Константин Адонаи - информационный портал

Многие великие и знаменитые люди далекого прошлого были страстными коллекционерами. На основе их коллекций и были созданы всемирно известные музеи, истории создания которых и посвящен этот раздел.

Считается, что само понятие «коллекционирование» ввел в обиход более двух тысяч лет назад древнеримский оратор Марк Туллий Цицерон. В одной из своих знаменитых речей словом «коллекция» он назвал собирание разрозненных предметов в единое целое. И у него самого была большая коллекция рукописей и произведений искусства.

Само же коллекционирование зародилось значительно раньше термина-названия. Установить время «начала» коллекционирования невозможно. При раскопках древних стоянок в различных районах мира археологи находят «коллекции» небольших костей животных, затейливых раковин. Не так давно на границе Польши и Чехословакии они открыли пещерную стоянку первобытных людей, обитавших здесь несколько тысяч лет назад. В пещере найден набор белых камешков, не имевших, вероятно, никакого практического значения, но собранных из-за их красоты и яркости.

В древности коллекциями довольно часто занимались не сами коллекционеры, а их рабы. Именно им поручалось изучать и классифицировать вещи. Рабы должны были знать и помнить, кем изготовлены предметы коллекции хозяина и откуда они привезены. По мнению историков, первыми коллекционерами были правители Пергамского царства, жившие за тысячу лет до нашей эры.

В ту далекую пору собирали не только драгоценности. До нас дошли сведения о большом гербарии древнегреческого философа Аристотеля, жившего в 384–322 годах до нашей эры. Экспонаты для своей коллекции он получал из Ботанического сада в Афинах или от ученых, сопровождавших Александра Македонского в его восточных походах. И хотя у него тоже были рабы, он занимался систематизацией и изучением растений сам лично.

В Древней Греции с ее суровым укладом жизни распространение получило естественнонаучное коллекционирование: собирали растения, насекомых, раковины, минералы. Конечно, это не значит, что в других странах такие предметы не собирали. Гай Светоний Транквилл в своей книге «Жизнь двенадцати цезарей» пишет о Юлии Цезаре: «Резные камни, чеканные сосуды, статуи, картины древней работы он всегда собирал с увлечением». К сожалению, века не сохранили для нас ни коллекции Юлия Цезаря, ни многие другие коллекции, но все же древнее коллекционирование принесло нашим современникам огромнейшую пользу.

Коллекционирование произведений искусства идет из императорского Рима, когда богатейшая часть населения — патриции — стали украшать свои виллы мозаичными и живописными панно, уникальными гончарными и камнерезными изделиями, тканями работы лучших мастеров.

К концу IV века до нашей эры появились камеи, то есть геммы с выпуклым изображением. Их родиной считается Александрия. Поначалу камеи резали на многоцветном сардониксе, но вскоре в дело пошли драгоценные «дары Востока» — аметисты и топазы, гранаты и аквамарины, гиацинты, изумруды, сапфиры…

Высокую стоимость камня и уникальную работу мог оплатить только очень богатый заказчик. Высшим шиком среди аристократов того времени считалось иметь собственную дактилиотеку — коллекцию резных камней. Великолепные дактилиотеки были у Юлия Цезаря. Шесть своих коллекций он подарил римскому храму Венеры.

Римский полководец Марк Антоний, впоследствии супруг египетской царицы Клеопатры, был просто помешан на геммах. Когда сенатор Нонния отказался продать ему одну роскошную камею, тот занес его в списки осужденных и изгнал из Рима (но камеи все равно не получил).

Помпеи, наголову разбив понтийского царя Митридата Евпатора, завладел и его коллекцией камей. Одна только опись ее заняла тридцать дней! Позже знаменитый полководец пожертвовал эту коллекцию главному святилищу Рима — храму Юпитера Капитолийского.

Но самым фанатичным собирателем гемм был, наверное. Гай Веррес, римский наместник в Сицилии. Его любовь к резным камням была столь велика, что им заинтересовались в Сенате. Проконсулу ставилось в вину присвоение гемм, принадлежавших храмам и частным лицам, ведь его награбленная коллекция оказалась самой богатой во всей римской империи. Гай Веррес был приговорен к ссылке и возмещению ущерба в размере 40 миллионов сестерциев.

В древнем мире не было музеев в привычном нам понимании этого слова. Но когда пишут на эту тему, всегда вспоминают о доме древнегреческого философа Платона — «храме муз», или Мусейоне. Каждого, кто шел из Афин в платоновскую Академию, охватывал трепет, ибо вся дорога была обрамлена каменными стелами, воздвигнутыми в честь героев-храбрецов. В этом уголке, среди широколиственных платанов и старых маслин, серебристых тополей и густых вязов там и здесь виднелись статуи муз и жертвенники этим богиням искусства.

В самом «доме муз» Спевсипп, племянник Платона, установил изображение харит — благодетельных богинь, воплощающих доброе, радостное и вечно юное начало жизни. Впоследствии знатный перс Митридат водрузил в Академии статую самого Платона (работа скульптора Силаниона) с посвятительной надписью.

Сами же музеи стали создаваться только в XVI–XVIII веках, правда, и тогда не все они были открыты для широкого посещения. Первым, кто определил художественное значение музея, был французский художник Жак Луи Давид. К членам Конвента он обратился с такими словами. «Не заблуждайтесь, граждане! Музей вовсе не бесполезное собрание предметов роскоши и суетности, служащее лишь к удовлетворению любопытства. Надо, чтобы музей сделался школой большого значения: преподаватели поведут туда своих юных учеников, отец поведет туда сына. Молодой человек при виде произведений гения почувствует, к какому виду искусства или науки призывает его природа!»

Это произошло в апреле 1980 года. Когда взломали массивные двери второго этажа Национального музея в Бейруте, где хранились древние сокровища, — там ничего не оказалось Драгоценные камни золотые, серебряные и бронзовые украшения богатейшие коллекции финикийских, персидских и греческих монет, статуэтки из ценных металлов, камня и глины, предметы домашнего обихода относящиеся к третьему тысячелетию до нашей эры. Все, что можно было унести кем-то уже было унесено.
   Этим «кем-то» был эмир Морис Шехаб, директор Департамента древностей Ливана Район Бейрута, в котором находится Музеи, считается одним из самых опасных в ливанской столице, разделенной со времен гражданской войны на западный и восточный секторы контролирующиеся соответственно левыми и правыми силами. Бейрут пережил не одну трагедию, горел под бомбами и снарядами по его улицам грохотали танки. Когда на улицах города шли ожесточенные бои, никто не интересовался богатейшими коллекциями Музея, находящимся в зоне боевых действий. По согласованию с властями, все ценные экспонаты, которые только была в силах вынести. Сам эмир к тому времени уже постоянно жил в Музее — под артиллерийским обстрелом, без электричества и воды, часто без продовольствия. На первом этаже Музея находились ценнейшие древние скульптуры, а в подвальном помещении — знаменитые саркофаги царей Библоса, в том числе легендарного царя Ахирама. Их нельзя было вынести и укрыть в надежном месте, и Морис Шехаб решил сам охранять их, рискуя жизнью. Ведь на саркофаге царя Ахирама, найденном при раскопках в богато украшенной гробнице на холме царских погребений в Библосе, были обнаружены надписи с ранними формами финикийского алфавита.
   Первые большие раскопки в Библосе начали проводить археологи парижского Лувра еще в 1920-х годах. Тогда было принято, что иностранные археологи ведут работы за свой счет, а за это получают часть находок. Так, французы хотели «официально» увезти в Лувр три финикийские надписи, выбитые на камне, семьдесят древних статуэток, золотую корону и два кольца. А сколько еще было «неофициального»?
   Эмир Шехаб решительно возражал против вывоза финикийских надписей, заявляя, что они уникальны и не могут быть предметом сделок. На передачу статуэток, короны и колец Ливану пришлось согласиться. Французы пришли в ярость оттого, что не заполучили финикийские тексты, и прекратили раскопки. Однако Морису Шехабу удалось уговорить Мориса Дунана (члена французской археологической экспедиции) продолжить раскопки за счет ливанской стороны. Именно Морис Дунан, этот «великий старец Библоса», более сорока лет вел археологические поиски и сделал много открытий. Настолько ценнейших, что они поставили Национальный музей Ливана на один уровень со знаменитым Египетским музеем в Каире (до того, как каирцы обогатились сокровищами Тутанхамона).
   В Национальном музее Бейрута хранились (и только поэтому сохранились) историко-археологические ценности, найденные при раскопках знаменитых городов Сидон (Сайда) и Сур (Тир). В историю Сидон вошел как столица древних мореходов, один из старейших городов прославленной Финикии. Славу и могущество он делил только со столь же знаменитым городом-государством Угаритом.
   Один из каменных саркофагов, найденных в захоронениях древних сидонцев, донес до нас изображение одномачтовой круто грудой ладьи, нос которой украшен гордо вскинутой деревянной головой лошади. Трапециевидные паруса наполнены ветром, рядом пенятся волны. Сохранились и изображения таких ладей, идущих на веслах и под парусами, везущих товары или буксирующих стволы деревьев.
   Славился Сидон и производством пурпурной краски, настолько ценной, что ею окрашивались лишь мантии царственных особ. Из морских моллюсков «мюрекс трункулус» сидонцы добывали крохотные капельки пурпура. До наших дней в городе сохранился холм, образовавшийся из разбитых раковин. Высота холма — почти 50 метров, а его длина — около 100 метров.
   Существует легенда, что верховный бог города Тира Мелкарт как-то прогуливался на побережье с нимфой Тирус, в которую был страстно влюблен. Его белый пес нашел на песке диковинную раковину, разгрыз ее — и белая шерсть пса окрасилась необычайно красивыми пурпурными пятнами. Мелкарт набрал раковин и окрасил кровью моллюсков одеяния Тирус. Так появился на свет пурпур — «краска королей». Один грамм пурпура в те времена ценился в 20 граммов золота.
   Большую ценность, по мнению ученых и искусствоведов, представляет храм бога Эшмуна, обнаруженный в северном предместье Сидона. Эшмун был любимым божеством сидонцев, которые считали его сыном богов и богом-врачевателем. Легенды об Эшмуне очень напоминают сказания о других богах. Трагически погибший и воскрешенный любовью богини Астарты, Эшмун (как божество) олицетворяет собой бессмертие природы — умирание осенью и возрождение весной.
   Неподалеку от руин храма во время раскопок была найдена пластинка с изображением Эшмуна и богини Гигиеи (отсюда слово «гигиена»). Эшмун держит в правой руке посох, обвитый змеей, а Гигиея поит другую змею из кубка. В храм было принято приносить статуэтки с изображениями тех, кто хочет исцелиться. Таких статуэток найдено немало, среди них очень много изображений детей. Это дало ученым основание предположить, что Эшмун у финикийцев был «детским доктором». Статуэтки найдены были Морисом Дунаном, и сейчас они хранятся в Национальном музее в Бейруте.
   А в 1979 году в греко-католическом монастыре Айн-Трез решили разобрать ящики со всякой рухлядью, копившейся в течение почти целого столетия. Монсеньор Уголини, один из высших представителей греко-католической церкви в Ливане, обратил внимание на необычное изображение распятого Христа. Небольшая скульптура была вырезана из единого куска дерева и поразила монсеньора Уголини мастерством неизвестного скульптора.
   Судя по пыли и грязи, покрывавшей ее, она провалялась на дне ящика многие и многие годы. Рассматривая скульптуру, Уголини предположил, что она принадлежит эпохе Микеланджело. Об этом свидетельствовали величина глаз Христа, полуоткрытый рот, асимметрия лица выступающие вены. Руки Христа не раскинуты крестом, как обычно бывает на распятиях, а воздеты над головой и соединены одна с другой.
   Уголини доложил о своей находке греко-католической церкви Ливана, и было решено отправить скульптуру на экспертизу в Рим. Первый, кому Уголини показал свою находку в Риме, был профессор Дж Сено — специалист по эпохе Возрождения и важный чиновник в министерстве изящных искусств Италии. Рассказывают, что он буквально чуть не лишился чувств, когда увидел «Христа из АйнТреза». Похолодевшими руками профессор схватил мягкую щетку и осторожно стал счищать со скульптуры веками въевшуюся пыль и грязь. Затем более девяти часов изучал ее при помощи лупы и микроскопа «Работа самого Микеланджело!» — было его заключение. Таково же было мнение и других специалистов и реставраторов.
   Одним из доказательств авторства Микеланджело считается то, что скульптура (как установили эксперты) вырезана мастером-левшой. Как известно, Микеланджело тоже был левшой. Конечно, не это главное, а тот творческий почерк, который присущ великому мастеру Возрождения. Ученые считают, что Микеланджело создал скульптуру в 18-летнем возрасте для алтаря церкви Святого Духа во Флоренции в благодарность за то, что ему было разрешено изучать анатомию на умерших, предаваемых земле на кладбище этой церкви.
   Это история не имеет отношения к Департаменту древностей Ливана, но она наглядно показывает, какие сокровища таятся на этой древней земле. Ученые уверены, что она порадует их еще очень многими открытиями и бесценными находками, которые обогатят Национальный музей в Бейруте.

К галереям, музеям, библиотекам и концертным залам долгое время относились как к «храмам муз» и старались для них подобрать здания в классическом стиле. Но в 1970-е годы в Париже был построен новый многофункциональный культурный центр, который как бы демонстративно пренебрегал стереотипами трепетного отношения к искусству. Это был знаменитый Национальный центр искусств имени Жоржа Помпиду, который ознаменовал собой новый этап в развитии музейной архитектуры.
   Экстравагантная конструкция Бобура (так в обиходе называют этот Центр) напоминает внешне огромную фабрику или нефтеперегонный завод. Сталь, стекло, сложное переплетение красно-синих труб, кабелей, лестничных площадок, прозрачные галереи эскалаторов и переходов, каких-то странных металлических деталей, вынесенных наружу… Прямо на тротуаре возле главного фасада этой необычно прозрачной конструкции расположились толстые вентиляционные трубы, очень похожие на те, что можно увидеть на палубе судна. И вообще, при желании Бобур легко принять не только за нефтеперегонный завод, но и за корабль, пусть и в форме параллелепипеда.
   Бобур внутри лишен каких бы то ни было промежуточных опор и стационарных стен, а все его несущие элементы демонстративно вынесены наружу. По представлениям самих авторов, здание имеет открытую и гибкую структуру, подобно «машине, собирающей и передающей информацию». Архитектура Бобура не закончена и специально ориентирована на изменения в будущем. Все конструкции ярко окрашены, а общее цветовое решение информационно осмысленно: в красный цвет выкрашены транспортные коммуникации (лестницы, лифты, подъемники, эскалаторы), в желтый — электропроводка, в зеленый — трубы и устройства водоснабжения, в голубой — кондиционеры воздуха, белый — подача тепла.
   Но не следует думать, что подобный дизайн всего лишь бессмысленная прихоть очередного авангардиста. Просто архитекторы, приняв во внимание стремительные изменения современной технологии, сочли нецелесообразным уводить под пол водопроводные и отопительные трубы, прятать в стены электропроводки и кондиционеры. Правда, многие расценили результат этого эксперимента как уродство. Центр искусств имени Жоржа Помпиду критикуют те, кому трубы и коммуникации, выставленные напоказ вдоль внешних стен здания, представляются бессмысленным уродством. Многие заявляют даже, что Центр вообще никакого отношения к архитектуре не имеет, что это всего лишь сляпанное на скорую руку техническое сооружение.
   Но нашлись у здания и защитники, считающие его архитектурное решение остроумной и смелой идеей, которая к тому же расширяет оформительские возможности современного зодчества. Как греческий храм горделиво выставлял напоказ колонны, подпиравшие его крышу, точно так же и Центр Помпиду не стесняется показать металлический «костяк», на котором держится весь его корпус, и не скрывает необходимые элементы своего технического оснащения. Стиль «хай-тек» предполагает, что по мере развития технологии грани между архитектурой и техникой будут стираться все больше и больше.
   На конкурс архитекторских проектов этого сооружения была подана 681 работа из 49 стран. Национальный центр искусств и культуры имени Жоржа Помпиду в Париже строился по проекту иностранных инженеров — итальянца Ренцо Пиано и англичанина Ричарда Роджерса. Комплекс раскрыл свои двери в 1977 году и сразу же надолго возбудил всеобщее любопытство. Даже у входа в Лувр тогда не всегда можно было встретить такое количество желающих попасть в это святилище искусства, как здесь, в Бобуре.
   В Центре Помпиду находится теперь главный парижский музей современного искусства, в нем регулярно устраиваются выставки.
   Богатая публичная библиотека Бобура насчитывает более миллиона томов. На открытых стеллажах расставлены книги и журналы по всем отраслям знаний, на столах — аппаратура для чтения микрофильмов. Большое собрание диапозитивов, аудио— и видеокассет, магнитных пленок с записью музыкальных произведений доступно любому посетителю. С террасы ресторана на последнем, шестом, этаже открывается ни с чем не сравнимая картина — крыши Парижа…
   О Бобуре уже написаны монографии, книги и несметное число статей, как сочувственных, так и напрочь отвергающих не только архитектуру здания, но и саму идею создания подобного центра. «Суперрынок культуры», «Ангар искусства»… Какими только эпитетами не награждали Бобур. Сейчас страсти несколько поутихли, а Центр Помпиду прочно вошел в список парижских достопримечательностей.
   Он начал возводиться еще в 1930-е годы, когда на этом месте был просто гигантский пустырь заброшенной стройки. Но теперь Центр Помпиду заметно повлиял на жизнь старинного квартала. Люди тянутся сюда не только ради самого Центра, но и ради создавшейся вокруг него своеобразной атмосферы. В отреставрированных домах открылись салоны, магазины. Площадь, примыкающая к главному фасаду комплекса, стала ареной для выступлений бродячих музыкантов, певцов, танцоров, фокусников, жонглеров. Где же, как не здесь, возле Бобура, вправе рассчитывать безработные артисты на благосклонное внимание парижской публики?!
   Площадь перед Центром Помпиду оказалась еще одной счастливой находкой архитекторов: из всех поданных проектов только один этот оставлял половину отведенной под застройку территории свободной. На подступах к комплексу создана обширная пешеходная зона, таким образом, в Париже сохранился еще один оазис уличной жизни.
   Центр Помпиду укрывает в своих стенах не только библиотеку и модульные выставочные помещения. Здесь есть еще кинотеатр и концертный зал, детская площадка для игр, несколько ресторанов и баров. В подвальных этажах Центра расположился Институт исследования и координации акустики и музыки, который представляет собой комплекс ультрасовременных акустических лабораторий. Его концепция разработана таким образом, чтобы сочетать оптимальные условия для акустических исследований с возможностью доступа широкой публики в демонстрационный зал. За ходом научных исследований зрители могут наблюдать через специальные смотровые окна.
   В первые дни открытия Центра в него ежедневно приходили до 45 000 посетителей. Вскоре он стал главным аттракционом Парижа, обогнав по посещаемости даже Эйфелеву башню. Правда, все первоначальные планы архитекторов не удалось осуществить полностью. Из-за противопожарных предписании, из-за ограничений во времени и в средствах не были реализованы, например, самодвижущиеся полы и некоторые другие задумки.

Начало этого города теряется в преданиях глубокой древности, Сами афиняне считают основателем своего города легендарного царя Кекропа. Одним из древних царей был и Эрехтей, который решил в пользу богини Афины спор ее с Посейдоном. Долго спорили боги, кому владеть городом, каждый старался принести ему необыкновенный дар. Ударил своим посохом Посейдон, и забила из скалы ключевая вода. Афина же принесла на землю Аттики оливковое дерево, и этот дар был признан более ценным.
   Город назывался тогда Кекропией, и владел он далеко не всей Аттикой, которая представляла собой 12 отдельных государств. Причем даже будущие афинские гавани Фалер и Пирей составляли отдельные государства.
   Как и другие греческие города той же эпохи, Афины являли собой только сильно укрепленный замок властителя с его небольшой дружиной. Этот замок занимал вершину акропольской скалы и часть ее западного и южного склонов. Нижняя часть города называлась Пелагрика. Древние афиняне выводили это название от имени народа пеласгов, которые будто бы и построили древние стены города.
   Постепенно на холмах вокруг Акрополя и на равнине образовались отдельные поселения, которые долго еще сохраняли свою самостоятельность — даже во времени существования классических Афин. Мало-помалу владыки Кекропии соединили под своей властью все 12 городов Аттики. Древнее предание приписывает это объединение национальному герою Тесею. Как пишет Фукидид, Тесей уничтожил правительства двенадцати городов и учредил в Афинах один Совет и один пританей — здание, в котором на алтаре Гестии горел священный огонь. Это был символ жизни государства, где у общего очага заседали его правители.
   Но полного представления об античных Афинах нельзя получить, не побывав в Национальном археологическом музее, в котором собраны великолепные произведения искусства Древней Греции — от эпохи неолита до римского времени.
   Здание Музея построено в неоклассическом стиле в 1880-е годы архитектором Ланге. Оно стоит в глубине обширного зеленого сквера, и центр его подчеркнут портиком с четырьмя колоннами ионического ордера. Аттик Музея (невысокая гладкая стена, увенчивающая здание над карнизом) украшен слепками со всемирно известных греческих статуй.
   Наиболее ценную часть музейной экспозиции, по мнению многих специалистов, представляет уникальная коллекция произведений искусства микенской Греции (II тысячелетие до н. э.). Большая часть вещей, заполняющих обширный зал, была найдена в 1876 году Генрихом Шлиманом в Микенах.
   В области археологии, как пишет немецкий писатель К. Керам, «Шлиман достиг трех вершин». Первой были «Сокровища царя Приама», второй стало открытие царских погребений в Микенах. Сам Г. Шлиман в своих дневниках сообщает: «Я приступил к этой большой работе 7 августа 1876 года вместе с 63 рабочими… Начиная с 19 августа, в моем распоряжении находились в среднем 125 человек и четыре телеги, и мне удалось добиться неплохих результатов».
   Первое, что обнаружил Г. Шлиман, не считая множества различных ваз, был большой круг, образованный двойным кольцом вертикально поставленных камней. Странный каменный круг он принял за скамью, на которой восседали отцы города во время совещаний и судебных заседаний.
   Затем он обнаружил девять гробниц, в которых был найден огромный клад. Сам Г. Шлиман писал: «Все музеи мира, вместе взятые, не обладают и одной пятой частью этих богатств». Действительно, лишь много позже, уже в XX веке его превзошел знаменитый клад из гробницы Тутанхамона в Египте.
   Предоставим опять слово К. Кераму, который в своей книге «Боги, гробницы, ученые» пишет: «В первой могиле Шлиман насчитал пятнадцать золотых диадем — по пять на каждом из трех усопших; кроме того, там были золотые лавровые венки и украшения в виде свастик.
   В другой могиле — там лежали останки трех женщин — он собрал более 700 тонких золотых пластинок с великолепным орнаментом из изображений животных, медуз, осьминогов. Золотые украшения в форме львов и других зверей, сражающихся воинов… лежащих оленей и женщин с голубями… На одном из скелетов была золотая корона с 36 золотыми листками: она украшала голову, уже почти обратившуюся в прах…
   Он нашел еще… бесчисленное множество украшений со свастиками, розетками и спиралями, головные булавки, украшения из горного хрусталя и обломки изделий из агата, миндалевидные геммы из сардоникса и аметиста. Он нашел секиры из позолоченного серебра с рукоятками из горного хрусталя, кубки и ларчики из золота, изделия из алебастра. Но самое главное, что он нашел те золотые маски и нагрудные дощечки, которые употреблялись для защиты венценосных усопших от какого-либо постороннего воздействия.
   Он нашел перстни с печатями и великолепными камеями, браслеты, тиары и пояса. 110 золотых цветов, 68 золотых пуговиц без орнамента и 118 золотых пуговиц с резным орнаментом… Но, пожалуй, достаточно. Мы не будем продолжать это перечисление; описание находок Шлимана занимает 206 страниц большого формата. И все это золото, золото, золото».
   Перечисленные находки говорят о богатстве властителей древних Микен, и недаром Гомер называет их «златообильными Микенами». Сокровища, выставленные в Афинском археологическом музее, конечно же, привлекают многочисленных посетителей и туристов. Особенно изумляет многих парадное оружие микенских басилеев. На инкрустированных золотом, серебром и чернью кинжалах чрезвычайно тонко выполнены различные узоры: охота на львов, леопард, нападающий на диких уток в зарослях тростника.
   Проводившиеся после Г. Шлимана раскопки тоже дали богатые находки. В их число входит уникальная вазочка, выточенная из горного хрусталя в форме плывущей утки.
   Помимо произведений искусства древних Микен, в Музее выставлены памятники этого же периода, найденные в других районах Греции. Из толоса, круглой каменной гробницы близ Спарты, происходят два золотых кубка с рельефными изображениями. На одном чрезвычайно живо представлена сцена охоты с сетями на диких быков, на другом — приручение пойманных животных.
   В Афинском археологическом музее выставлено и великолепное собрание архаической скульптуры VII–VI веков до н. э. Только здесь многочисленные туристы со всего мира могут познакомиться с этим своеобразным периодом развития древнегреческого искусства. Многочисленные статуи юношей-атлетов (куросов) дают представление о наиболее распространенном типе архаической скульптуры. Образцом ее может служить колоссальная статуя куроса, найденная на мысе Сунион.
   К архаическому периоду относятся и разнообразные рельефы, отличающиеся тонким и четким ритмом чеканных контуров. На большой надгробной стеле Аристиона (работа скульптора Аристокла) представлен греческий воин в панцире, поножах, шлеме и с копьем в руке. Четырехгранный постамент статуи, найденной в стене близ Дипилонских ворот в 1922 году, украшают сцены игр в палестре, овеянные легким, юмором.
   В Археологическом музее собрана и интереснейшая коллекция бронзовых греческих скульптур. Как известно, бронза плохо переносит пребывание в земле, поэтому число бронзовых произведений искусства той эпохи невелико. И, как это ни покажется странным, большая их часть найдена в море: морская вода, оказывается, лучше сохраняет металл, чем земля.
   Римляне, пользуясь правом завоевателей, вывозили из Греции в Италию многочисленные произведения искусства, некоторые из которых затонули во время кораблекрушений близ греческих берегов. Они были подняты со дна моря и вот таким образом опять вернулись на родину. Среди бронзовых скульптур Национального музея первое место, без сомнения, принадлежит статуе морского бога Посейдона, которая была найдена в 1928 году у мыса Артемисион. Близ этого мыса во время войны с персами греки разгромили вражеский флот. Они были убеждены, что одержать столь славную победу им помог Посейдон, и, как считают ученые, они воздвигли статую бога в честь этого события.
   Бог моря изображен грозно наступающим на врага. Его обнаженная, атлетическая фигура исполнена силы и величия, руки мощно раскинуты: в правой руке Посейдон сжимал трезубец, который, к сожалению, не сохранился. Существует предположение, что автором этой скульптуры был Коломид, выдающийся греческий скульптор конца V века до н. э.
   Кроме бронзовых статуй, в залах Афинского археологического музея выставлены и великолепные мраморные скульптуры. Среди надгробий классического времени есть подлинник стелы Гегесо и не уступающая ей по совершенству и близкая по композиции стела из Пирея. Последняя стела являлась надгробием юноши из Илисса, искусствоведы предполагают, что это может быть произведение великого Скопаса.
   В залах второго этажа Музея экспонируется богатейшая коллекция греческой росписной керамики. Наиболее ценной ее частью являются вазы с росписью ранних периодов развития греческого искусства Огромные, геометрической формы сосуды были найдены при раскопках некрополя близ Дипилонских ворот. По величине им не уступают вазы VII века до н. э., которые происходят как из Аттики (например, ваза с изображением Геракла и кентавра Нетоса), так и с островов Эгейского моря (милосские вазы с изображением Аполлона и Артемиды)

В этот Музей стоят длинные очереди даже в самые жаркие дни, чтобы скоротать время, многочисленные посетители и туристы глазеют на представления, которые дают прямо перед Музеем любителя древних игрищ. Все они разодеты в самые причудливые языческий одеяния и под звуки шотландской волынки пляшут в кругу, держась за руки. Потом мальчишки ходят со шляпой вдоль стоящей очереди. Все это — тоже часть музейной программы.
   Центр викингов располагается под землей, а сверху он представляет собой самый обыкновенный, ничем не примечательный дом. Зато внизу посетитель сразу же начинает путешествие сквозь века и пространства, из XX века отправляется в век Х и даже в более древние времена, где останавливается само историческое время.
   Негромкий голос механического экскурсовода расскажет вам, что остатки поселения викингов в Йорке археологи впервые открыли в 1976 году называлось оно Йорвиком и было заселено выходцами из Скандинавии. Само название «викинг» произошло от норвежского слова «vik» которое означает «залив», «бухта». В IX веке это слово стало употребляться скандинавами в значении «морское путешествие».
   Викинги, которые расселялись на значительной части территории нынешних Дании, Норвегии и юге Швеции, были прекрасными кузнецами, часто крестьяне сами добывали железо из болотной руды. Золото и серебро они тоже умели мастерски обрабатывать.
   Поскольку в основе уклада жизни викингов лежали морские путешествия, они нередко хоронили своих погибших товарищей в лодках, куда клали ювелирные украшения, оружие и даже кухонную утварь в расчете на то, что все это может пригодиться в загробной жизни.
   Не так давно в датском городе Роскилде открылся Музеи кораблей викингов. Центральную часть экспозиции Музея составляют пять кораблей, поднятых со дня Роскилд-фьорда солидное торговое судно, боевой корабль викингов, небольшой торговый корабль, малый военный корабль и старинное рыболовное судно. Поднятые в последние десятилетия со дна морского корабли помогли ученым и исследователям воскресить историю судоходства и судостроения не только в Балтийском и Северном морях, но и Атлантике. Викинги были лучшими мореходами северных стран и плавали на своих ладьях даже к далеким островам и за много веков до Колумба достигли Северной Америки.
   А в Йорке археологи откопали целое поселение викингов — дома, лавки, склады. Все было тщательно измерено и сфотографировано, все найденные предметы специально обработаны. Несколько месяцев находились они в консервирующем растворе, а потом были водворены на прежние места.
   «Проплывая» на тележке (рассчитанной на четырех человек) по узкой улочке Коппергейт, посетители могут буквально дотронуться рукой до героев Х века. Здесь можно увидеть менялу, женщину с коромыслом и женщину с гусями, старика, ребенка. Эти восковые фигуры сделаны очень искусно и одеты точь-в-точь, как и было положено в Х веке. Вот резчик по кости продает свои гребенки из оленьих рогов, старик Блафотр пришел к сапожнику, чтобы подобрать обувь для своих изуродованных подагрой ног.
   Авторы музейной экспозиции воссоздали натуральную обстановку поселения викингов. В зале стоит дикий гвалт, слышны крики, даже ругань, ссоры-разговоры, плач, пение — чего здесь только нет. Но и этого устроителям Музея оказалось мало. Одна из фирм, специализирующаяся на выпуске ароматических составов, сумела воспроизвести около двенадцати различных запахов. Для этого в специальные сосуды с подогревом помещают особые таблетки. И посетителям в нос шибают резкие запахи выделанных кож, потрошеной рыбы, заплесневелых яблок, навоза — натуральней просто не бывает.
   При создании музейной экспозиции организаторы особое внимание уделяли исторической достоверности и точности документального сюжета. Если это были звуки — то не просто беспорядочные и случайные, записанные современными артистами. Нет, работа в Центре викингов проводилась исключительно серьезная. Университетские профессора специально ездили в одну из деревень северного Йоркшира и там полгода обучали детей и взрослых древнескандинавскому праязыку. Так были записаны «звуки древней улицы в поселке викингов» Кроме этого были сделаны записи в Исландии, так как исландский язык очень близок языку викингов.
   В Центре викингов в Йорке с достоверной точностью воспроизведены пять домиков под соломенными крышами, рынок, пристань, лавки ремесленников Конечно, специалисты пустили в ход свою фантазию и неудержимое воображение, но они уверяют, что вся экспозиция имеет под собой прочную научную основу.
   В музейной экспозиции есть и много подлинных предметов. Если здесь демонстрируется копия фэринга (древней 4-весельной лодки викингов), то она специально изготовлена в Национальном музее мореплавания в Гринвиче. В Центре в точности скопировано большое грузовое судно, наподобие тех, что были найдены на дне фьорда Роскилд в Дании. И посетители могут быть уверены, что паруса к нему делали изо льна, джута и кожи знатоки парусного дела. Если на палубе музейного корабля моряки чинят сети, то это сети изготовлены не из капронового, а из натурального волокна. С большим трудом его нашла в далекой Гамбии организатор Музея Фиби Маклеод.
   В процессе создания Музея его создатели не раз обращались и к английской общественности. Так, например, имя для мальчика, который так увлеченно слушает рассказы отца и бывалого деда, выбрали йоркширские ребятишки. Они приняли участие в конкурсе «Как звали мальчика?», — и в результате маленький викинг получил имя Токи.
   В соседнем зале Музея посетители вновь возвращаются в XX век. Здесь перед ними разворачивается картина археологических раскопок, которые проводились в течение пяти лет. Остатки сараев, домов, мастерских предстают в том виде, как они были найдены археологами. Здесь же выставлены две склоненные восковые фигуры, но это уже не викинги, а ученые. С помощью микроскопов и других приборов они увлеченно реставрируют тот или иной экспонат.
   В третьем зале посетителей ожидает уже довольно привычная музейная экспозиция торговля у викингов, их одежда и украшения. В стеклянных витринах выставлены самые мельчайшие предметы их быта, даже жуки и блохи из далекого Х века. Да еще эти насекомые сравниваются с современными. Есть и другие сравнительные коллекции современные зерна и зерна из Х века, современные растения и растения периода викингов.
   А в последнем зале устроители развернули грандиозную торговлю. Здесь продается абсолютно все, что имеет хоть какое-то отношение к викингам. Помимо многочисленных книг, иллюстрированных изданий и справочников, можно купить копию викинговой чашки, монеты, гребенки, пряжки, игрушки или украшения, которые носили в те времена. И даже инструменты викингов — в общем все, что только мыслимо вообразить.
   В этом же зале посетителю дают особую карточку. Ее надо заполнить, если посетитель и в дальнейшем хочет получать информацию об археологических раскопках и публикациях на эту тему. Так в Центре викингов в Йорке формируется интерес к истории, чувство истории и исторического самосознания.

Русский музей — крупнейшее в мире собрание отечественного искусства. Он основан в 1895 году, открылся для посетителей в 1898 году и до революции 1917 года официально назывался «Императорский музей русского искусства императора Александра III».
    Музей располагается в Михайловском дворце, построенном в 1819–1825 годах (архитектор Карло Росси) для великого князя Михаила Павловича. В отделке фасадов и убранстве внутренних помещении принимали участие скульпторы Василий Демут-Малиновский, Степан Пименов, живописцы Джованни Баттиста и Пьетро Скотти, Антонио Виги, Барнаба Медичи. До наших дней сохранились в первоначальном виде парадная лестница и Белоколонный зал, убранство остальных помещений утрачено в ходе приспособления здания под музейные нужды (арх. Василий Свиньин). Для размещения быстро растущих коллекций пристроен западный корпус, называющийся по имени его архитектора «корпус Бенуа».
    Основу собрания Русского музея составили произведения русской школы из Эрмитажа, Академии художеств, пригородных царских дворцов, оно пополнялось за счёт приобретений и пожертвований; после революции его, фонды значительно увеличились за счёт национализированных ценностей и частных собраний.
    В настоящее время в собрании Русского музея насчитывается более 320 тыс. единиц хранения, представляющих отечественное искусство с XI века до наших дней. В его состав входят коллекции русской и советской живописи, богатейшие в России коллекции скульптуры и графики, произведения декоративно-прикладного и народного искусства.
    Идея организации государственного музея национального искусства высказывалась и обсуждалась в образованной среде русского общества с середины XIX века. Уже в конце 1880-х годов перед российским обществом встал вопрос о необходимости создания музея русского национального искусства, как того требует «современное процветание русского искусства и высокое положение, занимаемое Россиею в образованном мире». Об этом же говорили и писали художественный критик В. Стасов, директор Императорского Эрмитажа А. Васильчиков, писатель И. Гончаров и многие другие.
    В 1889 году вопрос об основании в Петербурге публичного музея национального искусства был, казалось, решён окончательно. Легенда связывает это решение Александра III с картиной И. Репина «Николай Мирликийский избавляет от смерти трёх невинно осуждённых», приобретённой императором с 17-й выставки Товарищества передвижников (1889). Тогда же, по свидетельству одного из современников, государем и была высказана мысль — основать всенародный музей, в котором сосредоточивались бы все лучшие произведения искусства.
    В августе 1897 года был утверждён штат музея. У истоков музея стояли люди хорошо образованные, зачастую окончившие не одно высшее учебное заведение — учёные, искусствоведы, историки, этнографы, археологи, архитекторы: Д. И. Толстой (назначенный в 1901 году на должность Товарища Управляющего Русским Музеем), А. Н. Бенуа, П. А. Брюллов, П. И. Нерадовский, Н. П. Сычёв, П. И. Столпянский, М. П. Боткин, А. А. Миллер, Н. Н. Пунин и многие другие. Образовательный ценз сотрудника Русского музея был очень высок, поэтому кандидатура каждого вновь поступающего на работу серьёзно обсуждалась — это был своего рода конкурс. В одной из объяснительных записок к проекту Положения о музее сказано: «…при организации Музея нужно иметь в виду непременное требование, чтобы служба в таком чудном учреждении почиталась величайшей честью, и чтобы к ней стремились именно из-за чести быть причастным к музею».
    Конечно, работа крупнейших искусствоведов и музейных деятелей, реставраторов и архитекторов способствовала прославлению Русского музея. Тем не менее существовал институт простых служащих. Для исполнения разного рода служебных обязанностей в Русском Музее Императора Александра III имелся штат вольнонаёмных служителей, которые находились в распоряжении заведующего зданиями музея (он же — секретарь Августейшего Управляющего музеем). В состав служителей музея в феврале 1898 года входили вахтёры, галерейные служители, часовые, швейцары, церковный сторож, а также рабочие разных специальностей (столяр, слесарь, кочегар, маляр, печник, садовник и т. п.). Все они были подчинены определённой иерархии, имели свои обязанности, сформулированные в «Правилах служащих музея» (1897), и специально разработанную форму.
    7 (19) марта 1898 года состоялось торжественное открытие «Русского Музея Императора Александра III» для посетителей.
    В день открытия музея экспозиция его была представлена в 37 залах (21 зал — на первом этаже и 16 — на втором). Первые посетители могли познакомиться с «Музеем христианских древностей», занимавшим 4 зала, с «Плащаницей» В. Васнецова, произведениями русской живописи и скульптуры, а также с коллекциями частных собирателей, переданными в дар вновь учреждённому музею (коллекция акварелей княгини М. Тенишевой и коллекция живописи и гравюр князя В. Лобанова-Ростовского).
    Собрание музея, основой которого служили предметы и произведения, переданные из императорских дворцов, из Эрмитажа и Академии художеств, в этот период насчитывало 1880 произведений. Согласно первоначальной структуре музей имел три отдела:
    • отдел, «посвящённый специально памяти Императора Александра III»,
    • этнографический и художественно-промышленный отдел,
    • художественный отдел.
    Причём приоритетная роль художественного отдела оговаривалась особо: «…до составления этнографических и исторических коллекции подлежит немедленному устройству художественный отдел музея, долженствующий обнимать собрание картин и статуй лучших русских художников».
    Памятный отдел являлся мемориальным и должен был занять важное место в структуре музея. Однако строительство помещения для Памятного отдела затянулось, и в связи с последующими историко-политическими событиями в стране он так и не был открыт. Сформированный вместо него историко-бытовой отдел в 1934 году был частично передан Эрмитажу и лёг в основу отдела русской культуры этого музея.
    Этнографический отдел просуществовал в составе Русского музея до 1934 года, когда он был выделен в самостоятельный Государственный музей этнографии народов СССР.
    Таким образом, название «Русский музей» изначально и традиционно закрепилось, по существу, лишь за художественным отделом, размещённым в Михайловском дворце. С течением времени художественный отдел, постепенно разветвляясь, превратился в сложный музейный организм, насчитывающий в настоящее время около 50 отделов, секторов, подразделений и служб.
    В древнерусском отделе экспонируются выдающиеся памятники иконописи, в том числе работы Андрея Рублёва, Дионисия, Симона Ушакова, деревянная скульптура, резьба по камню и кости, вышивка, ювелирные изделия. Особенно богата коллекция искусства XVIII — 1-й половины XIX в., включающая работы первых светских художников Петровского времени Ивана Никитина, Андрея Матвеева, Ивана Вишнякова; замечательные портреты кисти Фёдора Рокотова, Дмитрия Левицкого, Владимира Боровиковского, Ореста Кипренского, полотна Алексея Венецианова, Карла Брюллова, Александра Иванова, Павла Федотова, скульптуры Фёдора Шубина, Михаила Козловского, Ивана Мартоса. Творчество мастеров XIX века представлено работами «передвижников», произведениями Ильи Репина, Василия Сурикова. Среди произведений художников, конца XIX — начала XX века — работы Исаака Левитана, Валентина Серова, Михаила Врубеля, Константина Коровина, Михаила Нестерова, художников Серебряного века и русского авангарда — мастеров «Мира искусства», «Голубой розы», «Бубнового валета», Василия Кандинского, Казимира Малевича, Марка Шагала, Павла Филонова. В отделе советского искусства — произведения Аркадия Рылова, Кузьмы Петрова-Водкина, Николая Крымова, Александра Матвеева, Анны Голубкиной, Веры Мухиной, Сергея Конёнкова, Петра Кончаловского, Сергея Герасимова, Александра Дейнеки, Аркадия Пластова и многих других.
    Обширен раздел музея, посвящённый так называемому «советскому искусству» и творчеству художников, работавших в первую половину XX века. В отделе можно познакомиться с работами живописцев В. М. Орешникова, Е. Е. Моисеенко, скульпторов В. И. Мухиной, М. К. Аникушина, графиков В. А. Фаворского, Е. А. Кибрика и других.
    Отдел искусства новейших течений — самый молодой в Русском музее. Он был создан в конце 1980-х годов с целью продемонстрировать посетителям музея новые, нетрадиционные виды искусства: инсталляцию, видеоарт, современную фотографию и многое другое. Постоянно пополняющаяся коллекция современного искусства на сегодняшний день находится в стадии становления.
    Помимо живописи, собрания Русского музея включают коллекции скульптуры, графики, нумизматики, древнерусского прикладного искусства, гравюр. Ежегодно в стенах музея проходит около 30 временных выставок.
    Русский музей размещается в четырёх зданиях, расположенных в историческом центре Санкт-Петербурга. Это — Строгановский и Мраморный дворцы, Михайловский (Инженерный) замок и главное здание музея — Михайловский дворец с корпусом Бенуа. Михайловский дворец получил своё название по имени владельца — великого князя Михаила Павловича, младшего брата императора Александра I.
    Государственный Русский музей — не только музей, но и крупнейший научно-исследовательский центр, сотрудниками которого являются многие известные учёные-искусствоведы, доктора и кандидаты наук.

Арабское имя Дамаска — Димишк. По одной версии, оно восходит к древнееврейскому «даннаш», что значит «проливший кровь». Еще Дамаск называют Аль-Шам, что в переводе с арабского означает «лежащий на севере».
   Люди жили здесь еще в добиблейские времена, растили пшеницу, вращали гончарный круг, одними из первых на земле научились выплавлять сталь. Здесь было государство Угарит, давшее миру алфавит. Здесь же процветала прекрасная Пальмира, руины которой до сих пор удивляют и восхищают все человечество.
   История Дамаска — это история самой Сирии. Она полна крови интриг, вторжений. Лежащая на стыке Европы, Азии и Африки Сирия всегда была ареной распрей. А на горе Касьон совершилось первое в мире убийство: мучимый завистью Каин убил брата своего Авеля.
   Но в узких, мощеных булыжником улочках старого города, тихих зеленых двориках, в банях с расписными куполами, караван-сараях где, устав от долгого пути, отдыхали купцы и погонщики верблюдов, в мечетях и медресе города есть особое очарование.
   Уже в глубокой древности Дамаск славился своими первокласснойшими мастерами и умельцами. Чего стоит только один прославленный дамасский булат, сабли из которого удивительно прочны, легки и настолько гибки, что клинки их можно согнуть в кольцо. А знаменитые дамасские ткани — легкие, воздушные или, наоборот, тяжелые парчовые, с золотой или серебряной нитью? А изящнейшая чеканка на бронзе и меди? Кожаные подушки, украшенные хитросплетением цветных узоров, мебель, отделанная перламутром, скульптурки из оливкового дерева, изделия мастеров-стеклодувов… Все это расходилось из Дамаска по караванным путям всего Ближнего, Среднего и даже Дальнего Востока, попадало и в Западную Европу, и в российские земли.
   Первые этажи старых домов города обычно заняты лавочками и мастерскими ремесленников, живущих наверху. Это небольшие помещения, целиком открывающиеся на улицу. Между лавочками можно увидеть иногда узкую щель, в темноте которой заметны крутые каменные ступени уходящей наверх древней лестницы. А то в высокой стене откроется небольшая деревянная дверца, обитая узором из полос потемневшей от времени меди, и за полуметровым порогом вдруг мелькнет чудо — дворик, выложенный мраморной мозаикой, затемненный старым абрикосом или виноградными лозами, украшенный древнегреческими или древнеримскими статуями, а посреди него обязательный разноцветный мраморный фонтан, журчащий прохладными струями.
   Таких двориков, относящихся к так называемым «тайным дворцам», в Дамаске много. «Тайными» такие дворцы (или просто богатые дома) называются не потому, что их адреса действительно хранятся в тайне. Просто, не зная расположения, их никогда не найдешь — они затеряны в старых улочках, стиснуты со всех сторон самыми обычными жилыми домами, огорожены ничем не примечательными высокими и глухими стенами. Самым знаменитым из них считается сохранившийся в центре города изящный дворец Азема — бывшая резиденция турецкого паши. Неброский снаружи, он покоряет изысканностью внутреннего убранства. В 1954 году во дворце разместился Национальный этнографический музей с богатейшей экспозицией истории Сирии.
   Квартал старого города, где находится этот Музей, самым тесным образом связан с историей Дамаска. Есть сведения, что на месте нынешнего дворца аль-Азема располагался дворец первого халифа династии Омейядов — Муавийя. В период правления мамелюков здесь был монетный двор, который именовался «золотым домом». Паша аль-Азем разными способами приобрел остатки прежнего дворца и соседние дома, все разрушил (несмотря на многочисленные протесты) и воздвиг новый дворец, на строительство которого не пожалел никаких средств. Его дворец занимает площадь в 5500 квадратных метров, в нем 19 залов. 5 дворов. 14 фонтанов, 26 комнат.
   Бугенвиллея, жасмин, розы, цесарины, кипарисы. Что только не украшает, не затеняет, не наполняет ароматами дворики и сады дворца, в которых голоса птиц сливаются со звоном струи в каскадах малых и больших фонтанов.
   Первый дворик раскинулся перед той частью дворца, которая называется «саламик» и предназначена только для мужчин, собиравшихся здесь поговорить, попить кофе, покурить кальян, сыграть в шишбеш. Комнаты здесь превращены в тематические выставки, рассказывающие об обычаях и нравах Сирии XVIII–XIX веков. Манекены, наряженные в подлинные одежды тех времен, демонстрируют типичные бытовые сценки. Вот сам паша сидит, поджав ноги, на низком диване. На ковре перед ним стоят его туфли с круто загнутыми носами и резной серебряный кальян. На специальном столике, украшенном перламутром и покрытом большим бронзовым блюдцем с чеканкой, — чашечки для кофе. По правую руку от паши, одежды которого оторочены мехом сидит человек, одетый поскромнее; — его визирь. А по правую руку от визиря — совсем скромный молодой человек — писец. Он сидит прямо, не осмелившись поджать под себя ноги в присутствии столь высоких лиц.
   Очень интересны сцены из жизни простых людей. Одна из комнат, например, имитирует старую дамасскую кофейню, посетителей которой развлекает рассказчик сказок. Другая комната — жилище крестьянина, принимающего гостя. Сам крестьянин сидит у большой жаровни, на которой обжаривает зерна кофе для гостя, пришедшего в сопровождении шейха деревни. Рядом с жаровней стоит круглая, украшенная резьбой деревянная ступа, в которой будут истолчены обжаренные зерна. Тут же круглый деревянный сосуд, в который будет пересыпан истолченный кофе, и четыре бронзовых кофейника с большими, круто изогнутыми носами. Кофейники уменьшаются по размерам и соответствуют четырем стадиям крепости кофе в самом маленьком (относительно!) кофе будет самым крепким, прошедшим как бы «перегонку» в предыдущих.
   Обстановка «народных сцен» — мебель, утварь, циновки, одежда — почти совершенно такая же, которой пользуются простые сирийцы и сейчас Сотрудники Музея опасались, что горожане и крестьяне не пойдут сюда смотреть то, что есть у них самих в домах. Но, как оказалось, именно эти «народные сцены» пользуются у простых посетителей наибольшим успехом.
   Экскурсоводов в Музее нет, но экспозиция его так понятна и наглядна, что объяснений никаких и не требуется. В воскресные и праздничные дни от посетителей здесь не протолкнешься. Они приходят сюда, чтобы увидеть собственную жизнь, посмотреть на свои обычаи, на повседневные сценки, на традиционные костюмы, обыденные предметы быта и орудия труда. И все это вызывает у них восторг, они видят свою жизнь со стороны, видят ее яркую красоту, заново открывают и осмысливают ее традиции.
   Второй частью дворца является «харамлик» — помещение для женщин. Здесь тоже много зелени и фонтанов, журчащих и в комнатах, и в многочисленных двориках. В одной из комнат представлена сцена торжественного одевания невесты. На манекенах — одежды прошлого столетия. Мебель вокруг большого высокого зеркала украшена резьбой и орнаментом из перламутра. Над «залами» первого этажа идут спальные комнаты — своего рода большие шкатулки, расписанные золотыми и серебряными узорами по потолкам и стенам, с геометрическим и растительным орнаментом и образцами арабской каллиграфии.
   Третья часть дворца — «хаммам» (подсобные помещения — кухни, склады, кладовые). Там же расположилась турецкая баня, состоящая из пяти комнат. Первая из них — просторная раздевалка, которая служит одновременно и комнатой отдыха. Вдоль ее стен расставлены диваны, на которых можно полежать. После раздевалки следует помещение с прохладной температурой, затем — со среднегорячей, потом парилка — небольшая низкая сводчатая комната и сразу же помещение с холодным воздухом. В бане тоже представлена своя «сцена»: банщик массирует посетителя.
   Национальный музей стал самым популярным (после знаменитой Золотой мечети Омейядов) у простых жителей Дамаска и его окрестностей. Здесь собраны и образцы ценнейшей мебели, которой украшала свои дворцы местная знать. Здесь же выставлена посуда из богемского и китайского фарфора, которую уже с XVII века изготовляли по специальным заказам дамасских правителей.
   Чтобы описать все сокровища Музея, понадобились бы сотни страниц. Ткани и оружие, посуда и кухонная утварь, мебель и керамика, роспись стен и потолков, мрамор и слоновая кость, золотые и серебряные украшения (редчайшие по мастерству изготовления), образцы Корана и даже обыкновенное куриное яйцо, сплошь покрытое мельчайшими арабскими письменами, — на нем написаны все суры Корана. Здесь же можно увидеть — под микроскопом! — зерно, на котором также изложен весь Коран.
   Конечно, Музей Дамаска посещают и многочисленные туристы со всех концов планеты В одном из его залов выставлены скульптуры, фрески, барельефы и горельефы, найденные при раскопках легендарной Пальмиры. Они рассказывают о занятиях, нравах и образе жизни древних пальмирцев. На некоторых консолях колонн, где когда-то устанавливались статуи, и сейчас можно увидеть их остатки. Причем ставились статуи не голько видных государственных деятелей, но и всех тех, кто особо отличился в строительстве и украшении города, будь он хоть самым простым горожанином.
   Из поколения в поколение передавало человечество миф о Кадме, сыне финикийского царя, который прибыл в Элладу и обучил греков искусству письма. Ученые давно строили догадки о происхождении алфавита, и вот, наконец, было сделано одно из крупнейших археологических открытий XX века.
   Теплым мартовским утром 1929 года один сирийский крестьянин пахал свое поле. Вдруг его плуг ударился обо что-то твердое. Когда сняли верхний слой земли, под ним обнажился свод богатой гробницы. Находкой заинтересовались археологи так был открыт Угарит — древний город-государство в северной Финикии.
   При дальнейших раскопках дворца в Угарите была отрыта комната писцов. И в ней был найден первый в истории человечества алфавит — длинный брусочек с 30 знаками. Теперь он является одним из ценнейших экспонатов Дамасского национального музея.
   Финикийцы были и первыми в мире мореплавателями. Их ловко скроенные суда еще в третьем тысячелетии до нашей эры покидали угаритскую гавань и направлялись к берегам Египта и далекой Европы. Пережив массу приключений, пройдя сквозь бури и штормы и забрав иноземный товар, моряки возвращались на родину. А женщины Угарита терпеливо ждали своих мужей, страдали и плакали. Свои слезы они собирали в маленькие флакончики, которые потом предъявляли мужьям как свидетельство неподдельной тоски и печали. Сейчас эти миниатюрные флакончики тоже украшают коллекцию Дамасского музея.
   Весьма заботились женщины и о своей внешности Свежесть и нежность кожи они поддерживали с помощью всевозможных мазей, которые хранились в коробочках из слоновой кости. Одна из них, тоже теперь выставленная в Национальном музее Дамаска, была сделана в форме утки с изящно вытянутой шеей.

