Знаменитую французскую королеву Екатерину Медичи историки и литераторы называют Черной королевой. Легенды изображают ее мрачной безбожницей, окруженной коварными итальянскими советниками и магами: жила, мол, в замках с потайными ходами и расправлялась с врагами при помощи ядов и отравленных кинжалов. За мифами как-то исчез ее подлинный облик.

Катерина Медичи (Caterina Maria Romula di Lorenzo de" Medici), которая стала Екатериной только 11 октября 1533 года, когда ступила на французскую землю в качестве невесты Генриха Орлеанского, — самая яркая представительница итальянского семейства Медичи, в котором настоящими мужчинами всегда были женщины. Прозвища "Черная королева" она удостоится после безвременной и трагической гибели своего любимого супруга, короля Франции Генриха II, поскольку уже никогда не снимет с себя траурного покрова.

"Чтобы понять изначальную причину ненависти к Екатерине Медичи, следует учитывать, что в семействе Валуа она с первого дня воспринималась как чужеродный элемент, итальянка, отпрыск банкирского рода, лишь недавно достигшего вершин власти и к тому же пользовавшегося дурной славой, — пишет автор новейшей биографии Екатерины Медичи, историк Василий Балакин. — Получив пренебрежительное прозвище "итальянка", она чувствовала себя при французском дворе во враждебном окружении".

Выдающиеся люди обоих полов всегда вызывают к себе противоречивые чувства. Чем крупнее калибр личности, тем страстнее любовь и яростнее поношение. И если любовь, как правило, слепа, то и осуждение зачастую несправедливо. Для того, чтобы составить верное представление о Екатерине Медичи, которая во второй половине XVI столетия играла видную роль в судьбах европейских монархий, следовало бы проштудировать массу разнообразной литературы, от мемуаров современников королевы до исторических сочинений.

Итальянка на троне Капетингов сделала для своей новой родины гораздо больше, нежели некоторые чистокровные французы. Таких примеров в истории немало. Ее тезка, немка Екатерина, ставшая в России императрицей, заслужила у современников и потомков титул "Великая". Соотечественник Катерины Медичи, кардинал Мазарини, тоже известен своими заслугами перед Францией — недаром сам Ришелье видел в нем своего преемника.

Будем до конца честными. Екатерина Медичи не столько любила Францию и власть, сколько своих сыновей и мужа. Именно из-за них она ввязалась в такое грязное дело, как политика. Историки любят парадоксы — в научных трудах, например, можно встретить такой взгляд: если бы Гитлер не развязал Вторую мировую войну и геноцид против евреев, он остался бы в памяти потомков как выдающихся немецкий политик в одном ряду с объединившим Германию канцлером фон Бисмарком. Так вот, если бы Екатерина Медичи не стала французской королевой, а осталась бы герцогиней Орлеанской, то она бы пожинала совсем другие плоды. Скорее бы запомнили как образцовую мать семейства Валуа и добросердечную женщину.

Для подобного утверждения есть все основания. Вне всяких сомнений ей была свойственна безупречная честность в личной жизни. И неважно, что Екатерина Медичи была не очень привлекательной женщиной — когда и кому это препятствовало? Любовные похождения были ей чужды совсем не по этой причине — как уже говорилось, она очень любила своего мужа. Однако это не помешало ее политическим врагам, в особенности гугенотам, распускать небылицы о ее небывалом сексуальном аппетите и приписывать ей бесчисленных внебрачных детей, которых она якобы рожала даже в преклонных летах.

Сплетников не смущал вопрос, куда подевались ее мифические ребятишки. Они действовали по примитивному, но весьма эффективному принципу: лгите, лгите, хоть что-нибудь да останется!

Другая часть ее противников поступила более хитро, пустив гулять по миру легенду, гласящую, что Черная королева потворствовала юношескому распутству своих сыновей, чтобы влиять на них и держать их в своих руках. Василий Балакин отмечал в биографии своей героини: "Единственное, что она (Екатерина Медичи. — Ред.) старалась держать в руках и по мере возможности сдерживать, так это силы анархии. В течение 30 лет она защищала государство и династию от их разрушительного воздействия, однако "благодарные" потомки предпочитают не помнить этого".

