Шереметев на «определённых к театру» детей, в них он видел будущее своей затеи.
Худенькая, с большими, немного испуганными глазами Параша Ковалёва вызвала у Николая восторг, смешанный с удивлением, «прекрасным даром органа». Её голос пленял необычайной глубиной и оригинальностью. Почувствовав в девочке сильное дарование, граф стал уделять ей все большее внимание: беседовал, играл на клавикордах, заставляя Парашу петь. Ему не терпелось скорее увидеть её на сцене, и потому он, не посмотрев на возраст, вскоре назначил одиннадцатилетнюю актрису на небольшую роль служанки Губерт в опере Гретри «Опыт дружбы».
22 июня 1779 года был, наверное, самым трудным днём в жизни Параши Ковалёвой. Она волновалась чрезмерно, выходя на сцену, но её благосклонно приняла публика, правда, не придав особенного значения появлению на сцене милого, обаятельного ребёнка. Зато граф Николай Петрович, по всей вероятности, был очень доволен дебютом Параши, потому что вскоре в опере итальянского композитора Саккини «Колония, или Новое селение» Шереметев поручил ей главную роль. Трудно себе сейчас представить, как двенадцатилетняя девочка справилась с ролью любящей и страдающей героини, но театральные хроники того времени говорят, что дебюту молодой актрисы сопутствовал огромный успех. Следует упомянуть, что именно тогда Параша впервые появилась в афише под новой фамилией Жемчугова. Шереметев решил заменить «мужицкие» фамилии своих актрис новыми, более благозвучными, по названиям драгоценных камней. Так появились на русской сцене Яхонтовы, Изумрудовы, Бирюзовы.
Настоящая жизнь крепостной актрисы началась с переселения Параши из ставшего уже родным дома княгини Долгорукой в специальный флигель, куда поселяли всех лицедеев шереметевского театра. Здесь ей назначили «верховую дачу», то есть питание с барского стола. День был расписан по часам и в основном заполнен репетициями и занятиями актёрским мастерством. Молодой граф явно предпочитал новую приму всем другим артисткам, и лучшие роли доставались ей, Параше Ковалёвой. Однако никаких интимных отношений между юной актрисой и Шереметевым не замечалось. Его фавориткой долгое время была Анна Изумрудова.
Слухи о прекрасной игре Жемчуговой быстро распространялись среди любителей театра. Многие сокрушались, что не попали на то или иное представление. Молодой граф гордился своим детищем и вскоре решил строить новое здание театра.
Открытие его было приурочено к посещению подмосковного имения Шереметевых Екатериной II. 30 июня 1787 года императрица прибыла в Кусково. В программе увеселений центральное место отводилось театру. Екатерине II демонстрировалась лучшая постановка шереметевского театра — опера Гретри «Браки самнитян». Глубина новой, двадцатичетырехметровой сцены дала возможность широко развернуть эффектные массовые картины. Выписанные из Парижа театральные машины позволяли производить быстрые, почти бесшумные перемены. Все в новом театре выглядело не хуже, а может быть, даже и лучше, чем на придворной сцене Эрмитажа. Однако главное впечатление на великодержавную зрительницу произвела порывистая вдохновенная игра Параши Жемчуговой. Екатерина II пожаловала актрисе бриллиантовый перстень.
30 октября 1788 года умер старый граф Пётр Борисович Шереметев. Все его несметные богатства и более двухсот тысяч крестьян Перешли к сыну. На несколько месяцев Николай Петрович ударился в беспробудное пьянство и развлечения. Театр был заброшен, актёры томились неизвестностью своей судьбы и с тревогой наблюдали за вакханалиями барина. И нашёлся только один человек, который смог остановить графа. Это была Жемчугова. Вероятно, несмотря на свой нежный возраст, несмотря на многочисленных любовниц Шереметева, именно Параша имела неограниченное влияние на графа. Она почувствовала это не сразу, но когда тридцатисемилетний, сильный мужчина посмотрел впервые с детским преклонением и восторгом на свою крепостную, когда Параша увидела в его глазах одержимость любовным чувством, она поняла — судьба её определена навсегда.