Семейство Бахрушиных имело древние корни и было одним из самых уважаемых в купеческой Москве. Их дальний предок, татарин из Касимова, принял православие и в конце XVI века переселился в город Зарайск Рязанской губернии. По семейным преданиям, он подал прошение царю с просьбой разрешить называться Бахрушиным по мусульманскому имени отца — Бахруш, и потому однофамильцев у его потомков нет.
   В Зарайске Бахрушины прожили два с лишним столетия, занимаясь прасольством, — гоняли гуртом скот в большие города. В 1821 году род Бахрушиных перебирается в Москву.
   В крови купцов Бахрушиных было две страсти: коллекционирование и благотворительность. Из коллекционеров более всего известны Алексей Петрович и Алексей Александрович Бахрушины.
   Алексей Александрович Бахрушин (1865–1929) был прекрасно образованным человеком, разбирался в тонкостях театрального искусства, прекрасно знал автографы знаменитых актеров и литераторов, мог безошибочно определить ценность рукописей XVII–XIX веков. Еще в начале своего собирательства открыл в Москве первый народный театр, так называемый Введенский народный дом, где по воскресеньям когда-то собиралась вся театральная столица.
   Но, прежде всего, Алексей Александрович Бахрушин известен как основатель музея, носящего его имя. Годами собирал он театральную коллекцию, в которую входили вещи и письма актеров, предметы их одежды и обуви, эскизы театральных декораций, старинная мебель. После одной из зарубежных поездок он привез собрание балетных туфелек.
   Но началось все, казалось бы, с курьезного случая. Однажды в компании молодежи двоюродный брат Алексея Александровича С. В. Куприянов стал хвалиться собранными им разного рода театральными реликвиями — афишами, фотографиями, случайными сувенирами, купленными у антикваров. А. А. Бахрушин в ответ на это заявил, что собрание должно иметь ценность, а для этого надо не только скупать вещи у торговцев, а выискивать их, да и самому неплохо бы глубоко интересоваться этим предметом. А иначе это будет пустое занятие.
   С. В. Куприянов вспылил, принялся вновь расхваливать свои сокровища. Раскипятился и Бахрушин. А потом, как это водится, слово за слово…
   — Да я за месяц больше твоего соберу! — заявил вдруг Алексей Александрович.
   И при многочисленных свидетелях было заключено это странное пари. Но, может быть, самым странным было то, что в положенный срок оно было выиграно.
   На самом деле причина выбора именно театра значительно глубже. Энергичный, деятельный характер Алексея Александровича требовал дела. Этим делом не смогла стать фабрика, так как она давала средства для жизни, но ничего не давала для души — для выхода его творческих наклонностей. Общение с серьезными коллекционерами и учеными давно уже пробудило в нем желание заняться собирательством, а увлечение театром помогло обозначить и предмет собирания.
   Но это было позже, а к тому времени опыт коллекционирования у А. А. Бахрушина был небольшой. Сначала он пробовал собирать японские вещи, потом все, что каким-нибудь образом имело отношение к Наполеону. А после заключения пари Алексей Александрович ринулся к букинистам, антикварам, каждое воскресенье ездил на знаменитую Сухаревку. Здесь каждую ночь с субботы на воскресенье на большой площади, как по мановению волшебного жезла, вырастали тысячи складных палаток и ларьков. С 5 часов утра до 5 часов вечера здесь кипела бойкая торговля. На воскресной барахолке можно было сделать любую, самую фантастическую покупку — от старинных редких книг и знаменитых картин до рваных опорок и воровского набора для взлома касс. Удивительные находки ждали здесь и А. А. Бахрушина.
   На Сухаревке он сделал первую покупку, которая и легла в основу его коллекции. В лавочке грошового антиквария за 50 рублей он купил 22 грязных, запыленных маленьких портрета. Сам Бахрушин предположил, что его находка относится к XVIII веку. В тот же день он поехал в художественный магазин на Кузнецком мосту, попросил помыть и отреставрировать портреты, а потом вставить их в общую дубовую раму.
   Когда заказчик приехал забирать свою вещь, она была неузнаваема, приобрела нарядный, музейный вид. Впоследствии выяснилось, что на портретах изображены крепостные актеры Шереметевского театра в Кусково.
   Алексей Александрович очень любил эту серию портретов — первенца своей коллекции. Потом уже, став знатоком истории театра, он пришел к выводу, что это не портреты актеров, а эскизы костюмов, сделанные художницей Марианной Курцингер, работавшей в Грандопера.
   Большая дружба связала Алексея Александровича с режиссером Малого театра A. M. Кондратьевым, который очень серьезно и с большим сочувствием отнесся к замыслу начинающего коллекционера. Впоследствии А. А. Бахрушин писал о нем: «Он поддержал во мне веру в пользу моего намерения, убеждал продолжать поиски документов истории театра на Руси».
   A. M. Кондратьев прислал ему дневниковые записи актеров — Донского, Никулиной, Федотовой, которые вошли в состав рукописной коллекции. Он же познакомил Алексея Александровича с И. Ф. Горбуновым, одним из самых серьезных собирателей театральных реликвий. А однажды A. M. Кондратьев прислал ему объемистый пакет с записками к нему артистов Малого театра. Темы записок были пустяшными — извещение о болезни, о невозможности присутствовать на репетиции, о потере текста роли, еще что-то… Зато какие имена! И в дальнейшем Алексей Михайлович передавал Бахрушину различные театральные мелочи, принадлежавшие некогда известным актерам, подсказывал, где достать ту или иную реликвию.
   И сам Алексей Александрович Бахрушин все более и более сближался с театральным миром, всеми правдами и неправдами добывал разнообразные предметы, пополнявшие его коллекцию: программы спектаклей, юбилейные адреса, фотографии с автографами, тетрадки с текстами ролей, балетные туфельки и перчатки актрис. Так, например, прославленная актриса Малого театра Г. Н. Федотова передала Бахрушину все свои реликвии, памятные подарки, полученные ею за годы сценической жизни.
   Другой способ пополнения коллекции — путешествия за границу. И здесь А. А. Бахрушин был постоянным посетителем антикварных магазинов и старьевщиков Парижа, Генуи, Ниццы, Вены. Берлина Особенно интересовался он букинистическими магазинами, отыскивая в них издания по театру и политические карикатуры на Россию.
   Интересно, что А. А. Бахрушин не особенно любил фешенебельных антикваров, чаще он отыскивал захудалые магазинчики каких-нибудь неизвестных любителей старины. Так, в Ницце он однажды наткнулся на одну такую лавочку, хозяином которой оказался старый шкипер. В свое время этот «морской волк» вывез интересные коллекции с островов Океании, и А. А. Бахрушин быстро завязал с ним дружеские отношения. А в результате стал обладателем чрезвычайно редких музыкальных инструментов диких племен, пополнивших его великолепную коллекцию музыкальных инструментов всех народов мира. В ней экзотические инструменты, основой которых служили человеческие черепа, соседствуют с мелодичным русским рожком.
   Коллекционирование А. А. Бахрушина превратилось в страсть, он думал только о своем собрании, только о нем мог говорить. Музей заполнил всю его жизнь, его интересам были подчинены даже финансовые расходы семьи. «Зачем это мы тратим столько денег на наши родственные и новогодние приемы? Кому это нужно? — пишет он жене. — Не умнее было бы уезжать куда-нибудь на юг. И семье было бы больше пользы, и денег бы это меньше стоило… Да и для музея я смог бы кое-что интересное купить».
   Знакомые удивлялись, подсмеивались над его чудачеством, пожимали плечами. Тогда никто и вообразить не мог, что вся эта «театральная чепуха» станет ценнейшим собранием, истинную стоимость которого просто нельзя себе даже представить.
   Коллекция А. А. Бахрушина быстро росла, занимая все большее число жилых комнат просторного бахрушинского особняка. Многочисленные экземпляры старинных нот и музыкальные инструменты, письма русских писателей и композиторов, театральные журналы… Книги занимали уже не только жилые комнаты, но и каретный сарай и двухэтажный флигель во дворе.
   Все шло к тому, что должен быть образован музей. А. А. Бахрушин решил передать свои домашние коллекции Российской академии наук. Это произошло в 1913 году, а сам он был назначен пожизненным попечителем музея. Торжественное собрание в большом зале бахрушинского дома открыл специально приехавший из Петербурга великий князь Константин Константинович.
   После революции Бахрушинский музей чудом сохранился, в основном благодаря заботам самого попечителя. Существует Театральный музей и поныне. Многочисленные посетители узнают из его экспозиций о развитии русского и зарубежного театра, оперы, балета. Они могут увидеть подлинные вещи и письма знаменитых русских актеров — М. Ермоловой, Ф. Шаляпина, великой балерины Анны Павловой, актеров династии Садовских.

Да-да, есть и такие музеи! Например, выражение «Хлеб — всему голова» может служить своеобразным лозунгом Музея хлебопродуктов, который расположился в амбаре старой мельницы около Парижа. Более 1000 его экспонатов рассказывают посетителям о развитии хлебопечения на протяжении многих веков. Здесь же представлены модель древнеегипетского зернохранилища, образцы старинных форм для хлеба, а также образцы его выпечки в разных странах.
    Подобный Музей хлеба есть и в Киеве. В нем тоже собрано все об этом продукте, начиная с глубокой древности и до наших дней.
    Хлебом-солью встречают дорогих гостей. И об этом рассказывает Музей соли, созданный в донецком объединении «Артемсоль», в котором собраны образцы соли из разных стран.
    Любимому блюду итальянцев — спагетти — посвящен специальный музей в Понтассиеве. Ранее считалось, что спагетти впервые завез на Апеннины Марко Поло, но новейшие исследования убедительно доказывают, что макароны были известны итальянцам гораздо раньше. В шести залах Музея разместились тысячи образцов макарон и вермишели, производимых во всем мире, а также соусы к ним. На музейных стендах развешаны фотографии деликатесных блюд итальянской кухни.
    А в Венгрии находится единственный в мире Музей перца. Его экспонаты подробно рассказывают историю появления этой приправы в Европе, куда ее завезли из Перу.
    Брюссель славится Музеем картофеля. Гости бельгийской столицы с интересом узнают, как этот корнеплод был доставлен в Европу и сначала был наречен «плодом дьявола». В Музее можно прослушать и мало известную музыкальную пьесу И. С. Баха, написанную великим композитором в честь картофеля.
    Интересные материалы о развитии маслоделия в Сибири собраны в Музее молочной промышленности Курганской области. Музей был открыт по инициативе и при участии А. П. Еремеева, прошедшего путь от мастера до генерального директора производственного объединения молочной промышленности Курганской области. Первые маслодельные заводы появились в Сибири еще в прошлом веке, а потом сильный толчок развитию этой отрасли дала постройка Транссибирской дороги. Иностранные фирмы сразу же стали экспортировать вкусный и питательный продукт в страны Европы, и к началу XX века российское масло прочно завоевало западный рынок.
    В немецком городе Ванзензее есть Музей молока. В нем разместилось около 1500 экспонатов, прежде всего различные устройства и оборудование из разных стран мира для обработки молока и изготовления молочных продуктов.
    А в Берлине можно побывать в Музее сахара, познакомиться с историей и современной технологией его производства, а также с добавками, которые придают ему специфический вкус.
    Где сахар, там и чай! Самую большую коллекцию заварочных чайников можно увидеть в английском замке Норвиг. Это и неудивительно, ведь англичане известны своей страстью к этому бодрящему и освежающему напитку. И все же число собранных в Музее керамических чайников просто потрясает: их здесь почти 3000 штук!
    А на Руси, где чай — там и самовар! И каких только форм не выпускались самовары: круглые и овальные, прямые, напоминающие толстые столбы, и многогранные. А были еще и четырехугольные, и прямоугольные со съемными ножками. Это так называемые заплечные самовары, которые носили за спиной, словно рюкзак.
    Необычный самовар выставлен в Вышневолоцком краеведческом музее. Сделан он в виде паровоза. Когда нагреваемая на спиртовке вода закипает в паровозном «котле», самовар заявляет о своей готовности пронзительным свистом. Передвигаясь по столу, паровозик доставляет каждому из участников застолья не только крутой кипяток, но и наколотый сахар, уложенный в его тендер.
    В 1922 году тульские мастера создали самовар, весивший около ста килограммов и вмещающий 250 литров воды. Корпус самовара был сделан из специального сплава цветных металлов, благодаря чему вода в нем не остывала двое суток. Этот сувенир был прислан в подарок председателю ВЦИК М. И. Калинину, а тот передал его рабочим московского района Красная Пресня. По праздникам за таким самоваром, бывало, усаживалось до пятисот человек.
    А самый маленький самовар был сделан слесарем Института радиотехники и электроники АН СССР Василием Васюренко. В действующем самоварчике высотой всею 3,5 сантиметра можно вскипятить … одну каплю воды. В Оружейной палате Московского Кремля хранится единственный в нашей стране самовар, выточенный из цельного кристалла горного хрусталя.
    Хорош чай с медом. На Рязанской земле находится Музеи пчелы. В нем собрано буквально все, что только можно было собрать о неутомимых труженицах—производителях меда, воска, прополиса, пыльцы и продуктах, которые незаменимы как в кондитерском деле, так и в народной медицине.
    В польском городе Свяжендре (недалеко от Познани) Музей пчеловодства располагается прямо под открытым небом. Здесь разместились старинные ульи самой необычной формы — в виде человеческой фигурки, смешных медведей и черта, сидящего верхом на бочке. Но настоящим шедевром является улей в виде готического собора.
    Замечательный Музей шоколада есть в немецком городе Кельне. И конечно, больше всего он нравится детям, ведь при входе, вместе с купленным билетом, им выдают и шоколадку. В этом сладком Музее почти все сделано из шоколада: течет шоколадная река, омывающая шоколадный остров, на котором растет шоколадное дерево с золотыми плодами — тоже из шоколада, только покрытого разноцветной фольгой. В Музее работает небольшой конвейер, из которого прямо на глазах восторженной детворы сыплются конфеты, причем на них не обязательно только смотреть… Их можно и попробовать.
    Экскурсовод расскажет вам об увлекательной истории шоколада, насчитывающей уже 3000 лет. Он даст вам попробовать бобы какао, из которых шоколад изготовляется, покажет в действии старинные машины, перерабатывающие эти самые бобы. Здесь же можно увидеть в действии автоматы, продающие конфеты.
    В украинском селе Брустури существует небольшой Музей игрушек — сделанных из… сыра. Различные фигурки из сыра гуцулы начали делать давно, и изготовлением их занимались преимущественно пастухи. На пастбищах у них было много времени и вдоволь творожной массы. Ее заваривали кипятком, и она становилась очень мягким материалом, пригодным для лепки баранов, оленей, лошадей, уточек, да и самих гуцулов в национальных костюмах.
    Из такого сырного пластилина и лепится игрушка, которую потом опускают на несколько часов в крепкий соляной раствор. А после «просолки» игрушки выставляют сушиться на солнце или на теплую печь. Подсохнув, игрушки затвердевают и приобретают желтоватый цвет, при этом храниться они могут долгие годы.
    Сырные игрушки обычно бывают небольшого размера и могут уместиться на ладони. Когда-то девушки такие игрушки дарили своим женихам, как напоминание о предстоящей свадьбе. А уж для детей лучшей забавы и нет: такими лошадками или собачками можно наиграться от души, а если наскучит, так можно и съесть, ведь вкус у сырных игрушек просто восхитительный
    В 1981 году на парижской улице О был открыт Музей вина, на месте которого в XV века стоял монастырь. Скромные монахи, прозванные «добродеями», в свободное от молитв время занимались виноделием, приспособив галереи старых каменоломен под винные погреба. Монастырь славился своими винами, и сам король Людовик XIII любил, возвращаясь с охоты из Булонского леса, отведать легкого монастырского вина.
    Монахи делали вино для церковных нужд, а избытки его продавали на рынке. Но после Французской революции монастырь закрыли и разграбили, а уцелевшие его постройки до 1906 года служили зданием ткацкой фабрики.
    В одной из уцелевших подземных галерей и был устроен Музей вина. Экспонаты его не только знакомят туристов с историей и технологией виноделия, здесь можно и попробовать наиболее известные сорта французских вин: после осмотра Музея для его посетителей предусмотрена специальная дегустационная программа. Гостеприимные экскурсоводы расскажут, в какие годы, например, лучше производить бордо, а в какие — бургундское. Вам продемонстрируют и цвет, и вкус, и крепость, и букет… А желающих закрепить приобретенные познания пригласят в ресторан, который расположился в одном из подземелий Музея.

Швейцария, в далеком прошлом страна воинственная, сейчас является классически мирным государством. Большое значение в этом отношении, наверное, имеет вечный нейтралитет, который был установлен для нее Венским конгрессом 1815 года. Может быть, имеет значение и ее центральное расположение в Европе, и смешанный состав ее населения — немцы, французы, итальянцы и представители других народов. Как бы то ни было, но именно в этой стране швейцарский пастор Анри Дюнан основал Красный Крест, чтобы хоть как-то смягчать ужасы войн.
   И именно в швейцарском городе Люцерн крупным финансистом и общественным деятелем Иваном Станиславовичем Блиохом был основан Международный музей войны и мира. И. С. Блиох родился в 1836 году в Радоме, воспитывался в Варшавском реальном училище, но, не считая свое образование завершенным, поступил в Берлинский университет. Возвратившись в Россию, он посвятил себя железнодорожному делу и участвовал в постройке нескольких железных дорог.
   В конце 70-х годов прошлого века И. С. Блиох стал отдаляться от практической деятельности и всецело отдался научной работе, результатом которой стал четырехтомный труд «Финансы России», переведенный на несколько иностранных языков. Под конец жизни И. С. Блиох увлекся идеей вечного мира, и в 1898 году издал на эту тему капитальный труд «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношении». Сочинение это вызвало оживленные толки в европейской прессе.
   Для популяризации своих идей И.С Блиох решил в 1900 году устроить на Всемирной выставке в Париже особый павильон войны и мира. План этот не был осуществлен, но энтузиаст не оставляет своих намерений. Благодаря своей энергии и весьма значительным материальным средствам, а также содействию многих влиятельных лиц из разных стран, И. С. Блиох осуществил свою идею в Люцерне. В 1901 году он открыл там Международный музей войны и мира, который расположился рядом с вокзалом железной дороги. Сначала Музей помещался в большом, наполовину деревянном здании. Сейчас этого здания давно уже не существует, а Музей был переведен в нагорную часть Люцерна и разместился в специально для него построенном обширном двухэтажном каменном здании красивой готической архитектуры.
   Музей разделен на два больших раздела, причем раздел войны в свою очередь подразделяется на несколько отделов. Музейные экспозиции размещались по двенадцати отделам, десять из которых были отданы войне и только два — миру. Военный раздел расположился в целой анфиладе комнат в обоих этажах Музея. Меньший раздел посвящен миру и сначала размещался в одной небольшой комнате. Столь неравномерное распределение экспозиций с момента образования Музея указывало на преобладание воинственных инстинктов в прошлом и настоящем состоянии человека. Состояние же общего мира в годы создания Музея рисовалось всего лишь как идеал будущего.
   Из десяти военных отделов особой полнотой коллекций отличались отделы «Развитие оружия», «Стратегия» и «Флот». Первый из них в своих богатейших коллекциях представляет полную историю развития оружия — от первобытного оружия доисторического периода до новейших усовершенствований (по тем временам) в области огнестрельного оружия. На стендах и в витринах Музея показано, как из грубых первобытных орудий, которые использовались в схватках между племенами людей, развиваются его более усовершенствованные формы — топор, молот, нож, а потом и копье. Сначала все они тоже изготовлялись из камня, но потом камень сменился металлами, хотя еще долго (наряду с металлическими) оставалось в употреблении и каменное оружие. Например, в Шотландии так было до XIII века.
   Из древнего метательного оружия в Музее представлены праща для метания камней, известный восточным народам с древности бумеранг, а также лук и стрелы. Эти формы вооружения тоже держались очень долго, так называемые арбалеты употреблялись еще в XVII веке.
   С постройкой укрепленных городов в истории военного дела появляются осадные метательные орудия — катапульты и баллисты, а изобретение пороха совершенно изменило характер вооружения. Музейный отдел «Огнестрельное оружие» отличается особой полнотой. В нем представлена богатейшая коллекция всевозможных ружей: зажигаемых трутом, кремниевых, заряжающихся с казенной части, игольчатых, ружей Шаспо, Пибоди, Мартини, Манлихера, Маузера и других систем.
   Особый отдел составляет собрание швейцарских ружей — с 1800 по 1900 год.
   Кроме оружейных экспонатов, в этом отделе на таблицах представлен процесс изготовления пороха, различные его виды — черный порох, бездымный и другие взрывчатые вещества (динамит, лиддит, экразит), а также сравнительное действие различных видов пороха и взрывчатых веществ.
   После огнестрельного оружия следуют артиллерийские экспонаты. Здесь представлены и древнейшие мортиры, из которых стреляли камнями, и бронзовые пушки для метания стрел, копий и камней. Некоторые из этих орудий столь велики, что для их перевозки в свое время запрягали 11 лошадей. Король Густав-Адольф для облегчения передвижений такой артиллерии ввел так называемые «кожаные пушки». Они состояли из тонкого медного ствола, окруженного железными кольцами и веревками, пропитанными особым составом, а поверх их натягивался чехол. Правда, такие пушки вскоре, как бы мы сказали сейчас, «были сняты с вооружения».
   Специальный зал Музея был отведен морскому делу. В его витринах и на стендах выставлены изображения и модели различных судов (гребных и парусных) с древних времен: финикийских, египетских, греческих, римских, норманнских, ганзейских… Особенно полно представлены вооруженные пушками суда разных типов.
   Своеобразным переходом к Залу мира является экспозиция, которая представляет организацию перевязочных пунктов и лазаретов на поле сражения, полевых госпиталей, а также санитарная служба отрядов Красного Креста.
   В Зале мира размещались два отдела — «Политическая экономика» и «Международное право». Первый из них призван был показать, что якобы приносимые войной выгоды не соответствуют числу жертв. Приготовления к войне поглощают в мирное время громадные средства, отвлекают наиболее работоспособную часть населения от производительного труда и разоряют население, для пользы которого эти войны якобы ведутся.
   В отделе «Международное право» собраны международные договоры, среди которых выделяется Женевская конвенция 1864 года, касающаяся помощи раненым, и дополнительные статьи к ней, составленные в 1868 году, но не получившие тогда утверждения. Рядом с договорами размещаются портреты Анри Дюнана и его помощников — генералов Дюфура и Монье.
   Кроме текстов международных договоров, в этом Зале помещены сочинения и портреты писателей, чьи произведения помогали укреплять мир, а также живописные полотна. Среди них особенно интересны полотна голландского художника Тен-Кате «После войны», «Мир человечеству», «Картина будущего» и самая примечательная — картина «Война войне».
   В каталоге экспонатов Музея эта последняя картина описана так: «В лавровом венке, украшенная орденами, шествует Смерть, сопровождаемая ужасами Войны и несчастными народами, которых увлекают на битву. Но многие люди уже просыпаются.
   Христианство указывает государственному деятелю на результаты его деятельности — последствия войны. Лев Толстой ободряет страждущее человечество. Берта Суттнер поднимает крест, сделанный из обломков шпаги. Императоры и короли проникаются идеей мира. Смертельно раненный немецкий солдат, лежащий на носилках, примиряется с французским солдатом, и отчаяние выражено на лице побежденного генерала».
   Особенное впечатление на посетителей Музея производит копия с картины В. В. Верещагина «Апофеоз войны», на которой русский художник изобразил груду человеческих черепов. Полотно воспроизводит одну из пирамид, которые не раз складывались по приказу Тамерлана из голов завоеванных и истребленных им народов.
   Однако картина В. В. Верещагина носит не столько конкретно исторический, сколько символический характер. Все детали картины: мертвые деревья, безлюдный полуразрушенный город, высохшая трава — все символизирует смерть, уничтожения и разрушения… Чтобы яснее выразить идею картины, сам художник пояснил ее надписью на раме: «Посвящается всем великим завоевателям: прошедшим, настоящим и будущим».

Американцы очень гордятся своей страной. Официальное существование Соединенных Штатов Америки укладывается в 220 лет, поэтому события, происходившие век-полтора назад для американцев выглядят седой стариной. А города и памятники, которым перевалило за сто лет, кажутся чуть ли не древними. Поэтому своей историей — настоящей американской историей, янки очень дорожат. Они стараются увековечить все, что связано с прошлым и славой своей страны.
   Например, на въезде в крошечный городок Лейк-Сити (штат Миннесота) стоит щит, на котором написано, что это — родина водных лыж. Такой же щит на подъезде к Мемфису (штат Теннесси) объявляет, что этот город — родина Элвиса Пресли. Сент-Огастин во Флориде зовется «Самым Старым Городом Америки» — он был основан еще испанцами. Атланта — родина «кока-колы».
   Небольшой городок Плимут в штате Массачусетс считается ни много, ни мало «родиной Америки». Именно здесь, в районе нынешнего Плимута, в 1620 году высадились переселенцы-пилигримы, основавшие плантацию и положившие начало колонии «Новая Англия». Это были эмигранты из Англии, которые, идя на шлюпке вдоль побережья, обнаружили удобную бухту и устроили там свое поселение.
   День высадки пилигримов-разведчиков в плимутской бухте отмечается в США 22 декабря как национальный праздник «День праотцов» (или «День отцов-пилигримов»).
   Корабль «Мэйфлауэр» («Майский цветок») ушел, а его пассажиры остались на чужом берегу — без крова и с минимум запасов продовольствия. Приближалась зима…
   Недостаток запасов, наступившие холода и неопытность новоселов, среди которых половина были женщины и дети, едва не привели к гибели колонии: многие не дожили до весны.
   Те, кто выжил, продержались до весны на том запасе зерна, который обнаружили в брошенной индейской деревне. Индейцы Сканто и Хобомок стали их переводчиками и учителями жизни в девственной стране. Они же помогли колонистам заключить мирный договор с соседним племенем вампаноагов.
   Осенью 1621 года переселенцы собрали первый урожай и устроили праздник, на котором присутствовали и их друзья-индейцы.
   Попутно расскажем, что праздник был назван «благодарение», и первое «благодарение» затянулось на целых три дня, в течение которых пилигримы и их гости угощались жареной индейкой, тыквой и кукурузой.
   С тех пор «благодарение» стал праздноваться довольно регулярно, хоть и стихийно. Но в 1789 году президент Дж. Вашингтон узаконил праздник специальным указом. Он стал называться Днем Благодарения, а официально эта дата носит очень длинное название: «День благодарности за благословение прошедшего года, который исторически является национальным и религиозным праздником, начало которого было положено пилигримами».
   День Благодарения отмечают в последний четверг ноября. С тех пор прошло почти 400 лет, но американцы стараются сделать так, чтобы праздник был точь-в-точь таким, каким его придумали пилигримы. В каждой семье он превратился в ежегодный ритуал, в котором не должно быть никаких изменений.
   Во всех жилищах Америки — от Белого дома до самого скромного ранчо в Техасе — в этот день аппетитно пахнет жареной индейкой и тыквенным пирогом. Пища, которую ели пилигримы, стала символом праздника.
   Вечером во многих американских домах встречают гостей: сначала начинается обычная вечеринка с танцами, шутками, смехом. Но наступает минута — и все вдруг становятся серьезными!
   Гости и хозяева усаживаются за стол, в центре которого лежит лист мятой фольги, обрамленный веточками зелени. Он символизирует собой Атлантический океан, а посредине его, будто на волнах, качается бумажный кораблик. Он напоминает о «Майском цветке», на котором прибыли в Новую Англию пилигримы. А у краев «океана» лежит камушек с написанной на нем датой — 1620. Камень символизирует Плимутскую скалу, на которой высадились три с лишним века тому назад переселенцы из Европы.
   И вот — торжественный момент! Хозяин вносит индейку, начиненную хлебом, потрохами и специями, картошку, запеченную в сливках, и тыквенный пирог… Словом, все те яства, которыми потчевали некогда друг друга пилигримы и индейцы.
   К индейке подают клюквенный соус. Он тоже напоминает современным американцам славных колонистов и их друзей-индейцев, которые научили пилигримов разбираться в растениях…
   Сейчас, конечно, на праздничных столах блюд гораздо больше, чем в те стародавние времена. Но кто знает?! Может быть, без той индейки, тыквенного пирога и кукурузы история Америки была бы совсем иной, чем та, которая начиналась, когда вокруг первой колонии спустя десятилетия стало создаваться новое государство, известное теперь как Соединенные Штаты Америки. Поэтому, наверное, Плимутская скала и считается самой главной реликвией Америки.
   На самой Плимутской плантации, среди лесистых холмов у океанического побережья, сейчас воссоздано поселение первых в здешних местах европейских колонистов. Конечно, от первоначального поселения в Плимуте ничего не осталось, но воспроизведено здесь все так, как было при пилигримах: и частокол ограды, и крепость, и дома колонистов со всем их внутренним убранством, и даже засеянные огороды и поля.
   Уклад жизни первых поселенцев был очень нехитрым: низкие темные домишки с маленькими окошками и подвешенными под потолок запасами сушеных овощей, массивная грубоватая деревянная мебель и под стать ей посуда…
   Но Плимутская плантация от подобных ей историко-этнографических деревень отличается тем, что она населена. По улочкам поселения ходят мужчины и женщины в костюмах начала XVII века, огороды здесь обрабатываются так же, как это делалось 380 лет назад. И главное — обитатели этого поселения говорят на языке того времени.
   Неподалеку от плантации, среди леса, расположилось поселении индейцев Хобомок, с которыми первые колонисты водили дружбу. Сегодняшние обитатели Хобомока выжигают каноэ из цельного ствола дерева, плетут циновки, выделывают шкуры и готовят нехитрую пищу, включая пеммикан и тыквы.

Этот Музеи был образован в середине 60-х годов нашего века и его коллекции, может быть, пока уступают собраниям знаменитых музеев мира. Однако сам Музей имеет свои уникальные достоинства, о которых рассказал искусствовед, критик и журналист Иосиф Лищинскии, живущий с 1973 года в Израиле. В статье, напечатанной в альманахе «Ковчег» он пишет о музее, окруженном большим парком-садом который спланировал американо-японский скульптор Исаму Ногучи. В Музей Израиля посетители приходят зачастую для того, чтобы побыть в окружении произведений искусства, а не только для знакомства с ними. Поэтому в парке можно присесть на скамью, которая является скульптурным шедевром знаменитого мастера. Сам Исаму Ногучи категорически отверг все просьбы поставить в парке традиционные скамейки для отдыха.
   В Музей поднимаются по лестнице, по краям которой растут прекрасные иерусалимские сосны и великолепные оливковые деревья Пятна оливкового масла от упавших плодов расплываются на бетонных плитах лестницы. На площадках, усыпанных гравием стоят бронзовые отливки работ Родена, Бурдена, Маиоля. Здесь же и прекрасная абстрактная скульптурная композиция Генри Мура с ее плавными контурами, прозеленью на темно-полированной бронзе и гулом когда по ней изо всех сил ударишь кулаком. Почти всегда по этой скульптуре ползают дети, но на бронзе не остается ни малейшей царапинки.
   Чуть более тридцати лет назад хайфский архитектор Альфред Манфельд (выходец из России) взялся за проектирование этого Музея, но и сегодня Музеи не рассматривается как нечто завершенное у него многое еще впереди. Архитектор создал гибкую систему связанных друг с другом зданий-модулей, к которым можно пристраивать множество других модулей. Такие ответвления могут идти от центрального зала по нескольким направлениям.
   Как и многие другие музеи, основанные в XX веке, Музей Израиля скорее университет чем сокровищница произведений искусства. Ему чужда специализация поэтому собрание барабанов, щитов и оружия жителей с островов Папуа может соседствовать с залом импрессионистов, где висят полотна Ренуара, Утрилло и Пикассо.
   Коллекции произведений доколумбовой Америки, поразительные по своему богатству, собрал в наши дни и с царской щедростью подарил Музею один частный коллекционер. Но основу музейной экспозиции составляют Археологический отдел и Отдел еврейского искусства в странах диаспоры.
   Археологический отдел (как и подобные ему в других музеях мира) начинается с коллекции, найденной в одном из первобытных захоронений. Каменные ножи, бронзовые рукояти мечей — чистенькие и как будто только вчера отполированные для царей Ханаана. Перед посетителями проходят экспонаты, свидетельствующие о жизни и быте царей израильских, а также царей римского и эллинистического периодов.
   Несколько лет назад Археологический отдел приобрел коллекцию собранную выдающимся политическим и военным деятелем Израиля Моше Дояном. Археология была его великим увлечением его страстью, порой небезопасной. Однажды во время археологических раскопок он был даже серьезно ранен сводом свалившегося на него древнего здания. Не раз Моше Дояна упрекали в том, что он использует свое положение и даже армейское оборудование для пополнения собственной коллекции. Но известность и обаяние его личности были таковы, что ему многое прощали. Впоследствии наследники продали богатейшую коллекцию Музею по цене во много раз ниже ее рыночной стоимости. Так сокровища Моше Дояна попали туда, где им и предполагалось быть с самого начала.
   Археологическое хобби позволило ЭТОМУ известному человеку написать интереснейшую книгу «Жить с Библией». Вот, например, всего лишь небольшой отрывок из нее — о каменной маске с Хевронских гор: «Мне удалось приобрести культовый предмет из этих мест — поразительную маску. Французский археолог Жан Перо считает, что ей 9000 лет. Маска сделана из камня, и по краям ее просверлены дырочки, чтобы привязывать к голове. Помимо почтенного возраста, замечательно в ней выражение физиономии. Круглые глаза, маленький нос и торчащие, оскаленные зубы. Лицо человеческое, но выражающее трепет. Если есть на свете сила, отвращающая духов и чертей, то это, безо всякого сомнения, такая маска.
   Эта редкостная вещь была найдена случайно Араб-поденщик, который пахал поле на тракторе, задел ее своим плугом. Торговец древностями Ибрагим аль-Маслем из деревни Идна купил маску и перепродал мне».
   В основу Отдела еврейского искусства диаспоры легло собрание Академии художеств и прикладного искусства «Бецалель». В начале нашего века профессор Борис Шац создал в Иерусалиме Школу искусств и ремесел и сразу же стал налаживать связи с художесгвенным еврейским наследием — с тем, что было сделано талантливыми еврейскими мастерами в течение многих веков в Германии, Йемене, Марокко и других странах. К этому времени в Европе уже появились крупные коллекции иудаики.
   К бесценным сокровищам Музея относятся свитки Мертвого моря, для которых был построен специальный подземный зал — «Храм Книги». А в залах Музея можно увидеть миниатюры рукописных книг, а также превосходные коллекции ханукальных светильников (их зажигают во время праздника Хануки), коробочки для благовоний, употреблявшихся при обряде «авдалы» — расставание с субботой, а также подсвечники, вырезки из бумаги, пасхальные блюда, украшения для свитков Торы. Мотивы рисунков, может быть, не очень многообразны, но посетителей поражает разнообразие материалов, из которых они сделаны, и стилей, а также понимание самой сути предмета.
   Мастеров разделяют не только века, но и страны и даже континенты. Вот, например, коллекция Иосифа Штиглица, история которой похожа на увлекательный детектив.
   Свою коллекцию краковский антиквар Иосиф Штиглиц начал собирать еще до Второй мировой войны. Себе он оставлял самое лучшее, а так как он в своем деле был толковым специалистом, то в его коллекции нет вещей второразрядных.
   Когда в 1939 году немцы напали на Польшу, Штиглицу и его семье пришлось бежать. Бесценное собрание спрятали его друзья — польский профессор Кульчицкий и сотрудники музея в Вавельском замке Иосиф Штиглиц и его семья добрались до Львова, занятого Красной Армией. Но переезд во Львов не спас Штиглица от высылки в Сибирь.
   В годы войны он был перевезен в Среднюю Азию. Время было тяжелое, и многие люди продавали семейные реликвии, чтобы купить хлеб. Кто-то их приобретал, кто-то должен был и определить подлинность вещи и ее ценность. Занимаясь экспертизой, Штиглиц познакомился с писателем Алексеем Толстым и кинорежиссером Сергеем Эйзенштейном.
   После войны Иосиф Штиглиц переехал в Израиль и вскоре открыл в Тель-Авиве антикварный магазинчик. В биографии антиквара есть просто-таки поразительные эпизоды. Однажды в Нью-Йорке ему сказали, что в одной из местных синагог есть старинные деревянные резные двери для «арон-кадеш» — шкафа, в котором хранятся свитки Пятикнижия, Штиглиц приехал посмотреть и… узнал двери из синагоги своего родного Кракова. Ему удалось купить их только при условии, что он закажет за свой счет новые двери у хорошего мастера.
   Разраставшаяся коллекция переполняла не слишком просторную квартиру антиквара Штиглица. Но она не была домашним музеем. Родственники и друзья, приходя в гости, пили вино из старинных кубков, а во время пасхальных трапез читали традиционные рассказы по рукописи XVI века. На склоне лет знаменитый антиквар решил расстаться со своими сокровищами, и, конечно, самым лучшим местом для них стал Музей Израиля в Иерусалиме.
   В Отделе еврейского искусства диаспоры находятся две старинные синагоги, которые в разобранном виде были перевезены в Иерусалим и здесь вновь собраны в специально построенных для них залах. Одна синагога была перевезена из города Хорб, из суровой страны Ашкеназ. Чудом пережившая нацистский погром, она является теперь единственной синагогой с расписными сводами. Орнамент из листьев, вьющихся по деревянным стенам и потолку, просто прекрасен!
   Вторая синагога была привезена из Венецианской области. Она невелика, ведь само назначение синагоги — дом молитвы для небольшой группы евреев, живущих поблизости. А это делало бессмысленным архитектурную манию величия. В Музее позаботились, чтобы одна из стен этой синагоги стала настоящей внешней стеной, и потому за матовыми стеклами ее окон бушует иерусалимское солнце.
   В Зале современного искусства Израиля в 1979 году была устроена выставка живописи художника Ефима Ладыженского, уроженца города Одессы. Она вся, или почти вся, была посвящена его родному городу — Одессе 20–30-х годов Одесские улицы, площади, трамваи и кафе заполняют его бесчисленные холсты, но только сам художник знает все о своих персонажах.
   В 1990 году, к 25-летию Музея, открылось еще одно отделение современного искусства — 12 первоклассных залов. Здесь есть, что посмотреть полотна Пикассо, Матисса, Хоана Миро, акварели Бакста, ранние работы Василия Кандинского.
   Приобретать произведения старых мастеров сейчас становится все труднее Кто, например, продаст полотна Рафаэля, Гойи, Рубенса? А меж тем сами израильтяне очень переживают, что их Музей беден работами старых мастеров. Но вот кто-то (пожелавший остаться неизвестным) дарит Музею прекрасный пейзаж Яна Ван-Гойена, кто-то дал в экспозицию (не оговаривая срока) подлинного Рембрандта. И собрались постепенно пейзажи Ван Гога и Левитана, полотна Коро, Курбе Писарро, Ренуара, Пикассо, Марка Шагала.
   Несколько лет назад в Музее Израиля была устроена выставка «Библия в голландской живописи» Все без исключения картины были уникальны, но смысл выставке придавали несколько привезенных работ Рембрандта, и среди них — «Моисей со скрижалями завета» (из Берлинского музея) Тут-то и повалила в Музей публика. Все хотели узнать, как читал великую Книгу этот сын лейденского мельника, который знал евреев, как, может быть, они сами себя никогда не знали. Многие уходили тогда с выставки с ощущением, что тот, кто хочет понять этот великий народ, должен читать Библию и смотреть Рембрандта.
   Есть в Музее и филиал для детей, который занимает несколько больших павильонов. И, конечно же, здесь есть кружки лепки и рисования, керамики и эстампа, проводятся выставки. Например, одна из таких выставок была посвящена гигиене и парфюмерии далеких предков. На ней выставлялась мраморная ванна из дворца Ирода Великого, очень глубокая и удобная.
   А еще здесь показывали духи, составленные даже не по древним рецептам, а на основе каких-то таинственных намеков в одной из старинных книг. Назвали духи «Ависаг» — по имени красавицы, которую нашли для состарившегося царя Давида. Желающим такие духи продают в крохотных флакончиках в музейной лавке.

Несколько лет назад в москвовском Музее искусств народов Востока проходила выставка «Искусство народов Центральной Азии». Среди большого числа экспонатов на ней были представлены предметы самобытного и разнообразного искусства народов Монголии. Бытовые вещи, предметы культа, живопись, украшения литература — все вызывало восхищение многочисленных посетителей выставки.
   Монголы появились на исторический арене сравнительно недавно и это дало возможность некоторым скептикам считать, что кочевой народ вряд ли может создать значительные произведения искусства. Но первый человек на территории современной Монголии появился более 100 тысяч лет назад, с тех пор каждая эпоха в жизни народа неизменно находила свое выражение в памятниках культуры. Например, стены пещеры Хойт Цэнгэр Агуй разрисованы человеком каменного века. «Оленные камни», стражи древних могил, с высеченными на них фигурами застывших в прыжке оленей — это уже творения мастеров более позднего времени. Развалины Каракорума столицы монгольских ханов, — XIII век. Какой бы длинный период истории не разделял эти памятники, все они — звенья одной культурной традиции.
   Где бы ни появлялись монголы, их мобильность и быстрота передвижения обеспечивали им превосходство над любым противником до тех пор, пока не стали очевидны преимущества огнестрельного оружия. Все снаряжение монголов, которое посетители могут увидеть в Центральном краеведческом музее Монголии, — лошадиная упряжь, седла, походное имущество, лук и стрелы — выполнено с величайшим мастерством. Каждый предмет кочевой жизни становился для монгольского мастера поводом проявить свое умение и вкус. Седла украшались чеканными серебряными бляхами и многоцветной аппликацией из тисненой кожи. И мужчины, и женщины охотно носили украшения, которые в больших количествах производились в ремесленных мастерских страны. Драгоценные камни, правда, были привозные: бирюзу доставляли из Афганистана, кораллы с Красного моря, жемчуг с Ближнего Востока.
   То немногое, что дошло до нас из глубины времен, просто восхитительно. Чаши, кубки, оправленная в золото посуда из дерева, раскрашенная мебель для юрт и монастырей — все говорит о неповторимом и высочайшем уровне монгольских мастеров.
   В Историческом отделе Музея наибольшую ценность представляют археологические находки из Каракорума — образцы черепицы, настенных поливных плиток и плиток для пола, майоликовые архитектурные детали и другие изделия. Все эти предметы сделаны из обычной красной глины, но сверху, по слою белого ангоба, они покрыты зеленой и желто-коричневой краской, что и делает их произведениями настоящего искусства.
   Великолепные произведения найдены в ритуальных сооружениях, относящихся к эпохе распространения ламаистских верований. Сначала у монголов не было похоронных принадлежностей, так как они оставляли умерших в степях или пустынях, где их уничтожали стервятники или дикие животные. Но в XVI–XVII веках ламаизм стал господствующей религией и в монгольских степях.
   Одним из милостивейших божеств ламаизма была Золотая богиня — Белая Тара (по-монгольски Цаган Дара-эхэ), покровительница материнства и семейного благополучия. Обычно она изображается сидящей на троне в виде огромного цветка лотоса. Поза богини называется «асаной лотоса», она напоминает расколотую надвое молнию — всесокрушающее оружие богов. Жесты богини символизируют дарование милости и проповедь учения; драгоценные диадемы на голове богини — признаки царского достоинства, ведь одно из воплощений Золотой богини — китайская принцесса, ставшая женой тибетского владыки Сронцзангампо и вместе с ним способствовавшая распространению буддизма в Тибете. У богини семь всевидящих глаз — в том числе на руках и ступнях.
   Для монгольских иконописцев руководством в работе служил сборник изображений «Тысяча бурханов», причем различия между многими бурханами (божествами) были почти неуловимы. Одних только женских божеств с именем Тара насчитывалось не меньше двадцати, и различались они по цвету тела, жестам и позам.
   Большой интерес у посетителей вызывает Отдел изобразительного искусства, в котором собран материал по монгольской живописи и религиозному искусству. Здесь экспонируются вышитые золотые «бурханы» — картины с религиозным и символическим содержанием, ритуальные маски и одежды для мистерий, деревянные резные и росписные струнные музыкальные инструменты, бусы и другие предметы.
   В Отделе искусств наиболее ценным экспонатом является картина Н. Рериха, написанная темперой в конце 1929 года На полотне изображен грозный буддийский святой, летящий на алом жеребце по ультрамариновому небу — над мирными зелеными пастбищами и пестрыми юртами.
   На территории Монголии проживает более двадцати различных народностей, большинство из которых родственны друг другу по языку, обычаям и традициям. Но каждая из них (халхасы, дербены, захчины, торгуты, олеты и др.) имеет и свои специфические особенности в культуре и быте.
   Например, в Центральном музее в Улан-Баторе хранятся собранные в 30–40-е годы в разных уголках Монголии халкасские коллекции головных уборов. Еще выдающийся русский этнограф Г Н. Нотанин говорил, что головные уборы монгольских племен являются наиболее устойчивой частью их костюма, мало изменявшейся в течение столетий. Другой русский этнограф, Е. Ф. Тимковский, еще в 1824 году с полным основанием утверждал, что «владычество моды монголам неизвестно». На каменных изваяниях VII–IX веков, открытых на территории Монголии, можно увидеть головные уборы, похожие на экспонаты музея. По своим формам головные уборы монголов весьма разнообразны и богаты, по ним можно даже определить принадлежность человека к тому или иному племени.
   В монгольской этике головной убор имеет очень большое значение. Наступить на него или даже перешагнуть через него — это, по понятиям монголов, означало все равно, что перешагнуть или наступить на голову человека. Большим грехом также считалось бросить убор так, чтобы он упал макушкой вниз. Во время различных торжественных событий шапку полагалось надевать, чтобы выразить уважение гостю, окружающим людям и вообще всему происходящему событию.
   В улан-баторском Музее можно увидеть бурятскую зимнюю шапку, которая заметным образом отличается от других. Во-первых, у нее высокая коническая тулья с отворотами, очень похожими на отвороты русской зимней шапки. Во-вторых, тулья простегана параллельно основанию, на шапке нет характерных разрезов и лент, а также шарика на верхушке. На верхушке бурятской шапки прикреплены шесть пучков красных лент-кистей. Голубая матерчатая тулья шапки оттеняется белым бараньим мехом.
   В Центральном музее посетитель может узнать и об истории проникновения в Монголию шахмат. Как и в другие страны, они попали в Монголию из Индии, но очень длинным путем — сначала через Персию, а затем Китай и Тибет. Наряду с классическим вариантом у монголов распространена уникальная разновидность шахмат и шахматных фигур, в которые кочевники-скотоводы вложили свою удивительно богатую фантазию. Шахматные фигурки по сути получили второе рождение, потому что в них монголы воссоздали окружающий их мир, дополнив его фольклорными элементами.
   По народному сказанию, страстные любители шахмат живут очень долго — до глубокой старости. Когда идет игра, то монголы забывают решительно обо всем на свете. По этому поводу в Музее экскурсоводы рассказывают посетителям оригинальную легенду.
   У одного монгольского хана, по предначертаниям судьбы, истек срок жизни как раз в тот момент, когда он играл в шахматы. Владыка смерти Эрлик отправил за ханом своего гонца, но тот оказался тоже заядлым шахматистом. Увидев, как мастерски сражается хан со своим шахматным противником, гонец так увлекся игрой, что напрочь забыл о поручении бога Эрлика. Так монгольский хан остался жив и здоров и еще долгие годы наслаждался игрой в шахматы.
   Монголы создали не только свои фигуры, но и свои шахматные правила, во многом отличающиеся от общеизвестных. Шахматному королю у монголов соответствует князь, начальник, королева изображена в виде сердитой собаки — монголы объясняют это той ролью, которую собака играет в их хозяйстве, являясь верным сторожем. С особой любовью и искусством вырезаны фигурки коней. Еще бы. Ведь конь сердцу монгола дороже всего.
   В Государственном музее выставлены и шахматы, которые вырезаны молодым мастером-резчиком Дагва. В его шахматных фигурках королю соответствует уже не начальник, а стрелок из лука в национальном костюме. Ферзь представлен в виде разъяренного быка конь, слон и ладья изображают целые скульптурные группы, представляющие собой соответственно верблюдицу с верблюжонком, играющих коней и автомашину.
   В Монголии было высоко развито и искусство серебряной полиграфии, оно передавалось от отца к сыну и было в народе высоко почитаемо. Иногда резчику по серебру не хватало целой жизни для изготовления одной книги. Например, в монгольской столице хранится книга, оформленная в виде трактатов на литых серебряных пластинах-страницах. Если взвесить один какой-нибудь том, то его вес составит несколько сот килограммов (Попутно скажем, что в Центральной библиотеке Улан-Батора хранятся старинные книги, текст которых вышит шелковыми нитями 700 лет назад.).

