Константин Адонаи - информационный портал

Ничего не может быть проще и величавее этой религии, в которой глубокой натурализм сливается с трансцедентной духовностью. Перед рассветом, глава семьи становится перед алтарем, воздвигнутым из земли, на котором горит огонь, зажженный посредством двух кусков сухого дерева. В этой деятельности, глава семьи в одно и то же время и Отец, и Священнослужитель, и Царь жертвоприношения. В то время – говорит ведический поэт, – когда заря восходит, подобно выкупавшейся и облекшейся в белоснежную одежду женщине, глава семьи произносит молитву, обращаясь к Уше (заре), к Савитри (солнцу) и к Асурам (духам жизни). Мать и сыновья льют в это время приготовленную из растения асклепия жидкость (сома) в огонь Агни, и поднимающееся пламя несет к невидимым Божествам очищенную молитву, слетающую с уст патриарха и главы семьи.

Настроение ведического поэта одинаково чуждо и эллинской чувственности (я говорю о народном греческом культе, а не об учении греческих посвященных), которая наделяет космические божества красивым человеческим телом, и еврейскому монотеизму, который молится Вездесущему, бесформенному, Предвечному.

Для ведического поэта природа – прозрачное покрывало, за которым живут неисповедимые Силы Божества. К этим Силам он обращается с молитвой; он олицетворяет их, но не забывает, что это не более как метафоры. Для него Савитри не столько солнце, сколько Вивасват – творческая сила жизни, одухотворящая солнечную систему. Индра, божественный воин, который в своей золотой колеснице проезжает по небу, извергая гром и молнию, олицетворяет могущество солнца в атмосферической жизни, "в великой прозрачности воздушных пространств".

Когда они обращаются к Варуне (Уран Греков), Богу бесконечного, всеобъемлющего, лучезарного неба, ведические поэты поднимаются еще выше. Если Индра символизирует творческую и воинствующую жизнь небес, то Варуна изображает неизменное величие Божества. Ни что не может сравниться с великолепием его описания в гимнах Вед. Солнце – Его око, небо – Его одежда, гроза – Его дыхание. На незыблемых основах построил Он небо и землю и содержит их врозь. Он все создал и все сохраняет. Ничто не может выразить неисповедимое творчество Варуны; никто не может проникнуть в Него, но Он, всеведущий, видит все, что есть и что будет. С вершин небес, где Он обитает в своем стовратом дворце, Он различает полет птиц в воздухе и следы кораблей на волнах. Оттуда, с высоты своего золотого престола, он созерцает человеческие дела. Он поддерживает порядок в мире и в обществе; он карает виновного, он изливает свое милосердие на кающегося грешника. Крик истерзанной совести обращается к Нему; перед Его лицом грешник складывает бремя своих грехов.

В некоторых отношениях ведическая Религия обильна ритуалами, в других – она высоко отвлеченна. С Варуной она спускается в недра совести и раскрывает идею святости. Прибавим, что она поднимается до чистого понимания Единого Бога, Который проникает великое Целое и управляет им.

Между тем, грандиозные образы, которые льются широкими потоками из строф ведических гимнов, представляют лишь внешнюю оболочку Вед. С идеей Агни, божественного огня, мы прикасаемся к самому ядру доктрины, к её эзотерической и трансцедентной основе. В действительности, Агни является космической силой, всемирным началом. Агни – не только огонь земной молнии и солнца; его истинная отчизна – невидимое мистическое небо, обитель вечного Света и первообразов всех вещей. Рождения его бесконечны, сверкает ли он из куска дерева, в котором спит как зародыш в лоне матери, или же, как "Сын Волн" бросается с громовым шумом из небесных рек, где Ашвины (небесные всадники) зачали его.

Он – старейший между богами, первосвященник на небе так же, как и на земле, и он священнодействовал в обители Вивасват (небо или солнце) много ранее, чем Матарисва (молния) принесла его смертным, и чем Атарван и Ангиры, древние жертвоприносители, учредили его здесь на земле, как охранителя, хозяина и друга людей. Владыка и производитель жертвы, Агни сделался носителем всех мистических учений о жертвоприношениях. Он зарождает богов, он устрояет мир, он производит и сохраняет жизнь вселенной, короче – Агни есть космогоническая сила.

Сома соответствует Агни. В действительности, это – напиток из перебродившего растения, которое возливается при жертвоприношениях богам. Но так же, как и Агни, он существует мистически. Его высшая обитель находится в глубинах третьего неба, где Cypья (дочь солнца) очистила его и где его нашел Пушан (бог питающий). Из этой обители Сокол, символ молнии, или даже сам Агни похитил его у небесного Стрельца, у Гандхарвы, его охранителя, и принес его людям.

Боги выпили его и сделались бессмертными; люди, в свою очередь, станут бессмертными, когда выпьют его у Ямы, в обители блаженных. А до тех пор напиток дарует им здесь, на земле, силу и долговечность; это – амброзия и вода обновления. Она питает, проникает в растение, оживотворяет семя животных, вдохновляет поэта и дает полет молитве. Душа неба и земли, Индры и Вишну, она составляет вместе с Агни неразделимую чету; чета эта зажгла солнце и звезды.

Идея Агни и Сомы заключает в себе два основных начала вселенной; по учению эзотерической доктрины и каждой живой философии, Агни есть Вечно-мужественное, творческий Разум, чистый Дух; Сома есть Вечно женственное, Душа мира, лоно всех миров, видимых и невидимых для телесных очей, сама природа или тонкая материя в своих бесконечных трансформациях. Совершенное соединение этих двух сущностей составляет величайшую Сущность, суть самого Бога.

Из этих двух главных идей вытекает третья, не менее плодотворная. Веды делают из космогонического акта непрестанное жертвоприношение. Чтобы произвести все существующее, Высочайшая Сущность приносит Себя в жертву. Она разделяется, что-бы выйти из своего единства. Эта жертва рассматривается как источник всех отправлений природы. Эта идея, поражающая с первого взгляда и чрезвычайно глубокая, когда вдумаешься в нее, содержит в зачатке всю теософическую доктрину инволюции Бога в мире, эзотерический синтез многобожия и единобожия. Она вызывает к жизни Дионисийскую доктрину падения и искупления душ, расцвет которой мы найдем у Гермеса и у Орфея. Отсюда же истекает учение о божественном Глаголе, провозглашенном Кришной и завершенном Иисусом Христом.

Жертвоприношение огня со всеми его церемониями и молитвами, незыблемое средоточие ведического культа, делается таким образом олицетворением этого великого космогонического акта. Веды придают первостепенное значение молитве, формуле призыва, которая сопровождает жертвоприношение. Вот почему они делают из молитвы богиню Брахманаспати. Вера в призывающую и созидающую силу человеческого слова, когда оно сопровождается могучим движением души или сильным порывом воли, есть источник всех культов и смысл всей египетской и халдейской мани.

Для ведических и брахманических жрецов, Асуры, невидимые духи, и Питрисы или души предков, совершенно реально присутствуют при жертвоприношении, размещаясь на траве кругом алтаря, привлеченные из своей невидимой обители огнем, пением и молитвой. Наука, относящаяся к этой стороне культа, есть наука о иерархии невидимых духов.

Что касается бессмертия души, Веды утверждают его совершенно определенно и ясно:

"В человеке есть бессмертная часть; ее-то, о Агни, нужно согревать твоими лучами, воспламенять твоим огнем. О Ятаведас, в блистающем теле, созданном тобою, принеси ее в обитель благочестивых!".

Ведические поэты не только указывают на судьбу души, они тревожно ищут её происхождения. "Откуда рождается душа? Души приходят к нам, уходят, снова возвращаются и снова уходят". Здесь в двух словах уже дается учение о перевоплощении, которое будет играть впоследствии такую первенствующую роль в брахманизме и буддизме, у египтян и у орфиков, в философии Пифагора и Платона, здесь намечается эта мистерия из мистерий, эта тайна из тайн.

Как после этого не признать в Ведах широкие основные линии органической религиозной системы, цельного философского понимания вселенной?

В них заключается не только глубокая интуиция относительно мировых истин, превышающих наблюдения разума, в них – единство и ширина взгляда по отношению природы, проникновение в связь её явлений. Как прекрасный горный кристалл, сознание ведического поэта отражает солнце вечной истины и в его сверкающей призме уже играют и преломляются все лучи всемирной Теософии. Основы вечной доктрины выступают здесь даже яснее, чем в иных священных книгах Индии и в других семитических или арийских религиях, благодаря необычайной смелости ведических поэтов и благодаря прозрачности этой первобытной религии, столь чистой и высокой.

В эту эпоху различия между мистериями и народным культом еще не существовало, но, читая внимательно Веды, позади отца семейства или поэта, поющего священные гимны, уже можно различить другое лицо, более важное; мудреца, риши, посвященного, от которого священнодействующий получал толкование истины. Можно также убедиться, что эта истина передавалась благодаря непрерывающейся традиции, которая восходит до самых источников арийской расы.

Таким образом мы видим, как арийский народ положил начало своей завоевательной и культурной миссии вдоль Инда и Ганга. Невидимый гений Рамы, божественный Разум, Deva Nahousha, управляет им. Агни, священный огонь, переливается в его жилах. Молодая заря освещает эти века юности, силы и мужества. Семья создана, женщина пользуется уважением. Она жрица очага, она создает священные гимны и сама поет их. "Да живет муж этой супруги сто осеней" – говорит поэт.

Тогда умели любить жизнь, но точно так же умели и верить в потустороннее существование. Царь жил во дворце, на холме, возвышавшемся над поселком. Во время войны он выезжал на блистательной колеснице, в сверкающем вооружении, увенчанный тиарой.

Позднее, когда брахманы укрепили свой авторитет, рядом с великолепным дворцом Махараджи или великого царя, возникли каменные пагоды, откуда изошли искусства, поэзия и драма богов, изображавшаяся мимикой и пением священных танцовщиц. В те времена существовали касты, но не было насилия и не было стеснительных преград. Воин был в то же время жрецом, и жрец – воином, оставаясь одновременно слугой царя и совершая богослужение.

Позднее появляется новое лицо, смиренное на вид, но имеющее великое будущее, с отпущенными волосами и бородой, полунагое, покрытое рубищем: это муни, отшельник, он живет близ священных озер в дикой пустыне, где и предается медитации и аскетизму. От времени до времени он является к предводителю или царю, чтобы усовестить его. Часто его отталкивают, не слушают, но в то же время его уважают и боятся. Он уже начинает проявлять страшную власть.

Между царем, красующимся на своей золотой колеснице, окруженным своими воинами, и этим муни, почти нагим, не имеющим иного оружия, кроме своей мысли, слова и взгляда, возникнет со временем великая борьба. И торжествующим победителем будет не царь; победителем будет отшельник, оборванный, исхудалый нищий, потому что на его стороне будет знание и сильная воля.

История этой борьбы и есть история самого брахманизма, а позднее и буддизма, и в ней сосредоточивается почти вся история Индии.

Каждый должен руководствоваться таким правилом: при встрече с тем, кто обладает большими знаниями и опытом, нужно радоваться, при встрече с тем, кто обладает меньшими знаниями и опытом, нужно отнестись к нему с состраданием, а встретив равного, нужно подружиться с ним. Тот, кто придерживается этих принципов, избавляется от тройственных страданий материального мира.



КОММЕНТAРИЙ: Обычно встречая того, кто превосходит нас в чем-либо, мы завидуем такому человеку, при встрече с тем, кто обладает меньшими знаниями или опытом, мы насмехаемся над ним, а при встрече с равным начинаем хвастаться своими достижениями. Такое поведение является причиной всех материальных страданий. Поэтому великий мудрец Нaрaдa говорит, что преданный должен быть безупречным во всех отношениях. Вместо того, чтобы завидовать более знающему человеку, нужно радоваться встрече с ним. Вместо того, чтобы с презрением смотреть на менее знающего, следует отнестись к нему с состраданием и помочь ему подняться на должный уровень. Встретив же равного, вместо того, чтобы кичиться перед ним своими достижениями, следует смотреть на него как на своего друга. Мы также должны с состраданием относиться к обычным людям, которые мучаются из-за того, что забыли Кришну. Тот, кто придерживается этих важных принципов, сможет обрести счастье в материальном мире.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Итак, у нас с Вами появилась удивительная возможность изучить культуру, насчитывающую несколько тысячелетий своей истории, породившую бесконечное количество мудрецов и святых этого мира. Эта культура называется Ведической, и в этом соединении двух слов находится вся её сила. Почему именно в соединении? Потому что одиночество – это всегда слабость, ненадёжность и деградация. Сила появляется в гармоничном соединении.