Театр ожил. Хозяином его по-прежнему оставался Шереметев, но теперь ещё появилась и хозяйка — Прасковья Ивановна, как стали называть Парашу актёры и музыканты. Для Жемчуговой граф выстроил новый дом, значительно реконструировал театр. Казалось, жизнь нашей героини превратилась в рай. Однако радовала Парашу по-прежнему только работа. Впечатлительная, нервная, она не умела почивать на лаврах, её угнетало нестабильное, зависимое существование при графе. Любимый души не чаял в своей Параше, не отходил от неё ни на шаг, но слухи о странной привязанности графа распространились уже далеко за пределы кусковской усадьбы. Родные, близкие да и просто знакомые Шереметевых судачили и рядили на все голоса. Параше эти голоса грозили мщением и ненавистью. Она боялась за себя, но ещё больше её сердце сжималось от страха за своего ненареченного мужа.
Для Шереметева и его возлюбленной «Кусково стало злобным». Убегая от пересудов и молвы, граф приказывает приготовить для их уютного гнёздышка имение в Останкино. Весной 1795 года Прасковья Ивановна с Николаем Петровичем, а вместе с ними и весь штат актёров, актрис, музыкантов, служителей сцены перебираются в новую усадьбу. Должно быть, эти дни были самыми счастливыми в жизни Жемчуговой. Ничто в Останкино не напоминало о подневольном положении крепостной актрисы, здесь она чувствовала себя полной хозяйкой, даже театр был построен специально для неё, Параши Жемчуговой. С большим успехом на новой сцене прошла героическая опера «Взятие Измаила», где вновь блистала несравненная Параша.
Однако счастье никогда не бывает долгим. Вскоре актриса тяжело заболела, у неё открылся туберкулёз. Она навсегда потеряла возможность петь и только самоотверженная забота графа помогла ей подняться на ноги. 15 декабря 1798 года, на фоне смертельной опасности, нависшей над жизнью любимой женщины, граф, наконец, решился дать вольную своей крепостной актрисе. Это событие вызвало новую волну толков. Вольную получила и вся семья Ковалёвых.
Много раз на шереметевской сцене шли сентиментальные пьесы, в которых простые крестьянки неожиданно оказывались дворянками и тем самым обретали права людей благородного происхождения. Граф мучительно обдумывал способы превращения своей «преступной» связи во вполне законную, и сочинённый им «спектакль» оказался последним в шереметевском театре. За большие деньги стряпчий подобрал из архивов необходимые факты, будто ведёт свой род Параша Ковалёва из древней дворянской польской фамилии Ковалевских и будто предок её Якуб оказался в 1667 году в русском плену и будто его потомки нашли пристанище в доме Шереметевых.
6 ноября 1801 года граф вступил в брак с Прасковьей Ивановной Ковалёвой, однако венчание проходило в строжайшей тайне. Решиться на огласку Шереметев не посмел.
Сына Параша рожала уже смертельно больная. 3 февраля 1803 года, когда ребёнок появился на свет, его немедленно унесли от матери: боялись, что младенец заразится от больной. Бедная женщина ещё двадцать дней провела в мучительном бреду, просила, чтобы ей показали сына. Подруги подносили его к дверям спальни, она немного успокаивалась. В предчувствии кончины жены Николай Петрович занялся судьбой сына. Скрывать брак дальше было бессмысленным, и граф обратился со слёзным письмом к государю Александру с просьбой признать законность прав своего наследника.
В ночь на 23 февраля Параша Жемчугова умерла. Похороны её отличались пышностью и… полным отсутствием знатных господ. Аристократический мир и после смерти не признал простолюдинку.
В память о покойной Николай Петрович, преданно любивший свою жену, построил в Москве на Сухаревой площади «странноприимный дом». В уставе его говорилось о том, что дом должен «дать бесприютным ночлег, голодным обед и ста бедным невестам приданое». Ныне в этом здании находится знаменитый Институт скорой помощи имени Склифосовского. Поистине, неисповедимы пути господни…

(1893—1979)
Американская киноактриса. Мировую известность получили фильмы, в которых Пикфорд варьировала сентиментальный образ скромной, добродетельной девушки-подростка: «Бедная маленькая богачка», «Длинноногий папочка», «Полианна» и др.