Исключение составили историки искусства, которые по роду деятельности далеки от политических игр. Они воздали должное Екатерине за ее меценатство. Благодаря введенному Екатериной Медичи обычаю дополнять балеты, к тому времени уже прижившихся при французском дворе, пением и сценическим действием, на свет появилась опера. Оценить заслуги Черной королеве должны не только меломаны, но и поклонники трагикомедии. Идея этого нового драматического жанра также зародилась в голове Екатерины Медичи — кстати, весьма образованной особы (она знала латынь и — более или менее — древнегреческий).

Однако в реальности "Черная королева" споткнулась о Варфоломеевскую ночь. Протестанты рисовали ее образ исключительно черной краской, а католики не прощали заигрывания с гугенотами. Последних Екатерина поддерживала не только по этическим мотивам — из-за отвращения к насилию, но и по политическим соображениям, что не делает из нее монстра. Однако большинство гугенотов, когда Екатерина шла им навстречу и оказывала наибольшие услуги, требовали от нее еще больших уступок и готовы были сесть на шею.

Злоязычие и клевета непримиримых политических противников Екатерины Медичи, наверное, не продержались бы так долго, не будь она хорошей матерью для своих чад и стервой для остального мира. Ей не было дела до других — а они с лихвой отомстили Черной королеве, исказив до неузнаваемости ее облик и превратив в исчадие ада. Да, она не была безгрешной святой, делала ошибки, порой недооценивала людей. Ей была свойственна амбициозность, которую ей приходилось подавлять до 40-летнего возраста. Тут само собой напрашивается сравнение с российским императором Павлом Первым.

Читайте также: Павел I не самодур, он просто порядка хотел

Даже в религиозных вопросах, которые разделили тогда французов на два непримиримых лагеря, она не всегда оказывалась на должной высоте. Бывала чересчур расточительна, тратя огромные суммы на поддержание блестящего двора, и так далее. Но сегодня нам важнее не столько обелить Черную королеву, сколько понять, что не так страшен черт, как его малюют.

Игорь Буккер

По легенде, однажды к митрополиту Санкт-Петербургскому Серафиму пожаловала игуменья новгородского Сырковского монастыря. Она попросила святейшего удалить из ее обители новую послушницу. Услышав просьбу, митрополит вскочил с кресла: «Ах ты, дура-баба! Да скорее нас с тобой выгонят, чем ее! И думать об этом не смей!» Есть мнение, что этой послушницей была императрица Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I, официально считавшаяся умершей.

Беспаспортная праведница

В 1834 году в городке Тихвине Питерской губернии появилась женщина, называвшая себя Верой Александровной. Остановилась она в доме помещицы Веры Харламовой.

О своем прошлом никогда не рассказывала, не называла и своей фамилии, но вызывала глубокое уважение набожностью и скрупулезным следованием христианским заповедям.

Ее постоянно видели в Тихвинском Богородичном монастыре молившейся на паперти перед Тихвинской иконой Божьей Матери. Тихвинцы часто навещали Веру Александровну для духовных бесед, отправляли к ней детей для обучения молитвам и закону Божию.

Покинула же она город, начав тяготиться чрезмерным вниманием. Оно было вызвано рассказом одного тихвинского помещика: якобы он в Петров пост увидел, как Вера Александровна преобразилась, приняв причастие: стала похожей на ангела.

Загадочная праведница переселилась в валдайское село Березовый Рядок, где ей понравилось богослужение и благочестие прихожан местной церкви. Жила она там в отдельной избушке, где принимала только детей, рисуя для них изображения Христа и Богородицы, обучая чтению молитв и грамоте.

Но вот однажды в избушку явился пристав и потребовал у подвижницы паспорт. Паспорта не оказалось, и она была арестована. Веру отправили в Валдайскую тюрьму, где на вопросы о фамилии и происхождении она отвечала следователю: «Если судить по-небесному, то я прах земли, а если по-земному, то я выше тебя».

Следователь продолжал настаивать, но добился лишь того, что арестованная окончательно перестала отвечать на вопросы. После этого, по свидетельству современников, до самой смерти она соблюдала обет молчания, лишь иногда отвечая на вопросы посредством записок или - крайне редко - обрывками фраз.

Полиция сочла странную арестантку безумной, и ее отправили в Коломовский дом для умалишенных, где она провела полтора года. Во время пребывания в тюрьме и доме для умалишенных Вера написала духовную поэму «Плач Богоматери при крестных страданиях Сына Ея Господа Иисуса». Все ее биографы единодушно сообщают, что праведница не жаловалась, не роптала, хотя ей приходилось жить в крайне тяжелой обстановке.