Продукты сами по себе не так вкусны, как в соединении друг с другом; патрон не представляет опасности без ружья, а бомба – без запала; лампочка без электричества не сделает нашу жизнь светлее, да и сама жизнь не так интересна, когда нет дружбы и любви; зарабатывать деньги только для себя просто скучно, даже глупости совершать в одиночку грустно. Поэтому секрет счастья в принципе известен каждому: хочешь, чтобы было веселее, ищи соответствующую компанию. И качество этого веселья будет зависеть от качества самой компании. Несмотря на теплую осень в этом году, 65% территории России – это районы вечной мерзлоты. Может быть, поэтому мы так ценим теплоту общения?

Мировая человеческая культура стоит на страже теплоты общения и уже давным-давно выработала законы, следуя которым мы можем сохранять свои отношения на должном уровне. Давайте разберём самые важные из них. В первую очередь это рекомендации для тех, кто говорит.

Там каждое слово – песня...

Говорящий должен всегда помнить о цели любого разговора – доставить собеседнику радость. Не смотря на то, что наше общение, конечно же, должно быть практичным, мы не должны забывать, что без радости любая практичность становится отрицательной. Истинная практичность – это нести своим общением счастье и радость. Всё остальное не практичность, а эгоизм, лицемерие и насилие. Помните: гильотину изобрёл врач...

Пища, приготовленная без радости, становится ядом, ребёнок, рождённый без желания, становится наказанием, а отдых без друзей превращается в работу. Поэтому общение без радости в ведической культуре считается не просто некультурным, фактически оно является греховным, так как предназначение души нести радость всем, с кем она вступает во взаимодействие. Это наша миссия – доставлять своим общением радость, а не горе.

Любой разговор должен на 2/3 состоять из любезностей и только на 1/3 из практичности. Пренебрегая этим правилом, мы быстро теряем радость от общения и становимся замкнутыми и циничными. Одна только практичность превращается в торт без сахара. Да, это полезно, но не вкусно. Сама по себе полезность ещё не сделает нас счастливыми, необходимо добавить в торт крем, и его должно быть достаточно много.

С другой стороны, говорящий должен помнить, что разговор становится приятным, когда все участники общения говорят от своего имени, выражая свои чувства, свои идеи и мнения. В этом состоит очень важная идея общения – обмениваться надо только своим. Когда мы обмениваемся чужим – это превращается в делёж награбленного. Поэтому не стоит в разговоре обсуждать мнение отсутствующих, их позицию, философию или поведение. Мы несём ответственность в первую очередь за самого себя и особенно за своё поведение. Помните: обсуждение отсутствующего человека несёт страдания и ему, и всем присутствующим.

И помните: если вы не начальник и не родитель того, с кем вы общаетесь, никогда не задавайте ему вопросы такие, как "зачем?" и "почему?". Это сразу же переводит общение в противостояние. Такие вопросы всегда воспринимаются негативно и заставляют человека вставать в оборону. Фактически это прямое объявление войны своему собеседнику. Помните: при общении нас абсолютно не волнует зачем и почему. Эти слова энергетически равны пощёчине, а соответственно вызывают боль и нежелание продолжать начатое общение. Вопросы типа "зачем?" и "почему?" имеют права задавать врачи, служители закона, учителя, астрологи, руководители и родители. Все остальные должны изо всех сил стараться избегать этих слов в своём общении, дабы не переводить разговор в подобие хирургического вмешательства без разрешения самого пациента. Даже при настоящей операции требуется письменное разрешение больного на подобные мероприятия.

А с точки зрения ведической психологии, никогда не продолжайте разговор, если настроение человека ухудшается. Следите за его выражением лица и если радость исчезает, переводите общение в более радостное состояние. Это похоже на то, как водитель должен следить за тем, чтобы не выезжать на встречную полосу. Так же и в общении: если лицо человека погрустнело, значит вы едите ему на встречу...

Наше понимание отношений – это желание переплатить, а не сэкономить. В Австралии 50-центовая монета поначалу содержала серебра на сумму два доллара. Так и наши отношения не должны носить для нас экономически выгодный характер. Любая встреча устроена для нас судьбой, чтобы мы стали более счастливыми. Это бесценный подарок, а желание извлечь из неё выгоду похоже на желание продать дорогой подарок от любимого человека. Каждый миг общения настолько ценен, что расплачиваться за недостаточно серьёзное отношение к этому, может быть, придётся всю жизнь, а то и не одну. Например, Уолт Дисней, когда был ребенком, замучил до смерти сову. С тех пор он решил оживлять животных в своих мультфильмах и делал это всю жизнь, так и не избавившись до конца от мук совести.

Волшебное слово

Духовность без культуры и культура без духовности так или иначе делают человека более несчастным. Не культурная духовность приводит к фанатизму, а значит, к жестокосердию. Культурность без духовности приводит к двуличию и цинизму, а значит, тоже ожесточает сердце. Только соединив эти два слова воедино, мы получим лекарство от всех бед человечества. Так каким же образом связать эти два понятия? С помощью волшебного слова – УВАЖЕНИЕ!

Уважение – это социальный философский камень (камень чинтамани). Если человек чего-то достиг в этой жизни – он достиг этого через уважение. А если у нас что-то не получается – значит, мы кого-то или что-то не уважаем. Отсюда можно вывести простейшие формулы поведения.

Хотите денег – уважайте богатых, хотите сохранить богатство – уважайте бедных.

Зависть к чужому процветанию является показателем того, что нам лучше пока не становиться более богатыми, так как никакой пользы от этого просто не будет. Процветание и зависть подобны несварению и пиру. Нет никакого смысла делать следующий шаг вперёд, если не готов удерживать равновесие. Такое несвоевременное развитие приводит к ещё более болезненному падению. Смысл богатства не в том, чтобы обладать большим количеством денег или возможностей, а чтобы, обладая ими, оставаться при этом счастливым и помогать другим находить свою дорогу к счастью. Зависть говорит только об одном: экзамен этого уровня ещё до конца не сдан и человек не сможет испытывать счастье на следующих уровнях развития. Переходить на новый этап можно только при условии её отсутствия.

Если мы отдаём себе отчёт в том, что зависть ещё присутствует в нашем сердце и мы не можем от неё так просто избавиться, тогда необходимо сосредоточиться на скрупулезном исполнении своих обязанностей, доводя каждое своё действие до совершенства. Такая очистительная деятельность вызовет в сердце удовлетворение своим трудом и зависть понемногу отпустит наше сердце из своих железных объятий.

Такая настойчивость, стабильность и серьёзность в выполнении своих обязанностей даст нам столько силы, чтобы мы могли справиться с теми проблемами в сердце, которые нам мешают перейти на следующий уровень в развитии. Помните: если что-то не получается, не надо прикладывать всё больше и больше усилий, надо стать стабильным, спокойным и уравновешенным, сосредоточившись на том, чтобы каждое наше дело становилось причиной для чьей-то радости.

Хотите здоровья – уважайте врачей, хотите сохранить здоровье – уважайте больных.

Само по себе состояние здоровья зависит от нашего умения расслабляться и переключаться. Это основа йоги: после каждого напряжения – расслабление, один вид напряжения должен регулярно сменяться другим. Посмотрите, как это проявлено в хатха-йоге: выполнили позу или комплекс – шавасана, выполнили позы стоя – поработайте над позами лёжа. В этом секрет: в определённый момент жизнедеятельности надо концентрироваться на том, какое качество характера старается выработать в нас судьба через это испытание. Сменили род занятий – смените и концентрацию, иначе происходит потеря времени и усилий. Разные тренажёры предназначены для воздействия на разные группы мышц.

Австрийский психолог Виктор Франкл описывает эксперимент, в котором от испытуемого требовалось как можно более полно расслабить своё тело, что он и пытался сделать, но безуспешно, так как прилагал к этому слишком большие усилия. К испытуемому был подключен электроприбор, стрелка которого все время отклонялась на 50 микроампер. Когда же экспериментатор услышал от испытуемого, что ничто в жизни не заставит его по-настоящему расслабиться, он сказал ему: «Тогда Бог с ним, с этим расслаблением, эксперимент закончен!». И тут же стрелка прибора скакнула вниз на отметку 10 микроампер.

Это значит, что если мы не научимся концентрироваться на том, чем заняты в конкретный промежуток времени, депрессии нам просто не избежать, что и наблюдается в современном мегаполисе. На работе человек думает об отдыхе, а отдыхая – думает о работе. Объедаясь, он думает о похудении, а во время поста всё время думает о еде...

А если поговорить о здоровье прямо, то следует отметить, что наша надежда на то, что "чуть-чуть не считается", к сожалению, совсем не обоснована. Скоро праздники и нам в голову может прийти идея, что, например, немного шампанского и сигарета с ментолом совсем не повредят. Это же такое небольшое количество... Однако как современная наука, так и старинные трактаты утверждают, что дурные привычки вызывают проблемы не количеством совершённых действий, а одним своим фактом. Был факт – будет полноценная проблема и не важно, выпили ли вы рюмочку шампанского или ящик водки...

На Востоке раньше даже щекотка считалась греховной деятельностью, так как все понимали, что даже небольшое потворствование телесным утехам может привести к тяжелейшим последствиям, а в западных странах всего 100 лет назад отменили законы о наказании за разглядывание обнажённого супруга. Помните: мы должны контролировать своё тело, а не оно нас. Душа хочет жить вечно, а тело готово умереть прямо сейчас, поэтому если мы своей духовной энергией держим под контролем своё тело, жизнь становится продуктивной, счастливой и интересной.

Хотите мудрости – уважайте советы других, хотите сохранить разум и не впасть в маразм – не обижайтесь на глупцов.

Мудрость – это умение делать выводы без использования логических доказательств. Как же так, спросите вы? Но мудрость необходима в первую очередь в отношениях, а отношения не строятся по принципам логики, отношения строятся по принципам культуры. Да и сама по себе логика иногда вызывает ряд сомнений в своей доказательности. Давайте посмотрим на некоторые логические ловушки:

- большинство умерших в течение последних семи дней перед своей смертью ели картошку, значит, если человек поел картошки, в течении 7 дней он может умереть;

- в большинстве ограбленных квартир в течение последних семи дней делали влажную уборку, значит, после влажной уборки квартиру могут ограбить в течении недели;

- большинство людей, потерявших все свои сбережения, в течении последних 3 дней интересовались погодой на ближайшее время, значит, интерес к погоде говорит о том, что можно в скором времени потерять все свои сбережения.

Да и большинство статистических фактов получены при исследовании настолько ничтожно малого количества респондентов, что говорить о их закономерности было бы крайне неосмотрительным. Не зря, например, психологию называют наукой о мышах и студентах-второкурсниках...

Где же ты – человечность?

Почему же уважение так для нас важно? Потому что оно рождает в нас человечность. До этого мы просто не способны на духовную жизнь. В этом отличие человека от животного. Метод общения животных – пугать, а метод общения людей – уважать. Поэтому мы или уважаем друг друга, или пугаем... Люди мы или звери?

Почему-то в этой связи вспомнился анекдот:

На экзамене по вождению задают вопрос.

-Представьте, что вы управляете машиной и перед вами неожиданно возникают два человека: старушка и девушка. Кого будете давить?

-Гм..... Ну, это...Старушку.

-Тормоз! Тормоз давить надо!

Зачастую даже преподнося другим эту глубочайшую ведическую культуру, мы пугаем ей человека, а потом удивляемся, почему к нам никто не приходит, но мы ещё сами не поняли, что несём другим. Даже в науке не принято сразу посвящать новичка в тонкости необъяснимых процессов, дабы не шокировать их воспалённое сознание неадекватным поведением "мёртвой" материи. Например, изучая астрономию, мы в ужасе узнаём, что обычно планетарные туманности, образуемые вокруг звёзд, имеют сферический вид, однако известны спиральные, кольцеобразные и даже прямоугольные туманности. Ну кто умудрился в космосе расположить прямоугольные структуры?