  Ни одна актриса немого кино не обладала такой славой и не вызывала у кинозрителей всех стран такой любви, как Мэри Пикфорд. Наверное, некоторые исполнительницы очаровывали своей красотой сильнее, чем наша героиня, и потрясали больше, чем она своим талантом, но никто не был так близок, понятен зрителю и так любим, как Мэри. Она была «своей в доску», простая и доступная, ничуть не похожая на «звезду». Голливудская реклама (да и сама Пикфорд) часто подчёркивали, что актриса играет самое себя, роль Золушки, чистой и наивной, пережившей фантастический взлёт от нищеты и безвестности к мировой славе и миллионным доходам. Весь образ существования Мэри в Голливуде был принесён в жертву «розовому» имиджу — Мэри не имела права посещать рестораны, носить эффектные драгоценности, надевать декольтированные платья. Ей, согласно юридическому договору с кинокомпанией «Феймос Плейерс», запрещалось бывать в обществе актрис, исполнявших роли слишком самостоятельных и легкомысленных женщин. Звезда и её образ должны были слиться в единое целое.
Маска Золушки вознесла Пикфорд на вершину славы, но, как в хорошем средневековом романе, она же и погубила её. Ни одна кинознаменитость не утратила своей популярности так бесповоротно и быстро, как Мэри. Всё рухнуло буквально в один момент.
Мэри Пикфорд (настоящее её имя Глэдис Мэри Смит), если так позволительно выразиться, детства не имела. В пятилетнем возрасте мать отдала малышку за небольшую плату на сцену, так как сама после смерти мужа не в состоянии была прокормить троих детей.
На детей существовал тогда большой спрос в театре, ибо подмостки заполняли «викторианские» семейные мелодрамы. Глэдис Мэри обычно доставались роли доброго наивного ребёнка, который мирит родителей, наставляет на путь истинный грешников. Одновременно девочка училась актёрскому мастерству и проходила тяжёлую житейскую школу.
Условия работы в театре были для ребёнка, мягко говоря, неподходящими. Глэдис часто приходилось ездить на гастроли без матери, жить в грязных, холодных помещениях, на попечении равнодушных, иногда опустившихся людей. Она не знала игр с ребятишками, традиционных кукол, практически не училась в школе. Её мучили постоянные страхи совершить какую-нибудь ошибку и остаться без работы, а ведь она кормила всю семью. Много лет спустя Мэри Пикфорд рассказывала, что её до сих пор терзают ночные кошмары из театрального детства.
Суровое детство закалило характер юной примадонны. Она рано почувствовала свою силу, однажды потребовала у режиссёра главную детскую роль и получила её. Девочка ещё не умела читать и учила все роли со слов матери, но уже умела владеть зрительным залом; если случалось, что зрители шумели и болтали, она гордо поворачивалась к ним спиной и молчала, пока не воцарялась тишина.
В тринадцать лет Мэри была вполне профессиональной артисткой, которая к тому же имела значительный опыт по части театральной «выживаемости». Благодаря своему упорству она пробивается к знаменитому режиссёру и драматургу Дэвиду Беласко на лучшую сцену Соединённых Штатов. Именно по совету своего шефа Глэдис меняет банальную фамилию Смит на более звучную Пикфорд.
Теперь она выступает в крупных городах, с известными актёрами, в пьесах хорошего литературного качества и имеет некоторый успех. Но большого заработка престижная работа Мэри не принесла, и мать уговорила девочку попробовать себя в кино.
Надо сказать, что «великий немой» на заре своей юности считался весьма неприличным занятием, тем более для актрисы, играющей у самого Беласко. Но в кино хорошо платили, и испуганная Мэри пробиралась к студии, оглядываясь по сторонам — не видит ли её кто-нибудь из знакомых.
Дебют состоялся, можно сказать, молниеносно. Так как Пикфорд была мала ростом, ей дали роль десятилетней девочки в фильме «Её первые бисквиты», который сняли буквально в два дня. Это произошло в марте 1909 года. Кинематограф переживал тогда пору детства. На студиях не принято было репетировать, фильмы состояли из одной части и демонстрировались всего десять минут. Но Мэри повезло. В первой же ленте она столкнулась с будущим великим режиссёром Дэвидом Гриффитом, который нарушал неписаные правила кинопроцесса того времени — он работал с актёрами. Молодая актриса нравилась Гриффиту своей свежестью, пластичностью, профессионализмом, но он требовал предельной правдивости исполнения, особого экранного способа существования. При этом, добиваясь от актёра искренности, режиссёр не считал зазорным закричать или зло пошутить. Однажды, желая выжать из Мэри слезы, Гриффит стал её грубо трясти, приговаривая, что она не актриса, а пень. Оскорблённая Мэри, закалённая в театральных «боях», не заплакала, а укусила режиссёра и убежала со съёмочной площадки, заявив, что уходит из кино. Режиссёр бросился за пятнадцатилетней актрисой и трогательно извинился. Вот тогда она заплакала, Гриффит немедленно велел снимать, получилась великолепнейшая сцена.
