(1804—1884)
Балерина. С 1828 года ведущая солистка Парижской оперы. В 1837—1842 годах выступала в Петербурге. Гастролировала во многих городах Европы. В историю театра вошла как выдающаяся романтическая балерина, впервые использовавшая в танце пуанты.
  Едва ли кому ещё из артисток балета XIX века выпала на долю такая слава, такое единодушное поклонение, как Марии Тальони. Имя её гремело по всей Европе. У актёров той эпохи в строгом смысле родины не существовало, они по самой своей сути являлись космополитами, гражданами «всего мира» и свободно кочевали, преодолевая границы и страны. Семья Тальони не представляла собой исключения, с незапамятных времён её родственники обручились с Терпсихорой и верно служили этой музе. Филиппо Тальони актёрская судьба забросила в Стокгольм, где он влюбился в красавицу-дочку знаменитого шведского певца Карстена и немедленно женился.
Балет, в том виде, каком мы знаем его сегодня, многим обязан Филиппо. Именно Тальони реформировал устаревшие приёмы. До него балет по большей части состоял из пантомимы, Тальони же главным выразительным средством сделал танец. Филиппо первым вознёс танец на небывалую высоту и показал, что муза Терпсихоры легко может справиться со сложнейшими задачами настоящего искусства: сделать зримыми тончайшие движения души, передать нюансы самого интимного чувства.
Так получилось, что слава отца потонула в громком успехе его дочери, да и могло ли быть иначе — Мария стала зримым и совершенным воплощением романтического идеала своей эпохи, она всё-таки была артисткой, кумиром публики, всегда была на виду, а труд её отца могли понять лишь немногие посвящённые.
Вскоре после женитьбы Филиппо с молодой супругой отправились в Германию, где и родилась первая их дочка Мария. Воспитанием и образованием будущей знаменитости занимался, по-видимому, отец. Вероятно, Филиппо рано разглядел в своём чаде «искру Божью» и решил, что не стоит упускать такого подарка судьбы. Он оберегал дочку от любой напасти, но пуще всего заботился Филиппо о её реноме, ибо понимал, что для артистки в глазах поклонников подчас главным становится полное слияние с воплощаемым образом. Романтические, полумистические героини балерины требовали репутации непорочной девственницы, и отец усердно следил «за чистотой» сего мифа. Уже в первом спектакле Мария поразила зрителя своим необычным костюмом, который, кстати, впоследствии никогда не изменялся. Она надела платье, прикрывавшее колени. Австрийский принц однажды спросил её, отчего она не носит коротких юбок. «Разве бы Вы позволили, — возразила Мария, — вашей супруге или дочери показаться в таком платье?»
Принц не нашёлся с ответом. Ну а какой бы настоящий мужчина нашёлся?..
Филиппо лично взялся учить дочь искусству танца. В 1822 году надежда семьи, Мария, дебютировала на сцене венской оперы в балете, сочинённом специально для этого случая отцом, «Приём молодой нимфы ко двору Терпсихоры». Юное дарование, как видно, пришлось ко двору привередливой музы. С первых шагов артистка поразила даже искушённых зрителей своей непосредственностью, виртуозной техникой, исключительной грацией, а самое главное — новшествами в хореографии. По преданию, Мария, выйдя на сцену, от волнения забыла всё то, что ей положено было исполнить и, под влиянием минутного вдохновения, стала импровизировать, да так удачно, что буквально на глазах породила новый балет. Но все эти измышления из области театральных легенд — ничего больше. В действительности Мария всю жизнь была гениальной исполнительницей гениальных замыслов своего отца. Для современников их имена сливались в одно понятие.
Однажды на престижном парижском приёме к Тальони обратился один высокопоставленный, но неловкий гость ответил: «Вы должны гордиться тем, что подарили свету такой талант; что же касается до жизни, то ею ваша дочь обязана самой себе».
Стоявшая неподалёку мать танцовщицы, оскорблённая, что её не замечают, несмотря на привлекательную внешность, вмешалась: «А меня-то, милостивый государь, считаете за ничто при создании этого шедевра!»
Слава Тальони распространялась по всей Европе так стремительно, что даже серьёзные критики не в состоянии были трезво оценивать искусство знаменитой балерины. В отличие от других великих Марии практически не пришлось проливать слёзы над газетами, сетуя на несправедливость журналистов. Общий тон высказываний по поводу Тальони чаще всего был восторженным. Композиторы посвящали балерине свои произведения, сохранилось множество рисунков, изображающих «живую Терпсихору», ну а поэты, конечно, старались пуще всех — десятки мадригалов, од, куплетов сложено в честь Марии. Автор, избравший себе псевдоним М. Поднебесный, издал в 1838 году брошюру в четыре листочка с одним-единственным стихотворением, называвшимся: «Тальони — Грация».
  Мы видим чудо из чудес!Слетела Грация с небес,Европу всю обворожилаСвоей волшебною игрой,Движений чудною красой,И в танцах идеал явила.Смотреть на Грацию — восторг!Шаги, прыжки и все движенья -Язык пленительный без слов,Язык любви и вдохновенья.Кто в танцах выразит живейВосторг любви и пыл страстей?Является ли дева раяГитаной, девою Дуная,Качучей — дочерью степей,Или волшебницей Сильфидой:Пленительна во всяком виде!Все Грацию мы видим в ней!..  Как всякое прославление этот опус гораздо объемнее, чем мы его тут привели, но общая влюблённость публики выражена в этих строчках достаточно недвусмысленно.
С именем отца и дочери Тальони связан такой известный сегодня сюжет «Сильфиды». В ноябре 1831 года на первом представлении оперы Мейербера «Роберт-дьявол» на сцене встретились две самые яркие звезды парижской Оперы. Тенор Адольф Нурри исполнял роль рыцаря Роберта, а партию предводительницы призрачных монахинь танцевала Мария Тальони (в те времена балет часто оживлял свою статичную «старшую сестру»). Опера, поставленная Филиппо Тальони, имела небывалый успех. Но чем бы ни занимался отец, он постоянно «прикидывал» новый репертуар для своей дочери. Ещё до премьеры образы третьего акта, где танцевала Мария, навеяли Филиппо замысел «Сильфиды». За неделю перед тем, как Мария начала репетировать роль аббатиссы Елены, Нурри сочинил и принёс её отцу сценарий этого балета. Так, известный тенор «переквалифицировался» в либреттиста. Нурри обратился к шотландским поверьям, взяв источником сценария десятилетней давности фантастическую повесть Шарля Нодье «Трильби, или Аргайльский колдун». Сюжет Нодье подвергся вольной переделке. Там, домовой Трильби соблазнял жену рыбака. Здесь, Сильфида заставляла крестьянина бросить невесту и уводила за собой в лес. Перемену продиктовало стремление Нурри сделать свою волшебную партнёршу центром задуманного балета. Вместе с тем такая перемена закрепляла первенство танцовщицы на балетной сцене вообще.
Музыку «Сильфиды» написал Жан Шнейцгоффер. Он числился одним из хормейстеров Оперы, хотя и был уже автором четырех шедших там балетов. Репетиции начались сразу после премьеры «Роберта-дьявола». Роли исполняли лучшие актёры труппы, однако директор театра не верил в успех откровенно революционного балета и уповал на эффекты сценических полётов. В те времена, когда полёты можно было наблюдать лишь в балете, публика охотно «покупалась» на подобную зрелищность. «Сильфида» же обещала потрясти всех невиданными трюками. Балерины должны были кружиться над лесной поляной, а в конце подниматься группой с земли, унося в воздух свою мёртвую подругу. На генеральной репетиции все не клеилось: Тальони чудом уцелела, сорвавшись во время полёта в камин. Но на премьере всё прошло как по маслу. Триумфальный успех, конечно, обеспечили не только живописные декорации, но новизна поэтической концепции, блистательно воплощённая отцом и дочерью Тальони. В «Сильфиде» сегодняшние приёмы классического танца — пальцевая техника, затяжные прыжки — впервые получили «законную прописку». То, что ещё недавно казалось едва ли не пустым акробатическим трюком и осуждалось критикой как откровенный гротеск, теперь выражало поэтическую суть крылатого создания, неподвластного законам земного притяжения. Виртуозная сложность этого танца — скольжения, бег, замирания на пальцах одной ноги, был доступна одной Тальони. Кордебалет её подруг — сильфид — лишь аккомпанировал ей. И всё же «Сильфида» вскоре полетела над миром, покоряя балетные театры многих стран.