Уважая свободу выбора других, мы включаем такую же способность в своём собственном сознании. Уважение – это своеобразный рубильник, включающий разум. Самая часто исполняемая песня в мире – Haррy birthday to you – находится под защитой авторских прав, но кого сейчас волнует голоден автор этой песни или нет? Когда на улице или в переходе играет музыкант, мы относимся к нему скептически, но знаем ли мы правду? Один известный скрипач-психолог, переодевшись, вышел на улицу и стал играть произведения, за которые ему раньше рукоплескали стоя. Всё, что он встретил в этот раз – это презрение и несколько мелких монет...

Хотите понять человека – уважайте его. Хотите, чтобы он вас понял – тоже уважайте его. Если мы кого-то не понимаем или нас кто-то не понимает, значит, в этих отношениях просто нет уважения. Уважение разрешает результату проявиться, даже если деятельность была не очень совершенной и своевременной. Уважение – это решающий фактор всей нашей цепочки жизнедеятельности.

Уважение – это практическая молитва, которая исполняет все желания и открывает все возможности. Однако разум – это умение просить не для себя. Сначала это может показаться простым, но это будет продолжаться до тех пор, пока мы не поймём, что молитвы действительно исполняются. Мы просим что-то для других, пока не видим настоящих результатов. Если мы готовы молиться за других, тогда мы должны быть готовы отдавать другим и то, что у нас есть прямо сейчас. Иначе наша молитва за других становится профессиональной жадностью, возвышающей нас в своих собственных глазах.

На Западе привыкли приписывать тантризму “магический” характер  или, по крайней мере, верить, что магия играет в нем доминирующую роль; здесь есть ошибка интерпретации как в том, что касается тантризма, так, возможно, и в том, что касается магии, по поводу которой наши современники имеют, в основном, крайне смутные и путанные идеи, что мы также показали в одной из наших недавний статьях. Мы не будем возвращаться сейчас к этому; но беря магию строго  в ее собственном смысле и предполагая, что именно так ее будут понимать, мы спросим только одно, что дает в самом тантризме повод для такой ложной интерпретации, так как всегда гораздо интереснее объяснить ошибку, чем ограничиться ее простой и прямой констатацией.



          Прежде всего, мы напомним, что магия, какого низкого порядка она бы ни была сама по себе, есть тем не менее  подлинная традиционная наука; как таковая она может   законно занять  место среди приложений ортодоксального учения, пусть даже это будет подчиненное и второстепенное место, соответствующее ее случайному, по существу, характеру. С другой стороны, поскольку действительное развитие частных традиционных наук фактически определено  условиями, свойственными той или иной эпохе, то естественно и в какой-то степени нормально, что самые случайные из них  развиваются  особенно в тот период, когда человечество в наибольшей степени удалено от чистой интеллектуальности, то есть в Кали-Югу,  и что тогда они приобретают важность, которую они никогда бы не могли иметь в предшествующие периоды, оставаясь при этом  в заданных самой их природой границах.        Традиционные науки, каковы бы они ни были, всегда могут служить “опорами” для возвышения к познанию высшего порядка, и именно это придает им,  больше, чем это им присуще самим по себе, собственно доктринальную ценность; но как мы это уже говорили, такие “опоры” должны становиться вообще все более и более случайными по мере того, как выполняется циклическое “нисхождение”, чтобы оставаться  пригодными для человеческих возможностей каждой эпохи. Развитие низших традиционных наук есть, таким образом, лишь частный случай этой необходимой “материализации” “опор”, о чем мы говорили; но в то же время, само собой разумеется, что опасность отклонения становится  тем большей, чем дальше идут в этом направлении, вот почему такая наука, как магия, явно  находится среди тех,  которые легче всего дают место всякого рода деформациям и незаконному использованию; во всяком случае, отклонение реализуемо, в конечном счете, лишь в самих условиях этого периода “помрачения”, каким является Кали-Юга.

          Легко понять прямую связь, которую имеют все это замечания  к тантризму, доктринальной форме, специально приспособленной  к Кали-Юге, и если добавить, что тантризм, как мы уже указывали в другом месте, специально настаивает на “силе” как средстве или даже как возможной основе “реализации”, то не стоит удивляться тому, что тем самым он должен придавать довольно большую важность, можно было бы даже сказать максимально возможную важность при их относительности, наукам, которые  тем или иным образом способны внести вклад в развитие  этой силы в какой-либо  области. Очевидно, что магия в этом случае обретает здесь свое место, с чем невозможно спорить; но стоит четко сказать, что она никоим образом не составляет сущности тантризма: культивировать магию ради нее самой, а также принимать в качестве цели изучение или производство “феноменов” любого рода означает замыкаться в иллюзии вместо того, чтобы постараться от нее освободиться; это всего лишь отклонение и, следовательно, уже не есть тантризм, то есть аспект ортодоксальной традиции и “путь”, предназначенный привести существо к подлинной “реализации”.



          Вообще, довольно охотно признают, что существует тантрическое посвящение, но чаще всего не отдавая себе отчета, что же реально в этом заключается; все то, что мы уже говорили во многих местах по  поводу духовных целей, которые таковы без всякого исключения для всякого правильного посвящения, освобождает нас того, чтобы дальше настаивать   на этом. Магия как таковая, относясь исключительно к психической сфере по самому своему определению, конечно, ничего инициатического в себе не имеет; таким образом, если даже случается, что ритуал посвящения  задействует некоторые явно “магические” элементы, обязательно нужно будет (через посредство приписываемой им цели и способа их использования в согласии с этой целью), чтобы он их “трансформировал” в нечто совершенно иного порядка, где “психическое” будет уже не более чем только “опора” духовного; таким образом,  на самом деле речь будет идти вовсе не о магии, как, например, не идет речь о геометрии, когда ритуальным образом осуществляют рисунок янтры: “опора”, взятая в своей “материальности”, если можно так выразиться, никогда не должна смешиваться со свойством высшего порядка, которым ее наделяют в силу ее предназначения. Такое смешение  может быть совершено лишь поверхностными наблюдателями, неспособными воспринять что-либо помимо самой внешней и поверхностной видимости, что, действительно, и случается почти со всеми теми в современном западном мире, кто намеревался заняться этими вещами и всегда туда привносил все непонимание, присущее  профанному мышлению; заметим по ходу дела, впрочем, что  само это смешение есть также исходная  точка “натуралистических” интерпретаций, претендующих предоставить весь традиционный символизм.

          К этим некоторым наблюдениям мы добавим еще одно, несколько отличного характера: известно, каково значение тантрических элементов, пронизывающих некоторые формы буддизма, таких, которые включены в общее построение Махаяны; вовсе не являясь “испорченным” буддизмом, как полагали на Западе, эти формы, напротив, представляют собой результат совершенно традиционной адаптации буддизма. И не имеет значения, что в некоторых случаях уже почти невозможно обнаружить их характерные черты в первоначальном буддизме; или, скорее, это даже  подтверждает размеры произошедших изменений [58].Тогда можно поставить такой вопрос: как такое могло произойти с тантризмом, если бы он был не более, чем магия и ничто другое, как магия? В этом есть совершенно очевидная невозможность для всякого, кто в малейшей степени знаком с традиционными реалиями; впрочем, по сути, это та же невозможность, что и невозможность для низшего произвести   высшее или чтобы “большее” исходило из “меньшего”; но не этот ли в точности абсурд содержится  во всей “эволюционистской” мысли современного западного мира, который во многом содействует  непоправимым искажениям в любых своих концепциях.


ПЯТАЯ  ВЕДА


Среди специфических современных ошибок, о которых мы часто имели случай сообщать, одной из тех,  которые самым прямым образом противостоят всякому истинному пониманию традиционных учений  является то, что можно было бы назвать “историцизмом”, который, впрочем, есть, по существу, простое следствие “эволюционистского” мышления: он, на деле, заключается в  предположении, что все вещи  должны начинаться с чего-то самого рудиментарного и грубого, потом претерпевать прогрессивную обработку, так что та или иная концепция появляется в определенный момент и тем более поздний, чем она считается более  высокого порядка, а это предполагает, что она может быть “продуктом уже продвинутой цивилизации”, согласно выражению, столь часто используемому,  что оно повторяется иногда как бы машинально теми самыми людьми, которые пытаются выступать против такого мышления, но у которых есть лишь “традиционалистские” намерения без всякого истинного традиционного знания. Этому видению следует четко противопоставить  утверждение, что как раз вначале все то, что принадлежит интеллектуальной и  духовной области, находится в состоянии совершенства, от которого затем оно лишь постепенно удаляется по ходу “помрачения”, сопровождающего необходимым образом весь циклический процесс проявления; очевидно, что этого фундаментального закона, который мы должны здесь лишь напомнить, не входя в подробности, достаточно, чтобы свести на нет все результаты так называемой “исторической критики”. Можно еще отметить, что последняя предполагает предвзятую точку зрения, призванную отрицать всякий сверхчеловеческий элемент, а сами традиционные учения трактовать по образцу чисто человеческой “мысли”, полностью сравнимой в этом отношении с тем, что собою представляют философия и профанные науки; с этой точки зрения также невозможен никакой компромисс, впрочем, реально сама эта профанная “мысль”, которая датируется очень недавним временем, могла появиться лишь как “продукт  уже продвинутой дегенерации”, могли бы мы сказать, перевернув в “антиэволюционистском” смысле только что цитированную нами фразу.


          Если мы применим это общие рассуждения к индуистской традиции, то мы скажем, что в противоположность мнению ориенталистов, не существует ничего такого, что называется “ведизмом”, “брахманизмом”, “индуизмом”, если под этим понимать учения, которые увидели свет  в следующие друг за другом и друг друга замещающие эпохи, каждое из которых характеризовалось бы по существу отличающимися друг от друга, если даже не противоречащими друг другу, концепциями,  которые, таким образом, сформировались бы последовательно в результате “рефлексии”, воображаемой по модели простой  философской спекуляции. Эти различные названия, если их хотят сохранить, должны рассматриваться как обозначающие  одну и ту же традицию, с которой они, действительно, все могут быть согласованы; самое большее, что можно сказать, это то, что каждое относится более непосредственно к определенному аспекту этой традиции, однако, различные аспекты остаются тесно связанными и никоим образом не изолированными друг от друга. Это непосредственно следует из того факта, что традиция, о которой идет речь, интегрально содержится в Ведах и, следовательно, все, что противоречит Ведам или из них законным образом не выводимо, тем самым исключено из этой традиции, под каким бы аспектом это ни рассматривалось; сущностные единство и неизменность учения таким образом обеспечены при любых применениях и развертываниях, которым оно может дать место,  чтобы более конкретным образом отвечать нуждам и склонностям  людей той или иной эпохи.


           Надо хорошо понимать, что, на деле, неизменность учения в самом себе не препятствует никакому развертыванию и никакому применению при одном условии, что они всегда будут в строгом соответствии с принципами, но в то же время, что ничто из этого никогда не образует “новшества”, потому что в любом случае речь идет лишь об “экспликации” того, что учение уже всегда заключает в себе, или иначе говоря, о формулировке тех же истин в различных терминах, чтобы сделать их более доступными для умов более “темной” эпохи. То, что вначале можно было без труда и непосредственно постичь в самом принципе, люди позднейших эпох уже не могут увидеть, за исключением редких случаев, и к этому общему недостатку понимания надо еще добавить немного объяснений и комментариев, которые до этого не были необходимыми; более того, раз способности непосредственного достижения чистого познания становятся все более редкими, то нужно открыть другие “пути”, привлекая все более и более случайные средства, и в определенном смысле сопровождая его, облегчить, по возможности, “спуск”, осуществляющийся от века к веку  по ходу  цикла земного человечества. Таким образом, можно сказать, что  оно приобретает тем большие возможности для достижения трансцендентных целей, чем более понижается его духовный и интеллектуальный уровень, чтобы спасти все то, что еще можно спасти, учитывая условия, неизбежно определенные  законом цикла.



