Как архитектор Фрэнк Ллойд Райт сформировался в русле новаторских исканий Чикагской школы, стремившейся найти новые условия строительства в самой архитектуре. Он рано понял, что простота и естественность, цельность и обоснованность, соответствие реальнымусловиям современности должны быть гармоничными сами по себе.
   Теория американского архитектора Фрэнка Ллойда Райта известна под названием «теории органической архитектуры». Как отмечают российские ученые Д.В. Ольшанский и Н.Г. Ярлыкова, на первый взгляд кажется, что основной принцип этой теории заключается в том, что здание должно «сливаться» с природой, как бы вырастать из нее, вместе с тем ее продолжая. Однако подлинное значение термина «органическая архитектура» не столь однозначно, оно включает в себя еще и особую философию архитектуры.
   Для Ф.Л. Райта неразрывная связь человека и природы была нестолько биологической взаимосвязью, сколько культурной: природа источник творчества, которое во многом остается подражанием ей. Поэтому архитектор считал, что человек «свое ощущение форм берет из форм, уже сделанных и существующих в его природном окружении».

   Чтобы стать органическим, архитектурное сооружение должно создаваться подобно тому, как развивается живой организм, например, как растет цветок. Как в природе прелестный цветок определяется своим внутренним строением, так форма и привлекательность здания определяются его внутренней структурой. Ф.Л. Райт всегда возражал против знаменитой догмы, что «форма следует функции», для него «красота должна обязательно присутствовать, а не только являться неизбежным побочным продуктом функциии формы». Взаимосвязь материала, формы и метода работы как раз и создает естественную целостность «каждого во всем и всех в каждом».
   Архитектурное произведение, считал Ф.Л. Райт, призвано удовлетворять не только насущные нужды людей, но и их потребность в красоте. Именно поэтому «хорошее здание — величайшая поэма, когда оно является выражением органической архитектуры».
   В 1937 году архитектор построил свою «величайшую поэму» виллу «Фоллитуотер» («Дом-водопад», «Дом над водопадом»), по оценкам специалистов, самый известный жилой дом в Америке. Виллу-водопад Ф.Л. Райт возвел над Медвежьим ручьем в штате Пенсильвания — для миллионера Э. Кауфмана.
   Виллу называют еще «Падающими водами», и это здание — одно из самых изумительных творений современной архитектуры. Его каменные и железобетонные кровли и балконы словно низвергаются вниз вместе с пенящимися волнами вихрящегося горного ручья. Фантастические формы виллы прекрасно гармонируют с живописным природным окружением, подчеркивая его естественную красоту.
   Основной принцип конструктивно-пространственной архитектуры этого сооружения состоит в том, что перекрытиями в нем служат железобетонные плиты, выступающие из центрального массива в разных направлениях и на разных уровнях. Эти железобетонные консоли террас, повисшие над водопадом, производят впечатление экзотического архитектурного чуда.
   Все помещения «Дома-водопада» имеют с одной стороны каменные, а с другой (наружной) стороны — стеклянные стены. Поэтому общий вид виллы представляет собой живописную композицию массивов каменной кладки, стекла и больших железобетонных балконов с глухими парапетами.

   Основную часть первого этажа занимает большая комната, к которой примыкают столовая, кухня и прихожая. Общая комната, благодаря обильному остеклению и множеству стеклянных дверей, связана с внешним пространством террас, а лестницей — с ручьем внизу.
   Во втором этаже разместились три спальни, каждая из которых имеет свой балкон; на третьем этаже тоже есть спальня с балконом, отсюда переходный мостик ведет к домикам для гостей и прислуги и к гаражу. Ф.Л. Райт стремился, чтобы интерьер виллы и природная средане были резко отделены друг от друга. Для беспрепятственной зрительной связи с природой, как уже говорилось выше, он применил большие плоскости остекления. Кроме этого, наружное пространство проникает во внутренние помещения и между выступающими консолями плит перекрытий, а пространство помещений в свою очередь продолжается наружу — на террасы.
   Как и в других жилых зданиях, построенных Ф.Л. Райтом, фактура стен внутри них такая же, что и снаружи, а штукатурка вообще отсутствует. В интерьерах деревянная обшивка местами смягчает суровость каменных стен и железобетона, остекление защищено отсолнца, над входами установлены консольные козырьки — сплошные или решетчатые.
   Следуя своему принципу «органической архитектуры», Ф.Л. Райт при возведении виллы «Падающие воды» принял все меры, чтобы вне прикосновенности остались все природные условия строительной площадки: камни, русло ручья, растения.
   К тому времени, когда была возведена знаменитая теперь вилла, творчество Ф.Л. Райта привыкли уже считать прошлым. И вот после долгих лет забвения, это сооружение вновь привлекло к нему, тогда уже 70-летнему мастеру, внимание архитекторов всего мира. Сам же Ф.Л. Райт называл свои творения «живописью и скульптурой».
 