Наверное, и неискушённый в танцах читатель догадается, что знаменитая «Жизель» рождалась под непосредственным влиянием первенца романтического балета Филиппо Тальони. Поэтический сценарий Теофиля Готье перекликался с сюжетом «Сильфиды», а композитор Адан довёл до совершенства принципы симфонизации музыкально-танцевального действия, которые утверждались в хореографии Тальони.
В сентябре 1837 года Мария приехала в Россию и осталась здесь на пять сезонов, завоевав горячие симпатии не только записных балетоманов, но и широкой публики. Выступления Тальони послужили началом новых обычаев в зрительном зале: при ней впервые стали подносить артисткам цветы, ей первой стали аплодировать дамы, которые до тех пор считали это неприличным; новшеством стали и многократные вызовы исполнительницы. «Марию Тальони нельзя называть танцовщицей: это художница, это поэт, в самом обширном значении этого слова. Появление Тальони на нашей сцене принесло невероятную пользу всему нашему балету, и в особенности нашим молодым танцовщицам», — писал один из критиков.
Общество, конечно, бурлило, обсуждая не только пируэты прославленной балерины, но и примеряя шляпки, туалеты «от Тальони». Мария являлась признанной законодательницей мод в Европе. Дело дошло и до смешного — богатые девушки жеманно обсасывали «карамельки Тальони». Её имя стало процветающей торговой маркой, а с помощью верного импресарио и «имиджмейкера» Марии — её отца — по-прежнему упорно насаждался миф о балерине, как о неземном создании.
С умильной улыбкой передавали обыватели друг другу слух о том, как будто бы родился «стиль Тальони». Якобы однажды звезда появилась в ложе большой парижской оперы в весьма странной шляпке на голове. Модистка пришла в отчаяние: «Я отогнула поля вашей шляпы, — рыдала она на следующий день, — для того, чтобы она не помялась в картонке, а вы её так и надели!» «Я думала, что это по новой моде», — отвечала артистка.
Рассказывают, будто на другой день все парижские дамы щеголяли в шляпках с отогнутыми полями.
Подлинная же причина триумфа Марии Тальони заключалась в том, что романтизм стал настоящим стилем жизни её современников, а она «бестелесным» его символом. Мария сделала из танца «почти бесплотное искусство» и сумела воплотить идеал женского изящества той эпохи. В честь Тальони назывались головные уборы и лёгкие ткани, а воздушный газовый туалет, который носила Тальони на сцене и в жизни, сделался любимым костюмом парижских модниц. В подражание ей дамы старались украшать платье множеством воланов, чтобы сделать туалет более воздушным.
Ну а наивность звезды не помешала ей вполне прилично устроиться в России. От брака с графом Воазеном балерина имела дочку и сына. Правда, вскоре граф растратил не только собственное состояние, но и прихватил часть богатства Марии. В 1835 году Тальони вынуждена была разойтись с мужем. Зато в северной столице она подыскала вполне приличную партию для дочери — отпрыска князей Трубецких. Так что пользу от посещения северной столицы получила не только русская балетная школа, но и пошатнувшееся материальное благосостояние метрессы.
Петербургское общество буквально заразилось танцами. Сливки аристократии стремились брать уроки у знаменитой балерины. Немецкие газеты тех лет не без иронии сообщали, что Тальони во время своего пребывания в Петербурге написала музыку гавота, который исполнялся 120-ю девушками в розовых костюмах. По словам тех же газет, ноты этого гавота выдержали в Петербурге за 3 месяца 22 издания (!).
Сам император Николай, большой любитель балета и хрупких балеринок, приходил в восторг от танца Тальони и нередко заходил после спектакля за кулисы. К этим посещениям петербургский свет привык, но что потрясло местных сплетниц — сама императрица удостоила Марию личным приветствием. Николай не смог скрыть своего изумления: «Этого она не делала ни для одной артистки».
Знаете, что воскликнула в ответ Тальони? Ни за что не догадаетесь. Она тоже восхитилась, весьма искренне надеясь польстить: «Какая у императрицы очаровательная ножка».
Только актрисе, вероятно, можно было простить такую вопиющую фривольность…
В 1842 году после трогательного прощания Тальони оставила гостеприимную страну, навсегда завоевав сердца благодарных русских зрителей. А через пять лет она закончила выступать на сцене и поселилась в своём палаццо на озере Комо. Вторая половина её жизни была менее блестящей, чем первая. А если учесть её прошлую небывалую популярность и избалованность славой, то можно предположить, как тяжко Марии было переносить забвение. Во время войны 1870 года она получила сообщение, что убит её сын. Растерзанная горем мать вскоре узнала, правда, что, к счастью, он всего лишь тяжело ранен, но ложное сообщение стало лишь началом новых бед. В 1871 году умер Филиппе Тальони, с ним вместе для Марии ушла и вся её жизнь, её гений, она потеряла опору в этом мире. Свой долгий век великая балерина окончила в ужасающей бедности, зарабатывая на существование уроками танцев, а умерла она в день своего рождения — 23 апреля.

(1934)
Политический лидер, бывшая жена президента ЮАР Нельсона Манделы, в настоящее время возглавляет женское движение партии Африканский национальный конгресс.
  Карьера современного политического лидера, особенно столь одиозного, как Винни Мандела, как правило, связана со скандалами. Человек привыкает к популярности и нет для него страшнее наказания, чем покой, полное равнодушие прессы. Поистине, самый жестокий наркотик, не поддающийся лечению — слава. На Винни популярность обрушилась сразу, с неожиданным замужеством, но это была ещё не та слава, которой, по её предположениям, была достойна такая женщина, как она.
В детстве она воспитывалась в суровых условиях, рано потеряв мать. Девятилетней девочкой Винни вынуждена была ухаживать за трехмесячным братом. В семье царил культ силы и дисциплины. Отец, учитель истории, преклонялся перед немецкой аккуратностью и педантичностью настолько, что дочка получила своё имя от германского «Винифред», хотя настоящее её африканское имя — Номзамо. К семнадцати годам она была видной, замкнутой, чрезвычайно самолюбивой. Девушка отправилась из своей деревни поискать счастья в столицу — Йоханнесбург.
В университет она не поступила, зато сразу прибилась к землячеству, исповедовавшему политические взгляды троцкистского толка. Закончить ей пришлось училище работников социального обеспечения, после которого Винни получила работу в больнице ассистентом по социальному призрению. Её деятельность была связана с помощью нуждающимся людям, и девушка со всем пылом юности бросилась на защиту сирых и больных. Уже в те годы она умела действовать решительно; однажды доктор дал бюллетень пациентке на три недели. Хозяин предприятия, где та работала, был крайне недоволен и потребовал отменить освобождение. Винни, не раздумывая, написала письмо работодателю: «Вы обязаны считаться с мнением специалиста. Решение принято и отмене не подлежит». Хозяин вынужден был пойти на уступки службе призрения.