Старинный светлый городок Ганнибал в США (штат Миссури) живописно раскинулся на зеленых холмах. Чистые его улочки сбегают к полноводной реке Миссури. С одного из холмов открывается обзор на всю реку вниз по течению и на лесистые просторы Иллинойса уже на другом ее берегу.
    Приезжая в родной Ганнибал, Марк Твен поднимался на Холидэй-хилл, откуда был виден весь город, и снова чувствовал себя мальчиком, а все прошедшие годы казались ему долгим сном.
    Жители Ганнибала безмерно гордятся своим всемирно известным писателем-земляком, и поэтому здесь открьп мемориал Марка Твена. Во-первых, с 30 июня по 4 июля в Ганнибале проходят «Национальные дни Тома Сойера». Этот фестиваль, на который съезжаются семьями со всей Америки, проводится вот уже 40 лет. Желающих покрасить забор — хоть отбавляй. Босые мальчишки, закатав рукава рубашки и подвернув джинсы, соревнуются, кто быстрей и лучше покрасит отведенные им несколько досок. За белым забором как раз и располагается родной дом и Мемориальный музеи Марка Твена.
    В доме семейства Клеменсов обстановка создана очень простая и строгая. Из маленькой спальни на втором этаже Том удирал ночью через окно, заслышав условный свист Гека. Напротив через улицу — «дом с колоннами», принадлежавший доктору Гранту. В гостиной наверху — восковые фигуры — доктор Грант в кресле у камина, за столом миссис Грант и ее мать миссис Кроуфорд, возле стола — доктор Пик в визитке и с тросточкой.
    Внизу — аптека доктора Гранта с традиционным набором медных ступок, пестиков, колбочек и весов, которые Твен называл «орудиями уничтожения». Зубоврачебные инструменты того времени и впрямь напоминают орудия пытки. В доме по соседству — книжная лавка и музей Бекки Тэтчер. Восковая русокосая Бекки в кокетливых панталончиках расскажет, если нажмешь кнопку у двери, о детской любви к ней Тома Сойера.
    На Хилл-стрит в «доме с привидениями» расположен музеи восковых фигур. Известный американский скульптор Мартин Крюсон создал 27 восковых фигур в человеческий рост. Тут и родители самого Марка Твена, и герои двух его самых популярных книг — Том Сойер, Гек Финн, тетя Полли, Сид, вдова Дуглас, индеец Джо и другие Вечером в освещенном окне под крышей видно и само привидение.
    Впрочем, вся историческая часть города — мемориал Марка Твена Городок Ганнибал живет Твеном. Каждый ресторанчик использует в своем названии имена Марка Твена и его героев — Тома Соиера, Бекки Тэтчер и Гека Финна. Не забыт и злодей-индеец Джо — его именем назван кемпинг. В лавке тетушки Полли продаются изделия народных промыслов, а в магазине миссис Клеменс — антиквариат, куклы, мебель и прочее. Кажется что вся Америка, вступив в «позолоченный век» (60–70-е годы XIX века), сбросила в Ганнибал предметы строгого пуританского быта кухонную мебель, лоскутные одеяла, которые трудолюбивые леди того времени украшали затейливыми узорами.
    Даже церковь не упускает случай упомянуть о своем знаменитом земляке. В проспекте Первой пресвитерианской церкви можно прочитать следующее: «Возможно, вам будет интересно узнать, что Сэмюэль Клеменс (Марк Твен) иногда посещал Первую пресвитерианскую церковь Ганнибала. Ему было четыре года, когда семейство Клеменсов поселилось в нашем городе». А настоятель церкви обязательно продемонстрирует висящую на стене в рамочке страничку летописи приходской жизни времен Твена.
    Можно побывать и в знаменитой пещере, где когда-то заблудились Том и Бекки. Здесь уже побывало не одно поколение туристов, о чем говорят многочисленные надписи на ее стенах. Сначала эти надписи делались с помощью коптящих свечей, теперь нынешние любители, чтобы запечатлеть свои имена, пользуются фломастерами и маркерами.
    Пещера в настоящее время вся электрифицирована, и любезный гид покажет ее чудеса — «Гостиную». «Собор», «Дворец Аладдина», тайные укрытия знаменитых грабителей. В городе Ганнибале давно вошло в моду даже венчаться в пещере. Жених и невеста приглашают туда пастора и гостей. Однажды на такую свадьбу явилось 150 приглашенных.
    Мечтая вернуться в полюбившиеся им места, люди бросают монетки в моря, озера, фонтаны. В Ганнибале принято бросать монетки в расщелину пещеры — там уже скопился всем видимый клад.

О красоте и своеобразии культурных памятников Египта, которыми он славился еще в глубокой древности, написано немало. Но, кроме поражающих воображение пирамид, статуй и храмов, в долине Нила есть много сооружений, которые, может быть, кажутся более скромными. Их строителями были копты — египтяне, исповедовавшие христианство. Слово «копт» происходит от слова «Айгюптос» — греческого названия Египта.
   Копты — христиане особые. Первым христианским монахом-отшельником был Антоний, который жил сначала в пещере неподалеку от Бени-Суэйфа, на берегу Нила. Двадцать лет провел он в полном одиночестве, лишь дважды в год отшельнику приносили съестные припасы.
   Со временем о нем пошла молва, и к его пещере стали стекаться люди. Тогда Антоний перебрался на другой берег Нила, подальше от человеческого жилья. Но и здесь от гостей не было отбоя. Отшельник-анахорет был не только искусным проповедником, но и занимался врачеванием народ из ближайших селений шел к нему за исцелением духовным и физическим. Некоторые из пришедших захотели поселиться рядом с ним Антоний не возражал. Так, к началу IV века сложилась первая христианская монашеская община.
   Среди арабской части населения копты представляли не очень влиятельную группу. Члены ее жили замкнутым обществом и часто подвергались всевозможным ограничениям. Коптские монахи обязаны были носить особый знак (черные шапочки с четырьмя желтыми крестами), их одежда как вообще вся одежда коптов) должна была отличаться от мусульманской, ездить верхом им разрешалось только на ослах и мулах.
   Христианские храмы коптов разрушались, а сами они зачастую насильственно обращались в мусульманство. Это неизбежно порождало вражду, которая длилась столетиями, превращаясь иногда в кровавые и оскорбительные для обеих сторон столкновения. Постоянная опасность репрессий со стороны арабов заставила коптов строить свои монастыри и храмы в отдаленных и неприступных местностях. Используя инженерные знания своих предков, они придавали им вид угрюмых крепостей.
   Когда мир начал интересоваться античностью, возник интерес и к наследию коптов, но сначала к нему обратились лингвисты. Язык коптов — наследник древнеегипетского, на нем говорили жители долины Нила в первые века христианства. В 1636 году иезуит Атанасий Кирхер опубликовал исследование о коптском языке, на котором в то время говорили еще в некоторых деревнях Верхнего Египта, а в 1644 году он издал коптско-арабский словарь.
   О самобытной архитектуре коптов заговорили значительно позднее, почти до конца XIX века археологи и египтологи не занимались христианским Египтом. Никто даже не помышлял о том, чтобы собрать и сохранить памятники коптского искусства. Даже знаменитый Шампольон, расшифровавший египетские иероглифы, во время раскопок в Луксоре, обнаружив великолепную коптскую церковь, не обратил на нее никакого внимания. Он даже не посчитал нужным упомянуть о ней в своем докладе Департаменту древностей.
   Но в 1881 году директором Департамента древностей становится Гастон Масперо, и именно ему человечество обязано тем, что хоть часть коптского искусства дошла до нас. Гастон Масперо принял решение включить в программу археологических исследований и наследие коптов. И уже к 1893 году было собрано немало надгробных памятников, положивших начало Коптскому музею в Каире.
   Под руководством Г. Масперо были организованы широкие археологические раскопки, и вскоре ученые обнаружили монастыри святого Иеремии в Саккара и Апа-Аполло (Верхний Египет).
   Самые старые коптские сооружения проектировались и возводились без участия архитекторов: просто священник рисовал на песке эскиз, а потом расставлял строителей по местам. Полная свобода предоставлялась мастерам, которые занимались отделочными работами. В меру своего вкуса и умения они переносили (по памяти) на стены христианских храмов «языческие» росписи Александрии. Только одно правило соблюдалось неизменно: церковь должна была иметь неф (или удлиненный зал), который заканчивался бы нишей, образующей апсиду.
   В главной и старейшей церкви монастыря святого Антония расчищенные фрески сияют яркими красками. Написаны они в традиционной коптской манере — плоские, несколько схематичные, с пренебрежением к деталям, а подчас и с нарушением пропорций. Но такова многовековая традиция, сложившаяся не без влияния искусства времен фараонов: Вообще фрески в коптских церквах — явление довольно редкое. Чаще всего их беленые стены украшены иконами, а в соборе святого Марка они и вовсе голые.
   Коптский музей в Каире был основан в 1908 году Марком Симаин-пашой как музей коптской патриархии. Сюда были собраны памятники из коптских монастырей и церквей, а в 1939 году для Музея было выстроено новое здание, которое впоследствии было расширено.
   В Коптском музее сейчас выставлен фрагмент деревянного портала из церкви в Старом Каире, на котором изображен «Въезд Христа в Иерусалим». Здесь же находится и фрагмент многокрасочного занавеса с изображением эфиопа, играющего на свирели.
   Следует отметить, что в коптских монастырях процветали различные ремесла, особенно было развито ткачество. На стене одного из монастырей археологи нашли инструкцию, в которой указаны размеры различных видов одежды. Туники, которые носили копты (и некоторые из которых находятся в экспозиции Музея), украшались орнаментом и вставками с вытканными на них сценами из Библии и античной мифологии.
   Коптский художник обычно сам не создавал оригинальных композиций, а использовал в своем творчестве старые сюжеты из древних росписей, картин и мозаик, которые тогда еще сохранялись во многих районах Египта. Поэтому на примере коптских тканей (созданных еще до арабского завоевания и образцы которых тоже представлены в Музее) можно лучше всего проследить, как даже после победы христианства в прикладном искусстве продолжают применяться достижения египтян и эллинов. Особенно четко это наблюдается в ранних тканях (VI–V века до н. э.).
   Близок к александрийскому искусству фрагмент ткани с изображением нереиды — морской нимфы. Здесь на темно-голубом фоне помещена обнаженная фигура с плоским сосудом в левой руке. Волосы ее украшены желтой резьбой, в центре которой прикреплен драгоценный камень. На шее нимфы висит цепь с амулетом.
   На этой ткани есть очень интересный мотив широко распространенного в античном искусстве рога изобилия, который со времен первых Птолемеев встречается в работах египетских художников. Фрагмент этой ткани мог бы стать жемчужиной Коптского музея, но он был вывезен из Египта и теперь находится в Кливлендском художественном музее.
   Особый интерес представляет ткань с изображением всадника, убивающего копьем дракона. У коптов было несколько «конных» святых — Фиваммон, Сисинний, Феодор, Георгий Победоносец и архангел Михаил. Сюжет борьбы конного воина с чудовищем (которое иногда принимает облик крокодила) встречается и на ранних коптских стелах. На всемирно известной стеле можно видеть такого всадника, облеченного в одежду римского легионера, но с головой египетского бога Гора, который уже во времена Древнего царства изображался в виде сокола. В древнеегипетской мифологии рассказывается о поединке Гора с гиппопотамом (или крокодилом), и именно этот сюжет был превращен христианским искусством в распространенный мотив борьбы святого Георгия со сказочным чудовищем. К сожалению, эта стела тоже украшает не Коптский музей, а парижский Лувр.
   На многих коптских тканях помещалось изображение Богоматери с младенцем Христом. Фигура женщины, держащей ребенка на руках, была широко распространена в искусстве Древнего Египта. Изображения матери с сыном имели культовые значения. Как правило, это были статуэтки с изображением богини Исиды с сыном Гором. Христианство смогло покончить с культом Исиды, только передав ее функции Марии, в облике которой был воплощен идеал Великой матери божественного сына.
   На примере коптского искусства, образцы которого (несмотря на то, что многое было вывезено в другие страны) сосредоточены в Коптском музее в Каире, можно наглядно проследить, как в творчестве коптов проявилась удивительная сила и стойкость древних традиций, как в их скромных, но не лишенных своеобразного изящества тканях живут старые образы, красоту которых не могло уничтожить беспощадное к памятникам искусства время.
   Для пополнения своих коллекций Музей проводит постоянные археологические экспедиции, В настоящее время его в отделах выставлено несколько тысяч экспонатов, найденных в различных районах страны. Большой раздел Музея отведен каменным скульптурам — прекрасным капителям колонн, украшенным листьями аканфа и виноградными лозами. Здесь же выставлены капители в виде плетеной корзины, а также резные алтари, надгробные плиты и рельефы.
   Копты были необыкновенно искусны в резьбе по дереву. Всемирной известностью пользуется выставленная в Музее дверь, перенесенная из церкви святой Варвары, на которой вырезаны Иисус Христос и апостолы.
   Гордостью Музея является и собрание произведений коптской письменности — молитвенники, жития святых, древнейшие списки Библии и Евангелий. Однажды в районе Верхнего Египта из земли были извлечены папирусы, завернутые в кожаную обложку. В них находилось пять древних гностических произведений — частично известных по фрагментам или цитатам христианских авторов, а частично встреченных впервые. Они попали в Коптский музей, но ученые сразу же задались вопросом: все ли находки попали в Музей целиком? Из истории известно, что многие из них делятся на части и потом распродаются. Стали справляться у местного антиквара, который продал рукописи Музею, но он всячески хотел запутать поиск, толкал ученых на ложный след, сообщал заведомо ложные сведения. По одной версии, ему самому папирусы попали от крестьян, которые часть их использовали как топливо, а другую продали торговцам в Каир.
   Вот тогда-то и возникла опасность, что из Каира рукописи уплывут за границу, что впоследствии и случилось: один кодекс был продан в Швейцарию — в Цюрихский институт Юнга. Двенадцать других кодексов — книги из древней библиотеки гностиков, которые создавали их еще во II веке, — стали собственностью Коптского музея.
   Вопросы, которые разрабатывали гностики в своей философии и которые нашли отражение в их произведениях, были следующие: Каково происхождение Вселенной, мира и всего, что есть в мире? В каком отношении друг к другу стоят дух и материя? В чем причина и корень зла, господствующего в мире?
   Наряду с религиозными трактатами, находка содержала евангелия, послания, апокалипсисы — все то, что мы находим и в Новом завете. Но это были запрещенные церковью «еретические» произведения: Евангелие Фомы, Евангелие Филиппа, Евангелие Истины, Послание Евгноста и другие. Некоторые из них были известны и ранее, но лишь по названиям или небольшим отрывкам. Теперь ученые имеют возможность конкретно изучать процесс формирования многих неканонических христианских произведений.

Каждому из основных периодов египетской истории специально посвящен отдельный музей. В Каире это Египетский, Коптский и Исламский музеи, в Александрии — Греко-Римский. Но вот совсем недавно в Египте появился Музей вещественных доказательств, название которого может показаться странным. Однако Музей получил его потому, что все его коллекции состоят из древностей, конфискованных у грабителей и контрабандистов.
   В новом Музее, который разместился в знаменитой каирской Цитадели на площади в 1600 квадратных метров, можно увидеть и деревянные саркофаги времен фараонов, и скульптуры греко-римского периода, и коптские иконы, и исламские манускрипты. Награбленные ценности, размещенные в нескольких просторных залах могут дать полную картину египетской цивилизации в целом. Здесь мы сделаем небольшое отступление и расскажем о том, что царские гробницы обворовывали еще в далекой древности, несмотря на все невероятные меры, принятые для их безопасности.
   Один случаи, пожалуй, является самым старым уголовным процесс сом в истории человечества, о котором сохранились судебные протоколы. Произошел он в Фивах в царствование Рамсеса IX (примерно 1142–1123 годы до н. э.).
   Фивы административно делились на два округа Западный на левом берегу Нила — некрополь, где были гробницы царей, и Восточный — собственно город. Как это часто случается правитель Западного округа некто Певеро, и правитель Восточного округа некто Песиур, враждовали между собой и старались оклеветать друг друга перед своим общим начальником — наместником Хемуасом.
   Однажды правитель Восточного округа Песиур получил сообщение, что в Западном округе обворовывают гробницы. Он сразу же бросился доложить обо всем Хемуасу, но тот потребовал доказательств Песиур не поленился, послал за реку своих людей и потом представил наместнику список ограбленного — 10 царских гробниц, четыре гробницы жриц бога Амона и множество гробниц частных лиц. Тогда наместник Хемуас создал комиссию для расследования дела, но Певеро, правитель некрополя, позаботился о том, чтобы в нее попали его люди. Сделать это было нетрудно, ибо он был человеком прозорливым и отдавал Хемуасу немалую долю награбленного в гробницах, ограбление которых он сам и организовывал.
   Комиссия установила, что сведения Песиура не соответствуют действительности, и тогда Певеро стал требовать, чтобы Песиура осудили за дачу ложных показании вышестоящим чинам. Много еще придумал интриг правитель Западного округа Певеро, в результате которых Песиур был казнен.
   А через несколько лет были схвачены восемь грабителей которые, когда «их били двойными плетями по рукам и ногам, признались», среди всего прочего, и в ограблении одной из гробниц, названных в списке Песиура. Они рассказали следующее: «Мы открыли гробы и нашли величественную мумию царя. На шее у него было много амулетов и золотых украшении, на лице золотая маска, вся мумия царя была покрыта золотом. Одеяние все сплошь было позолочено и посеребрено и украшено различными драгоценностями. Тогда мы разделили между собой все золото, принадлежащее мумиям этих богов, амулеты, драгоценности и одеяние на восемь частей».
   Английский археолог Говард Картер, откопавший гробницу Тутанхамона, писал: «Фараоны, окружая свои мумии изысканными и драгоценными вещами, которые, по их мнению, были необходимы для поддержания царского достоинства, сами обрекали свои погребения на гибель. В гробницах покоились сокровища, превосходящие самые алчные мечты, и, чтобы овладеть ими, нужно было только найти способ добыть их. И могильные воры рано или поздно добирались до этих богатств. Искушение было слишком велико».
   Искушение велико и сейчас. Поэтому торговля древностями, а тем более их продажа за границу, в Египте запрещены. Об этом заботится Департамент древностей АРЕ — главный правительственный орган, который осуществляет контроль над ценнейшими памятниками культуры и искусства. Об этом же говорит и государственный закон № 117, который был принят в 1983 году. Именно этот закон объявил их общенациональным достоянием, а под древностями искусства подразумеваются все произведения, которым сто лет.
   Коллекция Музея вещественных доказательств состоит из более чем 2000 экспонатов и отражает усилия египетской полиции почти за 20 лет, направленные на сохранение национального достояния. Контрабанда древностей — проблема, в той или иной мере известная в каждой стране. И существует она потому, что немало богатых людей готово заплатить огромные деньги за уникальный товар. Древности оседают в частных коллекциях и тем самым становятся недоступны ученым.
   На египетские древности спрос на мировом «черном» рынке особенно высок из-за их художественных достоинств и весьма почтенного возраста. Именно поэтому масштабы контрабанды в Египте гораздо больше, чем в других странах. Кроме того, в Египте 8600 зарегистрированных исторических объектов, которые не так-то просто надежно защитить от грабителей. Львиная доля ценностей поступает грабителям в результате тайных раскопок в плохо охраняемых местах.
   Наиболее привлекательны для самодеятельных «археологов» в этом отношении два египетских района — Верхний Египет и оазисы Новой долины. На четыреста зарегистрированных в Новой долине исторических мест приходится всего пять инспекторов от Департамента древностей, сорок охранников и всего одна патрульная машина. При такой ситуации многие исторические места регулярно разграбляются.
   Еще один источник нелегальной добычи древностей — деревня Аль-Курна, расположившаяся на правом берегу Нила — как раз напротив знаменитого на весь мир Луксора. Сами храмы Луксора редко подвергаются кражам, потому что хорошо охраняются. А вот 2300 домов в деревне построены прямо на месте некрополя времен Нового царства.
   Когда ученые установили этот факт, правительство Египта предложило жителям этой деревни переехать на новое место — в четырех километрах к северу. На строительство новых домов были выделены солидные деньги, и многие жители деревни Аль-Курна были согласны на переезд в надежде, что новые дома будут лучше старых. Другие наотрез отказались от переезда, и среди них много тех, кто тайно связан с подпольной торговлей древностями. Губернатор Луксора Мамдух Зухейри говорил, что «люди тайно выкапывают свои товар прямо из-под ног и не желают терять доходы».
   Только в 1992 году полиция пресекла 128 попыток контрабанды древностей. Так, например, крупнейшая операция была проведена в каирском районе Имбаба. Получив от местных жителей информацию. Полиция три месяца наблюдала за двумя египтянами и, в конце концов, арестовала их. На их тайном складе были найдены 44 «ярко украшенных» саркофага эпохи Древнего царства, 1700 амулетов, которые египтяне обычно надевали на шею покойного, 12 килограммов бронзовых монет, 56 деревянных масок и много других ценных вещей. Все они были аккуратно упакованы и уже приготовлены к отправке за границу.
   В октябре 1992 года полиция Египта провела еще одну крупную операцию. Солидный бизнесмен и его мачеха были замечены в тайной торговле древностями прямо в своих домах. Здесь полицейские действовали иначе, чем в Имбаба. Детектив представился бизнесмену агентом богатого иностранца, интересующегося древностями. Продавец долго колебался, сомневался, прощупывая своего потенциального клиента, но потом все же согласился на встречу с ним.
   Когда, казалось бы, сделка готова была уже состояться, нагрянула полиция. Среди конфискованных древностей оказались папирусы, проштампованные царской печатью, статуэтки богов Осириса и Изис, 16 000 золотых, серебряных и бронзовых монет различных эпох, редчайшие древние стелы.
   В Музее вещественных доказательств выставлены, наверное, не все конфискованные реликвии. На пояснительных табличках к экспонатам указаны лишь номер дела, название суда и год, потому не всегда можно узнать, что за таинственная история кроется за каждым предметом. А в Музее собрано огромное количество предметов, отличающихся даже среди множества других ценнейших экспонатов поистине высочайшим уровнем художественного исполнения.
   Вот, например, прекрасно сохранившиеся два деревянных саркофага, на крышках которых есть отрывки из древней «Книги мертвых». Изящно выполненная деревянная фигурка путника дошла до нас в целости и сохранности с тех далеких времен. Здесь же тонко вырезанные статуэтки греко-римского периода, барельефы на каменных стелах.
   Нет такого вида египетского искусства, образцы которого не были бы выставлены в Музее вещественных доказательств. Здесь и драгоценные украшения, и оружие, и монеты, и сосуды, и чеканные изделия.
   Среди экспонатов, развешанных на одной из музейных стен, внимание посетителей привлекает икона «Рождество Христово», надпись на которой сделана по-русски: «Рождество Твое, Христобоже, вознесе мировой свет разума к звездам» В пояснительной записке на табличке сказано, что икона эта — коптская, «дело № 1296, суд района ан-Нузха». Но как попала эта поистине бесценная реликвия в Музей?
   Каирский музей вещественных доказательств, наверное, единственный музей в мире, пополнение которого может вызвать не восторг, а совсем противоположные чувства. Но, к сожалению, его экспозиции продолжают пополняться. Когда-нибудь он может занять всю огромную каирскую Цитадель, потому что попытки контрабанды древностей не прекращаются… Сами египтяне с горечью шутят: «У нас вывезли все, кроме пирамид, — потому что они слишком тяжелые».

В самом центре Москвы, в средоточии напряженной современной жизни, расположился Исторический музей, который хранит в себе остатки жизни далеких от нас эпох. Здесь мы можем совершить путешествие в глубь веков и познакомиться с жизнью, совершенно не похожей на нашу.
   Исторически Музей возник не так давно. Инициатива его создания принадлежала Историческому и Севастопольскому отделам Политехнической выставки, которая была устроена к 200-летию со дня рождения Петра Великого в Александровском саду у подножия Кремля. На ней показывались достижения промышленного труда в России, нашли на ней свое скромное место и исторические памятники. Вот это собрание памятников русской старины и подтолкнуло на мысль создать постоянное, систематическое хранилище памятников русской истории. А для этого требовалось организовать Исторический музей.
   Задача Историческому музею была поставлена следующая «Собирать и хранить в подлинниках, моделях, слепках, копиях, рисунках и фотографиях разнородные памятники древности и старины, которые в своей совокупности представили бы наглядную картину и по возможности во всех частностях полную картину прошлой жизни как русского народа, так и народов, когда-либо обитавших в пределах Российской Империи».
   Закладка Исторического музея состоялась в 1874 году на том самом месте, где в 1755 году в старинном здании Земского приказа XVII века помещались аудитории Московского университета, основанного М. В. Ломоносовым. Денег на строительство Музея тогда отпускалось недостаточно, и оно растянулось на долгие годы. Был организован сбор общественных пожертвований — и не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и во многих губерниях России. Торговая Москва не поскупилась и дала щедрые денежные пожертвования.
   Сооружение музейного здания велось по плану и под наблюдением инженера А. А. Семенова, а фасад исполнялся по рисунку академика В. О. Шервуда.
   Хотя Музей стал строиться по инициативе частных лиц и в основном на частные пожертвования, вскоре он перешел под покровительство наследника цесаревича Александра Александровича. По вступлении его на престол казна взяла это учреждение в свои руки.
   Здание музея было возведено уже через пять лет, но оно еще несколько лет оставалось без внутренней отделки, пока заведование Музеем не перешло в руки графа А. С. Уварова. С присущей ему ревностью во всех делах он принялся за руководство Музеем. Граф разработал порядок внутреннего устройства Музея, сообразно своим планам создал 11 залов и успел их частично наполнить экспонатами и памятниками старины. Восьмого июня 1883 года Исторический музей в Москве был открыт.
   Экспозиция Исторического музея открывается с эпохи палеолита, экспонаты которой выставлены в первом зале. Но особый интерес (по сравнению с первым залом) вызывает зал второй, посвященный неолиту. Стены этого зала своим серым цветом напоминают цвет серой скульптурной глины, рамки живописных фризов, наличники окон и дверей окрашены под цвет обожженной глины.
   Самым лучшим украшением этого зала (и весьма поучительным для публики) стал живописный фриз, исполненный замечательным русским художником В. М. Васнецовым.
   Фриз разделен на две части. Первая часть является наиболее длинной и посвящена бытовым сценам из жизни людей каменного века. Вот в левом углу фриза группа женщин занята кормлением детей и изготовлением одежды из звериных шкур. Дальше художник изобразил возвращение охотников и саму охоту, которая служила тогда (наряду с рыболовством) основным средством для добывания пищи. Здесь же на первом плане группа дикарей занята изготовлением каменных наконечников.
   С самим способом употребления этого оружия посетителей знакомит стоящая впереди всей группы фигура богатыря, может быть, вождя племени Его вооружение, состоящее из копья и топора, уже приготовлено к бою.
   На основании накопленного к тому времени наукой материала В. М. Васнецов нарисовал живописную картину жизни на стоянке неолитического человека. Здесь и изготовление посуды, и добывание огня, и охота на мамонта… Живописный фриз, столь старательно и талантливо исполненный, вносит много жизненного интереса в коллекции первобытных экспонатов всего Музея.
   …Вот с усилием трет палку о сухое дерево старец. Мальчик, весь превратившийся во внимание, держит наготове пучок травы, чтобы принять в него первую искру. Рядом косматая старуха с нетерпением ожидает появления огня
   В Историческом музее собраны обширные археологические коллекции — более одного миллиона единиц хранения. Среди них знаменитый на весь мир Бессарабский клад, который состоит из серебряных с золотой насечкой копий, кинжалов, топоров из темно-зеленого нефрита и алебастровых булав. Все эти вещи относятся ко второму тысячелетию до нашей эры.
   При библиотеке Исторического музея по усердному ходатайству Н. В. Шаломытова был открыт особый отдел, в который были собраны памятники об А. С. Грибоедове, письменные и вещественные. Хранится там и подлинная рукопись комедии «Горе от ума», написанная собственноручно ее великим творцом.
   Рукопись была собственностью М. С. Бегичевой, дочери С. Н. Бегичева, близкого друга А. С. Грибоедова. В их имении частью и создавалась сама комедия. С. Н. Бегичеву автор одно время наказывал «манускрипт никому не читать и предать огню», коли он решится. С. Н. Бегичев, конечно же, не решился сжечь бесценную рукопись, оставил ее у себя в деревне и бережно хранил. А потом рукопись поступила в Исторический музей.
   Среди многих людей, чьи имена упоминаются в связи с Историческим музеем, видное место принадлежит Петру Ивановичу Щукину, промышленнику, меценату и коллекционеру. Происходит он из именитой купеческой семьи, известной своим богатством и предприимчивостью. Начало его собирательской деятельности, интереса к старине и искусству относится к тому времени, когда он практиковался в торговом доме в Лионе. Правда, на первых порах ему не хватало знаний, и он охотился за редкостными диковинками, вроде гравюр знаменитого немецкого рисовальщика Даниила Ходовецкого или литографий Говарни. Покупал он книги и гравюры и во время своих поездок в Париж, Марсель, Швейцарию.
   Вернувшись в Россию, Петр Щукин часто уклонялся от маршрута своих деловых поездок. Куда он ни приезжал, первым делом отправлялся к местным антикварам. По делам фирмы он ежегодно посещал Нижегородскую ярмарку и после каждой такой поездки возвращался домой все с новыми и новыми приобретениями.
   Однако большинство покупок Петр Иванович совершил в Москве. Сначала он делал основные покупки на знаменитой Сухаревке, где был уважаемым покупателем. Сам он редко бывал на Сухаревке, к нему товар носили на дом. Дверь его кабинета при амбаре на Ильинке, запертая для всех, для антикваров всегда была открыта. Вваливаются в амбар барахольщики с огромными мешками, их сейчас же провожают в кабинет без доклада. Через минуту Петр Иванович погружается в тучу пыли, роясь в кучах барахла, вываленного из мешков. Выбирает все лучшее, а остатки появляются на той же Сухаревке, в палатках или на рогожах возле них.
   Чего-чего только не было поначалу в щукинской коллекции! Французские, немецкие и русские букинистические книги, офорты и литографии, древнерусские иконы и монеты, русское и иностранное серебро, картины французских художников-импрессионистов и даже фотографии актрис и писателей.
   Потом у Петра Ивановича зародился особый интерес к искусству стран Востока — Персии, Индии, Китая, Японии. Затем он стал разыскивать следы восточного влияния на русскую культуру и, в конце концов, занялся коллекционированием предметов русской старины. В основу новой коллекции лег старинный серебряный ковш, который императрица Елизавета Петровна пожаловала атаману Яицкого войска Федору Андреевичу Бородину.
   Щукинская коллекция содержит удивительные, часто единственные в своем роде вещи. Есть в числе их и настоящие жемчужины, например, прекрасное шитье, изображающее торжественную встречу победителей Куликовской битвы — Дмитрия Донского и Владимира Храброго. Это шитье было выполнено в 1389 году по заказу Марии, дочери тверского князя Александра Михайловича — жены великого московского князя Симеона Гордого.
   Здесь же оружие, старинный отечественный фарфор, украшения, образцы художественного литья и народного искусства, щедро украшенные росписью по дереву предметы крестьянского обихода — шкатулки, хлебницы, прялки, колыбели.
   В 1905 году все свое собрание вместе с домом, библиотекой и картинной галерей П.И Щукин принес в дар Историческому музею. Перечень подаренной Историческому музею коллекции насчитывал 23 911 номеров!
   В числе огромного пожертвования в Музей перешла и масонская коллекция П. И. Щукина — 101 предмет. Среди них — запоны, табакерки, чрезплечная лента, ритуальные чаши и многое другое, что сразу же удвоило масонское собрание Исторического музея.
   Масонские сокровища начали составляться из ряда пожертвований и небольшого числа купленных вещей. Еще в 1892 году В. П. Соловьев передал в Музей три масонских знака и бумаги, которые и легли в основу будущего собрания. Сейчас посетители Исторического музея могут увидеть гробик из розового мрамора, на крышке которого врезан черный 4-конечный крест. Гробик этот служил для медитаций или особого состояния духа, когда сущность предмета или явления познается только одним устремлением мысли (вне категорий логики). Он использовался для постижения тайны смерти, которое являлось центральным переживанием масонских мистерий. Как символ, он знаменует собой отмирание грубой телесности и всего низшего в человеке ради духовного просветления.
   Широко представлены в коллекции и знаки русских масонских лож. Под «знаками» в широком смысле слова могли бы фигурировать все предметы из масонского собрания. Каждый из них является овеществленным символом для вольных каменщиков, ознаменованием или знаком сверхчувственного. Это сверхчувственное делается доступным для человеческого восприятия в том или ином образе — треугольника, креста, звезды и т п.
   В масонском собрании широко представлены эмблемы, которые (кроме своего символического значения) имеют еще чисто утилитарную цель. Они служат обозначением того, что данное лицо принадлежит именно этой ложе, что оно занимает в ней определенную должность или что оно достигло данной степени. Вот, например, знак ложи «Соединенных друзей», которая была основана в Санкт-Петербурге в июле 1802 года. Это сквозной треугольник из золоченой бронзы, внутри которого помещены две руки, соединенные в дружеском пожатии. На треугольнике вырезано наименование ложи и ее местонахождение (на французском языке). Знак это символизировал собой Бога, Святую Троицу и неизменные свойства Строителя Вселенной — премудрость, любовь и творение, а также троичность во всем сотворенном — в человеке и природе. А еще знак служил изображением человека, стремящегося к самоусовершенствованию.
   В настоящее время Государственный исторический музей, кроме главного здания на Красной площади, имеет еще семь филиалов, которые до революции в его состав не входили. Среди них — Храм Василия Блаженного, историко-архитектурный ансамбль «Новодевичий монастырь», музей-усадьба «Коломенское» и другие.

По мудрой старой традиции многие замки, дворцы и другие историко-архитектурные здания и у нас в стране, и за рубежом превращены в музеи. Размещенные в них музейные экспозиции привлекают туда тысячи любопытных посетителей, которые, нарушая тишину древних сводов, наполняют новой жизнью эти гордые залы.
   Вот и экспозиция Клайпедского морского музея и аквариума разместилась в крепости Копгалис, название которой по-русски означает «конец дюн». Крепость действительно расположилась на самой северной оконечности Куршской косы, которая отделяет Куршский залив от Балтийского моря.
   Проток между Куршской косой и материком издавна служил морскими воротами Клайпеды. Для охраны этих ворот во второй половине XIX века немецкие стратеги и решили возвести форт. Однако эта идея с самого начала оказалась обреченной на неудачу. Отказ от позиционной войны и переход на мобильные военные действия превращали такие крепости в ловушки. Почти 30 лет военные инженеры совершенствовали свой проект, а солдаты достраивали крепость Копгалис. Но, в конце концов, военные вынуждены были признать свой промах, и в 1895 году гарнизон оставил крепость, так и не сделав ни одного боевого выстрела.
   Ровно через сто лет после разработки первых проектов форта, в 1969 году, власти литовского города Клайпеды усмотрели заманчивую возможность — разместить в полуразрушенной и запущенной крепости аквариумы и экспозиции по морской фауне и истории судоходства. Однако крепость, представшая перед реставраторами, находилась в плачевном состоянии. Крепостной ров был занесен песком, а насыпи пострадали от оползней. В центре двора, где когда-то возвышался круглый двухэтажный редут и казармы гарнизона, в глубокой яме лежали только груды развалин. Фашисты, покидая в январе 1945 года Клайпеду, успели взорвать хранившиеся в крепости боеприпасы.
   Но во время проведения грандиозных восстановительных работ были найдены оригиналы строительных проектов, чертежи позднейших обмеров и несколько старых фотографий 40-летней давности. Архитектором проекта восстановления редута был П. Лапе, который решил сохранить его внешний вид и все размеры, чтобы редут вписался в архитектурный облик Копгалиса. Но внутреннюю планировку крепости было решено полностью подчинить требованиям нового музея и аквариума. Все пространство редута было превращено в просторные экспозиционные залы, а бывший внутренний дворик, куда выходили окна и двери, стал огромным бассейном для крупных морских рыб.
   Раньше вход в крепость охранял ров с разводным мостом. Теперь вместо рва были сделаны два бассейна с Проточной морской водой, в которых плещутся пингвины и балтийские тюлени. Пингвины являются экзотической частью Музея, поэтому пингвинарий в общей композиции аквариума играет особую роль, в силу чего архитекторы и выдвинули его на первый план. Пингвины встречают и провожают посетителей Музея, вызывая у них самые положительные эмоции и оставляя, может быть, самое яркое впечатление. В большом бассейне есть и площадки, имитирующие морской берег, и помещения с охлажденным воздухом, в которых пингвины прячутся от летней жары.
   Чтобы помочь посетителям разглядеть пингвинов, авторы экспозиции не пожалели выдумки. С барьера бассейна посетителям отлично видно, как, неторопливо переваливаясь, ходят или дремлют стоя эти важные птицы, как они купаются в бассейне, усердно обтираясь ластами. Пингвины — отличные ныряльщики, поэтому в стене бассейна сделаны иллюминаторы, и посетители из подвального зала наблюдают за подводным полетом этих нелетающих птиц.
   Интерьер аквариумов поручили разработать скульптору, который в сотрудничестве с ихтиологами создал декоративные формы, прекрасно гармонирующие с живыми обитателями аквариумов. Многочисленные образцы морских животных выставлены в витринах по строгой научной системе — от простейших организмов до млекопитающих. Наиболее интересная часть этой экспозиции — коллекция кораллов и раковин морских моллюсков. На матово-черной искусственной коже, никелированном металле, стекле расположились кораллы и раковины самой разнообразной формы, фактуры и расцветки.
   Когда создатели Музея стали оформлять экспозицию по истории, то тут возникли сложности из-за архитектуры крепостных казематов. В прошлом веке их строители, конечно, и предвидеть не могли, во что превратится крепость Копгалис. Им требовалась только прочность, они и построили казематы с толстыми стенами и низкими сводами. Для создателей Музея такая архитектура стала большой проблемой, хотя они и сделали все, что могли. Экспозиционная мебель размещена очень экономно, но порой все же чувствуется, что витрины и стенды еле размешаются на краснокирпичных стенах. И хотя в этих залах выдержан максимум высоты экспонирования, но для взрослых посетителей витрины все равно висят низковато. И им приходится часто нагибаться, например, чтобы рассмотреть модель старинного парусника.
   Архитекторы использовали для организации музейных экспозиций и оборонительные сооружения на насыпи крепости. На бетонных площадках, где раньше дремали 80-дюймовые дальнобойные орудия, обращенные в сторону моря, сейчас размещается коллекция старинных и современных якорей самой разной конструкции. Она привлекает посетителей на насыпь и рассредоточивает их по всей территории крепости.
   В прошлые века крепости строились обычно на голой и пустынной местности, чтобы врагу негде было закрепиться. Музеи, размещаемые в таких крепостях, должны с самого начала психологически настроить посетителя, поэтому у парадных подъездов подобных музеев выставляются старинные пушки и колокола. В Морском музее и аквариуме в Клайпеде с этой целью сделана на набережной Куршского залива, под открытым небом, площадка для судов — ветеранов рыбного промысла Литвы и этнографическая «Усадьба рыбака».
   Сначала посетителей встречают малый рыболовный траулер и стальной гралбот — первенцы промышленного лова рыбы. Посетители могут подняться на палубы этих судов и досконально осмотреть их навигационное и промысловое оборудование. На взгляд сегодняшних туристов, это оборудование может показаться несколько примитивным, зато они узнают условия труда и быта тогдашних рыбаков.
   Этнографическая «Усадьба рыбака» переносит всех в конец прошлого столетия. Скромные деревянные постройки, нехитрая домашняя утварь и простые орудия рыбной ловли — все свидетельствует о тяжелой рыбацкой доле и простоте жизненного уклада предков современных моряков.
   Морской музей и аквариум открылся в Клайпеде в 1979 году, но с тех пор в его экспозиции постоянно вносились коррективы. Уже с первых дней работы Музея стало ясно, что посетителей больше всего привлекают крупные морские звери и экзотическая фауна тропических морей. Поэтому через несколько лет были открыты еще два бассейна — для морских львов, котиков и тюленей.
   В таких музеях очень важную роль в развлечении посетителей могут сыграть представления с участием морских животных. Поэтому в клайпедском музее-крепости планируется оборудовать специальные площадки, на которых посетители могут полюбоваться ловкостью и изяществом морских артистов.

Широко и привольно раскинулось Онего-озеро. В прозрачной глубине медленно плывут отражённые облака, деревеньки и лесистые острова опрокинулись в прибрежные воды… На мгновенье теряешь ощущение, где мир реальный и осязаемый и где он призрачен и фантастичен. Вот на горизонте, словно Китеж-град, поднимаются какие-то невиданные сооружения. Огромные, устремлённые ввысь храмы величаво и торжественно царят над зеркальной гладью озера с низкими пологими берегами, над плоскими островами и синеющими вдали лесами.
    Это Кижи, небольшой — километра четыре в длину и метров шестьсот в ширину, с маленькой, в несколько дворов деревушкой — остров. Один из 1650 островов Онежского озера. Но его короткое и какое-то странное имя знают под всеми широтами. Летом что ни день к острову причаливают быстрокрылые «Ракеты»: тысячи и тысячи людей спешат сюда, чтобы увидеть «восьмое чудо света», сотворённое простыми заонежскими крестьянами.
    Во исполнение распоряжения Совета министров РСФСР от 14 июля 1965 года № 2665-р Совет министров Карельской АССР постановил:
   
     «Открыть с 1 января 1966 года на базе ансамбля уникальных памятников народного деревянного зодчества на острове Кижи Медвежьегорского района Государственный историко-архитектурный музей „Кижи“».
   