 
 

   
Примечания

Описание дворца царя Соломона восстановил в XIX веке по «Третьей книге царств» (7 глава) академик живописи В.Д. Фартусов. Царский дворец строился тринадцать лет, и в течение всего этого времени Соломон старался устроить его как можно красивее и роскошнее. Делалось это для того, чтобы своим видом и внутренним устройством его дворец нисколько не уступал царским дворцам у других народов, а даже бы и превосходил их.
   Царь Соломон построил свой дворец из дерева ливанского, и был тот дворец длиной в сто локтей, шириной в пятьдесят локтей, а вышиною в трех ярусах в тридцать локтей.

Старинный польский город Вавель прекрасен в любое время года и в любое время суток. И ранним утром, когда по его улицам и тихим бульварам стелется туман с Вислы; и в полдень, когда солнце стоит прямо над Рыночной площадью, а с башни Марьяцкого собора раздаются трубные звуки «гейнала». Тогда оживают старинные предания и легенды — о мужественном князе Краке, победившем вавельского дракона, и о дружинниках князя Пробуса, превращенных в голубей и до сих пор преданных городу.
   Красив Краков и вечером, когда над ним сгущаются сумеркии зажигаются старинные уличные фонари и неоновые светильники. В эти часы над Краковом безраздельно властвует Вавельский замок, искусно подсвеченный многочисленными прожекторами. На Вавельском холме с его крепостными стенами и башнями, замком и кафедральным собором запечатлена тысячелетняя история польского народа. Вавель — это святыня, которая дорога сердцу каждого поляка.
   Вавельский холм был заселен еще с древнейших времен. Ученые обнаружили следы пребывания человека, который жил здесь еще 50 000 лет назад На склонах холма было много пещер, он был так же идеальным местом для возведения укрепленного поселения. Во время археологических раскопок здесь нашли изделия из кремния (эпоха палеолита), и это еще раз подтвердило предположение ученых, холм во все времена непрерывно заселялся.
   В нашем рассказе мы остановимся на последнем тысячелетии, когда возвышенную часть холма занимал княжеский город, а более низкую — поселения слободского типа. Но сначала о том, откуда произошло само название — Вавель. Некоторые языковеды усматривают связь между названием холма и словом «вомвоз», что означает «ущелье», «долина». Другие ученые предполагают, что название произошло от слова «вонвель», которое означало «возвышенное место, окруженное болотами».

   В XIII веке на холме был построен каменный палатин, а позднее — кафедральный собор. Оба они вместе с постройками более низкой части холма были обнесены мощным валом, укрепленным деревянными и каменными конструкциями.
   Застройка холма менялась на протяжении многих лет: на смену деревянным постройкам пришли каменные дома, пересекавший холм овраг был засыпан, а в середине XIV века польский король Казимир Великий возвел на Вавельском холме величественный готический замок. После большого пожара, случившегося в 1500 году, началась коренная перестройка Вавеля. В результате ее этот замок превратился в одну из наиболее знаменитых старинных резиденций монархов Европы.
   В истории Кракова «золотым веком», веком благосостояния города и пышного расцвета культуры считается XVI век — время правления последних Ягеллонов, когда Вавель был резиденцией одной из самых могущественных династий Европы. Эта династия имела право на три королевских трона — польский, чешский и венгерский. Неудивительно, что Вавель становится местом проведения разного рода торжественных церемоний. Старый королевский замок начинают перестраивать, создавая огромный дворец.
   В Вавельском замке пышно расцвел Ренессанс, завезенный сюда прямо из Флоренции — родины это стиля. Множество итальянских художников и скульпторов во главе с Бартоломее Береччи служили у короля Зигмунта I, большого любителя искусства и щедрого мецената. К тому же он был женат на итальянской принцессе Боне представительнице знаменитого и древнего рода Сфорца.
   Ренессансный архитектурный стиль прежде всего проявился именно в Вавеле, когда было перестроено западное крыло замка. Позднее начались перестройка и расширение всей королевской резиденции, продолжавшиеся 30 лет. Талантливый архитектор Б. Береччи создал великолепный ансамбль Вавельского дворца с его величественным внутренним двором, окруженным галереей с разноцветными аркадными колоннами. На этом дворе, посыпанном толченым кирпичом, проходили рыцарские турниры, пышные празднества и другие забавы, на которые милостиво взирали король и его свита.
   В 1517–1533 годы Б. Береччи по повелению Зигмунта Старого возводит «Часовню Зигмунта» — мавзолей последних Ягеллонов. По проектам талантливого архитектора не только строилась сама часовня, но исполнялось и архитектурно-пластическое убранство ее интерьера. Имя Бартоломео Береччи высечено в фонаре — вверху купола часовни.

