После присоединения Крыма к России царское правительство щедро раздавало новые земли знатным вельможам, видным военным и другим крупным чиновникам. Однако все эти земли долгое время оставались почти неосвоенными из-за полного бездорожья, дороговизны перевоза и содержания здесь крепостных. Граф М.С. Воронцов был крупным земельным собственником, а на Южном берегу Крыма ему принадлежали Алупка, Массандра, Ай-Даниль и Гурзуф. Чтобы быть поближе к своим южным владениям, граф добился должности генерал-губернатора Новороссийского края и наместника Бессарабии, а свое главное имение — Алупку — решил превратить в летнюю резиденцию.
   М.С. Воронцов годы детства и юношества провел в Англии. Он родился в России в 1782 году, но уже в следующем году оставил ее с отцом, которого назначили послом сначала в Венецию, а потом в Лондон. Вновь увидел родину юный граф только через восемнадцать лет — в 1801 году. Юношеские годы, проведенные в Англии, оставили глубокий след в его душе. Этому способствовали и тесные связи его семьи с английским обществом, которые затем переросли в родственные. Поэтому и в России граф М.С. Воронцов стремился воскресить любезные его сердцу воспоминания «о доброй, старой Англии».
   Впервые посетив Крым в 1822 году, граф сразу понял, что Южный берег при наличии дорог быстро станет золотым. И М.С. Воронцов начал прокладывать дорогу от Симферополя на Южный берег, на ее строительстве работали 10 000 солдат.
   Располагая огромными средствами, граф развернул небывалое строительство в своей главной усадьбе. Одновременно со строительством дороги в 1824 году началось и возведение «старого дворца» сравнительно небольшого, но уже через четыре года приступили к возведению большого дворца. В основном он был закончен за десять лет, но строительные и отделочные работы продолжались еще до 1846 года.
   Составить проект дворца поручили известному английскому архитектору Э. Блору, который специально приезжал в Алупку для ознакомления с местом строительства. Постройкой самого дворца руководил английский инженер В. Гунт, может быть, поэтому некоторые исследователи полагают, что сам архитектор никогда не посещал Крым.

   Общий замысел Э. Блора состоял в том, чтобы вписать строящийся дворец в окружающий пейзаж — море и горы — как его органическую часть. Дворец утопает в зелени, выделяясь из нее серовато-зеленым цветом диорита, из которого возведены его стены.
   На строительстве Алупкинского дворца работало 6000 крепостных крестьян самого графа М.С. Воронцова, а также множество беглых солдат и крестьян. По российским законам беглых следовало направлять по этапу прямо в Сибирь, но новороссийский генерал-губернатор решил предварительно использовать их на самых тяжелых работах. Часть из них после окончания строительства оставили на работах во вновь сооруженном имении.
   Особенно много в Алупке работало владимирских каменотесов, издавна славившихся искусством возводить белокаменные соборы. Камень диорит брали из естественной россыпи, находившейся на территории строительства. Впоследствии, при организации дворцового парка, эти грандиозные нагромождения скал «Хаос» — искусно включили в его оформление как декоративныйэлемент.
   В основном Воронцовский дворец выдержан в так называемомстиле Тюдоров — английском архитектурном стиле XVI века, когда совершался переход от поздней готики к эпохе Возрождения. В то время в английских поместьях вместо мрачных феодальных замков уже начали сооружаться роскошные дворцы, хотя в их архитектуруеще включались элементы средневековых замков.
   Однако выбор архитектуры Алупкинского дворца нельзя объяснить одним только англоманством его хозяина. В начале XIX века в русской дворянской усадебной архитектуре широко распространилось увлечение как готикой, так и романтикой Востока. В летней крымской резиденции графа М.С. Воронцова это сочетание было выполнено очень удачно.
   Пейзаж Южного берега Крыма с его горным рельефом, с замыкающей горизонт цепью гор с одной стороны и безграничный простор моря — с другой, создавал очень своеобразные архитектонические условия для возведения дворца. Северный фасад дворца, обращенный к Ай-Петри, выполнен в стиле поздней готики. Его башни, плоские кровли, шпили действительно напоминают средневековый замок и как бы сливаются с зубцами Ай-Петри.