С Гриффитом Мэри прошла интересный путь многих открытий в кино. Режиссёр любил импровизации прямо на съёмках, и в ней он нашёл блестящий и смелый талант. Работая над фильмом «Строптивая Пегги», в котором Мэри играла роль девушки, которую мать насильно выдаёт замуж за старика, наша героиня чистосердечно поделилась с Гриффитом, что задала бы такой родительнице хорошую трёпку. Режиссёр предложил попробовать — получилась живая сцена, ставшая одним из лучших эпизодов в фильме. Гриффит ломал и другие рамки, успевшие сложиться в кинематографе. Так, хозяева студии были возмущены, когда он в фильме «Друзья» (1911) показал Мэри крупным планом, что оказалось невиданным новшеством. Бизнесмены заявили: мы слишком много платим актрисе, чтобы показывать её не целиком, а по частям.
Элита искусства по-прежнему презирала кино. Сохранился интересный документ — письмо известного драматурга, актёра Уильяма Де Милля, написанное брату в 1911 году: «Я помню, как ты верил в её (имеется в виду Мэри Пикфорд. — Авт.) будущее… а теперь она выбросила свою карьеру в мусорный ящик и закопала себя в этом дешёвом виде развлечений, в котором я не вижу ничего достойного внимания. Эти скачущие картинки никогда не принесут настоящих денег, и конечно, нельзя ожидать, чтобы они превратились в нечто такое, что при самом буйном воображении можно было бы назвать искусством». Да, фантазия у театрального драматурга того времени оказалась небогатой.
Кинематограф взрослел не по дням, а по часам, Мэри становилась любимицей публики, и зарабатывала она теперь столько, сколько не снилось самому знаменитому театральному премьеру. К 1912 году Пикфорд окончательно порвала со сценой. В кино за нею закрепляется амплуа Золушки, наивной, благородной и очень юной. Первый ошеломляющий успех ей приносит фильм «Тэсс из страны бурь» (1914). Картина спасает фирму от банкротства, а Мэри Пикфорд получает странный, но почётный титул, который был придуман специально для неё — «Возлюбленная Америки».
Тэсс — Мэри — юная девушка из очень бедной, простой семьи, смешно одетая. Но знаменитые локоны, прекрасные лучистые глаза и милое кукольное личико (этот тип красоты был очень популярен) придают Тэсс всепобеждающую прелесть. На её долю выпадают тяжёлые испытания. Она живёт одна-одинёшенька в бедной хижине, потому что отца несправедливо арестовали. Затем появляется красивый молодой адвокат, который обещает помочь отцу: молодые люди, конечно же, без памяти влюбляются друг в друга. Но Тэсс по доброте сердца спасает от самоубийства женщину, которая забеременела и, скрывая от сурового отца свой проступок, отдала Тэсс своего ребёнка. Соседи посчитали Тэсс матерью этого ребёнка, и понятно, что влюблённый адвокат не может простить Тэсс обмана. Несмотря на все страдания героиня продолжает преданно ухаживать за малышом и свято хранит доверенную ей тайну. Конечно, все завершает традиционный «хеппи энд» — отца оправдывают, а молодой человек возвращается к Тэсс.
По этой же слезливой схеме строился фильм «Длинноногий папочка» (1919), в котором Пикфорд играла сиротку, завоевавшую сердце красивого богача, «Полианна» и другие. Голливуд стремительно выкачивал деньги из понравившегося американцам образа.
