Немецкое слово «zwinger» является производным от таких понятий, как «обуздывать», «брать в тиски». В фортификационном искусстве так называют свободное место внутри кольца укреплений, предназначенное для массовых сборов, парадов и празднеств. В германских городах XVI–XVII веков так называли пространство между внутренней и внешней крепостными стенами, а в Дрездене это слово закрепилось за одним из прекраснейших архитектурных творений позднего барокко.
   Дворцовый ансамбль Цвингер располагается в черте старого Дрездена — в районе, который первоначально относился к системе городских укреплений. Возведение его началось по приказу АвгустаСильного, который с 1694 года был курфюрстом саксонским, а в 1697 году стал и королем польским.
   Цвингер стал главнейшим памятником дрезденского периода расцвета немецкого барокко и коронным творением всей немецкой архитектуры нового времени. Но вопрос о стилистической структуре этого архитектурного сооружения долгое время был предметом многочисленных споров в научном мире. Так, например, С. Гурлитг полагал, что ни одна из существующих формул барокко не подходи тдля Цвингера; а то, что эти формы — не рококо, по его мнению, «вообще не требует затраты слов». Г. Дехио в своем труде «История немецкого искусства» тоже писал, что Цвингер находится за пределами принятой «историко-стилевой номенклатуры».
   Возведение Цвингера началось в 1711 году, но еще до этого времени предполагалось создать более скромный Цвингер — в качестве княжеской резиденции, чтобы разместить в ней уникальную коллекцию курфюрста Августа. Начиная сооружение Цвингера, Август Сильный преследовал две цели: во-первых, в непосредственной близости от своего дворца он хотел видеть прямоугольное поле для празднеств и придворных увеселений на открытом воздухе, а также примыкающий к нему комплекс зданий для маскарадов и балов. Второй целью была оранжерея для коллекции апельсиновых деревьев, так как этот заморский фрукт был тогда в большой моде в королевских резиденциях Европы.
   В 1709 году по случаю готовящегося приема короля Дании, Август Сильный распорядился разбить на территории сада парадный плац с деревянными постройками и трибунами. Впоследствии он решил заменить деревянные строения каменными и таким образом соорудить постоянный парадный плац. Одновременно ему хотелось каким-нибудь образом возвести здесь и оранжерею.

   Проведение строительных работ было поручено гениальному архитектору Маттеусу Даниэлю Пеппельману, который и создал этот истинный шедевр барочного искусства, где живой и игривый язык архитектуры гармонично сочетается со скульптурными элементами. В 1710 году для консультаций по сооружению княжеской оранжереи М.Д. Пеппельман едет в Вену, а затем и в Рим. Здесь он изучает арены и площади античности и эпохи Возрождения, и впоследствии архитектор сам назвал Цвингер «римским творением» (по его подобию с Марсовым полем).
   В Риме М.Д. Пеппельман изучает искусство итальянцев в создании фонтанов, и полный новых идей и впечатлений архитектор возвращается в Германию. Теперь Цвингер сооружается для триумфа и зрелищ, главный замысел архитектора сочетает в своей композиции формы римской площади (форума) и стадиона-цирка. При этом Цвингер сохраняет и свое первоначальное назначение оранжереи, а соответственно и свой садово-парковый характер, но уже с совершенно новой архитектурной образностью.
   Теперь Цвингер уподобляется фантастическому праздничному фейерверку: светлое золото камня (песчаника) и бурная динамика архитектурных силуэтов, сказочно богатый мир скульптуры и шум искрящихся каскадов — все это сливается в многоголосую мелодию ритмов и пластики, хотя в Дрездене это была всего лишь трибуна для придворных представлений. Однако архитектура дворца сама явилась самым удивительным и невиданным зрелищем.
   Центральное пространство Цвингера, равное почти квадрату (106х107 метров) в архитектурном отношении развивается за счет двух боковых частей, образующих в плане как бы единую, вытянутую арену цирка. Общий периметр этих пространств обрамлен одноэтажными арочными галереями (собственно помещениями оранжереи) с плоской крышей — променадом. По верху галерей все павильоны Цвингера на втором этаже связывались между собой. Главными из них были овальные павильоны на серединах закруглений — трибуны королевской свиты — и павильон «Ворота под короной» (Кронентор).
   В Кроненторе размещалась ложа короля, и этот павильон был возведен в числе самых первых сооружений. «Ворота под короной» представляют собой своеобразное соединение надвратной башни и двухъярусной триумфальной арки. Проход под башней Кронентор вел через легкий мостик, перекинутый через обводной ров, к центральной аллее Остра. Купол «Ворот под короной» увенчивался польской королевской короной, которую поддерживают четыре позолоченных геральдических орла с польского герба.
   Применение М.Д. Пеппельманом скульптуры, украшающей Цвингер и до настоящего времени, во многом своеобразно. Но в то же время национальное монументальное искусство Германии издавна тяготело к мелким формам пластики, и в этом смысле пластика Цвингера глубоко народна. «Ворота под короной» венчает кружевное ожерелье кажущихся мелкими скульптур, которые только больше подчеркивают крупную форму главы над королевской ложей.

   Многие скульптуры Цвингера выполнены в мастерских ваятеля Б.Пермозера. Он создал причудливый и фантастический мир фигур, украсивших фасады и ниши дворца, его фонтаны и каскады. И мир этот играет немалую роль в том ощущении художественного единства, который дарит Цвингер каждому своему посетителю. К числу наиболее ярких и выдающихся работ скульптора Б. Пермозера относится «Купальня нимф» — грот с каскадами, расположенный за «Французским павильоном» и украшенный многочисленными скульптурами.
   Боковые стороны центрального пространства Цвингера образованы четырьмя другими павильонами с характерными названиями «Французский», «Немецкий», «Математико-физический салон» и «Галерея фарфора». В сторону Эльбы центральный квадрат Цвингера оставался открытым. По замыслу М.Д. Пеппельмана в этом направлении намечалось пространство дворцового ансамбля продолжить легким прозрачным павильоном-башней, расположившейся бы по оси павильона «Ворота под короной». По бокам от него должныбыли бы стоять более массивные павильоны научного музея и картинной галереи.
   Однако при жизни М Д Пеппельмана комплекс ансамбля Цвингертак и не был завершен до конца, закончили только три стороны прямоугольного здания галерей. Четвертая сторона, обращенная к Эльбе, сначала была замкнута временной деревянной галереей, а затем глухой кирпичной стеной. Окончательный облик она обрела лишь в XIX веке стараниями архитектора Г. Земпера. В 1847 году ему поручили дать свое заключение по поводу установки конной статуи, для которой во всем Дрездене как-то не находилось подходящего места.
   В ответ Г. Земпер представил новый план застройки города. По этому плану основная композиционная ось градостроительства проходила от Цвингера до Эльбы. Напротив придворной церкви должен был возникнуть новый театр, для соединения его с Цвингером с противоположной стороны предусматривалось возвести королевскую оранжерею и музей, чтобы создать замкнутый ансамбль. На берегу Эльбы, таким образом, создавалась роскошная пристань с монументальными флагштоками и обширными лестницами. Позже эту величественную площадь предполагалось украсить монументами.
   Однако осуществить свой план Г. Земперу не удалось. Сперва королевская оранжерея оказалась на второстепенном углу улицы, затем театр возвели не на запланированном месте, а музей стал использоваться для замыкания Цвингера с четвертой стороны.