   Главный подъезд к дворцу располагается со стороны Симеиза. Именно здесь посетителей встречают строгие монументальные башни с бойницами, а узкий проезд, который ведет в парадный двор, еще больше усиливает впечатление неприступности.
   Северный фасад не допускал широких, открытых перспектив, и строитель очень остроумно в системе закрытых квадратных и многоугольных дворов, в изломанной линии проезда создал ряд коротких и замкнутых перспектив. Въезд во дворец вел через ворота, которые были сделаны в виде арки с лоджиями по сторонам — для привратника и дворецкого. В углах над аркой, на фоне ветвей, помещались каменных гербы Воронцовых и Браницких. Прямо за воротами открывается прямоугольный парадный двор, окруженный дворцовыми постройками.
   Впечатление замка дворец графа М.С. Воронцова производит и с восточной стороны. Здесь тоже возведены стены с бойницами, башни на Главном и Библиотечном корпусах, охраняемый двумя декоративными башнями въезд. Часовая башня и парная к ней как бызамыкают вход во внутренний двор, ворота Часовой башни соединяют его со служебными помещениями.
   Южный фасад Алупкинского дворца имеет вид более нарядныйи праздничный, так как в его оформление включены элементы восточной архитектуры. Портал его представляет собой глубокую нишу, обрамленную двойной подковообразной аркой, которая украшена лепными орнаментальными рельефами. Чтобы еще больше подчеркнуть восточную архитектуру портала, по его фризу идет надпись на арабском языке, шесть раз повторяющая восточное изречение: «И нет счастья, кроме посланного от Аллаха».
   Портал Воронцовского дворца издавна называют Альгамброй, хотя его архитектура не имеет ничего общего с архитектурой знаменитого дворца в Гранаде. Формы портала архитектор Э. Блор взял из индо-мусульманской архитектуры эпохи Великих Моголов. Этот торжественный, чисто восточный вход навеяли зодчему грандиозные порталы мечетей и мавзолеев мусульманской Индии. Прототипом ниши Алупкинского дворца могли быть портал мавзолея Сафдар-Янга около Дели и в еще большей степени портал мечети в Дели, построенной Шах-Джаханом.
   В оформлении Воронцовского дворца использованы многие элементы восточной архитектуры, однако они получили английскую обработку. Так, например, в первоначальном проекте Э. Блора башни над лестничными клетками Главного корпуса должны были иметь вид открытых павильонов, располагающихся на подковообразных арках мавританского типа.

   Архитектурным продолжением портала является «Львиная терраса» с лестницей, украшенной шестью мраморными львами. Этих львов изваяли в Италии в мастерской известного скульптора Бонанни. В художественном отношении лучшей считается скульптура «Спящий лев», в которой мастер искусно изобразил могучего зверя в минуты глубокого покоя. Подушечки его мощных лап кажутся мягкими, а губы льва как будто посапывают в сладком сне.
   Светлым и праздничным помещением дворца является «Голубая гостиная», в которой размещался небольшой домашний театр. Нарядность ей придает белый лепной узор из цветов и побегов, который сплошь покрывает голубые стены и потолок. Раздвижная дубовая дверь служила занавесом и одновременно разделяла гостиную на зрительный зал и сцену. В 1863 году, находясь на излечении в Ялте, в «Голубой гостиной» Воронцовского дворца последний раз в своей жизни выступал замечательный русский актер М.С. Щепкин: он читал отрывки из «Мертвых душ» Н.В. Гоголя.
   Самый большой и величественный зал в Воронцовском дворце — это Парадная столовая, в художественной отделке стен и потолка которой широко использовано резное дерево. Дубовые панели, деревянный потолок с висячими «замками», сложное обрамление дверей и красивые рамы панно — все украшает эту столовую. Обеденный стол, рассчитанный на 32 человек, и стулья были сделаны из красного дерева русскими мастерами по английским образцам в 1830-егоды. Великолепен и сервант красного дерева с ванночкой для охлаждения вин, изготовленный в Англии.
   Украшает Парадную столовую и декоративный фонтан, выложенный майоликовыми плитками и обрамленный шлифованным диоритом. Над фонтаном расположен балкончик, предназначавшийся для крепостных музыкантов. Большую ценность в убранстве столовой представляют малахитовые канделябры, выполненные уральскими мастерами.
   Строительство Алупкинского дворца закончилось возведением Библиотечного корпуса. В библиотеке насчитывалось около 25 000 томов, большое собрание гравюр и уникальная по своей ценности коллекция старинных географических карт.
   Освоение Крымского края требовало карт на каждом шагу, и они создавались зачастую в одном экземпляре. Как пишет искусствовед Т. Фадеева, эти карты, «начертанные тушью и раскрашенные акварелью», сообщали всевозможные сведения — от исторических фактов до подробностей нового административного деления, размежевания участков, расположения садов и виноградников. По этим картам можно проследить все этапы освоения Крыма и прилегающих к нему земель.

   В воронцовской коллекции широко представлены карты выдающихся людей в истории картографии. Прежде всего это голландец Меркатор, составивший в середине XVI века карты Палестины, Европы и «Атлас мира», опубликованный уже после его смерти.
   После смерти Меркатора его дело продолжили А. Ортелий и В.Я. Блау: под руководством последнего орнаментика географических карт достигла своего наивысшего расцвета. Помимо гербов земель, княжеств, знатных фамилий, он помещал на своих картах жителей в национальных одеждах; его аллегорические фигуры демонстрируют «дары земли» той или иной местности. Все пустующее «морское» пространство карты В.Я. Блау заполнял кораблями, лодками, морскими коньками, тритонами; «сушу» — туземцами, зверями, знаменитыми зданиями и пр. Некоторые ученые-географы в картах В.Я. Блау подчас находят научную неточность, но своей роскошью они поистине представляют собой подлинные произведения искусства.