Застенчивая и необщительная, Винни уже в те годы обнаружила недюжинные организаторские способности: умела сплотить коллектив, добиться своего, дисциплинировать окружающих. Ко времени знакомства Винни с будущим мужем имя Нельсона Манделы символизировало чаяния чёрного населения ЮАР, он был необыкновенно популярен, слыл народным любимцем, национальным героем. Естественно, девушка не верила своему счастью, когда после краткого знакомства известный всей стране вождь прислал за ней машину в больницу с приказанием немедленно явиться на предмет обсуждения денежной помощи от персонала больницы для его организации.
Первая встреча поначалу, как и полагается, проходила в ресторане, но Манделу постоянно атаковали какие-то люди, журналисты, прибегали друзья за советом. Индийские блюда, которые своей остротой были в диковинку деревенской девчонке Винни, не лезли в горло, тем более она оцепенела от такого количества любопытных глаз. В конце концов Нельсон увёз девушку за город. Они гуляли, а Винни с благоговением слушала вождя. На прощание Мандела поцеловал девушку, сказав: «Чудесный был день сегодня». С этого «чудесного дня» и начались их регулярные встречи, причём Винни никогда не знала, когда её призовут к «высочайшим очам». За ней присылали машину и везли на место встречи, обычно — на какое-нибудь собрание или в спортивный зал, где Винни должна была лицезреть тренировки Нельсона.
Предложение тоже последовало без всякого объяснения в любви и весьма своеобразно. Винни просто привезли к портнихе, где она должна была заказать себе подвенечное платье Видимо, если бы жених заранее смог снять мерки с невесты, то она узнала бы о свадьбе по принесённому платью. Следующим было распоряжение немедленно ехать в деревню к отцу и объявить о предстоящем торжестве. Винни долго не размышляла о своих чувствах к Нельсону, авторитет жениха подавлял все другие соображения. Вождь пожелал иметь у себя дома красивую молодую женщину. Какие могут быть сомнения. О прежней жене Манделы Винни ничего не знала, да и не желала знать. Нельсон развёлся, не посвящая невесту в тайны бывшей семейной жизни.
После свадьбы наступили долгие одинокие вечера, а иногда и ночи, когда жена не знала, где Нельсон. В их семье не полагалось задавать такие вопросы. Ясно, что муж работал на благо народа, скрывался от полиции. Сама Винни, включившись в политическую работу, вскоре была уволена. После процесса над его партией Мандела надолго ушёл в подполье. Первые недели и месяцы после исчезновения Нельсона были настоящим адом для Винни. Она была лишь тенью мужа, и внезапная потеря его лишила женщину всякой поддержки. Однако Винни была не из слабых. Вскоре она научилась водить машину, восстановила контакты с прежними друзьями и занялась активной политической деятельностью. Постепенно она стала замечать, что приятно быть не только «женой Манделы», но и самой покорять публику, блистать перед толпой. При муже она редко решалась вставить слово в политической дискуссии, теперь в силу обстоятельств Винни стала авторитетом.
Встречи с Нельсоном случались время от времени. Порой у Винни появлялась неизвестная личность, которая без всяких разговоров увозила её в неизвестном направлении. Риск, что её увезут провокаторы или просто убийцы, был всегда, но ради свидания с мужем Винни решалась на неизвестные путешествия. К счастью, они заканчивались чудесно. Долгая томительная любовь, иллюзия домашнего уюта под крышей чужого дома и расставание… Две крошечные дочки везде сопровождали «жену-путешественницу».
В начале 1960-х Мандела всё-таки был арестован. Суд приговорил его к пожизненному заключению. Конечно, надежда оставляет человека последней, но Мандела слишком хорошо понимал, что как бы там ни было ему придётся провести в тюрьме долгое время, возможно, такое долгое, что связь с женой прервётся. Винни, молодая, красивая, знаменитая женщина, оставалась одна, и никто уже не смог бы её контролировать.
Прежде всего она постаралась сохранить ореол мученицы и верной подруги. Винни прекрасно понимала, что без этих атрибутов «святой» она не добьётся популярности. А её общественный статус и внутренняя сила позволяли женщине продолжать дело мужа. Вместе с женскими комитетами Винни занималась благотворительной деятельностью, выступала с политическими заявлениями и резко отвечала на всякое притеснение властей.
Самым тяжёлым периодом её жизни стало одиночное заключение, которое продолжалось 17 месяцев. Она вспоминала, что больше всего её мучило вынужденное безделье и ночные допросы. Однажды, страдая от одиночества, Винни поймала двух муравьёв и играла с ними до тех пор, пока насекомые не сбежали. Во время очередного допроса женщина упала в обморок от бессонницы. Кончилось тюремное заключение тем, что Винни оправдали, что дало вполне резонный повод её врагам заметить, что не зря всякое заключение жены Манделы завершается прекрасно. Не замешана ли она в предательстве своих сторонников?
Последующие тридцать лет Винни аккуратно навещала мужа в тюрьме, на острове Роббен. Свидания всякий раз происходили через пуленепробиваемое стекло, а беседа велась по переговорному устройству. Только старшей дочери дозволялось обнять отца в силу того, что она стала женой короля соседнего государства и имела дипломатический иммунитет. Но «мученичество» закончилось, Нельсон благополучно был выпущен на волю, избран президентом страны и… со страшным скандалом расстался с бывшей верной подругой. Поистине, «медные трубы» обнажают суть человеческих отношений. Драма была сыграна. Началась новая пьеса — фарс.
Сегодня Винни обвиняют во всех смертных грехах: от клеветы и подлога до вымогательства и убийства. Череде скандалов вокруг Винни Манделы нет конца, пересудов так много, что в конце концов президенту пришлось уволить её с министерского поста. К тому же успешно перешагнувшая бальзаковский возраст Винни в 1992 году была уличена в любовной связи со своим молодым адвокатом. Вся страна читала попавшие в прессу её пылкие письма к любовнику, которые писались почти одновременно с благопристойными посланиями мужу-политзаключённому.
Но все эти шумные истории были лишь тенью шока, который пережила Южная Африка, когда выяснилось, что Винни причастна к убийству четырнадцатилетнего активиста освободительного движения, наказанного суровыми сообщниками за предательство — случай, как известно, давно изученный Фёдором Михайловичем в «Бесах».
В 1980-х годах Винни под благовидным предлогом воспитания беспризорных подростков организовала в чёрном пригороде Йоханнесбурга футбольный клуб. Позже стало очевидно, что «футболисты» всего лишь банда телохранителей «матери нации», почувствовавшей собственную безнаказанность. Убийство подростка взял на себя некий Джонсон, числившийся «тренером клуба». И хотя преступление произошло в доме Винни, она смогла отделаться денежным штрафом, сфабриковав себе алиби о том, что в день убийства её не было в городе.
Однако в конце 1997 года в Англии были опубликованы показания ещё одного «футболиста», который утверждал, что она не только присутствовала при казни юноши, но и самолично нанесла два удара ножом. Слушания по этому делу возобновились.
Трудно сказать, чем закончится очередной скандал вокруг Винни Манделы, но факты лжи и насилия буквально потрясли Южную Африку. Политическая и личная биография Винни не закончена — судя по поступкам, эта женщина не обременена строгими моральными принципами и средств для достижения цели не выбирает. В заключение нам остаётся лишь вспомнить известную восточную сказку о героях, убивавших драконов и входивших в чертоги побеждённых. Как только герой бросал взгляд на «драконовские» богатства, у него самого начинали расти когти, ширится пасть, наливаться кровью глаза. На наш взгляд, нет в мировой культуре более зловещей, жуткой и безнадёжной сказки…

(1844—1923)
Французская актриса. В 1872—1980 годах в «Комеди Франсез», в 1898—1922 годах возглавляла «Театр Сары Бернар» (Париж). Играла трагедийные и мелодраматические роли в пьесах Гюго, Дюма-сына, Ростана и др.