Вид с вершины горы Цзиншань на императорский дворец Гугун, возведенный 500 с лишним лет назад Пекин широко раскинулся на севере Великой китайской равнины, недалеко от подножий Тайханыланского хребта и горной области Ляоси, которые ограничивают равнину с севера и запада. Согласно древним хроникам Пекин был основан в 1121 году до нашей эры потомками императора Хуанди. Тогда город назывался Цзи и былстолицей удельного княжества Янь, но с падением этого княжества в 922 году до нашей эры, Пекин начал переживать длительный период упадка.
   В течение своей долгой истории Пекин назывался по-разному, что зависело от того, какая династия господствовала в Северном Китае в тот или иной исторический период. Он почти без изменений донес до нас характерную планировку средневековых китайских городов. В нем сохранилось много великолепных архитектурных памятников, парков и дворцов, в некоторых из которых в настоящее время расположились музеи.
   Во Внутреннем городе были распланированы довольно широкие улицы, идущие с юга на север и с запада на восток. Главные из них застроены красивыми зданиями, окруженными зелеными деревьями. На боковых улицах располагаются постройки с небольшими двориками, скрытые от глаз прохожего глухими серыми заборами.
   В прежние времена во Внутреннем городе жили только знатные феодалы. Простому народу запрещалось не то что селиться, но даже просто переночевать в нем. До сих пор еще сохранилась высокая каменная стена, которой с XV века была обнесена эта часть Пекина для защиты от вторжения неприятеля и от частых восстаний народа против своих правителей.
   Простые китайцы селились во Внешнем городе, основанном в середине XVI века на окраине Внутреннего города. Внешний город тоже был обнесен прочной крепостной стеной с башнями и несколькими большими воротами. Здесь проживали бедные рабочие, ремесленники, мелкие торговцы, рикши и кули. Жили тут и крестьяне, привозившие для города продукты. Их поля и огороды располагались тогда на окраине Внешнего города, а иногда и прямо на его территории.

   Весь Внутренний город принадлежал императору на правах частной собственности. Он жаловал дворцы, а иногда и целые кварталы своим придворным, особенно щедро награждал военных, возвращавшихся из победных походов. Военачальники, потерпевшие поражение или впавшие в немилость, если и оставались в живых, то лишались права жить во Внутреннем городе и вместе со своей свитой удалялись за его пределы.
   Во Внутреннем городе особой пышностью и роскошью отличалась его центральная часть — Императорский город и расположен ный внутри него «Запретный город», в котором жили китайские императоры и куда имел доступ только ограниченный круг людей.
   Каждый из районов Внутреннего города был обнесен своей собственной крепостной стеной, а Императорский город стеной, длина которой составляла около 24 километров, высота — 13 метров и толщина — 11 метров. Эту стену возвели в 1421 году при Минской династии, а укрепили ее в 1439 году. Вдоль стены сооружено много башен с амбразурами и бойницами, но угловые и надвратные «башни» трудно назвать башнями в том смысле, как мы их понимаем.
   Это многоэтажные сооружения, огромные дома с массивными кирпичными стенами, крытые многоярусной черепичной кровлей. Десятки квадратных окон прорезаны в стенах этих башен-крепостей.
   «Запретный город», кроме того, был окружен глубоким рвом с водой. Берега этого рва отвесно выложены гранитом. Все площади в «Запретном городе» выложены тем же кирпичом, из которого клали городские стены, а прямая дорога — большими плитами серого или беловатого гранита.
   В центре «Запретного города» располагается главное здание всего дворцового комплекса — павильон «Зал высшей гармонии» (Тайхэдянь), который построен в конце XVII века. Чтобы подойти к нему, надо от главных ворот Тяньаньмынь («Ворот небесного спокойствия») пройти через несколько меньших павильонов, расположенных на высоких белокаменных террасах с открытыми лестницами и ажурными каменными оградами.

   
   Павильоны выделялись многоцветными орнаментальными росписями фасадов и приподнятыми кверху углами золотисто-желтых ярких крыш. Вся эта анфилада зданий с высокими залами, в которых всегда много света и воздуха, вытянута с юга на север. Но если отклониться от нее на восток или на запад, то сразу же попадаешь в сложнейший лабиринт других дворцовых сооружений. Постройками дворикам, кажется, нет числа. Сейчас здесь много указателей, а не будь их — можно легко заблудиться в бесчисленных, запутанных переходах, ведущих от одного строения к другому.
   «Зал совершенной гармонии» — тронный, он предназначался для коронования императоров и важнейших государственных церемоний. Нарядность, яркость и торжественность этого зала сочетаются в нем с простотой и ясностью архитектурных форм, до мельчайших деталей продуманы здесь масштабные, ритмические и композиционные соотношения. Например, высокие лакированные красные колонны, образующие 11 пролетов, водружены на семиметровой трехъярусной мраморной террасе, искусно украшенной резьбой. Она легко возносит Тронный зал над всеми другими павильонами, тем самым усиливая его праздничную красоту. Торжественную композицию этого зала завершает сияющая глазурью золотистая двухъярусная крыша с плавно изогнутыми углами, опирающаяся на столбы и балки. Против входа, у северной стены Тронного зала, был установлен императорский трон, украшенный рельефными фигурами драконов.
   В «Зал совершенной гармонии» ведет лестница с перилами избелого мрамора; на лестнице располагались площадки, на которых расставлено 17 больших треножников, две черепахи и два больших бронзовых сосуда для возжигания благовоний, а также солнечные и лунные часы.
   Перед Тронным залом возвышался своего рода помост, на котором гражданские и военные чиновники совершали обряд коленопреклонения. Для этого, как холмики, были поставлены бронзовые столбики, на которых вырезаны степени (классы) чинов от первого до десятого. Для каждой степени сделано по одной линии на восточной и западной сторонах императорской дороги: по восточной линии — для штатских чинов, по западной — для военных. На каждой линии выстраивалось по 10 человек.
   В «Зале совершенной гармонии» император принимал министров и военачальников и лишь иногда иностранных послов, что случалось очень редко. Китайский император считался Сыном Неба, а все другие народы, не китайцы, относились к варварам. Поэтому иностранных послов и принимали в Пекине как представителей низших, некультурных народов.

