Константин Адонаи - информационный портал

Омела – вечно зеленое растение являет символом жизни и бессмертия. По легенде, омела выросла на ветке дуба, в который ударила молния.

У этого растения есть необычная особенность – омела цветет и приносит ягоды среди зимы, именно поэтому омелу связывают с плодородием и богатством, а также считаю символом возрождения.

Друиды считали, что омела это часть Древа жизни, золотая ветвь, которая скрепляет земное и небесное. По древнему обычаю друиды срезали ветвь омелы золотым серпом только в полнолуние, причем срезанной веткой нельзя было касаться земли, считалось, что срезанная таким образом ветвь омелы способна защитить человека от колдовства, поможет излечиться, а женщинам избавиться от бесплодия.

А вот германских и скандинавских мифах, омела является смертельным орудием. Бог света Бальдре был убит стрелой, сделанной из ветви омелы.

Омела присутствует и в христианской рождественской традиции, речь идет о поцелуях под омелой. Существует поверье, что поцелуй под омелой обещают крепкий и плодотворный союз. Однако многие считают, что этот обычай является пережитком прошлого. Добывание омелы в канун Рождества и сегодня является ритуалом, напоминающим друидский.

Эта восьмиконечная звезда используется в православной символике. Кстати, это единственная звезда, которая используется в православии.

В православии, число 8 символизирует будущий век, само будущее. Согласно Библии, Бог сотворил мир за шесть дней,  и до Страшного суда длится Седьмой день Господень. После Страшного суда будет день восьмой — Жизнь Вечная.

Изображение октаграммы встречается на иконах Божией Матери и запрестольных иконах, символизируя Вифлеемскую звезду, которая вела волхвов на поклонение Христу Младенцу. В церковной практике с двух сторон её обычно пишутся образа: с одной стороны — Знамения Божией Матери, с другой — св. Николая Мирликийского, или, реже, того святого, в честь которого освящен храм.

Триквер или триединство – это древний символ который использовали народы Европы. Латинское обозначение символа, произошедшее от слов tri- («три») и quetrus («уго́льный»), в оригинале означало просто треугольник и использовалось для обозначения различных треугольных форм.

Триквер использовался еще в бронзовом веке народами северной Европы.  Этот символ изображал положение солнца на небосводе, три угла символа соответствовали восходу, зениту и закату.

В кельтской культуре Триквер встречается на крестах и на орнаменте  в качестве  символа морского бога Мананнана.

В скандинавской и тевтонской символике знак связан с Тором.

В России Триквер являлся одним из символов варягов и присутствовал в древнем прикладном искусстве.

Символ Триединства встречается и в христианской символике под названием Святая Троица и символизирует  трехмерность места, времени и пространства. Эти три аспекта существуют независимо друг от друга, и все же они представляют единого Бога.

Позднее Святая Троица стала символизировать Божественное единство в трех выражения — Бог Отец, Бог Сын (Иисус Христос) и Бог Святой Дух.

Однако изображение  Триквер в качестве  символа Святой Троицы не нашло широко распространения и в наши дни Триквер относят к кельтской культуре.

Весы являются одним из древнейших символов, встречается во многих культурах. Весы – символ меры и справедливости. На весах правосудия взвешиваются добро и зло, поступки, совершенные смертными при жизни. Посмертная судьба людей зависела от того, какая чаша перевесит.

В Древнем Египте Осирис, в присутствии богини справедливости Маат, на весах взвешивает сердце  и принимает решение о дальнейшей судьбе усопшего.

В древней Персии, а также на Тибете также на весах сопоставляется количество добрых и злых дел человека, представшего на суд.

Греческую богиню правосудия – Фемиду изображают с повязкой на глазах, как символ беспристрастия, с мечом и весами в руках.

В христианстве Весы являются символом Всевышнего – Мирового Судии, который будет решать судьбы людей во время страшного суда. С весами в руке, он будет решать кому уготованы муки в аду, а кто заслуживает пребывать в раю.

Во время охоты на ведьм, в голландском городе Оут-ватере (Oudewater) весы помогали определить является ли подсудимая ведьмой. Если обвиняемая в колдовстве женщина, весила легче установленных норм, то она причислялась к сторонницам дьявола, ей приписывалась возможность ливитировать.

В масонстве водяные весы являются знаком отличия второго смотрителя ложи для того, чтобы он следил «за сохранением в ложах равенства без различия сословия» (Баурньёопель, 1793).

В астрологии весы являются седьмым из двенадцати знаков Зодиака. Родившимся под этим знаком приписывают такие черты, как умеренность, «взвешенность», справедливость, гармония, мирный темперамент и склонность к медлительности.