Из дома для умалишенных Вера была освобождена по ходатайству навестившей ее графини Анны Орловой-Чесменской, дочери Алексея Орлова, фаворита императрицы Екатерины II. Указом Новгородской консистории подвижницу в 1841 году определили в Сырковский монастырь с проживанием в обители за счет графини.

Сырковская монахиня

В монастыре Вера жила уединенно, с келейницей общалась посредством записок. Присылаемые благотворителями деньги и вещи она раздавала нищим. В воскресные и праздничные дни принимала посетителей. Если просили советов, протягивала раскрытую книгу или посетитель сам открывал ее, и текст на странице давал ответ на вопрос.

Игуменья Ангелина и некоторые сестры обители стали завидовать популярности Веры и оскорблять ее. Ангелина даже отправилась в Питер с просьбой убрать новую насельницу – там-то и схлопотала от митрополита «дуру-бабу»…

Первой келейницей новой сестры стала монахиня Мариамна, которая, по словам Н. Грузинского, автора самой подробной биографии Веры-Молчальницы, подвернула ногу после грубого выказывания о ней, что было расценено как Божье наказание.

Новую келейницу назначила из своих дворовых графиня Анна Орлова. Монахиня Амфилохия была глуха, что позволяет сторонникам существования некой тайны, связанной с сырковской молчальницей, утверждать: графиня специально выбрала глухую прислужницу, чтобы та не могла услышать, если Вера в бреду или по забывчивости скажет что-то секретное о себе.

Вера жила в отдельной келье-избушке, внутри которой была единственная комната и маленькие сени. Из мебели в келье был шкаф с книгами, аналой для чтения Священного Писания, медный самовар, два деревянных стула, кровать и часы с кукушкой (Вера заклеила на них изображения сценок пастушеской жизни цитатами из Писания).

Большую часть приносимой из трапезной пищи она отдавала нищим или птицам, которые во множестве слетались к ее келье. Рыбу и молоко разрешала себе только в двунадесятые праздники. Особенно строго держала Великий Пост, на Страстной неделе принимая пищу только раз - в Великий Четверг. Из кельи молчальница выходила только в церковь, за исключением Светлого Христова Воскресенья, когда поднималась для молитвы на монастырскую стену.

О Вере быстро стало известно жителям окрестных мест. В монастырь потянулись паломники. Многие посетители обращались к ней с просьбами помолиться о них или их близких. Желавшим что-то получить от нее на память Вера дарила склеенные ею из простой бумаги маленькие коробочки, которые украшала крестами, изречениями из Священного Писания и наполняла хлебными сухариками.

Духовником Веры был священник Иоанн (Лебедев), которому она исповедовалась путем записок: тот после совершения таинства сжигал их в пламени свечи.

Свою смерть Вера Александровна предвидела. За две недели до нее в Страстную Субботу 22 апреля 1861 года на исповеди она написала отцу Иоанну записочку: «Батюшка, помолитесь Господу о помиловании души моей, конец мой близок». Скончалась молчальница 6 мая 1861 года.



В 1848 году Веру в Сырковском монастыре неожиданно навестил не кто иной, как император Николай I, вообще-то тягой к паломничествам не отличавшийся. Он несколько часов беседовал с ней за закрытыми дверями.

Монахиня отвечала ему письменно, и ее ответы заняли несколько листов бумаги. Уходя, император поцеловал руку монахине и сжег ее записи в пламени лампады.

В числе других посетителей Веры были митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский Григорий (Постников), граф и писатель Михаил Толстой. Многие из видевших ее посетителей отмечали в своих рассказах, что Вера совсем не походила на обычную женщину. Ее, при всем смирении, отличала царственная осанка и сохранившаяся до старости утонченная красота.

В Вере предполагали то великую княгиню Анну Федоровну - супругу Константина Павловича (отказавшегося от престола брата Николая I), то побочную дочь императора Павла I. Но больше всего сторонников у версии, согласно которой под именем Веры скрывалась императрица Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I.

Их бракосочетание состоялось 28 сентября 1793 года. При переходе в православие маркграфиня Бадан-Баденская Луиза-Мария получила имя: Елизавета Алексеевна. Ей не суждено было насладиться семейным счастьем - муж быстро охладел к ней и, презрев даже принятые в светском обществе правила приличия, открыто сожительствовал с Марией Антоновной Нарышкиной.

После 1814 года царь довольно быстро теряет популярность внутри страны. Он порывает с любовницей и погружается в мистические искания. И находит понимающего человека – свою жену, которая уже давно искала утешение в православной аскетической духовности.