   Кроме «Зала совершенной гармонии», в императорском дворце были и другие церемониальные павильоны. В Чжунхэдянь («Зале полной гармонии») императоры молились, знакомились с текстами молитв, сочиненных для жертвоприношений, а также осматривали хлеб и земледельческие орудия труда, приготовленные для землепашеской церемонии. В Баохэдянь («Зале сохранения гармонии») проводились государственные экзамены.
   В «Запретном городе» разбито несколько парков. На территории парков Бэйхай («Северное море») и Наньхай («Южное море») цепочкой с севера на юг вытянулись обширные озера, местами поросшие лотосом. Сейчас они окружены разросшимися вековыми туями и соснами. Своеобразную прелесть парковой архитектуре «Запретного города» придают арочные мостики, искусственные хол мы и горки.
   Через парки в разных направлениях проложены дорожки, ведущие к красочным павильонам, разбросанным среди зелени и напоминающим прозрачные фонари. Прекрасные по своей архитектуре, павильоны эти имеют и названия поэтические, например, «Павильон прозрачных струй и солнечных дней», «Беседка, откуда виден приход весны» и другие.
   Начало возведения парка Бэйхай относится к XII веку, а современный его облик сложился в эпоху правления Минской династии.
   Около 800 лет назад на месте парка Бэйхай располагались рисовые поля, но император повелел разбить парк, и недалеко от дворца разлилось озеро дивной красоты — такое большое, что из вынутого грунта выросла целая гора. Другому императору захотелось украсить эту гору причудливыми скалами, и подневольные китайцы добыли красивые камни — именно такие, какие хотелось повелителю Поднебесной. Камни пришлось тащить в Бэйхай за 500 километров, имногие люди погибли в дороге или умерли от голода.
   Главные сооружения в парке Бэйхай сосредоточены на острове — высоком холме, на вершине которого возвышается «Белая башня». На склонах холма из больших камней выложен еще целый лабиринт гротов и пещер, которые поднимаются почти до его вершины. В свое время камни для этого лабиринта крестьяне возили как плату государственного налога.

   Своеобразным видом китайской архитектуры является так называемая «Стена духов», которая обычно воздвигалась перед главным входом в парадное здание дворца или храма. Она устанавливалась, чтобы преградить доступ в здание злым духам, по верованиям китайцев, они могут летать только по прямой линии. Вот тогда-то перед главным входом в здание и сооружался своего рода экран.
   В северной части парка Бэйхай расположилась самая удивительная Стена духов — «Стена девяти драконов». Простая по своей форме, эта стена высотой примерно в три человеческих роста и около 40–50 метров в длину. В нижней своей части «Стена девяти драконов» имеет нечто вроде пьедестала, а по всей своей длине она увенчана выступающим карнизом. С обеих сторон эта стена целиком облицована глазурованной цветной керамикой — голубыми, зелеными, желтыми и фиолетовыми изразцами. Из керамических плиток составлены и большие барельефы девяти драконов, извивающихся среди клубящихся волн. Рельефы сделаны с таким мастерством, что драконы кажутся живыми.
   К северу от императорского дворца расположен парк Цзиншань, в котором в середине 1980-х годов было сделано удивительное открытие. На снимке северной части парка, полученном методом дистанционного зондирования, четко видно изображение человека, своим обликом и позой очень напоминающего некое божество.
   Интерес ученых вызвало то обстоятельство, что открытый объект никак не мог быть виден иначе как с летательного аппарата. А это всегда вызывает оживление и споры в научном и особенно околонаучном мире: кто и зачем создал это?
   Согласно традиционному китайскому воззрению «север довлеет над всем», это изображение располагается как будто над самим императором (вспомним, что парк Цзиншань находился к северу от императорского дворца). Но кто может быть выше Сына Неба? Разве только Будда. Но если внимательно приглядеться, то на цзиншаньском изображении можно отчетливо увидеть длинные усы. А кто видел Будду с усами?
   Может быть, это изображение небесного императора Юйди? Но разве можно было дозволить, чтобы прогуливающиеся в саду топтали его «голову», «тело» и «усы»? Изображенный на снимке мог быть и богом Воды. В императорском саду в Гугуне есть изваяние даосского бога Сюаньу — бога Воды, который охранял императорский дворец от пожаров.

   Среди ученых высказывалась и такая гипотеза: это изображение самого архитектора, гениально спланировавшего парк. В те времена никто бы не мог обнаружить его дерзость, ведь аэрофотосъемки в XV веке не было, а иначе «портрет» увидеть было нельзя.
   Есть и другая версия, довольно прозаическая: все это случайное совпадение. Но если посмотреть на снимок парка Цзиншань, сделанный в 1951 году, то можно увидеть, что он почти не отличается от снимка середины 1980-х годов. Между этими датами прошло более тридцати лет, за это время в парке Цзиншань произошли огромные изменения — и в его реставрации, и в его озеленении, но все это не исказило четкого изображения человека.
   Комплекс «Запретного города», как видно из вышеизложенного, состоит из парков и множества примыкающих друг к другу просторных дворов с расположенными на них огромными павильонами.
   Поэтому территория дворца китайских императоров столь огромна, что, даже побывав здесь несколько раз, можно все равно оставить «неизведанные уголки».

Дворцы и парки окрестностей Санкт-Петербурга представлялисобой не что иное, как те же царские или вельможные усадьбы, но только не сросшиеся с городом, а разбросанные тут и там по болотистым окрестностям Северной столицы. Когда-то на месте Большого Царскосельского дворца (теперь его называют Екатерининским) на высоком холме, у подножия которого протекал ручей, стояла Саарская мыза. В 1710 году Петр I подарил эту усадьбу своей жене Екатерине Алексеевне, с этого времени Саарскую мызу включили в число дворцовых земель и начали застраивать.
   По своим размерам и характеру сооружений усадьба Екатерины I в первый период своего существования весьма значительно отличалась от резиденции Петра I — Петергофа и от усадьбы А.Д. Меншикова — Ораниенбаума. Весь комплекс построек Саарской мызы сохранял особенности древнерусского бытового уклада, это был не увеселительный замок и не загородная дача, а обычная русская усадьба-вотчина XVII–XVIII столетий.
   Рубленые из бревен хоромы Екатерины I были просты и по внешнему облику, и по внутренней планировке. Неподалеку от них располагался конюшенный двор, жилые избы для конюхов и кучеров, сараи для карет и колясок, скотный и птичий дворы, «чухонские» риги, русский овин, гумно, амбары и житницы.
   Вокруг деревянных хором и служб вскоре появились деревни, заселенные крепостными крестьянами, которых перевели сюда из-под московных сел «на вечное житье». После возведения здесь первой церкви мызу стали называть Сарским селом, а с развитием дворцового строительства его переименовали в Царское Село.

   К концу 1723 года на месте старых деревянных хором под руководством архитектора И.Ф. Браунштейна и «палатного мастера» И. Ферстера был выстроен каменный дворец, который в истории Царского Села известен под названием «Каменных палат Екатерины I».
   Новый этап строительства Царского Села относится к 17401750 годам. Восшествие на престол Елизаветы, дочери Петра I, вызвало подъем русского национального сознания в России, скинувшеймрачное иго бироновщины. В искусстве и особенно в архитектуреутвердился приподнято-торжественный и монументальный стильрусского барокко, вершиной развития которого в России стал царскосельский дворцово-парковый ансамбль.
   В этот период многие ранее сложившиеся архитектурные комплексы подверглись коренному переустройству, и в первую очередь царские резиденции в пригородах столицы. В 1741 году проект нового дворца поручено было составить М.Г. Земцову, а после его смерти в 1743 году Андрею Квасову, молодому «архитектурии гезелю». Но так как А. Квасову еще не хватало опыта, к строительству был привлечен Д. Трезини, в помощники к которому определили еще четырех человек.
   По проекту А. Квасова вся постройка сводилась к созданию среднего дома, соединенного галереями с двумя боковыми флигелями. Осуществление этого проекта началось в 1744 году, но так как Д. Трезини не мог уделять строительству достаточного внимания, руководство им перешло к архитектору С. Чевакинскому, который в проект А. Квасова внес свои изменения.
   Выстроенный ими дворец, длиной более 300 метров, состоял из Среднего дома, двух боковых флигелей, церкви и Оранжерейного зала. Все эти здания были расположены на одной линии и соединялись четырьмя одноэтажными галереями, на которых были устроены «висячие сады».
   Однако в мае 1752 года, когда сооружение этого дворцового комплекса было закончено и даже завершена отделка всего дворца, императрице его вид показался недостаточно пышным и парадным, а помещения малопригодными для многолюдных приемов и празднеств. Согласно ее указу от 10 мая 1752 года началась реконструкция дворца, руководство которой поручили архитектору В. Растрелли, к тому времени уже широко известному своими постройками в Москве и Санкт-Петербурге.