Четки, с которыми не расстаются

Казалось бы, что общего у шотландской королевы католиков Марии Стюарт и боярыни Феодосии Морозовой, почитаемой староверами святой? Кроме того, что обе эти женщины страдали за свою веру, они жили и шли на смерть с четками в руках. Четки можно увидеть в руках Девы Марии и индийской богини искусств Сарасвати. И православные, и буддийские монахи носят длинные четки по сто, а то и по тысяче зерен. Этот предмет еще каких-то двести лет назад, когда почти все люди принадлежали какой-нибудь религии, был постоянным спутником верующих.

Чётки (от др.-рус. чьт ѫ — считать, читать, почитать) — шнур или лента, чаще всего замкнутые в кольцо, на которых навязаны узелки, нанизаны бусины, пластинки или иные однородные элементы. Во многих религиях: буддизме, индуизме, исламе, христианстве — используются для счёта прочитанных молитв, поклонов, мантр; для сохранения внимания и концентрации, задания ритма для непрестанной молитвы без счёта. Четки пришли к нам из Индии; именно там были найдены самые древние: их возраст четыре тысячи лет. Четки разных религий отличаются друг от друга по виду и по символическому значению, но их объединяет общее предназначение. В индийских четках от 28 до 109 бусин и два свободных конца-хвостика. В христианских четках число бусин кратно десяти или двенадцати, а в качестве привески используется крест; в исламских четках – 99, 33 или 11 бусин. Православные четки состоят из тридцати трех бусин, по числу земных лет жизни Христа.

Христианские четки появились примерно в IV веке нашей эры, и их введение в церковный обиход приписывают святому Антонию, в некоторых источниках Василию Великому или Пахомию Великому. Самое первое и простое приспособление для счета молитв – вервица (от др.-рус. вьрвь — веревка) – представляло собой отрезок веревки с завязанными 103 узелками, первоначально не соединенный в кольцо. Четки использовались монахами, и поначалу они были необходимы тем неграмотным монахам, которые молились не по книгам, а по определенному количеству молитв. Позднее вервица замкнулась в кольцо, а на месте соединения появился крест и кисточка. На Балканах, особенно в Сербии и Черногории, такие четки называются брояница; их вяжут из овечьей шерсти, короткие носят как браслет; это один из национальных символов.

Во времена раннего христианства четки имели исключительно практическое назначение, и только потом появилось символическое. От вервицы произошла лестовка (от др.-рус. лествица — лестница) – четки старообрядцев. Лестовка символизирует лестницу на небо, духовное восхождение, а ее части (ступени) так и называются: земля, небо. Лестовка представляет собой кожаную или тряпичную ленту, сшитую в виде петли. На ленте сто ступеней, которые называются бобочками или иногда бабочками. Внутрь бобочек при плетении лестовки обычно вставляется свёрнутая в тугой валик бумага. В месте соединения концов ленты пришиваются четыре окантованных треугольника, которые украшают бисером, вышивкой. Они означают четырех евангелистов, а окантовка – евангельское учение. Лестовку верующие всегда носили с собой, и иногда она даже служила для наказания домочадцев, что отразилось в пословице: «Робкий муж и лестовки боится». Лестовку можно разглядеть висящей на левой руке знаменитой боярыни Морозовой на картине В. Сурикова.

Четки не случайно всегда носят с собой. Кроме помощи в отсчитывании молитв они сами по себе напоминают о молитве, а неразрывное кольцо четок символизирует молитву непрерывную. Четки задают ритм молитвенных действий, разные зерна напоминают о том или ином религиозном событии или молитве, зашифрованном в них. Перебирание бусин помогает сконцентрироваться, сохранить внимание.

Понятно, что в разных религиях и учениях форма и отдельные элементы четок, их число, материал и цвет имеют разное значение. Исламские четки-субха (тасбих) состоят из 99 бусин – по количеству имен Аллаха, или из 11 бусин, т.к. мусульманская молитва состоит из одиннадцати частей. Христианские четки составлены из 33 бусин – по числу лет земной жизни Христа. 108 зерен в буддистских четках символизируют 108 родов желаний, омрачающих дух человека. Привески и цвет тоже имеют значение; у буддистов цвет кисточки означает принятые обеты той или иной буддистской школы: желтый цвет – полный обет монашества, красный – начальные обеты и т.п. Непрерывное кольцо, в которое замкнуты четки, во всех религиях означает бесконечность.