    Именно с этого документа началась вот уже 40-летняя история музея-заповедника «Кижи» — одного из крупнейших музеев традиционной крестьянской культуры Карелии и Русского Севера.
    Сегодня музей-заповедник «Кижи» — уникальный островной музей и крупный международный центр экскурсионного обслуживания туристов.
    А лет пятьсот назад на острове было довольно крупное по тем временам поселение — Кижский погост (так в старину называли центр района, включавшего несколько волостей со множеством сёл, деревень и починков). Немало повидали на своём веку стены древних кижских храмов — и отважных ушкуйников из Великого Новгорода, и царских приказных, и шведских, и польских интервентов, и восставших крестьян. Сказано: «У церкви Преображения Господня били в колокола в сполох и собирались из деревень с дубьём и кольём». Древо народного творчества произрастало не в «краю непуганых птиц», каким представлялись в прошлом веке северные окраины страны, а на реальной почве русской истории с её противоречиями и страстями, победами и поражениями. Так было и в 1714 году, когда в Кижах на месте старого, сгоревшего от удара молнии храма была возведена сохранившаяся доныне Преображенская церковь.
    Северная война в разгаре, но исход её уже предрешён. Петровская Россия прочно утверждалась на берегах Балтики, становилась могущественной европейской державой. Одна за другой сдавались балтийские крепости — оплоты морского господства шведов, гремели салюты в ознаменование победы русского флота в битве при Гангуте. Избавившись от постоянной угрозы нападения воинственных соседей, крестьяне заонежских погостов возвращались к мирным трудам. Патриотический подъём эпохи определил и пафос кижского храма-памятника, прозвучавшего величальной песней русскому народу.
    Купола, купола, купола… Двадцать два. Разметали в стороны свои крылья стрельчатые «бочки» — словно кокошники русских красавиц. А на гребнях — стройные барабаны и луковичные главы с креслами, покрытые чешуёй серебристого лемеха. В северные белые ночи светятся они загадочным фосфорическим блеском, на закате полыхают тревожным багрянцем; то голубеют, отражая небесную синь, то делаются зеленоватыми или бурыми, как земля. Один ярус, второй, третий, четвёртый… Всё выше, выше, и в самое небо вонзилась верхняя глава, венчающая всю эту грандиозную 37-метровую пирамиду. Если долго смотреть на неё снизу, в какой-то момент появляется почти физическое ощущение движения. Оно начинается внизу: высота основных объёмов нарастает к верхним ярусам и центральной главе. Заострённые «бочки» усиливают это движение, и вот уже главки как будто взбегают по уступам. Нерушимая громада куполов обретает ритмическую поступь, и от одного яруса к другому по плавным очертаниям луковичных глав струится крылатая сила, устремлённая ввысь.
    Но не менее удивительно другое. Чем внимательнее всматриваешься в Преображенскую церковь, тем сильнее поражают неумолимая логика, безупречность архитектурной композиции, единственное в своём роде соединение артистической импровизации и строгой классичности всех пропорций и всех деталей.
    В основании церкви — восьмерик, иными словами, восьмигранный сруб. С четырёх сторон пристроены прямоугольные прирубы на низких каменных фундаментах. Такая церковь называлась «о двадцати стенах» и известна была в народном деревянном зодчестве с давних времён. На нижнем, самом большом восьмерике — другой, поменьше, на нём третий, ещё меньше. Верх каждого прируба двухступенчатый, и каждый уступ покрыт «бочкой» с главкой; скаты «бочек» закруглены, вверху они сходятся наподобие киля у лодки. Один ярус из четырёх глав, над ним другой, такой же; выше третий ярус из восьми глав на «бочках», венчающих каждую грань нижнего восьмерика; ещё выше — следующий — из четырёх глав второго восьмерика; и наконец, на третьем восьмерике стоит одна самая верхняя и самая большая глава, завершающая всю композицию. Надо было обладать выдающимся талантом, чтобы спаять воедино все части этого грандиозного сооружения. Вся многоглавая пятиярусная композиция великолепно вписана в один чёткий и слитный пирамидальный силуэт. Преображенская церковь смотрится величественным скульптурным монументом, сработанным резцом мастера из цельного куска дерева. Она звучит гулкой и торжественной мелодией, в которой образ многоглавия воплощает идею сплочённости большой и единой народной общины.
    О строителе Преображенской церкви в народе сложилась легенда, будто он, закончив работу, забросил свой топор далеко в Онежское озеро и сказал: «Поставил эту церковь мастер Нестор, не было, нет и не будет такой». Красивое сказание, но оно только легенда. За «чудом» в Кижах — многовековая история русского деревянного зодчества, художественный и строительный опыт тех, кто возводил города и веси, могучие крепости и удивительные по красоте храмы и даже обычную избу поднял на уровень большого искусства.
    За примерами ходить далеко не надо. Там же, в Кижах, собрано немало замечательных памятников северного зодчества — избы разных типов, ветряные и водяные мельницы, амбары, риги, часовни, Лазаревская церковь, построенная более шестисот лет назад, и многие другие. Окружённые постоянным вниманием учёных и реставраторов, они обретают свой первозданный облик и новую долгую жизнь.
    Красота бревенчатого сруба… Тот, кто не почувствует её, никогда не познает самой сути русского деревянного зодчества. Венцы из мощных, в обхват, брёвен и естественная, ничем не прикрытая и не приукрашенная текстура золотистого дерева, живого, трепетно вобравшего в себя тепло человеческих рук и неяркого северного солнца, — вот что навсегда западает в душу. Невозможно представить себе кижские церкви сделанными из другого материала: они задуманы в дереве, построены из него, и вся их красота — в стройных, прямых как стрелы, могучих карельских соснах и елях, в непревзойдённом искусстве простых людей с плотницкими топорами.
    Каждый венец требовал немалого терпения и мастерства, очень точного глаза и твёрдой руки. Ведь надо было сделать пазы, потайные зубья, врубки, подогнать брёвна друг к другу так, чтобы всё было плотно, без щелей. И без единого гвоздя! — так сруб прочнее, устойчивее, долговечнее. Купола, барабаны под ними и «бочки» крыли осиновым лемехом — особой формы деревянной черепицей, которую тесали и круглили по форме топором, — и так тридцать тысяч раз! Польза и красота в народном зодчестве сплавлены воедино, а высшие его достижения неотделимы от исчерпывающего знания дерева как строительного материала и материала искусства, тонкого и глубокого ощущения его эстетической выразительности.
    Высоко взметнулась Преображенская церковь, и видно её за много вёрст от Кижей. Она то возникает на глади озера как на ладони, то появляется в кружеве редеющего леса или прибрежных кустов, то синим силуэтом рисуется где-то вдали, то неожиданно выплывает из-за какого-нибудь острова или мыса. Она царит повсюду и всем своим обликом напоминает о величии человеческого духа, разума и таланта.
    Трудно даже представить себе, что может стоять рядом с этим удивительным зданием. Но крестьянские зодчие нашли решение, и спустя полстолетия, в 1764 году, в Кижах была сооружена Покровская церковь. Мощный, патетический хорал церкви Преображения поддержан созвучным ему и в то же время самостоятельным аккомпанементом. Покровская церковь совсем иная, чем её «старшая сестра», образный лад её настроен на другую высоту тона.
    На нижнем четверике возвышается восьмерик, завершающийся плавным, но энергичным повалом — сильно расширенным верхом. А под ним — декоративный пояс из резных треугольных фронтонов. Он вносит в монументальное сооружение жизнерадостную мелодию, ноту теплоты и чисто русской любви к узорчатой нарядности. Ещё выше — великолепное многоглавие: по углам восьмерика поставлены главы и в центре — девятая, самая большая. Купола отличаются особенной выразительностью строгих, утончённых пропорций, изысканным профилем контуров, богатством и разнообразием композиционных сочетаний. Поставлены они не на пологую кровлю, а на небольшие восьмерики, покрытые зубчатыми полицами, похожими на перистые ожерелья. Девять глав образуют поразительную по красоте ажурную корону — лёгкую, женственно-изящную, пронизанную светом и воздухом и в то же время торжественную, царственно-величавую: словно русская красавица в шитом жемчугом уборе.
    Между Покровской и Преображенской церквами стоит ещё одно строение — колокольня, построенная сравнительно недавно, в 1874 году, но на месте и по подобию старинной шатровой звонницы. Применительно ко второй половине XIX века уже трудно говорить о чистоте народного творчества, присущей более ранним памятникам, и нынешняя колокольня не отличается особыми художественными достоинствами. Ценность её в том, что она является составной частью единого, исторически сложившегося архитектурного ансамбля Кижского погоста. Завершает и как бы замыкает этот ансамбль низкая бревенчатая ограда, создающая очень выразительный контраст с монументальными вертикалями церквей и колокольни. Старинная стена, к сожалению, не сохранилась, потому реставраторы воссоздали ограду с тремя входами, характерную и типичную для многих северных погостов.
    Каждый из кижских храмов — замечательное творение народных зодчих, но в целом ансамбль, неповторимый по живописности, красоте и своеобразию, представляет ещё одно исключительное во всей истории мировой архитектуры явление, соединившее редкостную свободу и непринуждённость асимметрии со скрытой, но неумолимой закономерностью.
    Ни одно здание не мешает другим, но и не повторяет их. Все они очень чётко и ясно просматриваются со всех сторон — по отдельности и вместе. И каждое из них тонко и ненавязчиво подчёркивает и оттеняет оригинальность других. Купола Покровской церкви перекликаются с пышным многоглавием Преображенской; они словно подхватывают и поддерживают основную музыкальную тему этой архитектурной симфонии. А между ними — лаконичный, даже суховатый силуэт колокольни. От этого контраста колокольня становится как бы ещё строже и суровее, а церкви — ещё более живописными и нарядными. В то же время эта островерхая шатровая колокольня по своему общему рисунку напоминает пирамидальный силуэт Преображенской церкви, вторит её устремлённости ввысь. Хотя колокольня и стоит между церквями, но смысловой и эмоциональный центр ансамбля — самая ранняя по времени Преображенская церковь, определившая образный характер ансамбля, его праздничное, возвышенно-патетическое звучание, поэтический запев громадной силы.
    Бесконечное множество разнообразных перспектив и ракурсов возникает, когда идёшь вокруг погоста или плывёшь вдоль берегов Кижей. Силуэты церквей и колокольни то накладываются друг на друга и образуют причудливые очертания каких-то новых необыкновенных зданий, то разделяются — и тогда на фоне неба рисуются чётко и определённо, то сближаются, то отдаляются. Целое и частности, ажур и монолит, горизонтали и вертикали, земля, вода и небо — на таких контрастах и единствах возник ансамбль Кижского погоста. И, наверно, самое удивительное то, что он создавался не по воле одного зодчего и не в одно время, а на протяжении более чем полутора веков.
    Кижский архитектурный ансамбль, ещё до объявления островной территории музеем, был под пристальным вниманием власти и общественности.
    Идут годы, но не тускнеет красота Кижей. Более того, она как бы расцветает, наливается новыми жизненными силами, обогащается всё новыми оттенками и гранями. Быть может, только сейчас Кижские церкви обрели своё истинное предназначение — утверждать величие и могущество человека, славу родного народа, отстоявшего свою свободу и независимость, его замечательную творческую одарённость и незыблемую веру в конечное торжество правды, добра и красоты.
    Все годы существования музея главной задачей коллектива и директоров было сохранение, изучение и популяризация историко-культурного наследия Заонежья, а также презентация культуры трёх народов — русских, карелов и вепсов. Ведущей темой, заботой, болью и радостью всегда был и остаётся для всех поколений музейщиков Кижский архитектурный ансамбль. Долгим был поиск способа сохранения и спасения Преображенской церкви. Возможно, были ошибки, но все специалисты музея всегда болели душой за судьбу своего уникального памятника и делали всё для его спасения.

Лондон рос хаотически. Он возник еще в те далекие времена, когда к берегам Темзы вплотную подступали болота. На языке древних кельтов название «Лондон» (или «лин-дун») означало «крепость на болоте». Историки до сих пор спорят о том, кто основал здесь первое поселение, коренные жители Британских островов или легионеры Цезаря, покорившие этот край в 55 году до н. э.
   Так или иначе, но римляне оставили свои гарнизоны на Темзе, замостили дороги, построили храмы и дома и окружили их городскими стенами. Завоеватели строили прочно, и следы их владычества сохранились и по сей день при закладке нового здания то и дело находят реликвии старых, а то и старинных времен. Порой во дворе унылого многоэтажного дома можно набрести на древнеримский бастион, заросший мхом и плющом.
   Старина обступает в Лондоне повсюду. На стенах многих старых домов еще красуются опознавательные знаки, заменявшие номера в те дни, когда посыльные и кучера не обучались грамоте. То это изъеденный временем барельеф, то голова мавра в тюрбане или грифон, пусть и с отбитым крылом. Таверны, приютившиеся в подвалах, гордятся знатными посетителями минувших веков. Как утверждают, в «Черте» засиживался Джонатан Свифт, в «Красном льве» — знаменитый актер Гаррик, в «Старом чеширском сыре» — Уильям Теккерей и Чарлз Диккенс.
   Так же знаменит и один из старинных викторианских особняков на Бейкер-стрит, хотя писатель Артур Конан-Дойль никогда не жил в нем. Но более ста лет назад он поселил здесь, в доме 221–6, своего героя — знаменитого сыщика-детектива Шерлока Холмса. На долгих 25 детдом, где хозяйкой и экономкой была миссис Хадсон, стал штаб-квартирой для непревзойденного мастера дедуктивного метода и его друга доктора Ватсона.
   В 1973 году в университете штата Колорадо (США) проходил Международный симпозиум по проблемам приключенческой литературы. Почетная ученая степень и диплом были присуждены Шерлоку Холмсу, а не его создателю. Почетный диплом получал музейный смотритель из канадского города Торонто, который от имени Шерлока Холмса извинился, что тот не может сам присутствовать в столь торжественный момент.
   И это не удивительно, ведь многие до сих пор считают, что знаменитый детектив — лицо вполне реальное. На Бейкер-стрит, расположенную близ Трафальгарской площади, продолжают и поныне приходить письма — до шестидесяти каждую неделю. А некоторые люди даже пытаются поручить Шерлоку Холмсу настоящее сыскное дело, потому что это такой образ, который вроде бы и литературный герой, а вроде бы и реальный детектив…
   В 1887 году в Лондоне вышла повесть «Этюд в багровых тонах», с которой началась и продолжается по сей день баснословная популярность Шерлока Холмса. В этой повести впервые встретились и подружились два джентльмена — частный детектив Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Слава вымышленного героя затмила популярность самого писателя, который создал его силой своего творческого воображения. В одной только Америке существует 50 обществ поклонников Шерлока Холмса, членами Нью-йоркского общества были президенты Теодор Рузвельт и Гарри Трумэн. Холмс стал объектом научных исследований, ему посвящают отдельные статьи и целые монографии. А ведь Конан-Дойль был автором семидесяти книг, но не исторические хроники, а именно произведения о Шерлоке Холмсе позволили писателю добиться полной иллюзии прямого общения героя с читателем. Сам писатель, получивший рыцарство за труды на поприще медицины и за заслуги в войне с бурами, считал серию о великом сыщике не лучшим своим литературным трудом. В один прекрасный момент Конан-Дойлю показалось, что весь этот сериал отвлекает его от истинного творчества. И тогда, чтобы покончить со всем этим, он сбрасывает своего героя в пучину водопада, однако рассерженные читатели заставили писателя воскресить Шерлока Холмса из зловещей бездны.
   Сын писателя, Адриан К. Дойль, вспоминал, как французские Школьники попросили его отца показать тот дом на Бейкер-стрит, в котором жил великий сыщик. В тот раз писатель отмолчался. Но когда не дети, а искушенные в литературном труде люди поинтересовались, где же все-таки находится этот дом, который послужил моделью жилища Шерлока Холмса и доктора Ватсона, писатель по-настоящему растерялся.
   И вот уже много лет существует Литературный музей Шерлока Холмса, который был создан на средства дочери писателя Жанны Броме. Сначала Международное общество почитателей таланта гениального сыщика откупило этот старинный особняк, где ныне можно увидеть то, что окружало любимого героя долгими лондонскими вечерами. А на фасаде дома можно прочитать овальную табличку: «Шерлок Холмс, сыщик-консультант».
   Узенькая деревянная лестница ведет на второй этаж. Через стеклянные двери открывается мир вещей, знакомый по книгам и кинофильмам. Вот у ломберного столика кресло с традиционной высокой спинкой… Рядом брошены за ненадобностью стальные наручники. Тут же весьма внушительных размеров лупа и гипсовый отпечаток следа собаки Баскервилей. На полу — шкура белого медведя с хищно разинутой пастью. На вешалке оставлены клетчатый макинтош и такая знакомая всем кепка. Кажется, что джентльмены куда-то вышли и вскоре должны вернуться.
   На диванчике разбросаны листы бумаги, написанные от руки или напечатанные на пишущей машинке, газетные вырезки, объявления из «Таймc», бланки Скотланд-Ярда. И множество писем и телеграмм, на которых помечен один и тот же адрес: Бейкер-стрит, 221-б. Все это, как уверяют, хранилось в одном из сейфов банка «Кокс энд К°» на Чарингкросс. И действительно, бумага неподдельно пожелтела от времени.
   Большое впечатление производят на посетителей два вещественных доказательства, которые описаны в «Этюде в багровых тонах»: это крошечная таблетка и обручальное кольцо.
   На рабочем столе Холмса разложено 43 предмета — от чернильницы и кисета до подзорной трубы и слонов из эбенового дерева. След от пули на стене напоминает, как мистеру Холмсу удалось обмануть своего злейшего врага — профессора Мориарти. Скрипка в футляре, пара боксерских перчаток… В часы досуга, как помнят читатели, друзья любили размяться.
   В комнате есть и манекен самого сыщика. У камина, вполоборота к двери, сидит Шерлок Холмс. Шторы оберегают ковры от выцветания, а самого хозяина от морщин и дурного глаза. В камине уютно горит огонь, а все вещи подобраны с любовью и пониманием эпохи.
   Ресторан и бар в доме на Бейкер-стрит постоянно набиты туристами. Всем приятно побывать среди реалий давно и хорошо знакомого мира, отведать блюда, приготовленные по рецептам миссис Хадсон. В баре на стенах развешаны газетные и журнальные вырезки разных времен и стран, посвященные Шерлоку Холмсу, фото актеров, исполнявших его роли в кино и театре.
   По шерлок-холмсовскому Лондону есть путеводитель и проводятся экскурсии, как по Петербургу Достоевского. Вот вокзал Чарингкросс, с которого друзья часто уезжали на расследование загадочных) и таинственных преступлений. А вот театр «Лицеум», возле третьей колонны которого была назначена встреча в «Знаке четырех»… Станция метро «Бейкер-стрит» выложена плитками с профилем великого детектива.
   Да, знаменитый сыщик никогда не существовал в действительности, но всякому, кто придет по указанному адресу на «Бейкерстрит, 221-б», музейный смотритель сообщит, что мистер Холмс только что вышел, и в доказательство покажет трубку сыщика: она еще дымится…

Остров Кипр столь богат памятниками искусства самых разных времен, что его с полным правом можно назвать островом-музеем Руины античных городов соперничают здесь с византийскими храмами, замками крестоносцев и крепостными сооружениями венецианцев.
   Остров, расположенный на пересечении морских путей Средиземного моря, с древних времен привлекал завоевателей. Кого здесь только не было? Ахейцы и ассирийцы, египтяне и персы, римляне и византийцы, крестоносцы и венецианцы.
   Одни проникали сюда в качестве торговцев, а потом, занимая все большее место в жизни Кипра (политической, культурной и экономической), ассимилировались с местным населением. Так было, например, с ахейцами — жителями микенской Греции. Другие народы вторгались на Кипр завоевателями, как персы в середине VI века до н. э.
   И каждый из народов, в каком бы качестве они ни приходили, оставлял на Кипре следы своего влияния. Но в условиях бесконечных войн, набегов и борьбы с завоевателями киприоты создавали свое искусство и свою культуру.
   Музей народного искусства Кипра среди других музеев острова занимает особое место. Прежде всего, он дает посетителю возможность (в большей степени, чем другие музеи) почувствовать колорит местной жизни, этнический характер киприотов и их национальные черты.
   Интересна и сама история создания Музея. Он был открыт в декабре 1950 года по инициативе Общества кипрских исследователей, во главе которого стоял выдающийся кипрский художник А. Диамантис. Однако еще раньше, в 1931 году, группа участников движения за возрождение народного искусства выдвинула идею создать коллекцию образцов искусства киприотов. Но политическая обстановка того времени (Кипром до 1960 года владели англичане) не позволила воплотить эту идею в жизнь. Киприоты всегда выступали против английского господства, и вслед за их выступлениями обычно следовали жестокие репрессии.
   Однако через пять лет вопрос об организации музея стал вновь широко обсуждаться, и начало музею было положено. А начало это было трудным. Во-первых, энтузиасты не имели никакого опыта, так как на Кипре тогда практически не было специалистов музейного дела, тем более в области этнографии и фольклора. Кроме того, в английских кругах подобные стремления рассматривались как враждебные и опасные. Но членам Общества хватило энтузиазма, упорства и смелости, чтобы до конца довершить начатое дело. Уже в 1948 году им удалось получить небольшую комнатку на первом этаже резиденции кипрского архиепископа, в которой они и разместили первые 457 экспонатов. Это была национальная одежда, деревянная скульптура, украшения и некоторые другие вещи. Их собирали сами организаторы Музея, а также присылали в дар жители разных районов острова.
   За первые десять лет существования Музея народного искусства английские власти три раза закрывали его под всевозможными предлогами. Подобные репрессии со стороны властей отпугивали многих посетителей, и о существовании Музея в Никосии, а тем более за ее пределами мало кто знал.
   В 1961 году для кипрского архиепископа была построена новая резиденция, и благодаря стараниям и хлопотам Общества кипрских исследователей здание прежней Архиепископии было передано ему. С тех пор Музей народного искусства Кипра занимает весь первый этаж бывшей архиепископской резиденции, в залах которого и разместились его собрания и коллекции. Правда, залами эти помещения назвать довольно трудно, так как это небольшие кельи бывшего мужского монастыря XV века, который принадлежал Бенедиктинскому ордену.
   Здание Музея размещается на площади, которая в годы борьбы Османской империей, а потом с Великобританией была центром духовной и национальной жизни киприотов.
   Посетители начинают знакомиться с экспонатами Музея, еще не заходя в его залы. На небольшой площадке перед Музеем, под навесом, выставлены огромный сосуд из красной глины и деревянный пресс для получения оливкового масла.
   В первом зале уже самого Музея выставлена коллекция ткацких станков, в которой всего четыре экспоната, но каждый из них предназначался для конкретной цели. На одном станке ткали материал для шитья только мужской одежды, другой был приспособлен для производства ткани с узорами, третий использовался для изготовления тканей, из которых впоследствии шили сумки… А в следующих залах экспонируются образцы самых различных тканей и изделия из них. Здесь представлены и лен, и хлопок, и шерсть, и шелк.
   Посетителей и многочисленных туристов поражает, прежде всего, разнообразие льняных тканей, которые собраны со всех уголков острова. В этом разнообразии преобладают желтый, светло-зеленый, темно-синий, серый и красный цвета — традиционные для национальной одежды жителей Кипра.
   Сама национальная одежда занимает в Музее особое место, ведь жители Кипра с древних времен уделяли ей весьма большое внимание. Сами киприоты говорят, что в их одежде, в первую очередь в ее цвете, читается их характер и темперамент.
   Экспонаты Музея, как уже говорилось, демонстрируют довольно богатую гамму цветов, однако достаточно взглянуть на женский костюм, чтобы увидеть полную гармонию разноцветных его предметов. Юбка или платье (желтого, красного или сиреневого цвета) сочетаются с черным кафтаном, вышитым серебром. Считается, что склонность киприотов к ярким цветам говорит об их горячем темпераменте, а черный цвет будто бы призван сдерживать их эмоциональное возбуждение.
   Широко представлена в Музее и распространенная на острове резьба по дереву. Ею украшались капители колонн, ажурные арки в переходах между помещениями зданий, сундуки и шкафы для одежды. На Кипре известно несколько центров, прославившихся искусными резчиками по дереву. Это — Лапидос, Каравас и Акантос. Здесь еще в средние века украшались деревянной резьбой двери и окна горных деревушек. На изделиях музейной коллекции посетители видят традиционные для Кипра мотивы узоров: кипарисы, персиковые деревья, виноградные лозы, птиц, львов…
   Привлекают взгляд посетителей и выставленные в залах Музея керамические изделия — огромные глиняные сосуды для вина и масла, декоративные изделия и домашняя утварь — миски, тарелки, чашки. Как правило, домашняя посуда украшена самыми разнообразными орнаментами, однако на всех музейных изделиях чаще всего встречаются цветы. Наиболее оживленный интерес посетителей вызывают спаренные сосуды и сосуды с несколькими отверстиями.
   Устроители Музея отдали две небольшие кельи для воссоздания интерьера дома киприотов прошлого века. Среди предметов домашнего обихода, которые придавали особый колорит жилищу, в каждом кипрском доме было два деревянных шкафа (они размещались в противоположных углах), навесные деревянные полки для посуды (декоративной и ежедневного пользования), сундуки для одежды. Все деревянные изделия украшены резьбой, а некоторые еще и окрашены в мягкие цвета.
   В музейном интерьере кипрского дома посетители впервые встречаются с медной посудой. А вообще все эти предметы домашнего обихода до сих пор можно видеть и в домах бедных киприотов.
   Необычно своеобразны и интересны представленные в Музее изделия из серебра и золота Крупнейшим центром производства их была Никосия, где своим искусством особенно славились серебряные дел мастера. Золотые изделия имели меньший спрос, так как были доступны лишь очень богатым людям.
   В Музее народного искусства есть и произведения современные кипрских ремесленников, но исполненные обязательно в традиционной манере.

Тропическая Африка не часто радует археологов находками Бесконечные ливни, постоянная жара — в таких условиях могут сохраняться изделия из немногих материалов. Если что из них и пощадила сырость, то могут уничтожить мириады насекомых. Они крошат, точат, грызут буквально все, что находится в земле. Поэтому сохранившиеся предметы приобретают особенно ценное значение.
   Африканское государство Нигерия не имеет себе равных по числу музеев и по количеству собранных в них экспонатов среди других стран Тропической Африки. Музеи основывались обычно в тех районах, где проходили археологические раскопки или случайно обнаруживалось большое количество произведений древней культуры.
   К их числу относится штат Плато, расположенный в самом центре Нигерии. Это важнейший сельскохозяйственный район страны и центр ее горнодобывающей промышленности. Еще в начале XX века там были обнаружены и начали разрабатываться крупные месторождения олова и других видов минерального сырья.
   Но не только богатствами своих земных недр знаменит этот край. В столице штата — городе Джое — в 1952 году был открыт первый Национальный музей Нигерии. Теперь он стал достопримечательностью в масштабах всей Тропической Африки.
   Сначала Музей предназначался для экспонирования уникальных терракотовых статуэток, которые были обнаружены в окрестностях города еще в 1944 году. Эти статуэтки представляли собой образцы древней «культуры Нок», названной так по имени деревни, где были обнаружены первые находки.
   «Нок» — это фрагменты человеческих фигур, изображения птиц и животных, поразительные скульптурные портреты из терракоты размером от нескольких сантиметров до натуральной величины. Ученые искусствоведы предположили, что эти фигурки вылеплены не руками человека, а оттиснуты в специальных формах. Поэтому долгое время некоторые западные ученые сомневались в африканском происхождении этой культуры. Однако последние археологические открытия опровергли все их сомнения. Сейчас стал неоспорим факт, что корни «культуры Нок» уходят в глубь веков, и она была высоко развита здесь еще в I тысячелетии до н. э.
   Ученые установили, что африканцы были незаурядными мастерами и владели секретами обработки терракоты и бронзы еще в далеком прошлом. И теперь специалисты сравнивают мастерство ифского литья и чеканки с работами прославленного Бенвенуто Челлини. Например, возраст терракотовой головки «Джемаа» определяется археологами в 2200 лет. Она была найдена в одной из оловянных шахт и долгое время (правда, по незнанию ее ценности) использовалась местным фермером в качестве… чучела.
   Головы фигурок «Нок» по форме самые разные: круглые, цилиндрические, конусообразные. Лица тоже совершенно не похожи друг на друга: нос, губы и уши каждый раз «сочинялись» заново. Только глаза у всех у них одинаковые — полукруглые или обращенные вниз вершиной треугольника с круглыми отверстиями на месте зрачков. Лишь некоторые детали в этих фигурках — брови, прическа — исполнялись отдельно и накладывались на изделие перед обжигом.
   Постепенно профиль Музея стал значительно шире. В постоянно действующей галерее собраны произведения и образцы искусства практически со всех концов Нигерии. Здесь и деревянные маски народностей ибо и идома, бронзовое литье Бенина и Ифе, музыкальные инструменты народностей хауса и йоруба, предметы домашнего обихода, оружие из камня и прочие экспонаты.
   Уникальность Музея состоит еще и в том, что значительная часть его экспонатов располагается под открытым небом. На площади в 63,5 акра в центре Джоса завершено сооружение мини-города, который стал своеобразным разделом традиционной негритянской архитектуры. В нем представлены подлинные древние постройки, тут же располагаются созданные руками нынешних строителей точные копии исторических памятников, разбросанных по всей стране.
   Здесь можно увидеть типичные для разных народностей Нигерии жилые дома и церкви, дворцы вождей и эмиров, образцы древнейших фортификационных сооружений. По сохранившимся рисункам и описаниям воссоздана часть городской стены, окружавшей Кано — самый северный город Нигерии. Эта стена защищала город от набегов многочисленных врагов.
   В 1830 году в городе Заира известный нигерийский архитектор Баба Гвани Микаила построил для эмира Абдулкарима дворец «Маласи Джемаа». Теперь в Национальном музее выставлена копия этого дворца, а также копия старейшей части дворца эмира Катсины.
   Интереснейший «экспонат» нигерийского музея — действующая древняя гончарная мастерская. Искусство лепки из глины и изготовления керамических изделий передается среди нигерийцев из поколения в поколение, и сейчас в музейной мастерской обучаются молодые гончары.
   Перед глазами многочисленных посетителей проходит весь процесс гончарного ремесла — от подготовки глины до готового изделия. Подготовка самого материала — процесс сам по себе несложный, но очень трудоемкий. Глину, добытую в карьерах с помощью кирок и лопат, сюда доставляют на тележках или ишаках. Здесь ее несколько дней сушат на открытом воздухе, а затем дробят на мелкие куски. Их помещают в бассейн с водой, чтобы получить однородную массу, которую потом месят ногами, попутно освобождая от ненужных примесей. Образовавшееся тесто разрезают на куски и разминают до нужной кондиции.
   И вот, наконец, мастер-гончар лепит из глины цилиндр, бросает его на гончарный круг и, нажимая ногами педаль, легким прикосновением пальцев превращает глиняную болванку в вазу, тарелку, пепельницу… После непродолжительной подсушки на солнце полуфабрикат отправляют в сушильную печь, где его сутки выдерживают при температуре в 1000 °C. Потом искусный художник покрывает посуду эмалью, украшает ее африканскими пейзажами или рисует зверей, птиц, рыб. И каждый раз из-под рук мастеров-умельцев выходят уникальные произведения.
   В выставочном зале представлено более трехсот образцов глиняной посуды из разных районов Нигерии. Сам же этот зал расположился в здании, отделанном в стиле жилищ народности нупе — наиболее искусных гончаров со времен древности. Даже пол в этом зале высыпан глиняными плитками ручной работы, искусно изготовленными женщинами нупе.
   В 1955 году на территории Национального музея нелегально появился зоопарк. Но он так быстро разросся, так полюбился жителям и гостям Джоса, что уже в 1960 году федеральное правительство решило превратить его в Зоологический научный центр. Благоприятные климатические условия позволяют содержать здесь, среди тропической растите юности, более 280 видов животных — типичных представителей фауны всей западной части Африки. В трех огромных бассейнах плавают рыбы, тоже характерные для тропических африканских водоемов.

Это крупнейший национальный исторический музей России. Его огромное собрание, единственное в стране по численности и полноте, представляет историю и культуру многонациональной России древнейших времён до наших дней.
    Музей основан в 1872 году по инициативе общественности. Начало собранию положили материалы исторического и севастопольского отделов Политехнической выставки 1872 года в Москве. Организационный комитет по устройству музея (Н. И. Чепелевский, А. С. Уваров, А. А. Зеленой и другие), получив в феврале 1872 года высочайшее разрешение на учреждение в Москве Музея им. его императорского высочества государя наследника цесаревича Александра Александровича, был преобразован в Управление музея. В январе 1873 года утверждены «Общие основания музея», в которых сформулирована основная цель музея — «служить наглядной историей», для чего «будут собираться все памятники знаменательных событий истории Русского государства». Первый музейный Устав, составленный А. С. Уваровым, утверждён в августе 1874 года.
    В мае 1881 года музей получил новое титульное название — Императорский Российский исторический музей. В 1881 году музей был передан в ведение Министерства народного просвещения, приобрёл статус правительственного учреждения. Почётным председателем был назначен великий князь Сергей Александрович, товарищем председателя (фактическим директором) стал А. С. Уваров, с 1885 года — И. Е. Забелин. Последним почётным председателем музея был великий князь Михаил Александрович.
    С мая 1894 года музей стал именоваться Императорский Российский исторический музей им. императора Александра III.
    С ноября 1917 года титульное название музея — Государственный Российский исторический музей.
    После октября 1917 года возникла угроза расчленения собрания музея и изъятия части его коллекций, и специальная комиссия Наркомпроса определяла пути его реорганизации. С февраля 1921 года титульное название музея — Государственный исторический музей (ГИМ).
    В 1922 году к ГИМ был присоединён музей Дворянского быта 40-х годов в Москве. В 1928 году в ведение музея на правах отделений (филиалов) переданы: «Музей-собор Василия Блаженного», «Музей быв. Грузинская церковь», «Музей архитектурных памятников села Коломенского», «Музей Пафнутьев-Боровского монастыря», «Генуэзская крепость» в г. Судак в Крыму, «Музей Александровского монастыря»; в 1932 году — Палаты бояр Романовых; в 1934 году — «Новодевичий монастырь».
    По новому Уставу основой всех направлений деятельности ГИМ стала научно-исследовательская работа.
    Указом президента РФ от 18 декабря 1991 года музей отнесён к особо ценным объектам культурного наследия России. Положением, утверждённым правительством РФ 11 июля 1994 года, музей определён как научно-исследовательское и культурно-просветительское учреждение, за ним закреплена роль головного научно-методического центра для исторических и краеведческих музеев России.
    В состав музея входят филиалы: «Новодевичий монастырь», «Покровский собор», «Церковь Троицы в Никитниках», «Палаты XVI–XVII вв. в Зарядье», Музей В. И. Ленина, ансамбли Измайлова и Крутицкого подворья.
    В разработке научной концепции музея, ставшей важным этапом в становлении национального самосознания, принимали участие ведущие историки России — Соловьёв, Румянцев, Буслаев, Иловайский, Забелин, Ключевский. Пополнением и популяризацией собрания занимались учёные различных поколений и научных школ: Д. Я. Самоквасов, В. И. Сизов, В. А. Городцов, В. Н. Щепкин, П. О. Бурачков, А. Ф. Лихачёв, А. В. Орешников, Н. П. Кондаков, Д. А. Ровинский, А. Я. Брюсов, Д. Н. Эдинг, Ю. В. Готье, М. Н. Тихомиров, Б. Н. Граков, А. В. Арциховский, А. П. Смирнов, Б. А. Рыбаков, В. Л. Янин, С. О. Шмидт и другие.
    Научная школа ГИМ, как в области фундаментальных исследований, так и собственно музеологии, пользуется заслуженным авторитетом в России и за рубежом. С музеем связаны имена Е. Ф. Корша, Г. Л. Малицкого, Н. М. Дружинина, А. М. Разгона, Н. А. Ашариной, В. Н. Воронова, А. Б. Закс, Л. П. Минарик и других музеологов.
    Здание ГИМ — уникальный историко-архитектурный и музейный памятник. Московская городская дума в апреле 1874 года подарила для постройки будущего музея участок земли на Красной площади. Закладка здания состоялась в августе 1875 года в присутствии имп. Александра II и цесаревича Александра Александровича. По итогам конкурса на проектирование здания музея предпочтение было отдано проекту архитектора В. О. Шервуда и инженера А. А. Семёнова. Строительство музея продолжалось в течение 1875–1881 годов. В отделке залов принимали участие московские зодчие и художники И. Е. Бондаренко, А. П. Попов, И. К. Айвазовский, В. М. Васнецов и др. Планировка залов подчинена логике экспозиционного показа важнейших этапов исторического развития России. Парадные сени предваряли знакомство с экспозицией (роспись свода с «Родословным древом государей Российских» выполнена Ф. Г. Тороповым). Карнизы, наличники, мозаика пола экспозиционных залов стилистически воспроизводят детали архитектурно-художественного убранства представляемых эпох. Произведения искусства на исторические сюжеты органично дополняют это убранство: живописный фриз «Каменный век» (В. М. Васнецов), картины «Похороны руса в Булгаре» и «Святослав под Доростолом» (Г. И. Семирадский), эскиз картины «Крещение князя Владимира в Херсонесе» (Ф. А. Бронников).
    В 1936–1937 годах, в связи с открытием новой экспозиции музея к 20-летию Октября, многие росписи и детали интерьеров были забелены или уничтожены.
    В 1986–1997 годах ГИМ был закрыт на капитальный ремонт и реставрацию. В музее проведены инженерно-технические работы по приспособлению здания к современным требованиям музейного хранения и экспонирования. По завершении всех работ ГИМ открыл залы для посетителей в том виде, как он проектировался в конце XIX — начале XX века.
    В формировании собрания музея приняли участие самые различные слои российского общества. Среди фондообразователей — государственные и общественные учреждения, монастыри, архивы, библиотеки, академии, институты, университеты, издательства. Московская городская дума в 1887 году передала музею Голицынскую и Чертковскую библиотеки, крупные пожертвования поступали от семейств Голицыных, Масальских, Бобринских, Кропоткиных, Оболенских, Щербатовых, Уваровых. Особое внимание уделяли музею меценаты из купеческих фамилий — Бахрушины, Бурылины, Грачёвы, Постниковы, Сапожниковы.
    Свыше 300 тысяч предметов, в том числе произведения иконописи, русской живописи XVIII–XIX веков, лицевого шитья, древних рукописей, всех видов прикладного искусства, подарил музею П. И. Щукин. Коллекции охотничьего оружия и пистолетов передал предводитель Нижегородского дворянства А. А. Катуар де Бионкур, рукописей и книг — ярославский купец И. А. Вахрамеев, художественных произведений — И. Я. Дашков.
    1920–1930-е годы стали временем передачи в ГИМ коллекций из Государственного музейного фонда и расформированных музеев («Старая Москва», Румяцевский музей, Военно-исторический музей и другие). В 1993 году в связи с ликвидацией Центрального музея В. И. Ленина его коллекции переданы в ГИМ.
    В хронологическом отношении коллекции ГИМ отражают историю от палеолита до Новейшего времени. Специфику собрания определяет ориентация на приобретение не только уникальных, но главным образом типовых предметов, «вводящих зрителя в бытовой порядок минувшей жизни» (по определению И. Е. Забелина). Богатейшее собрание хранится в фондовых отделах археологии, нумизматики, дерева, оружия, металла и синтетических материалов, драгоценных металлов, стекла и керамики, рукописей и старопечатных книг, письменных источников, тканей и костюмов, картографии, изобразительных материалов, книжном фонде. Для пополнения фондов регулярно проводятся историко-бытовые экспедиции, закупки на аукционах и у частных лиц.
    Для посетителей музей был открыт в 1883 году, в день коронации императора Александра III. Первая экспозиция (11 залов из запроектированных 43) охватывала период с древнейших времён до XII века и имела археологическо-вещеведческую и искусствоведческую направленность. В основу показа был положен тематический план А. С. Уварова. Экспозиция музея была выполнена в соответствии с научными представлениями того времени и выгодно отличалась от западноевропейских музеев географической и хронологической систематизацией материалов. Новацией в музейном деле стала попытка экспонировать памятники по единому научному плану.
    Определённый результат для отработки методики экспозиции общеисторического плана дали многочисленные выставки, проходившие в музее начиная с 1880-х годов; среди них — Археологическая (1889), Среднеазиатская (1891), Географическая и археологическая (1892). С 1909 года стало традицией проводить юбилейные выставки, посвящённые писателям, художникам, государственным деятелям, памятным историческим датам.
    В 1917 году было открыто ещё 5 залов, экспозиция была доведена до XVI века, хотя в неё были внесены и памятники XVII–XIX веков.
    1920–1940-е годы стали временем активных исканий специалистов музея в области методики построения экспозиции. Ориентация на синтетический характер экспозиции (включавшей историко-бытовой материал и интерьерные типологические реконструкции) сочеталась с фондовыми выставками (систематический ряд). Одновременно с подготовкой фондовых выставок «Крестьянское искусство XVIII–XX вв.» (автор В. С. Воронов, 1921–1923), «Автографы государственных деятелей России» (1923 г.), «Византийские памятники» (1924 г.), «История крепостного хозяйства и быта» (1925–1926), «История тканей», «Москва в старинных изображениях» (1926 г.), «Труд и быт рабочего населения Урала» (1926 г.), «История торгового капитала в России» (1929 г.) продолжалась работа по выявлению экспозиционных аспектов показа в общеисторической проблематике.
    В 1933 году к 50-летию музея открылась выставка, подводившая итоги его работы за годы советской власти. В ней отразились не только результаты собирательской и научной работы музея, но и итога поиска в области методики построения экспозиции.
    В 1937 году была открыта новая экспозиция — от древнейших времён до реформы 1861 года. В её основу был положен тематический принцип, сочетавший исторические реконструкции типологических памятников с подлинными источниками документального, вещевого и изобразительного характера. В связи с размещением на 2-м этаже Пушкинской выставки (1937 г.) историческая экспозиция была «втиснута» в залы 1-го этажа (от археологии до конца XVIII в.).
    В годы Великой Отечественной войны музей организовал ряд тематических выставок военно-патриотической направленности, материал для которых был собран на полях сражений: «Антифашистская» (1941), «Суворовская» (1942 г.), «700 лет Ледового побоища» (1942 г.), «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» (1943 г.), «Партизаны Белоруссии» (1943) и др. По возвращении в 1943 году части собрания из эвакуации в г. Кустанай началась работа над основной тематической экспозицией.
    В 1945 году было открыто 30 залов, концепция которых не представляла единого целого. В 1957 году проведена реэкспозиция всех залов и создана систематическая экспозиция по истории России с древнейших времён до 1917 года.
    В 1970-е годы вновь был взят курс на полную реэкспозицию музея. Большая часть залов 2-го этажа отводилась современному периоду. Сменяли одна другую подготовительные выставки будущей экспозиции: «БАМ — стройка века» (1977 г.), «Права, завоёванные Октябрём» (1977 г.), «Славный путь Ленинского комсомола» (1978), «Подвиг земли Тюменской» (1981 г.), «Единый могучий Советский Союз» (1982 г.), «От Уренгоя до Карпат» (1984 г.). В 1986 году в связи с решением о закрытии музея на капитальный ремонт и реставрацию экспозиция ГИМ была демонтирована.
    С 1987 года музей проводил большую выставочную работу, организовывая (как в России, так и за рубежом) тематические фондовые выставки: «1000 лет золотого и серебряного дела», «Золотая нить России», «Русский исторический портрет», «Костюм народов России», «Фаберже и его современники», «От Октября до перестройки», «Святое искусство России» и другие.

Историк искусства, педагог, основатель Музея изящных искусств Иван Владимирович Цветаев (1847–1913) родился в деревне близ Иванова-Вознесенска, в семье сельского священника Начальное образование он получил в Шуйском духовном училище, потом некоторое время учился в Медико-хирургической академии, затем на историко-филологическом факультете Петербургского университета.
   С 1877 года начинается педагогическая деятельность Ивана Владимировича в Московском университете, одновременно наступает «музейный период» его жизни он становится заведующим гравюрным отделением Румянцевского музея, затем хранителем отделения изящных искусств и классических древностей, позднее его директором.
   Главнейшим делом И. В. Цветаева на музейном поприще стало создание Московского музея изящных искусств. Приступая к осуществлению столь сложного замысла, Иван Владимирович не располагал ни коллекциями, ни деньгами. Кроме того, около двух лет шла напряженная борьба за место на «отдыхающем пустыре» бывшего Колымажного двора, где когда-то находились конюшни и сараи для царских экипажей, потом плац для верховой езды, а затем пересыльная тюрьма — предшественница Бутырской. В центре Москвы это был последний участок незанятой земли, и на нем хотели построить промышленное училище с химическими и мыловаренными лабораториями.
   Когда же место было отвоевано, Иван Владимирович записал в своем дневнике «Пришел великий, давно жданный день вступления на „Колымажный Двор“ в роли хозяев этого чудного места. Что скрывать? Когда в 10-м часу утра я шел из университета по Моховой и Волхонке к этому месту, то словно подгоняла меня какая-то посторонняя сила. Когда все предстало передо мною, слезы застлали мне эту незабвенную картину».
   Семнадцатого августа 1898 года состоялась торжественная закладка музея. Строился музей главным образом на частные средства. Люди, дававшие деньги, не всегда жертвовали по собственному побуждению, гораздо чаще их приходилось упорно и умело уговаривать. Марина Цветаева рассказывала потом об отце: «Сидит он у какой-нибудь московской купчихи, потягивает чаек и улещает: „Таким образом, матушка, всем и радость будет, и польза. А что племянник? Племянник все равно промотает. Пропьет или в карты пропустит“ — „Ох, пропустит“, — отвечает старушка упавшим голосом».
   Деньги стали собирать еще задолго до закладки музея. Денежные пожертвования сначала были не очень большие 500–1000 рублей. Но в 1894 году крупный взнос поступил от состоятельной москвички купеческого звания Варвары Андреевны Алексеевой, которая перед смертью через своих душеприказчиков подарила на «храм науки и искусства», как на богоугодное заведение, целых 150 000 рублей.
   Имена жертвователей присваивались тем залам, создание которых они финансировали. В дневнике И. В. Цветаева есть такая запись: «Следствием беседы было то, что Муромцев взял на себя зал Ниобы стоимостью в 22 944 рубля. Грустный сюжет этого зала он выбрал потому, что недавно потерял своего единственного сына и наследника всего своего состояния».
   Денежные средства поступили от издателя К. Т. Солдатенкова, П. М. Третьякова, известного богача-мецената П. И. Харитоненко и многих других. Среди тех, кто откликнулся на призыв Ивана Владимировича, был и Юрий Иванович Нечаев-Мальцев, владелец стекольных заводов в Гусь-Хрустальном. Он был не только богатейшим промышленником, но также любителем и ценителем искусства. Храм в городе Гусь-Хрустальный расписывал сам Виктор Михайлович Васнецов.
   Ю. С. Нечаев-Мальцев сразу внес на музей 300 000 рублей, его дар превзошел дары всех других жертвователей. А всего за 14 лет на строительство и отделку здания, на приобретение скульптурных экспонатов он дал огромную сумму — более двух миллионов рублей золотом.
   На облицовку фасада музея шел белый мрамор, цоколь облицовывался сердобольским гранитом, из южной Венгрии шел мрамор на монолиты колонн, на стены у лестниц, на главную лестницу, на балюстрады и пилястры. Везли мрамор из Греции, Бельгии, Германии, Финляндии, с юга России. К концу 1902 года здание была возведено, но отделочные работы продолжались еще десять лет — да самого открытия музея. Открывать же его предполагали в разные сроки, которые по разным причинам откладывались.
   Иногда Музей горел, экспонаты гибли, и их приходилось восстанавливать. Во время пожара в декабре 1904 года, когда Музей загорелся ночью, на стройку сразу же прибыл архитектор Р. И. Клейн. Он всячески старался остановить огонь, не допустить повреждения фасада и гибели экспонатов от воды, тотчас замерзавшей при сильном морозе. Но все равно погибло 175 ящиков с гипсовыми и бронзовыми слепками, в том числе слепки бюстов из Лувра, Британского и Берлинского музеев, гипсы из Мюнхена. В. И. Цветаев, находившийся тогда с больной женой и младшими дочерьми в Шварцвальде в Германии, писал архитектору: «…надо взять себя и свое горе в руки».
   Постепенно все налаживалось, оформлялось, стали составляться коллекции. В Музее изящных искусств гипсовые слепки с мраморным статуй тонировали, чтобы придать им теплоту. Слепки с тех фигур, которые дошли до нас в бронзе, окрашивали под бронзу. Иногда бронзовые скульптуры воспроизводились в бронзе же. Все это делалось для того, чтобы дать возможность людям, не выезжавшим из Москвы, познакомиться с античным искусством хотя бы по воспроизведениям.
   На деньги А. Г. Подгорецкой, дочери известного врача Г. А. Захарьина, были приобретены слепки с произведений Донателло, Микеланджело, Луки и Андреа делла Роббио. В. И. Цветаева радовало, что слепки с некоторых произведений впервые переступили именно русскую границу. В 1903 году он писал архитектору Р. И. Клейну: «Я избрал такие статуи, которые никогда не копировались из-за больших размеров и из-за цены, — а теперь эти чудеса скульптуры у нас будут».
   Попала в Музей изящных искусств и уникальная коллекция знаменитого египтолога B. C. Голенищева, которую приходилось отвоевывать у Эрмитажа и Российской академии наук. Борьба за коллекцию шла и с Министерством народного просвещения. Сам В.С Голенищев, который вынужден был расстаться с ней из-за финансовых неудач, приложил все усилия к тому, чтобы коллекция осталась в России. И. В. Цветаев писал тогда: «…это такая коллекция, что и не верится в возможность получения ее нами. Впрочем, чего же робеть? Лишь бы Дума не отклонила это приобретение, а уж мы бы употребили все средства… Эрмитаж до того переполнен всяким добром, что там греческие клады лежат в темных кладовых. В Академии наук совсем нет места… А для нас какое бы это было чудное начало музея!». Коллекцию у B. C. Голенищева купили за четыреста тысяч рублей в рассрочку с выплатой пожизненно по 24 тысяче в год.
   Открытие Музея было приурочено к торжествам по случаю столетнего юбилея Отечественной войны 1812 года. Взорам первых посетителей была явлена уникальная, самая представительная в Европе коллекция слепков с прославленных произведений архитектуры от античности до эпохи Возрождения. Собрания Музея изящных искусств состояли из замечательной коллекции подлинных египетских древностей и прекрасных античных ваз. Кроме этого, в Музее было прекрасное собрание произведений итальянской живописи XIII–XIV веков. Все эти экспонаты располагались в двадцати залах.
   Знаменитый русский художник Илья Ефимович Репин восхищался: «Вот честь и слава Цветаеву! Как собрано, как собрано! И все это так размещено, так преподнесено…»
   Без Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина теперь невозможно себе представить Москву. Еще в 1936 году Марина Цветаева писала, что это Музей, «стоять имеющий, пока Москва стоит»…

Греческий врач-педиатр Христос Оикономопулос открыл свой удивительный Музей материнства у подножия афинского Акрополя. «Моя мать рано умерла от пневмонии. Когда я поступил в высшую школу в городе Патры, мы жили как раз напротив детского приюта, и я часто размышлял над тем, что у меня и у тех детей много общего. Мне очень недоставало матери…» — так впоследствии отвечал создатель Музея на все вопросы и расспросы.
    Коллекция Музея размещена в отреставрированном зале неоклассического типа. На его стенах экспонируются византийские иконы с изображением Богоматери и божественного младенца, а также всевозможные картины на тему материнства. В стеклянных ящиках и витринах выставлены различные детские принадлежности: побрякушки, кольца для прорезывающихся зубов, самодельные рожки, деревянные формы для пряников и лепешек, детские чепчики, нагруднички… Коллекция в основных своих экспонатах отражает традиционную будничную жизнь греческой матери-крестьянки.
    Вот, например, в одной из витрин посетитель видит высохшее растение. На вид оно, может быть, и невзрачно, но это одна из разновидностей орхидеи, и называется растение «арсенико вотано» («мужское растение»). Оно имеет две маленькие луковицы и один цветочный ствол. Древнее греческое поверье связывает с этим растением желание женщины иметь сына, тогда она в течение нескольких месяцев должна есть эти луковицы.
    Следующий стенд Музея материнства посвящен рождению ребенка. Роды в греческой деревне принимали обычно пожилые женщины, не имевшие собственных детей. На этих витринах и выставлены принадлежности их труда: нож, деревянная палочка, деревянная печать, старый ремень — каждый предмет имеет свое функциональное назначение. Вращающуюся палочку, например, вставляли роженице в рот, чтобы регулировать ее дыхание. После родов на живот клали большую деревянную печать, а затем живот затягивали ремнем мужа, чтобы символически указать на его присутствие и морально поддержать женщину.
    После родов крестьянка на короткое время освобождалась от сельскохозяйственных работ, но уже вскоре носила ребенка с собой в поле и подвешивала его на кожаной перевязи к дереву. Образцы таких перевязей, простых и украшенных, посетители могут увидеть в витринах Музея
    Ребенок подрастал… Уходя из дома и оставляя его одного, мать бросала на пол горсть изюма, чтобы привлечь внимание ползающего малыша. И конечно же, в Музее есть игрушки — более 1200 образцов кукол, сделанных из тряпок или глины, многочисленные зверушки, обезьянки из прутиков… А вот кусок глины на красном шнурке — это амулет «нереидос фондило». Его привязывали на шейку малышу, когда ему исполнялось три месяца. Делалось это для того, чтобы ребенка не задушили злые ведьмы-нереиды.
    В экспозиции Музея есть и многочисленные «тамата» — восковые изображения детей. Эти фигурки матери ставили в церкви вместо свечей во имя спасения своего дитя. Смертность среди детей в то время была очень высокой, особенно в деревнях. И если все же беда приходила, то мертвого ребенка хоронили с восковым крестом во рту, чтобы ангелы видели, что ребенок крещеный.
    Под стеклом одной из витрин выставлены старый деревянный замок и ключ, а рядом лежат ножницы. Для чего нужны эти предметы? Мать тщательно заботилась о своем потомстве вплоть до замужества дочери (в возрасте от 12 до 15 лет) и до женитьбы сына (в возрасте от 15 до 20 лет). За несколько дней до свадьбы жениха и невесту закрывали в доме, чтобы кто-нибудь не испортил дьявольскими заклинаниями их будущее — Жениха запирали «условно» Мать брала ключ и три раза поворачивала его в присутствии сына. Жениха, по традиционному ритуалу, «открывала» ключом тоже мать. Это была психологическая уловка, успокаивающая нервы будущего мужа и предотвращающая его страх. В первую брачную ночь в туфли невесты клали ножницы, чтобы подрезать злые языки недоброжелателей.
    Христос Оикономопулос много путешествовал по островам, деревням и городкам древней Эллады. Он расспрашивал крестьян о традициях предков и народных методах врачевания многих болезней. А однажды он просто пришел в изумление, узнав, что в отдаленных горных деревнях и по сей день все идет так, как и многие сотни лет назад. Врач записывал на магнитофон народные сказки, колыбельные песни, наговоры, плачи. И постоянно привозил из таких поездок все новые и новые экспонаты для своего Музея.
    В Музее очень много фотографий, рассказывающих о жизни женщин-матерей из разных районов Греции, Малой Азии, греческой диаспоры. В музейной библиотечке можно увидеть (и почитать!) две тысячи редких книг на эту тему. «Есть в мире Музеи игрушек, костюмов, но ни в одном каталоге мира я не нашел Музея материнства Поразительно, что никто не додумался до этого!» — говорит Христос Оикономопулос.