   Впервые в Царском Селе В. Растрелли появился еще в 1749 году, когда во дворце делались балконы у Среднего дома, устраивалась балюстрада и золотились орнаменты на фасаде. Тогда архитектор производил во дворце лишь незначительные работы, в основном только надзирая за всеми дворцовыми строениями. Но в 1750-е годы талант В. Растрелли особенно полно раскрылся в разработке проектов грандиозных дворцов, воздвигавшихся «для единой славы российской».
   В. Растрелли сохранил общие композиционные принципы дворцового ансамбля, но при этом отдельные корпуса слил в единый массив, надстроил стены и по-иному решил декоративную отделку фасада. Созданный им Большой дворец буквально ослеплял современников своей пышностью и блеском декоративного украшения.
   К возведению царскосельского ансамбля были привлечены лучшие художественные силы России, а некоторые изделия по заказам двора выполнялись за пределами Царского Села. Так, например, расписные изразцы для печей изготовлялись на казенных кирпичных заводах Санкт-Петербурга; листовое золото в течение нескольких лет поставлялось из Москвы; кованые решетки балконов и дворцовые ограды по рисункам В. Растрелли исполняли Тульский и Сестрорецкий оружейные заводы; мраморные ступени лестниц и плиты для полов и садовых площадок — камнерезные мастерские Урала.
   Парадные помещения Большого дворца В. Растрелли расположил анфиладой. Такой прием использовался при возведении многих парадных резиденций, как наиболее торжественный, и все же на этот раз он не имел аналогий. В Екатерининском дворце протяженность созданной В. Растрелли анфилады равнялась всей длине здания и составляла более 300 метров.
   Эту анфиладу парадных помещений еще современники называли Золотой: не только стены, но и двери ее залов были украшены сложной золоченой резьбой. Особенно ошеломляло декоративное убранство Большого зала, или «Светлой галереи», как она именуется в старых описях. Это огромное помещение площадью 846 квадратных метров, казалось, не имело стен. Обилие света, льющегося с двухсторон через огромные двухъярусные окна, отражалось в многочисленных зеркалах, установленных в причудливых рамах в простенках между окнами — напротив друг друга.
   Большой зал кажется бесконечным, он и производил впечатление уходящего вдаль золотого коридора. Иллюзию бесконечно раздвинутого пространства усиливал плафон «Триумф России», созданный «профессором пространства» Дж. Валериани — итальянским декоратором и живописцем. Этот плафон, состоявший из трех частей, был посвящен прославлению России на поле брани и в мирном созидании. Центральное место в композиции занимала женская фигура, олицетворяющая Россию; крылатые гении осыпали науки иискусства благами из рогов изобилия.

   К сожалению, этот плафон не сохранился, так как быстро пришел в ветхость и был реставрирован в конце XVIII века. В середине XIX века плафон решили заменить новым: потолок «Светлой галереи» украсил новый плафон работы художников Вундерлиха и Француоли, изображающий «Науку, Искусство и Трудолюбие».
   Размах строительных работ в Царском Селе был очень широк. К ним, кроме крепостных крестьян, привлекались также солдаты и матросы, поэтому возведение дворца шло круглый год, не прекращаясь даже в сильные морозы.
   К концу XVIII века Царское Село в летнее время стало почти постоянным местом пребывания двора Екатерины II. Поблизости от дворца возводили себе дома придворные и дворяне, жаждавшие попасть ко двору. Возникает также слобода, в которой живут служащие, подрядчики, техники и мастера, увеличивается количество разнообразных «присутственных мест». Императрицу Екатерину II начинает тяготить это излишнее людское окружение вокруг ее резиденции, и она повелевает создать (на большом расстоянии от дворца) особый квартал «Софию», куда и препровождаются все учреждения и «служилые люди».
   Екатерина II продолжила строительство дворцового ансамбля, но возведенные при ней сооружения были уже в другом стиле, резко отличающемся от прежнего. К этому времени в художественных взглядах Европы произошли значительные перемены, в противовес безудержной роскоши выдвигалась идея разумного начала и сближения искусства с реальной жизнью. Наряду с восторженными отзывами о Большом Царскосельском дворце, в 1770-е годы стали раздаваться и критические замечания: его по-прежнему находили красивым, однако уже несколько тяжеловесным и устаревшим по стилю. Поэтому дворец претерпел существенные изменения: исчезло нарядное оформление его фасада, были сняты лепные украшения, а позолота заменена покраской.
   По проекту архитектора Ю.М. Фельтена был заново отстроен южный фасад Большого дворца, многое изменилось и в интерьерах его помещений. Растреллиевские залы (Парадная лестница и две Антикамеры), расположенные в южной части дворца, уничтожили. Парадную лестницу, например, перенесли из конца здания в центр, что несколько нарушило порядок комнат. На этом месте были созданы парадные и личные покои императрицы Екатерины II, отделанные по проектам шотландского архитектора Чарльза Камерона.
   Парадные апартаменты императрицы открывались Арабесковым залом. Стены его были украшены овальными зеркалами в золоченых резных рамах и рельефами в характере греко-римского искусства. Потолок, стены и двери Арабескового зала расписаны арабесками- излюбленным Ч. Камероном мотивом орнамента, который он часто использовал во многих интерьерах с различными вариантами рисунка и материала.

   За Арабесковым залом следовал Лионский, отличавшийся особо богатой отделкой. Свое название этот зал получил от золотистых шелковых обоев, вытканных на Лионской мануфактуре во Франции. Нижние части стен Лионского зала Ч. Камерон облицевал лазуритом нежно-синего цвета. Мягкий по тону и не совсем однородный по окраске, лазурит этот прекрасно гармонировал с шелковойо бивкой стен.
   Наличники дверей и окон тоже были сделаны из лазурита, украшающие камины фигуры — из каррарского мрамора, двери — излучшего дуба, паркет набран из 12 самых ценных пород «заморских деревьев» — физитового, розового, амаранта, эбенового дерева и желтого сандала.
   Уже после окончания отделки Лионского зала Ч. Камерон распорядился врезать в паркет украшения, сделанные из перламутра. Вслед за этим были инкрустированы «жемчужными раковинами» и перламутром полотнища дверей, фанерованные «разноцветными заморскими и другими деревьями», с тем, чтобы «двери видом были согласны полу». Инкрустация паркета и дверей перламутром у современников Ч. Камерона вызывала ассоциации с оформлением «Золотого дома» Нерона, отделанного внутри (по свидетельству Светония) золотом, самоцветами и перламутром.
   В Царском Селе Ч. Камерон оформил еще Овальный зал, Яшмовый и Агатовый кабинеты, а также возвел знаменитую галерею колоннаду, построенную на месте Камер-юнкерских покоев, которые в свою очередь заменили зал для игры в мяч.
   В начале 1770-х годов в Царском Селе частью парка завладел «китайский каприз» — самый большой в Европе ансамбль экзотических сооружений. К концу XVIII века он включал полтора десятка построек Китайской деревни — театр, несколько мостов, а также «Большой каприз» и «Малый каприз» — две «искусственные горы», прорезанные арками и украшенные китайскими беседками и оригинально посаженными деревьями.
   Первоначальный замысел «китайского ансамбля» в Царском Селебыл создан еще архитектором А. Ринальди. Он предложил построить в Зверинце «китайскую деревню», китайскую оперу и китайский павильон над каналом, но не все проекты архитектора были воплощены в жизнь.