Сами четки как объект тоже соотносятся с каким-либо понятием. Во время пострига в православии монаху вручаются четки со словами: «Приими, брате, меч духовный». Таким образом, четки – духовное оружие верующего, которым он борется со злом. Интересно, что на востоке есть четки с шариками из металла, используемые в том числе и в качестве оружия в прямом смысле слова – как боевые цепи. В католицизме чётки-розарий символизируют венок из роз, венок веры. Венками из роз часто украшают образ Девы Марии, но розарий – более ценный венок, сплетенный из молитв и размышлений. Католики связывают появление четок-розария с явлением Девы Марии святому Доминику в 1214 году, поэтому именно орден доминиканцев сыграл ключевую роль в распространении четок-розария и молитвы по ним с аналогичным названием. Классический розарий состоит из пятидесяти бусин, разделенных на декады по десять; в привеске большая бусина, три малых, снова большая и крест. Розарий часто носят на шее в качестве ожерелья; в последнее время это даже стало модно
благодаря популярным личностям вроде Бритни Спирс или Дэвида Бэкхема. Еще А. С. Пушкин упоминает такой способ ношения четок в стихотворении «Жил на свете рыцарь бедный…»:

«Он себе на шею чётки
Вместо шарфа навязал,
И с лица стальной решётки
Ни пред кем не подымал…»

Православные тоже носят четки на шее: Анна Ахматова в сборнике стихотворений «Четки» описывает саму себя:
«На шее мелких четок ряд,
В широкой муфте руки прячу,
Глаза рассеянно глядят
И больше никогда не плачут».

Монахини носят четки на поясе. Иногда чётки-розарий могут надеваться на голову, осмысляемые как венок из роз; поэтому в Польше они называются «koronka». Традиционно же любые четки носят на запястье или в кармане, зачастую в специальном мешочке. Есть и очень короткие чётки с небольшим числом зёрен или узлов, так называемые «перстные чётки»; они надеваются на палец для непрерывной молитвы. У басков традиционно принято кольцо-розарий из десяти зерен и креста. Во времена гонений на католиков в Европе верующие пользовались кольцами с десятью выступами, чтобы можно было втайне молиться. Более позднее изобретение – кольцо с крутящимся внешним кругом, на который нанесены выпуклости разного вида; оно в ходу и в наши дни.

Большое значение имеет даже материал, из которого изготовлены четки. Христианские четки чаще делают из дерева, коралла или жемчуга, традиционного для этой религии, из натуральных камней; буддистские – из разных пород дерева и семян, кости, камня, металла. В буддизме считается, что четки из можжевельника, красного коралла и лазурита отпугивают злых духов и устраняют вредоносные влияния. Четки из сандалового дерева, горного хрусталя и жемчуга служат для успокоения, устранения препятствий и болезней. Золотые, серебряные, медные, янтарные, сделанные из семян лотоса или дерева бодхи – увеличивают продолжительность жизни, способствуют развитию мудрости и увеличению духовных заслуг. Дерево бодхи ценится, т.к. под ним медитировал Будда, и на него снизошло просветление, а растение рудракша, из семян которого тоже изготавливаются четки, считается священным деревом Шивы. Интересна традиция делать четки из кости лобной части человеческого черепа. Это в наши дни большая редкость, поэтому вырезают бусины в виде черепа из кости человека или животных.

Материал, из которого сделаны четки, важен и потому, что он способен накапливать духовную энергию, которая передается четкам во время молитвы. Недаром большое количество чудес в христианской традиции связано с четками святых, прикосновение к которым способно исцелять болезни.

Есть разновидности четок, которые не имеют отношения к религии. Это плоские перекидные армянские четки-тзбех, которые распространены также в Грузии и Азербайджане. Они состоят чаще всего из тринадцати (реже восьми, десяти, двенадцати) плоских деревянных бусин, набранных в виде ленты, не замкнутой в кольцо. Такие четки особым образом крутят вокруг ладони, зажимая пальцами, что является признаком высокого статуса владельца перекидных четок. Та же роль у плоских четок-болтух, которые во множестве изготовляются российскими заключенными в местах лишения свободы из подручных материалов. Одно из названий этих четок – думки; перекидывая их, можно расслабиться, успокоиться, подумать. Кипрские заключенные тоже пользуются такими четками.