Здоровье Елизаветы Алексеевны расстроилось в 1825 году до того, что врачи предписали поездку в Италию. Но императрица заявила, что предпочтет умереть в России. Вместо Италии избран был Таганрог. Император отправился туда несколькими неделями раньше, чтобы приготовить помещение для больной.

23 сентября 1825 года она прибыла в Таганрог, где здоровье ее несколько поправилось, но вскоре заболел сам император и 19 ноября скончался на руках супруги. Народная легенда кончину Александра I окутала таинственностью и связала монарха с личностью старца Федора Кузьмича, почитавшегося в Сибири святым.

Через несколько месяцев императрица отправилась в обратный путь. Дорогой болезнь Елизаветы Алексеевны внезапно усилилась. Она вынуждена была остановиться в городке Белеве под Тулой, где, согласно официальным данным, тихо угасла 4 мая 1826 года.

Посмертный портрет Веры МолчальницыОбстоятельства смерти императрицы Елизаветы Алексеевны не менее загадочны, чем кончина Александра I. Если императрица похоронена в Белеве, то почему ее не удостоили чести быть погребенной там, где положено покоиться представителям царской фамилии? К тому же умершей ее из столичных должностных лиц никто не видел…

Приверженцы этой гипотезы основываются на поразительном внешнем сходстве Веры и императрицы, а также на анализе рукописного наследия, сохранившегося после насельницы Сырковского монастыря.

По воспоминаниям людей, помнивших ее, она была хорошо образованна, но при этом писала со смешными ошибками, которые не мог допустить русский человек. Они также обращают внимание на то, что на ряде записок, сохранившихся от Веры, встречаются монограммы с инициалами «А П» - Александр Павлович и «Е А» - Елизавета Алексеевна.

Есть еще одна удивительная деталь: келья Веры-Молчальницы по внешнему виду являлась копией томской кельи старца Федора Кузьмича, под именем которого, по мнению многих, скрывался император Александр. Возможно, между расставшейся Христа ради венценосной парой установилась тонкая, но прочная духовная связь, которая, по мнению христианских авторитетов, соединяет супругов в раю…

Максим БАТШЕВ

29 ноября 1970 года не стало одного из самых выдающихся модельеров 20 века — Нины Ричи. Она родилась 14 января 1883 года в Италии в семье сапожника под именем Мария Аделаида Ньеле. Из Италии семья переехала на Лазурный берег Франции, чтобы изготавливать обувь для богатых заказчиков. Когда девочке было 12 лет, ее отец умер, и семье после смерти главы семейства пришлось очень трудно. Двенадцатилетняя Мария устроилась в ателье ученицей швеи. Ее мать и старшая сестра, между тем, служили в галантерейной мастерской, через два года работы в ателье к ним присоединилась и сама Мария. Надо отметить, что, трудясь в ателье, будущий великий модельер, изготавливала чудесные шляпки, пользовавшиеся огромным спросом.

Спустя некоторое время Мария вернулась в ателье, чтобы продолжить обучаться искусству шитья. Учиться девушка могла лишь по вечерам, так как день был полностью посвящен работе в мастерской. Но Мария не опускала рук, и ее старания увенчались успехом: вскоре она поступила на службу в Дом моды. Девушки работали здесь, начиная с самых низов — пришивали пуговицы, гладили, выполняли работу курьера.

В Доме моды вполне можно было подняться по служебной лестнице, однако удавалось это не всем, но у Марии получилось: должность первой модистки она заняла в возрасте 18 лет. С этого момента Мария стала довольно заметной фигурой в мире моды, и ей начали поступать выгодные предложения о работе.

В 1904 году девушка познакомилась со своим будущим мужем Луи Ричи, и после свадьбы поменяла свое имя: это был не совсем псевдоним, так как домашние звали ее Ниной, и взяв фамилию мужа, она стала Ниной Ричи. Вскоре родился сын Роберт, но брак не сложился, и супруги вскоре развелись.

Единственной целью Нины Ричи стало обеспечение будущего сына: для этого она работала день и ночь. В 20-х гг. Нина — уже дизайнер Дома моды Раффин, а в 30-е гг. — совладелица Модного дома. Казалось, она добилась всего, о чем мечтала: безбедное будущее, и свое, и сына, блестящее настоящее, имя, уважение.