Этот музей был создан постановлением Наркомпроса от 30 октября 1918 года, когда в России еще вовсю полыхала гражданская война. Первоначально Музей назывался «Аре азиатика», что означало «Музей искусств Азии», но чаще его называли просто Музеем искусств Востока.
   Комплектование музейных фондов началось сразу же — из коллекций других музеев и собраний частных лиц. Сначала Музей открылся в двух залах Исторического музея, и произошло это 22 сентября 1919 года. В одном зале были выставлены изделия стран Ближнего Востока (ковры, керамика и металлические изделия), в другом — произведения искусства Дальнего Востока (китайская живопись, японские гравюры, изделия из камня и других материалов).
   Своеобразные и красочные произведения искусства далеких восточных стран привлекали русских коллекционеров еще в XVIII веке. Большинство художественных произведений стран Востока оседали в помещичьих усадьбах и богатых городских особняках, но после революции все частные коллекции сразу же стали достоянием государства. Во вновь организованный Музей были переданы все крупные коллекции, частные собрания произведений восточного искусства, а также персидские, кавказские и туркменские ковры из государственных фондов. Всего в коллекции Музея тогда насчитывалось около тысячи предметов.
   Пополняться Музей стал за счет археологических находок, которые начались сразу же, как только закончилась гражданская война. В 1926 году начались большие раскопки на территории Термеза — одного из древнейших городов Средней Азии. В числе древних памятников, которые открыла экспедиция, был средневековый дворец XI–XII веков, украшенный высокохудожественный резьбой по алебастру.
   Китайский зал музея предваряется вводной экспозицией, в которой представлены модели железных орудий труда IV века до н. э., — свидетельства высокой сельскохозяйственной техники Древнего Китая. Здесь же выставлены искусно сделанные копии первого китайского компаса, спидометра и сейсмографа. Китайский сейсмограф — это первое из известных устройств для обнаружения землетрясений. Знаменитый китайский ученый Чжан Хэн создал его в Сиане в 132 году. Внутри большого сосуда (диаметром около 180 сантиметров) он поместил маятник, который мог раскачиваться в восьми направлениях. Восемь драконов, каждый с шариком в пасти, были укреплены на сосуде с его наружной стороны. Толчок землетрясения заставлял маятник качнуться, тогда шарик выкатывался из пасти дракона и попадал в открытый рот сидящей внизу жабы. Прибор в этот момент издавал своеобразный звук, извещая о том, что произошло землетрясение. Замечая, в рот какой жабы упал шарик, ученые могли определить направление землетрясения.
   Большой интерес у посетителей Музея вызывают исписанные древними надписями щитки панциря черепах, которые служили для гадания. Жрецы нацарапывали вопросы на черепашьих панцирях, а потом нагревали их на огне. Полученные от нагревания трещины якобы и отвечали на интересующие людей вопросы. По этим записям китайские ученые узнали много интересного об истории своей страны.
   Большим своеобразием отличается и национальная китайская живопись, известная еще с древнейших времен и образцы которой богато представлены в Музее искусств народов Востока. Одни из самых ранних произведений китайской живописи были обнаружены при археологических раскопках в районе Чанша. Здесь в 1935 году была найдена картина на шелке — «Женщина и феникс», которая датируется V–III веками до н. э. Этой картине присущи все характерные особенности китайской живописи, которые заключаются в тонком художественном мастерстве и глубоком смысле.
   Китайские картины имеют форму свитка, и в отличие от европейских произведений живописи китайцы не вывешивают свои картины на стенах. Обычно они хранят их в коробках и достают оттуда только по праздникам. Внизу у таких картин-свитков есть круглая палка, концы которой обычно украшены слоновой костью или дорогими породами деревьев. Горизонтально такие свитки бывают очень длинными, и живопись на них чаще всего носит характер повествования. Например, в Музее демонстрируется свиток известного художника Ван Чжень-пэна «Великое собрание духов и бессмертных гениев». На ней в образах последних художник показал представителей феодальной знати Китая и их праздный образ жизни. Особенно непосредственно и оттого наиболее выразительно показана сцена опьянения.
   В Индийском зале представлены произведения древнейшей культуры, истоки которой восходят еще к третьему тысячелетию до нашей эры. В 1921–1922 годах в долине Инда, в районе Хараппы, а затем в местечке Мохенджо-Даро, производились археологические раскопки, давшие блестящие результаты. Когда-то здесь шумели большие города, окруженные мощными стенами, с многоэтажными домами из кирпича, хорошо налаженной системой водоснабжения и канализации.
   Народы, жившие в долине Инда 4000 лет назад, уже применяли в своем хозяйстве плуг, умели изготовлять шерстяные и хлопчатобумажные ткани, имели свою письменность. Ученые и археологи нашли во время раскопок и много произведений искусства: каменные и бронзовые статуэтки, печати и амулеты с изображением животных. Попутно скажем, что цыгане считают Мохенджо-Даро своей древней прародиной, после гибели которой они и разбрелись по всему свету.
   В Музее искусств народов Востока выставлена замечательная коллекция индийских миниатюр XVI–XVIII веков. Миниатюрой обычно считается иллюстрация к рукописной книге, отсюда происходят и ее характерные особенности — праздничная яркость красок, чрезвычайно разнообразная детализация и тонкость рисунка. Каждая миниатюра рассчитана на то, что ее будут разглядывать с близкого расстояния, так что сама рукопись часто поясняет изображение. И древние художники по этой причине не боялись брать для своих произведений самые сложные сюжеты.
   Самая ранняя из имеющихся в Музее миниатюр датируется 1532–1533 годами. Кроме своих художественных достоинств, она представляет большую ценность еще и потому, что под ней стоит подпись художника Бальджида, что является большой редкостью. Эта миниатюра имеет довольно большие размеры, она обрамляется орнаментом, тонким, как золотое кружево.
   Для своей миниатюры художник Бальджид взял сюжет из произведений персидского поэта Саади. Однажды при дворе султана выступали два акробата-борца. Один из них был учителем, а другой — его учеником. Ученик захотел победить учителя, показавшего ему во время обучения 99 приемов борьбы. Однако был посрамлен, так как наставник победил его последним, сотым приемом.
   На сюжет этого нравоучительного рассказа художник нарисовал яркую, праздничную миниатюру, которая привлекает посетителей и радует их глаз чистотой цвета и смелостью сочетания различных оттенков. Миниатюра написана тончайшей кистью, густыми красками, которые и по прошествии нескольких веков сияют так, как будто их освещает яркое южное солнце.
   К дорогим книгам, которые переписывались от руки тростниковыми перьями, индийские художники выполняли целые серии иллюстраций. В Музее искусств народов Востока хранится одна из лучших в мире иллюстративных серий такого рода, сделанная к книге «Бабурнамэ».
   Султан Бабур, выходец из Средней Азии, в 1529 году завоевал Северную Индию и основал там династию Бабуридов, которая больше известна под именем Великих Моголов. Бабур был выдающимся полководцем и государственным деятелем, а также образованнейшим человеком своего времени. Он написал мемуары, в которых очень подробно рассказал о важнейших событиях своей жизни — о походах и битвах, об играх и охоте. Большое место в книге он уделил описаниям природы.
   Иллюстрации к мемуарам султана Бабура были сделаны уже после его смерти, в XVI веке, когда искусство миниатюры при его дворе достигло наивысшего расцвета.
   История этой бесценной коллекции довольно необычна. В 1906 году на ярмарке в Нижнем Новгороде русский коллекционер С. Морозов, большой любитель и знаток искусства, заинтересовался миниатюрами, которые продавали заезжие персидские купцы. Миниатюры были несколько помяты, а некоторые даже кое-где порваны, но все равно сохраняли свои яркие и свежие краски. Персидские купцы, конечно, не знали ценности этой рукописи, поэтому они вырвали иллюстрации, а текст, скорее всего, уничтожили. Приобретенные миниатюры С. Морозов передал потом известному коллекционеру П. И. Щукину, собрание которого после революции пополнило Музей искусств народов Востока.
   В Японском зале некоторые посетители поначалу находятся как бы в некоторой растерянности, так как, на первый взгляд, произведения японского искусства мало отличаются от китайского. В них присутствует та же своеобразная восточная экзотика, которая всегда привлекает своей необычной красотой.
   В культурах Китая и Японии действительно много общего. Более древняя китайская культура оказывала сильное влияние на развитие культуры соседних стран, в том числе и Японии. Несмотря на это, японское искусство чрезвычайно самобытно, иногда даже более смело в выражении чувств и более динамично, чем китайское.
   Своеобразным видом японского искусства, не встречающимся в других странах, является народная скульптура — нэцкэ. Нэцкэ — это что-то вроде брелка, с помощью которого у пояса прикреплялись ключи, трубка, кисет или коробочка-инро. Первые нэцкэ имели вид самый простой и делались в виде декоративной пуговицы или палочки, постепенно формы их изменялись, и нэцкэ стали выглядеть все замысловатее.
   Принято считать, что нэцкэ — это традиционная японская скульптура. Однако родиной ее является все-таки не «Страна восходящего солнца», а Китай. В Китае намного раньше, чем в Японии, стали носить на поясе маленькие предметы, которые назывались ЧЖУЙ-ЦЗЫ. К XIV веку в Японии сложилась традиция заимствовать из Китая многие обычаи, в том числе и манеру носить одежду. Первые собственно японские нэцкэ назывались просто «китайская вещь», или «китайская резьба». Но именно в Японии к XVII веку изготовление нэцкэ превратилось в высокое искусство, чего не случилось в Китае с брелками чжуй-цзы.
   Нэцкэ изготовлялись из самых разных материалов слоновой кости, оленьего рога, рогов буйвола и носорога, клыков вепря и медведя, волка и даже тигра, из моржовой кости, а также из древесных корней. Отсюда и произошло название нэцкэ («нэ» — корень и «цкэ» — прикреплять). Изящно вырезанные деревянные нэцкэ носили мелкие торговцы, ремесленники, крестьяне, а нэцкэ тончайшей работы в виде зверька или фигурки из слоновой кости можно было увидеть только на поясе богача.
   Расцвет моды на нэцкэ пришелся на XIX век. Именно тогда появились изделия фарфоровые и лаковые, из коралла и нефрита, окаменевшего дерева и янтаря, из панциря черепахи и стекла. А еще в качестве нэцкэ использовались маленькие тыквы-горлянки, красивые раковины и другие предметы, у которых ранее было совсем другое предназначение (например, в качестве детали оправы ножей и мечей). Однако самые знаменитые фигурки вырезались все-таки из дерева и слоновой кости.
   Все сюжеты, на которые были созданы нэцкэ, перечислить просто невозможно. Прежде всего, мастера изображали национальных литературных и сказочных героев, и в первую очередь персонажами нэцкэ были семь богов счастья… Были фигурки, изображающие борьбу народных героев с демонами, изображались известные архаты — ученики Будды, нэцкэ в форме любимого народного героя Кинтаро — очень сильного ребенка… А вот нэцкэ, запечатлевшие бытовые городские сценки: на приеме у массажиста, детские игры, образы смешных иностранцев, например, фигурка голландца в коротком плаще и с тощими ножками… Изображались и злые силы — демоны, бог ада Яма, рыба-сом, от которой, по народным поверьям, и происходят все землетрясения.
   Животные и люди нередко изображались с большим юмором. На одной известной нэцкэ показан осьминог, заигрывающий с русалкой; на другой — гуляка, проснувшийся после вечерней попойки. Завзятые игроки носили нэцкэ в форме черепов или змей, которые, по поверью, должны были принести им удачу. И, конечно же, множество нэцкэ изображали очень любимого в Японии бога Дайкоку — бога счастья, добра и веселья. Обычно его изображали веселым и толстым человечком с мешком риса за спиной и несколькими крысами. Древняя японская легенда гласит, что крыса однажды спасла Дайкоку. Когда боги разгневались и хотели сжечь его на костре, крыса посоветовала Дайкоку зарыться в мокрую землю…
   В настоящее время подлинные нэцкэ — очень дорогое удовольствие для частного коллекционирования, да и встречаются они у коллекционеров довольно редко. А в Музее искусств народов Востока насчитывается около 500 маленьких скульптурок нэцкэ. Кроме них, внимание посетителей привлекают окимоно — несколько более крупные скульптурки, до 10–12 сантиметров, сделанные обычно тоже из слоновой кости.

Этот музей был создан постановлением Наркомпроса от 30 октября 1918 года, когда в России еще вовсю полыхала гражданская война. Первоначально Музей назывался «Аре азиатика», что означало «Музей искусств Азии», но чаще его называли просто Музеем искусств Востока.
   Комплектование музейных фондов началось сразу же — из коллекций других музеев и собраний частных лиц. Сначала Музей открылся в двух залах Исторического музея, и произошло это 22 сентября 1919 года. В одном зале были выставлены изделия стран Ближнего Востока (ковры, керамика и металлические изделия), в другом — произведения искусства Дальнего Востока (китайская живопись, японские гравюры, изделия из камня и других материалов).
   Своеобразные и красочные произведения искусства далеких восточных стран привлекали русских коллекционеров еще в XVIII веке. Большинство художественных произведений стран Востока оседали в помещичьих усадьбах и богатых городских особняках, но после революции все частные коллекции сразу же стали достоянием государства. Во вновь организованный Музей были переданы все крупные коллекции, частные собрания произведений восточного искусства, а также персидские, кавказские и туркменские ковры из государственных фондов. Всего в коллекции Музея тогда насчитывалось около тысячи предметов.
   Пополняться Музей стал за счет археологических находок, которые начались сразу же, как только закончилась гражданская война. В 1926 году начались большие раскопки на территории Термеза — одного из древнейших городов Средней Азии. В числе древних памятников, которые открыла экспедиция, был средневековый дворец XI–XII веков, украшенный высокохудожественный резьбой по алебастру.
   Китайский зал музея предваряется вводной экспозицией, в которой представлены модели железных орудий труда IV века до н. э., — свидетельства высокой сельскохозяйственной техники Древнего Китая. Здесь же выставлены искусно сделанные копии первого китайского компаса, спидометра и сейсмографа. Китайский сейсмограф — это первое из известных устройств для обнаружения землетрясений. Знаменитый китайский ученый Чжан Хэн создал его в Сиане в 132 году. Внутри большого сосуда (диаметром около 180 сантиметров) он поместил маятник, который мог раскачиваться в восьми направлениях. Восемь драконов, каждый с шариком в пасти, были укреплены на сосуде с его наружной стороны. Толчок землетрясения заставлял маятник качнуться, тогда шарик выкатывался из пасти дракона и попадал в открытый рот сидящей внизу жабы. Прибор в этот момент издавал своеобразный звук, извещая о том, что произошло землетрясение. Замечая, в рот какой жабы упал шарик, ученые могли определить направление землетрясения.
   Большой интерес у посетителей Музея вызывают исписанные древними надписями щитки панциря черепах, которые служили для гадания. Жрецы нацарапывали вопросы на черепашьих панцирях, а потом нагревали их на огне. Полученные от нагревания трещины якобы и отвечали на интересующие людей вопросы. По этим записям китайские ученые узнали много интересного об истории своей страны.
   Большим своеобразием отличается и национальная китайская живопись, известная еще с древнейших времен и образцы которой богато представлены в Музее искусств народов Востока. Одни из самых ранних произведений китайской живописи были обнаружены при археологических раскопках в районе Чанша. Здесь в 1935 году была найдена картина на шелке — «Женщина и феникс», которая датируется V–III веками до н. э. Этой картине присущи все характерные особенности китайской живописи, которые заключаются в тонком художественном мастерстве и глубоком смысле.
   Китайские картины имеют форму свитка, и в отличие от европейских произведений живописи китайцы не вывешивают свои картины на стенах. Обычно они хранят их в коробках и достают оттуда только по праздникам. Внизу у таких картин-свитков есть круглая палка, концы которой обычно украшены слоновой костью или дорогими породами деревьев. Горизонтально такие свитки бывают очень длинными, и живопись на них чаще всего носит характер повествования. Например, в Музее демонстрируется свиток известного художника Ван Чжень-пэна «Великое собрание духов и бессмертных гениев». На ней в образах последних художник показал представителей феодальной знати Китая и их праздный образ жизни. Особенно непосредственно и оттого наиболее выразительно показана сцена опьянения.
   В Индийском зале представлены произведения древнейшей культуры, истоки которой восходят еще к третьему тысячелетию до нашей эры. В 1921–1922 годах в долине Инда, в районе Хараппы, а затем в местечке Мохенджо-Даро, производились археологические раскопки, давшие блестящие результаты. Когда-то здесь шумели большие города, окруженные мощными стенами, с многоэтажными домами из кирпича, хорошо налаженной системой водоснабжения и канализации.
   Народы, жившие в долине Инда 4000 лет назад, уже применяли в своем хозяйстве плуг, умели изготовлять шерстяные и хлопчатобумажные ткани, имели свою письменность. Ученые и археологи нашли во время раскопок и много произведений искусства: каменные и бронзовые статуэтки, печати и амулеты с изображением животных. Попутно скажем, что цыгане считают Мохенджо-Даро своей древней прародиной, после гибели которой они и разбрелись по всему свету.
   В Музее искусств народов Востока выставлена замечательная коллекция индийских миниатюр XVI–XVIII веков. Миниатюрой обычно считается иллюстрация к рукописной книге, отсюда происходят и ее характерные особенности — праздничная яркость красок, чрезвычайно разнообразная детализация и тонкость рисунка. Каждая миниатюра рассчитана на то, что ее будут разглядывать с близкого расстояния, так что сама рукопись часто поясняет изображение. И древние художники по этой причине не боялись брать для своих произведений самые сложные сюжеты.
   Самая ранняя из имеющихся в Музее миниатюр датируется 1532–1533 годами. Кроме своих художественных достоинств, она представляет большую ценность еще и потому, что под ней стоит подпись художника Бальджида, что является большой редкостью. Эта миниатюра имеет довольно большие размеры, она обрамляется орнаментом, тонким, как золотое кружево.
   Для своей миниатюры художник Бальджид взял сюжет из произведений персидского поэта Саади. Однажды при дворе султана выступали два акробата-борца. Один из них был учителем, а другой — его учеником. Ученик захотел победить учителя, показавшего ему во время обучения 99 приемов борьбы. Однако был посрамлен, так как наставник победил его последним, сотым приемом.
   На сюжет этого нравоучительного рассказа художник нарисовал яркую, праздничную миниатюру, которая привлекает посетителей и радует их глаз чистотой цвета и смелостью сочетания различных оттенков. Миниатюра написана тончайшей кистью, густыми красками, которые и по прошествии нескольких веков сияют так, как будто их освещает яркое южное солнце.
   К дорогим книгам, которые переписывались от руки тростниковыми перьями, индийские художники выполняли целые серии иллюстраций. В Музее искусств народов Востока хранится одна из лучших в мире иллюстративных серий такого рода, сделанная к книге «Бабурнамэ».
   Султан Бабур, выходец из Средней Азии, в 1529 году завоевал Северную Индию и основал там династию Бабуридов, которая больше известна под именем Великих Моголов. Бабур был выдающимся полководцем и государственным деятелем, а также образованнейшим человеком своего времени. Он написал мемуары, в которых очень подробно рассказал о важнейших событиях своей жизни — о походах и битвах, об играх и охоте. Большое место в книге он уделил описаниям природы.
   Иллюстрации к мемуарам султана Бабура были сделаны уже после его смерти, в XVI веке, когда искусство миниатюры при его дворе достигло наивысшего расцвета.
   История этой бесценной коллекции довольно необычна. В 1906 году на ярмарке в Нижнем Новгороде русский коллекционер С. Морозов, большой любитель и знаток искусства, заинтересовался миниатюрами, которые продавали заезжие персидские купцы. Миниатюры были несколько помяты, а некоторые даже кое-где порваны, но все равно сохраняли свои яркие и свежие краски. Персидские купцы, конечно, не знали ценности этой рукописи, поэтому они вырвали иллюстрации, а текст, скорее всего, уничтожили. Приобретенные миниатюры С. Морозов передал потом известному коллекционеру П. И. Щукину, собрание которого после революции пополнило Музей искусств народов Востока.
   В Японском зале некоторые посетители поначалу находятся как бы в некоторой растерянности, так как, на первый взгляд, произведения японского искусства мало отличаются от китайского. В них присутствует та же своеобразная восточная экзотика, которая всегда привлекает своей необычной красотой.
   В культурах Китая и Японии действительно много общего. Более древняя китайская культура оказывала сильное влияние на развитие культуры соседних стран, в том числе и Японии. Несмотря на это, японское искусство чрезвычайно самобытно, иногда даже более смело в выражении чувств и более динамично, чем китайское.
   Своеобразным видом японского искусства, не встречающимся в других странах, является народная скульптура — нэцкэ. Нэцкэ — это что-то вроде брелка, с помощью которого у пояса прикреплялись ключи, трубка, кисет или коробочка-инро. Первые нэцкэ имели вид самый простой и делались в виде декоративной пуговицы или палочки, постепенно формы их изменялись, и нэцкэ стали выглядеть все замысловатее.
   Принято считать, что нэцкэ — это традиционная японская скульптура. Однако родиной ее является все-таки не «Страна восходящего солнца», а Китай. В Китае намного раньше, чем в Японии, стали носить на поясе маленькие предметы, которые назывались ЧЖУЙ-ЦЗЫ. К XIV веку в Японии сложилась традиция заимствовать из Китая многие обычаи, в том числе и манеру носить одежду. Первые собственно японские нэцкэ назывались просто «китайская вещь», или «китайская резьба». Но именно в Японии к XVII веку изготовление нэцкэ превратилось в высокое искусство, чего не случилось в Китае с брелками чжуй-цзы.
   Нэцкэ изготовлялись из самых разных материалов слоновой кости, оленьего рога, рогов буйвола и носорога, клыков вепря и медведя, волка и даже тигра, из моржовой кости, а также из древесных корней. Отсюда и произошло название нэцкэ («нэ» — корень и «цкэ» — прикреплять). Изящно вырезанные деревянные нэцкэ носили мелкие торговцы, ремесленники, крестьяне, а нэцкэ тончайшей работы в виде зверька или фигурки из слоновой кости можно было увидеть только на поясе богача.
   Расцвет моды на нэцкэ пришелся на XIX век. Именно тогда появились изделия фарфоровые и лаковые, из коралла и нефрита, окаменевшего дерева и янтаря, из панциря черепахи и стекла. А еще в качестве нэцкэ использовались маленькие тыквы-горлянки, красивые раковины и другие предметы, у которых ранее было совсем другое предназначение (например, в качестве детали оправы ножей и мечей). Однако самые знаменитые фигурки вырезались все-таки из дерева и слоновой кости.
   Все сюжеты, на которые были созданы нэцкэ, перечислить просто невозможно. Прежде всего, мастера изображали национальных литературных и сказочных героев, и в первую очередь персонажами нэцкэ были семь богов счастья… Были фигурки, изображающие борьбу народных героев с демонами, изображались известные архаты — ученики Будды, нэцкэ в форме любимого народного героя Кинтаро — очень сильного ребенка… А вот нэцкэ, запечатлевшие бытовые городские сценки: на приеме у массажиста, детские игры, образы смешных иностранцев, например, фигурка голландца в коротком плаще и с тощими ножками… Изображались и злые силы — демоны, бог ада Яма, рыба-сом, от которой, по народным поверьям, и происходят все землетрясения.
   Животные и люди нередко изображались с большим юмором. На одной известной нэцкэ показан осьминог, заигрывающий с русалкой; на другой — гуляка, проснувшийся после вечерней попойки. Завзятые игроки носили нэцкэ в форме черепов или змей, которые, по поверью, должны были принести им удачу. И, конечно же, множество нэцкэ изображали очень любимого в Японии бога Дайкоку — бога счастья, добра и веселья. Обычно его изображали веселым и толстым человечком с мешком риса за спиной и несколькими крысами. Древняя японская легенда гласит, что крыса однажды спасла Дайкоку. Когда боги разгневались и хотели сжечь его на костре, крыса посоветовала Дайкоку зарыться в мокрую землю…
   В настоящее время подлинные нэцкэ — очень дорогое удовольствие для частного коллекционирования, да и встречаются они у коллекционеров довольно редко. А в Музее искусств народов Востока насчитывается около 500 маленьких скульптурок нэцкэ. Кроме них, внимание посетителей привлекают окимоно — несколько более крупные скульптурки, до 10–12 сантиметров, сделанные обычно тоже из слоновой кости.

Лондонский музей восковых фигур, расположившийся в роскошном здании на Бейкер-стрит, распахивает свои двери ровно в 10 часов утра. Но задолго до открытия приходят туда восемь женщин, каждая из которых имеет диплом скульптора. Одни из них принимаются смахивать пыль со знаменитостей, другие — поправлять на них грим, парики, бижутерию.
   Здание музея по английским меркам просто великолепное Оно было построено в 1941 году после того, как немецкие бомбы превратили в руины прежний Музей восковых фигур. В залах растут пышные пальмы, и их надо поливать. Вокруг фигур много стильной мебели. Женщины не только собирают пыль в кулечки, но и осматривают карманы, портфели и прически своих подопечных. Недавно шутники поломали у канцлера Коля восковые пальцы, пытаясь утащить его чемоданчик-дипломат Чарли Чаплину набили за рубашку недожеванные бутерброды, а одному советскому политику прилепили за ухо кусочек сыра…
   Произошло это потому, что (согласно британским законам) в британских музеях позволено все, что не запрещено. Среди восковых фигур нет таблички «Руками не трогать», — поэтому особый надзор здесь за мальчишками. Эти неугомонные озорники любят подрисовывать фигурам усики, делятся с ними жвачкой, которую потом приходится отдирать пинцетом. Надо присматривать и за девчонками, которые норовят по-своему подправить на восковых персонажах воротничок, складки платьев, локоны.
   Работы всегда много, ведь каждый месяц полагается прибавлять к коллекции десять новых фигур. Изготовлять их сложно, но еще труднее подбирать кандидатуры.
   В Галерее восковых фигур собраны все выдающиеся исторические личности. Наполеону I посвящены целых два зала, в которых собрано множество принадлежавших ему вещей. В частности, здесь выставлены его коляска, захваченная англичанами в битве при Ватерлоо, его походная постель, на которой он умер, и другие вещи.
   Музей посещает более двух миллионов человек в год, и персоны с кратковременной мировой известностью, их, конечно, не привлекут. За многолетнюю историю Музея выявилось, что привлекательность выставленной скульптуры должна длиться, по крайней мере, пять лет. Но бывает и так, что готовый и раскрашенный кандидат из мастерской сразу отправляется в запасник, находящийся в графстве Соммерсет.
   Любому посетителю сразу бросается в глаза, что здесь учитывают интересы прежде всего английской публики. Предпочтение отдают королевским семьям от Генриха VIII до наших дней. Есть красочный уголок, целиком посвященный адмиралу Нельсону. И, конечно же, представлены все знаменитые английские рок-певцы.
   Давно прославилась Комната ужасов, в которой вместе собраны знаменитые английские воры, мошенники, убийцы, включая и легендарного Джека Потрошителя. Среди них фигурируют и главные деятели Великой французской революции. Здесь же выставлены две настоящих гильотины. Одна из них, как поясняют экскурсоводы, послужила для казни французского короля Людовика XVI.
   Сейчас у входа в эту комнату поставлен Адольф Гитлер. Целых 100 фунтов стерлингов должен заплатить тот, кто пожелает провести ночь в этой комнате. Говорят, что ужас в компании преступников излечивает от алкоголизма и азарта тех, кто проигрывает на скачках казенные деньги. Комната ужасов явно заколдована, ибо однажды, когда весь музей сгорел, фигуры злодеев все оказались целыми…
   Работа над восковой фигурой — очень тонкое искусство Кандидат, согласившийся на сеансы, теряет немало времени, пока его зарисуют во всех ракурсах, сделают 24 цветных фотоснимка. Только час уходит на обмеры — от кончика носа до мизинца на ноге. Разумеется, приходится выдерживать и сеанс снятия гипсовой маски. Некоторые кандидаты дарят свои костюмы, дают советы, какую бы позу они хотели принять или какую усмешку желали бы видеть на своем лице.
   Капризнее всего оказываются артисты и политики. Спокойнее и сговорчивее спортсмены. Аристократы часто звонят в дирекцию Музея и напоминают, что мода, например, на колье изменилась и необходимо его заменить на их восковой фигуре. Кроме того, они часто требуют, чтобы их «омолодили»…
   Между прочим, более двухсот лет назад, когда только начиналась эпопея восковой скульптуры, подготовительная процедура была не только утомительной, но и крайне неприятной. Пионер нового искусства швейцарец Филипп Куртиус делал маски из сырой глины. Пока материал застывал, кандидат на фигуру дышал через два гусиных пера, вставленных в ноздри…
   Однажды у Куртиуса появилась ученица, дальняя родственница, которую он высоко ценил за хорошую зрительную память, умение быстро рисовать, подмечая характерные черты моделей, а также за ее скромность, миловидность и покладистый характер. Это и была будущая мадам Тюссо.
   Мари Гроссхольц родилась в Страсбурге в декабре 1761 года. В семействе Куртиуса она появилась сначала как ученица аптечного дела. Но так как хозяин аптеки решил отказаться от медицины и целиком перейти на более доходное изготовление восковых фигур, уговорить юное создание на помощь в художественном ремесле было делом нетрудным. Мари оказалась одаренным скульптором.
   Вскоре пожилой доктор медицины переехал с Мари в Париж. Добрый дядюшка еще в Швейцарии сначала удочерил свою ученицу, а затем формально женился на ней, чтобы передать потом ей не только известную в Европе фамилию, но и свое новое дело: он верил в талант Мари.
   В 1780 году на акварельные работы Мари обратила внимание королева Мария-Антуанетта, и Мари Куртиус становится придворной художницей и учительницей рисования в Версале. Там она рисовала не только придворных дам, но и своего любимого Вольтера, которого видела в детстве, а также Бенджамина Франклина, часто посещавшего Версаль.
   В Париже Мари днем сидела за кассой кабинета восковых фигур, а вечерами помогала делать головы Клеопатры, герцога Орлеанского, Мольера, Руссо и других знаменитых французов. За день до штурма Бастилии санкюлоты реквизировали фигуры аристократов, чтобы с гневными криками пронести их по всему Парижу, а затем сжечь.
   Несколько позже якобинцы принуждали Мари делать слепки с окровавленных голов казненных ими Людовика XVI и Марии-Антуанетты, а также принцев и герцогов, с которыми она была знакома. Указания ей тогда давал палач Сансон…
   После смерти Куртиуса Мари в 33 года выходит замуж за парижанина Франсуа Тюссо. Но в это время интерес к ее художественным работам во Франции, потрясаемой революционными событиями, полностью угасает. В 1802 году, успев полностью разориться и сделать портрет Бонапарта, она с большим трудом перебирается в Англию. Из вещей у нее были только чемоданы, в которых было уложено 30 ее лучших работ.
   В Англии мадам Тюссо сначала переезжает из города в город со своей коллекцией, а потом снимает помещение в Лондоне, на Бейкер-стрит. Умело проведенная реклама привлекает много посетителей, и через несколько лет небольшой кабинет превращается в знаменитый музей. В богатстве и славе мадам Тюссо умирает в возрасте 90 лет.
   Ее дело продолжили дети и внуки. Но затем Музей, получивший всемирную известность, был перекуплен компанией, которая бережно хранит традиции мадам Тюссо до наших дней. Ее портрет украшает директорский кабинет, а сам знаменитый Музей имеет филиалы и многочисленных подражателей.
   Музей на Бейкер-стрит процветает, и на светские рауты мадам Тюссо собирается довольно разношерстная публика. Здесь шведский теннисист Бьерн Борг соседствует с Мао Цзэдуном, а Жаклин Кеннеди смотрит на японского премьера, с которым в жизни никогда не встречалась…
   Единственная фигура, хранящаяся в Музее за стеклом, это восковой двойник Вольтера. Он создан руками самой мадам Тюссо в 1778 году. «Она была талантлива, изобретательна и трудолюбива», — поясняют каждой группе посетителей гиды Музея.
   В последнее время сотрудники Музея мадам Тюссо пришли к заключению, что его необходимо коренным образом реконструировать. «Перед вами восковая фигура Жана Поля Марата, которому только что нанесла смертельный удар кинжалом Шарлотта Корде, — рассказывает посетителям сотрудница Музея — Эта фигура, как и все остальные, выполнена мастерски. Но у нее есть и серьезный недостаток: музейный Марат безмолвствует. А ведь убитый в 1793 году знаменитый деятель французской революции перед смертью, наверное, стонал и хрипел».
   Вот и решили работники Музея заставить «заговорить» некоторые из своих экспонатов. Все планы реконструкции пока, конечно же, не раскрываются, но уже и сейчас кое-что известно. Так, например, посетители теперь не только увидят в «Комнате ужасов» многих знаменитых убийц, их жертвы и сцены средневековых пыток, но и услышат леденящий кровь хруст костей, вопли людей на дыбе и предсмертные крики несчастных, приговоренных к мучительным казням…

В центре Еревана, завершая ряд чудесных современных построек, возвышается здание Матенадарана, что по-армянски означает «библиотека» Но эта библиотека — не обычное собрание книг, а одно из крупнейших в мире хранилищ древних рукописей и одновременно Научно-исследовательский институт по их изучению и публикации.
   Десять тысяч рукописей хранится в Матенадаране Большинство из них на армянском языке, но имеются и на арабском, персидском, грузинском, старославянском, греческом, латинском.
   Начало свое Матенадаран ведет из монастыря Сагмосаванк. В нем семьсот с лишним лет назад основал библиотеку князь Курд Вачутян, через несколько столетий рукописи перекочевали в Эчмиадзин. Его древние рукописи и стали ядром будущего Матенадарана. На протяжении многих столетий из разных монастырей сюда были отобраны сотни уникальных армянских рукописей, и теперь Матенадаран превратился в богатейшее книгохранилище.
   Некоторые произведения мировой литературы (например, труды древнегреческих, сирийских, старофранцузских и других авторов) сохранились лишь в армянских переводах. В их числе переведенные в V веке «Хроника» Евсевия Кесарийского, трактат «О природе вещей» Зенона Стоика и «Антиохийские ассизы» — решения высшего суда Антиохийского княжества, основанного крестоносцами. А «Книга труда» Анатолиуса Брютского считалась первой в мире книгой о земледелии.
   О ней очень много говорили, спорили и писали, но ее нигде не было и никто ее не видел. И вот нашелся ее перевод на армянский язык, сделанный в VII веке, который привел в изумление всю ученую Европу.
   В Матенадаране хранится книга, особо ценная для истории армянской письменности. Это «История жизни и смерти блаженного мужа, святого вардапета Маштоца, нашего переводчика, написанная его учеником — вардапетом Корюном».
   В конце IV века после долгих исканий, преодолевая трудности, Маштоц изобрел армянскую азбуку и заложил основы армянской словесности. С тех пор в церквах и школах Армении греческий и сирийский языки уступили место армянскому — Грабару. Армянские писатели стали писать свои произведения на родном языке и переводить на него книги иностранных писателей.
   Много бед пережил на своем веку этот народ. Каменистые дороги Армении топтали ассирийцы и скифы, мидийцы, парфяне и сельджуки, гунны и римляне, арабы, персы и турки. Но передовые люди Армении издавна понимали значение и силу письменности. Монастыри и храмы, под сводами которых создавались и хранились рукописные книги, были в то время не только религиозными центрами. Во многих монастырях (Татеве, Сагаине, Ахпате, при Эчмиадзинском соборе) были свои школы и даже университеты Они имели свои книгохранилища и скриптории — места изготовления рукописных книг.
   Школа монастыря Санаин считалась одной из лучших в стране Математику и философию, грамматику и риторику здесь преподавал Григор Магистрос. Прославился он и как переводчик. Особенно известны его переводы и комментарии к произведениям древнегреческого философа Платона. А в 1051 году, за много лет до появления латинского перевода, он перевел с греческого оригинала Евклидову «Геометрию». Многие произведения античных авторов просто не дошли бы до нас, не будь они переведены на армянский язык.
   В Матенадаране хранится уникальный календарь — рукопись размером меньше спичечного коробка Он содержит 104 пергаментных листка и вместе с переплетом весит всего 19 граммов. Написанный каллиграфическим почерком писца Огсента, он доступен для чтения только с помощью увеличительного стекла.
   В Матенадаране хранится и самая большая в мире пергаменная рукопись на армянском языке — «Мушский Торжественник». Этот самый большой (69х51 см) из дошедших до нас манускриптов весит 28 килограммов. Книга была создана в 1200–1202 годах. Ее заказчиком был некий человек по имени Аствацатур, который захотел создать книгу, в которую бы вошли речи, хроникальные документы, жития святых и панегирики, избранные страницы из трудов исторических, толкования и церковные каноны. Но где же найти умельца, которому можно было бы поручить столь важное и ответственное дело? «И нашел он священника по имени Вартан из области Карин, искусного и умелого в письме. Вартан приступил к работе и окончил ее через три года».
   Заказчик впоследствии попадает в плен к эмиру Аладину, который зверски убивает его, присваивает себе все его добро вместе с драгоценной книгой. Эмир прячет рукописное сокровище два года, но затем решает продать его. «И никто не мог выкупить книгу, потому что цена за нее была назначены непомерная».
   Тогда армяне собрали 4000 драхм и выкупили драгоценный манускрипт. В книге сохранился большой список людей, которые участвовали в выкупе этой реликвии, украшенной редкими миниатюрами. После освобождения из плена этот великан более семи веков пролежал в монастыре святых Апостолов в Муше.
   В 1914 году, когда началась Первая мировая война, армяне (спасаясь от турецкого нашествия) прошли много километров по крутым горным дорогам. Люди брали с собой лишь самое ценное, самое дорогое — в тягость был каждый лишний килограмм. Но они взяли с собой рукописный памятник своих предков.
   Однажды две усталые и измученные беженки решили заночевать в монастыре. В храме, покинутом монахами, они заметили исполинскую рукопись. Но как же унести почти двухпудовую драгоценность, когда они сами уже вконец обессилили? И тогда они решили они спасти хотя бы часть ее. Женщины разделили рукопись на две половины: одну взяли с собой, а вторую завернули в снятые с себя одежды и положили подле дороги. Выбросив половину своих личных вещей, они понесли рукопись и, добравшись до Тифлиса, передали ее в Этнографическое общество.
   Не пропала и вторая часть бесценной книги. Один офицер русской армии обратил внимание на лежащий близ дороги предмет, завернутый в женское платье. Свою находку он передал Бакинскому благотворительному обществу, а в Матенадаране обе половины вновь соединились.
   В бесконечных скитаниях рукопись потеряла много страниц, уцелело из нее только 607 листов, 17 из них попали в далекую Италию и ныне хранятся в армянской католической конгрегации мхитаристов на острове святого Лазаря в Венеции.
   Страницы этого пергаментного манускрипта изготовлены из шкур 675 телят — по одному теленку на каждую страницу.
   На пергаменных листах многих древних рукописей из Матенадарана нередко видны следы крови, огня и меча. Нет цены сокровищам, собранным в этом хранилище. Здесь находятся и рукописи знаменитых историков Егише, Мовсеса Хоренаци, Фавсоса Бюзанда. Их произведения — не развлекательное описание прошедших событий. На протяжении веков звучал с этих страниц горячий призыв за свободу родной Армении.
   У входа в Матенадаран, словно приветствуя посетителей, стоят каменные изваяния — скульптурные изображения тех, чьи работы особенно обогатили и украсили армянскую культуру.
   Рукописные фонды Матенадарана постоянно пополняются. За последние десятилетия сюда поступило около 3000 армянских и около 2000 иностранных рукописей — в основном за счет дарственных поступлений (большей частью от зарубежных армян). К числу новых приобретений относится богато иллюстрированное Евангелие, написанное в 1587 году. Рукопись эту в 1979 году на аукционе в Париже купили три армянина, которые и прислали ее в дар Матенадарану. Ценный манускрипт является одной из ранних работ известного писца и миниатюриста Аракела Геламеци. Он богато украшен миниатюрами — 45 лицевыми сюжетными иллюстрациями и множеством маргиналов.

Начало собиранию этой коллекции было положено еще указом Петра I об отделении предметов, «подлежащих государству», от многочисленных предметов и изделий дворцового быта с тем, чтобы «отныне они составляли славу и гордость российского государства», а не одной лишь династии Романовых.
   Для хранения государственных регалий и наиболее редких ювелирных украшений и самоцветов была создана Камер-коллегия. Все ценности хранились в специальном помещении — рентерии, который запирался на три замка. А ключи от тех замков находились (по одному у каждого) соответственно у камер-президента, камер-советника и рентмейстера. Только по самодержавному распоряжению можно было открыть сокровищницу и достать необходимые для торжества драгоценности. После окончания праздника все драгоценности вновь водворяли в рентерию.
   Позже в рентерию, которая стала называться Бриллиантовой комнатой, продолжали поступать ювелирные диковинки и редкостные самоцветы со всего мира.
   В 1914 году, перед опасностью немецкого нашествия, «коронные бриллианты» были спешно перевезены в Москву и спрятаны в подвалах Оружейной палаты, где они и пролежали до 1922 года. Здесь они находились под множеством других ящиков с серебром и фарфором, золотом и хрусталем.
   В холодные апрельские дни 1922 года эти пять ящиков были вскрыты. Один из них, прочно перевязанный и с большими сургучовыми печатями, был особенно тяжелым. Академик А. Ферсман, который состоял в правительственной комиссии, впоследствии вспоминал: «Когда опытный слесарь, без ключа, открыл этот ящик, внутри его лежали наскоро завернутые в папиросную бумагу драгоценности русского царя, находившиеся до этого в знаменитой бриллиантовой кладовой Зимнего дворца. Сказки из „Тысячи и одной ночи“ об индийских драгоценностях, дворец Аурангзеба, сокровища Надиршаха в Дели — все померкло перед ярким блеском сверкающих самоцветов».
   Долгое время, почти три четверти столетия, власть в России принадлежала женщинам. И конечно, они старались придать особенную пышность своим дворам. Ничто для них не было слишком дорогим: ни платья, ни утварь, ни драгоценности. Тратились огромные средства, и придворные тоже старались не отстать от русских императриц. Начиная с последних лет царствования Петра I, все приезжавшие в Петербург иностранцы поражались количеству и качеству драгоценных камней, сверкавших на придворных дамах.
   От первой половины XVIII века ювелирных вещей осталось сравнительно мало. Отчасти потому, что и материала тогда было накоплено не очень много, а еще Анна Иоанновна, ненавидевшая Екатерину I, старалась уничтожить оставшиеся после нее вещи. То же самое сделала правительница Анна Леопольдовна, которая (по словам придворного ювелира Позье) приказала разломать почти все драгоценности, чтобы сделать новые.
   Зато среди сохранившихся ювелирных изделий второй половины XVIII века находятся государственные регалии — знаки императорской власти; корона, держава, скипетр и Андреевская цепь.
   Большая императорская корона была сделана в 1762 году придворным ювелиром Позье для коронации Екатерины II. Для изготовления короны было разломано множество вышедших из моды украшений. В ее сквозную оправу вставлено свыше 5000 бриллиантов (самый крупный из которых весит 55 каратов), 75 крупных жемчужин, а наверху укреплен один из самых крупных в мире рубинов (более 400 каратов). Этот рубин был куплен в Пекине еще при царе Алексее Михайловиче и когда-то украшал корону Екатерины I.
   Держава — это полированный золотой шар, охваченный поясом из бриллиантов в виде стилизованных лавровых веточек. Наверху шара, на сапфире в 200 каратов, укреплен бриллиантовый крест, а на его передней стороне — крупный индийский алмаз в 47 каратов…
   Целая группа придворных ювелиров, начиная со знаменитых Позье и Дюваля, обслуживала царский двор, создавая поистине исторические шедевры. Специальные экспедиции посылались на Урал и в Сибирь за самоцветами.
   После перевозки ящиков в государственное хранилище всему собранию было присвоено наименование «Алмазный фонд РСФСР». А в солнечный осенний день 1924 года в Москве открылась выставка Алмазного фонда, правда, сначала только для иностранцев.
   В 1930-е годы над коллекцией коронных драгоценностей нависла угроза поспешной распродажи, и часть бесценных сокровищ попала на международный аукцион. Среди проданных вещей оказалось десять уникальных диадем, но, к счастью, основная часть коллекции сохранилась.
   Посетители Алмазного фонда могут увидеть в его экспозиции знаменитый алмаз «Орлов» — камень белого, чуть голубоватого и зеленоватого тонов, о котором существует множество легенд. Найденный в индийских копях в XVII веке, он первоначально весил около 400 каратов, но при огранке — в виде «высокой розы» — похудел до 189,62 карата.
   По одной версии, это один из больших осколков камня Великих Моголов. Как гласит предание, алмаз долгое время был третьим глазом (находился между бровей) у статуи Брамы в храме Серингпатама. Из храма он был похищен французским солдатом, который специально, чтобы проникнуть в храм, принял индуистскую веру. Потом солдат продал камень за две тысячи фунтов стерлингов капитану английского корабля, а капитан в свою очередь продал камень купцу-еврею за двенадцать тысяч фунтов.
   Но есть и другая версия, будто камень был украден у персидского шаха Надира в 1747 году, самоцвет находился в шахском троне. Затем алмаз попал к армянскому купцу Григорию Сафрасу, который в 1767 году положил его в Амстердамский банк, а через пять лет продал камень племяннику своей жены, придворному ювелиру Ивану Лазареву, а тот перепродал его графу Г. Г. Орлову за 400 тысяч рублей, пожизненную пенсию в размере двух тысяч рублей и дворянскую грамоту.
   Г. Г. Орлов подарил бриллиант Екатерине II в день ее именин 24 ноября 1773 года (по старому стилю). В 1784 году Екатерина повелела вправить алмаз в свой скипетр, и с тех пор он украшает навершие скипетра русских царей. По оценке 1865 года скипетр с этим камнем стоил 2 399 410 рублей серебром.
   Полна загадок и тайн и история известнейшего в мире алмаза «Шах», из-за которого были погублены десятки человеческих жизней. Величиной три сантиметра, чистый и прозрачный, слегка желтоватый с поверхности, он весит 88,7 карата. Алмаз был найден среди обычной гальки на реке Голконде в Индии более 500 лет назад. Он сохранил свою природную форму, лишь отдельные грани его отшлифованы.
   Обмакивая тонкие палочки в мелкий алмазный порошок, древние писцы выгравировали надпись на одной из сторон камня: «Бурхан Низам-шах второй. 1000 год». Именно эта надпись вязью, сделанная по приказу его бывших владельцев, и помогла воссоздать историю камня.
   По нашему летоисчислению 1000-й год соответствует 1591-му году. Именно тогда в Северной Индии правил Великий Могол Акбар, войска которого захватили Ахмадгор и среди драгоценностей правителя Ахмадгора нашли этот уникальный камень.
   Когда на престол взошел внук Акбара, который называл себя Джехан-шахом, Властелином мира, на алмазе была вырезана вторая надпись: «Сын Джехангир-шаха Джехан-шах. 1051 год».
   Знаменитый французский путешественник Тавернье видел и описал алмаз (это был «Шах»), подвешенный к трону Великих Моголов. Алмаз висел так, чтобы сидящий на троне постоянно видел его перед собой. Камень окружает глубокая бороздка, чтобы его можно было подвешивать и на шею (как талисман) на шелковой или золотой нитке.
   В 1738 году на индийский город Дели, где тогда находился камень, напал шах Надир. Он переправил алмаз в Персию, и в Персии на камне появилась третья надпись: «Владыка Каджар-Фахт-али-шах. Султан. 1242».
   В конце января 1829 года во время вспыхнувших в Тегеране беспорядков был убит русский посол А. С. Грибоедов, автор знаменитой комедии «Горе от ума». Убийство дипломата великой державы грозило серьезными осложнениями, и в Петербург была направлена особая делегация, которую возглавлял сын Аббаса-мирзы — принц Хосревмирза. Чтобы искупить вину персидского народа, он предложил России принять самую драгоценную вещь персидской короны — алмаз «Шах».
   Однако в действительно дело обстояло не совсем так. Видимо, версия о том, что алмаз был отдан за смерть А. С. Грибоедова, возникла благодаря повести Ю. Н. Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара». Востоковед В. Ф. Минорский еще в 20-х годах нашего века установил, что русский царь и не думал требовать «цену за кровь» Русское правительство настаивало на присылке посольства из Персии и наказании виновных. Персидский шах, посылая в Петербург свою делегацию, преследовал свои цели: он хотел добиться снижения контрибуции. По Туркманчайскому договору 1828 года Персия должна была выплатить России десять кураров контрибуции, что составляло 20 миллионов рублей. Контрибуция была очень тяжелой для Персии, для ее выплаты были отправлены в переплавку золотые канделябры шахского дворца, жены шаха и придворные сдали бриллиантовые пуговицы. Но все равно удалось собрать только восемь кураров.
   Униженные просьбы Хосрев-мирзы и его дары, среди которых были не только алмаз «Шах», но и два кашмирских ковра, жемчужное ожерелье, двадцать старинных манускриптов, сабли и прочие драгоценные вещи, по мнению персидского шаха, должны были смягчить сердце русского царя.
   Дары сделали свое дело: русский царь отказался от одного курара контрибуции и на пять лет отсрочил выплату другого. Гак что утверждать, будто алмаз «Шах» является «ценой крови» А. С. Грибоедова, можно с очень большой натяжкой.
   Сегодня, по традиции, найденные в России на территории Якутии алмазы, вес которых превышает 20 каратов, получают собственные имена и помещаются в Алмазный фонд. Здесь хранится множество добытых в последние десятилетия алмазов — таких, как «Восход», «Юрий Гагарин», «Валентина Терешкова».
   В Алмазном фонде Кремля находится найденный в 1974 году алмаз «Звезда Якутии», который долгое время был чемпионом среди найденных отечественных алмазов. Размером с небольшой лимон, он весит 232,5 карата.
   18 декабря 1991 года состоялась церемония вручения уникального черного бриллианта, подаренного России израильским ювелирным королем Цви Егудой. Теперь это второй черный алмаз в коллекции Алмазного фонда Кремля. Вес бриллианта — 21,18 карата. Считается, что это первый полированный бриллиант России, изготовленный между 1830–1840 годами на фабрике Макарова в Санкт-Петербурге. Николай I пожаловал диамант одному из предков Цви в знак благодарности за сделку, связавшую царский двор с домом Ротшильдов во Франкфурте.
   В Алмазном фонде московского Кремля хранится самая большая в мире коллекция уникальных золотых и платиновых самородков общим весом свыше трехсот килограммов. В отличие от других стран мира, все российские самородки были сохранены от переплавки.
   За всю историю мировой добычи золота найдено около ста тысяч крупных самородков, а из них редчайших гигантов-самородков всего несколько десятков. Самый крупный из сохранившихся самородков был найден в 1842 году на Урале на прииске Царево-Александровский в долине реки Миасс крепостным Сюткиным. Он называется «Большой треугольник» и весит более 36 килограммов. В 1842 году его оценили в 28 146 царских рублей. А сейчас ему просто нет цены!..
   Спустя год, на другом уральском прииске — «Сырков лог» — нашли платиновый самородок весом 9635 граммов. К сожалению, он не сохранился, так как был незаконно переплавлен, а ведь это был самый крупный платиновый самородок из найденных на Урале.
   В августе 1904 года в контору уральских приисков принесли платиновый самородок весом около 8395 граммов. Он является вторым по величине из найденных на Урале и самым крупным в мире из существующих в настоящее время.
   В 1967 году на открывшейся в Москве выставке сокровищ Алмазного фонда было представлено 120 золотых и платиновых самородков общим весом свыше 300 килограммов. Здесь можно было увидеть золотые самородки «Лошадиная голова» весом 14 килограммов, «Верблюд» весом 9,3 килограмма, «Заячьи уши» весом 3,34 килограмма и знаменитый «Мефистофель».