Уникальны в своем роде греческие четки-комболои (от греч. комбос - узел, бусина, костяшка). Скорее всего, они заимствованы в Турции в Средние века. Комболои похожи на христианские или буддистские: от девятнадцати до двадцати трех бусин так же нанизаны на нить и образуют кольцо с несколькими бусинами в качестве привеска. Отличие в том, что бусины нанизаны очень свободно и занимают примерно половину длины всей нити. Комболои предназначены для простого перекидывания в руках или для развлечения, чтобы скоротать время. Четки-комболои – символ мужественности и атрибут «крутого». Их можно перекидывать в руках различными способами, можно просто перебирать бусины. Комболои делают чаще всего из янтаря; кроме того, используются слоновая кость, раковины, рог, хрусталь, обсидиан, эбеновое дерево, коралл и некоторые полудрагоценные камни. Туристам, отдыхающим в Греции, не раз приходилось видеть отдыхающих греков, крутящих в руках четки-комболои и перебирающих бусины из янтаря. Такое перебирание очень полезно при болезнях суставов. Если перебирать бусины кончиками пальцев, можно уменьшить головную боль и насморк. Стимулирование зоны среднего пальца снижает раздражительность и помогает при депрессии; при массаже безымянного пальца укрепляется устойчивость к перепадам атмосферного давления. Перебирая четки в ладони можно нормализовать общий тонус организма. Людям, много работающим на компьютере, обязательно нужно делать укрепляющие упражнения для мышц и суставов, для профилактики травм и профессиональных заболеваний. Для этого отлично подойдут четки из натуральных камней: можно массировать кисти рук в направлении от кончиков пальцев к запястью. Замечено также, что использование четок снижает тягу к курению в период отвыкания от этой вредной привычки.

Не случайно лучшие четки изготавливают из янтаря, сердолика и нефрита. Эти самоцветы – прекрасные лекари, лечебное действие которых известно с древности. Янтарь считается антитоксическим и противострессовым средством, природным биостимулятором, а нефрит дольше всех других держит тепло и обладает слабыми антисептическими свойствами. Что касается сердолика, то его лечебное воздействие давно и успешно применяется в медицине (метод Е. И. Бадигиной). Известно, что сердолик обладает слабой радиоактивностью, что позволяет ему заживлять раны и прочие нарушения кожного покрова. Во время второй мировой войны сердолик за нехваткой лекарств применялся в госпиталях. Он также повышает иммунитет и помогает при зубных болях.

Еще в Средние века поверья о кораллах перекочевали в христианскую среду, и появилась традиция ношения коралловых четок. Священники верили, что коралл отпугивает демонов и отгоняет искушения, а также служит амулетом от дурного глаза. Коралловые четки можно увидеть в руках святых и праведников на картинах известнейших европейских художников.

Однако самым полным будет положительное воздействие четок, если они используются не просто как инструмент для массажа или в качестве счастливого амулета на зеркале заднего вида автомобиля, а как тот «духовный меч», которым можно побороть плохое и ненужное. И если религия кажется слишком серьезным шагом, стоит задуматься о четках – просто как о способе заглянуть в себя и дать свободу мыслям о том, что необходимо сделать, чтобы стать лучше. Итальянские ученые отмечают благотворное воздействие ритмизированной речи на сердечнососудистую систему: дело в нормализации дыхания и снижении частоты вздохов, что ведет к синхронизации сердечных ритмов, что в конечном итоге положительно влияет на сердце. Так и получается, что молитва по четкам полезна не только для души, но и для тела.

14 августа 752 года папа Стефан II устраивает демонстрацию против восточного иконоборчества: босиком от капеллы при Латеранском дворце несет огромную икону Христа Иммануила в церковь Санта-Мария Маджоре на Эсквилинском холме. Икона считалась «нерукотворной», как веровали греки в изображения, посылаемые с неба. Возродилось и верование греков в то, что статуи божеств ходят сами – теперь ходить сами стали иконы.

Рациональное обоснование икон как текста для неграмотных не было главным и не было, кстати, убедительным. Либо сама «понятность» (текста или изображения) понимается очень наивно: мне понятно, следовательно, будет понятно всем. «Понятность» оказывается монологическим, внутренним свойством – а не диалогическим. Так глаза считали светильниками, источающими свет, и нужно лишь «протереть глаза», чтобы лучше. При таком взгляде важно, как я напишу письмо, и совершенно неважно, как письмо прочтут. Читатель или зритель воспринимаются как точное подобие меня. Они должны то же чувствовать при взгляде на картину, так же понимать слова, как я их понимаю. Это очень жестокая и бесчеловечная наивность, которую можно себе позволить лишь располагая определённой властью, возможностью принудить другого или возможностью не слушать другого. Если такой подход торжествует, то «красивое» суживается до «великого». Другой не понял меня? Значит, я должен громче крикнуть. Так крестьянин у Толстого говорит с французом по-русски громче – сила звука кажется усиливающей смысл. Икона да будет крупнее, текст напишем золотом по пурпуру.