Некоторое время спустя в преддверии Великой Депрессии Модный Дом Раффин закрывается. Это обстоятельство не повлияло на благосостояние Нины: она хорошо потрудилась, и теперь денег хватит сполна и ей, и ее сыну. Ричи собирается уходить на заслуженный отдых, тем более что ей уже 49 лет. Но сын Роберт, влюбившийся в модную индустрию, совместно с матерью открывает Дом моды Нины Ричи. Риск себя оправдал: элегантность, безупречный крой, а главное — низкие цены (например, по сравнению с Ланвеном) обеспечили новому модному дому успех на долгие годы. Нина и сама являла собой эталон элегантности, взять хотя бы придуманный ей самой для себя образ с ниткой жемчуга.

Уже в скором времени модный дом Нины Ричи стал модной империей. Сын Нины Ричи Роберт стал не только успешным предпринимателем и совладельцем бренда, но и автором парфюма, покорившего женские сердца. Соеur Joie появились в 1946 году: аромат был очень нежным, заставлял забыть о прошедшей войне и идти вперед, наслаждаясь жизнью. Говорят, что эти духи Роберт посвятил любимой девушке. Дизайн флакона разработал Марк Лалек, друг Роберта. А спустя некоторое время появился и второй аромат — L"Air du Temps. Флакон снова создал Лалек: крышечку духов украшали голуби — символ любви и мира. Сам флакончик усыпан цветами по дизайну художника Кристиана Берара. И по сей день эти духи являются одним из символов бренда Нина Ричи: они окутывают женщин дымкой изысканности. Утонченность также пронизывает коллекции Нины Ричи: упор делается на аксессуары, декор, стержнем же являются строгие и четкие линии.

После смерти Нины Ричи руководить империей стал Роберт. В 1988 году после смерти Роберта компанию возглавил приемный сын Нины Ричи — Жиль Фуш.

В начале 50-х годов XX века Гарбо приняла американское гражданство и приобрела жилье на Манхэттене, где поселилась в полном одиночестве, не ища компании и общаясь лишь с небольшим числом знакомых. Прожив долгую жизнь — актриса умерла в возрасте 84 лет — она не вышла замуж и не имела детей.

Грета Гарбо начала работать очень рано: когда девочке было тринадцать лет, умер ее отец, а так как семья Густафсонов — такова настоящая фамилия актрисы — была большой — родители воспитывали троих детей — матери стало трудно содержать всю семью одной. Грете пришлось подрабатывать в парикмахерской, а затем в универмаге, где девочка начала сниматься в рекламных роликах магазина.

Съемки в рекламе универмага стали отправной точкой в артистической карьере Гарбо:

вскоре она стала позировать для рекламных статей в газетах, и была замечена режиссером Эриком Петчером, предложившим девушке небольшую роль в своем фильме "Петер-бродяга". Это было в 1922 году.

Обнаружив актерский талант, Грета отправилась изучать актерское мастерство в драматической школе Королевского стокгольмского театра драмы, которой отдала два года своей жизни — с 1922 по 1924. По окончании драматической школы Гарбо снялась в картине Мориса Стиллера "Сага о Йесте Берлинге". Именно Стиллер придумал Грете ее известный на весь мир псевдоним. И именно Стиллер привез Гарбо в Голливуд: той предложил контракт с самим концерном "MGM".

 В 1926 году на экраны Соединенных Штатов вышли два фильма с участием Греты Гарбо: "Поток" и "Искусительница", снятые на основе произведений Бласко Ибаньеса. Хоть Стиллер и приехал в Голливуд вместе с Гарбо, снимать ее ему не довелось: поработав над несколькими историческими фильмами, он в итоге вернулся назад в Швецию, оставив Грету одну наедине с Голливудом.

Однако Голливуд ее принял: уже в скором времени Гарбо заключила с "MGM" контракт на пять лет. Поначалу условия не удовлетворяли актрису, но, в конце концов, она заставила руководство студии пересмотреть некоторые пункты контракта, в результате чего стала мульти миллионером, что позволило ей в течение почти пятидесяти лет после расставания с киноиндустрией жить безбедно и независимо.

Очевидно, что независимость и одиночество являлись для этой таинственной актрисы залогом ее нормального существования. Как говорили ее немногочисленные знакомые, она могла проводить в своем гостиничном номере ни одни сутки в полнейшей тишине, зашторив окна, не читая и не принимая никого. Только на экране актриса преображалась: в ее глазах появлялся огонь, и все мужчины ложились к ее ногам.