  Трудно в анналах женских биографий разыскать более скандальную, более эксцентричную личность, чем Сара Бернар. Она довела своё «актерствование» до полного логического завершения не только на сцене, но и в жизни, исполнила эту невероятно тяжёлую роль от начала до конца с такой чистотой и безупречностью, с таким волевым усилием, что просто диву даёшься: чего было больше в этой позе — природной склонности или приобретённого честолюбия, врождённой силы или воспитанной привычки сокрушать все вокруг. И хотя сама актриса в мемуарах лукаво, прикидываясь «бедной овечкой», списывает невероятные слухи о себе на счёт «жёлтой» прессы и зловредных журналистов, подкупленных врагами, однако никто больше Сары не постарался намеренно окружить собственное существование непроницаемым облаком слухов. А едва прикрытая выдуманной добродетелью вольность нравов вызывает ещё большее любопытство обывателя, как «розовая» невинность куртизанки привлекает сильнее явной вульгарности. Вероятно, Сару Бернар можно признать первой «звездой» сцены, которая «сделала» себе имя на скандале.
Трудно сказать, какая доля оригинальности исходила непосредственно из её натуры, но актриса очень рано поняла, как выгодно можно применить эту самую непохожесть ни на кого. Ещё в детстве Сара страдала приступами дикого гнева, которые она ловко объясняла состоянием здоровья. Но именно буйные припадки, устраиваемые девочкой периодически, позволяли Саре добиваться своего у вечно занятых делами взрослых. Возможно, имей Сара заботливых, нравственных родителей, — лишился бы мир удовольствия лицезреть великую артистку и копаться в сплетнях о ней, но, к счастью, представления общества о добропорядочности никогда не воплощаются дословно.
Сарины родители плохо вписывались в привычные отеческие идеалы. Мать, голландская еврейка Юдит Харт, в биографиях великой артистки обычно значится, как учительница музыки, но в действительности она была прекрасная, высокопоставленная, элитная содержанка, которой по роду деятельности предписывалось в первую очередь лелеять собственную персону. Незаконнорождённая дочь Сара появилась на свет болезненной, предрасположенной к туберкулёзу, и хотя мамочка питала к чаду какие-то чувства, дальше умильности Пеночкой (это было единственное имя, на которое откликалась пятилетняя Сара) они не простирались. Личность отца у исследователей вообще вызывает сомнения. Обычно принято называть отцом артистки инженера Эдуарда Бернара, однако никаких точных доказательств этому нет и по сей день.
В конце концов после некоторых неудачных попыток пристроить дочь в приличное воспитательное заведение, отец якобы (по словам самой Сары) придумал отдать девочку в пансион при монастыре Гран-Шан. Так, в биографии великой актрисы появилась первая парадоксальная страничка, которую Сара будет потом с удовольствием использовать — будто страстно хотела она стать монахиней, да случай не позволил. Заведение, куда попала наша героиня, отличалось гуманными методами и заботой о своих воспитанницах. Сестры монастыря заменили маленькой Саре несуществующую семью. Непокорную болезненную девочку искренне любила и баловала настоятельница, мать Софья. Однако и эта добрая женщина с трудом сдерживала необузданное Сарино бешенство, которое время от времени давало о себе знать. Покинула Гран-Шан Бернар со скандалом, из-за своего фантастического упрямства и вызывающего стремления к публичности.
Сара схватила кивер солдата, перебросившего свой головной убор через забор монастыря, и взобралась на высокую спортивную площадку, подразнивая шутника. Добившись восторга «товарок», Сара поняла, что игра зашла далеко, лишь тогда, когда она попыталась втащить лестницу, по которой вскарабкалась, на площадку, но тяжёлое деревянное сооружение упало и с грохотом раскололось. В результате девочка оказалась отрезанной от земли. Немалые хлопоты нарушили размеренную жизнь монастыря. После этого приключения Сара заболела, а кроме того, стала явственно видна вся неуместность пребывания «этакой бестии» среди благообразных монашенок, и девушку отправили домой.
Дальнейшая её судьба была определена на семейном совете. Так как богатого наследства для Сары не ожидалось, а выходить замуж за состоятельного торговца кожей, по мнению матери, было чем-то постыдным и поскольку Саре не суждено было стать монахиней, то тогдашний любовник Юдит — граф де Морни, единокровный брат Наполеона III — решил, что девочку нужно отдать в консерваторию, благо у высокопоставленного друга семьи связей было предостаточно. Что помогло графу так верно определить будущее Сары, сегодня наверняка не знает никто, но, вероятно, не последнюю роль сыграла фанатичная самовлюблённость и редкостная внутренняя свобода девочки.
Успешно сдав вступительные экзамены, Сара сразу же обратила на себя внимание педагогов. На ежегодном конкурсе консерватории девушка получила две премии — вторую за трагическую роль и первую — за комическую. Необычайно красивый голос, пластика кошки, выразительная внешность — все эти особенности заставляли приглядываться к юной актрисе, и вскоре Сара получила предложение сыграть разовые спектакли в самом престижном французском театре «Комеди Франсез». Однако, отправляясь на приём к директору для обсуждения первого своего договора, Сара прихватила с собой свою младшую сестру, которой к тому времени было пять лет. Девочка, столь же «благовоспитанная», как Сара, в кабинете директора принялась карабкаться на стулья, прыгать через табурет, разбрасывать бумаги из мусорной корзины. Когда же уважаемый мсье сделал сестре артистки замечание, маленькая проказница, не много задумываясь, ляпнула: «А про тебя, сударь, если будешь приставать ко мне, я всем расскажу, что ты мастер давать пустые обещания. Это моя тётя говорит!»
Сару едва не хватил удар. Она тащила по коридору глупую сестрёнку, которая истошно выла, а в фиакре у неё начался тот страшный приступ гнева, который едва не привёл к убийству простодушного ребёнка. Но несмотря на неудачу первых переговоров, спустя год, в 1862 году, Сара Бернар успешно дебютировала в «Комеди Франсез» в роли Ифигении в трагедии Расина «Ифигения в Авлиде». Один из критиков, Франсиск Сарсэ, впоследствии даже прославился тем, что первым заметил юное дарование, предсказав ему блестящее будущее.
Но в прославленном театре Сара задержалась недолго. В скандале, происшедшем на этот раз, снова была виновата её маленькая сестрёнка. Ну просто «злой ангел» бедной Сары! Сама Бернар рассказывала, что в день рождения Мольера (а «Комеди Франсез» называют домом этого великого драматурга), согласно традиции, все артисты театра подходили с приветствием к бюсту своего патрона. На церемонии якобы маленькая сестра Сары наступила на шлейф примы сцены, так называемой «сосьетерки», Натали. Старая, злая, сварливая женщина резко оттолкнула виновницу, и девочка, будто бы, в кровь разбила лицо о колонну. С криком: «Злая тварь!» — Бернар набросилась на коллегу. Драка проходила при явном перевесе сил в пользу молодости. Сара вскоре вынуждена была с позором покинуть прославленную сцену. Согласитесь, не слишком ли много скандалов по вине бедной маленькой сестрёнки…
Казалось, после такого конфуза актриса оправится не скоро, однако уже на следующий день после разрыва контракта Сара посетила театр «Жимназ» и была принята в труппу.