   Все домики Китайской деревни, построенной впоследствии, отличались друг от друга, они были маленькими, почти игрушечными, с одним или двумя окнами, но большинство из них в несколько этажей. Одни домики имели крошечные портики, другие были расчерчены рустом, третьи имели на своих крышах балюстраду.
   В Европе «мода на Китай» возникла еще в конце XVII века, когда стал быстро расти интерес к Дальнему Востоку. Вскоре «китайские комнаты» делаются непременной принадлежностью почти каждого европейского дворца.
   В Россию «китайские затеи» проникли из Голландии, которая в XVIII веке была передовым торговым государством. Двор русских царей оказался в особо счастливом положении для потворства этой моде. Многочисленные торговые караваны ежегодно привозили множество всяких драгоценностей, при Елизавете Петровне этот товар распродавался при дворе, и на такие аукционы съезжалась вся российская знать.
   «Китайский зал» дворца в Царском Селе по существу являлся музеем китайского искусства. На столах и этажерках в «Китайском зале» размещалась огромная коллекция китайских изделий: резные фигурки из кости, дерева и цветного камня, красные лаковые шкатулки, великолепные фарфоровые вазы и расписные эмалевые чаши.
   Потолок «Китайского зала» был расписан в китайском вкусе, стены зала частью украшались китайскими картинами в рамах из черного дерева, а частью — золоченой резьбой. Резьба эта изображала китайцев под парасолями, а также пагоды, корзиночки, пальмы и другие экзотические для России растения.
   «Китайский зал» освещался тремя большими и тремя мезонинными окнами, расположенными с каждой стороны; две другие стены имели по две двери, тоже богато украшенные в китайском стиле. В конце XVIII века «Китайский зал» был разрушен, но некоторые его фрагменты пошли на отделку «Китайского зала» Ч. Камерона, созданного им на месте Большой парадной лестницы.

   Ко времени царствования императора Александра I Царское Село приобрело уже тот устоявшийся облик, который впоследствии дополнялся лишь новыми чертами в деталях, но коренным образом не менялся. А в 1820 году Александр I получил из Южной Америки от генерала Хосе Сан-Мартина, президента только что образовавшегося государства Перу, необычный подарок — нескольких экзотических животных. Лам решили разместить в Александровском парке Царского Села.
   В северо-западной части парка архитектор А. Менелас в 1820–1822 годы построил комплекс зданий для заморских гостей. Комплекс состоял из невысокого, около 17 метров, четырехугольного зубчатого столпа с богато убранными помещениями. На стенах этих покоев висели картины, изображающие, как перуанцы обращаются с ламами, на каких работах их используют.
   Главным в этом комплексе был «зубчатый столп» — трехъярусная башня, к фасаду которой пристроили галерею на четырехгранных столбах с дорическими колоннами В официальной переписке этот комплекс для краткости стали называть Дамским павильоном.
   Ламы прожили здесь 40 лет Когда они умерли, архитектор И. Монигетти соединил двухэтажное здание глухой стеной с павильоном, специально построенным им же на противоположном углу комплекса. Новое сооружение должно было служить павильоном для фоторабот и, вероятно, какое-то время использовалось именно в этих целях.
   Во время Великой Отечественной войны Ламский павильон сгорел: позднее он был восстановлен, но только частично. Однако эта «частичность» и поныне придает участку парка, на котором располагался Ламский павильон, и близлежащему к нему пруду очень красивый и живописный вид.

В Бирме (теперь Мьянма) говорят, что Мандалай — самый «бирманский» из всех городов страны, хранитель древних заветов и преданий, хотя это довольно молодой город- ему нет еще и 150 лет. Мандалай — второй по величине город страны с традиционной бирманской планировкой: все его улицы сбегаются к центру, где раньше стоял королевский дворец.
   Король Миндон, основатель Мандалая, вступил на бирманский престол в 1853 году и сразу же решил ознаменовать свое восхождение на трон закладкой нового дворца. Древнее предание рассказывает, что место для возведения города и дворца королю указали явившиеся во сне наты. Во сне короля фигурировал холм, стоящий наберегу реки Иравади. Утром король созвал на совет жрецов, ученых, мудрецов и астрологов, и те, полистав древние книги, немедленно подтвердили неоспоримость монаршего выбора. Астрологи определили и наиболее благоприятный день для закладки новой столицы — 13 февраля 1857 года.

   Подготовку генерального плана города начали лучшие зодчие страны под руководством комиссии из пяти главных министров. Новая столица должна была превзойти все прежние, но в то же время ей нужно было следовать тем же традициям, что и древние столицы.
   Место для Мандалая было выбрано в высшей мере удачно посреди равнины, простирающейся от высокого холма вдоль берега Иравади. Этот 150-метровый холм сам стал своего рода достопримечательностью новой столицы, так как с него открывался дивный вид на новый город. Этому холму и была обязана своим названием новая столица Бирмы (Мандалай — «город жемчугов»), но, согласно обычаю, город получил и второе название — Ратанапунна («Гроздь драгоценностей»).
   Мандалай так красив, что русский князь К. Вяземский писал о нем: «Да, поистине можно сказать, что человек, хоть раз в жизни видевший подобную картину, уже не может называться несчастным, что бы потом с ним ни случилось». Действительно, Мандалай буквально ошеломляет яркостью цветов, контрастностью красок, громким щебетанием птиц и тихим перезвоном сотен колокольчиков, доносящимся из многочисленных храмов и с лотков уличных продавцов.
   Перед закладкой стен по древнему языческому обычаю следовало под угловыми башнями зарыть живыми несколько рабов. Считалось, что душа человека, погибшего насильственной смертью, становится натом и оберегает место его погребения. Но король Миндон воспротивился проведению этой церемонии, и вместо рабов в углах были сожжены кувшины с маслом, а у башен построили небольшие домики со статуями духов-охранителей.
   Дворцовые постройки возводились в течение двух лет, а вокруг окружающих их стен стали быстро лепиться городские слободы. К дворцу вел приземистый каменный мост, перекинутый через широкий стометровый ров, способный остановить любого врага.
   Мандалайский дворец возводился по тому же традиционному плану, по которому строились все старинные резиденции бирманских королей, восходящие к XI веку — к постройкам Паганского царства. По этой традиции все дворцы обносились высокой крепостной стеной с боевыми башнями и мостами, защищавшими ворота и подходы к ним. Стены (их высота 9 метров, а толщина у основания 3 метра) возводились не только для отражения вооруженных нападений врага, но и для защиты правящих династий от гнева своих подданных. Кроме того, с внутренней стороны стены подпирались валом, землю для которого брали при рытье рва. Стены были снабжены 48 башнями с многоярусными крышами, украшенными золотыми шпилями, и другими фортификационными сооружениями, расположенными строго симметрично и на равном расстоянии — через 200 метров друг от друга.