Логика непонимания, более того – логика, принципиально не видящая необходимости перевода, приспособления к пониманию другого – есть логика тоталитаризма. Другой должен приспособиться ко мне, не я к другому. Я готов объяснить, но объяснение не будет переводом на язык другого, а будет обучением другого моему языку. По этой тоталитарной логике православный христианин обязан объяснить «язык иконописи», грешат те, кто не «объясняет». Однако, если уж объяснение предъявлено, грешит тот, кто почему-то «кочевряжится», не желает принимать иконы даже после «объяснения». Такие люди при атеистической власти защищали религию как средство «объяснить сюжеты» религиозного искусства, «объяснить» картины в Эрмитаже, «религиозные мотивы» Гоголя, Достоевского, Толстого. Когда же наступила религиозная власть, когда стали сверху насаждать православие, в том числе, и с «объяснениями», тогда выяснилось, что объяснения отнюдь не ведут к «обращению». Объясняющие стали злиться и обвинять в неудаче тех, кому объясняли. Не себя же! Мы верующие, мы ошибиться не можем! Под этим кроется и представление о Боге как тоталитарном, единственном Субъекте, Который снисходит до Откровения – Объяснения Абсолютного, которое нельзя не понимать. Если же кто-то отвергает Объяснение Божие, то не иначе как из-за греховности. Про порнографию думает, небось, или властолюбив. Такой пойдёт в муку адскую.

На первый взгляд, такая глухота к другому оправдана хотя бы тем, что Иисус, посылая апостолов проповедовать, призывал их «отряхать прах» селений, где их не принимают, причём отряхание производить довольно быстро. Хороший пример суженности фанатичного сознания. Ведь, собственно, что могли проповедовать апостолы? Не было ещё ни Распятия, ни Воскресения. Их проповедь была заведомо неполной. Иисус скорее проверял апостолов, чем тех, к кому Он их посылал. Сам же Иисус продолжал и продолжает объяснять, с бесконечным терпением подходя к каждому новому народу и человеку.

Распятие есть объяснение для тех, кому непонятна Нагорная Проповедь.

Воскресение есть объяснение для тех, кому непонятен Крест.

Пятидесятница есть объяснение для всех, ибо всем не до конца понятно Воскресение.

Пятидесятница продолжается. Бог ведёт диалог с людьми, и трагедия христианства в том, что верующие в Бога часто считают себя вправе перестать прислушиваться к людям, коли они что-то услышали с Неба. Прямо наоборот: чем лучше слышит человек Небо, тем лучше он должен слышать и живущих на земле.

Откровение Божие – не та скверная музыка, которая возмещает отсутствие качества избытком громкости, оглушает так, что человек глохнет и уже неспособен расслышать скрипку или флейту. Нет: Бог говорит так тихо, что прислушиваться к Нему (а не к своим о Нём представлениям) означает неизбежно начинать слышать тихие-тихие голоса других людей, их сомнений, поисков, открытий.

Логика тут готова подтвердить любое ощущение, ощущения же противоположны, потому что исходят из разного морального выбора.

РЫБА КАК СИМВОЛ ХРИСТА

Рыба как символ Бога – не христианское изобретение. У греков и римлян рыба была символом женского плодородия. Рыбу изображали схематично – в виде двух скрещённых полумесяцев. Полумесяц же, в свою очередь, был символом женского божества.

Впервые сравнение Христа с рыбой встречается у Тетуллиана (ум. ок. 225) в полемике с теми, кто говорил о ненужности крещения: «Мы же, рыбки, вслед за рыбой нашей Иисусом Христом, рождаемся в воде». Тертуллиан не говорит, с какой стати он называет Христа рыбой.

Объяснение остроты впервые встречается в «Книгах Сивилл». Это произведение, выдающее себя за древние пророчества, было составлено уже после Тертуллиана, в нём говорится даже о непорочном зачатии Христа, и вот в нём-то и объясняется, что «ихтис» - греческое название рыбы – по первым буквам есть аббревиатура «Иисус Христос Теу Хуос Сотер».

Среди изображений в римских катакомбах к христианским символам можно отнести знак рыбы, когда на спине у рыбы изображены хлеб и чаша. Предполагают, что изображение рыбы могло служить своеобразным христианским паролем. Нарисовать две дуги было минутным делом, язычники считали, что это символ какой-нибудь богини.

Появляются рыбы на христианских надгробиях. Изображена была рыба и на храме Рождества в Вифлееме, построенном по приказу императора Константина в начале IV в.

Рыба как символ не очень нуждается в непосредственной передаче образа от одного пользователя к другому. Метафора возникает сама собой, как и выражение "рыбка моя". "Сказка о рыбаке и рыбке" - яркий пример отождествления Христа с рыбой (цензура вырезала самый яркий эпизод - желание пожилой дамы стать римскою папою и его реализацию).