Наступил сложный период в её жизни — похожие один на другой будни, репетиции, читки пьес, посредственные спектакли. Для деятельной натуры Сары подобная тишь и гладь стали невыносимой пыткой. Никто не хотел признавать в ней гениальную актрису, никто не восхищался ею, а в такой обстановке она могла завянуть, как цветок без воды. Испуганная мрачными перспективами Сара в момент отчаяния решила заняться коммерцией и для этого подыскала подходящий кондитерский магазин. Лишь неодолимая скука, которой на неё повеяло с прилавков, заполненных жареным миндалём, конфетами и сладким пирожным, удержала Бернар от опрометчивого шага.
Но не стала бы она великой артисткой, если бы не была склонна к неожиданным, авантюрным поступкам. После очередного прескверного представления Сара в разгар сезона тайком исчезла из Парижа. Её искали с полицией чуть ли не по всей Франции. А она уехала в Испанию, ела там м...рины и наслаждалась отдыхом. Спровоцировав очередной скандал, наша героиня с лёгким сердцем рассталась с ненавистным театром и тут же получила новое приглашение в «Одеон».
Именно этот императорский театр открыл Бернар путь к славе. Сара считала, что первое счастливое упоение сценой она ощутила на сцене «Одеона», да и первый восторг зрителей от её игры пронзил именно зал «Одеона». У Сары появилось много поклонников, особенно в студенческой среде, она становилась популярной, её полюбила молодёжь за смелость и раскованность, за то, что актриса декларировала идеалы новой Франции. Сара Бернар становится актрисой нарождающегося романтического направления в театре. Её эффектность и горячность захватывают зрителя, она — божественный символ романтической красоты Ростана, Гюго, Дюма-сына. Один русский критик сравнивал игру французской актрисы с прелестными статуэтками, которые с удовольствием хотелось бы поставить на свой камин.
Любившая роскошь и удовольствия Сара сама стала тем предметом, который включался в обязательный список роскошных светских развлечений. Ещё при жизни артистка сделала себя объектом культа. Восхищённый Виктор Гюго встал перед Сарой Бернар на колени прямо на сцене после премьеры одной из своих трагедий. Но не только экзальтированные художники падали перед актрисой ниц. Наперебой демонстрировали свою любовь к знаменитости и сильные мира сего. Сара обладала магическим воздействием на мужчин и на женщин, и весь высший свет обожал её. В брошюре «Любовь Сары Бернар» было высказано смелое предположение, что она соблазнила всех глав государств Европы, включая папу римского. Конечно, это обычная гипербола, но существуют доказательства того, что у неё действительно были «особые отношения» с принцем Уэльским (позже Эдвард VII) и с принцем Наполеоном, племянником Наполеона I, с которым её познакомила Жорж Санд. Что касается остальных лидеров, то если она и не занимала их постели, то завоёвывала их сердца. Её осыпали подарками император Австрии Франц-Иосиф, король Испании Альфонсо и король Италии Умберто. Король Дании Кристиан IX предоставлял в её распоряжение свою яхту, а герцог Фредерик позволял ей пользоваться своим родовым замком.
Наверное, объективно Сара Бернар не была самой талантливой актрисой своего времени, но она стала самой яркой личностью сцены той эпохи. Исполнение роли Маргариты Готье в «Даме с камелиями» Александра Дюма-сына приводило зрителей в истерический экстаз. Вряд ли кто-нибудь из восторженных почитателей задумывался об истинном искусстве, скорее, в фанатичном поклонении «звезде» угадывался обычный инстинкт толпы, стремление быть причастным к «божеству».
Сара во всём стремилась выделиться. И единственно, чем Бернар действительно отличалась от всех — своей необыкновенно мощной энергетикой. Она умела делать сто дел одновременно. Никто не знал, когда она спала. Ростан так вспоминал об актрисе: «Несётся на тёмную сцену; оживляет своим появлением целую толпу людей, зевающих и томящихся здесь в полумраке; ходит, двигается, зажигает всех и все, к чему она прикасается; садится перед суфлёрской будкой; начинает ставить пьесу, указывает жесты, интонации; вскакивает, как ужаленная, требует, чтобы повторили, рычит от ярости, садится, вновь пьёт чай; начинает репетировать сама…»
Одной из первых среди знаменитостей Бернар поняла, что благотворительность и небольшая доля сочувствия обездоленным придадут её имени дополнительный флёр. Во время войны 1870 года артистка остаётся в осаждённом Париже и даже устраивает (благо, её имя действует безотказно и на чиновников) в театре «Одеон» госпиталь для раненых. В этом поступке Сары было и стремление помочь, и неодолимое самолюбование.
В госпитале к артистке, несмотря на военное положение, «ломились» обожатели. Бернар с удовольствием раздавала автографы. Однажды она подарила свою фотографию пылкому девятнадцатилетнему юноше, которого звали Фердинанд Фош. В 1915 году Сару Бернар в поездке по фронтам Первой мировой сопровождал маршал Фердинанд Фош.
«Забыв» о контракте с «Одеоном», артистка, соблазнённая астрономическими гонорарами, вновь возвращается в «Комеди Франсез», где успешно работает до 1880 года. Не было, вероятно, ни одного дня, чтобы газеты не писали об очередной сенсации, связанной с Сарой Бернар. То актриса приобретёт пантеру «для личного пользования», то «летает» на воздушном шаре, то, наконец, принимает интервьюера, полулёжа в гробу. О последней странности «звезды» много судачили. Одна из злопыхательниц даже утверждала, что Сара предпочитает заниматься любовью на этом похоронном ложе, чем сводит с ума мужчин. Сама же виновница с детской непосредственностью объяснила существование гроба в своей комнате стеснённостью в квадратных метрах. Дескать, сестрёнка умирала, а гроб поставить было некуда — вот и «запихнули» его в Сарину комнату. Ну а с больной в одной постели, ясно, спать не будешь, вот и пришлось бедной артистке постелить себе в гробу. Иногда она и роли тут же разучивала. В общем, никого шокировать Сара не желала, просто стремившиеся заработать на её имени журналисты такой прозаический факт сделали прямо-таки зловещим.
Окончательно рассорившись с дирекцией Дома Мольера, в 1893 году Бернар приобрела театр «Ренессанс», а в 1898 году — театр на площади Шатле, который получил название «Театр Сары Бернар».
Это любимое детище артистка не покидала уже до самой смерти. Даже когда в 1914 году ей ампутировали ногу, Сара продолжала играть с протезом. Зрелище это, видно, представлялось не для слабонервных. Бернар, всегда кичившаяся своей «скелетной» худобой, щеголявшая хрупкой фигурой и успешно использовавшая обмороки для разрядки ситуации, в старости растолстела, обрюзгла, да и здоровье демонстрировала отнюдь не слабое. Она решительно презирала прагматические мнения о том, что ей пора уйти со сцены, что ничего в ней не осталось от прежней прелести. Она считала себя выше сочувственных шепотков, выше общепринятых норм, выше, наконец, самой природы. Сара продолжала играть. Марина Цветаева, стремившаяся в Париж в ранней юности, чтобы увидеть воочию легендарную Сару, была потрясена. Бернар играла в «Орлёнке» Ростана роль двадцатилетнего юноши. Актрисе исполнилось 65, она передвигалась на протезе. «Играла в эпоху корсетов на китовом усе, подчёркивавших все округлости женской фигуры, двадцатилетнего юношу в облегающем белом мундире и офицерских рейтузах; как ни величественно было… зрелище несгибаемой старости, но оно отдавало гротеском и оказалось тоже своего рода гробницей, воздвигнутой Сарой и Ростану, и ростановскому „Орлёнку“; как, впрочем, и памятником слепому актёрскому героизму. Если бы ещё были слепы и зрители…» Цветаева назвала это «эгоцентрическим мужеством».
И всё же она добилась своего — непомерное честолюбие небывалая энергетика переплавились в подлинное признание. Сара вошла в историю театра, в историю культуры как самая великая актриса XIX века.