   Пространственные контуры дворца напоминали распластанные крылья гигантской птицы, а в плане территория дворца представляла собой квадрат, каждая сторона которого длиной была более двух километров.
   Когда из красного кирпича возвели толстые зубчатые стены и ров заполнили водой, сюда по частям перенесли королевский дворец из Амарапуры. Перенесли и золоченые колонны, покрытые тонкой резьбой, и ажурные крыши, и королевские троны. Эти части амарапурского дворца должны были стать составной частью нового дворцового комплекса в Мандалае.
   Из-за крепостных стен выглядывала сочная зелень манговых деревьев, а веерообразные пальмы грациозно кивали своими кронами. Над воротами, стремительно пронзая синеву безоблачного неба, вырастал причудливый деревянный шатер семиярусной крыши. На 64-метровой высоте шатер был увенчан тхи — золотым зонтом с драгоценными камнями. Шатровый верх напоминал причудливо сложенные ступени, которые, постепенно сужаясь, вели, казалось, в самое небо.
   Ворота были сколочены из толстых тиковых бревен, расписанных изображениями дэвов и знаками Зодиака. По преданию каждые ворота охранялись духом-дварапала, изображение которого с магическим жезлом помещалось в глубокой нише, выложенной в толще стены. Из двенадцати ворот центральными являлись средние (восточные) ворота, над ними и был сооружен самый высокий шатровый верх из семи ярусов. У ворот днем и ночью несли караул стражники, вооруженные мечами и копьями. И горе было тому, кто дерзнул бы непрошеным приблизиться к королевскому дворцу.
   Чтобы попасть во дворец, кроме внешней стены, надо было миновать высокий семиметровый частокол из тиковых бревен. За частоколом располагался двойной пояс внутренних крепостных стен, сложенных из кирпича и замыкающих просторные дворцовые площадки. В свою очередь площадки эти делились другими стенами на замкнутые дворы.
   Дворец бирманского короля был возведен на обширной каменной платформе длиной в 300 и шириной в 200 метров. Дворец делился на две части: восточную — мужскую и западную — женскую, куда из мужчин мог войти только король. Между этими половинами располагались тронные залы с восемью королевскими тронами. Самым роскошным был Золотой зал, или Большой зал аудиенций.

   К Золотому залу вели ступени, обрамленные каменными перилами в форме дракона-нага. Звуки шагов гулким эхом отдавались под его высоким потолком, который поддерживали мощные колонны из тиковых бревен. Стены зала были богато украшены позолотой, цветными панно и зеркалами.
   Прямо напротив двери, у дальней стены зала, возвышался Львиный трон, обращенный к востоку. Трон Льва стоял в просторной нише, которая образовывала одно целое с залом, разделенным на две части, и в то же время была подчеркнуто отделена от них своим более высоким расположением. Несколько ступеней, которые вели к трону, являлись высшими ступенями социальной иерархии Бирмы.
   Бирманский трон сильно отличается от тронов русских и европейских монархов. Он представляет собой причудливой формы барабан высотой в три метра и столько же метров в диаметре, а по сторонам от него поднимаются вырезанные из дерева языки пламени. Пятиметровая спинка трона украшена резьбой и инкрустирована цветными стеклами, в спинке трона есть дверь. На сиденье трона король поднимался по лестнице, спрятанной за спинкой, и, поджав ноги, садился на барабан. Трон был так велик, что на нем свободно могли разместиться пять-шесть человек. Иногда так и случалось, когда рядом с королем и королевой на троне ползали их дети.
   Из всех тронов, которые находились в королевском дворце в Мандалае, трон Льва был главным, поэтому он и отличался самой красивой отделкой. Трон покрывала ажурная резьба, словно кто-то накинул на него искусно сотканное кружевное покрывало.
   Во внутренних покоях позади трона стояла статуя «махагири» — самого главного ната, с которым короли советовались при принятии важных государственных решений. Когда король появлялся в Золотом зале, все падали перед ним ниц, а сам он, прежде чем занять свое место на троне, клал поклоны «махагири».
   В глубь дворцовых покоев вели причудливые по своей отделке переходы, украшенные фресками, картинами, орнаментом, барельефами, мозаикой и резьбой. Все здесь сверкало, блестело и переливалось, ослепляя взор. Следуя по этим переходам, можно было попасть в Стеклянный дворец — один из самых просторных залов, поражавший всех необычностью своего убранства. Его стены были сплошь покрыты стеклянной мозаикой и отделаны самоцветами. Рассказывают, что достаточно было зажечь всего одну свечу, чтобы весь зал засиял огнями.

   Поблизости от Стеклянного зала располагалась личная сокровищница короля, в которой были собраны изделия из золота, серебра и слоновой кости, а также драгоценные камни, богатые одежды и музыкальные инструменты. Рядом помещались королевский архив и библиотека, в которой хранились бесценные манускрипты и исторические хроники Многие из них были написаны на пальмовых листьях или на тончайших пластинах из слоновой кости.
   Один из переходов дворца вел в Палату победы, в которой стоял Гусиный трон. Колонны этого зала были выкрашены в красный цвет, на стенах висели красные ковры, алым ковром был устлан и пол. В этом зале тоже устраивались государственные приемы.
   В одном из залов дворца стоял Слоновый трон. В этом зал собирались на совет бирманские министры, здесь же король назначал чиновников, здесь же отрешал их от должности.
   Был в королевском дворце и небольшой зал с троном, который назывался троном Улитки. Стены этого зала были украшены красивыми раковинами и расписаны морскими сюжетами. Однако использовали этот зал очень редко, так как в нем король объявлял наследника престола. Иногда это случалось всего один раз за все время царствования, иногда — чаще.
   Королевский дворец в Мандалае вошел в историю не только как шедевр классической бирманской архитектуры, но и как средоточие национальной культуры в самом широком понимании этого слова. Дворцовый ансамбль представлял собой богатое собрание деревянной резьбы и скульптуры, он поражал всех роскошью своего декора и убранством интерьеров. Эти чертоги блистали мозаикой из цветного стекла, их украшали причудливые и изысканные орнаменты, панно, лепнина, барельефы и богатая позолота.
   Но сейчас на некогда обширной дворцовой территории видны лишь остатки фундаментов да полуразрушенная кирпичная кладка. При короле Тибо англичане в 1885 году двинули свои войска вверх по Иравади, заведомо зная, какая богатая добыча ожидает их за стенами м...лайского дворца. Предлогом для вторжения стали убийства, казни и другие нецивилизованные обычаи, совершавшиеся при дворе бирманского короля и вызывавшие возмущение англичан.