Личную жизнь Грета Гарбо так же тщательно оберегала от посторонних глаз и ушей, как и обыкновенный завтрак, как шутили ее знакомые. Один из значимых романов актрисе приписывали с Джоном Гилбертом, красавцем и звездой экрана. Он был немногим старше Греты, молодые люди почти сразу прониклись чувствами друг другу, и девушка переехала к молодому актеру. И вот уже назначен день свадьбы, но торжество так и не состоялось: накануне неуступчивая Грета, собрав все свои вещи, уехала от Гилберта прочь. Желающий утешить несостоявшегося жениха глава "MGM" позволил себе нелестно отозваться о Грете, получил от актера по щеке и навсегда сломал его карьеру, от чего Джон Гилберт спился и умер возрасте 37 лет.

Одним из удивительнейших эпизодов, связанных с личной жизнью актрисы, стало внимание Гитлера. Впоследствии она писала, что ничто не мешало ей взять на встречу с ним пистолет и тем самым кардинально изменить историю.

Еще один человек, с кем Гарбо связывали многолетние отношения, был Сесил Битон, фотограф. Примечательным здесь является тот факт, что Битон являлся приверженцем нетрадиционной любви в то время, как много лет вел переписку с Гарбо и умолял ее выйти за него замуж. Однако другая история говорит о том, что Битон шантажировал актрису, угрожая отдать в руки журналистов фотографии ее стареющего лица, если она не выйдет за него замуж и не сделает его наследником своего огромного состояния.

Именно Битон написал книгу о Грете Гарбо, в которой описал ее как нудную, замкнутую на собственном "я" собеседницу, не развивающуюся как личность, не интересующуюся другими людьми, кроме себя самой. "Ей не нужен никто" — писал он, и то же подтверждали ее знакомые, среди которых были Черчилль, Онасис и другие выдающиеся люди своего времени. Двери их домов были всегда открыты для великой Гарбо, но "сфинкс", как окрестила актрису пресса за многолетнее молчание и пренебрежение публикой, оставался сфинксом. Однако, по рассказам очевидцам, в крайне редкие минуты встреч с друзьями в голове Гарбо будто звучало слово "Мотор!", и она вновь преображалась.

Все свое многомиллионное состояние, дома в Нью-Йорке и Швеции, торговый дом на Родео-драйв, картины Модильяни, Ренуара актриса завещала своей племяннице. Даже похороны актрисы прошли без так раздражавшей ее толпы: племянница, повинуясь внезапному порыву, перенесла дату похорон, и оттого все собравшиеся почитатели таланта Гарбо и журналисты так и не проводили в последний путь своего сфинкса.

Екатерина Корнилова

Лидия Русланова и очарованные мужчины


Лидия Русланова появилась на свет 14 (27) октября 1900 года. По сведениям пензенских историков и краеведов исполнительницу русских песен звали Прасковьей Андриановной Лейкиной-Горшениной. Она родилась в семье старообрядцев поморского согласия, бывших крепостных крестьян из деревни Александровка Даниловской волости Петровского уезда Саратовской губернии, которая нынче отошла к Лопатинскому району Пензенской области.

Записи о рождении девочки не сохранилось и хотя в энциклопедиях упорно пишут, что старшую дочь Андриана и Татьяны звали Агафья, скорее всего, правы ее земляки, потому что в семье девочку окликали — Панька от имени Прасковья. Сергей Михеенков, автор замечательной, недавно появившейся биографии Лидии Руслановой, пишет: "Панькой ее окликали и по прошествии лет, когда в начале 1930-х годов она приехала на родину уже Лидией Руслановой".

Новую метрику с благородным именем сочинила для сиротки, судя по одной из многочисленных легенд, некая богатая вдова, которой полюбился проникновенный голос девочки. Эта женщина якобы устроила Прасковью в один из лучших сиротских приютов Саратова. Поскольку крестьянских детей туда не брали, ей дали благородное имя — Лидия Русланова.

С 1916-го и до октября 1917-го Лидия, из сиротского приюта определившаяся в работницы мебельной фабрики полировальщицей, служила сестрой милосердия. Первый раз замуж вышла рано, еще не исполнилось семнадцать. "В этот период познакомилась и сошлась с неким Степановым Виталием Николаевичем, от которого в мае 1917 года у меня родился ребенок. В 1918 году Степанов от меня уехал, и я стала жить одна", — скупо вспоминала о своем первом браке и о первом ребенке Русланова.