   «Часовня Зигмунта» — в плане квадратная, но массивность короба-куба архитектор сознательно стремился «разрядить» изящными пилястрами и ромбами руста. Почти все пространство каждой стены восьмигранника занимают огромные круглые окна с тонкой лепниной обрамления.
   «Часовню Зигмунта» накрывает чуть вытянутый золотой ребристый купол с фонарем, который венчается королевской короной. В нишах у основания купола расставлены мраморные бюсты святых, в медальонах изображены царь Соломон, которому придано сходство с королем Зигмунтом, и Давид — портрет Северина Бонета, королевского советника и крупного финансиста.
   Во внутреннем убранстве часовни богатство лепных орнаментов, обилие рельефов на библейские и мифологические сюжеты, декоринтерьеров — все создает атмосферу более мирскую, чем мистическую. Во всем облике часовни столько изящества, жизнерадостности, светлого ликования, что этот радостный храм лишь с трудом можно представить мавзолеем. По мнению многих искусствоведов, «Часовня короля Зигмунта» является «великолепнейшим образцом итальянского Ренессанса по эту сторону Альп». Но хотя она и являетсялучшим украшением кафедрального собора, своим великолепием Вавель прежде всего обязан королевскому замку. Над большими въездными воротами в него красуется надпись: «Si Deus nobiscum, quis contra nos» («Если Бог с нами, кто против нас»).
   Стены замка были возведены так искусно, что, несмотря на ограниченность территории, над обрывом холма вырос грандиозный дворец. Талантливому зодчему не понадобилось даже разрушать оставшиеся здесь здания готического замка: он просто-напросто включил их в комплекс новых дворцовых построек. В настоящее время Вавельский королевский замок представляет собой монументальный ансамбль, образованный четырьмя крыльями зданий, каждое из которых на стыке двух фасадов имеет башню.
   Первый этаж Вавельского замка занимали дворцовые службы, канцелярия, королевская сокровищница, казна, судебные помещения и приемные комнаты для гостей.
   Второй этаж дворца занимали королевские апартаменты и жилые комнаты польских рыцарей: западное крыло было отдано под покои королевы и придворных дам, южное — для короля и его приближенных. Величественные королевские покои были обставлены прекрасной мебелью и украшены замечательными произведениями искусства.