          Рассмотрев это, можно правильно понять, какое место занимает в индуистской традиции то, что обычно обозначается именем “тантризм”, поскольку он представляет собой ансамбль указаний и  средств “реализации”, специально приспособленных к условиям Калиюги. Таким образом, было бы совершенно ошибочным видеть в нем отдельное учение и еще меньше какую-то “систему”, как это всегда охотно делают на Западе; по правде говоря, речь идет скорее о “духе”,  если можно так выразиться, который более или менее диффузным образом пронизывает всю индуистскую традицию в ее современной форме таким образом, что почти невозможно внутри нее указать и точно определить его границы; и если к тому же  представить, что начало Калиюги  восходит далеко за так называемые “исторические” времена, то надо признать, что само происхождение тантризма, далеко не столь “позднее”, как предполагают некоторые, неизбежно ускользает от ограниченных средств, которыми располагают профанное исследование. И еще, когда мы говорим о происхождении, совмещая его с началом Калиюги, то это лишь наполовину верно; точнее, это верно лишь при условии уточнения, что речь идет не о тантризме как таковом, мы хотим сказать, как о выражении и внешнем проявлении того, что как и остальная традиция, существовало как принцип в самой Веде, хотя более эксплицитно было сформулировано и развито в своих приложениях лишь тогда, когда этого потребовали обстоятельства. Таким образом, здесь следует принимать во внимание двойную точку зрения: с одной стороны, можно найти тантризм уже в Веде, поскольку он там первоначально заключен, но с другой стороны, он может быть определен как различимый аспект учения только с того момента, когда он был “эксплицирован” по тем причинам, которые мы указали, и только в этом смысле  его надо рассматривать как присущий Кали-Юге.



          Название “тантризм” происходит от того, что учения, составляющие его основу, выражены в трактатах, носящих родовое имя “Тантры”, имя, которое имеет прямое отношение к символизму ткачества, о чем мы говорили в другой связи, так как в собственном смысле слова “тантра” есть “основа” ткани; и там же мы отметили, что встречаются слова того же значения, применяемые к священным Книгам. Эти Тантры часто рассматриваются как образующие “пятую Веду”, специально предназначенную для людей Калиюги; и это было бы совершенно не оправдано, если бы они не происходили из Веды, понятой в ее самом строгом значении  применительно к условиям определенной эпохи. Впрочем, важно уточнить, что на самом деле, первоначально и в некотором роде “вне временно” существует одна Веда, прежде чем стать в своем формате тройной, потом и четверичной; если она может быть в современную эпоху пятеричной (вследствие дополнительных разъяснений, требуемых менее “открытыми” способностями понимания,  не имея больше возможности осуществляться непосредственно в чистом интеллектуальном порядке), то очевидно, что она более не обнаруживает своего первоначального единства, являющегося, по существу, ее “постоянным” аспектом (санатана), и следовательно, независимым от особенных условий какой бы то ни было эпохи.


         Учение Тантр, таким образом,  является и не может быть ничем иным, как только нормальным, согласно определенной точке зрения, развитием того, что уже содержится в Веде, потому что так и только  так оно может быть интегральной частью индуистской традиции, каковой  оно и является на самом деле; а относительно того, чем являются средства “реализации” (садхана), предписываемые Тантрами, то можно сказать, что они также законным образом происходят из Веды, потому что они суть не что иное, как применение и эффективное использование самого этого учения. И если  эти средства  (рассматривать их принципиально или же как просто дополнение), под которыми, естественно, следует понимать всевозможные ритуалы, кажутся тем не менее облеченными определенными чертами “новшества” по отношению к тем, которые им предшествовали, то рассматривать их в предшествующие эпохи можно все же только как чистые возможности, поскольку  люди тогда не имели в них никакой нужды и располагали иными средствами, которые больше подходили их природе. В этом есть нечто очень сходное с тем, что представляют собою особенности развертывания единой традиционной науки в ту или иную эпоху, развертывания, которое не конституирует затем спонтанного “появления” или какой-нибудь “инновации”, поскольку и в этом случае  реально речь может идти всегда только о приложении принципов, следовательно, о чем-то, что уже имело в них предсуществование, по крайней мере, имплицитное, и как следствие, что всегда можно было сделать эксплицитным, допуская, что имелась какая-то причина это сделать; но эта причина как раз и находится в тех случайных обстоятельствах, которые обуславливают определенную эпоху.

           Итак, строго “ведические” ритуалы (мы хотим сказать такие, какими они были “в начале”) в настоящее время больше не практикуются, что слишком ясно  следует из одного того факта, что “сома”, играющая в них важную роль, утрачена со времени, которое невозможно оценить “исторически”; само собой разумеется, что когда мы говорим здесь о “соме”, то ее следует рассматривать как представителя совокупности всего того, познание чего, сперва явное и доступное для всех, стало скрытым по ходу цикла, по крайней мере, для обычного человечества. Таким образом, с  этого времени для подобных вещей стали нужны “заместители”, которые по необходимости могли находиться лишь в более низком порядке, это значит, что “опоры”, благодаря которым “реализация” остается возможной, становятся все более и более “материализованными” от одной эпохи к другой, соответствуя  нисходящему ходу развития цикла; символическим примером здесь могло бы послужить отношение вина к соме  (что касается их ритуального использования).  Впрочем, эта “материализация” не должна, пониматься  просто в самом обычном и ограниченном смысле слова; так, как мы ее рассматриваем, она начинает происходить, можно сказать, с того самого момента, когда отходят от чистого познания, которое одно лишь есть также и чистая духовность;  и обращение к элементам чувственного или волевого порядка, например, не является и самым малым знаком подобной “материализации”, даже если эти элементы используются законным порядком, то есть  если они берутся лишь как средства, подчиненные цели, которой всегда остается познание, поскольку, если бы было иначе, то никоим образом нельзя было бы говорить о “реализации”, но только об отклонении, о видимости или пародии, о всем том, что, само собою разумеется, тщательно исключается традиционной ортодоксией, в какой бы форме и на каком бы уровне ее ни рассматривали.


          Только что указанное нами в точности приложимо к тантризму, путь которого вообще оказывается более “деятельным”, чем “созерцательным”, или другими словами, располагающимся скорее со стороны “силы”, нежели познания; особенно значительным фактом является важность, придаваемая тому, что обозначено как “путь героя” (вира-марга). Очевидно, что virya, термин, эквивалентный  латинскому слову virtus  (по крайней мере, согласно употреблению, которое оно имело до того, как стоики повернули его в сторону “морального” смысла), выражает существенное и в некотором смысле “типичное” качество, собственно, не брахманов, а кшатриев; и vira отличаетя от pashu, то есть от существа, подчиненного связям общественного существования, не столько эффективным познанием, сколько волевым утверждением “автономии”, которая на этой стадии может и отдалить от цели и привести к ней, в зависимости от того, как будут ее использовать. Действительно, опасность здесь состоит в том, что “сила” будет искаться ради нее самой и из-за этого станет препятствием, вместо того, чтобы быть опорой, а индивид станет принимать ее как свою собственную цель; но само собой разумеется, что это лишь  отклонение и злоупотребление, всегда, в конечном счете, происходящие только от непонимания, за которое традиционное учение никоим образом не может нести ответственность; и сверх того, то, что мы только что сказали, касается лишь “пути” как такового, а не цели, которая на самом деле, повторим еще раз, всегда одна и та же и не может быть ни в коем случае чем-нибудь другим, нежели познанием, поскольку только через него и только в нем  существо “реализуется” поистине во всех своих возможностях. Не менее верно, что предлагаемые для достижения этой цели средства отмечены, как они с неизбежностью и должны быть отмечены, особыми чертами Калиюги: вспомним по этому поводу, что собственная роль “героя” всегда и везде представляется как “поиск”, который может быть увенчан успехом, но может также привести и к поражению; а сам “поиск” предполагает, что когда появляется “герой”, то значит есть что-то такое, что было прежде потеряно и теперь должно быть найдено им; эта задача, по завершению которой “вира” становится “дивья”, может быть определена, если угодно, как  поиски сомы или “напитка бессмертия” (амрита), что, впрочем, с символической точки зрения, в точности эквивалентно “поискам Грааля” на Западе; и когда сома найдена, конец цикла достигает своего начала во “вневременности”.


НАМА-РУПА


Известно, что в индуистской традиции индивидуальность  рассматривается  как образованная соединением двух элементов или, говоря точнее, двумя совокупностями элементов, обозначаемыми соответственно нама и рупа, которые буквально означают “имя” и “форма”, и соединенными, обычно, в составное выражение “нама-рупа”, которое,  охватывает, тем самым, индивидуальность целиком. Нама соответствует “сущностной” стороне этой индивидуальности, а “рупа” ее “субстанциальной” стороне; таким образом, это почти эквивалентно эйдосу (eidos) и гиле (hile) Аристотеля или тому, что схоласты называли “формой” и “материей”; но здесь надо остерегаться довольно досадного несовершенства западной терминологии: действительно, тогда “форма” эквивалентна “нама”, тогда как, беря то же самое слово в его   обычном смысле, его обязаны именно рупа переводить как “форма”. Поскольку слово “материя” также небезупречно по тем причинам, которые мы уже объяснили по другому поводу и к чему мы сейчас не будем возвращаться, то мы считаем более предпочтительным использовать термины  “сущность” и “субстанция”, естественно, взятые в относительном смысле, в котором они приложимы к индивидуальности.

          С другой, несколько отличной точки зрения, нама также соответствует  тонкой части индивидуальности, а рупа – ее телесной или чувственной части;  но по существу, это различение совпадает с предыдущим, так как   именно эти две части, тонкая и телесная в ансамбле индивидуальности играют, в общем, роль “сущности” и “субстанции” друг по отношению к другу. Во всех случаях, когда существо освобождается от условия индивидуальности, то можно сказать, что тем самым оно оказывается “по ту сторону имени и формы”, поскольку эти дополняющие друг друга  термины являются конститутивными для индивидуальности как таковой; само собою разумеется, что речь при этом идет о существе, которое перешло к сверхиндивидуальному состоянию, так как в другом индивидуальном состоянии, все еще “формальном”, оно обязательно обретет эквивалент намы и рупы, хотя “форма” уже тогда и не будет телесной, какова она в человеческом состоянии.

          Однако надо сказать, что нама подвержено  некоторому преобразованию, при котором оно больше не соответствует рупе; это проявляется именно тогда, когда говорят, что после человека, когда он умирает, остается “нама”. Правда, можно было бы сначала подумать, что речь идет здесь только о внетелесном продолжении человеческой индивидуальности; в определенном смысле, впрочем, это видение приемлемо, в той мере, в какой рупа отождествляется с телом; тогда, собственно говоря, не было бы подлинного переноса, а тонкая часть индивидуальности продолжала бы просто обозначаться как нама после исчезновения телесной части. Так может быть и тогда, когда нама названа, как говорится, “бесконечной”, что можно понять лишь как постоянство цикла; о каком-то цикле можно сказать, что он “без конца” в том смысле, что его конец совпадает с началом аналогично с тем, как это видно, например, в годовом цикле (samvattsara). Однако, очевидно, что это не так, даже когда уточняют, что существо продолжает существовать как нама  в мире “devas”,  то есть в “ангельском” или сверхиндивидуальном состоянии; в таком “без-форменном” состоянии уже нельзя больше говорить о рупа, тогда как нама в определенном высшем смысле туда перенесено, что возможно в силу сверхчувственного характера, который ему присущ даже в его обычном и индивидуальном приложении; в этом случае существо находится еще “по ту сторону формы”, но “по ту сторону имени” оно может быть только тогда, когда достигнет не обусловленного состояния, а не только  состояния,  все еще   принадлежащего к области проявленного существования, сколь высоким бы оно ни было. Мы можем отметить, что именно это, несомненно, означает в западных теологических доктринах концепция, согласно которой ангельская природа (devatwa)  есть чистая “форма” (что  на санскрите  можно передать как shuddha-nama), то есть не соединенная с “материей”; действительно, учитывая особенности  схоластического языка, о чем мы выше говорили, приходится говорить, что речь идет как раз о том, что мы называем состоянием “без формы”.