(1917—1984)
Премьер-министр Индии в 1966—1977 годах и с 1980 года, министр иностранных дел в 1984 году. Дочь Джавахарлала Неру. Участница национально-освободительного движения. Один из лидеров партии Индийский национальный конгресс, а после её раскола в 1978 году — председатель партии сторонников Ганди. Убита террористами.
  Погребальный костёр, зажжённый по древнему индийскому обычаю, догорел, и прах великой индианки был развеян в Гималаях — мёртвом царстве снегов. Власть в стране перешла уже к третьему поколению семьи Неро — сыну Индиры — Радживу Ганди…
Если политического деятеля можно выпестовать, готовя его на трудное поприще власти ещё с пелёнок, то дочь известного в стране адвоката Джавахарлала Неру, пожалуй, самый яркий тому пример. Молодой человек включился в борьбу за независимость Индии против англичан задолго до рождения дочери, и вся его жизнь и жизнь родных и близких с этой минуты подчинилась опасному расписанию политического деятеля. Жена его, Камала, по мере взросления дочери, стала верной помощницей в борьбе мужа и свёкра.
По индийским обычаям женщина рожает ребёнка в доме матери, однако семья Неру поступила вопреки традициям. Девочка появилась на свет в «Обители радости» — богатом доме деда, построенном к тому же на священном месте, и получила имя «Страна луны» — Индира — в честь своей родины.
Начало XX века в Индии отмечено небывалым подъёмом самосознания, появляются первые национальные газеты, формируется демократическая партия освобождения, получившая название «конгрессистской». Отец Джавахарлала — Мотилал избирается президентом нового политического объединения, а «Обитель радости» на долгие годы становится штабом индийского национализма. Маленькая Индира целыми днями пропадает в гостиной, слушая непонятные ей речи о колониализме, об актах протеста, о гражданском неповиновении. Уже в два года девочка познакомилась с «отцом нации», непререкаемым авторитетом Махатмой Ганди, а в восемь по его совету организовала в родном городке детский союз по развитию домашнего ткачества. Его юные члены в «Обители радости» ткали из грубой пряжи носовые платки и гандистские «топи» — шапочки. Восьмилетняя Индира в перерывах между работой оттачивала ораторское мастерство, произнося пламенные речи перед мальчиками и девочками, играя в «отца и деда».
Если бы кто-нибудь в те далёкие годы озаботился предсказанием будущего Индиры, то ему достаточно было бы обратить внимание на один случай из её детства. В один прекрасный день из дома деда вынесли все вещи, купленные когда-то в Европе — всё, что принадлежало этому ненавистному в семье миру колонизаторов. Под окнами соорудили огромный костёр и демонстративно сожгли иностранные предметы роскоши — смокинги деда, тюки шифона и дорогие отрезы великолепной манчестерской шерсти. Полетели в костёр драгоценные безделушки и лакированная обувь, цилиндры и тончайший фарфор. Только любимая лондонская кукла девочки избежала общей участи. Индира с замиранием сердца до самой ночи следила за необычайной вакханалией, устроенной родственниками. Спустя несколько месяцев в гости к отцу приехала богатая тётя, не знавшая о нововведениях в семье. Она привезла в подарок племяннице красивое платье из Парижа. Камала наотрез отказалась принять его, объяснив, что Индира тоже придерживается взглядов родителей — носить только индийские одежды. Не поверившая матери тётка позвала девочку, и когда та подтвердила нежелание красоваться в иностранном платье, женщина в сердцах бросила: «Так почему же ты, святая патриотка, не сожжёшь свою заграничную куклу?»
Слова эти поразили Индиру. На следующий день девочка проникла на безлюдную террасу, где уже был подготовлен хворост для маленького костра. Она бережно положила свою драгоценную куклу на место «казни», дрожащей рукой запалила огонь и бросилась прочь от страшного места. К вечеру у Индиры поднялась высокая температура, она бредила, стонала, глаза её впали. Всю жизнь Ганди не выносила звука чирканья спички. Но первый свой поступок истинного политического деятеля — отказаться от всего, даже самого дорогого — она всё-таки совершила.
Дочь Неру получила прекрасное образование. Отец, несмотря на занятость и постоянные аресты, постарался вложить в Индиру всё, что он хотел бы передать сыну, который умер, едва появившись на свет. Джавахарлал написал дочери из тюрем в общей сложности около двухсот писем, и каких писем! Это настоящие эссе, в которых автор излагает и свои философские взгляды, и политические руководства к действию, и детали биографии, и глубокие душевные переживания.
В 1934 году Индира поступила в народный университет, который создал знаменитый индийский поэт Рабиндранат Тагор. Обучение по его программам соединяло европейские и индийские традиции. Студенты много занимались языками, мировой историей и литературой, но при этом они чувствовали себя частицами единого коллектива, обязаны были посещать дом Наставника — Рабиндраната Тагора, который в располагающей уютной атмосфере вёл душеспасительные беседы.
Вскоре у матери начался рецидив туберкулёза, Индира вынуждена была, прервав учёбу, сопровождать Камалу в Швейцарию. В Европе девушка осталась надолго. После смерти матери в 1936 году неожиданно оказалось, что она крайне одинока и в Индию возвращаться, в общем-то, некуда — «Обители радости» давно уже не существовало — отец сидел в тюрьме, а дедушка и бабушка скончались. В тяжёлой ситуации рядом с Индирой был молодой человек. Он уже давно неприметно присутствовал в её жизни. Помогал ей, когда умирала мать. Он давно сдружился с Джавахарлалом и выполнял его поручения, он стал незаменимым в их семье. Фероз Ганди (однофамилец Махатмы Ганди) не заставлял Индиру страдать от приступов любовной болезни, не плакала она по ночам от ревности, но, видимо, это-то и устраивало честолюбивую девушку. Было и ещё одно обстоятельство, которое хоть и создавало определённые трудности, но при разумном подходе могло обратиться в благо. Фероз принадлежал к религиозной общине парсов — поклонников огня, которая презиралась индийской элитой, поэтому Джавахарлал хоть и не выступил открыто против выбора дочери — прогрессивные убеждения не позволяли — но и не поддерживал её. Зато Камала ещё при жизни благословила молодых. Она хорошо понимала, что жених из равной благородной семьи вряд ли составит счастье сильной, устремлённой к самоутверждению Индиры, вряд ли позволит ей быть достаточно свободной. Чувствовала это и сама девушка, поэтому, ещё раз хорошо поразмыслив, она поступила в Оксфорд, где в это время учился Фероз.
Началась Вторая мировая война, и домой молодые возвращались кружным путём через Атлантику и Южную Африку. В Кейптауне, где поселилось довольно много индийцев, дочь популярного политика Неру встречали с восторгом и надеждой — время было тревожное, и люди хотели слышать умное, авторитетное слово. Здесь на краю Африки Индира выступила с первой своей настоящей политической речью.
В Индии их приняли не столь радушно. Джавахарлал стал уже символом нации, её хранителем, «жемчужиной», как называл его Махатма Ганди. Тем более было непростительным его дочери нарушать вековые индийские традиции и выходить замуж за неверного человека, с которым в былые времена и присесть рядом не полагалось. Каждый день Неру приходило сотни писем, телеграмм с просьбой воспрепятствовать «кощунству», в некоторых посланиях содержались даже прямые угрозы. В разгар страстей Индире помог давний друг семьи Махатма Ганди. Он публично выступил в защиту неравного брака, опубликовав во многих индийских газетах своё заявление. Его авторитет сделал своё дело. Свадьбу решили провести по самым древним индийским обычаям, чтобы не оскорблять религиозные чувства парсов и не дразнить индусов, чтоб, как говорится, и волки были сыты, и овцы целы… Молодые семь раз обошли вокруг священного огня, произнося торжественную клятву верности. В 1944 году Индира родила своего первого сына Раджива, а через два года второго.