Белокурый красавец офицер-дворянин Степанов — самое темное пятно в биографии певицы. Они обвенчались в церкви какого-то захолустного городка и на постоялом дворе зачали своего ребеночка. Вернувшись как-то с базара, Лидия не обнаружила в люльке грудного сына. Пропал след и ее сероглазого муженька, в последнее время все чаще пропадавшего у жившей по соседству молоденькой цыганки. Не отыскалось следов и самой разлучницы. Имя своего сыночка Русланова унесла с собой в могилу. И никогда певица, бисером рассыпавшаяся перед публикой, не произнесла имени своего сына.

Лидия Русланова слыла оптимисткой и душой любой компании. Часами она могла веселить народ и поддержать многолюдное застолье не только своими задушевными песнями, но и шутками. Русланова подтрунивала над всеми и над всем. Единственное табу для шуточек — ее первый супруг и сын.

В 1919 году в Виннице Русланова познакомилась с чекистом Наумом Ионовичем (по другим сведениям — Ильичом) Науминым и вскоре вышла за него замуж. 21 ноября 1937 г. Наума Ионовича Наумина арестовали как "участника террористической организации" и приговорили к расстрелу. Приговор привели в исполнение 3 января 1938 года. В июне 1957 г. Военной коллегией Верховного суда СССР Наумин был полностью реабилитирован.

Биографы Руслановой порой выводят Наумина эдаким примитивным существом, который лишь помог Лидии переехать в Москву и обеспечить ей безбедное существование в первое лихолетье после Гражданской войны. Житомирский еврей Наумин помогал Лидии собирать по крохам классную библиотеку классической литературы.

"В такую шальную погоду нельзя доверяться волнам", — пела в те годы Русланова, занимаясь самообразованием. Наум неплохо зарабатывал, так что лишние деньги можно было потратить на коллекцию превосходных книг. В те годы еще можно было приобрести за сущий пустяк подлинный автограф Пушкина.

В 1929 году Русланова встретилась с конферансье Михаилом Наумовичем Гаркави, ставшим ее мужем на долгих 12 с лишним лет. Высокий подвижный толстячок был в то время самым востребованным ведущим концертов. Если чекист-еврей соучаствовал в пристрастил Руслановой к библиофилии, то москвич-конферансье приучил Лидию к коллекционированию драгоценностей и ценных вещей. Главное, он познакомил свою супругу с театральным миром Москвы и Ленинграда, а также с известными писателями, художниками и музыкантами.

Со знакомства с директорами всех антикварных и букинистических магазинов Москвы началась выдающаяся коллекция русской живописи, собранной Руслановой. Некоторые писаки делают намеки на негласное сотрудничество Гаркави с органами. Никаких документов на этот счет пока не опубликовано, но даже если Гаркави и "стучал", то "никому не сделал зла", как писал писатель Иосиф Прут.

Артистка Рина Зелёная на похоронах Гаркави в 1964-м году сказала, что это был "замечательный артист и человек, за спиной которого мы, его коллеги, в самые трудные моменты жизни чувствовали себя спокойно".

Именно "умевший жить" Гаркави приучил Русланову к роскошной жизни столичной богемы. "С новым мужем Руслановой было легко, — свидетельствует биограф певицы Сергей Михеенков. — Во-первых, он всегда в нужную минуту оказывался рядом. Во-вторых, они прекрасно работали в паре. Хорошо зарабатывали. В-третьих и остальных, Гаркави умел превращать жизнь в праздник. Немножко обжора, любитель хороших сигарет и всяческих розыгрышей, он каждый случайный угол мог преобразовать в сцену. Правда, от этого Русланова порой уставала и могла грубовато одернуть мужа".

"Едут, едут по Берлину наши казаки" — это песня не из репертуара Руслановой, но про ее последнюю любовь и четвертого мужа — генерала Крюкова и его гвардейцах, прошедших боевой путь от Подмосковья до столицы рейха.

В мае 1942 г. концертную бригаду, в составе которой была Русланова, направили во 2-й гвардейский кавалерийский корпус. Командующий кавкорпусом генерал-майор Владимир Викторович Крюков познакомился с певицей перед концертом в Спас-Нуделе под Волоколамском. Пока еще супруг Гаркави объявил ее выход. Русланова запела, а сама бросила взгляд на сидевшего в первом ряду генерала-вдовца. В памяти воскресла ее первая любовь — офицерик из санитарного поезда. Четверть века спустя Лидино сердце вновь принадлежало служивому человеку.