          В этом переносе  нама все еще эквивалентна греческому эйдосу (eidos), но на этот раз понимаемому в платоновском, а не в аристотелевском смысле: это “идея”, но не в психологическом и “субъективном” значении слова. которое  ему придают современные люди, а в трансцендентном смысле “архетипа”, то есть как реальность “интеллигибельного мира”, лишь отражением или тенью которого предстает “чувственный мир;  впрочем, в этом отношении можно принять здесь “чувственный мир” как символически представляющий всю область формального проявления, а “интеллигибельный мир” - проявления без форм, то есть мира богов (devas). И также именно эту форму надо понимать как приложение термина нама к “идеальной” модели, которую художник сперва должен внутренне созерцать и согласно которой он затем реализует свое произведение в чувственной форме, которая есть, собственно, рупа . Таким образом, здесь есть  “нисхождение” (аватарана) “идеи”, так сказать, в область форм; разумеется, это не сама по себе “идея” действует, а, скорее, она отражается в определенной чувственной форме, которая из не следует и которой она неким образом дает жизнь; к тому же можно еще сказать, что “идея” сама по себе соответствует “духу” и что ее “бестелесный аспект” соответствует “душе”. Это сходство с произведением искусства позволяет более точно понять истинную природу отношения, которое существует между “архетипом” и индивидом, и отношения двух смыслов термина нама, когда он применяется в “ангельской” области  или же в  человеческой, то есть, с одной стороны, он обозначает неформальный или “духовный” принцип  бытия, который можно также назвать его чистой “сущностью”, а с другой, тонкую часть индивидуальности, которая является “сущностью” лишь в относительном смысле и в связи со своей телесной частью, но которая в этом качестве представляет “сущность” в индивидуальной сфере и может рассматриваться, следовательно, как отражение истинной трансцендентной “сущности”.


          Теперь осталось объяснить символизм, присущий самим терминам нама и рупа, что позволит перейти от их буквального смысла, то есть значений слов “имя” и “форма”, к их приложениям, которые мы только что рассматривали. На первый взгляд отношение может показаться более очевидным для “формы”, чем для “имени”, потому что в том. что касается формы, мы не выходим, в общем, из чувственного порядка, с которым непосредственно соотносится обычный смысл слов; по крайней мере, это так, когда речь идет о человеческом существовании; и если бы речь шла о каком-либо другом индивидуальном состоянии, то достаточно было бы учесть, что необходимо должно иметься некоторое соответствие между конституцией проявленного существа в этом состоянии и конституцией человеческого индивида, хотя бы в том, что всегда именно о “формальном” состоянии идет речь.  С другой стороны, чтобы лучше понять истинное значение “нама” надо обратиться к менее распространенным понятиям и прежде всего вспомнить, как мы уже объясняли в другом месте, что “имя” существа, даже понятое буквально, в действительности, есть выражение его “сущности”; это “имя” (nom) есть к тому же и “число” (nombre) в пифагорейском  и каббалистическом смысле слова,  а ведь известно даже с простой точки зрения исторической преемственности, что концепция платоновской “идеи”, о которой мы только что говорили, тесно связана с концепцией пифагорейского “числа”.

          Это еще не все; важно также отметить, что “имя” в буквальном смысле слова есть, собственно, звук, которые принадлежит к слуховому порядку, тогда как “форма” принадлежит к порядку визуальному; здесь “глаз” (или зрение) берется, следовательно, как символ чувственного опыта, тогда как “ухо” (или слух) берется как символ “ангельского” или интуитивного интеллекта;[68] и также точно “откровение” или прямая интуиция интеллигибельных истин представляется как “слышание” (отсюда традиционное значение слова шрути) [69]. Само собою разумеется, что слух и зрение как таковые одинаково относятся к чувственной области; но при их символическом переносе, когда они так друг с другом сопоставляются, следует между ними усматривать определенную иерархию, которая происходит от порядка развертывания элементов и, как следствие, чувственных качеств, которые к ним соответственно: относятся слуховое качество, относясь к эфиру, первому из элементов, является более “первичным”, чем визуальное качество, которое соотносится с огнем; и через это видно, что значение термина нама прямым образом связано с традиционными идеями, имеющими в индуистском учении поистине фундаментальный характер, мы хотим сказать об идее “первоначальности звука” и идее “непрерывности Веды” (“постоянства Веды”).

МАЙЯ

Г-н А.К.Кумарасвами недавно заметил, что предпочтительнее переводить Майя  как “искусство”, чем  как “иллюзия”, что делают обычно; действительно, этот перевод соответствует точке зрения, которую можно было бы назвать более принципиальной: “ тот, кто создал проявление посредством своего “искусства”, есть божественный Архитектор, а мир есть его “произведение искусства”; как таковой, мир не более и не менее ирреален, чем наши собственные произведения искусства, которые из-за их относительного непостоянства тоже ирреальны, если их сравнивать  с “искусством”, которое “пребывает” в художнике. Главная опасность  использования слова “иллюзия”, в действительности, состоит в том, что слишком часто пытаются сделать его синонимом “ирреальности”, понимаемой абсолютным образом, то есть рассматривать вещи, именуемые  иллюзорными, как будто это простое небытие, тогда как речь идет только о различных степенях реальности; далее мы к этому вернемся. Сейчас мы к этому добавим, что на часто встречающийся перевод Майи как “магия”, который иногда основывают на чисто внешнем вербальном сходстве, не проистекающем ни от какого этимологического родства, повлиял в значительной степени, как нам представляется, современный западный предрассудок, который полагает, что магия имеет лишь чисто воображаемое воздействие, лишенное всякой реальности, что опять возвращает к той же ошибке. Во всяком случае, даже для тех, кто признает относительную реальность феноменов, производимых магией,  очевидно, нет никакого основания приписывать продуктам божественного “искусства”  специальный “магический” характер, не более, впрочем, чем ограничивать  каким-нибудь образом важность символизма, который они приписывают “произведениям искусства”, рассматриваемым в их самом общем смысле.

          “Майя – это материальная “сила” (Шакти), через которую действует божественный Разум”; еще точнее, она есть Крийя-Шакти, то есть “божественная деятельность” (которая есть Иччха-Шакти). Как таковая, она присуща самому Брахме или Высшему Началу; она, следовательно, располагается на несравнимо более высоком  уровне, чем Пракрити, и если последняя тоже называется Майя, а именно, в Санкхье, то потому, что на деле она есть только отражение этой Шакти в космологическом  порядке; к тому же, здесь можно заметить обратный смысл аналогии, где высшая Деятельность отражается  в чистой пассивности, а изначальное  “всемогущество” в потенциальности первоматерии (materia prima) . Более того, Майя, поскольку она есть божественное “искусство”, пребывающее в Начале, отождествляется также с “Мудростью”, Софией, понимаемой точно в том же смысле, что и в иудео-христианской традиции; и как таковая, она есть мать Аватара: она таковой является прежде всего в том, что касается ее предвечного происхождения от Первоначала в качестве Шакти, составляющей, впрочем,  одно с самим  Первоначалом, лишь “материальным” аспектом которого она является;[74] и она таковой является также в том, что касается ее рождения в проявленном мире, в качестве Пракрити то, что еще более четко показывает связь, существующую между двумя аспектами Майи, высшим и низшим.

           Мы можем сделать еще одно замечание, прямо связанное с только что сказанным о божественном искусстве, относительно значения “покрывала Майи”;  оно прежде всего есть  “ткань”, следовательно, создано проявлением  ткачества, о котором  мы говорили в другом месте, и хотя, как кажется, в этом вообще не отдают себе отчета, это значение очень ясно обозначено в некоторых представлениях, когда на этом покрывале фигурируют различные существа, принадлежащие к проявленному миру. Таким образом, лишь во вторую очередь это покрывало представлено в то же время как скрывающее или  каким-то образом  окутывающее Первоначало, потому, что развертывание  проявления, действительно, скрывает его от наших взглядов; эта точка зрения, являющаяся точкой зрения проявленных существ, к тому же противоположна изначальной точке зрения, так как она вынуждает обнаруживать проявление как нечто “внешнее” по отношению к Первоначалу, тогда как в реальности оно может быть лишь “внутренним”, потому что ничто не может существовать каким бы то ни было образом вне  Первоначала,  которое тем самым, что оно бесконечно, необходимым образом содержит все вещи в себе.

           Это нас приводит к вопросу об иллюзии: действительно иллюзорна та точка зрения, которая вынуждает рассматривать  проявление как внешнее по отношению к Первоначалу; и в этом смысле  иллюзия есть также “неведение” (авидья), то есть  в точности противоположное и обратное “Мудрости”, о котором мы говорили выше; могут сказать, что это другое лицо Майи, но при условии пояснения, что это лицо существует  только как следствие ошибочного способа, которым мы рассматриваем ее произведения. Они суть поистине другие, чем то, чем они нам кажутся, так как они все выражают что-нибудь от Первоначала, как всякое произведение искусства выражает что-либо от своего автора, и это как раз и есть то, что составляет всю их реальность; она, следовательно, есть только зависимая и “причастная” реальность, которая может быть ничто перед лицом абсолютной реальности Первоначала [77], но которая сама по себе  не менее является реальностью. Иллюзия, следовательно, может быть понята в двух  различных смыслах, либо как ложная видимость, которую по отношению к нам принимают вещи, либо как меньшая реальность тех же самых вещей по отношению к Первоначалу; но в том и в другом случае, она необходимым образом  заключает в себе реальное основание и, как следствие, она никогда никоем образом не может быть уподоблена чистому небытию.

В разговоре о Веданте нам не обойтись без разговора о собственно Ведах, индийском Священном Писании.

Веды в течение тысячелетий были и поныне остаются сердцем индийской культуры, воплощением мудрости и знания для сотен и сотен миллионов индийцев. Не зря, говоря о трех варнах из четырех и называя принадлежащих к ним «дваждырожденными», имеют в виду второе рождение как способность читать и изучать Веды. Комплекс текстов Вед уникален практически во всех отношениях — от разнообразия входящей и примыкающей к нему литературы до всесторонности охвата различных сфер культуры и знания.

По составу выделяют так называемые четыре «горизонтальных» и четыре «вертикальных» слоя Вед. Первые состоят из четырех сборников (самхит), именуемых

• Ригведа (собрание гимнов);

• Яджурведа (собрание жертвенных формул);

• Самаведа (собрание песнопений);

• Атхарваведа (собрание заклинаний).

Это деление по традиции соотносят с разделением функций четырех жрецов во время жертвоприношений.

С другой стороны, каждая из Вед включает в себя несколько «вертикальных», следующих друг за другом как в хронологическом, так и в смысловом отношении слоев. Два главных слоя — мантры и брахманы. Мантры (буквально — «орудия духа») — это изначальное ядро Вед — гимны, формулы, заклинания. Брахманы — более поздние тексты, содержащие как ритуальные предписания, так и разъяснения мифологических сюжетов, прямо или косвенно задействованных в мантрах. Несколько позднее из брахман развились так называемые «лесные» тексты — араньяки и упанишады, представляющие собой «завершение Вед», что и означает Vedanta = Veda + anta.

В самих Упанишадах, к слову, сказано, что даже после изучения Вед и других отраслей знания образование человека не может считаться полным до тех пор, пока он не познакомится с предписаниями самих Упанишад.

Слово «Упанишад» означает «то, что приближает человека к Богу». Таков состав наиболее важной, канонической части Вед, в самом названии которого — «шрути», т.е. «услышанное» — запечатлена многовековая традиция устной передачи текста. Кроме того, в состав Вед входят тексты, именуемые «смрити», т.е. «запомненное», куда входят «веданги» (дословно — «члены Вед»): шесть групп трактатов, написанных в афористической форме, т.е. сутр, и содержащих информацию, касающуюся

а) правильного произношения,

б) правильного понимания,

в) правильного применения Вед.

Есть еще так называемые упаведы (дословно — «вспомогательное знание»), повествующие о военном деле, музыке и медицине (аюрведа) и содержащие сотни названий... Но и это далеко не весь ведийский комплекс.

Поистине, Веды можно считать принципиально необозримыми. Но весь этот «безграничный океан» текстов возник на довольно четко фиксируемой исследователями основе: Ригведа, затем — Трайяведа («Тройное знание»), когда к Ригведе добавились Сама- и Яджурведа, и, наконец, плюс к этому — Атхарваведа. Это отразилось в представлении индуизма о единой и безграничной Веде (Адиведа), существовавшей в Золотой век и затем распавшейся на многообразные подразделы.

Итак, первый предварительный итог: Веданта как совокупность текстов представляет собою «Завершение Вед» и состоит из Араньяков и Упанишад.