   Но главной гордостью короля Зигмунта I были парадные залы третьего этажа, в которых проходили праздничные церемонии и балы, королевские заседания и совещания, приемы послов. В этих просторных залах всегда было много воздуха и света, свободно проникающего через широкие окна. Даже по вечерам этим залам был нестрашен мрак, так как они освещались множеством свечей, установленных в массивных бронзовых люстрах, бра и подсвечниках.
   На третьем этаже располагался самый большой — Сенаторский зал, касетоновый потолок которого был украшен золочеными резными розами. В этом зале устраивались не только балы, в нем проходили еще и театральные представления. Вот как, например, старинные хроники описывают праздник 1592 года: «С четверга на пятницу, всю ночь в зале были машкароны, большой ценой к сему приспособленной. Потом явились нимфы, которые пели. И кавалеры, которые плясали, а среди них был сам король».
   С особым старанием был украшен Посольский зал (или «Зал аудиенций»), который назывался еще и «Залом под головами». Этот зал прежде всего и знаменит своим уникальным потолком, в деревянные резные кессоны которого первоначально были вмонтированы деревянные полихромные головы. Когда-то их было 194, но до настоящих дней сохранилось только тридцать: остальные сгорели в XVII веке во время сильного пожара. С этими головами связано одно старинное предание, которое гласит: однажды, когда король Зигмунт Август собирался вынести свое решение, одна из голов сказала: «Король Август, суди по правде!».
   Вавельские головы создал в 1630-е годы краковский резчик Себастьян Тауэрбах. Почти каждая голова была портретом придворного из свиты короля или королевы.
   Фриз, опоясывающий этот зал, был выполнен придворным художником Гансом Дюрером и посвящен он различным событиям человеческой жизни — от рождения до смерти. В 1605 году в Посольском зале король Зигмунт III принимал посольство Дмитрия Самозванца, просившего у короля руки Марины Мнишек.
   После пожара 1595 года Джованни Тревано, главный архитекторЗигмунта III, переделал несколько дворцовых комнат в стиле барокко. В новом вкусе он оформил обрамление окон, сделал порталы из коричневого мрамора, украсил полы мраморной мозаикой, а потолки — расписными плафонами и лепниной. Новые комнаты обставили прекрасной мебелью работы флорентийских и гданьских мастеров.

   Но Зигмунт III не особенно любил Вавель, поэтому мало заботился о его дальнейшем украшении. Последним королем, кого еще трогала забота о замке, был Ян III Собесский, который много сделал для сохранения и укрепления королевской резиденции. Его именем названа одна из угловых башен замка.
   В XVIII веке королевский дворец переделывался еще один раз. Станислав-Август Понятовский повелел своему придворному архитектору Д.Мерлони переделать один из залов. Так появился «Серебряный зал» с колоннами в стиле классицизма.
   С самого начала своего основания Вавельский замок был тесносвязан с судьбой Польши, вместе с ней переживал периоды расцвета и славы, поражений и неудач. В середине XIX века в Вавеле хозяйничали австрийцы, которые хотели превратить эту жемчужину ренессансной архитектуры в военные казармы для тысяч солдат своей армии, а весь холм — в крепость. Когда завоевателям потребовался плац для военных упражнений, они снесли все дома, а также псалтерию, церкви Святого Михаила и Святого Ежи, стоявшие на внешнем дворе замка.
   Саркофаги и королевские гробницы они намеревались перенести из Кафедрального собора в костел Святого Петра, чтобы очистить огромное помещение собора для проведения солдатских молебнов. Но польская общественность собрала огромный выкуп в три с половиной миллиона австрийских крон для строительства новых казарм за городом, и вскоре австрийцы покинули Вавель.
   Во время Второй мировой войны в Кракове размещалась немецкая администрация, а королевский замок стал резиденцией генерал-губернатора Ганса Франка. Немцы тоже снесли ряд строений, а на месте живописного комплекса «Королевских кухонь», где когда-то готовился шумный свадебный пир для Зигмунта I и принцессы Боны, построили свое административное здание. Покои Казимира Великого и королевы Ядвиги они превратили в пивной бар, в Сенаторском зале показывали кинофильмы, а на террасах королевского сада построили бетонный бассейн.
   Гитлеровцы заминировали Вавель и хотели взорвать его, если Советская Армия подойдет к Кракову. Но наступление советских войск было столь стремительным, что они бежали, не успев осуществить своего варварского намерения.

   Сегодняшний Вавель — это место ученых и туристов. Бесценная сокровищница Вавеля и напластования различных исторических эпох делают этот замок-дворец уникальным музеем.