Тегеранский базар — это своего рода город внутри города, со своими законами, обычаями и традициями, со своей особой философией и своим образом жизни Он представляет собой бесконечный лабиринт тусклых сводчатых галерей и переходов. Здесь и в XX веке царит еще средневековье часто встречаются с ног до головы закутанные в темную ткань женщины, слышны резкие выкрики зазывал и звон чеканщиков по серебру и меди. Здесь встречаются торговцы и покупатели самых различных городов и деревень Ирана говорящие на самых различных диалектах и наречиях. Горячие споры, неудержимый водопад новостей. На тегеранском базаре можно найти все, что душе угодно мозаику Шираза и неповторимые ткани одежду отечественного и импортного производства пестрые и яркие ткани, шубы, расшитые причудливой золотой вязью, кругом сверканье медных блюд, ваз, кувшинов и ослепительный блеск ювелирных изделий.
   И, конечно, ковры, ведь нынешний Иран (в прошлом Персия) — страна классических восточных ковров. А также самое вероятное место их происхождения, ведь традиции иранского ковроделия своими корнями уходят в древнее художественное творчество народа. С незапамятных времен благодаря своей неповторимости изысканности узоров и высокому качеству они пользовались известностью во всем мире. Их ткали женщины — дома, у родника, готовясь к замужеству или ожидая ребенка. Потом мыли, сушили и водворяли на почетное) место в доме.
   Есть что-то общее между ковром и восточной музыкой, каждый завиток, как мелодия, вплетается в общий замысел. Ковры, как музыка, создают разное настроение, бывают грустные и радостные, тревожные или спокойные. Старинные ковры бесценны. Вот почему так кропотливо восстанавливают мастера их неповторимый орнамент.
   Музей ковров расположен в парке Лале в самом центре Тегерана, и, наверное, он является одним из немногих в мире музеев такого рода. В его залах, где всегда полно туристов, представлены ковры различных школ и стилей, в частности, исфаганские, кушанские, кумские, керманские, тебризские, ширазские. Случайный покупатель может не заметить разницы между прекрасным керманским ковром и столь же прекрасным ковром кушанским. Однако они так же отличаются друг от друга, как чудесные стихи Саади от не менее прекрасных строф Хафиза.
   Любезный гид расскажет вам, что при оценке любого ковра внимание прежде всего обращается на его узор. Иранский ковер, например, всегда имеет замкнутую композицию, ограниченную бордюром, который состоит из нескольких полос орнамента различной ширины.
   Основные мотивы коврового узора образуют арабеску, состоящую из сложно переплетающихся растительных стеблей, цветов и листьев, среди которых располагаются фигурки зверей и птиц. Чаше всего узор иранского ковра — это декоративный образ цветущей природы, весеннего сада. А вообще узоры для ковров выбираются самые разнообразные: растительные орнаменты, сцены из дворцовой жизни, портреты правителей и прославленных поэтов, а также копии миниатюрных иллюстраций к известным поэтическим произведениям — «Шахнамэ» Фирдоуси, «Голестан» и «Бустан» Саади и другие.
   С появлением и распространением в Иране ислама началось создание новых узоров, в которых используются такие элементы оформления, как михраб и минбар, минареты и купола мечетей. Такие ковры стали называться молельными, ими обычно застланы полы в мечетях. Небольшой такой коврик для совершения намазов старается приобрести себе каждый мусульманин.
   Иранские мастера используют богатую красочную гамму — десятки красок при огромном разнообразии их оттенков. Неповторимую прелесть расцветке придает ворс из шерстяных и шелковых нитей, иногда с добавлением золота и серебра. Ворс — это не только бархатистая поверхность ковра, это еще и богатство тонов и оттенков цвета.
   В Музее вам расскажут и покажут, как вяжутся узлы «гиордес» и «сеннэ», об их количестве на каждый квадратный дециметр: чем больше узлов, тем ковер дороже. В шелковых коврах количество узлов на квадратный дециметр порой превышает восемь тысяч, поэтому они самые дорогие. Но зато и качество у них отменное: такие ковры не испортятся, не износятся, не протрутся полвека. Если они этот срок выдерживают, они становятся «антиками» и цена их еще больше возрастает. В Тегеранском музее ковров можно увидеть несколько таких «антиков», которые являются гордостью Музея.
   На другом стенде — другой экспонат, ведь ковры различаются еще и тем, в каких комбинациях при их производстве используются шерсть, хлопок, шелк, лен, пенька и джут. В Музее можно узнать, что шерсть получается из верблюжьего, овечьего или козьего волоса, она бывает разного достоинства — короткой, сравнительно тонкой, длинной и глянцевитой. Причем во многом это зависит от местности, в которой разводят этих животных. И даже от той части их тела, с которой эта шерсть состригается. Ну и, конечно, от выделки!
   Много секретов ковроткачества откроют любознательному человеку стенды Тегеранского музея ковров. Например, использование растительных пигментов. Некоторые из них способны при крашении давать такие глубокие и мягкие тона, которые даже при большой интенсивности не кажутся кричащими. А зависит многое от климата и характера той почвы, на которой произрастают красильные растения. Рецепты крашения до сих пор составляют тайну профессионального мастерства, передаются по наследству, как и вообще все ремесленные хитрости.
   Самый старый из всех иранских ковров с узором был обнаружен в ледниковом ущелье Пазирик вблизи российско-монгольской границы. И обнаружил его российский профессор С. И. Руденко. Этот ковер теперь так и называется «Пазирик», длина его составляет два метра, ширина — 184 сантиметра. Проведенные исследования показали, что он был соткан еще в эпоху ахеменидских царей Кира и Дария (558–330 годы до н. э.). «Пазирик» сейчас хранится в Эрмитаже, но он является наглядным свидетельством 25-вековой истории иранского ковроткачества.
   В Тегеранском музее хранится и первый в мире объемный ковер, который создал искусный мастер из Тебриза. Ковер выткан одним куском в форме чаши для розовой воды. Высота ковра — 45 сантиметров, диаметр — от 15 до 165 сантиметров. Мастер использовал для работы 11 стоек собственного изготовления. Для изготовления мини атюр были взяты сорок цветов, цветы и кусты роз, а основание ковра прошито золотыми нитями. Крышка этой чаши-ковра выполнена в трех цветах флага исламской Республики Иран.
   На изготовление этого ковра у иранского умельца ушло три года, а после него он решил создать ковер на новый сюжет — «Древо жизни», на который его вдохновили бирюзовые изразцы «Синей мечети» в Тебризе.

Мало есть городов в Европе, которые при самом своем рождении получили бы в дар такое красивое месторасположение, как Прага. Каким-то чудом этот город не пострадал во время Второй мировой войны. Башни, мосты и замки города остались такими же, какими их построили в годы расцвета «Магической Праги». Прага — поистине «сердце Европы». Она находится на середине пути из Берлина в Вену, и именно сюда со времен средневековья стремились лучшие европейские архитекторы и художники, поэты и музыканты.
   Неповторимый архитектурный силуэт Праги открывается со смотровой площадки на Петршинском холме. Это и готические башни соборов Пражского кремля, и барочные купола на Малой Стране, и грандиозный готический собор святого Вита — усыпальница чешских королей и наиболее почитаемых святых, и старая королевская крепость Пражский Град, вход в которую день и ночь охраняют статуи двух борющихся гигантов…
   Но лучшая отправная точка для путешествий по Праге — Староместская площадь, испокон веков бывшая сердцем Старого Города. Сотни туристов собираются здесь каждый час, чтобы увидеть появляющиеся на башенных часах фигуры Христа, апостолов и самой Смерти, которая переворачивает песочные часы, отсчитывающие неумолимо бегущее время. Чтобы увидеть старую Прагу, надо побродить по лабиринтам средневековых улочек, постоять у Староместской ратуши, послушать бой знаменитый курантов, побывать на Золотой улочке в Градчанах, где когда-то жили алхимики и ювелиры… Или прогуляться по самому известному Пражскому мосту — Карлову, который является настоящим музеем под открытым небом, ибо он украшен тридцатью скульптурами святых. Мост был заложен еще в 1357 году королем Карлом VI, и его строительство, конечно же, окутано многочисленными тайнами и легендами…
   А еще со «златой Прагой» можно познакомиться в Музее города. В нем есть удивительный экспонат — макет исторического центра Праги, созданный более 150 лет назад. Художник Карел Лангвейл скрупулезно воспроизвел на 19 квадратных метрах улицы и площади, здания и памятники, мостовые и тротуары. Но это еще не все: он воссоздал и такие детали городского пейзажа, как фонари и канализационные люки, заборы и изгороди, сараи и даже поленницы дров во дворах, деревья, кустарники, тропинки в садах и парках. Он постарался передать даже окраску фасадов и тип кровли, воспроизвел номера строений и фамильные гербы на домах.
   Такое мог создать только человек, до самозабвения влюбленный в свой город. И понятно, какую ценность представляет в наши дни этот макет для историков и зодчих, реставраторов и экскурсоводов.
   О старой Праге, ее архитектурных памятниках и музеях можно говорить бесконечно. О прошлом любого города могут поведать старые черепки, заботливо склеенные реставраторами; сохраненные родственниками чернильные приборы знаменитостей; грозные сабли, потерянные на поле брани; даже подробные планы, составленные шпионами. И ни одна историческая экспозиция не обойдется без пейзажей, сделанных с натуры.
   Музею города Праги в этом отношении повезло: он обладает огромной коллекцией работ выдающегося чешского ведуиста Винченце Морштадта.
   Термин «ведута» означает топографически точный, преимущественно городской пейзаж. Сюжет его может быть любым — древние руины и современные дома, роскошные дворцы и покосившиеся хибарки. Важны только документальность и беспристрастность в изображении увиденного. В XIX веке ведута с больших картин переходит на маленькие рисунки, вместо холста живописцы стали использовать бумагу, вместо масла — карандаши и акварель. Художники все чаще стали присутствовать на археологических раскопках, вместе с учеными они отправляются во всевозможные экспедиции и даже делают зарисовки на войне.
   Не каждый пражанин мог позволить себе купить большое полотно, а маленький рисунок с видом любимой улочки стоил недорого. Именно к этому времени, столь благоприятному для ведуты, и относится творчество Винченце Морштадта. Он закончил в Праге юридический факультет, работал в суде, впоследствии становится судебным советником — должность для 34-летнего молодого человека весьма престижная. Но именно работы ведуиста-любителя, а не служба в суде сделали его знаменитым.
   В свободное время он выходил на пражские улицы и начинал долго. И терпеливо рисовать. Штрих за штрихом создавал он Город — свою Прагу. Вот на одном из рисунков изображен двор университетской библиотеки. Аккуратное, скрупулезное изображение до мельчайших подробностей передает абсолютно все.
   В 1819 году он создает «Пражский кремль со стороны Страговского монастыря». Почти всю плоскость картины занимает королевский дворец. Это классическое здание опоясывает готический храм — собор святого Вита. На площади перед дворцом едва узнаются силуэты людей и конный экипаж, но композиция эта дает представление и об архитектуре ансамбля в целом, и о его окружении.
   В Праге постоянно издавались альбомы и даже отдельными листами приложения к путеводителям, выполненные Морштадтом. Многие свои работы он сам травил, гравировал или литографировал. Вот, например, «Вид Праги с запада» (1830) — огромная, складывающаяся из мелких деталей панорама: Градчаны, собор святого Вита, Карлов мост. Мала Страна, Пороховая башня… Передний план оживляет прогуливающаяся пара, неподалеку от нее бюргер читает газету, рядом с ним расположилась кудлатая собачонка. На камень с изображением льва прилег мечтательный юноша… Работы Винченце Морштадта рассказывают не только об архитектуре города, но и о его жителях — их обычаях, манерах, привычках и даже одежде.
   В коллекциях Музея города Праги есть работа Морштадта «Прага со стороны Шварценбергского острова». Панорама города написана в холодных тонах на огромном металлическом листе. На переднем ее плане беседуют обыватели, женщина стирает белье. На вершине скалы Крепостная стена … А в светло-коричневой перспективе проступают готические силуэты средневекового города.
   Винченце Морштадт не основал своей художественной школы, не участвовал в жарких спорах о путях развития искусства, его работы мало изучаются в художественных вузах. Да он к этому и не стремился. Без претензий и амбиций он создавал свой Город, и благодаря его работам многочисленные посетители Музея могут перенестись во времени и совершить прогулки по старой Праге.
   Винченце Морштадт оставил после себя 800 листов, большинство из которых экспонируются в Музее города Праги. Сейчас ими пользуются историки и этнографы, архитекторы и социологи. Гравюры помогают им увидеть Прагу, какой она была 150 лет назад. Кроме чисто практической точки зрения, на них просто приятно смотреть, ибо они созданы рукой мастера, влюбленного в свой город.
   Музей города Праги разместился на Паржичи в здании, построенном в последние годы прошлого столетия. Все его экспонаты уникальны. Кроме перечисленных выше, в нем можно увидеть старые сундуки цеховых ремесленников, готические стеклянные чаши, первоначальные скульптуры. Староместских курантов, романские плитки для мощения улиц, удивительной красоты секретер в виде лиры и монументальный королевский трон из собора святого Вита, вырезанный из дерева около 1670 года.

Совершенно необычный музей есть в Тибете. Среди ученых тибетских лам существует предание о существовании тайных библиотек и музеев в обители Нагов. Однако ламы, число которых очень невелико, считают, что молчание — золото, в особенности, когда речь идет о передаче информации иностранцам. Индусы и тибетцы убеждены, что в Гималаях есть огромные пещеры, населенные Нагами (мудрыми змеями), способными летать среди звезд. В древних сказаниях говорится об их городах, освещенных драгоценными камнями. Наги избегают общения с людьми, если только те не полны мудрости и не благонамеренны, как сами Наги.
    Гаутама Будда и его ученики посчитали книгу «Праджна-нарамита» («Мысли Будды») слишком сложной для своих современников. По этой причине книга была сдана в книгохранилище Нагов 2500 лет тому назад. В I веке до н. э. Нагарджуна. великий основатель школы Махаяна, спустился в обитель Нагов и возвратился с этой важной книгой в мир людей.
    Имеется тибетский рисунок хранилища Нагов, расположившегося в одной из долин у подножия Канченджанги. Этот Музей хранит такие баснословные вещи, как макеты исчезнувших материков и статуи всех народов прошлого, настоящего и даже будущего Технология исчезнувших цивилизаций представлена в нем выставками машин, повозок и воздушных кораблей. И даже образцы письменности цивилизаций других планет Вселенной выставлены здесь. Но лишь только высшие ламы, овладевшие космической наукой Калачакра, имеют право войти в эти подземные музейные коридоры и залы…

В центре Еревана, завершая ряд чудесных современных построек, возвышается здание Матенадарана, что по-армянски означает «библиотека» Но эта библиотека — не обычное собрание книг, а одно из крупнейших в мире хранилищ древних рукописей и одновременно Научно-исследовательский институт по их изучению и публикации.
   Десять тысяч рукописей хранится в Матенадаране Большинство из них на армянском языке, но имеются и на арабском, персидском, грузинском, старославянском, греческом, латинском.
   Начало свое Матенадаран ведет из монастыря Сагмосаванк. В нем семьсот с лишним лет назад основал библиотеку князь Курд Вачутян, через несколько столетий рукописи перекочевали в Эчмиадзин. Его древние рукописи и стали ядром будущего Матенадарана. На протяжении многих столетий из разных монастырей сюда были отобраны сотни уникальных армянских рукописей, и теперь Матенадаран превратился в богатейшее книгохранилище.
   Некоторые произведения мировой литературы (например, труды древнегреческих, сирийских, старофранцузских и других авторов) сохранились лишь в армянских переводах. В их числе переведенные в V веке «Хроника» Евсевия Кесарийского, трактат «О природе вещей» Зенона Стоика и «Антиохийские ассизы» — решения высшего суда Антиохийского княжества, основанного крестоносцами. А «Книга труда» Анатолиуса Брютского считалась первой в мире книгой о земледелии.
   О ней очень много говорили, спорили и писали, но ее нигде не было и никто ее не видел. И вот нашелся ее перевод на армянский язык, сделанный в VII веке, который привел в изумление всю ученую Европу.
   В Матенадаране хранится книга, особо ценная для истории армянской письменности. Это «История жизни и смерти блаженного мужа, святого вардапета Маштоца, нашего переводчика, написанная его учеником — вардапетом Корюном».
   В конце IV века после долгих исканий, преодолевая трудности, Маштоц изобрел армянскую азбуку и заложил основы армянской словесности. С тех пор в церквах и школах Армении греческий и сирийский языки уступили место армянскому — Грабару. Армянские писатели стали писать свои произведения на родном языке и переводить на него книги иностранных писателей.
   Много бед пережил на своем веку этот народ. Каменистые дороги Армении топтали ассирийцы и скифы, мидийцы, парфяне и сельджуки, гунны и римляне, арабы, персы и турки. Но передовые люди Армении издавна понимали значение и силу письменности. Монастыри и храмы, под сводами которых создавались и хранились рукописные книги, были в то время не только религиозными центрами. Во многих монастырях (Татеве, Сагаине, Ахпате, при Эчмиадзинском соборе) были свои школы и даже университеты Они имели свои книгохранилища и скриптории — места изготовления рукописных книг.
   Школа монастыря Санаин считалась одной из лучших в стране Математику и философию, грамматику и риторику здесь преподавал Григор Магистрос. Прославился он и как переводчик. Особенно известны его переводы и комментарии к произведениям древнегреческого философа Платона. А в 1051 году, за много лет до появления латинского перевода, он перевел с греческого оригинала Евклидову «Геометрию». Многие произведения античных авторов просто не дошли бы до нас, не будь они переведены на армянский язык.
   В Матенадаране хранится уникальный календарь — рукопись размером меньше спичечного коробка Он содержит 104 пергаментных листка и вместе с переплетом весит всего 19 граммов. Написанный каллиграфическим почерком писца Огсента, он доступен для чтения только с помощью увеличительного стекла.
   В Матенадаране хранится и самая большая в мире пергаменная рукопись на армянском языке — «Мушский Торжественник». Этот самый большой (69х51 см) из дошедших до нас манускриптов весит 28 килограммов. Книга была создана в 1200–1202 годах. Ее заказчиком был некий человек по имени Аствацатур, который захотел создать книгу, в которую бы вошли речи, хроникальные документы, жития святых и панегирики, избранные страницы из трудов исторических, толкования и церковные каноны. Но где же найти умельца, которому можно было бы поручить столь важное и ответственное дело? «И нашел он священника по имени Вартан из области Карин, искусного и умелого в письме. Вартан приступил к работе и окончил ее через три года».
   Заказчик впоследствии попадает в плен к эмиру Аладину, который зверски убивает его, присваивает себе все его добро вместе с драгоценной книгой. Эмир прячет рукописное сокровище два года, но затем решает продать его. «И никто не мог выкупить книгу, потому что цена за нее была назначены непомерная».
   Тогда армяне собрали 4000 драхм и выкупили драгоценный манускрипт. В книге сохранился большой список людей, которые участвовали в выкупе этой реликвии, украшенной редкими миниатюрами. После освобождения из плена этот великан более семи веков пролежал в монастыре святых Апостолов в Муше.
   В 1914 году, когда началась Первая мировая война, армяне (спасаясь от турецкого нашествия) прошли много километров по крутым горным дорогам. Люди брали с собой лишь самое ценное, самое дорогое — в тягость был каждый лишний килограмм. Но они взяли с собой рукописный памятник своих предков.
   Однажды две усталые и измученные беженки решили заночевать в монастыре. В храме, покинутом монахами, они заметили исполинскую рукопись. Но как же унести почти двухпудовую драгоценность, когда они сами уже вконец обессилили? И тогда они решили они спасти хотя бы часть ее. Женщины разделили рукопись на две половины: одну взяли с собой, а вторую завернули в снятые с себя одежды и положили подле дороги. Выбросив половину своих личных вещей, они понесли рукопись и, добравшись до Тифлиса, передали ее в Этнографическое общество.
   Не пропала и вторая часть бесценной книги. Один офицер русской армии обратил внимание на лежащий близ дороги предмет, завернутый в женское платье. Свою находку он передал Бакинскому благотворительному обществу, а в Матенадаране обе половины вновь соединились.
   В бесконечных скитаниях рукопись потеряла много страниц, уцелело из нее только 607 листов, 17 из них попали в далекую Италию и ныне хранятся в армянской католической конгрегации мхитаристов на острове святого Лазаря в Венеции.
   Страницы этого пергаментного манускрипта изготовлены из шкур 675 телят — по одному теленку на каждую страницу.
   На пергаменных листах многих древних рукописей из Матенадарана нередко видны следы крови, огня и меча. Нет цены сокровищам, собранным в этом хранилище. Здесь находятся и рукописи знаменитых историков Егише, Мовсеса Хоренаци, Фавсоса Бюзанда. Их произведения — не развлекательное описание прошедших событий. На протяжении веков звучал с этих страниц горячий призыв за свободу родной Армении.
   У входа в Матенадаран, словно приветствуя посетителей, стоят каменные изваяния — скульптурные изображения тех, чьи работы особенно обогатили и украсили армянскую культуру.
   Рукописные фонды Матенадарана постоянно пополняются. За последние десятилетия сюда поступило около 3000 армянских и около 2000 иностранных рукописей — в основном за счет дарственных поступлений (большей частью от зарубежных армян). К числу новых приобретений относится богато иллюстрированное Евангелие, написанное в 1587 году. Рукопись эту в 1979 году на аукционе в Париже купили три армянина, которые и прислали ее в дар Матенадарану. Ценный манускрипт является одной из ранних работ известного писца и миниатюриста Аракела Геламеци. Он богато украшен миниатюрами — 45 лицевыми сюжетными иллюстрациями и множеством маргиналов.

Музей футбола

   
    В Лондоне действует, может быть, единственный в мире Музей футбола. Любители этого вида спорта могут посмотреть там пятнадцатиминутные фильмы о выдающихся матчах прошлого, фотографии, рассказывающие об истории футбола. А история футбола, особенно в Англии, очень интересна, ведь об азарте и воинственности английских футбольных болельщиков известно во всем мире.
    Это в наше время футбол пользуется всенародным признанием, а в XII веке в средневековой Англии футбол только начинал свой путь. В английских городах в футбол играли на рыночных площадях и даже на узких кривых улицах, а численность играющих доходила до ста и более человек. Играли с середины дня и до захода солнца, ограничений почти никаких не существовало. Можно было играть руками и ногами, можно было хватать игрока, владеющего мячом, и сбивать его с ног. Как только кто-то овладевал мячом, за ним тут же устремлялась буйная толпа играющих.
    В азартных свалках с треском рушились торговые палатки, в щепки разносились базарные ларьки. Полные ужаса, прижимались к стенам домов солидные горожане, монахи и даже… рыцари. В деревнях и реки не служили игрокам преградой. Случалось, что некоторые из них тонули, но другие этого порой совсем не замечали. Английский писатель Лонгвуд писал о футболистах, что у них «щеки в синяках, ноги, руки и спины переломаны, выбитые глаза, носы, полные крови…». А иностранный путешественник Гастон де Фуа, наблюдая за игрой, воскликнул: «Если англичане называют это игрой, то что же они называют дракой?!»
    Очень скоро против футбола ополчились церковники, феодалы и купцы. Они требовали запретить футбол: эта народная игра казалась им очень опасной, потому что частенько под предлогом игры сплачивались недовольные. В 1313 году король Эдуард II запретил игру в пределах города. В королевском указе футбол был назван «беснованием с большим мячом».
    Посетители Музея могут увидеть на стенде постановление одного шерифа, которым тот присудил к штрафу и тюремному заключению двух ремесленников за то, что они, «собравшись с неизвестными злоумышленниками в количестве около ста человек, играли самым незаконным образом в известную противозаконную игру с мячом, именуемую футболом, посредством которой между ними произошло побоище»
    Есть в Музее футбола и залы с восковыми фигурами знаменитых игроков. Не счесть здесь и выставленных трофеев — вымпелы, кубки, медали. В Музее представлена и майка легендарного Пеле. Также здесь хранятся две золотые монеты, имеющие непосредственное отношение к футболу. В 1863 году были введены новые правила игры, запрещающие касаться мяча руками. Тренер команды из города Шеффилда стал выдавать игрокам во время матчей по две золотые монеты. Зажатые в руках футболистов монеты не давали им возможности хватать мяч руками.

Начало собиранию этой коллекции было положено еще указом Петра I об отделении предметов, «подлежащих государству», от многочисленных предметов и изделий дворцового быта с тем, чтобы «отныне они составляли славу и гордость российского государства», а не одной лишь династии Романовых.
   Для хранения государственных регалий и наиболее редких ювелирных украшений и самоцветов была создана Камер-коллегия. Все ценности хранились в специальном помещении — рентерии, который запирался на три замка. А ключи от тех замков находились (по одному у каждого) соответственно у камер-президента, камер-советника и рентмейстера. Только по самодержавному распоряжению можно было открыть сокровищницу и достать необходимые для торжества драгоценности. После окончания праздника все драгоценности вновь водворяли в рентерию.
   Позже в рентерию, которая стала называться Бриллиантовой комнатой, продолжали поступать ювелирные диковинки и редкостные самоцветы со всего мира.
   В 1914 году, перед опасностью немецкого нашествия, «коронные бриллианты» были спешно перевезены в Москву и спрятаны в подвалах Оружейной палаты, где они и пролежали до 1922 года. Здесь они находились под множеством других ящиков с серебром и фарфором, золотом и хрусталем.
   В холодные апрельские дни 1922 года эти пять ящиков были вскрыты. Один из них, прочно перевязанный и с большими сургучовыми печатями, был особенно тяжелым. Академик А. Ферсман, который состоял в правительственной комиссии, впоследствии вспоминал: «Когда опытный слесарь, без ключа, открыл этот ящик, внутри его лежали наскоро завернутые в папиросную бумагу драгоценности русского царя, находившиеся до этого в знаменитой бриллиантовой кладовой Зимнего дворца. Сказки из „Тысячи и одной ночи“ об индийских драгоценностях, дворец Аурангзеба, сокровища Надиршаха в Дели — все померкло перед ярким блеском сверкающих самоцветов».
   Долгое время, почти три четверти столетия, власть в России принадлежала женщинам. И конечно, они старались придать особенную пышность своим дворам. Ничто для них не было слишком дорогим: ни платья, ни утварь, ни драгоценности. Тратились огромные средства, и придворные тоже старались не отстать от русских императриц. Начиная с последних лет царствования Петра I, все приезжавшие в Петербург иностранцы поражались количеству и качеству драгоценных камней, сверкавших на придворных дамах.
   От первой половины XVIII века ювелирных вещей осталось сравнительно мало. Отчасти потому, что и материала тогда было накоплено не очень много, а еще Анна Иоанновна, ненавидевшая Екатерину I, старалась уничтожить оставшиеся после нее вещи. То же самое сделала правительница Анна Леопольдовна, которая (по словам придворного ювелира Позье) приказала разломать почти все драгоценности, чтобы сделать новые.
   Зато среди сохранившихся ювелирных изделий второй половины XVIII века находятся государственные регалии — знаки императорской власти; корона, держава, скипетр и Андреевская цепь.
   Большая императорская корона была сделана в 1762 году придворным ювелиром Позье для коронации Екатерины II. Для изготовления короны было разломано множество вышедших из моды украшений. В ее сквозную оправу вставлено свыше 5000 бриллиантов (самый крупный из которых весит 55 каратов), 75 крупных жемчужин, а наверху укреплен один из самых крупных в мире рубинов (более 400 каратов). Этот рубин был куплен в Пекине еще при царе Алексее Михайловиче и когда-то украшал корону Екатерины I.
   Держава — это полированный золотой шар, охваченный поясом из бриллиантов в виде стилизованных лавровых веточек. Наверху шара, на сапфире в 200 каратов, укреплен бриллиантовый крест, а на его передней стороне — крупный индийский алмаз в 47 каратов…
   Целая группа придворных ювелиров, начиная со знаменитых Позье и Дюваля, обслуживала царский двор, создавая поистине исторические шедевры. Специальные экспедиции посылались на Урал и в Сибирь за самоцветами.
   После перевозки ящиков в государственное хранилище всему собранию было присвоено наименование «Алмазный фонд РСФСР». А в солнечный осенний день 1924 года в Москве открылась выставка Алмазного фонда, правда, сначала только для иностранцев.
   В 1930-е годы над коллекцией коронных драгоценностей нависла угроза поспешной распродажи, и часть бесценных сокровищ попала на международный аукцион. Среди проданных вещей оказалось десять уникальных диадем, но, к счастью, основная часть коллекции сохранилась.
   Посетители Алмазного фонда могут увидеть в его экспозиции знаменитый алмаз «Орлов» — камень белого, чуть голубоватого и зеленоватого тонов, о котором существует множество легенд. Найденный в индийских копях в XVII веке, он первоначально весил около 400 каратов, но при огранке — в виде «высокой розы» — похудел до 189,62 карата.
   По одной версии, это один из больших осколков камня Великих Моголов. Как гласит предание, алмаз долгое время был третьим глазом (находился между бровей) у статуи Брамы в храме Серингпатама. Из храма он был похищен французским солдатом, который специально, чтобы проникнуть в храм, принял индуистскую веру. Потом солдат продал камень за две тысячи фунтов стерлингов капитану английского корабля, а капитан в свою очередь продал камень купцу-еврею за двенадцать тысяч фунтов.
   Но есть и другая версия, будто камень был украден у персидского шаха Надира в 1747 году, самоцвет находился в шахском троне. Затем алмаз попал к армянскому купцу Григорию Сафрасу, который в 1767 году положил его в Амстердамский банк, а через пять лет продал камень племяннику своей жены, придворному ювелиру Ивану Лазареву, а тот перепродал его графу Г. Г. Орлову за 400 тысяч рублей, пожизненную пенсию в размере двух тысяч рублей и дворянскую грамоту.
   Г. Г. Орлов подарил бриллиант Екатерине II в день ее именин 24 ноября 1773 года (по старому стилю). В 1784 году Екатерина повелела вправить алмаз в свой скипетр, и с тех пор он украшает навершие скипетра русских царей. По оценке 1865 года скипетр с этим камнем стоил 2 399 410 рублей серебром.
   Полна загадок и тайн и история известнейшего в мире алмаза «Шах», из-за которого были погублены десятки человеческих жизней. Величиной три сантиметра, чистый и прозрачный, слегка желтоватый с поверхности, он весит 88,7 карата. Алмаз был найден среди обычной гальки на реке Голконде в Индии более 500 лет назад. Он сохранил свою природную форму, лишь отдельные грани его отшлифованы.
   Обмакивая тонкие палочки в мелкий алмазный порошок, древние писцы выгравировали надпись на одной из сторон камня: «Бурхан Низам-шах второй. 1000 год». Именно эта надпись вязью, сделанная по приказу его бывших владельцев, и помогла воссоздать историю камня.
   По нашему летоисчислению 1000-й год соответствует 1591-му году. Именно тогда в Северной Индии правил Великий Могол Акбар, войска которого захватили Ахмадгор и среди драгоценностей правителя Ахмадгора нашли этот уникальный камень.
   Когда на престол взошел внук Акбара, который называл себя Джехан-шахом, Властелином мира, на алмазе была вырезана вторая надпись: «Сын Джехангир-шаха Джехан-шах. 1051 год».
   Знаменитый французский путешественник Тавернье видел и описал алмаз (это был «Шах»), подвешенный к трону Великих Моголов. Алмаз висел так, чтобы сидящий на троне постоянно видел его перед собой. Камень окружает глубокая бороздка, чтобы его можно было подвешивать и на шею (как талисман) на шелковой или золотой нитке.
   В 1738 году на индийский город Дели, где тогда находился камень, напал шах Надир. Он переправил алмаз в Персию, и в Персии на камне появилась третья надпись: «Владыка Каджар-Фахт-али-шах. Султан. 1242».
   В конце января 1829 года во время вспыхнувших в Тегеране беспорядков был убит русский посол А. С. Грибоедов, автор знаменитой комедии «Горе от ума». Убийство дипломата великой державы грозило серьезными осложнениями, и в Петербург была направлена особая делегация, которую возглавлял сын Аббаса-мирзы — принц Хосревмирза. Чтобы искупить вину персидского народа, он предложил России принять самую драгоценную вещь персидской короны — алмаз «Шах».
   Однако в действительно дело обстояло не совсем так. Видимо, версия о том, что алмаз был отдан за смерть А. С. Грибоедова, возникла благодаря повести Ю. Н. Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара». Востоковед В. Ф. Минорский еще в 20-х годах нашего века установил, что русский царь и не думал требовать «цену за кровь» Русское правительство настаивало на присылке посольства из Персии и наказании виновных. Персидский шах, посылая в Петербург свою делегацию, преследовал свои цели: он хотел добиться снижения контрибуции. По Туркманчайскому договору 1828 года Персия должна была выплатить России десять кураров контрибуции, что составляло 20 миллионов рублей. Контрибуция была очень тяжелой для Персии, для ее выплаты были отправлены в переплавку золотые канделябры шахского дворца, жены шаха и придворные сдали бриллиантовые пуговицы. Но все равно удалось собрать только восемь кураров.
   Униженные просьбы Хосрев-мирзы и его дары, среди которых были не только алмаз «Шах», но и два кашмирских ковра, жемчужное ожерелье, двадцать старинных манускриптов, сабли и прочие драгоценные вещи, по мнению персидского шаха, должны были смягчить сердце русского царя.
   Дары сделали свое дело: русский царь отказался от одного курара контрибуции и на пять лет отсрочил выплату другого. Гак что утверждать, будто алмаз «Шах» является «ценой крови» А. С. Грибоедова, можно с очень большой натяжкой.
   Сегодня, по традиции, найденные в России на территории Якутии алмазы, вес которых превышает 20 каратов, получают собственные имена и помещаются в Алмазный фонд. Здесь хранится множество добытых в последние десятилетия алмазов — таких, как «Восход», «Юрий Гагарин», «Валентина Терешкова».
   В Алмазном фонде Кремля находится найденный в 1974 году алмаз «Звезда Якутии», который долгое время был чемпионом среди найденных отечественных алмазов. Размером с небольшой лимон, он весит 232,5 карата.
   18 декабря 1991 года состоялась церемония вручения уникального черного бриллианта, подаренного России израильским ювелирным королем Цви Егудой. Теперь это второй черный алмаз в коллекции Алмазного фонда Кремля. Вес бриллианта — 21,18 карата. Считается, что это первый полированный бриллиант России, изготовленный между 1830–1840 годами на фабрике Макарова в Санкт-Петербурге. Николай I пожаловал диамант одному из предков Цви в знак благодарности за сделку, связавшую царский двор с домом Ротшильдов во Франкфурте.
   В Алмазном фонде московского Кремля хранится самая большая в мире коллекция уникальных золотых и платиновых самородков общим весом свыше трехсот килограммов. В отличие от других стран мира, все российские самородки были сохранены от переплавки.
   За всю историю мировой добычи золота найдено около ста тысяч крупных самородков, а из них редчайших гигантов-самородков всего несколько десятков. Самый крупный из сохранившихся самородков был найден в 1842 году на Урале на прииске Царево-Александровский в долине реки Миасс крепостным Сюткиным. Он называется «Большой треугольник» и весит более 36 килограммов. В 1842 году его оценили в 28 146 царских рублей. А сейчас ему просто нет цены!..
   Спустя год, на другом уральском прииске — «Сырков лог» — нашли платиновый самородок весом 9635 граммов. К сожалению, он не сохранился, так как был незаконно переплавлен, а ведь это был самый крупный платиновый самородок из найденных на Урале.
   В августе 1904 года в контору уральских приисков принесли платиновый самородок весом около 8395 граммов. Он является вторым по величине из найденных на Урале и самым крупным в мире из существующих в настоящее время.
   В 1967 году на открывшейся в Москве выставке сокровищ Алмазного фонда было представлено 120 золотых и платиновых самородков общим весом свыше 300 килограммов. Здесь можно было увидеть золотые самородки «Лошадиная голова» весом 14 килограммов, «Верблюд» весом 9,3 килограмма, «Заячьи уши» весом 3,34 килограмма и знаменитый «Мефистофель».

«Это была лампа-курильница, выкованная из полированной меди, в форме лебедя. Лампа стояла на треножнике из белого металла украшенном драгоценными камнями. Если повернуть винтик на треножнике и зажечь лампу, то вспыхнет язычок пламени. Через несколько минут он потухнет, а из клюва медного лебедя потянутся три струйки дыма. Переплетаясь, они образуют странную треугольную фигуру, плывущую в воздухе. Очертания образующихся фигур определяются длиной воздушного столба в шее лебедя», — так описывается в увлекательной детективной повести это произведение искусства, найденное в одной из индейских пирамид. По сюжету детектива в струйки дыма было введено вещество, которое позволило усыпить и впоследствии разоблачить козни преступников. Как бы там ни было в детективе, но во время раскопок древних индейских городов и пирамид археологи находят очень много удивительных предметов, порой загадочных и таинственных. Многие из них давно заняли свои места в музеях Мексики (например, в музее города Оахака), Перу, Боливии и других стран.
   Как известно, город Мехико расположен на территории Теночтитлана — древней столицы ацтеков Главная площадь мексиканской столицы совпадает с центром Теночтитлана, на которой были расположены дворцы правителей, культовые пирамиды и другие здания Кортес покоривший ацтеков, построил свою резиденцию здесь же.
   В сентябре 1964 года в присутствии многочисленных представителей мексиканской интеллигенции, деятелей науки и кулыуры, а также зарубежных гостей в Мехико был открыт Антропологический музеи.
   Прекрасное по своей архитектуре здание расположилось в парке Чапультепек. Его строители сумели творчески применить архитектурные традиции Мексики доиспанского периода (внутренние дворики, скверики и атрии), а также использовать пропорции и некоторые эстетические каноны архитектуры древних майя. Внешний вид здания выполнен с той простотой и спокойствием, которые характерны для знаменитой группы памятников в Теотихуакане.
   Стены Антропологического музея выложены мрамором полы сделаны мозаичными, причем на первом этаже из темного тепеакского мрамора, а на втором — из тропических пород деревьев. Для отделки стен строители употребили кедр и красное дерево, а в настенной композиции отразили индейские мифологические сюжеты.
   Музеи занимает просто-таки огромную площадь — 30 000 квадратных метров, к нему примыкает такой же огромный парк, территория которого составляет 13 000 квадратных метров. В Музее размещены различные мастерские и лаборатории, комнаты для изучения и обработки многочисленных коллекций, научные кабинеты и специальные помещения для временных выставок, библиотека и аудитория на 350 человек.
   Пока шло строительство здания для Музея, мексиканские ученые провели 70 археологических и этнографических экспедиции в самые отдаленные районы страны, чтобы пополнить уже существующие собрания и коллекции Собранные экспонаты изучались в Теотихуакане, в штатах Кампече, Потоси, Мичоакане и Гереро.
   Экспозиция Антропологического музея чрезвычайно богата Нижний этаж Музея, с трех сторон охватывающий патио (внутренний дворик), посвящен древним культурам страны. Устроители этой экспозиции исходили из общей концепции, что в Мексике существовали две древние культуры одна из них была распространена к центральной и западной частях Кордильер, вторая — вдоль побережья Мексиканского залива, в районе джунглей и больших гор.
   Мексиканские специалисты считают, что обе эти культуры, несмотря на различия между собой, были все же тесно связаны друг с другом. И эта связь двух культур представлена в Музее следующим образом, в северном крыле нижнего этажа разместились коллекции на тему «Развитие культуры от каменного века до высокой культуры Теотихуакана» с ее монументальными монолитными скульптурами. Для их показа отведен большой зал который соединяет оба крыла нижнего этажа. В южном крыле нижнего этажа посетитель знакомится с экспонатами, характеризующими культуру района Оахаки, затем идут культуры побережья Мексиканского залива, начиная от ольмекской (с ее огромными скульптурами) до культуры тотонаков с их храмами и стелами с изображением человеческих фигур. Далее следуют знаменитые памятники культуры майя — образцы их письменности, фотографии остатков больших городов, скульптуры и т. д.
   Обширные пространства нынешней центральной и южной Мексики. Гватемалы и Гондураса некогда составляли регион, который ученые называют Месоамерикой. Именно там в свое время обосновались ольмеки — основатели одной из древнейших цивилизаций не только Мексики, но и всего Нового Света.
   Ольмеки были первым народом в Месоамерике, который начал создавать скульптурные головы из огромных каменных глыб. Вес некоторых из таких голов достигал 20 тонн.
   В Антропологическом музее Мехико выставлены предметы, найденные во время археологических раскопок погребального сооружения в Ла-Венте — крупнейшем ритуальном центре ольмеков.
   Ла-Вента в Табаско была построена между 800 и 300 годами до нашей эры на песчаном острове, поросшем мангровыми деревьями и окруженном болотами Примечательна Ла-Вента своими пирамидальными насыпями и огромными каменными головами в шлемах. Сюда они были доставлены по водному пути с гор, раскинувшихся примерно в 80 километрах к западу.
   Из археологических находок Ла-Венты в Музее выставлена скульптурная группа из 16 стоящих на коленях фигур, которые вырезаны из нефрита и змеевика Высота этих статуэток невелика — всего 1618 сантиметров. Все они выполнены в реалистической манере, и лица фигурок явно искажены злобой.
   Другой пример искусства ольмеков — нефритовые фигурки, известные под названием «дети ягуара» Эти изящные статуэтки сочетают в себе черты маленьких детей с довольно пухлыми лицами и грациозно-хищных ягуаров. По поверью ольмеков начало роду детей-ягуаров дала женщина, ставшая женой ягуара.
   Богу-ягуару поклонялись многие племена доколумбовой Америки, особенно часто его изображение встречается в искусстве ольмеков и археологических памятниках государства Чавин в Перу. Образ ягуара представлен очень широко, и ученые считают, что символ этот был весьма разнообразен. Иногда он выступает как бог дождя, а иногда ассоциируется с колдовством и магией.
   Второй этаж Антропологического музея занимают этнографические коллекции. Вся экспозиция здесь построена по географическому принципу каждому району выделен отдельный зал.