С другой стороны, Веданта есть совокупность религиозно-философских школ, разрабатывающих учения о Брахмане и Атмане. В разные периоды Веданта заимствовала и перерабатывала отдельные элементы из пурва-мимансы, санкхьи и даже из буддизма — своего основного идейного противника, одновременно оказывая сильное влияние на все другие направления индийской мысли.

Веданта, как идеология, составила основу индуизма, самой распространенной в Индии религии, представителей которой как раз и называют в России индусами или индуистами.

Вместе с другими ортодоксальными школами Веданта убеждена в высшем авторитете Вед, все содержание которых рассматривается как откровение (шрути) и истинное высшее знание. Веды, считается, существовали до начала мира и возникли из дыхания Брахмана.

Достижение истинного знания (видья) — знания Брахмана (Брахмавидья) — предполагает ряд условий, а именно:

• осознание различий между вечным и невечным бытием;

• отказ от какого-либо материального воздаяния как в этой жизни, так и в будущей;

• обладание шестью качествами:

1) спокойствие духа,
2) умеренность,
3) отрешенность,
4) терпение,
5) сосредоточенность,
6) вера;

• стремление к освобождению.

Истоки Веданты уходят в поздневедийские монистические учения о Едином, Пуруше, космическом жаре (тапасе), сотворении мира... т.е. в гимны последней, десятой м...лы Ригведы. А ее основные положения изложены в «Брахмасутре» Бадараяны, которая систематизировала учения Упанишад, и в комментариях на эти сутры, составленные последующие авторами, в числе которых наиболее известны Шанкара и Рамануджа.

Идея существования некоего верховного лица (Пуруши), которое объемлет всю Вселенную и все-таки находится вне ее, выражена в одном из гимнов Ригведы. Все объекты Вселенной, одушевленные и неодушевленные, люди, простые и святые, в поэтической форме изображены здесь как части этого верховного лица. В Упанишадах это единство всего сущего нашло выражение в безличностной концепции единой реальности, или в концепции единой Души (Атмана), единого Брахмана, причем все эти понятия употребляются как синонимы.

«Как вверху, так и внизу; как внизу, так и вверху; так переходит от смерти к смерти, кто находит здесь малейшую тень разнообразия. В Нем нет разнообразия. Оно должно быть постигнуто лишь одним разумом.» (Катхаупанишада)

Мир, говорится в Упанишадах, берет свое начало из этой единственной реальности, покоится в ней и возвращается в нее при своем разрушении. Реальность всех частных объектов, воспринимаемых из Вселенной, отрицается и утверждается их единство в единой реальности. Все есть Бог. Душа есть Бог. Множественности нет. Эта Душа, или Бог, есть реальность (сатья). Она есть бесконечное сознание (джняна) и блаженство (ананда).

Упанишады интерпретируются Шанкарой в духе чистого, ярко выраженного монизма или едино-истока, едино-божия. Бог — как утверждается — есть не только сущность единая в том смысле, что нет ничего, кроме Бога, но и в том, что множественности нет также и в самом Боге. Отсюда — с познанием Бога познается все, а познавая что-либо, ты познаешь не это, но только Бога. О Боге говорится как о маге или волшебнике, сотворившем мир посредством магической силы, называемой майя.

Шанкара считает, что, признавая существование только единой реальности, мы должны объяснить мир не как реальное творение, но как видимость, иллюзию, которую Бог вызывает в нашем воображении посредством непостижимой силы майи.

Концепция майи объясняется сравнением ее с иллюзиями, имеющими место в повседневной жизни, т.е. проводится параллель, если так можно выразиться, между самой майей и майей в майе, когда, скажем, мы принимаем веревку за змею или плевок за монету. В каждом таком случае имеется субстрат, реальность (веревка или слюна), которая, вследствие нашего незнания субстрата или исходной реальности, кажется нам иной, чем на самом деле. Так обстоит дело с нашим восприятием: мы воспринимаем множество объектов в едином Брахмане вследствие незнания (авидьи или аджняны), не позволяющего нам воспринять реального Брахмана и придающего ему видимость множества объектов. А по сути — майя и наше незнание представляют собой две стороны одного и того же явления, рассматриваемого с двух различных точек зрения. При этом майю можно, стало быть, определить как природу незнания. Но поскольку при этом выходит, что существуют якобы две реальности — Бог и майя, то Шанкара тут же уточняет, что сила Бога (майя) отличается от собственно Бога не более, чем сила сжигания от огня.

Потому теория Веданты Шанкары представляет собой, говоря по-европейски, так называемый чистый монизм, или, говоря по-индийски, адвайту, либо, говоря по-русски, — единобожие или недвойственность. Но даже и в этом случае разве Бог в действительности не обладает силой сотворения? На этот вопрос Шанкара отвечает так: до тех пор, пока ты веришь в явления внешнего мира, ты смотришь на Бога через мир — как на творца его. Но как только ты познал, что мир лишь видимость, что в действительности ничто не сотворено, ты перестаешь думать о Боге как о творце. Для того, кто не обманут искусством «мага» и не поддается на его уловки, «маг» перестает быть магом и теряет свою магическую силу. Подобным же образом для тех немногих, кто не видит в мире ничего, кроме Бога, Бог перестает быть обладателем майи — силы, порождающей призраки.

Второй промежуточный итог: адвайта-веданта утверждает иллюзорность окружающего нас мира. Он — плод майи, ибо ничего, кроме единого вечносущего Бога не существует.

Согласно адвайта-веданте к реальной точке зрения можно прийти лишь при условии устранения незнания/авидьи, из-за которого только и существует иллюзия наличия множественного космоса. А это может быть достигнуто только путем усвоения знаний, преподанных ведантой. Необходимо:

• установить контроль над чувствами и умом;

• отказаться от всех привязанностей к объектам, имея в виду их преходящий характер;

• горячо желать освобождения.

Или, как сказано в Чхандогьяупанишаде, «Освобожденный из оков, налагаемых чувствами, возносится над всеми материальными отношениями, приобщаясь к высшему Свету, находит свое собственное Я. Это и есть Я. Оно выше смерти, выше страха. Оно — Истина. Истина — лишь другое название Абсолюта.»

Веданту следует изучать под руководством просвещенного учителя, стараясь при этом усвоить изложенные в ней истины посредством постоянной медитации и созерцания. Когда ученик будет готов, учитель скажет ему: «Ты — Брахман». Тогда ученик должен думать об этом до тех пор, пока не получит прямого и постоянного осознания истины: «Я — Брахман». Это и будет совершенная мудрость или освобождение от зависимости. И хотя такая мудрая и уже освобожденная душа все еще продолжает пребывать в теле и мире, они больше не сковывают ее, поскольку она не признает их реальными. Такой человек живет в мире, но не в зависимости от него. Нет привязанности, нет иллюзий, способных воздействовать на его мудрость. Душа избавляется от иллюзорных идей, отдалявших ее от Бога, и освобождается также от всякого страдания.

«Знание Божества разрешает все узы и дает успокоение от всех бедствий и страданий, включая рождение и смерть.» (Шветошвараупанишада)

И поскольку Бог есть блаженство, то тем же становится и освобожденная душа.

Эти учения Веданты были интерпретированы и развиты Рамануджей. Он считал, что Бог есть единственная реальность, в которой пребывают как части, различные лишенные сознания объекты, а также и многие обладающие сознанием души. Бог обладает исключительными свойствами, такими, как всеведение и всемогущество. Бог сотворил мир материальных объектов из извечно пребывающей в нем материи, подобно тому, как паук создает паутину, извлекая ее из собственного тела. Души понимаются как бесконечно малые субстанции, также существующие вечно. По своей природе они наделены сознанием и способностью к самопознанию. Каждая душа в соответствии со своей кармой наделена материальным телом. Зависимость души порождается ее прикованностью к данному телу. Особождение есть полное разъединение души и тела. Причина зависимости — карма, порождаемая неведением. Душа отождествляет себя с телом из-за незнания своей истинной природы и ведет себя так, как если бы она была телом, страстно желая чувственных удовольствий и тем самым привязываясь к земному, и сила этой привязанности становится причиной ее повторного рождения. Незнание устраняется изучением веданты.

Так человек приходит к знанию того, что его душа отлична от тела, что она в действительности — часть Бога, или Брахмана, от которого зависит ее бытие. Бескорыстное исполнение обязанностей, предписываемых Ведами, разрушает накопленные силы привязанности, то есть кармы, и помогает овладеть совершенным знанием. Бог должен рассматриваться как единственный достойный любви объект; необходимо постоянно думать о нем и покоряться его воле. Богу угодна преданность, и преданных он освобождает от зависимости. После смерти освобожденный уже больше не рождается. Освобожденная душа становится подобной Богу, потому что, как и сам Бог, она имеет чистое сознание, свободное от несовершенств. Но она не становится тождественной Богу, поскольку конечное не способно стать бесконечным.

Итак, согласно Раманудже, хотя Бог и представляет собой единственную реальность и не существует ничего помимо Бога, все же в нем пребывают многие реальности. Сотворенный мир и созданные объекты так же реальны, как и Бог. Потому назвать это чистой адвайтой нельзя, хотя это монизм единого, видоизмененный признанием наличия многих частей, что именуется вишишта-адвайтой.

МОКША (санскр. – «освобождение», «избавление»), основное понятие индийской сотериологии, означающее высшую из целей человеческого существования (пурушартха), избавление индивида от всех страданий (духкха), серии безначальных перевоплощений (сансара) и механизмов «закона кармы», включая не только «вызревшие» и «вызревающие» семена прошлых действий, но и потенции их «плодоношения».



Брахманизм и индуизм.



Впервые понятие мокши (в виде глаголов, производных от корня «муч» и синонимических терминов «мукти», «атимукти», «вимукти», «атимокша» и т.д.) намечено в ранних Упанишадах. В Брихадараньке речь идет об освобождении от власти смерти, а также временнх условий бытия, в Чхандогье – об избавлении от неведения с помощью наставника – таким же образом, как потерявший дорогу обретает ее с помощью того, кто эту дорогу знает. Тайттирия описывает состояние того, кто постиг «блаженство Брахмана»: его тогда уже не мучают мысли: «Почему я не совершил добро?», «Почему я совершил зло?».



В Катхе прямо говорится о тех, кто не возвращается в мир сансары: они должны обладать способностью распознавания, рассудительностью и «чистотой»; необходимым признаком «освобожденного» является способность управлять «городом» своего тела. Мундака-упанишада сообщает, что «освобождаются» аскеты, постигшие мудрость веданты (подразумеваются эзотерические наставления риши об Атмане и Брахмане) и очистившие себя отречением от всего.



В Шветашватаре божественное начало мира называется причиной и закабаления, и сансары, и «устойчивости» мира, и «освобождения». Согласно Майтри-упанишаде, достигнув Атмана посредством разумения, человек уже не возвращается в мир сансары; использование психотехнических упражнений йоги (надавливание кончиком языка на нёбо, сдерживание речи, мысли и дыхания, созерцание Брахмана) ведет к экстатическому самозабвению, и эта «лишенность собственного существа» является знаком мокши. «Освобожденный» взирает на круговорот жизни как на вращающееся колесо повозки; мокша наступает с устранением человеческих решений, а также всех представлений (типа «это – мое»), коренящихся в индивидуальном самосознании, которые связывают его, как тенета птицу; условием «освобождения» является прежде всего победа над мыслью, которую следует направлять к Брахману, отрывая от предметов этого мира. В успокоенном состоянии такая мысль уничтожает плоды как злых, так и добрых дел, а все остальное, кроме знания и «освобождения», – распростершиеся узы.



В тех же поздних Упанишадах становится популярным понятие «кайвалья», означающее «обособление», «изоляцию», в котором акцентируется во всей полноте «отрицательное» ядро «освобождения». Термин произведен от интерпретации Атмана как по своей сущности «изолированного» (кевала, кевалин – «одинокий», «уединенный») и от внешнего мира, и от психо-физического агрегата индивида. Поэтому тот, кто, согласно Майтри, достиг вершины экстатического состояния в непричастности как радости, так и страданию, достигает и «изолированности» (кевалатва). Кайвалья-упанишада посвящена достижению истинного знания, завершающегося осознанием единства адепта с Брахманом через уединение как «отречение».