До сравнительно недавнего времени о древней истории кхмеров, жителей Камбоджи, знали очень немного. Прежде всего потому, что никому не ведомыми были остатки материальных памятников — древние руины храмов и дворцов, по которым можно было составить впечатление о былом величии Кхмерской державы. Почти полностью оставались нерасшифрованными многочисленные надписи, выбитые на каменных стелах, — единственный архив документов тех давних времен, когда в Камбодже возводились каменные громады городов, дворцов и храмов.
   Древнее название кхмеров — «камбуджи», то есть сыновья некоего легендарного предка — отшельника Камбу Сваямбхувы — и небесной нимфы Меру. Древняя легенда повествует, что в далекие времена вся территория Камбоджи была покрыта водой.
   Волны морского прибоя разбивались лишь о небольшой песчаный островок, а по вечерам, как только лунные блики начинали играть на гладкой поверхности вод, на отмель выходила девушка по имени Сома — прекрасная дочь змея Нага, царя вод. Однажды ее увидел принц, изгнанный отцом из родной страны. Увидел и сразу полюбил — с первого взгляда.
   Водяной царь не стал противиться счастью молодых, он даже не заставил жениха лезть в морскую пучину. Царь Наг просто выпил воду, покрывавшую страну, и подарил юному принцу царство, которое назвал Камбоджей.
   А еще мудрый змей оставил им Великое озеро в середине страны, наполнив его рыбой, и могучую реку Меконг — «Мать вод». С тех пор морской царь Наг стал символом Меконга, символом воды — вечной жизни. Его изображения встречаются на фронтонах древних храмов и на террасах дворцов.

   К началу VIII века Камбоджа была разделена на пять княжеств, что и облегчило ее завоевание правителями Явы. Однако власть новых правителей продолжалась недолго. В 802 году власть в стране взял в свои руки Джаяварман II, который провозгласил независимость Кхмерской державы, культ бога-царя и начал строить город Ангкор — религиозный центр страны.
   По мере экономического роста государства росло и могущество кхмерских королей, все пышнее становились постройки в Ангкоре.
   Окончательно выстроил Ангкор-Тхом в XII веке король Джаяварман VII, и в годы своего расцвета город был очень красив. Он занимал огромную территорию в 900 гектаров, каждая из окружавших его стен тянулась почти на три километра. Португальский хронист Диего де Куго, много повидавший на своем веку, так писал об Ангкор-Тхом: «Самый красивый, самый благоустроенный, самый чистый город на всем земном шаре».
   Наиболее известны в Камбодже храмовые комплексы Ангкор Ват и Байон, увенчанные диковинными башнями, опоясанные бес конечно длинными галереями, украшенные искусными барельефами и многочисленными скульптурами. Сами кхмеры, потрясенные творениями своих рук, сочинили легенды о происхождении этих храмов и поверили в них. Ведь для поэтических преданий камбоджийского народа характерно полное отсутствие границ между реальностью и самым фантастическим вымыслом.
   Дворец короля строили из дерева. Это был недолговечный материал, и сейчас от королевского жилища не сохранилось ничего. Тольков воображении мы можем представить королевский город с его высокими стенами из темно-красного латерита, рвами, пятью монументальными воротами, диковинной красоты храмом Байон — «Золотой башней», которая стояла в центре всего дворцового ансамбля, и Бапхуоном — «Медной башней», располагавшейся к северу от Королевской площади.
   Судить об Ангкор-Тхом мы можем еще по воспоминаниям китайского путешественника Чжоу Да-гуаня, который посетил королевский город в XIII веке.

   Ансамбль королевского дворца состоял из павильонов и зданий, крытых черепицей зеленого или золотистого цвета. Вокруг дворца шла высокая стена, и над всем этим великолепием возвышалась башня, на вершине которой отбивал время гонг.
   Здания дворцового ансамбля группировались по кварталам: апартаменты короля, королевской семьи, министров, высших духовныхсановников, приемные покои, гаремы.

Есть города, само название которых уже вызывает какое-то необыкновенное волнение, стоит только произнести его вслух. К ним принадлежит и испанский город Севилья — город Дон-Жуана и Кармен. Слава самого неотразимого обольстителя и гордой цыганки, да еще всемирная известность Севильского цирюльника сделали этот город одним из самых знаменитых в мире.
   В середине XIII века после упорных боев с маврами король Фердинанд III вернул Севилью испанцам, и здесь на некоторое время разместилась столица испанского королевства. Вскоре король заложил здесь верфи, а через несколько лет Альфонс Х основал в Севилье латино-арабский институт. И впоследствии Севилья продолжала бурно строиться, точно готовилась к своему взлету в XVI веке, когда ей (после завоевания Америки) было предоставлено право монопольной торговли с новыми странами.
   В этот порт мирового значения, центр заморских сокровищ и золота приезжали купцы со всего света, и говорили здесь на всех языках мира. Лопе де Вега писал: «Севилья богата прелестнейшими садами, раскинувшимися на берегах золотого Гвадалквивира — реки золотой не своими песками, а теми богатыми флотилиями, которые входят в нее, нагруженные золотом и серебром НовогоСвета».