   Десятитысячный английский десант, не встретив серьезного сопротивления, вскоре занял Мандалай, и низложенный король Тибо покинул свой дворец пленником. В сопровождении английских солдат король, королева и несколько придворных были выведены в город. На повозке, запряженной парой волов, они совершили медленное путешествие к реке, где их ожидал английский пароход. Ужев полной темноте, освещаемой только фонарями солдат и множеством зажженных бирманцами факелов, последний король Бирмы прошел по шатким мосткам на пароход, который тут же отчалил.
   Город и королевский дворец подверглись исступленному грабежу английских солдат. Десятилетним мальчиком наблюдал за этими событиями выдающийся поэт Бирмы Т.К. Хмайн. Впоследствии он писал: «Даже сам дворец англичане хотели уничтожить, чтобы ничто не напоминало бирманцам об утраченной независимости. Но потом они передумали. Разъясняя колониальной администрации свое решение пощадить дворец, лорд Керзон заявил, что дворец „будет напоминать бирманцам о том, что былая обитель их суверенитета навечно перешла в наши руки“».
   Англичане, а затем японцы, бомбившие Мандалай во время Второй мировой войны, разграбили город и дворец. Из лба статуи Будды был вынут огромный алмаз, многие другие ценные вещи тоже были увезены. Часть из них Англия в конце 1960-х годов вернула Бирме: в их числе оказались украшенная драгоценными камнями обувь, обоюдоострый меч, золотая птица хинту — всего 17 предметов.
   От дворцовых построек Мандалая сохранились лишь Часовая башня и каменное здание одного из павильонов, превращенное сейчас в музей. Крытая шатром 26-метровая Часовая башня стоит и поныне, хотя фундамент ее осел и сама она накренилась наподобие знаменитой Пизанской башни. По периметру, словно змея, Часовую башню обвивает наружная винтовая крытая лестница. Несмотря на довольно сильный наклон, башня сохраняет устойчивость и пережила не одно землетрясение. Раньше на ее вершине дежурили дозорные, которые следили не только за ходом часов, но и за тем, не возник ли где-нибудь в городе пожар.
   Пятиметровая копия м...лайского дворца, выполненная из тикового дерева, сейчас хранится в Рангунском национальном музее.

Мосул — крупнейший город на севере Ирака — в разные исторические эпохи упоминался под разными названиями. Греческий писатель Ксенофонт еще в 401 году до нашей эры рассказал о городе Месбила, в котором ему довелось побывать. Древние ученые полагали, что название «Месбила» произошло от ассирийского слова «Миш балу», что означает «более низкий» — то есть низина.
   Был Мосул известен и как «Аль-Хадба» — город на склоне. Мосул действительно расположен на холмистых склонах, которые спускаются к реке Тигр. Но историки более поздних времен утверждали, что свое название город получил из-за знаменитого наклонного минарета. Как бы там ни было, ясно одно: Мосул имеет весьма древнюю историю.
   В арабских хрониках первое упоминание о Мосуле относится к 636 году. В средние века историк Якуб аль-Хамави писал: «Мосул — двери Ирака. Отсюда можно попасть в Азербайджан и Армению. Любой путешественник, желающий отправиться на Запад или на Восток, не минует этого города».
   В 1393 году Мосул пал под натиском армии Тамерлана, и с этого времени в течение нескольких столетий город переходил от одного завоевателя к другому. Из-за бесконечных войн и разрушений жители часто покидали Мосул, и с годами цветущий прежде город превратился в небольшую деревушку на правом берегу Тигра. Лишь к началу XX века город начал постепенно возрождаться.

   Летом 1842 года на левом берегу Тигра, прямо против Мосула, под палящими лучами солнца французский консул Поль Эмиль Ботта начал поиски Ниневии — древней столицы ассирийского царства. Поиски эти оказались совершенно безрезультатными, и вскоре рас копки перенесли в другое место — на 20 километров к северо-востоку от Мосула. И здесь, на холме близ деревни Хорсабад, из-под земли были вырыты крылатые колоссы-быки с человеческими головами и чудесные алебастровые плитки со скульптурными изображениями богов, диковинных животных и клинописью. Если бы все эти плитки сложить в одну линию, она растянулась бы на два километра. Предприимчивый француз вывез почти все реликвии, обнаруженные им при раскопках, во Францию.
   Когда археологи расчистили мусор, то перед ними ясно обозначились стены дворца, в некоторых местах сохранившиеся очень хорошо. Последующие раскопки на этом месте раскрыли целый комплекс дворцовых, храмовых и оборонительных сооружений, которые тогдашний ученый мир без колебаний принял за Ниневию. Но прошло еще время, и при более детальных раскопках выяснилось, что это — не Ниневия, а части Дур-Шаррукина — роскошного дворца ассирийского царя Саргона II, правившего в 721–705 годы до нашей эры.
   Сейчас нужно обладать немалым воображением, чтобы представить под холмами Мосула контуры величественного древнего города, который время и войны стерли с лица земли, но красоте которого посвятили восторженные строки многие авторы.
   Немецкий писатель Эрих Церен в своей книге «Библейские холмы» описывает Дур-Шаррукин «как величественный ансамбль дворцов и храмов», состоявший из более чем 200 помещений и тридцати дворов. Углы дворца были ориентированы на четыре стороны света, а сам дворец возвышался на искусственной глиняной платформе, ко торая поднималась на 14 метров выше самого города и была прорезана дренажными трубами и вентиляционными колодцами.
   Сам Саргон II так описывает построение своей резиденции.
   Триста пятьдесят царей до меня владели страной Ассура и про славляли могущество Бэла, но никто из них не исследовал этого места и не думал о том, чтобы сделать его обитаемым, не пытался вырыть там канал…. Я думал день и ночь о том, чтобы сделать обитаемым это место, чтобы освятить его храмы, жертвенники великим богам и дворец, где обитает мое величество….

   Царь молился богам и принес им богатые жертвы, боги услыша ли молитвы Саргона II и одобрили его намерение: «И я повелел приступить к основанию дворца». Он сам указал расположение будущего дворца, длину и высоту его стен, дворов и других помещений; учитывал образцы, которым должны были следовать художники, и размещал статуи богов и гениев. Когда дворец построили, я поселился во дворце моем вместе с великим господином Бэлом, владыкой стран, с богами и богинями, которые обитают в стране Ассура, с сонмами их служителей, с начальниками областей, с наместниками, мудрецами, учеными, с вельможами…. И там я вершил суд….
   Я повелел сложить там золото и серебро, вазы из золота и серебра, драгоценные камни, камни различных цветов, железо, льняные и шерстяные материи, материи голубые и пурпурные, жемчуг, сандал, черное дерево.
   Я повелел поставить там коней из страны Мусри, ослов, мулов, верблюдов и быков. Я вселил радость в сердце всех богов этими дарами.
   Центральные ворота дворца состояли из трех входов — главного и двух боковых. Главный вход открывался только в самых торжественных случаях, когда через него входил и выходил царь во всем своем великолепии и со своей пышной свитой. Центральный вход был украшен самым изысканным образом: большие ворота с двух сторон «охраняли» шесть пар шеду — крылатых быков. Увенчанные человеческими головами, эти быки-колоссы пристально смотрели на всех входящих, словно хотели оказать на них магическое действие.
   Боковые входы предназначались для многочисленных посетителей, приходивших по разным делам в царский дворец, и были открыты всегда.
   По сторонам ворот возвышались еще четырехугольные сторожевые башни, перед каждой из которых стояла статуя Гильгамеша, изображенного в виде знатного ассирийца. Его роскошное платье было нарядно расшито, борода, усы, волосы и даже брови завиты. Древний скульптор не ограничился тем, что рельефно вылепил мускулы рук и ног Гильгамеша; всей его фигуре он придал сверхчеловеческие размеры. Высота статуи Гильгамеша равнялась почти 4,5 мет ра. В правой руке он держит короткий кривой меч, а в левой — переднюю лапу убитого льва.