На этой стадии индуистское понимание мокши можно считать уже вполне сформированным, и дидактические тексты Махабхараты вносят лишь дополнительные штрихи. Единственное существенное добавление в Бхагавадгите – это учение о трех равноправных путях достижения высшей человеческой цели: можно избрать, исходя из личных склонностей, метод совершения «чистого действия» без привязанности к его «плодам» (кармамарга), трудоемкий путь познания Брахмана (джнянамарга) и, наконец, полное предание себя Кришне через безусловную «преданность» ему (бхактимарга). Последний метод рекомендуется как наиболее эффективный: «Те, кто подвизается в освобождении от старости и смерти, опираясь на меня [т.е. Кришну], полностью познают Брахмана, Атмана и действие».



Нормативный набор признаков того, кто уверенно продвигается к мокше и «разрешает узы», предлагает эпическая Анугита. Этот подвижник держится одного пути, молчалив и замкнут, дружествен ко всем живым существам, изживает аффекты страха, гордости, гнева, равнодушен к счастью и несчастью, а наряду с этим также к добру и злу, лишен приязни и неприязни, погасил все желания, одиноко странствует и размышляет о непостижимом абсолютном начале мира.

"O лучший из Бхарат, узри здесь различные проявления Адитьев, Васу, Рудр, Ашвини-кумаров и всех других полубогов. Созерцай множество чудесных вещей, которые никто никогда не видел и не слышал прежде".

Разнообразие материального мира практически неохватно для души. Арджуна был одним из самых осведомленных людей своего времени, в том числе посещал другие планеты, тем не менее знать даже какую-то ощутимую часть детализации материального мира было невозможно для него. Воспринимая разнообразие форм и деятельности, человек приходит в смятение перед неодолимой мощью Бога.

"Если Ты думаешь, что я способен созерцать Твою космическую форму, O мой Господь, O властелин всей мистической силы, то милостиво покажи мне эту неограниченную вселенскую Сущность".

Мельчайшая душа ограничена, поэтому нуждается в помощи или сопровождении свыше в любой момент. Духовная жизнь это фактически способ стать адекватным. Восприятие и описание великолепия Бога не только не зазорно для души, такие отношения приносит счастье ей и остальным, поскольку это правда. И это ее изначальные отношения с ее вечным Отцом, которые она всегда подсознательно ищет.

Из многих тысяч людей, едва ли один стремится к совершенству, а из тех, кто достиг совершенствования, едва ли один знает Меня воистину".

Основная масса людей занята лишь удовлетворением своих животных наклонностей - едой, сном, защитой и совокуплением - и почти никто не проявляет интереса к трансцендентальному знанию. Даже достигая стадии, на которой человек может отличить сущность от материи, такому мыслителю все равно сложно понять Бога, если он не имеет Его благосклонности. Общая мысль такова, что тот, кто хоть немного понимает в духовной жизни, он очень редок.

Из-за чрезмерного усердия во временном, люди в большинстве своем духовно неразвиты и не понимают о душе практически ничего. Материалист же, пытающийся разобраться в сути религии, увязает в различных второстепенных вещах и запутавшись, в конце концов отмахивается от самоосознания вообще.

Индуизм. Праздник Рамнавами

Индуисты во всем мире широко празднуют день явления Бога Рамы - праздник Рамнавами.

Рама (Рамачандра) - главный герой знаменитого древнеиндийского эпоса Рамаяна, относящегося к ведическим пураническим (историческим) текстам. Автором традиционной Рамаяны считается мудрец Вальмики. Прежде он был грешником и жестоким человеком, но общение с легендарным проповедником Нарадой одухотворило его и вдохновило на создание эпоса.

Существует и другое популярное у индусов произведение о Раме - Рамчаритманас ("Озеро деяний Рамы"), созданное поэтом Тулсидасом.

Как повествует Рамаяна Вальмики, Рама родился в ведическую эпоху Трета (свыше двух миллионов лет назад) на земле Айодхьи (историческая область в Индии) в роду царя Дашаратхи. В священных писаниях сказано, что Рама (на санскрите - "Всерадующий") - это воплощение Кришны, миссия которого была в том, чтобы подать людям пример праведного правления. Опутанный сетями дворцовой интриги, Рама, вместо того, чтобы взойти на престол, отправился в изгнание на 14 лет. В своих скитаниях Рама, его супруга красавица Сита, брат Лакшман и армия отважных обезьян во главе с героем Хануманом пережили немало приключений и совершили множество чудесных подвигов. Кульминацией странствий Рамы стала победа над демоном Раваной. Вернувшись в свою столицу Айодхью, храбрый венценосец на своем примере показал людям, как должен поступать правитель, чтобы в обществе царили мир и благополучие.

Праздник отмечается по всей Индии на девятый день после новолуния месяца Чайтра (март-апрель). В этот день принято с особой пышностью украшать храмы и декламировать Рамаяну на протяжении последующих десяти дней. Люди поют мантры и песни, прославляющие Раму. Непременным атрибутом Рамнавами служат красочные процессии, во главе которых шествуют на паланкинах или колесницах божества Рамы, Ситы, Лакшмана и Ханумана. На Рамнавами принято поститься до захода Солнца, петь ведические гимны, возжигать священный огонь Агни-хотру, совершать ритуальное омовение божества Рамы. Завершается веселье большим угощением.

5.10 

Индуизм: мир из Золотого Яйца

В большинстве направлений индуизма богом-творцом мира полагается Брахма. До его появления не было ни собственно мира, ни богов, а был только бескрайний мрак и океан, грозный и необоримый, скрывавший в себе зерна тех сил, которые однажды должны были прорасти и стать жизнью. И возникло в пространстве этого мрачного океана Золотое Яйцо, и в сердцевине его таился Зародыш. Много веков прошло, пока возросли силы Зародыша, и вот наконец разбил он скорлупу яйца, и разделил половины, и вышел — Брахма, первобог.

Сотворил Брахма земную твердь и небесную, а также все, что между ними. Из себя он силой своего духа породил других богов, давших в свою очередь жизнь новым богам, демонам, духам и иным существам, включая людей. Тут, впрочем, предания расходятся, и согласно другим текстам, многие боги явились в этом мире сами, когда пожелали и мир был готов к тому, чтобы принять их и их силу.

Среди детей Брахмы особо хочется отметить порожденных им одновременно бога света и богиню ночи. Cочетались они нерушимым браком, и с тех пор они едины и неразделимы, и не бывает света без тьмы, а тьмы — без света.

Сотворил Брахма и все виды меры, и самое время. И время он установил разное для людей и для богов. Годы людей складываются в Великие юги — Махаюги — длиной в двенадцать тысяч лет. В течение Махаюги проходят люди установленный им путь развития. Но к концу каждой Махаюги изнашивается мир, и устают люди под накопившимся гнетом своих несовершенств и грехов, и нуждается мир в обновлении, которое приносит Шива. Год же богов — это триста шестьдесят людских лет, и их годы тоже складываются в свои Махаюги. Двести же тысяч таких Махаюг богов — это один день, один лишь день Брахмы.

Вишну, всемилостивый владыка солнечного диска, блюститель правды и податель законов, охранитель всей вселенной, поддерживающий существование мира, замыкает троицу Великих богов индуизма, Махадэва. Ибо хотя все боги равны в своей высоте и величии, всё же более других почитаются эти трое: Вишну, Брахма и Шива.

Когда был сотворен Вишну Брахмой, обрел он великий дар: силу перевоплощаться своей волей в разных живых существ, и в разных новых обликах-аватарах рождался он в мире с тех пор. Небезынтересно отметить, что первые его аватары, согласно преданиям индуизма, соответствуют стадиям эволюции позвоночных животных: был он рыбой, и был он черепахой, и затем вепрем.

В последнем облике поднял он на своих клыках землю со дна океана, куда она опустилась под собственной тяжестью и тяжестью мириадов народившихся на ней жизней. Четвертой аватарой Вишну был получеловек-полулев Нарасинхи; в него, яростного, бог блюститель порядка воплотился, чтобы показать людям, что ждет их кара и гибель за нарушение установленных богами законов. Позже приходил Вишну на землю еще не раз, чаще рождаясь в обликах земных царей и учителей, чтобы победить в новой своей аватаре асуров и иных врагов богов или чтобы наставить людей на путь истинный. И Рама — это был он, и Кришна — тоже он, и Будда.

Завершая разговор о Махадэва, вспомним, что каждому из Великих богов индуизма обязательно сопутствует его супруга, воплощающая в себе грань Великой богини, Махадэви. Парвати, "Горная", зовут спутницу Махадэва-Шивы, и это она, подчиняясь зову своей любви и подталкиваемая дерзким богом любви Камой, решилась когда-то нарушить уединенную медитацию Шивы на вершине горы Кайласа. Шива тогда в гневе испепелил Каму (впрочем, вскоре он ему помог возродиться), но пожалел дочь владыки гор, и по прошествии времени она добилась его любви.

Через нее, первую и вечную супругу свою, Шива понял, что сила его стала многократно нарастать, стала поистине бесконечной. И именно она, ее сила, призыв, шакти, побуждают его направлять свою бескрайнюю энергию на порождение все новой и новой жизни. Парвати блага, однако не следует забывать, что она является супругой Шивы — и так же, как он, бывает гневна и яростна, и ярость ее страшнее. В гневной ее ипостаси люди зовут ее Кали, а также и иными именами.

Супругу первобога Брахмы следующие дхарме знают под именем Сарасвати. Была она когда-то рекой, дарившей ясность чувствам людей и их мыслям; ее берега были излюбленным местом для размышлений и медитаций мудрецов. Время прошло, и вознеслась она на небо, где стала вечно юной богиней и сочеталась браком с Брахмой. Некоторые из ее имен на наш язык можно перевести как "дающая существование", "властительница речи и жизни", "высшее знание". Сарасвати — богиня мудрости и знания в индусском пантеоне. Она почитается как воплощение всех знаний, наук, искусств и ремесел.

Лакшми, воплотившая в себе все качества идеальной женщины, идеальной жены по представлениям обитателей Индии, стала супругой Махадэва-Вишну. Она вышла из вод молочного океана в то время, когда боги добывали из него под руководством властителя солнечного диска амриту и сочеталась браком с всемилостивым блюстителем правды, пронизывающим все сущее. Каждый раз, когда Вишну рождался на земле в одной из своих царственных аватар, воплощалась в земную женщину и Лакшми, не желая разлучаться с возлюбленным супругом, становилась она его земной спутницей.

Да, больше других богов почитают люди страны Бхарат троих Махадэва, но не уступают иные им боги в силе и величии.

Илья Стиггский

Боги и богини с берегов Инда

"Индуизм" — такое название закрепилось у нас за совокупностью наиболее древних традиционных форм религиозной системы индийцев в отличие от других этических и религиозных учений, распространённых в этих краях — а здесь исповедуют буддизм, джайнизм, ислам. Сегодня мы начнем рассказ о богах и богинях этой религии и о мировоззрении ее последователей…

Как и привычное нам наименование страны "Индия", название религии "индуизм" возникло не в среде ее коренных жителей, но было дано военачальниками и правителями соседних стран, исповедовавших ислам. Даны были эти названия по имени главной водной артерии региона, куда раньше всего вторглись иноземцы и где начало распространяться их влияние — реки Инд.

Сами индийцы называют свою страну Бхарат, а то, что мы именуем индуизмом — на самом деле сантана-дхарма или просто дхарма. Для последнего слова в европейских языках нет точного соответствия; в зависимости от контекста можно перевести его как "то, что поддерживает", "нравственные устои", "религиозный долг", "универсальный закон бытия" и т. д. (сантана - вечный (санскрит)). Дхарма охватывает собою всю сложную систему религиозных и мировоззренческих представлений, этических и социально-правовых обычаев и законов, которые сложились в среде населения страны за последние пять тысяч лет.

Ведают следующие дхарме, что много богов в трех мирах. Для индуизма характерна равная высота всех богов; все они обладают надмирной сутью и заслуживают внимания, почитания и послушания. Прежде же всего — нетребовательной любви. Боги других земель с точки зрения индуизма — это либо местные воплощения родных богов, либо, реже, самостоятельные боги, равные родным по величию.