В годы славы Мэри была одинакова во всех лентах. «Я всегда играю одну роль, эта роль — я, Мэри Пикфорд», — любила она повторять. Она также заявляла, что, поскольку была лишена детства, её привлекала возможность показать на экране непрожитое ею. Вместе с тем было бы неверным полностью отождествлять образ Золушки с действительным характером Мэри. Она отнюдь не была так наивна, как её героини, так романтична и безвольна. Она имела трезвый, расчётливый ум и если однажды поступила безрассудно, то лишь по молодости. В шестнадцать лет Пикфорд «выскочила» замуж за красавца-киноактёра Оуэна Мура, неудачника и большого любителя выпить. Брак этот вскоре закончился разводом. Но это был единственный опрометчивый поступок в её жизни.
Мировой успех Пикфорд становится поистине грандиозным. Когда осенью 1923 года Мэри прибыла в Англию, школьники потребовали прервать занятия, чтобы её встретить. В стране были отменены все спортивные состязания. Навстречу пароходу, которым она прибывала, был выслан правительственный почётный эскорт самолётов.
Мэри Пикфорд, несомненно, была хорошей актрисой, но не гениальной. Безмерную популярность ей принёс не редкий талант, а банальный образ Золушки, в который она с блеском вписалась. Она стала «героиней своего времени», и ей пришлось расплачиваться за это.
После Первой мировой войны резко стали меняться вкусы публики, рушилась вера в незыблемые моральные ценности, идеализм теперь вызывал усмешку, а наивная добродетель — раздражение. Мэри стремительно теряла популярность, её образ Золушки в один миг превратился в старомодный. Кроме того, после двадцати пяти актрисе все труднее и труднее стало имитировать подростка. Пикфорд понимала: надо делать что-то другое. Она пыталась уйти от штампа, но маска приросла к ней уже навечно.
В 1918 году Мэри создала в картине «Звезда морей» два совершенно разных образа — обычную прелестную Золушку и некрасивую, жалкую, маленькую подёнщицу. Хозяин фирмы испугался, что зрители увидят актрису в столь непривлекательном виде. Его успокоили, что подёнщица умрёт в середине фильма. «Чем скорее, тем лучше», — сказал он и оказался прав. Зрители не приняли эту героиню, как не приняли они и другие многочисленные эксперименты Пикфорд по смене амплуа.
В годы творческого кризиса Мэри путешествует по миру вместе с Дугласом Фербенксом, который в 1920 году стал её мужем. Посетили они и Советский Союз, где их тепло встречали тысячные толпы. Сохранился даже комедийный фильм, где Пикфорд снялась с Игорем Ильинским, — «Поцелуй Мэри», рассказывающий о незадачливом билетёре, который стал знаменитым, так как на его щеке остался след поцелуя накрашенных губок знаменитой актрисы.
После целой эры блистательных успехов на Пикфорд обрушиваются несчастья. Особенно тяжёлым стал период конца 1920-х годов. От рака умирает горячо любимая мать Мэри, лучший её друг и помощник. Другой любимый человек, Дуглас Фербенкс, покидает её, это становится достоянием прессы и широко муссируется среди обывателей. В сорок лет Мэри остаётся совершенно одинокой и забытой после стольких лет славы и успеха. Однако маленькая женщина не зря столько лет провела на сцене и в Голливуде: она научилась бороться с провалами.
В 1937 году Пикфорд выходит замуж в третий раз за бывшего киноактёра, ставшего известным дирижёром, Ч.-Э. Роджерса. Она усыновляет двоих приютских малышей и становится доброй матерью и хорошей женой. Мэри не позволила обстоятельствам восторжествовать над собой, она не спилась, не заболела, не опустилась. И хотя последний раз она снялась в фильме в 1933 году, всю последующую долгую жизнь Пикфорд не прекращает активной деятельности — она много читает, учится (прежде на это не было времени), выступает в радиопередачах, занимается коммерческими делами в кино и благотворительностью: благодаря ей создаётся фонд помощи престарелым киноработникам.
В своей автобиографии Мэри Пикфорд рассказала, что во время Второй мировой войны она была приглашена на родину, в Торонто, на встречу с учащимися авиашколы, которых отправляли на фронт. Восемьсот молодых людей, бывших детьми, когда она уже перестала сниматься, пропели «Позволь мне назвать тебя своей возлюбленной». Её поразило это свидетельство того, что легенда о Золушке — «возлюбленной Америки» — продолжает жить.