Пока дочь Неру устраивала свою личную судьбу, в стране произошли серьёзные перемены. 15 августа 1947 года Индия, наконец, добилась независимости. Джавахарлал сформировал первое национальное правительство. Вот тут-то и понадобилась премьер-министру помощь, потому что одно дело иметь внешнего врага и сплотиться с народом для борьбы, другое дело — оказаться один на один с властью.
Муж пытался воспротивиться отъезду Индиры в Дели, однако её час пробил и уже никто не мог остановить её карьеры. Индира стала личным секретарём отца, его неизменным советником, сопровождала Неру во всех зарубежных поездках, не оставляла главу государства во внутренних распрях. Индия получила тяжёлое наследие — сотни разных народностей, неграмотных, диких, голодных, с противостоянием индусов и мусульман. Первые годы независимости омрачились настоящей религиозной резнёй. Ни голодовки «отца народов» Махатмы Ганди, ни войска, ни экономические санкции ничего не могли изменить. В этот трудный для страны период талант Индиры проявился в полной мере. Она открыто шла к людям, врезалась прямо в гущу рассвирепевшей толпы, останавливала уже занесённый нож, заставляла замирать руку, державшую автомат. О её способности воздействовать на разъярённых людей ходят легенды. Возможно, она действительно обладала гипнотическими способностями, а может, сила её характера останавливала злобу.
В жестокой политической борьбе пролетали годы. Времени на семью оставалось мало. Своё женское предназначение Индира считала выполненным, родив двух мальчиков и устроив им уютное, тёплое гнёздышко. О муже заботилась мало. В сентябре 1960 года она находилась в деловой поездке по южному штату. Переговоры прошли на редкость успешно, удалось найти компромисс между забастовщиками и администрацией. На аэродроме Индиру встретил помощник отца и сообщил о тяжёлом сердечном приступе Фероза. Всю ночь женщина провела у постели мужа, всматриваясь в родные черты умирающего. Индира испытала тяжёлое нервное потрясение, неожиданно потеряв Фероза, осознав наконец, какое место в её жизни занимал этот скромный, непритязательный человек. Она на несколько месяцев отошла от политической жизни, предпочтя уединение. Но уже в начале 1961 года её общественное реноме стало расти. Она, член Рабочего комитета Конгресса, одновременно возглавила несколько комиссий, снова выезжала в очаги национальных конфликтов.
В 1964 году умер её отец — Джавахарлал Неру. Начиналась сложная подковерная борьба за власть. Многие полагали, что Индира Ганди станет претендовать на место премьер-министра, однако она поступила, как мудрый политик. Понимая, что немедленное возвышение сделает её имя непопулярным — семейственность вряд ли будет приветствоваться общественностью, — она проголосовала за пожилого сторонника политики Неру — Шастри. Конечно, он не был достаточно сильной личностью, но зато за его спиной Индира могла проводить свою линию и укреплять свой авторитет. Её расчёт оказался верен. Смерть Шастри принесла дочери Неру победу. В сорок восемь лет, стройная, привлекательная, с обворожительной улыбкой, Индира Ганди добилась самого высокого поста в государстве.
Часто прийти к власти гораздо легче, чем удержаться у её кормила. Правление Индиры Ганди было далеко не безоблачным для страны. Индию раздирали национальные распри, она пребывала в тяжёлом экономическом положении, возникали конфликты с неблагополучным соседом Пакистаном. За 12 лет власти Индиры сформировалась мощная оппозиция, которая удачно переключала все недовольство народа на премьер-министра. Очередные выборы 1977 года принесли поражение бессменной Индире Ганди. Но несмотря на преклонный возраст, бойцовский характер не покинул мужественную дочь Неру. Она удивительно точно выверила свой каждый политический шаг. Прежде всего Индира Ганди объявляет о создании новой партии Индийский национальный конгресс, во-вторых, живя частной жизнью, она открывает свой гостеприимный дом для посещения всех желающих. В стране, где так сильны коллективистские традиции, где всегда уважительно относятся к гуру — учителю, это был шаг к победе. Через три года Индира Ганди снова возвращается к власти, чтобы уже никогда не покинуть её руля при жизни.
Её расстрелял один из террористов-фанатиков сепаратистской организации штата Пенджаб. Обычная история — государство борется за свою целостность, отдельные народы требуют самоопределения. Вечный конфликт, жертвой которого стала великая женщина-политик. Что ж, жизнь политических деятелей слишком часто кончается трагически.

(1869—1939)
Жена вождя большевиков В.И. Ленина. Член «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» с 1898 года. Секретарь редакции газет «Искра», «Вперёд», «Пролетарий», «Социал-демократ». Участница революций 1905—1907 годов и Октябрьской революции. С 1917 года член коллегии, с 1929 года заместитель наркома просвещения РСФСР. С 1920 года председатель Главполитпросвета при Наркомпросе. Депутат Верховного совета с 1937 года. Имеет труды по педагогике, истории КПСС.
  Кто бы вспомнил сегодня эту женщину, не будь она женой «вождя мирового пролетариата», человека, перевернувшего все течение XX века? Но в том-то и дело, что она не могла не быть его женой. И если бывают странные, нелепые человеческие предназначения, то Надежде Константиновне суждено было стать тенью, неотступной, необходимой тенью жестокого разрушителя мира. Их могло быть только двое — Он и Она, как от века, от сотворения повелось на Земле. Они могли зачать новый род, могли созидать, но они своими руками подготовили дьявольскую лабораторию катастрофы — Он и Она.
Жизнеописания Надежды Константиновны мало похожи на человеческую биографию. И дело не только в советских биографах. Даже в воспоминаниях её подруг редко проскальзывают тёплые, с изюминкой, нестандартные детали, нет никаких интересных случаев. Все ровно, скучно, спокойно. А ведь она прожила большую и, казалось бы, полную неожиданностей жизнь. Но… сплошь и рядом читаем: «Была спокойна», «ничем не выдала своих чувств», «молчала, и никто не видел ни слезинки». Словно речь идёт о роботе.
Многие отмечают внешнюю непривлекательность Надежды Константиновны, но присмотритесь к её юношеским фотографиям — ничего отталкивающего в них нет, а если вы прибавите к портрету и её статность, хорошую кожу и роскошную косу, то и вовсе вроде бы не стоило печалиться о внешности. Однако даже её мать чрезвычайно сожалела о будущем некрасивой дочери. А может, дело было в другом, в том неуловимом женском обаянии, при котором и дурнушка кажется богиней? Скорее всего эта аура женской привлекательности напрочь отсутствовала у нашей героини. Хотя, казалось бы, с чего Бог так обидел Крупскую?
Надежда Константиновна выросла в простой, небогатой семье. Отец, неудачник, увлекавшийся к тому же революционно-демократическими идеями, состояния вдове и дочери не оставил, но любовью и заботой девочка никогда не была обделена. Училась в хорошей школе, нужды особенной не знала, пользовалась относительной свободой. Мать Елизавета Васильевна, хлопотливая хозяйка, была крайне набожна, но, почувствовав, что Надя не склонна к религии, дочку не переубеждала. Молилась только о том, чтобы личная жизнь девушки сложилась удачно, и готова была к любому жениху, лишь бы любил и берег её дочь.
Надя же о мужчинах думала мало. Она заканчивает престижные Бестужевские курсы и поступает работать в вечернюю школу для рабочих. Внимательно изучает марксизм, для чего даже вызубрила немецкий язык. «Марксизм дал мне величайшее счастье, какого только может желать человек: знание, куда надо идти, спокойную уверенность в конечном исходе дела, с которым связала жизнь». И это были не просто слова, сказанные из идейных соображений. Чувства по сравнению с её целью казались мелкими и никчёмными. Она становилась фанаткой, а плоть в таких случаях лишь отягощает, поэтому никаких комплексов, страданий от недостатка личной жизни Надежда Константиновна не ощущала.