По данным на 2001 год, индуизм исповедует 80 процентов населения Индии. На всей территории отношение к богам и святыням сходное, а часто и единое. И это при полном отсутствии объединяющей и возглавляющей церковной организации! В каждом храме есть своя группа независимых жрецов; верующие могут посещать любой храм, посвященный любому из богов или их группе. Основой представлений о богах и их величии являются священные тексты Вед. В Ведах же содержатся и указания на то, как надлежит людям жить в согласии с волей богов; с Ведами должны они ежеминутно сверять свою жизнь.

Что же рассказывают нам о богах Веды и иные правдивые предания? Кто эти боги и каковы они? Чьи имена и любовно изображённые образы можно и поныне встретить на улицах и в храмах Индии?

Шива. Порождающий и разрушающий. Танцующий и отец аскезы. Его имя можно перевести с санскрита как "благой", "милостивый", "приносящий счастье"; но является он и богом грозным и гневным, особливо в отношении тех, кто нарушает его погружённость в познание себя или своей возлюбленной супруги.

Велика сила Шивы. Он порождает жизнь, он отец всем тварям земным. Согласно "Шива-пуране", он создал и Вишну, и Брахму. Его сила — источник, порождения новых существ, новой жизни этого мира, источник всего нового, что приходит в мир, чему Шива помогает родиться и покровительствует.

Да, велика сила жизнетворения Шивы, но и гнев его страшен и неодолим. К концу каждого из великих периодов человеческой истории, Махаюг, мир погрязает в неправде и грехе и изнемогают живущие в нем под их бременем. Тогда дает Шива волю своему гневу. Открывает он третий свой глаз, и исходящий из него луч смертоносного жара падает на все, что иллюзорно и ложно и несет зло, что отвлекает и уводит от истины и само уклонилось от нее.

И поскольку весь старый мир в конце времен пронизан злом и грехом (грех как уход от истины, истинного пути), то гибнет он весь, обветшавший, износившийся, сгорает в том по сути очистительном пламени, что исходит от Шивы. Разрушая ветхий мир, расчищая пространство от того, чему должно уйти, и творя затем мир новый и новую жизнь, Шива мир обновляет. Без Шивы мир бы погиб окончательно под тяжестью собственных несовершенств и грехов.

Читайте также: Ганг — священная река, текущая по небесам

Говоря о Шиве, нельзя не вспомнить, что он и первый йог-отшельник. Первым познал он великую силу самоотречения и искусство самопогружения и научил им других. Шиву чаще всего изображают сидящим в позе лотоса, с белой кожей и с синей шеей; одет он в тигровую шкуру, и змеи обвились вокруг его рук и ног подобно браслетам, а также вокруг шеи. Синее горло Шивы — память о его великой самоотверженности, которой боги, да и весь мир, обязаны жизнью. Легенды гласят, что когда в начале времен боги добывали из молочного океана амриту, напиток бессмертия, увидал Шива, что на дне сосуда с нектаром затаился страшный яд, способный сжечь все мироздание.

И когда боги проглотили уже почти весь напиток, выхватил Шива чашу у них из рук и влил этот яд себе в глотку. Не исторг он его, чтобы никто не погиб, но и не проглотил, дабы не погибнуть самому. Несмотря на нетерпимое жжение яда, остановил и удержал его Шива в своем горле и спас таким образом всех; но шея его с тех пор посинела почти до черноты, и получил он гордое прозвище Синегорлый. Позже, когда он удалился для медитации, змеи пожелали прийти ему на помощь в его сосредоточенности и обвились вокруг его шеи, чтобы холодом своих тел остудить горящее горло.

Много иного можно вспомнить из преданий о Шиве. Так, именно он создал священный язык санскрит, звуки для которого извлек из своего маленького барабана. Шива — вечное движение, трансформация, обновление. Проявляются эти его качества и в его божественном танце, и в непрестанном порождении новой жизни, и в глубокой внутренней работе в его самопогружениях, и в разрушении ветхого мира в конце эпох.

Илья Стиггский

Почему эту книгу, одну из четырех священных книг – Вед Древней Индии, так сдержанно воспринимают сами индуисты? Что ищут в ее текстах представители других религий – буддисты и джайнисты? Зачем эти древние письмена переводят на современные языки и почему пользоваться знаниями, заключенными в книгу под названием Атхарваведа («Веда заклинаний»), могут только люди с чистым сердцем? Уже три тысячи лет посвященные применяют колдовские заговоры Атхарваведы…

Мудрость риши

«Отпусти меня, злая сила; прошу, отпусти меня, несчастную жертву твоей злобы! Избавь от этой напасти, чтобы я снова стал счастливым! Если же ты не избавишь меня, я брошу тебя у ближайшего перекрестка, и ты уйдешь и вцепишься в кого-то другого. Уходи, вцепись в кого-то другого, вселись в моего врага, порази его!»

Это одно из колдовских заклятий Атхарваведы. Но если вы подумали, что уже можете пользоваться им во благо или, к сожалению, во вред, то вы глубоко ошибаетесь. Вместе с колдовскими словами нужно совершить определенный ритуал.

Какой? Вот его описание. Действо нужно совершать ночью, проговаривая заклинание и одновременно просеивая сухое зерно, которое затем следует выбросить в реку. Утром следующего дня необходимо снова бросить в речную воду три кусочка хлеба в жертву некоему тысячеокому духу. Затем, выйдя на перекресток дорог, нужно еще разбросать по четырем сторонам три пригоршни вареного риса. Это приманка для злого духа, который должен вселиться в предназначенное для него место… Кстати, подобные обряды встречались и в магии славян.

Правда, ваше колдовство может не сработать, ведь вы не прониклись самим духом Атхарваведы. Что же это за книга такая? Атхарваведа – древнейшее собрание индийских заклятий, колдовских заговоров. Написанная примерно в I тысячелетии до н. э., она принадлежит к самому раннему, ведийскому периоду древнеиндийской литературы. Атхарваведа отличается от прочих Вед, священных писаний, и по своему содержанию, и по описанным ритуалам. Другие Веды обращены к богам и рассказывают о них, а Атхарваведа говорит о человеке, его здоровье, болезнях, о темных и светлых силах рядом с ним. Основное ее содержание – связанные с врачеванием заклинания, ворожба, колдовство, магические стихи, а также правила лечения растениями разных болезней.

Атхарваведа, или тайная книга атхарванов, знатоков тайн, прямо относится к магии. Однако это не просто «учебник» по магии. В ней есть тексты проклятий и заклинаний. В Атхарваведе излагаются основы магических знаний. В удивительной книге различают два вида оккультного искусства – по их отношению ко злу. Древнеиндийский трактат затрагивает одну из ключевых магических проблем: если заклинание может принести пользу или вред в зависимости от того, с какой целью его используют, следует ли его отнести к черной или белой магии?

 Атхарваны говорят, что магия вполне допустима, но заниматься ею могут лишь люди с чистым сердцем. Вот почему на протяжении многих столетий четвертую Веду имели право читать лишь избранные и посвященные.

Три тысячи лет назад кто-то (люди или боги, некий разум или потусторонние силы) открыл и продиктовал семи индийским риши – мудрецам, провидцам – текст Атхарваведы. Так у тех, кто умел понимать сокровенный смысл Атхарваведы, появились могучие силы для воздействия на человека и духов. Буддисты и джайнисты говорили, что Атхарваведа служит жрецам, приносящим человеческие жертвы. Однако на самом деле книга открыла перед атхарванами, или, если хотите, брахманами (жрецами), удивительные возможности.

Сила звука и другие

Многие индийцы, например, до сих пор вслед за своими учителями атхарванами полагают, что звуковые колебания лежат в основе Вселенной и что пением подходящей мантры (сочетания звуков) могут быть разрешены все проблемы. Неспроста в Индии часто повторяют волшебное слово «ом». Ведь действительно есть слова или звуки,обладающие силой, которая, если их повторять снова и снова, позволяет человеку контролировать мир духов. Эти слова-звуки, мантры состоят из отдельных слогов или коротких стихов со скрытым смыслом, для понимания которых нужна расшифровка. Одни мантры сочинены, другие являются результатом медитации или вдохновения, третьи представляют собой сокращенные заклинания из Атхарваведы. Они могут направляться на определенные части тела, где вызывают соответствующие колебания. Это особенно важно при исцелении, которое непременно приходит.

Перед началом обряда нужно обязательно снять обувь. Затем целители и мудрецы атхарваны складывают ладони и, обращаясь к богам, произносят определенные мантры. К каждому богу или духу обращаются по-своему. Стоя на коленях, прикасаются лбом к земле. После этого поднимаются и трижды обходят Атхарваведу слева направо, произнося мантру. Эти слова или звуки произносятся нараспев бесчисленное количество раз: «Рама, мара, рама, ра, мара, рама, рама, ра…». Известны поразительные случаи исцеления от разных болезней таким способом.

Подобно другим магическим системам Атхарваведа уделяет большое внимание растениям, обладающим целебными и сверхъестественными свойствами, но которые могут проявляться лишь в определенных условиях. Атхарван должен знать, какое растение соответствует каждому заклинанию, но этого недостаточно. Необходимо уметь заклинать дух растения, совершать обряд ритуального очищения и молиться. Существуют специальные методы исцеления от кашля, паралича, слепоты и других недугов. Однако с болезнями, вызванными демонами, необходимо бороться с помощью магических формул, изложенных в Атхарваведе.

Если причина болезни неизвестна, следует прибегнуть к универсальным лекарствам. Люди, считающие себя здоровыми, могут воспользоваться эликсирами жизни или заклинаниями, укрепляющими иммунитет. В Атхарваведе сказано, что любую болезнь можно вылечить с помощью заклинаний.

Лечение физических болезней с помощью психического воздействия, которое только начинают практиковать в Европе, в Атхарваведе является существенной частью искусства врачевания. Также в рекомендациях книги можно прочитать, что испытывающая родовые боли женщина должна быть постоянно настроена радостно, что вызовет «мягкие роды». За людьми, больными туберкулезом, надо ухаживать близким и друзьям и «радовать страдающих музыкой, шутками и благоуханиями». При некоторых заболеваниях даже рекомендуются алкогольные напитки, обычно запрещенные.

Существенным фактором магии исцеления в Атхарваведе является вера, шрадда. Ведь даже точно соблюдая предписания атхарвана, больной не выздоровеет без глубокой веры.

Акаша, или главная сила

В древней индийской магии Атхарваведы наряду с обращением к богам, духам и заклинаниями против демонов объяснено, как пользоваться некоей таинственной магической силой. Эта сила словно стоит в стороне от богов и демонов и подчиняется лишь посвященному, магу-атхарвану. Это необычное учение об акаше – духе-жизни, духе-силе – труднообъяснимом понятии. Вспоминается лишь vis vitalis («жизненная сила») средневековых магов Европы. Они близко подошли к тому, о чем индусы знали уже за много столетий до них.

В общем, акаша – сила, которой обладают и пользуются все духи. Более того, это и есть источник всякой силы. Если верить йогам, существует лишь одна субстанция, или сила, из которой происходит все остальное. Законы природы, например тяготения или жизненного развития человека, животного или растения, подчиняются иным, высшим правилам. Эти законы не являются отдельными, независимыми друг от друга явлениями. Они всего лишь различные формы акаши.

Атхарваны ставят знак равенства между материей и энергией и считают их просто разными формами акаши, из которой, в конечном счете, состоят и та, и другая.

Кстати, физика подтверждает переходы из материи в энергию и наоборот. На одной из ступеней акаша порождает животную жизнь, на другой – определяет движение планет. Одна форма акаши может быть преобразована в другую. Например, чтобы нейтрализовать силу притяжения Земли, необходимо «зарядить» выбранный предмет более легкой формой акаши. Скажем, если вы хотите поднять в воздух груз весом десять тонн, нужно просто изменить тип акаши, из которой состоит данный груз.

Неудивительно поэтому, что для многих мудрецов Индии, да и тех европейцев, которые были прилежными учениками атхарванов, левитация – умение поднимать свое тело над землей и даже передвигаться над ней – привычное и доступное дело.

В отличие от западных ученых, атхарваны считают, что всеобщую первоматерию, или акашу, можно изменять не механическими методами, а силой собственного разума. Интересно, что современные эзотерики считают акашу пятой силой – стихией информации.

http://ufoleaks.su