Работа XII Международного конгресса морских музеев начиналась в Стокгольме. В ней приняли участие 210 специалистов из 22 стран, которые представляли более ста морских музеев самого разного ранга—от общественного музея малых суденышек под открытым небом в гавани Пирей (Греция) до огромного Морского музея на восточном побережье США (г. Мистик).
   Почему именно в Стокгольме? Здесь 16 августа 1990 года открылся совершенно новый музей в чрезвычайно оригинальном по архитектуре здании Необычно оно и по функциональному внутреннему устройству Музей посвящен известному шведскому фрегату «Ваза», который в 1628 году затонул вместе с командой в течение 10 минут на глазах у сотен зрителей.
   Почти 380 лет назад шведский король Густав II Адольф отдал приказ о постройке на судостроительной верфи Стокгольма четырех военных кораблей. В 1628 году первый из них был готов. В честь короля Швеции Густава Вазы, основателя единого национального государства, его назвали «Вазой».
   Ему готовилась завидная судьба. Он должен был стать флагманским кораблем королевского флота Швеции. Главное — он должен был обладать невиданной для того времени скоростью и обгонять любые корабли. Сам доблестный король принимал деятельное участие в его постройке. Это он настоял на том, чтобы судно было максимально узким — не шире двенадцати метров. За счет этого оно значительно увеличило бы свою скорость и стало маневреннее. Много еще интересных предложений внес король, которые, конечно же, учли при постройке, хотя некоторые из них и вызывали опасение у инженеров. Но кто бы осмелился спорить с королем?
   Такие корабли еще никто никогда не строил. Даже Франция, претендовавшая на звание первой морской державы, не имела ничего похожего. Высокая корма «Вазы» была пышно украшена резьбой, а в центре ее сверкал герб Густава II Адольфа.
   Благодаря своей конструкции «Ваза» должна была стать гордостью Швеции, грозой морей, и король, удачливый воитель и любимец шведов, возлагал на корабль большие надежды; вместе с «Вазой» Швеция должна была вернуть себе героический морской дух, вновь обрести былую славу своих предков-викингов и стать владычицей морей.
   Шла Тридцатилетняя война. Англия, Франция и Нидерланды стремились перетянуть Швецию на свою сторону, чтобы она выступила в войне против Германии — своего давнего морского соперника. Густав II Адольф понимал, что без мощного флота с Германией не справиться.
   В воскресный августовский день 1628 года, казалось, весь Стокгольм устремился к набережной. Всем хотелось увидеть торжественный момент, когда корабль отправится в свое первое плавание — к острову Бекхольм. И, конечно же, сам король с пышной свитой собирался присутствовать на этом торжественном событии.
   И вот наступил момент, когда трехмачтовое судно распустило свои белоснежные паруса. Погода стояла достаточно ветреная, но море оставалось спокойным. Загремела якорная цепь, оркестр заиграл гимн, с берега неслись оглушительные приветственные крики. По давно заведенному церемониалу в честь первого отплытия, как первого водного крещения, сначала должны были выстрелить с берега портовые пушки. А затем уже, в открытом море, ответный залп из всех своих 64 орудий сделает «Ваза».
   Все и произошло по давней традиции. Стоило только кораблю отойти от причала, как прозвучал мощный залп береговой батареи. Когда дым рассеялся, все присутствующие увидели, что красавецкорабль «Ваза» как бы застыл на рейде, все его пушечные порты на всех трех палубах были открыты: на фрегате готовились к ответному залпу. Толпа замерла в ожидании, что сейчас раздастся грохот 64 бронзовых пушек.
   И выстрелы прозвучали. Это был такой неимоверный грохот, что многие дамы от неожиданности зажали уши. Весь корабль окутался белым пороховым дымом. А потом… случилось что-то невероятное. После ответного залпа корабль стал как-то неестественно наклоняться левым бортом, послышались тревожные крики, и вдруг раздался странный грохот. Очевидно, пушки стали стремительно перемешаться на левый борт, а концы мачт опускались все ниже и ниже. Когда вода попала в открытые пушечные порты нижней палубы, судно еще сильнее накренилось, и в то же мгновение образовался водоворот. Корабль завалился полностью и буквально исчез под водой. На поверхности остались только концы мачт, доски да торчали головы нескольких плававших моряков. «Ваза», так и не сумев выйти в первое морское плавание, погружалась на дно.
   Кроме экипажа, на корабле находились жены и дети некоторых офицеров, которые должны были сойти на берег перед выходом «Вазы» в открытое море. Все, кто был на судне, погибли…
   Вопрос о подъеме судна встал сразу же, но глубина была довольно значительной — 32 метра, и многочисленные попытки оказались безуспешными. В 1664 году швед Трейлебен с помощью примитивного водолазного колокола сумел поднять с затонувшего корабля 53 из 64 пушек. А потом о «Вазе» забыли почти на три столетия.
   Только в 1956 году в Швеции развернулась национальная кампания за подъем фрегата. Появилось, как это всегда бывает, много Проектов, некоторые из которых были довольно курьезными. Так, например, одни предлагали заполнять корпус судна шариками от пинг-понга до тех пор, пока оно не всплывет на поверхность. Другие считали, что надо заморозить «Вазу» в огромный кусок льда и вместе с ним поднять корабль на поверхность. Однако вскоре остановились на более реалистическом варианте.
   Балтийское море отличается от других своей относительно несоленой водой. Ее плохо переносят морские червячки, поедающие древесину. Это в какой-то мере помогло дубовому корпусу судна остаться в относительной сохранности. И все же древесина потеряла свою первоначальную прочность, поэтому при подъеме действовали очень осторожно, чтобы корпус фрегата окончательно не разрушился.
   С помощью сжатого воздуха водолазы завели под судно тросы. Постепенно, в несколько этапов, судоподъемные понтоны передвинули корабль на более мелкое и удобное для работ место — на глубину 7 метров. В апреле 1961 года включили гидравлические машины, и вот после трех столетий нахождения под водой остов «Вазы» появился перед тысячами зрителей, собравшихся на берегу.
   Фрегат был немедленно отбуксирован в док, где и началась очистка судна. Археологи осторожно извлекали из грязи и тины, забившей отсеки и каюты корабля, различные предметы. В общей сложности их оказалось около 24 тысяч. Большая часть найденных вещей была сделана из дерева, меди, бронзы, стекла, олова, кожи и ткани. Единственным золотым предметом, найденным на «Вазе», было золотое кольцо с печаткой.
   «Ваза» — большой корабль даже по современным масштабам: длина его с бушпритом составляла около семидесяти метров. Экипаж его состоял из 405 человек — 3 офицера и 12 старшин, 300 матросов и 90 артиллеристов. На борту корабля не имелось даже какого-либо подобия удобств. Матросы должны были спать на голых досках палубы, тогда не применялись даже гамаки (они появились только в XVII веке). Офицерские помещения находились на корабле.
   В камбузе «Вазы» были найдены бочки с соленой рыбой, солониной, мукой, пресной водой и горшок с маслом. Археологи обнаружили и своеобразную аптечку — узел с некоторыми сохранившимися лекарствами. В те годы на кораблях еще не было судовых врачей, и обязанности медика исполнял один из членов экипажа, который хоть как-то умел оказывать самую элементарную помощь.
   В нескольких деревянных сундуках хранились имущество и одежда экипажа. В одном из дубовых ящиков была найдена шляпа с кожаной лентой, мягкие рукавицы, несколько пар обуви и инструменты для ее ремонта. Во многих корабельных помещениях исследователи нашли посуду — глиняную, деревянную, оловянную, стеклянную и даже серебряную. Было также обнаружено много монет чеканки 1624–1627 годов.
   В сентябре 1961 года археологические работы на корабле завершились, и фрегат, помещенный в огромный алюминиевый контейнер, был отбуксирован на постоянную стоянку. В этом контейнере для консервации корабля всегда поддерживалась высокая влажность воздуха, чтобы обеспечить постепенную просушку «Вазы» и избежать появления трещин в деревянном корпусе. В течение целого десятилетия корпус корабля круглосуточно (с короткими интервалами) поливался консервационной жидкостью, которая тоже предохраняла деревянные части фрегата от усадки. Консервация проводилась для сохранения остова корабля, чтобы зрители могли близко подходить для его осмотра, а впоследствии и заходить во внутренние помещения «Вазы».
   Первые посетители необычного музея познакомились с кораблем в феврале 1962 года, однако лишь в 1968 году была завершена реставрация всей деревянной части судна (включая деревянные скульптуры), на свои места было возвращено более 14 000 предметов и деталей. А деревянных скульптур и резных украшений на корабле имелось свыше семисот. В то время они являлись своего рода символами боевой мощи кораблей. Эти скульптуры донесли до наших времен стили и художественные приемы старых мастеров резьбы по дереву.
   Но все железные детали судна практически разрушились от коррозии, и лишь литые изделия (за счет большого содержания в них углерода) в определенной степени сохранили свою форму. Чтобы сохранить железные предметы, их нагревали в водороде до температуры 1060 °C. Более пяти тысяч проржавевших болтов были заменены новыми.
   Весьма сложным процессом была и консервация уцелевшей ткани парусов. Для их сохранения ткань с помощью пластиковых материалов накладывали на фибровые пластины.
   Останки двадцати пяти моряков были захоронены на берегу. Недавно шведские антропологи вскрыли могилу для изучения останков. И вот новая сенсация! Череп, обнаруженный некогда около штурвала, принадлежал женщине! Но мало этого: на черепе обнаружены следы удара топором, который снес переносицу, раздробил челюсть, глазницу и часть левого виска. Все это — свидетельства какой-то страшной трагедии, разыгравшейся на корабле 370 лет назад. Почему на борту оказалась женщина? Кто она была? Почему была умерщвлена таким страшным образом? Целая цепь загадок, разрешение которых, возможно, приведет к важным корректировкам в истории Швеции.

Куликовская битва 1380 года — важнейшее событие в истории средневековой Руси, во многом определившее дальнейшую судьбу Российского государства. Битва на Куликовом поле послужила началом освобождения Северо-Восточной Руси от ига Золотой Орды, Растущая мощь Московского княжества, усиление его авторитета среди русских княжеств, отказ Москвы платить дань стали основными причинами замысла правителя Золотой Орды Мамая по организации большого похода на Русь.
    К осени 1380 года основные силы Мамая переправились через Волгу и медленно продвигались на север для встречи с союзниками в районе реки Оки. Местом концентрации русских войск была назначена Коломна. Впервые в истории Руси XII–XIV веков под стяги великого князя московского Дмитрия Ивановича собралось такое количество воинов. Переправившись через Оку, русская рать двинулась быстрым маршем к Куликову полю. 6 сентября по Старой Данковской дороге русские полки достигли Дона. На военном совете было решено переправляться через реку и встретить врага за Доном. В ночь с 7 на 8 сентября войска переправились через Дон и ранним утром 8 сентября начали разворачиваться в боевой порядок лицом на юго-восток, к водоразделу, откуда двигались силы Мамая.
    …Спокойно катят свои волны Дон и впадающая в него Непрядва, тянутся вдаль необозримые ноля, пересечённые кое-где руслами старых, пересохших рек…
    Огромной притягательной силой обладают эти места. Тысячи людей приезжают сюда, на берега Дона и Непрядвы, где русский народ в кровавой Куликовской битве 8 сентября 1380 года нанёс сокрушительный удар татаро-монгольским полчищам.
    Память о великой сечи, о беззаветном мужестве и самоотверженности наших предков увековечена в народных сказаниях, замечательных художественных образах «Задонщины», написанной современником битвы, в летописных повестях, многочисленных изображениях старинных иконописцев, в картинах русских и советских художников.
    На высоком Красном холме, к северу от которого открываются просторы Куликова поля, возвышается монументальный памятник, сооружённый руками благодарных потомков. Стройная, сверкающая золочёной главкой чугунная двадцативосьмиметровая колонна чётким силуэтом изящно выделяется на фоне голубого неба.
    Она сооружена в 1850 году по проекту архитектора академика А. П. Брюллова на народные пожертвования. Массивные детали чугунной колонны, отлитые на Петербургском заводе, зимой 1849 года по частям были доставлены на больших санях к Красному холму и здесь собраны.
    Памятник, посвящённый Куликовской битве и славному полководцу Дмитрию Ивановичу Донскому, украшен шлемами и щитами с изображением московского герба.
    Недалеко от колонны возвышается храм-памятник Сергия Радонежского. Крупный церковный и политический деятель, основатель Троице-Сергиева монастыря, Сергий помогал объединению русских княжеств вокруг Москвы, вдохновлял воинов на борьбу с татарами.
    Храм-памятник создан по проекту академика архитектуры А. В. Щусева в 1913–1918 годах. Сейчас этот замечательный храм реставрируется.
    Но вернёмся к битве.
    …Блестели в лучах осеннего солнца остроконечные шлемы, ждали своего часа луки, мечи… Народное ополчение было вооружено дубинами, самодельными топорами, рогатинами, бердышами.
    Союзники Мамая, Ягайло и Олег, испуганные численностью войска Дмитрия Ивановича, не торопились присоединяться к татарам, они выжидали.
    Стремясь предупредить их объединение, русские, переправившись через Оку, подошли к Дону. От пленного татарина было известно, что Мамай, не подозревая о близости русских войск, медленно продвигается к Дону, ожидая союзников.
    Войско Дмитрия 6 сентября 1380 года стало на левом берегу Дона. Собрав на совет князей и воевод, Дмитрий Иванович решал с ними, где лучше биться с Мамаем. Некоторые советовали не переходить Дон, чтобы в случае поражения легче было отходить назад, но большинство стремилось немедленно начать переправу и ударить по врагу. Летопись передала нам решение Дмитрия такими словами: «Лутчи было не идти противу безбожных сил, нежели пришед и ничтоже сотворив, возвратится вспять. Пойдём ныне убо в сей день за Дон и тамо положим головы свои за братию нашу». Он заставил татарскую конницу принять бой на невыгодной для неё пересечённой местности. Вера в победу, стремление сохранить за собой инициативу действий чувствуются в смелой и умной тактике Дмитрия.
    Много, много лет спустя будущий декабрист К. Ф. Рылеев в своём произведении «Димитрий Донской» писал:
   
     
      Туда! За Дон! настало время!
      Надежда наша — бог и меч!
      Сразим моголов и, как бремя,
      Ярмо Мамая сбросим с плеч!
      Так Дмитрий, рать обозревая,
      Красуясь, на коне гремел.
     
   
    В ночь с 7 на 8 сентября русские переправились через Дон в районе современной деревни Татинка. В те далёкие времена Дон был глубоким, и для переправы пешей рати пришлось наводить мосты, а коннице искать броды. Войско русских, перейдя реку, расположилось станом поблизости от впадения в Дон Непрядвы, примерно там, где теперь стоит современное село Монастырщина.
    Куликово поле — обширная равнина, ограниченная с трёх сторон течением Дона и Непрядвы. Восточную часть его пересекали река Смолка и овраги, поросшие лесом, кустарником. В Непрядву впадали речки Нижний и Средний Дубики.
    В ночь перед битвой князь Дмитрий вместе с воеводой Боброком Волынским, выехав в поле, в глубокой тишине прислушивались к шуму, доносившемуся с Красного холма, где раскинулся стан Мамая. Неподалёку выли волки, тревожно кричали лебеди.
    Князь Дмитрий разместил свои полки так, чтобы их фланги были прикрыты естественными преградами — речками, оврагами, ротами, мешающими татарской коннице развернуться во время боя. В Зелёной дубраве над рекой Смолкой спрятали конный Засадный полк, которым командовали князь Владимир Серпуховской и воевода Боброк. Он должен был прикрыть прорыв врагов.
    Утро 8 сентября — утро Куликовской битвы — было очень туманным. Русские войска построились в боевой порядок: первым стоял Передовой полк, сформированный главным образом из пеших ратников, за ним — Большой полк под командой самого князя Дмитрия. Около берегов реки Смолки расположился полк Левой руки, а в берега Нижнего Дубика упирался полк Правой руки. За левым флангом Большого полка стал Резервный полк.
    Дмитрий объехал ряды воинов, призывая их постоять за Русь. Сам он направился в Передовой полк, чтобы личным примером вдохновить бойцов. Около 11 часов, когда туман начал понемногу рассеиваться, русские войска завязали бой с передовыми отрядами татар, которые не ожидали атаки. Через некоторое время со стороны Красного холма ринулись основные силы татарских войск. Передовой полк их, состоявший из наёмной генуэзской пехоты, двигался плотной колонной, положив копья на плечи идущих впереди воинов. Рати стеной встали друг против друга.
    Мамай наблюдал с высоты Красного холма, не участвуя в битве. Из полков выехали единоборцы: со стороны русских — Пересвет, а со стороны татар — Челубей. Разогнав коней, они ринулись, ударили с силой копьями и оба упали мёртвыми на землю. Поединок был сигналом к началу битвы. «Бысть стуку и грому великому между Доном и Днепром, пасть трупу человеческому на поле Куликове, пролиться крови на речке Непрядве», — рассказывает автор «Задонщины». В сражение ринулись огромные силы. Задыхаясь от тесноты, многие воины гибли под копытами коней.
    Татарам, численно превосходившим русские войска, удалось прорваться через ряды пешего Передового полка, который, несмотря на упорное сопротивление, посечён был «как сено». Вступив в схватку с Большим полком, врага стали было одолевать, но русским удалось восстановить подрубленное княжеское знамя и отбить атаку. Татары перенесли удар на левый фланг, угрожая отрезать русских от переправ и прижать к Непрядве. Полк Левой руки начал отступать, бойцы гибли. Татары, уже уверенные в скорой победе, неслись вперёд, преследуя русских.
    Но в этот момент воевода Засадного полка, спрятанного в Зелёной дубраве, дал сигнал к бою. Удар свежих сил сразу изменил обстановку. Орда обратилась в паническое бегство, удирая в степи. Русские до ночи преследовали бежавшего врага. Узнав о поражении Мамая, бежали и союзники его — литовский князь Ягайло и Олег Рязанский.
    Восемь дней русские хоронили тела павших героев Куликовской битвы.
    Радостно и торжественно встретила Москва 1 октября вернувшихся победителей. Весть о разгроме Мамая летела по русским землям и за их рубежи. Народ назвал князя Дмитрия Донским, признавая этим большую роль его в победе.
    Куликовская битва имела огромное значение, она показала, на какой подвиг способен русский народ, объединившийся во главе с Москвой на борьбу за независимость. Она разрушила представление о непобедимости татаро-монгольских завоевателей, ускорила процесс создания единого русского государства.
    Ежегодно в сентябре на Куликовом поле проводятся торжества, посвящённые дню воинской славы России, которые включают в себя воинские ритуалы, театрализованные представления и фестивали военно-исторических клубов, праздничные концертные программы, ярмарки и аттракционы.

Лондонский музей восковых фигур, расположившийся в роскошном здании на Бейкер-стрит, распахивает свои двери ровно в 10 часов утра. Но задолго до открытия приходят туда восемь женщин, каждая из которых имеет диплом скульптора. Одни из них принимаются смахивать пыль со знаменитостей, другие — поправлять на них грим, парики, бижутерию.
   Здание музея по английским меркам просто великолепное Оно было построено в 1941 году после того, как немецкие бомбы превратили в руины прежний Музей восковых фигур. В залах растут пышные пальмы, и их надо поливать. Вокруг фигур много стильной мебели. Женщины не только собирают пыль в кулечки, но и осматривают карманы, портфели и прически своих подопечных. Недавно шутники поломали у канцлера Коля восковые пальцы, пытаясь утащить его чемоданчик-дипломат Чарли Чаплину набили за рубашку недожеванные бутерброды, а одному советскому политику прилепили за ухо кусочек сыра…
   Произошло это потому, что (согласно британским законам) в британских музеях позволено все, что не запрещено. Среди восковых фигур нет таблички «Руками не трогать», — поэтому особый надзор здесь за мальчишками. Эти неугомонные озорники любят подрисовывать фигурам усики, делятся с ними жвачкой, которую потом приходится отдирать пинцетом. Надо присматривать и за девчонками, которые норовят по-своему подправить на восковых персонажах воротничок, складки платьев, локоны.
   Работы всегда много, ведь каждый месяц полагается прибавлять к коллекции десять новых фигур. Изготовлять их сложно, но еще труднее подбирать кандидатуры.
   В Галерее восковых фигур собраны все выдающиеся исторические личности. Наполеону I посвящены целых два зала, в которых собрано множество принадлежавших ему вещей. В частности, здесь выставлены его коляска, захваченная англичанами в битве при Ватерлоо, его походная постель, на которой он умер, и другие вещи.
   Музей посещает более двух миллионов человек в год, и персоны с кратковременной мировой известностью, их, конечно, не привлекут. За многолетнюю историю Музея выявилось, что привлекательность выставленной скульптуры должна длиться, по крайней мере, пять лет. Но бывает и так, что готовый и раскрашенный кандидат из мастерской сразу отправляется в запасник, находящийся в графстве Соммерсет.
   Любому посетителю сразу бросается в глаза, что здесь учитывают интересы прежде всего английской публики. Предпочтение отдают королевским семьям от Генриха VIII до наших дней. Есть красочный уголок, целиком посвященный адмиралу Нельсону. И, конечно же, представлены все знаменитые английские рок-певцы.
   Давно прославилась Комната ужасов, в которой вместе собраны знаменитые английские воры, мошенники, убийцы, включая и легендарного Джека Потрошителя. Среди них фигурируют и главные деятели Великой французской революции. Здесь же выставлены две настоящих гильотины. Одна из них, как поясняют экскурсоводы, послужила для казни французского короля Людовика XVI.
   Сейчас у входа в эту комнату поставлен Адольф Гитлер. Целых 100 фунтов стерлингов должен заплатить тот, кто пожелает провести ночь в этой комнате. Говорят, что ужас в компании преступников излечивает от алкоголизма и азарта тех, кто проигрывает на скачках казенные деньги. Комната ужасов явно заколдована, ибо однажды, когда весь музей сгорел, фигуры злодеев все оказались целыми…
   Работа над восковой фигурой — очень тонкое искусство Кандидат, согласившийся на сеансы, теряет немало времени, пока его зарисуют во всех ракурсах, сделают 24 цветных фотоснимка. Только час уходит на обмеры — от кончика носа до мизинца на ноге. Разумеется, приходится выдерживать и сеанс снятия гипсовой маски. Некоторые кандидаты дарят свои костюмы, дают советы, какую бы позу они хотели принять или какую усмешку желали бы видеть на своем лице.
   Капризнее всего оказываются артисты и политики. Спокойнее и сговорчивее спортсмены. Аристократы часто звонят в дирекцию Музея и напоминают, что мода, например, на колье изменилась и необходимо его заменить на их восковой фигуре. Кроме того, они часто требуют, чтобы их «омолодили»…
   Между прочим, более двухсот лет назад, когда только начиналась эпопея восковой скульптуры, подготовительная процедура была не только утомительной, но и крайне неприятной. Пионер нового искусства швейцарец Филипп Куртиус делал маски из сырой глины. Пока материал застывал, кандидат на фигуру дышал через два гусиных пера, вставленных в ноздри…
   Однажды у Куртиуса появилась ученица, дальняя родственница, которую он высоко ценил за хорошую зрительную память, умение быстро рисовать, подмечая характерные черты моделей, а также за ее скромность, миловидность и покладистый характер. Это и была будущая мадам Тюссо.
   Мари Гроссхольц родилась в Страсбурге в декабре 1761 года. В семействе Куртиуса она появилась сначала как ученица аптечного дела. Но так как хозяин аптеки решил отказаться от медицины и целиком перейти на более доходное изготовление восковых фигур, уговорить юное создание на помощь в художественном ремесле было делом нетрудным. Мари оказалась одаренным скульптором.
   Вскоре пожилой доктор медицины переехал с Мари в Париж. Добрый дядюшка еще в Швейцарии сначала удочерил свою ученицу, а затем формально женился на ней, чтобы передать потом ей не только известную в Европе фамилию, но и свое новое дело: он верил в талант Мари.
   В 1780 году на акварельные работы Мари обратила внимание королева Мария-Антуанетта, и Мари Куртиус становится придворной художницей и учительницей рисования в Версале. Там она рисовала не только придворных дам, но и своего любимого Вольтера, которого видела в детстве, а также Бенджамина Франклина, часто посещавшего Версаль.
   В Париже Мари днем сидела за кассой кабинета восковых фигур, а вечерами помогала делать головы Клеопатры, герцога Орлеанского, Мольера, Руссо и других знаменитых французов. За день до штурма Бастилии санкюлоты реквизировали фигуры аристократов, чтобы с гневными криками пронести их по всему Парижу, а затем сжечь.
   Несколько позже якобинцы принуждали Мари делать слепки с окровавленных голов казненных ими Людовика XVI и Марии-Антуанетты, а также принцев и герцогов, с которыми она была знакома. Указания ей тогда давал палач Сансон…
   После смерти Куртиуса Мари в 33 года выходит замуж за парижанина Франсуа Тюссо. Но в это время интерес к ее художественным работам во Франции, потрясаемой революционными событиями, полностью угасает. В 1802 году, успев полностью разориться и сделать портрет Бонапарта, она с большим трудом перебирается в Англию. Из вещей у нее были только чемоданы, в которых было уложено 30 ее лучших работ.
   В Англии мадам Тюссо сначала переезжает из города в город со своей коллекцией, а потом снимает помещение в Лондоне, на Бейкер-стрит. Умело проведенная реклама привлекает много посетителей, и через несколько лет небольшой кабинет превращается в знаменитый музей. В богатстве и славе мадам Тюссо умирает в возрасте 90 лет.
   Ее дело продолжили дети и внуки. Но затем Музей, получивший всемирную известность, был перекуплен компанией, которая бережно хранит традиции мадам Тюссо до наших дней. Ее портрет украшает директорский кабинет, а сам знаменитый Музей имеет филиалы и многочисленных подражателей.
   Музей на Бейкер-стрит процветает, и на светские рауты мадам Тюссо собирается довольно разношерстная публика. Здесь шведский теннисист Бьерн Борг соседствует с Мао Цзэдуном, а Жаклин Кеннеди смотрит на японского премьера, с которым в жизни никогда не встречалась…
   Единственная фигура, хранящаяся в Музее за стеклом, это восковой двойник Вольтера. Он создан руками самой мадам Тюссо в 1778 году. «Она была талантлива, изобретательна и трудолюбива», — поясняют каждой группе посетителей гиды Музея.
   В последнее время сотрудники Музея мадам Тюссо пришли к заключению, что его необходимо коренным образом реконструировать. «Перед вами восковая фигура Жана Поля Марата, которому только что нанесла смертельный удар кинжалом Шарлотта Корде, — рассказывает посетителям сотрудница Музея — Эта фигура, как и все остальные, выполнена мастерски. Но у нее есть и серьезный недостаток: музейный Марат безмолвствует. А ведь убитый в 1793 году знаменитый деятель французской революции перед смертью, наверное, стонал и хрипел».
   Вот и решили работники Музея заставить «заговорить» некоторые из своих экспонатов. Все планы реконструкции пока, конечно же, не раскрываются, но уже и сейчас кое-что известно. Так, например, посетители теперь не только увидят в «Комнате ужасов» многих знаменитых убийц, их жертвы и сцены средневековых пыток, но и услышат леденящий кровь хруст костей, вопли людей на дыбе и предсмертные крики несчастных, приговоренных к мучительным казням…

Тегеранский базар — это своего рода город внутри города, со своими законами, обычаями и традициями, со своей особой философией и своим образом жизни Он представляет собой бесконечный лабиринт тусклых сводчатых галерей и переходов. Здесь и в XX веке царит еще средневековье часто встречаются с ног до головы закутанные в темную ткань женщины, слышны резкие выкрики зазывал и звон чеканщиков по серебру и меди. Здесь встречаются торговцы и покупатели самых различных городов и деревень Ирана говорящие на самых различных диалектах и наречиях. Горячие споры, неудержимый водопад новостей. На тегеранском базаре можно найти все, что душе угодно мозаику Шираза и неповторимые ткани одежду отечественного и импортного производства пестрые и яркие ткани, шубы, расшитые причудливой золотой вязью, кругом сверканье медных блюд, ваз, кувшинов и ослепительный блеск ювелирных изделий.
   И, конечно, ковры, ведь нынешний Иран (в прошлом Персия) — страна классических восточных ковров. А также самое вероятное место их происхождения, ведь традиции иранского ковроделия своими корнями уходят в древнее художественное творчество народа. С незапамятных времен благодаря своей неповторимости изысканности узоров и высокому качеству они пользовались известностью во всем мире. Их ткали женщины — дома, у родника, готовясь к замужеству или ожидая ребенка. Потом мыли, сушили и водворяли на почетное) место в доме.
   Есть что-то общее между ковром и восточной музыкой, каждый завиток, как мелодия, вплетается в общий замысел. Ковры, как музыка, создают разное настроение, бывают грустные и радостные, тревожные или спокойные. Старинные ковры бесценны. Вот почему так кропотливо восстанавливают мастера их неповторимый орнамент.
   Музей ковров расположен в парке Лале в самом центре Тегерана, и, наверное, он является одним из немногих в мире музеев такого рода. В его залах, где всегда полно туристов, представлены ковры различных школ и стилей, в частности, исфаганские, кушанские, кумские, керманские, тебризские, ширазские. Случайный покупатель может не заметить разницы между прекрасным керманским ковром и столь же прекрасным ковром кушанским. Однако они так же отличаются друг от друга, как чудесные стихи Саади от не менее прекрасных строф Хафиза.
   Любезный гид расскажет вам, что при оценке любого ковра внимание прежде всего обращается на его узор. Иранский ковер, например, всегда имеет замкнутую композицию, ограниченную бордюром, который состоит из нескольких полос орнамента различной ширины.
   Основные мотивы коврового узора образуют арабеску, состоящую из сложно переплетающихся растительных стеблей, цветов и листьев, среди которых располагаются фигурки зверей и птиц. Чаше всего узор иранского ковра — это декоративный образ цветущей природы, весеннего сада. А вообще узоры для ковров выбираются самые разнообразные: растительные орнаменты, сцены из дворцовой жизни, портреты правителей и прославленных поэтов, а также копии миниатюрных иллюстраций к известным поэтическим произведениям — «Шахнамэ» Фирдоуси, «Голестан» и «Бустан» Саади и другие.
   С появлением и распространением в Иране ислама началось создание новых узоров, в которых используются такие элементы оформления, как михраб и минбар, минареты и купола мечетей. Такие ковры стали называться молельными, ими обычно застланы полы в мечетях. Небольшой такой коврик для совершения намазов старается приобрести себе каждый мусульманин.
   Иранские мастера используют богатую красочную гамму — десятки красок при огромном разнообразии их оттенков. Неповторимую прелесть расцветке придает ворс из шерстяных и шелковых нитей, иногда с добавлением золота и серебра. Ворс — это не только бархатистая поверхность ковра, это еще и богатство тонов и оттенков цвета.
   В Музее вам расскажут и покажут, как вяжутся узлы «гиордес» и «сеннэ», об их количестве на каждый квадратный дециметр: чем больше узлов, тем ковер дороже. В шелковых коврах количество узлов на квадратный дециметр порой превышает восемь тысяч, поэтому они самые дорогие. Но зато и качество у них отменное: такие ковры не испортятся, не износятся, не протрутся полвека. Если они этот срок выдерживают, они становятся «антиками» и цена их еще больше возрастает. В Тегеранском музее ковров можно увидеть несколько таких «антиков», которые являются гордостью Музея.
   На другом стенде — другой экспонат, ведь ковры различаются еще и тем, в каких комбинациях при их производстве используются шерсть, хлопок, шелк, лен, пенька и джут. В Музее можно узнать, что шерсть получается из верблюжьего, овечьего или козьего волоса, она бывает разного достоинства — короткой, сравнительно тонкой, длинной и глянцевитой. Причем во многом это зависит от местности, в которой разводят этих животных. И даже от той части их тела, с которой эта шерсть состригается. Ну и, конечно, от выделки!
   Много секретов ковроткачества откроют любознательному человеку стенды Тегеранского музея ковров. Например, использование растительных пигментов. Некоторые из них способны при крашении давать такие глубокие и мягкие тона, которые даже при большой интенсивности не кажутся кричащими. А зависит многое от климата и характера той почвы, на которой произрастают красильные растения. Рецепты крашения до сих пор составляют тайну профессионального мастерства, передаются по наследству, как и вообще все ремесленные хитрости.
   Самый старый из всех иранских ковров с узором был обнаружен в ледниковом ущелье Пазирик вблизи российско-монгольской границы. И обнаружил его российский профессор С. И. Руденко. Этот ковер теперь так и называется «Пазирик», длина его составляет два метра, ширина — 184 сантиметра. Проведенные исследования показали, что он был соткан еще в эпоху ахеменидских царей Кира и Дария (558–330 годы до н. э.). «Пазирик» сейчас хранится в Эрмитаже, но он является наглядным свидетельством 25-вековой истории иранского ковроткачества.
   В Тегеранском музее хранится и первый в мире объемный ковер, который создал искусный мастер из Тебриза. Ковер выткан одним куском в форме чаши для розовой воды. Высота ковра — 45 сантиметров, диаметр — от 15 до 165 сантиметров. Мастер использовал для работы 11 стоек собственного изготовления. Для изготовления мини атюр были взяты сорок цветов, цветы и кусты роз, а основание ковра прошито золотыми нитями. Крышка этой чаши-ковра выполнена в трех цветах флага исламской Республики Иран.
   На изготовление этого ковра у иранского умельца ушло три года, а после него он решил создать ковер на новый сюжет — «Древо жизни», на который его вдохновили бирюзовые изразцы «Синей мечети» в Тебризе.

Стокгольм расположился на 12 островах, и куда в этом городе ни пойдешь — в конце концов, повсюду выйдешь к воде. В Старом городе отражаются в голубом зеркале воды стрельчатые колокольни церквей и фасады старинных домов. Рыцарские дворцы, средневековые домики с островерхими крышами и улочки шириной с коридор соседствуют в Стокгольме с многоэтажными зданиями и отелями сверхсовременного стиля.
   А в Лидингё, одном из районов шведской столицы, расположился необычный Музей скульптуры — Сад Миллеса. На очень высоком, крутом берегу залива, на поднимающихся друг над другом террасах выставлены произведения прославленного шведского мастера — одного из немногих, кто получил известность за пределами страны.
   А еще выше, за старыми деревьями, расположился дом самого Миллеса, в котором собраны не только его работы, но и редкостная коллекция скульптурных шедевров Древнего Египта, Индии, Юггая, античности и средневековья.
   О Саде скульптур мечтал Миллес еще в начале XX века, но сначала эта была только мечта, греза. В 1906 году ему удалось купить участок земли в тогдашнем пригороде Стокгольма, а впоследствии он постоянно расширял его. В 1908 году здесь был построен дом, в котором К. Миллес и его жена Ольга (художник-портретист) жили до 1931 года. Затем, проведя 20 лет в США, они вернулись сюда и жили здесь до самой кончины мастера в 1955 году.
   Но еще в 1936 году супруги подарили дом и Сад со всеми коллекциями городу, и в конце 30-х годов Музей скульптуры был открыт для публики. Да и сам Сад являет собой произведение искусства. Еще самим Миллесом в нем были спроектированы галереи и колоннады, боскеты из кустарника, а террасы соединили крутые пролеты лестниц с живописно бегущими тропинками. Одни скульптуры поставлены здесь рядом с высокими деревьями, другие — посреди мощеной площади, напоминающей итальянскую пьяцетту.
   Скульптурные произведения Миллеса необычайно оригинальны и выразительны, хотя иногда и трудно назвать его мраморные фигуры реалистическими. Порой они как будто неестественно вытянуты, пропорции человеческого тела смещены, и можно сказать, что таких людей в жизни не бывает. Но всматриваешься пристальнее и видишь, что они полны очарования и глубокого жизненного смысла.
   Вот, например, крылатый конь Пегас летит куда-то вдаль, но только «положен» он на бок, и на крыле его в этом стремительном полете находится всадник — поэт. А вот скульптура «Перст Божий», на гигантский палец поставлена фигурка удивленного чем-то человека со смешно разведенными в стороны руками. Ничего божественного или религиозно-мистического в этой фигурке нет. Может быть, он просто изумлен и восторженно рад синему небу, зеленым аллеям Сада и резвым балтийским волнам…
   В Саду Миллеса можно увидеть не только отдельные статуи, но и целые скульптурные композиции. Среди живой природы они постоянно меняются в зависимости от освещения и погоды, находясь как бы в естественном круговороте природы. Скульптуры живут здесь совершенно особой жизнью, отличающейся от той, которая была бы им уготована на улицах и площадях города.
   Сад состоит из трех основных террас, которые уступами спускаются к заливу Вертан. Вход в Музей расположен на самом верху, и уже отсюда можно окинуть всю территорию Сада с его монументальными фигурами и фонтанами. Отсюда же открывается великолепный вид на залив, город и белые громады кораблей в порту.
   Помимо скульптур небольшого размера, относящихся к начальному периоду творчества Миллеса, в Музее представлены и повторения известных монументов, фонтанов и скульптурных групп. В некоторых случаях композиции составлены из произведений, созданных в разное время и для разных мест. Так, например, центральная группа фонтана «Похищение Европы» поставлена в прямоугольный бассейн, куда помещены также наяда на дельфине и рыба — деталь от фонтана Посейдона.
   Сам фонтан Посейдона в Саду скульптур оформлен несколько иначе, чем тот, который расположен на площади перед музеем Гетеборга. Здесь представлена лишь центральная фигура морского бога — реплика, подаренная Миллесу шведским государством в 1955 году, день его 80-летия. Миллес прожил долгую творческую жизнь и сумел создать поразительно много. Только в Стокгольме установлено более десяти его монументальных произведений.
   Одно из самых «классических» его произведений — скульптурная группа «Отблеск солнца». Ее тема — движение, стремительное и неистовое. В Саду Миллеса эта группа установлена в бассейне фонтана «Похищение Европы» на нижней террасе. Как бы преодолевая сопротивление морских волн, несется на дельфине наяда. Ее волосы встрепаны ветром, глаза широко раскрыты, из приоткрытого рта будто вырывается прерывистое дыхание. Одной рукой она держится за дельфина, другая в переполняющем ее восторге закинута за голову. Под струями воды бронза скульптуры, отражая солнечные блики, переливается множеством оттенков.
   Эта работа открыла целую серию произведений Миллеса на мифологические сюжеты — с персонажами водной стихии. Струи воды в каждой работе имеют не только разное направление по отношению к самой скульптуре, но и выбрасываются с разной силой. В «Фонтане Ионы», например, они образуют бурный каскад, а в «Фонтане Дианы» падают легкими, тонкими струйками. В «Фонтане Сусанны» цветут белые и розовые лилии, плавают золотые рыбки, отражаются окружающие фонтан плакучие ивы. В 1925 году эта работа получила Гран-при на выставке декоративного искусства в Париже, а без воды все бы это выглядело намного беднее.
   На широкой площадке нижней террасы в Музее скульптуры стоит монумент Фольке Фильбитера. Для массивной скульптуры всадника Миллес сделал постамент в виде природных камней, что связано и с сюжетом самой легенды: герой переходит вброд реку в поисках своего пропавшего внука. Пьедестал в форме скалы только подчеркивает связь статуи с природным окружением, указывает на присущее ей самой «пейзажное» начало.
   У Миллеса-скульптора мало трагических мотивов, но здесь они воплощены через резкие динамические контрасты в построении скульптурной группы: подчеркнута утрированность всех форм, а поворот головы коня и корпуса сделан в разные стороны. Особенно это заметно в положении статуи на небольшом, будто шатающемся пьедестале неправильной формы.
   С верхней террасы Сада посетитель может спуститься по лестнице, пройти мимо нескольких фонтанов и попасть во дворик, который условно назван «маленькой Австрией». Это своего рода лирический привет стране, в которой родилась жена Миллеса. Здесь, в крохотной часовенке, находится могила супругов Миллес, а над ней — средневековая деревянная скульптура «Мадонна с младенцем».
   Справедливо замечено, что каждый скульптор обладает собственным чувством пространства. У Миллеса в Саду скульптур «свое» пространство. Вместе с помощниками (в их числе был и его брат Эверт, архитектор) Миллесом были специально спроектированы разные точки зрения на каждую скульптуру. Учитывалось все: как она видна с близкого и дальнего расстояния, с верхнего или нижнего уровня Сада, от освещения и погоды.
   Всю жизнь Миллес и его жена не только коллекционировали произведения живописи и скульптуры, но и привозили из разных стран детали старинных зданий. Размещенные среди зелени, они дают посетителям разнообразные впечатления, образуя для статуй Миллеса второй «фон». Несмотря на свободу маршрутов движения в этом Музее скульптуры, зрителя как будто постоянно ведет незримая рука мастера.
   Сад скульптур в Стокгольме — один из первых музеев подобного рода в Европе. Сам Миллес ощущал его как истинный «дом» для скульптур, в котором люди могут созерцать их, любоваться их красотой, размышлять над их смыслом.

Первые дни поверженной фашистской столицы очень выразительно изобразил немецкий писатель Вилли Бредель «Жизнь остановилась, как маятник сломанных часов. Кое-где еще тлел огонь, от развалин несло дымом пожарищ. В Берлине царил кладбищенский покой. Среди тлеющих остатков строений, обугленных и пропитанным дымом развалин добровольные санитарные отряды разрывали груды щебня в поисках трупов. Расстрелянные танки, опрокинутые зенитные пушки, обгоревшие грузовики загромождали мостовые, усеянные брошенными касками, противогазами, обмундированием и ручным оружием Ветер раскачивал концы оборванных трамвайных проводов».
   Во время боев и предшествовавшей им бомбардировке Берлина англо-американской авиацией пострадали многие исторические здания и культурные ценности Германии. В их числе был и Пергамский музей, который сразу же после его открытия в 1930 году стали называть «чудом света».
   Но советские воины, среди всего этого ужаса и разрушений, позаботились о спасении гибнущих сокровищ. Немногие пережившие тот ад сотрудники Музея потом с благодарностью вспоминали, как советские солдаты (те, кого геббельсовская пропаганда окрестила «варварами») спасали шедевры из немецких музеев.
   Некоторые реликвии Пергамского музея (как и других берлинских музеев) были в буквальном смысле слова вытащены из огня и пепла пожарищ, из полузатопленных подвалов и тоннелей метро, тщательно осмотрены и переведены в безопасное место. Многие из них были отправлены в Советский Союз, где опытные реставраторы Эрмитажа, музеев Москвы и Киева провели кропотливую работу по их восстановлению. А в 1958 году в Берлин в нескольких железнодорожных составах прибыло около миллиона восстановленных музейных шедевров.
   Дорогу к Пергамскому музею вам охотно укажет любой берлинец. Это огромное П-образное здание представляет собой целый комплекс других музеев — сокровищниц древнего и относительно более современного искусства Западно-азиатский музей. Собрание произведений античности. Исламский музей, Музей немецкого народного искусства и Восточно-азиатское собрание произведений.
   В Пергамском музее можно действительно совершить увлекательное путешествие почти в любую из прошлых эпох, побывать в давно исчезнувших городах Малой Азии и Месопотамии, в буквальном смысле пройти в ворота древнего Милета, прикоснуться рукой к стенам «грешного» Вавилона, по широкой каменной лестнице подняться к подножию величественного Пергамского алтаря Зевса. Ему Музей и обязан своим названием.
   В это порой бывает трудно поверить, но все перечисленные (как и многие другие) бесценные реликвии — подлинные. С большим трудом они были обнаружены, раскопаны и доставлены в столицу Германии. Главным экспонатом Собрания произведений античности является Большой алтарь Зевса. Он был сотворен в 180–160 годы до н. э. искусными зодчими и ваятелями древнего города Бергама, который располагался в Малой Азии (на территории нынешней Турции). Древние греки считали, что город был основан Пергамом — потомком знаменитого Ахилла.
   Здание Пергамского музея, собственно, и было возведено для того, чтобы выставить для обозрения публики это уникальное сооружение. А построено оно было по настоянию известного немецкого историка и искусствоведа Вильгельма Боде, бывшего в 1906–1920 годы директором берлинских музеев.
   Алтарь Зевса был обнаружен в конце прошлого века немецким инженером и архитектором Карлом Хуманом во время раскопок Пергамского царства. В начале осени 1878 года жители небольшого турецкого городка Бергама с любопытством смотрели на загорелого европейца в широкополой шляпе. Карл Хуман приехал в Турцию по приглашению султана строить мосты и дороги. Но, как архитектора, его интересовали древние руины малоазийских цивилизаций, в ту пору почти не известные европейским ученым и совсем не интересовавшие самих турок.
   К. Хуман часто видел, как турецкие крестьяне выкапывали из земли куски мрамора со следами скульптурных изображений и пережигали их на известь. Тогда он нанял в Бергаме сорок землекопов и вместе с ними поднялся на гору и первым ударил заступом в сухую, потрескавшуюся землю…
   Начав раскопки на голом месте, немецкий инженер открыл один из, самых главных памятников эллинистического искусства — Большой алтарь Зевса. Под слоем земли оказалось множество крупных обломков плит с рельефами. К концу сезона из них выстроился повествовательный цикл о битве богов и гигантов. Этот сюжет имел прямое отношение к истории Пергамского царства.
   Правители древнего Пергама вынуждены были постоянно отражать набеги своих врагов. Победы над ними отмечались сооружением памятников. По повелению Эвмена II и был построен в центре города Большой алтарь Зевса.
   Длина грандиозного скульптурного Алтаря составляет 120 метров. Посетителям понадобится немало времени, чтобы внимательно рассмотреть на горельефном фризе мифологическую борьбу олимпийских богов с гигантами. Громовержец Зевс повергает гигантов, и они гибнут в страшных мучениях.
   Когда-то фриз Алтаря находился на высоте всего лишь 2,5 метра от земли, и каждый грек мог наслаждаться картиной, которая символизировала окончательную победу пергамцев над галатами.
   Впоследствии Карл Хуман передал Большой алтарь Зевса в дар Пергамскому музею, и теперь многочисленные его посетители могут восхищаться знанием мифологии, обилием героев и живостью фантазии древних ваятелей. Скульпторы не только иллюстрировали, но и значительно обогатили «Теогонию» Гесиода: вместе с главными небожителями и титанами в битве участвуют другие исполины, различные божества природы, а также посвященные им животные.
   Вот, например, Афина-воительница в развевающейся тунике схватила за волосы прекрасного крылатого Алкиноя и силится оторвать его от матери-земли. Змея, помощница и хранительница Афины, обвила гиганта и жалит его в грудь. Жестокие мучения испытывает Алкиной, в нестерпимой муке изогнуто его тело и запрокинута голова, запали глаза и полуоткрыт в стоне рот. В агонии простирает он руку к матери своей Гее, которая выходит из недр земных, чтобы умолить Афину. Но неумолимы олимпийские боги, и беспредельная боль разливается по лицу несчастной матери — ей остается только оплакивать гибель своих сыновей…
   До нашего времени фриз Алтаря дошел сильно поврежденным, и лучше всего на нем сохранилась сцена, где Геракл обнаруживает младенца Телефа, которого все уже считали погибшим. В горной местности, под сенью дерева, опершись на могучую палицу, отец смотрит на ребенка, прильнувшего к вскармливающему его животному…
   Другой ценнейший экспонат античного собрания — ворота ионийского города Милета, которые представляют собой один из лучших образцов античного градостроительства.
   В Западно-азиатском зале посетитель оказывается в самом начале улицы Процессий, ведущей к главным воротам Вавилона. Эта дорога была построена во время царствования Навуходоносора II (604–562 годы до н. э.) и предназначалась для процессий бога Мардука, которые проходили в Древней Ассирии во время новогодних мистерий.
   Экскурсоводы расскажут посетителям Музея, что Новый год начинался у древних ассирийцев 1 числа месяца нисана (апреля) и продолжался 12 дней. Именно в это время, считали древние ассирийцы, проявлялась власть светлого бога Мардука и новые созидательные силы побеждали смерть и разрушение. Эти 12 дней считались священными: нельзя было наказывать детей, рабов, вообще нельзя было вершить никакой суд. Нельзя было даже работать, и раб в эти дни становился господином.
   Поднявшись по лестнице в конце улицы Процессий, посетитель попадает на второй этаж Пергамского музея, где располагается Исламская экспозиция. Яркие ковры и керамика, красочные миниатюры и чеканка свидетельствуют о высокой культуре средневекового Востока. Настоящим украшением этой коллекции стал огромный фриз, украшавший когда-то фасад замка Омейядов. Строительство замка велось в пустынной степи к юго-востоку от современного Аммана (Восточная Иордания) в VIII веке. На каменном фризе с большим мастерством и изяществом древние камнерезы вырезали растительные узоры и фигурки животных.
   Судьба этого экспоната очень интересна. В начале XX века прокладывали дорогу в Мекку. И камень, из которого был сложен недостроенный и полуразвалившийся замок, решили использовать при строительстве дороги. Узнав об этом, В. Воде обратился с просьбой к Вильгельма II, а тот к султану — и султан подарил фасад этого замка Пергамскому музею. Во время войны этот уникальнейший экспонат был почти полностью разрушен прямым попаданием бомбы. И реставраторы долгие месяцы буквально по камешкам вновь собирали воедино отдельные части восточного шедевра.
   Сам Вильгельм Боде в северном крыле Пергамского музея в 1907 году основал Восточно-азиатское собрание. Как и другие экспозиции, эти коллекции сильно пострадали во время войны. Но все экспонаты были восстановлены советскими реставраторами, а в конце 1950-х годов эта экспозиция пополнилась образцами китайского народного искусства — шелковыми вышивками, произведениями лаковой живописи и образцами традиционной китайской резьбы по дереву. Кроме этих экспонатов, в коллекции представлены уникальные китайские образцы керамических изделий от эпохи неолита до наших дней.
   В северном же крыле расположился и Музей немецкого народного искусства. Он был создан еще в 1889 году по инициативе известного ученого-естествоиспытателя Рудольфа Вирхова. Картины и скульптуры, народные костюмы и игрушки, мебель и многие другие предметы дают яркое представление о жизни и обычаях немецкого народа.
   Значительный вклад в расширение этого Музея внес Адольф Райхвайн. Специальный раздел экспозиции рассказывает о жизни и деятельности этого ученого-антифашиста, казненного гитлеровцами в 1944 году.