После концерта Крюков от имени всего корпуса преподнес ей старинные туфли на французском каблуке. "Он этим своим вниманием меня и взял, — вспоминала намного позже Русланова. — А туфли что? Тьфу! Я такие домработнице не отдала бы". Виновато признавалась: "Ну что делать: генерала люблю, люблю всей душой, и Мишку жалко…" Мишке прямо в лоб сказала: "Ничего не могу с собой поделать, генерала люблю!".

В июле 1942 года Русланова развелась с Михаилом Гаркави и расписалась с Владимиром Крюковым. "Зачем ей выходить замуж за генерала? — иронизировала над подругой актриса Мария Владимировна Миронова. — Она сама фельдмаршал!"

Концертная бригада к обоюдному удовольствию часто гостила у кавалеристов. Корпус перебрался на передовую. Генерал прогуливался с Лидией по лесной тропинке. В какое-то мгновение певица первая предложила выйти замуж за Крюкова, у которого в Ташкенте осталась пятилетняя дочь Маргоша. После ее предложения Владимир Викторович опустился на колено, снял фуражку, поцеловал ее руку и произнес: "Не верю этому. Неужели правда, выйдете? Если правда, вы никогда об этом не пожалеете".

Бывшая сирота, женщина, потерявшая своего единственного сына, Лидия стала мамой для приемной дочери. Маргарита Владимировна Крюкова-Русланова, потерявшая родную мать в пятилетнем возрасте, навсегда осталась благодарна Лидии Руслановой. "Никогда не возникало даже ощущения: падчерица — мачеха… Нет-нет! Было одно ощущение и полное убеждение: у мамы никогда не было детей, других, а у меня — другой мамы", — вспоминает Маргарита Владимировна.

Генерал Крюков — закадычный друг Георгия Жукова — возможно, не был выдающимся полководцем, но и фатальных провалов на своем фронте не допустил. Дело свое знал крепко и был отец солдатам. 6 апреля 1945 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии генерал-лейтенанту Владимиру Викторовичу Крюкову было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением медали "Золотая Звезда" (№ 5792). Кроме звания Героя Советского Союза, генерал Крюков был награжден тремя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, двумя орденами Суворова 2-й степени, медалями. Поговаривали, что к концу Великой Отечественной войны генерал Крюков надевал Георгиевский крест, который заслужил во время Первой мировой войны. Все боевые награды, полученные во время войны, будут изъяты во время ареста 18 сентября 1948 года. После возвращения и полной реабилитации боевые ордена и медали генералу вернули.

Дело № 1762 по обвинению Крюковой-Руслановой Лидии Андреевны, начатое 27 сентября 1948 года, было завершено 3 сентября 1949 года. Почти год певица просидела в Лефортовской тюрьме. На допросах с ней обращались вежливо, хотя постепенно вежливость следователей сменялась раздражительностью. Русланова категорически не хотела подписывать ложные показания в отношении супруга.

Ей вменялось в вину "распространение клеветы о советской действительности и с антисоветских позиций осуждение мероприятий партии и правительства, проводимых в стране", а также "присвоение в больших масштабах трофейного имущества" во время нахождения с мужем в Германии. На самом деле следователи били (в прямом и переносном смысле) по другу маршала Жукова. Лидия "загремела" вслед за мужем.

После освобождения, вспоминал актер Алексей Баталов, "Лидия Андреевна и Владимир Викторович отправились на птичий рынок. Там они скупали птиц, продаваемых в клетках, и тотчас выпускали их на волю, потратив все имеющиеся деньги". Постепенно жизнь налаживалась. Ей вернули конфискованные картины, она вернулась на сцену. Купила мужу дорогую автомашину ЗИМ. В доме шаром покати, чай пили не из чашек, зато генерал Крюков ездил не в общественном транспорте. Во время войны Русланова на свои средства купила для корпуса генерала несколько "катюш", а тут расщедрилась на легковую машину.

Генерал-лейтенант в отставке Крюков скончался от инфаркта в августе 1959 года. Русланова взяла горсть земли с могилы мужа на Новодевичьем кладбище. Члена партии нельзя было отпевать, но после похорон Лидия Андреевна с сестрой и дочерью пошли в храм и там отпели новопреставленного Владимира. Все свои концерты певица отменила. Мораторий продолжался целый год.

http://www.pravda.ru