ХРИСТОС ВОЕННЫЙ И ХРИСТОС АНТИВОЕННЫЙ

"Лабарум" - эмблема, которую, по преданию, увидел император Константин в 312 году на небе и решил, что это крест Христов. Константин приказал перед решающим сражением изобразить этот символ на щитах солдат. Так объяснял появление лабарума Евсевий в некрологе Константину; однако, в своей "Церковной истории" он писал иначе: Константин увидел знак задолго до битвы, и голос обращался к нему не на латыни, а на греческом, не "этим знаком победишь", а "сим победишь". Символ не изображался в Средние века, зато стал очень распространён с Ренессанса. Символ отсутствует на триумфальной арке, воздвигнутой в память о битве Константином в 315 г. Символ встречается на христианских саркофагах III в. Юлиан Богоотступник удалил этот символ со своих инсигний. Современные баптистские фундаменталисты иногда его отвергают как языческий. Иногда считают, что это "монограмма Христа" (буквы "хи" и "ро").

Лабарум замечательным, хотя и усечённым образом, возродился спустя восемнадцать веков в виде символа пацифистского движения. Символ мира, т.н. "пацифик", был создан британским дизайнером Джеральдом Холтом в феврале 1958 года по заказу "Кампании за ядерное разоружение" (CND). Холтон использовал обозначения букв при сигнализации семафором (флажками): N - человек держит два флага вниз, словно перевёрнутую V, D - один флажок поднят вверх, другой опущен.

Холтон во время Второй мировой войны отказался служить в армии, работал на ферме. Сам он объяснял, что прообразом символа был для него крестьянин с картины Гойи "3 мая 1808 года": он стоит в белой рубахе, подняв руки. Холтом хотел передать чувство отчаяния перед лицом войны.

В 1906 г. неизвестный русский художник обнаружил ещё более далёкую ассоциации, сравнив три конца казачьей плётки с лабарумом - причём сам лабарум он не изобразил, изобразил только надпись "Сим победиши". Плётку он вложил в руки Николая II. Таким образом, лабарум послужил символом агрессии и убийства.

В Англии в 1960-е годы ассоциировался прежде всего с анти-военным движением. В США - с пацифистским. В некоторых фундаменталистских баптистских кругах ("талибаптисты", так я бы перевел американское "талибангелики") считают этот знак сатанистским - "За мир без Христа", видя в нём крест с обломанными перекладинами. Другое враждебное толкование: это отпечаток когтей ворона, это перевёрнутый крест. В США символ в том же году привёз сподвижник Мартина Лютера Кинга Баярд Растин. Некоторые христианские активисты мирного движения модифицировали символ, подняв перекладины так, чтобы получался крест. Символ сознательно не ставился под защиту авторских прав, использовать его можно совершенно бесплатно.

В ноябре 2006 г. председатель комитета домовладельцев городка Пагоса Спрингс (300 км. от Денвера, США) Боб Кирнс потребовал от Лайзы Дженсен снять со стены дома венок в виде символа мира (на фото ниже). Он заявил, что у многих домовладельцев сыновья служат в Ираке, их чувства могут быть оскорблены. В городке принят кодекс домовладельцев, по которому наружные украшения должны быть согласованы с мэрией. Все пятеро членов комитета домовладельцев выступили в поддержку Дженсен, заявив, что это всего лишь праздничный венок к Рождеству, а не антивоенная пропаганда. Кирнс уволил всех пятерых (АР). Городок из двухсот домов является своеобразным частным клубом, в котором могут быть и ограничены права домовладельцев.

Почитание чудотворных изображений объединяет христианскую традицию с древнегреческой. Примечательно, что греки оставили больше упоминаний о чудотворящих статуях - живопись находилась на втором плане. Разумеется, распространённый в России миф о том, будто православие не почитает статуй, есть продукт незнания. Достаточно вспомнить почитание статуи Николы Можайского, которое отличить от почитания какой-нибудь статуи Аполлона невозможно. Те же три основных критерий: образ должен приносить конкретную пользу почитателям. Часто это означало специализацию на исцелении определённой болезни. Образ должен был прийти с небес, он был продолжением божества, а не делом человеческих рук. В этом смысле все библейские выпады в адрес "творений рук человеческих" били мимо цели, ибо почитали-то как раз "нерукотворные" (сюда же относится почитание метеоритов). В-третьих, образ должен был явно проявлять свою одухотворённость: кровоточить, говорить, покрываться потом, петь, говорить, двигаться. Все три признака редко соединялись, чаще встречался какой-то один из трёх.