   Вся жизнь царского дворца сосредотачивалась на его дворах. Первый двор по размерам был самым большим, по площади он занимал почти целый гектар и был центром всей жизни дворца. На Большом дворе всегда стоял шум и было многолюдно: сюда постоянно приходили придворные поставщики и привозили с собой всевозможные запасы для многочисленных нужд царского дворца. Через двор проводили лошадей и ослов, туда и сюда бегали слуги, суетливо и поспешно исполнявшие поручения и приказания своих господ. Поэтому Большой двор, в сравнении с величественным входом в него, был отделан значительно проще.
   Пол здесь вымощен простыми каменными плитами, как мостовая, на белых гладких стенах не было никаких украшений. Оживляло их только множество дверей, ведущих с Большого двора во внутренние покои, вход в которые тоже охранялся крылатыми быками.
   Вокруг первого двора располагались здания царских служб и архивы. «Там, — как пишет Эрих Церен, — американские археологи в 1932–1933 годах обнаружили ценный список ассирийских царей. Он содержит имена 107 царей с указанием продолжительности их правления». Царский список охватывает время от самого начала образования ассирийского государства и до VIII века до нашей эры. Нет особой нужды говорить, какое огромное значение имеет он для изучения истории Двуречья.
   За парадным двором и храмовым комплексом располагался царский дворец. К царской резиденции вели широкая двойная парадная лестница и подъезды для экипажей.
   «Двор в царском дворце был роскошно отделан покрытыми глазурью кирпичами голубого, зеленого и желтого цвета. На этих кирпичах встречаются изображения культовых символов — орла, льва, смоковницы и плуга. У входа стояли деревянные колонны, облицо ванные бронзовыми листами и украшенные искусной резьбой».
   К северо-западному углу царского дворца примыкало особое здание, служившее, по всей вероятности, Тронным залом для торжественных приемов послов и сановников, великолепных пиров и празднеств. Стены Тронного зала были украшены барельефами, изобра жающими сцены походной и охотничьей жизни Саргона II. Картины раскрашены яркими красками, пол Тронного зала тоже был вы ложен цветными плитками.

   Когда-то в нем, прямо перед троном повелителя, выставлялись целые пирамиды из отрубленных человеческих голов. Зависимые от царя вельможи и иностранные послы собственными глазами долж ны были видеть, к чему могут привести неверность и нарушение договора.
   В Тронном зале во всем своем великолепии и являлся Саргон II, окруженный блестящей свитой. Обычная одежда царя отделывалась только тяжелой золототканой бахромой, парадное же платье все рас шивалось золотыми и серебряными нитями. Оно было того же по кроя, что и у других знатных ассирийцев: длинная хламида, в талии перехваченная поясом, отделка же его была поистине царской. Вышивки представляли самые разнообразные узоры: то изображали кайму, составленную из чередующихся с листьями и ветками крылатых быков; то дерево жизни, охраняемое гениями-стражами, вперемежку с розетками; то сражающегося с быками и львами Гильгамеша. За поясом у царя Саргона II всегда были меч и два-три кинжала, голову украшала высокая шапка.
   Во время выходов царь важно выступал под зонтом, который нес за ним евнух, другой евнух опахалом отгонял от царя мух. Вслед за Саргоном II, в таких же богатых одеждах, шла свита, состоящая из нескольких сот человек. Некоторые лица из царской свиты занимали в государстве вполне определенные должности, другие просто числились в свите. Из первой группы ближе всех к царю находились виночерпий, жрецы и ученые; среди второй были люди самых разных профессий — заклинатели, гадатели по маслу и вину, по птицам и жертвенным животным, астрологи и астрономы. Появление царя всегда встречалось музыкой — придворные музыканты иг рали на флейтах, арфах и тимпанах.
   Все утро Саргона II проходило в приемах и совещаниях с министрами. Освободившись от государственных дел, он мог пойти на женскую половину дворца- в свой гарем. На женской половине тоже было несколько дворов, главный из которых располагался в центре. Из него три двери, увенчанные башенками, вели в различ ные покои гарема.
   Между центральным двором женской половины дворца и зиккуратом находилась опочивальня царя. Середина ее представляла собой небольшой открытый дворик, в глубине которого была устроена сводчатая ниша. В этой нише на некотором возвышении стояла царская кровать, сделанная из драгоценного черного дерева и укра шенная золотой резьбой. Свод над ней украшался орнаментом из розеток, на стенах ниши эмалированными кирпичами были выло жены изображения крылатых быков и крылатых гениев с орлиной головой: эти стражи охраняли сон царя от всевозможных мрачных наваждений.
   Весь комплекс дворцовых построек венчала огромная четырех угольная башня, поднимавшаяся семью ступенчатыми ярусами. Башня была квадратная, и каждая сторона ее основания равнялась 43 метрам, а высота — 42 метрам Семь ярусов башни (каждый высотой 6 метров) были окрашены сверху вниз в белый, черный, красный, снова белый, оранжевый, серебряный и золотисто-красный цвета. В правой части Дур-Шаррукина располагался храмовый комп лекс с тремя святилищами. Одно из них было посвящено Сину — лунному богу, второе святилище принадлежало богине Нигаль — супруге бога Луны, третий храм предназначался для Шамаша — бога Солнца, правосудия и предзнаменований. Находились здесь и свя тилища меньших размеров, посвященные другим божествам.

   При входе в молитвенные помещения главных храмов были устроены высокие ниши. Ученые предполагают, что в свое время в них были установлены великолепные изображения богов.
   Техника строительных работ в Дур-Шаррукине была на очень высоком уровне. Штукатурка из смеси извести и гипса наносилась лопатками и тщательно затиралась, слой ее обычно не превышал 3–4 сантиметров. Дворы и полы залов были вымощены в несколько слоев: самый верхний настил состоял из керамических или каменных плит, украшенных узорчатым орнаментом или надписями.
   Во всех дворцовых помещениях необыкновенно тщательно уложены пороги и плиты во многих дверных проемах. Во время раскопок археологи находили хорошо сохранившиеся на своих местах выдолбленные из базальта подпятники, на которых вращались двери. Сами двери были сделаны из кипарисового дерева и обиты бронзой.
   Реконструкции обычно изображают Дур-Шаррукин без сада, но сады являлись непременным украшением царских дворцов на Востоке. На это определенно указывает сам царь Саргон II в своей надписи: «Я создал рядом с ним (дворцом. — Н.И.) большой парк, подобие гор Амана, в который были насаждены всевозможные растения из растительности Хеттской страны и всякие плоды гор».
   Царский дворец Дур-Шаррукин имел все, что только мог пожелать владыка самого могущественного в то время государства — начиная от сводчатых порталов, прекрасных статуй и рельефных изоб ражений на алебастровых стенах и до покрытых нежной глазурью кирпичей канализационных сводов. Дур-Шаррукин был так прекрасно и роскошно украшен, что впоследствии его назвали «Версалем ассирийских царей».