Невозможно точно сказать, когда и у кого возникла впервые мысль о создании русского национального музея. Все начиналось, как известно, с Кунсткамеры и первой большой художественной коллекции — Эрмитажа, в который попадали и некоторые произведения русских живописцев, и портреты знаменитых людей. Там же в 1766 году Екатерина Великая приказала собрать Русскую библиотеку — это и стало первой попыткой сохранить национальное достояние.
   Но собрание русских картин, имевшееся в Эрмитаже до создания Русского музея императора Александра III, располагалось только в двух залах. Картины были плохо освещены, висели без всякой системы, которую и установить тогда было трудно, так как выбор картин отличался случайностью. В других дворцах, особенно в Царскосельском, бесценные собрания картин прежнего времени были почти недоступны публике, и никто их не знал.
   О необходимости иметь собрание картин, повествующих об истории монархии в России, впервые задумался Павел I. При оформлении Михайловского замка он поместил в него шесть огромных полотен, представляющих историю страны от Дмитрия Донского до самого Павла. Однако систематического собирания русской живописи долгое время не было, хотя отдельные попытки частного характера делались постоянно.
   В 1826 году художник-романтик Павел Свиньин открыл в своем петербургском доме своеобразный Русский музей. На первом этаже были выставлены скульптуры Козловского и Щедрина, на втором этаже — живописные картины Д. Г. Левицкого, О.А Кипренского, А. Г. Венецианова. Но жизнь его, как и других частных музеев, была короткой. П. П. Свиньин понял, что для одного человека эта задача совершенно невыполнимая, и распродал свою коллекцию.
   Еще император Николай I советовал создать музей, который бы соответствовал знаменитой триаде: «Православие, самодержавие, народность». Император Александр III, страстный поклонник всего русского, в 1856 году в Аничковом дворце начал собирать свою собственную коллекцию русской живописи.
   Довольно активно идея организации государственного Музея обсуждалась в середине XIX века. Об этом неоднократно писал и говорил В. В. Стасов, а писатель И. А. Гончаров в 1874 году выступил в печати с проектом создания в Москве музея национального русского искусства.
   Но в первопрестольной столице еще в царствование Александра II был основан Публичный музей. В него вошло великолепнейшее собрание Румянцевского музея, включавшее в свою очередь приобретенную в 1865 году картинную галерею Ф. И. Прянишникова — директора почтового департамента, который одним из первых стал собирать картины отечественных художников. В 1893 году была открыта Московская городская художественная галерея братьев Третьяковых. Вот эти события и подтолкнули появление Высочайшего указа о создании государственного музея национального искусства в столичном Петербурге, не желавшем ни в чем уступать Москве.
   Легенду об основании Русского музея часто еще связывают с картиной И. Е. Репина «Николай Мирликийский избавляет от смерти трех невинно осужденных». Император Александр III приобрел эту картину с 17-й выставки Товарищества передвижников, и она, по свидетельству одного из современников, «вызвала в Государе мысль, тогда же им и высказанную — основать всенародный музей, в котором сосредоточивались бы все лучшие произведения русского искусства»
   В отличие от национальных собраний Европы, Русский музеи с самого начала задумывался как монархический. И вот 13 апреля 1895 года царский курьер доставил в Сенат пакет, в котором содержался Высочайший указ об учреждении в Михайловском замке «Русского музея императора Александра III», но только через три года Музей распахнул свои двери для публики.
   Все это время в Михайловский дворец прибывали необычные гости. В одном из залов достойно заняла свое место картина-эпопея Карла Брюллова «Последний день Помпеи», и зал как будто озарился заревом разгневанного Везувия. Взметнулся «Девятый вал» И. К. Айвазовского, жеманная невеста отвернулась от жениха-майора на картине П. А. Федотова. Грозно шагнул скульптурный «Ермак» М. М. Антокольского, а над письмом турецкому султану «захохотали» репинские «Запорожцы».
   А гости все прибывали. Их встречали хранители Музея и устроители вернисажа: М. П. Боткин, академик живописи и брат знаменитого врача; художник П. А. Брюллов — сын архитектора, академик живописи А.Н Бенуа.
   На открытии Музея его хранитель М. П. Боткин, обращаясь к гостям, рассказывал: «Однажды, находясь проездом в Новгороде, император Петр Великий присутствовал в соборе при литургии. Вдруг император заметил маленького мальчика, который что-то рисовал, приткнувшись в уголке. Царь подошел ближе и увидел, что юный художник трудился над его портретом. И хоть большого сходства 14-летний портретист добиться не мог, но Петр был тронут увиденным и решил послать мальчика учиться за границу. Так Андрей Матвеев стал художником. Находясь за границей, он и написал эту картину, названную „Мамаево побоище“».
   Однако история эта содержала некоторые неточности, и сейчас искусствоведы установили, что данное полотно принадлежит вовсе не А. Матвееву. Написано оно, как предполагают исследователи сегодня, другим живописцем петровской эпохи — Иваном Никитиным. Исследования картины еще продолжаются, но уже точно установлено, что называется она «Куликовская битва» — с нее и начинается первый зал нижнего этажа Русского музея.
   А первые русские иконы появились в Музее еще в дни его создания. Они перекочевали сюда из коллекции историка М. П. Погодина и из церквей Михайловского дворца. В 1913 году собрание икон пополнилось великолепнейшей коллекцией известного историка и искусствоведа Н. П. Лихачева, в которой было до 1500 экспонатов. Они и составили золотой фонд Отдела древнерусского искусства.
   Многие из икон коллекции Н. П. Лихачева пришли в Музей со своими тайнами, и по сей день молчат некоторые ангелы и апостолы о своем происхождении и своих создателях… А над созданием икон трудились мастера великие и выдающиеся. В Русском музее находятся четыре иконы, к которым прикасалась рука самого Андрея Рублева. И рушатся временные и исторические преграды, когда смотришь на лики его апостолов Петра и Павла, которые первоначально были выполнены (совместно с Даниилом Черным) для Успенского собора во Владимире. Перед глазами посетителей предстают не просто святые, а святые мыслители — люди добрые и мудрые…
   В 1919 году в Россию приехал знаменитый писатель Бернард Шоу и пожелал посмотреть иконы в Русском музее. Он ходил по залам Музея в сопровождении А. В. Луначарского, всматривался в старинные иконы, да и сам был чем-то похож на рублевских апостолов. В русских иконах прославленный писатель уловил сущность национального искусства и живой народный гений. До сих пор талантом древних русских иконописцев восхищаются туристы из разных стран мира.
   Из XII века из глухой кельи монаха явился «Ангел златые власы». Безымянный инок оказался большим художником, а его «Ангел» — образ вечной и нетленной красоты. В его огромных, мечтательных глазах светится вечный огонь чистоты и юности.
   А порой икона становилась чудесным сплавом искусства и истории. Такова икона XV века «Осада Новгорода суздальцами» — подлинный шедевр древнерусской живописи.
   В 1169 году суздальцы во главе с князем Андреем Боголюбским напали на древний Новгород, чтобы подчинить его своей власти. О том, как развернулась эта схватка, и рассказывает художник на своей иконе. В верхнем ее ряду изображен вынос новгородцами чудотворной иконы Богоматери на городскую стену. Второй ряд иконы показывает, как суздальцы обстреливают из луков новгородскую святыню. Раненная стрелами врагов икона, по преданию, отворачивается от суздальцев и обращается лицом к городу.
   В нижнем ряду — победа новгородцев. Когда икона отвратилась от суздальцев, они ослепли и все были перебиты. Все это изображено тонким, четким рисунком, в ярких и чистых тонах.
   Иконы выставлены в Музее в нескольких больших и светлых залах. Они не прижаты друг к другу, не громоздятся сплошными рядами. Вокруг каждой из них — воздух, каждая манит к себе, сосредоточивая на себе все ваше внимание. Золотом и серебром сверкает все собрание, и древнерусское искусство сияет здесь полным своим блеском.
   До 1917 года Русский музей пополнялся только за счет частных приобретений и пожертвований. После революции, когда произошло перераспределение ценностей. Русский музей «поглотил» целые частные коллекции и даже музеи (например, собрание Академии художников).
   В 1926 году сюда поступили произведения русского авангарда из закрытого Музея художественной культуры, а затем и сокровища из ограбленных монастырей и храмов. Правда, ни то, ни другое не вошло в постоянные экспозиции, а долгое время хранилось в запасниках.
   Сейчас Русский музей стал по существу комплексом, состоящим из десятков невидимых музеев. Кроме живописных полотен, здесь оказались скульптуры, прекрасные коллекции графики и образцы народного искусства. Это хранилище столь велико и обширно, что его сокровищ хватило бы, чтобы открыть отдельные музеи — например, Павла Филонова, Николая Рериха, Александра Бенуа и многих других мастеров живописи.

Более двухсот лет назад, в январе 1788 года, в заливе Порт-Джексон (на юго-восточном побережье Австралии) бросили якорь первые английские корабли Они доставили сюда из Великобритании первую группу поселенцев, и с этого времени начинается отсчет истории государства на «зеленом континенте».
   А история эта весьма своеобразна. Дело в том, что первые колонисты были каторжниками. Английское правительство решило таким образом разгрузить свои переполненные тюрьмы и избавиться от нежелательных социальных элементов.
   Первыми же европейцами, которые около 400 лет назад открыли западный берег Пятого континента, были голландские мореплаватели. Ученые предполагают, что сами аборигены появились на территории нынешней Австралии несколько тысяч лет назад, но каких-либо исторических записей той древней эпохи не существует. Однако имеются примечательные рисунки и фигурки (каменные, глиняные, деревянные), которые и повествуют об истории древней Австралии.
   Музеев в Австралии много в справочниках и путеводителях их перечисляется более четырехсот. Правда, среди них преобладают художественные, краеведческие, естественнонаучные и технические. И почти нет музеев, посвященных конкретному историческому лицу или творческой личности.
   Есть только одно исключение — Джеймс Кук. Несколько памятников, названные его именем объекты на географических картах, небольшой городок Куктаун на северо-востоке Австралии — все это дань уважения знаменитому английскому путешественнику. А в самом центре Мельбурна (штат Виктория), в парке Фитцрои, есть еще и музей, который называется «Дом капитана Джеймса Кука».
   Каменный дом, купленный в Англии, является настоящим домом, который более двухсот лет назад в деревне Грейт Эптон (графство Северный Йоркшир) построил отец капитана Кука. В этом доме будущий мореплаватель жил в детстве и юности, здесь он изредка бывал, будучи уже знаменитым. Дом этот был приобретен сэром Расселом Гримвейдом и подарен австралийскому народу в 1934 году, когда отмечалось 100-летие штата Виктория. В Англии дом был разобран и доставлен в Австралию, где его заново собрали и тщательно отреставрировали. Возле него разбили точно такой же садик, какие существовали в Англии в XVIII веке.
   В день 250-летия со дня рождения Джеймса Кука, 17 октября 1978 года, Дом-музей был торжественно открыт генерал-губернатором Австралии.
   Вход в этот необыкновенный Музей располагается со стороны фасада, и ведет к нему дорожка из песка и мелкого камня. Подлинных вещей, действительно находившихся в доме при жизни Кука, в Музее нет. Но вся мебель, кухонная утварь, все предметы в доме — современники знаменитого мореплавателя. Они тщательно подбирались после скрупулезного изучения и полной уверенности в их старине все они из XVIII века.
   Из дверного проема по скрипучей деревянной лестнице посетители сразу же поднимаются на второй этаж — в небольшую комнату-спальню со старой дубовой кроватью. Возле кровати стоит стол, на нем — оловянный подсвечник и книга, на стене — олеография в деревянной рамке, на которой отчетливо видна дата 1786 год.
   Большая смежная комната наверху служила и жилым помещением, и спальней. В ней стоит большая двуспальная кровать с покрывалом ручной работы, дубовые стулья, сундук из вязового дерева, возле окна — деревянная детская колыбелька (в семье Куков было восемь детей).
   Посреди комнаты располагается круглый стол, на котором лежит старинная книга и стоит бочоночек для домашних мелочей. У противоположной стороны — камин с небольшой решеткой, латунный таганчик, меха для раздувания огня в камине. На стене в деревянной рамке висит текст молитвы. Во всей обстановке комнаты посетителя окружает ощущение старины, которое нарушается только букетиком цветов, беззаботно распустившихся на солнце.
   В одной из маленьких спален первого этажа находится матросский сундук, обитый железными листами. На его крышке отчетливо видны буквы «J. С.», они и позволяют считать его подлинным сундуком Кука.
   Большая комната внизу служила одновременно столовой и кухней. Здесь на полках расположились оловянные тарелки, половник, большие ножницы, щипцы для орехов. Из этой комнаты выход через сквозной коридор ведет в симпатичный и уютный садик. Но это сейчас он выглядит таким домашним, а создание его было делом весьма непростым и нелегким. Английский дом семьи Кук был построен очень давно, к нему тогда примыкало небольшое здание, которое часто перестраивалось. Приусадебные участки, естественно, тоже изменялись, и в нашем веке было трудно установить, как в те времена выглядела прилегающая к дому территория. Тем более что самая старая фотография этого дома относилась только к XIX веку, а какого-либо плана или рисунка садика вообще не сохранилось.
   Чтобы правильно воссоздать подлинную атмосферу небогатого дома сельской Англии XVIII века, исследователи и искусствоведы просмотрели многочисленные архивные источники, описания сельскохозяйственной жизни старой Англии, изучили старые гербарии и описания английской природы. Ведь в начале XIX века во многих английских усадьбах появились растения, которые были открыты и доставлены в страну различными экспедициями. Сад Кука не должен был содержать растения, ставшие известными при нем или даже позже.
   Проблема заключалась еще и в том, что сад Кука предстояло возродить в другом полушарии и совсем другом климате, не схожем с климатом средней Англии. Но все проблемы были постепенно решены, и в австралийском Доме-музее Кука создан английский сад XVIII века.
   Сразу у выхода из дома располагается полукруглая клумба с цветами и лекарственными растениями. На ней цветут дельфиниумы, нигелла, анютины глазки, незабудки, белые и желтые нарциссы. На средней клумбе садика высажены ягодные кустарники: крыжовник и смородина. У северной тропинки расположилась клумба с мятой и бальзамином, рядом растут несколько диких английских яблонь. На соседних грядках вызревают сезонные овощи — сельдерей, капуста, салат-латук, фасоль.
   В небольшой каменной пристройке к английскому дому Куков когда-то располагались коровник и конюшня. В Австралии в этой пристройке сейчас размещена экспозиция о жизни и путешествиях капитана Джеймса Кука. Перед самым входом в это помещение, среди цветов, расположена верхняя часть колонны из церкви в Мертоне, в которой крестили маленького Джеймса.
   Экскурсоводы Музея подробно расскажут посетителям, что будущий путешественник был вторым ребенком в семье. Отец его был поденным рабочим, и мальчиком Кук помогал ему пасти коров и водить лошадей на водопой. Он был смышленым ребенком, и хозяйка поместья обучила его грамоте.
   Многое поведают о жизни Кука бойкие гиды, а потом подробно и обстоятельно расскажут, как в 1779 году корабли его новой экспедиции вошли в залив Каракакоа на Гавайях. Местные жители их торжественно встретили, подарили морякам много свиней, а самого Кука объявили богом.
   Спустя несколько дней корабли ушли из залива, но вскоре им пришлось вернуться (из-за повреждения фок-мачты на одном из них). На этот раз отношение туземцев к морякам сильно изменилось: началось воровство, и была украдена корабельная шлюпка. Капитан Кук высадился на берег с вооруженными солдатами и моряками. Разгорелось сражение, и когда Кук повернулся к гавайцам спиной, чтобы позвать подкрепление, то был заколот.
   Его тело аборигены сожгли и, как это было принято по местным обычаям, частично зажарили. Позже другие останки отважного путешественника островитяне передали капитану Клерку, который принял командование экспедицией. Эти останки моряки погребли в море 21 февраля 1779 года…
   А Дом-музей теперь прочно стоит на австралийской земле в штате Виктория. И хоть кончина великого английского путешественника была страшной и трагической, но жители Австралии очень гордятся тем, что их открыл именно Джеймс Кук.

Часы! Они «ходят», «спешат», «отстают», «бьют». Словно живые существа, они измеряют ход времени, ход жизни, ход самой истории Порой они становятся свидетелями значительных событий и деятельности выдающихся людей. Например, часы «Лэндмарк Ралли» были созданы специально для ралли «Париж — Дакар» Циферблат этих часов дополнительно защищен прозрачной крышкой с защелкой, чтобы песок не попадал на основное стекло циферблата Наружное стекло у этих часов — сапфировое, ему не страшны царапины, а след на нем может оставить только алмаз.
   Некоторые экземпляры часов овеяны тайнами и легендами. Рассказывают, что в 1805 году французский часовых дел мастер Абрахам Луи Бреге изготовил часы, которые выполняли 25 функций. В небольшом корпусе было заключено множество выдающихся изобретений: минутный репетир, турбийон, уравнение времени, заводной механизм, вечный календарь. Часы были заказаны еще Марией-Антуанеттой, но, пока мастер работал над ними, королева была казнена на гильотине. Часы поспели только к коронации Наполеона Бонапарта…
   То, что время бесконечно, — это аксиома. Но имело ли оно начало? Вот извечный философский вопрос, на который отчасти можно ответить, узнавая и изучая музейные экспонаты.
   Владимирский музей «Часы и время» расположился в отреставрированной Михайлово-Архангельской церкви — архитектурном памятнике конца XIX века. Коллекция часов Владимирского музея очень разнообразна и интересна, но, к сожалению, далеко не полная, чтобы составить из нее подробную историю часовых механизмов и строить экспозицию в хронологическом порядке. Поэтому создатели Музея пошли по другому пути, да и само помещение своим пространством диктовало условия планировки и размещения экспозиции.
   Для размещения коллекции выбрали шесть арочных ниш, украшающих стены круглого куполообразного зала. Создатели и оформители Музея решили в каждой нише соорудить оригинальную, как бы театрализованную декорацию, чтобы выявить и художественно преподнести посетителям особенности часов разных эпох.
   Настрой всей экспозиции задает уже уличная афиша Музея, оформленная в виде открытого часового механизма в срезах различных эпох. Это как часы во времени — уходящие в перспективу детали и тающие в ней циферблаты.
   В первой нише музейного зала скульптурно рассказывается о начальных шагах хронометрии. И если мы не можем ответить на вопрос: «Было ли у времени начало?», — то с полной определенностью можем сказать, что у часового механизма оно, конечно же, было. В музейной композиции как раз и рассказывается о первых часах человечества. Здесь представлены выполненные из фанеры и левкаса копии первых измерителей времени, основанных на естественных природных процессах: солнечные часы с фасада страсбургского собора, водяные и песочные часы, китайские средневековые огненные часы. Последняя модель вызывает у посетителей наибольший интерес. Это очень редкостный механизм, действие которого основано на принципе равномерного сгорания однородного вещества. На веревочных жгутах, которых касается медленно тлеющая палочка, висят каменные гирьки. Перегорает очередной жгут — и гирька падает в металлический поднос. Удар раздавался каждые полчаса, видимо, в отсчете более коротких промежутков времени не было нужды.
   Завершают композицию первой ниши механические башенные часы XVII века из Александровской слободы. Они кажутся немного примитивными, грубоватыми, от них как будто веет старой кузницей и создавшим их могучим молотом. А рядом выставлены колокола. Ведь первые часы были не карманными, а всеобщими и располагались на культовых и общественных зданиях. Они объединяли людей единым временем и звоном своим созывали их на общинные дела.
   Вторая ниша Музея раскрывает новую тему. Здесь рассказывается об изобретателях, внесших самый существенный вклад в создание и совершенствование часовых механизмов. На стенде, собранном из кругов разных диаметров, разместились портреты Галилео Галилея (он открыл законы колебания маятника), голландского математика, астронома и физика Христиана Гюйгенса (он впервые применил маятник для регулировки хода часов), английского часового мастера Джона Гаррисона — создателя морских часов, выдающегося русского механика-самоучки Ивана Кулибина — создателя уникальных часовых механизмов.
   В центре второй композиции представлены одни из самых древних часов всей коллекции. Их оригинальность и необычность заключаются в том, что они имеют лишь одну стрелку — часовую. По своему назначению эти часы комнатные, но являются уменьшенной копией огромных башенных часов.
   Третий раздел Музея посвящен рассказу о часовом деле XVIII— начала XX веков. В центре его, под стеклянным колпаком, собран своего рода натюрморт из тонких и благородных инструментов часового мастера. Они показывают, что часовое дело — неспешное и требует точности и аккуратности. Инструменты окружены часами, ими выполненными.
   В XIX веке часы все чаще стали украшать жилища состоятельных людей, постепенно они превращаются в произведения декоративного искусства. В четвертом разделе экспозиции собраны часы, выполненные в стилях ампир, псевдобарокко, классицизм. Создатели Музея сами называли эту композицию «ротондой». В центре ее, возле богатого кресла, лежат длинный чубук и распластанная медвежья шкура, очень оживляющие всю композицию. Посетитель сразу догадывается, кому могли принадлежать все эти сверкающие и блестящие часовые механизмы: человеку богатому, помещику-аристократу, сибариту.
   Время движется вперед, и часы со временем тоже видоизменяются. Из предмета роскоши они превращаются в предмет широкого обихода, появляются часы наручные. Об этом — пятый раздел Музея, в котором как бы сами экспонаты говорят о прагматизме их использования. Все они размещены на аскетичных, ничем не украшенных полках большого шкафа. Мелкие по размерам теснятся в ячейках коробки, напоминающей кассу для типографского набора. Самый значительный экспонат этого раздела — циферблат и механизм часов владимирского банка. В стекле прорезано кассовое окошечко, а рядом висит рекламное объявление начала века.
   Шестой раздел экспозиции полностью отдан Владимирской земле. В нем представлены часы, которые выпускают заводы «Эталон» и «Точмаш» бытовые и для промышленных нужд, электронно-механические и кварцевые датчики времени, которые используются на метрополитене, радио и телевидении. Заканчивается эта экспозиция слайдом со знакомой всем заставкой телевизионной программы «Время»
   В центре зала разместилась еще одна экспозиция, посвященная знаменитым владимирцам, которые каждый по своему формировали и отражали время. Здесь можно увидеть напольные часы из имения Алябьевых — родственников А. С. Грибоедова. Знаменитый поэт и дипломат, приезжая в гости в село Братилово, не раз сверял по ним время.
   Посетители с интересом рассматривают карманные часы, вмонтированные в центр декоративного морского штурвала. Они принадлежали Краснову — матросу с легендарного крейсера «Аврора». Рядом выставлены мемориальные наручные часы владимирского поэта-революционера Г. Фейгина, погибшего в 1921 году на кронштадтском льду.
   А вот черная тарелка репродуктора военных лет, студийный микрофон и наручные часы-хронометр. По ним в годы войны хронометрировал время перед выходом в эфир известный диктор Ю Левитан, родившийся и долгое время живший во Владимире.
   На одном из стендов Музея выставлен маленький, по нынешним временам вроде даже какой-то несолидный хронометр. Но он напоминает посетителям о суровом 1941 годе и о салютном 1945. Именно этот студийный хронометр поведал всему миру в апреле 1961 года о первом полете в космос Ю. А. Гагарина. А по соседству с ним выставлен крупный, с множеством делений и стрелок сверхсовременный секундомер летчика-космонавта В. Кубасова, побывавший вместе с ним на околоземной орбите.

Свалки, помимо бомжей и безработных зачастую посещают и вполне солидные люди (например, экологи, индустриальные археологи и коллекционеры). Без мусорный горы человеку, который разыскивает и собирает старинные раритеты, никак не обойтись. Ведь пути коллекционеров поистине неисповедимы собирают все — старинные часы (во многих музеях мира можно увидеть часы, которые коллекционировал Наполеон) и запонки, пишущие машинки и говорящих кукол, утюги и старинные лампы.
   И уж, наверное, только на свалке можно отыскать детали к автораритетам — всевозможным «бьюикам» «линкольнам» «хорькам». На этот счет среди автолюбителей даже ходит такая шутка «Человечество разделилось на три категории — пешеходов, любителей новых моделей и коллекционеров старых» Коллекционирование автомобильных раритетов, которым сейчас уже несколько десятилетии, — увлечение массовое. В десятках стран проводятся ежегодные смотры и даже гонки машин «ретро», восстановленных энтузиастами такого хобби.
   Так, например, на смотре в Баварии демонстрация восстановленных машин 30-х годов стала явным упреком в адрес современных прожорливых «люксов» Оказывается, раньше умели делать весьма экономичные машины, потреблявшие бензина раза в два меньше. А выставка в Париже старых «роллс-ройсов» и «бентли» прямо сопровождалась лозунгами о том, что в 1934 году заводы делали более надежные и менее шумные машины, чем сейчас.
   Повышенным спросом среди коллекционеров пользуются довоенные спортивные машины БМВ и других заводов, любые «роллс-ройсы», выпущенные до 1934 года, архаичные «лорен-дитрихи», на одном из которых катался знаменитый Остап Бендер. В список редкостей входят «вартбурги» от 1902 до 1933 года. Однако главная мечта всех собирателей, их болячка и азарт — это «бугатти» любого года выпуска. Никто даже объяснить толком не может, почему именно «бугатти», а не «линкольн», например. Тут вроде даже какая-то тайна, своего рода мистика. За любой моделью «бугатти» коллекционеры гоняются, как за сказочной жар-птицей. А уж если достанут, то счастью их просто нет предела: машину покрывают лаком, лелеют, берегут, чуть ли не специальную охрану для нее нанимают…
   Столь редкую машину создал итальянский инженер Этторе Бугатти, который работал во Франции. Талантливый конструктор и изобретатель получил 500 патентов за свои оригинальные разработки. Он умел строить мощные, высокоскоростные и красивые машины, поэтому объективный повод к погоне за его моделями есть.
   За «бугатти-ройял» шведский коллекционер Ханс Тулин заплатил 10 миллионов долларов. Когда раритет был выставлен в Стокгольмском техническом музее, коллекционер из Лос-Анджелеса предложил за него 18 миллионов долларов. После отказа удвоил цену, однако швед не захотел расстаться с любимцем.
   «Ситроен-2ЦФ» выпуска 1948 года сразу же был прозван «гадким утенком» — за сугубую рациональность конструкции, непритязательный дизайн и недорогие материалы. Однако эта двухцилиндровая машина с воздушным охлаждением была весьма популярной у туристов и рыбаков. Сейчас ее разыскивают по свалкам не только коллекционеры, но и технические музеи.
   Конечно, спонсорами музеев по истории техники выступают люди не просто богатые, а очень богатые. В технических музеях Цюриха и Стокгольма можно увидеть автораритеты, которые были подарены тугими кошельками. Об этом говорят благодарственные этикетки.
   В португальском городе Карамуло есть свой Автомобильный музей, и находится в нем около ста экспонатов. Все они, конечно же, вычищены до блеска, сверкают никелем и лаком и благоухают аристократическим ароматом старой кожи. Самой древней моделью Музея является «пежо», сработанный еще по образу и подобию своих современников — экипажей на конной тяге. Переднее сиденье этого уникального экспоната было сделано чуть повыше, чуть попроще и пожестче. Предназначенное для шофера, оно представляло собой глубокий, обшитый черной кожей диван, над которым величественно нависал монументальный балдахин.
   Гид Музея доверительно расскажет посетителям, что нынешнюю стоимость этой модели нельзя определить даже приблизительно. Не уступает по сегодняшней стоимости «пежо» и другой экспонат Автомобильного музея, хоть он и моложе лет на двадцать. Это белый «роллс-ройс», который уже тогда, в 1911 году, имел ту характерную форму своего капота, которая в главных своих чертах сохраняется до наших дней.
   Открытый «дарак» 1902 года, его ровесник «олдсмобиль», «де дьон бутон» — одна из самых редких машин, всевозможные «бугатти», «массерати», «минервы», «хотчкисы»… Все экспонаты просто ослепляют великолепием, словно снисходительно наблюдая за посетителями своими огромными зеркальными фарами.
   Об этом Музее рассказал после своей поездки в Португалию журналист и обозреватель Игорь Фесуненко. И в числе достоинств Музея он назвал вдохновенно работавшего там экскурсовода Гильерме Гомеша (он же кассир, билетер и контролер). Каждый вопрос туристов о литраже или количестве цилиндров у автомобиля буквально приводил его в экстаз. Он обрушивал на посетителей обильную информацию с цифрами, датами, именами конструкторов, кубическими сантиметрами и лошадиными силами. А заодно и восхищался туристами, словно каждый пришедший в Музей сделал лично ему очень большое одолжение.
   Чувствовалось, что он не просто отрабатывает свою зарплату, он просто горит на работе, увлечен ею, считает свое дело самым главным и нужным на земле. С восторгом Гильерме Гомеш рассказывал, что все экспонаты Музея находятся в отличном состоянии, на ходу и в любую минуту любую машину можно использовать по ее прямому назначению. Он и относился к Музею как к своему, постоянно повторяя: «наши машины», «в нашей экспозиции», «мы можем в любую минуту»…
   А появился Автомобильный музей в начале XX века. Но сначала местный врач Жеронимо Ласерда, человек необычайно энергичный и предприимчивый, объявил места вокруг Карамуло климатическим курортом для лечения туберкулеза и выстроил здесь первый санаторий. Горный воздух, покой, тишина и умело поставленная реклама сделали свое дело капиталовложения Жеронимо Ласерды принесли солидную прибыль, и на эти деньги было построено еще 20 пансионатов.
   Два его сына, Жоан и Абель, получившие прекрасное образование, положили много сил и средства на создание Музея автомобилей. Но младший, адвокат Абель, не дожил до торжественного его открытия всего одни сутки. Ровно за день до церемонии, на которую уже прибывали высокопоставленные чиновники и знаменитые меценаты, он попал в автомобильную катастрофу. Его машина, застрявшая на железнодорожном переезде, была вдребезги разбита скорым поездом, и тогда убитая горем семья решила назвать Музей его именем.
   В Музее автомобилей есть еще один достопримечательный экспонат — черный 6-местный «крайслер» 1937 года, с четырьмя дверями и 8-цилиндровым двигателем. На нем в годы фашистской диктатуры совершили свой дерзкий побег из крепости Кашиас заключенные в нее португальские коммунисты.
   Когда водитель Антонио Терезо вывел «крайслер» из тюремного гаража во двор, якобы для обкатки, семь заключенных по условленной команде «Гол» (они делали вид, что играют в футбол) прыгнули в машину и захлопнули двери. Рванувшись вперед, «крайслер» вышиб бампером тюремные ворота и умчал смельчаков на свободу.
   Сейчас «крайслер» стоит в Музее, как новенький. С ювелирной тонкостью выправлены и отреставрированы капот и бампер, вдребезги смятые в декабре 1961 года. Заменены разбитые фары, зашпаклеваны, зациклеваны, закрашены и замаскированы царапины от пуль, которые летели беглецам вслед, но так и не смогли пробить черный металл «крайслера». И только на стекле толщиной 3–4 сантиметра (которое с тех пор не менялось) остались крошечные царапины. В тех местах, куда попадали пули, бронебойное стекло слегка оплавлялось. А эти шрамы ничем не снимешь, не заполнишь, не замажешь.

Двуречье — по-арабски Рафидейн — один из древнейших очагов человеческой цивилизации. Много тысячелетий назад на землях, орошаемых Тигром и Евфратом, возникло земледелие, здесь же был изобретен первоначальный вид письма — клинопись Двуречье дало и самый первый из дошедших до нас сводов законов — законы царя Хаммурапи.
   В исламскую эпоху Двуречье становится политическим центром огромного арабского государства. В 762 году халиф аль-Мансур из династии Аббасидов заложил на берегах Тигра столицу своего халифата — город Мадинат-ас-Салям. На вопрос «Почему именно в этом месте он основал свою столицу?» — халиф впоследствии отвечал: «Оно прекрасно, как военный лагерь. Кроме того, здесь Тигр, который свяжет нас с дальними странами вплоть до Китая. Он доставит нам все, что дают моря, а также продовольствие из Двуречья, Армении и соседних районов. Затем здесь же и Евфрат, который принесет нам все, что могут предложить Сирия и Ракка и прилегающие к ним земли». И действительно, на протяжении веков город разросся и стал центром одного из могущественных государств древнего мира. Первоначально город в плане представлял круг, опоясанный тремя рядами стен. В центре города находился дворец халифа и его сыновей, а также главная мечеть и помещение для охранников. К четырем городским воротам подходили дороги, вдоль которых позже разрослись обширные пригороды.
   Название «Мадинат-ал-Салям» означает «Город мира», но были у него и другие названия. Слово «Багдад», по предположениям некоторых историков, происходит от древней вавилонской деревушки Бакдаду, которая когда-то располагалась поблизости.
   Выгодное географическое положение на перекрестке караванных путей предопределило будущее города. С приходом мусульманства, объединившего местные народы под сенью одной религии, начала развиваться торговля, тем более что сам Магомет считал ее делом святым. В возникавших все новых и новых караван-сараях коротали вечера купцы не только из различных уголков арабского мира, но и из далеких Африки, Индии, Китая. За пиалой с горячим чаем шла неторопливая беседа о дальних странах, о диковинках невиданных и приключениях самых невероятных. Под звездными ночами оживали сказки великой книги «Тысяча и одна ночь».
   Оживают эти сказки и в Иракском музее древностей, хотя он располагается в одном из самых современных по архитектуре зданий Багдада — на просторной магистрали 14 июля, названной так в честь дня национальной революции 1958 года. Еще в 1924 году в стране был издан Закон об охране национальных древностей, и по нему иностранные археологические экспедиции, которые вели раскопки на территории Ирака, должны были отдавать часть находок музею. Это было очень своевременное решение, потому что до принятия Закона все, что выкапывалось из древней земли Ирака, увозилось в музеи Парижа, Лондона, Берлина, Нью-Йорка и Филадельфии.
   В 1932 году Ирак был провозглашен независимым государством, и Департамент древностей страны рассмотрел вопрос о возведении в столице здания музея, потому что великолепные памятники древнеиракской культуры и искусства хранились тогда в других помещениях. В это время иракские архитекторы имели еще небольшой опыт строительства таких зданий, и потому они обратились за консультацией к немецкому архитектору Вернеру Маршу. С его помощью был разработан проект нового здания Музея, которое наметили соорудить в квартале Салхия — западной части Багдада. Однако прошло почти четверть столетия, пока проект этот был осуществлен. Иракский музей древностей был открыт для посетителей в декабре 1966 года. Сейчас перед зданием Музея высится копия ворот богини Иштар в Вавилоне, а у входа стоит огромная каменная статуя ассирийского бога Набу из Нимруда.
   Экспозиция Музея разделена по хронологическому принципу, а памятники и экспонаты — по шести периодам в истории Ирака.
   Наиболее известными из шумерских городов были Урук, Лагош, Ур, Эшнунна и некоторые другие. Центральное место в каждом городе занимал храм, возведенный из кирпича-сырца. Вокруг него располагались хижины жителей, а все поселение ограждалось крепостной стеной. В городе Уруке было два храма — Белый и Красный, названные археологами по цвету их стен.
   Красный храм стоял на искусственной платформе, под которую было подведено каменное основание. Стены храма имели полукруглые выступы, которые сплошь были покрыты мозаиками из глиняных конусов в форме гвоздя с яркой шляпкой. В Иракском музее выставлено сейчас два фрагмента такой стены общей площадью в несколько квадратных метров. На одном фрагменте посетители Музея знакомятся с мозаичным узором в виде вставленных друг в друга черных, белых и красных треугольников; на другом узор состоит из ромбов, треугольников и зигзагов. Такой орнамент ведет свое происхождение от пестрого узора плетеных циновок, украшавших глиняные стены древних сооружений.
   Из Урука дошли до нас древние письменные памятники со знаками в виде рисунков. Из числа археологических находок представлены в Музее и произведения изобразительного искусства, а также изделия художественного ремесла (например, каменные сосуды с рельефными изображениями животных).
   В Уруке была открыта и базальтовая стела с изображением охоты на львов. Охотник на ней приземист и коренаст, его широкое лицо с длинным, слегка горбатым носом обрамлено распущенными волосами и пышной бородой. Согласно древневосточной традиции, фигура изображена в профиль, а глаз показан в фас.
   На мужчине длинное, доходящее до колен одеяние, перепоясанное в талии. Один и тот же мужчина изображен на стеле дважды: вверху он мечет копье в прыгнувшего на него льва, внизу — натянул тетиву лука и нацелил стрелу в морду зверя
   В третьем тысячелетии до нашей эры важную роль в Двуречье стал играть город Ур. При его раскопках археологи сделали открытие, не уступающее по своей значимости открытию гробницы Тутанхамона. Древний город Ур был открыт английским археологом Леонардом Вулли в 1922 году. Под культурными пластами ученые обнаружили ряды ремесленных мастерских, жилые кварталы горожан, дома знатных жителей, дворцы правителей. Улицы города вели от ворот к центру, где находилось Нонна — главное святилище бога Луны.
   В 1950 году в Уре были раскрыты царские гробницы с богатейшими погребальными принадлежностями Изделия из золота, серебра, электра (сплав золота с серебром), драгоценные и полудрагоценные камни буквально усыпали подземелья.
   Сравнительно небольшие по размерам могилы (из кирпича и камня) имели внутри от одной до четырех комнат. В могилах, кроме останков самого владельца, были найдены останки других людей — его слуг, рабов и вооруженных воинов в медных шлемах… Число человеческих жертв в каждом захоронении колебалось от З до 74.
   В одной из могил археологи нашли останки женщины, лежащей на носилках. Она была одета в платье, расшитое золотыми бусами, на голове ее был венок из золотых цветов и листьев бука. Может быть, 5000 лет назад эта женщина была царицей или верховной жрицей храма Луны. Вместе с ней похоронены женщины в алых шерстяных платьях, тоже отделанных золотыми и серебряными бусинами. Рядом с ними лежали музыкальные инструменты. Хорошо сохранившуюся деревянную арфу с золотой головой быка украшал узор из перламутровых пластинок, положенных поверх лазуритовой основы инструмента. Пальцы одной из арфисток так и остались лежать застывшими на струнах.
   Всего в этом захоронении было обнаружено свыше шестидесяти человек, которые сопровождали женщину в последний путь. Останки воинов личной стражи, возниц, слуг располагались вокруг серебряного стола, на котором стояли блюда, золотые кубки, чаши и кувшины. Позы людей совершенно спокойны. В те времена, видимо, близкие люди и слуги добровольно сопровождали господ в загробный мир. Ученые предполагают, что они уснули вечным сном, вероятно, приняв какое-то снадобье, подмешанное в вино.
   Грешный город Вавилон возвысился в Двуречье в первой половине второго тысячелетия до нашей эры. Особенно важную роль он играл при царе Хаммурапи, который подчинил своему влиянию много городов и стал правителем огромной территории. Составленный им свод законов был высечен на двухметровом базальтовом столбе, вершина которого украшена изображением бога Шамаша, передающего царю законы. Сам памятник находится сейчас в Лувре, а в Багдаде выставлен его гипсовый слепок. Но Иракский музей древностей обладает большим количеством клинописных табличек, тексты которых дали ученым много ценных сведений о вавилонской культуре.
   У входа в Ассирийский зал стоят фигуры фантастических животных — существ с телом быка, крыльями птицы и лицом человека. Это шеду — демоны-охранители. Некогда эти огромные статуи стояли у дверей дворца царя Ашшурнарсирпала в Калахе (современный Нимруд).
   Из Нимруда происходит и статуя бога Набу, сделанная из желтого песчаника. Бог мудрости изображен в виде бородатого мужчины с высокой тиарой на голове. Как и все ассирийские статуи, она стояла у стены и не была рассчитана на круговой обход.
   Значительная часть рельефов Ассирийского зала происходит из дворца аккадского царя Саргона в Дур-Шаррукане. Главный вход во дворец обрамляли две башни, фланкированные статуями крылатых быков. Эти статуи сейчас находятся в Иракском музее. Их прислонили к декоративным щитам, искусно введенным в экспозицию Музея, что создает иллюзию входа, к которому прислоняются шеду. У них пять ног, поэтому при рассмотрении с разных точек шеду кажутся то идущими, то стоящими.
   Гордостью Иракского музея является выставленная в специальном зале коллекция рельефов, вырезанных из слоновой кости и представляющих обшивку для парадной мебели. Часть их была изготовлена ассирийскими резчиками, другие привезены из Сирии. Палестины и Финикии. Тематику рельефов составляют мифологические сюжеты, изображения бытовых сценок, людей, животных, птиц и растений. Вот олень вытянул шею и повернул голову, прислушиваясь к шороху… Вот корова лижет теленка, а здесь бык пробирается сквозь густые заросли тростника…
   Три зала Музея отведены исламскому периоду в истории Ирака, который начался в 637 году после завоевания страны арабами. Широко распространенное представление, что Коран категорически запрещает изображение живых существ, несколько преувеличено. В Коране можно найти запрещение использовать живые существа в качестве идолов, но не более. В пятой суре Корана «Трапеза» говорится: «…и вот ты Иса делал из глины подобие птиц с моего дозволения и дул на них, и становились они птицами с моего дозволения».
   В ранний период мусульманства никаких запретов на изображение живых существ не существовало. В Медине и Дамаске многие богатые арабы украшали свои дома росписью и скульптурой. В Иракском музее хранится уникальная монета с изображением халифа аль-Муктадира верхом на коне. Изображения живых существ не допускались только в росписях и мозаиках мечетей, чтобы не превратить их в предмет поклонения
   Изображать живые существа разрешалось и в рукописях светского содержания. Во многих музеях мира хранятся арабские рукописи с миниатюрами, на которых часто встречаются отдельные человеческие фигуры и многофигурные композиции.
   При Багдадском музее есть библиотека, которая по богатству своих фондов занимает одно из первых мест в Ираке. В основном это рукописные списки Корана — священной книги мусульман. В Рукописном отделе библиотеки хранится более 40 000 манускриптов, некоторые из которых демонстрируются в Музее.

Этот музей был создан постановлением Наркомпроса от 30 октября 1918 года, когда в России еще вовсю полыхала гражданская война. Первоначально Музей назывался «Аре азиатика», что означало «Музей искусств Азии», но чаще его называли просто Музеем искусств Востока.
   Комплектование музейных фондов началось сразу же — из коллекций других музеев и собраний частных лиц. Сначала Музей открылся в двух залах Исторического музея, и произошло это 22 сентября 1919 года. В одном зале были выставлены изделия стран Ближнего Востока (ковры, керамика и металлические изделия), в другом — произведения искусства Дальнего Востока (китайская живопись, японские гравюры, изделия из камня и других материалов).
   Своеобразные и красочные произведения искусства далеких восточных стран привлекали русских коллекционеров еще в XVIII веке. Большинство художественных произведений стран Востока оседали в помещичьих усадьбах и богатых городских особняках, но после революции все частные коллекции сразу же стали достоянием государства. Во вновь организованный Музей были переданы все крупные коллекции, частные собрания произведений восточного искусства, а также персидские, кавказские и туркменские ковры из государственных фондов. Всего в коллекции Музея тогда насчитывалось около тысячи предметов.
   Пополняться Музей стал за счет археологических находок, которые начались сразу же, как только закончилась гражданская война. В 1926 году начались большие раскопки на территории Термеза — одного из древнейших городов Средней Азии. В числе древних памятников, которые открыла экспедиция, был средневековый дворец XI–XII веков, украшенный высокохудожественный резьбой по алебастру.
   Китайский зал музея предваряется вводной экспозицией, в которой представлены модели железных орудий труда IV века до н. э., — свидетельства высокой сельскохозяйственной техники Древнего Китая. Здесь же выставлены искусно сделанные копии первого китайского компаса, спидометра и сейсмографа. Китайский сейсмограф — это первое из известных устройств для обнаружения землетрясений. Знаменитый китайский ученый Чжан Хэн создал его в Сиане в 132 году. Внутри большого сосуда (диаметром около 180 сантиметров) он поместил маятник, который мог раскачиваться в восьми направлениях. Восемь драконов, каждый с шариком в пасти, были укреплены на сосуде с его наружной стороны. Толчок землетрясения заставлял маятник качнуться, тогда шарик выкатывался из пасти дракона и попадал в открытый рот сидящей внизу жабы. Прибор в этот момент издавал своеобразный звук, извещая о том, что произошло землетрясение. Замечая, в рот какой жабы упал шарик, ученые могли определить направление землетрясения.
   Большой интерес у посетителей Музея вызывают исписанные древними надписями щитки панциря черепах, которые служили для гадания. Жрецы нацарапывали вопросы на черепашьих панцирях, а потом нагревали их на огне. Полученные от нагревания трещины якобы и отвечали на интересующие людей вопросы. По этим записям китайские ученые узнали много интересного об истории своей страны.
   Большим своеобразием отличается и национальная китайская живопись, известная еще с древнейших времен и образцы которой богато представлены в Музее искусств народов Востока. Одни из самых ранних произведений китайской живописи были обнаружены при археологических раскопках в районе Чанша. Здесь в 1935 году была найдена картина на шелке — «Женщина и феникс», которая датируется V–III веками до н. э. Этой картине присущи все характерные особенности китайской живописи, которые заключаются в тонком художественном мастерстве и глубоком смысле.
   Китайские картины имеют форму свитка, и в отличие от европейских произведений живописи китайцы не вывешивают свои картины на стенах. Обычно они хранят их в коробках и достают оттуда только по праздникам. Внизу у таких картин-свитков есть круглая палка, концы которой обычно украшены слоновой костью или дорогими породами деревьев. Горизонтально такие свитки бывают очень длинными, и живопись на них чаще всего носит характер повествования. Например, в Музее демонстрируется свиток известного художника Ван Чжень-пэна «Великое собрание духов и бессмертных гениев». На ней в образах последних художник показал представителей феодальной знати Китая и их праздный образ жизни. Особенно непосредственно и оттого наиболее выразительно показана сцена опьянения.
   В Индийском зале представлены произведения древнейшей культуры, истоки которой восходят еще к третьему тысячелетию до нашей эры. В 1921–1922 годах в долине Инда, в районе Хараппы, а затем в местечке Мохенджо-Даро, производились археологические раскопки, давшие блестящие результаты. Когда-то здесь шумели большие города, окруженные мощными стенами, с многоэтажными домами из кирпича, хорошо налаженной системой водоснабжения и канализации.
   Народы, жившие в долине Инда 4000 лет назад, уже применяли в своем хозяйстве плуг, умели изготовлять шерстяные и хлопчатобумажные ткани, имели свою письменность. Ученые и археологи нашли во время раскопок и много произведений искусства: каменные и бронзовые статуэтки, печати и амулеты с изображением животных. Попутно скажем, что цыгане считают Мохенджо-Даро своей древней прародиной, после гибели которой они и разбрелись по всему свету.
   В Музее искусств народов Востока выставлена замечательная коллекция индийских миниатюр XVI–XVIII веков. Миниатюрой обычно считается иллюстрация к рукописной книге, отсюда происходят и ее характерные особенности — праздничная яркость красок, чрезвычайно разнообразная детализация и тонкость рисунка. Каждая миниатюра рассчитана на то, что ее будут разглядывать с близкого расстояния, так что сама рукопись часто поясняет изображение. И древние художники по этой причине не боялись брать для своих произведений самые сложные сюжеты.
   Самая ранняя из имеющихся в Музее миниатюр датируется 1532–1533 годами. Кроме своих художественных достоинств, она представляет большую ценность еще и потому, что под ней стоит подпись художника Бальджида, что является большой редкостью. Эта миниатюра имеет довольно большие размеры, она обрамляется орнаментом, тонким, как золотое кружево.
   Для своей миниатюры художник Бальджид взял сюжет из произведений персидского поэта Саади. Однажды при дворе султана выступали два акробата-борца. Один из них был учителем, а другой — его учеником. Ученик захотел победить учителя, показавшего ему во время обучения 99 приемов борьбы. Однако был посрамлен, так как наставник победил его последним, сотым приемом.
   На сюжет этого нравоучительного рассказа художник нарисовал яркую, праздничную миниатюру, которая привлекает посетителей и радует их глаз чистотой цвета и смелостью сочетания различных оттенков. Миниатюра написана тончайшей кистью, густыми красками, которые и по прошествии нескольких веков сияют так, как будто их освещает яркое южное солнце.
   К дорогим книгам, которые переписывались от руки тростниковыми перьями, индийские художники выполняли целые серии иллюстраций. В Музее искусств народов Востока хранится одна из лучших в мире иллюстративных серий такого рода, сделанная к книге «Бабурнамэ».
   Султан Бабур, выходец из Средней Азии, в 1529 году завоевал Северную Индию и основал там династию Бабуридов, которая больше известна под именем Великих Моголов. Бабур был выдающимся полководцем и государственным деятелем, а также образованнейшим человеком своего времени. Он написал мемуары, в которых очень подробно рассказал о важнейших событиях своей жизни — о походах и битвах, об играх и охоте. Большое место в книге он уделил описаниям природы.
   Иллюстрации к мемуарам султана Бабура были сделаны уже после его смерти, в XVI веке, когда искусство миниатюры при его дворе достигло наивысшего расцвета.
   История этой бесценной коллекции довольно необычна. В 1906 году на ярмарке в Нижнем Новгороде русский коллекционер С. Морозов, большой любитель и знаток искусства, заинтересовался миниатюрами, которые продавали заезжие персидские купцы. Миниатюры были несколько помяты, а некоторые даже кое-где порваны, но все равно сохраняли свои яркие и свежие краски. Персидские купцы, конечно, не знали ценности этой рукописи, поэтому они вырвали иллюстрации, а текст, скорее всего, уничтожили. Приобретенные миниатюры С. Морозов передал потом известному коллекционеру П. И. Щукину, собрание которого после революции пополнило Музей искусств народов Востока.
   В Японском зале некоторые посетители поначалу находятся как бы в некоторой растерянности, так как, на первый взгляд, произведения японского искусства мало отличаются от китайского. В них присутствует та же своеобразная восточная экзотика, которая всегда привлекает своей необычной красотой.
   В культурах Китая и Японии действительно много общего. Более древняя китайская культура оказывала сильное влияние на развитие культуры соседних стран, в том числе и Японии. Несмотря на это, японское искусство чрезвычайно самобытно, иногда даже более смело в выражении чувств и более динамично, чем китайское.
   Своеобразным видом японского искусства, не встречающимся в других странах, является народная скульптура — нэцкэ. Нэцкэ — это что-то вроде брелка, с помощью которого у пояса прикреплялись ключи, трубка, кисет или коробочка-инро. Первые нэцкэ имели вид самый простой и делались в виде декоративной пуговицы или палочки, постепенно формы их изменялись, и нэцкэ стали выглядеть все замысловатее.
   Принято считать, что нэцкэ — это традиционная японская скульптура. Однако родиной ее является все-таки не «Страна восходящего солнца», а Китай. В Китае намного раньше, чем в Японии, стали носить на поясе маленькие предметы, которые назывались ЧЖУЙ-ЦЗЫ. К XIV веку в Японии сложилась традиция заимствовать из Китая многие обычаи, в том числе и манеру носить одежду. Первые собственно японские нэцкэ назывались просто «китайская вещь», или «китайская резьба». Но именно в Японии к XVII веку изготовление нэцкэ превратилось в высокое искусство, чего не случилось в Китае с брелками чжуй-цзы.
   Нэцкэ изготовлялись из самых разных материалов слоновой кости, оленьего рога, рогов буйвола и носорога, клыков вепря и медведя, волка и даже тигра, из моржовой кости, а также из древесных корней. Отсюда и произошло название нэцкэ («нэ» — корень и «цкэ» — прикреплять). Изящно вырезанные деревянные нэцкэ носили мелкие торговцы, ремесленники, крестьяне, а нэцкэ тончайшей работы в виде зверька или фигурки из слоновой кости можно было увидеть только на поясе богача.
   Расцвет моды на нэцкэ пришелся на XIX век. Именно тогда появились изделия фарфоровые и лаковые, из коралла и нефрита, окаменевшего дерева и янтаря, из панциря черепахи и стекла. А еще в качестве нэцкэ использовались маленькие тыквы-горлянки, красивые раковины и другие предметы, у которых ранее было совсем другое предназначение (например, в качестве детали оправы ножей и мечей). Однако самые знаменитые фигурки вырезались все-таки из дерева и слоновой кости.
   Все сюжеты, на которые были созданы нэцкэ, перечислить просто невозможно. Прежде всего, мастера изображали национальных литературных и сказочных героев, и в первую очередь персонажами нэцкэ были семь богов счастья… Были фигурки, изображающие борьбу народных героев с демонами, изображались известные архаты — ученики Будды, нэцкэ в форме любимого народного героя Кинтаро — очень сильного ребенка… А вот нэцкэ, запечатлевшие бытовые городские сценки: на приеме у массажиста, детские игры, образы смешных иностранцев, например, фигурка голландца в коротком плаще и с тощими ножками… Изображались и злые силы — демоны, бог ада Яма, рыба-сом, от которой, по народным поверьям, и происходят все землетрясения.
   Животные и люди нередко изображались с большим юмором. На одной известной нэцкэ показан осьминог, заигрывающий с русалкой; на другой — гуляка, проснувшийся после вечерней попойки. Завзятые игроки носили нэцкэ в форме черепов или змей, которые, по поверью, должны были принести им удачу. И, конечно же, множество нэцкэ изображали очень любимого в Японии бога Дайкоку — бога счастья, добра и веселья. Обычно его изображали веселым и толстым человечком с мешком риса за спиной и несколькими крысами. Древняя японская легенда гласит, что крыса однажды спасла Дайкоку. Когда боги разгневались и хотели сжечь его на костре, крыса посоветовала Дайкоку зарыться в мокрую землю…
   В настоящее время подлинные нэцкэ — очень дорогое удовольствие для частного коллекционирования, да и встречаются они у коллекционеров довольно редко. А в Музее искусств народов Востока насчитывается около 500 маленьких скульптурок нэцкэ. Кроме них, внимание посетителей привлекают окимоно — несколько более крупные скульптурки, до 10–12 сантиметров, сделанные обычно тоже из слоновой кости.