Почитание образов очевидно может быть разновидностью симпатической магии. Изображение врача Асклепия или целителя-скифа Токсарида считались исцеляющими - как и изображения святых врачей Космы, Дамиана и других. Сила проявляется внешне - в телосложении, образ воспроизводит телосложение, следовательно, образ воспроизводит и силу, которая может передаваться. Поэтому исцелений просили - и получали - у статуи атлета Пулидамаса из Скопуссы, установленной в Олимпии в конце V в. до р.Х. Были и статуи-хранительницы - начиная, конечно, с Афины Паллады, которая некогда якобы охраняла Трою, а потом раздвоилась и находилась сразу в двух городах. Впрочем, вера в статую-хранительницу могла поворачиваться неприятной стороной: статуя скованная или украденная оказывалась причиной поражения.

Образ - живой, поэтому статуя Афины, Палладий, ежегодно омывали (праздник плинтерий), на празднике каллитерия её украшали, а во время панафинея облачали в новое одеяние. Риза на иконе - не говоря уже о реальных тканях, которыми украшают икону - отражает ту же психологию. Можно даже предположить, что сами краски на иконе воспринимаются как одежда, а не как материал изображения, почему и возможно "поновление" иконы чудесное либо естественное. Икона при этом всё равно остаётся иконой, даже если вся краска утрачена. Со временем, однако, смысл "облачения", "ризы" меняется на противоположный. Икону нельзя брать голыми руками, её надо обернуть - как и вообще любую святыню - ибо она не от мира сего, она живая иной жизнью, её "одежды" прикрывают не её слабость - как одежды человеческие, а её силу, способную убить человека. Это уже вполне библейское отношение к святыне как к чему-то неприкасаемому, "святому" как к "отделённому".

Античный мир не только веровал в статуи хохочущие, говорящие и пр., он веровал в статуи предсказывающие. В христианской культуре "глас от иконы" есть глас Божий, не предсказывающий, но учащий. Потеря интереса к предсказаниям - во всяком случае, в теории, в норме - одно из самых любопытных отличий христианства. Впрочем, веры в то, что образ исцеляет и защищает, было достаточно, чтобы в христианском мире так же распространилось связанное с образами мошенничество, как и в античном (см.: Poulsen F. Talking, Weeping, and Bleeding Sculpteres. A Chapter of the History of Religious Fraud. - "Acta Archaeologica", 16 (1945), p. 178-195).

В эпоху личной религиозности образ стал восприниматься прежде всего как средство общения, а не средство чудотворения, причём средство отнюдь не обязательное. Понятно, что первые христианские поколения и в страшном сне не могли представить себе иконостасов и процессий со скульптурами Христа. Современное христианство не вернулось к этому иконоборчеству, но всё-таки и рассталось с тем, что являлось бы несомненным идолопоклонством (разумеется, идолопоклонство сохраняется в определённых социальных и культурных пазухах, каковых много и в современной России). Ухищрения богословов создавали более или менее непротиворечивую словесную конструкцию, но к поведению, к массовой практике, в общем, к реальной жизни эта конструкция отношения не имела: средневековое христианство воспроизвело антибиблейское отношение к образу. Богословие не оправдывало идолопоклонства, а создавало параллельный умозрительный мир, в котором идолопоклонства, действительно, не было. Античный мир, что любопытно, не утруждал себя защитой образов - хотя критиковали почитание статуй многие "язычники", начиная с Ксенофана. Сатиры Лукиана никто не опровергал, потому что античность, как и большинство архаических культур, была на свой лад плюралистична. Это была терпимость, основанная на практичности. Жажда абсолютна реализовывалась в философии, а не в религии. Пока на этот плюрализм не нападали, и он никого не трогал. Христианство - напало на античный мир, как напал Иисус Навин на Палестину. Закончилось ровно тем же: заимствованием обычаев побеждённых.

Юстиниан: появление принципа (в живописи) соответствия ВЗ и НЗ (Демус, 1947). Затем начинает преобладать принцип сакрализации - фронтальность изображения; это вынуждает истреблять декор - растительный и пр., дотоле пышный.
Глаз склонен подменять целое - деталью, которая превращается в знак целого. Так "Пьета" выражает Снятие с креста, Иисус на осляти - вход в Иерусалим, Пантократор - Вознесение. Но проходит время, и полный сюжет возвращается - именно тогда, когда деталь начинает восприниматься как самоценное изображение, а не знак целого. (Демус, 1947).

11 век Демус, 1947: мозаики византийских храмов XI в. - выбор сюжетов очень ограничен, тогда как в миниатюре разнообразие было велико. Не было морализаторства, характерного для Запада (не было изображений "профессий и работ каждого месяца, персонификации добродетелей и пороков, аллегории свободных искусств и сюжеты, выражающие эсхатологические ужасы и надежды" - "зерцала вселенной"). "Живопись не апеллирует к зрителю как к индивиду, к душе, которая должна быть спасена, а обращается к нему как к члену Церкви, занимающему определенное место в ее иерархии". В готике некоторые изображения были невидимы снизу, не то здесь. Маньеризм - детали строго канонизированы, свобода оставалась в композиции деталей.