Ульянова она увидела в своей школе. Видимо, он поразил её решительностью и безапелляционностью суждений. Он с первых дней вёл себя как вождь, лидер. Надежда Константиновна, встретив однажды Ульянова в публичной библиотеке, не захотела терять такой великолепный шанс познакомиться и дождалась, когда же он отправится домой. Всю дорогу они говорили об общем деле. Надо сказать, что Крупская была достаточно образована и умна и, когда хотела, могла заинтересовать к себе человека. Ильич не отказался от приглашений девушки и в следующее воскресенье заглянул «на огонёк» к Крупским.
Можно предположить, как обрадовалась Елизавета Васильевна за дочь. Приятный молодой человек из хорошей семьи. Правда, брат замешан в покушении на царя, зато отец — инспектор училищ в Симбирске. Мать Надежды постаралась сделать всё, что было в её силах — лаской и пирогами привечала она потенциального жениха.
Когда Владимир Ильич уже из тюрьмы прислал Крупской предложение стать его женой, Надежда Константиновна ответила: «Что ж, женой так женой». Она знала, что уже никогда не расстанется со своим «богом», но теперь она получила законное право быть вечно с ним рядом.
Любила ли она его? Да, если любовью можно назвать несокрушимую верность и проникновенное понимание. Не следует думать, будто в трудах Ленина «нет Надежды Константиновны», она умела мудро и незаметно направить его руку, сделав вид, что она лишь помогает вождю. Ильич не терпел возражений, но она и не имела обыкновения возражать, мягко, исподволь она заставляла прислушиваться к себе. Один из соратников Ленина Г.И. Петровский вспоминал: «Мне приходилось наблюдать, как Надежда Константиновна в ходе дискуссии по разным вопросам не соглашалась с мнением Владимира Ильича. Это было очень интересно. Возражать Владимиру Ильичу было очень трудно, так как у него все продумано и логично. Но Надежда Константиновна подмечала „погрешности“ и в его речи, чрезмерное увлечение чем-нибудь… Когда Надежда Константиновна выступала со своими замечаниями, Владимир Ильич посмеивался и затылок почёсывал. Весь его вид говорил, что и ему иногда попадает». Не правда ли, симпатичная картинка, больше похожая на хорошо срежиссированную сцену? «Милые бранятся — только тешатся». Нет, Крупская не была ни «наседкой», ни «душечкой». Ей не нужно было славы, дешёвых утверждений, её Галатеей стал Владимир Ильич, и она удачно справилась с ролью Пигмалиона.
О любви к Инессе Арманд ходит много слухов. Сейчас документально доказано, что вождь был неравнодушен к этой революционной красавице. Но нигде мы не найдём свидетельств об отношении к Арманд нашей героини. Только равнодушная озабоченность её здоровьем, вежливая заинтересованность судьбой дочери соперницы присутствует в её письмах к Арманд. Втроём в пломбированном вагоне они возвращались в феврале 1917 года в Россию. Говорили, будто Надежда Константиновна, видя муки Ленина, предложила ему разойтись, чтобы освободить его для любимой Инессы. Мудрая женщина — ничего не скажешь. А может, просто знала — ей ничего не угрожает. Чувства чувствами, от их взрыва самый бронированный человек не застрахован, а спайка двух сообщников всё же сильнее. Недаром в последние годы жизни Ленин ни на шаг не отпускал от себя преданную подругу. В 1919 году Крупская просится у мужа остаться поработать на Урале и получает письмо: «…и как ты могла придумать такое? Остаться на Урале?! Прости, но я был потрясён».
Многочисленные труды Надежды Константиновны по педагогике сегодня имеют только историческое значение для тех, кто интересуется взглядами большевиков на проблему воспитания детей. Подлинное же значение Крупской — в работах Ленина, её кумира и соратника. Она пережила своего «бога» на 15 лет, но это была уже не жизнь, для неё, стального борца революции, деятельной женщины, привыкшей к напряжённой работе. Сталин ещё при больном Ленине постарался «убрать старуху» с политической сцены. Он устроил ей скандал, когда она отказалась изолировать мужа от управления страной. Тогда ему пришлось извиниться, скрипя зубами от злости. Зато, когда вождь умер, Сталин вступил с Крупской в яростную борьбу. Он не собирался с кем бы то ни было делить власть, тем более с вдовой Ленина.
Начались мелкие склоки нового вождя с Крупской по поводу представления образа старого вождя народу. Надежда Константиновна оказалась в трагическом положении — с одной стороны, труп, мумия мужа, которого она умоляла похоронить, с другой стороны, умилительная биография, изготовленная по указу Сталина. Она теперь ни на что не имела право. Можно только представить её безвыходное положение, когда в течение пятнадцати лет она жила с мыслью, что тело её близкого человека не нашло достойного упокоения, а сама она никогда не будет похоронена рядом с ним.
В 1938 году писательница М. Шагинян обратилась к Крупской по поводу рецензии и поддержки её романа о Ленине «Билет по истории». Надежда Константиновна ответила автору подробным письмом, чем вызвала страшное негодование Сталина. Разразился скандал, ставший предметом обсуждения ЦК партии. Приведём любопытный отрывок из постановления Политбюро:
«Осудить поведение Крупской, которая, получив рукопись романа Шагинян, не только не воспрепятствовала появлению романа на свет, но, наоборот, всячески поощряла Шагинян, давала о рукописи положительные отзывы и консультировала Шагинян по различным сторонам жизни Ульяновых и тем самым несла полную ответственность за эту книжку. Считать поведение Крупской тем более недопустимым и бестактным, что т. Крупская сделала все это без ведома и согласия ЦК ВКП(б), за спиной ЦК ВКП(б), превращая тем самым общепартийное дело составления произведений о Ленине в частное и семейное дело и выступая в роли монополиста и истолкователя общественной и личной жизни и работы Ленина и его семьи, на что ЦК никому и никогда прав не давал…»
Документ, конечно, абсурдный. Но с другой стороны, не сама ли Надежда Константиновна когда-то запустила маховик этой машины, отдав органам партии преимущественное право на мыслительную деятельность. Идеал в его реализации оказался гораздо нелепее, чем она могла предположить.
Из жизни Крупская ушла как-то внезапно. Да, она была уже немолода и много болела, но в смерти её есть тайна. Пожалуй, самая большая загадка — это то, о чём она собиралась говорить на XVIII съезде партии. О своём решении выступать перед делегатами она делилась со многими соратниками. Не исключено, что эта речь могла быть направлена и против Сталина. Утром 24 февраля 1939 года Надежда Константиновна, как обычно, работала, а днём к ней в Архангельское приехали друзья — отметить приближающееся семидесятилетие. Стол был скромный — пельмени, кисель. Крупская выпила несколько глотков шампанского. Старики вспоминали свою молодость, сделали несколько фотоснимков на память. Надежда Константиновна была весела и оживлённо беседовала с друзьями.
В 7 часов вечера она внезапно почувствовала себя очень плохо. Вызвали врача, но он почему-то приехал через три с половиной часа. Конечно, чтобы добраться в февральские сумерки до Архангельского, требовалось время. Но не три часа, особенно если учесть высокий статус больной. Диагноз поставили сразу: «острый аппендицит-перитонит-тромбоз». Необходима была срочная операция, но её почему-то не сделали. Надежда Константиновна умерла в страшных муках 27 февраля, а в марте открылся XVIII съезд партии.