   Севилья стала местом действия многих литературных произведений, именно отсюда пошел гулять по всему миру Дон-Жуан, впервые появившийся в испанской литературе у Тирсо де Молина в романе «Севильский озорник, или Каменный гость».
   Архитектурный облик Севильи своеобразен своей мавританской башней, художественными патио (внутренними двориками) с изящными чугунными решетками, улицами и небольшими площадями, превращенными в садики, старинными зданиями. Многие из этих зданий сейчас отошли под офисы, торгово-промышленные учреждения или банки. Но, бродя по узким кривым улочкам старой Севильи, можно легко перенестись в прошлое — в прошлое, когда под окнами знатных дам распевал свои серенады страстный и неутомимый любовник Дон-Жуан.
   Впоследствии, переменив свой образ жизни из-за наступающей старости, Дон-Жуан основал в своем дворце общину сестер милосердия. Здесь находят для себя приют и уход бедные, больные или просто старые люди. Будучи сам попечителем этого богоугодного заведения, Дон-Жуан и окончил в нем свои дни.
   Дворец своим садом выходит на набережную реки Гвадалквивир. В саду на высоком пьедестале, обращенном к дворцу, поставлен чугунный памятник Дон-Жуану. Он изображает всемирно известного испанца не в годы его пылкой молодости, а в зените милосердия, когда Дон-Жуан несет в свой дворец умирающего от голода мавра.
   В Севилье есть и другая статуя Дон-Жуана, хотя знатоки утверждают, что она изображает не того Дон-Жуана, который окончилсвою жизнь, бесстрашно пожав руку каменному командору. Статуя изображает другого знатного и богатого господина, бывшего последователем Дон-Жуана.
   На втором этаже дворца располагается кабинет Дон-Жуана высокая, продолговатая комната, отделанная деревом и выходящая во внутренний дворик. В кабинете хранится шпага Дон-Жуана, его письменный стол со стоящей на нем чернильницей, пара подсвечников, щипцы для снятия нагара со свечей и гипсовая маска, снятая после его смерти.

   Основателем этого известного сейчас во всей Испании госпиталя Милосердия считается сеньор Мигель де Маньеро — один из претендентов на звание прототипа Дон-Жуана. В кабинете на втором этажеэ того довольно мрачноватого дома висит большой портрет М. де Маньеро, сидящего за столом, на котором стоит тяжелый серебряный подсвечник. Портрет висит над тем же самым столом, что изображен на картине, и на нем стоит точно такой же канделябр, что изображен на портрете. Дон-Жуан (или его прототип М. де Маньеро) изображен великолепным хищником, хотя его уже начинают сковывать годы.
   Портрет вызывает у посетителей какое-то особое, почти мистическое чувство чуть ли не физического присутствия в доме самого сеньора М. де Маньеро. Лицо предполагаемого Дон-Жуана — это лицо нервного, чувственного, решительного и умного человека с очень красивыми черными глазами, чуть влажными от затаенной страсти, и черной бородой. Глядя на такое лицо, верится, что именно Мигель де Маньеро мог послужить для Тирсо де Молина одним из прообразов его героя-обольстителя.
   В Севилье могут указать и еще на один «дом» Дон-Жуана. Он расположен в квартале Санта Крус, где некогда совершал свои набеги на женские сердца пленительный сердцеед. Когда-то этот район наглухо закрывался воротами, но разве это могло остановить бесстрашного Дон-Жуана.
   Этот дом, полный зелени и солнца, стоит на маленькой площади Святой Марты. Благословенный уголок любви и неги столь миниатюрен, что сама площадь кажется его внутренним двориком. «Дворец» Дон-Жуана представляет собой типичный испанский дом с зарешеченным окном на белой андалузской стене. Именно у этого окна ветреный любовник целовал нежную ручку прелестной доньи Инессы, пока его верный слуга Лепорелло беседовал у другого окна, за углом дома, с дуэньей. У этого же дома состоялась и одна из многочисленных дуэлей севильского героя «любви и шпаги».
   До настоящего времени солнечный белый дом, увитый зеленью и цветами, привлекает к себе многих. Поэтому здесь нередко можно увидеть крепко обнявшуюся молодую пару, нежно целующуюся на ступенях дома «поэта любви» Дон-Жуана.