Византийский храм свисает сверху вниз - его колонны лишены элементов, подчеркивающих несомую ими тяжесть. Это сосульки.

Храм повторяет Святую Землю - поэтому в Византии мало было интереса к паломничествам в реальную Палестину.

Стоящая Богоматерь - вторична, первично изображения сидящей (царствующей), но в спорах с иконоборцами это изображение предпочли притушить, оно слишком напоминало идола. В 10-11 в.в. стоящая Богоматерь "ссылается" в провинцию (и в дворцовые храмы) - в т.ч., на Русь, где она становится покровительницей князя, возвращается изображение сидящей. Демус, 1947.

"Византийский обычай варьировать размеры регистров с тем, чтобы избежать перспективных искажений, не был принят на Западе. Там стены либо делились на равные фризы, либо состояли из полос, размещенных в соответствии с органической идеей роста, когда самый крупный и широкий регистр находился внизу, а самый легкий и узкий – наверху. В этом и состоит принципиальная разница двух концепций убранства храмового интерьера: западной – архитектонической и органичной, воплощающей идеи роста, тяжести и равновесия, и византийской – оптической и иерархизированной, главная задача которой – защита естественных размеров образа от зрительного искажения ... Если на них смотреть снизу, пропорции окажутся нормальными, и именно такими видел эти фигуры зритель-византиец, который, насколько мы можем судить о его реакции, должен был регистрировать оптические факты более непосредственно, чем современный зритель, больше склонный к аналитическому восприятию и автоматически корректирующий перспективные искажения, если у него есть возможность оценить расстояние до изображения и угол зрения. ... Результатом западной практики стало изображение реальности. Цель византийского художника состояла в сохранении реальности образа.". (Демус, 1947).

Тайный язык религиозных символов

Символ – одно из самых загадочных явлений культуры. Нечто подобное могло появиться только в человеческом сознании, способном создавать абстрактные измерения и несуществующие вещи, не выходя при этом за рамки собственного бытия. В попытках найти соответствия между объектами внутренней, психической реальности и внешним миром человек придумал символ как условное обозначение чего-либо, что не так уж просто передать доступными формами общения. Но символы сами по себе стали формой общения, основанной на неком интуитивном знании, будто доказывая собой существование коллективного бессознательного, ведь они рождались из негласной договорённости о, так сказать, устойчивых аллегориях.

Больше всего загадок и тайн несут в себе символы религиозные, через которые та или иная религия пытается выразить свои основные мировоззренческие позиции. С этого ракурса они – одна из самых интересных тем для дискуссий, особенно, если дело касается происхождения тех или иных символов. Самый лучший пример подобных споров – христианский крест, который был взят на вооружение христианством только в 6 веке н.э. и слишком похож на древние солярные символы. Уже тот факт, что в Римской империи чаще всего использовались Т-образные кресты, наталкивает на мысль о том, что традиционная форма креста была позаимствована из более древних религий, которые были лучше знакомы населению Империи.

Известный философ-мистик Мэнли П. Холл в своей книге «Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии» утверждает, что в глубокой древности высшее духовенство прекрасно понимало разницу между религиозными знаниями, которыми можно вооружать всех без разбору, и знаниями для избранных, прошедших долгое и трудное духовное обучение. Осознавая, что нельзя давать в руки массам тайные знания, жрецы древних культов запечатлели известную им секретную информацию вовсе не в священных текстах, а в памятниках культуры, которые куда лучше выдержат удары времени. Используя язык аллегорий, древние мудрецы оставили потомкам своё наследие в мифологических символах сказок и оформлениях культовых сооружений, будучи уверенными, что оно не попадёт в неподходящие руки.

Впечатление, что значение религиозных символов христианства, в частности, креста, лежит на поверхности, может быть весьма обманчивым, ибо, где гарантия, что церковные патриархи, которые «укомплектовывали» христианство на Соборах, не знали о тайных и древних смыслах символов, позаимствованных христианством у язычества и иудаизма. В конце концов, тайных обществ, созданных на основе христианства и на него же повлиявших, тоже было предостаточно, и многие из них могли синтезировать крупицы передаваемых из поколения в поколение эзотерических знаний с доктриной христианского мистицизма.

Следует признать, что за прошедшие века человечество, по большому счёту, совсем не изменилось. И потому нет ничего удивительного в том, что и сейчас в разных религиях верующие точно также разделяются на «овец» и «мыслящих». Последние из них пытаются узреть за поверхностным значением религиозных символов знание об истинном обличие бытия, осознавая, что лишь так можно увидеть настоящую картину взаимоотношений человека и Бога.