Валашский господарь Влад III правил в Мутении (Восточной Валахии) с 1456 по 1477 год (с перерывом). Он вошел в историю с двумя прозвищами — Цепеш («Сажающий на кол») и Дракула (Дракон). Вторым прозвищем назывался еще отец графа Влада, принадлежавший к рыцарскому полувоенному, полумонашескому ордену Дракона, основанному германским императором. От отца это имя перешло к сыновьям, в том числе и к Владу.
   Фигура валашского графа Цепеша-Дракулы оставила заметный след в поздней средневековой литературе. Ему была посвящена русская повесть XV века, довольно популярная вплоть до XVIII века.
   Однажды он созвал со всей страны к себе на пир нищих и странников; они пили, ели и веселились. «Чего вы еще хотите от меня? — спросил Дракула. — Хотите, избавлю вас от всех нужд и печалей на этом свете?». Они ждали от него великих милостей и потому сказали: «Хотим, государь!». Он приказал запереть дом и обложить его огнем; все они сгорели.
   Если какая-нибудь жена изменит мужу, он приказывал вырезать у нее грешное место и привязать ее нагую к столбу посреди базарной площади. Такая же казнь ожидала девушек, которые не сохранили невинность, и вдов — за прелюбодеяние.

   Он заставлял матерей есть своих детей; обрезал женщинам груди и кормил этими грудями их мужей.
   Он приказывал подавать себе обед среди трупов, посаженных накол, словно ему было так слаще есть и пить. Один из слуг не смог стерпеть трупного смрада, заткнул нос и отвернулся. Дракула спросил его: «Ты что это?». — «Не могу, государь, смрада этого выносить», — ответил слуга Дракула велел и его посадить на кол: «Кол тебя вознесет, — и смрад до тебя не дойдет!»
   Действительно, как повествуют исторические хроники, холмы вокру гзамка Дракулы были усеяны столбами, на которых мучались жертвы графа, разлагавшиеся на солнце и терзаемые хищными птицами.
   Однако русских писателей более позднего времени этот сюжет уже мало интересовал. На Западе было несколько иначе. К образу графа Дракулы, конечно, не раз обращались на его родине — в Румынии, а в начале XX века английский романист Брем Стокер сделал Влада Цепеша-Дракулу главным героем своего романа — вампиром, пьющим кровь своих жертв.
   Роман Б. Стокера сразу же сделался необычайно популярным. В свое время он произвел сильное впечатление на русского поэта-символиста А. Блока, который одному из своих корреспондентов писал: «Читал две ночи и боялся отчаянно. Потом понял еще и глубину этого, независимо от литературности и т. д.».
   Когда Б. Стокер написал свой роман, мало кто из его читателей знал, что существовал реальный Дракула. Даже историки довольно долго не могли осознать, что Дракула-злодей и Дракула, героически боровшийся с турками, — одно и то же лицо.

   Влад Цепеш-Дракула, конечно же, производит впечатление личности патологической. Но не следует забывать, что в тюрьме он провел больше лет, чем на троне. Он попал в плен к туркам, когдаему было 12 лет; отца его убили, брата похоронили заживо, двоюродный брат предал его. Юный граф на себе испытал унижения, предательства и потому рано усвоил, как дешево стоит человеческая жизнь и что кровь порождает кровь, а смерть — смерть.
   Таковы были реальные события из жизни реального графа Дракулы. Однако Б. Стокер в своем романе несколько отклонился от исторической истины и сделал Дракулу выходцем не из румынского княжества Валахия, а из венгерской провинции Трансильвании. Многие почитатели таланта английского писателя пытались потом повторить путь Джонатана Гаркера и найти замок Дракулы, но все их попытки успеха не имели.
   Граф Дракула жил в глубине Карпат — в одном из самых труднодоступных горных мест. Герой ехал в графский замок, когда наступал уже вечер. Покрытые могучими лесами горы вздымались по обе стороны дороги; то там, то здесь виднелись расселины и серебристо блестели струи водопадов. Слева долину окружала темная зелень сосен, а справа поднималась мрачная скала, увенчанная таким же угрюмым замком. Камень, брошенный из окна, пролетел бы, наверное, футов сто, прежде чем коснулся земли. Подняться на скалу со стороны долины было невозможно: прямая и отвесная крутизна не пропускала ни одного прохожего. Неуязвим был замок и для оружия — пращи, лука или мушкета.
   Серые мрачные стены замка без каких-либо украшений производили тяжелое впечатление. Массивные дубовые ворота были обиты полосами железа. Когда-то двор замка, видимо, был мощеным, но со временем зарос бурьяном; заглох и сад, в котором все перемешалось и перепуталось так, что исчезли даже дорожки.
   Герой подъехал к замку Дракулы глухой полночью. Кругом царила темнота, «только разбитые зубчатые стены замка неровной линией вырисовывались на фоне залитого лунным светом неба».
   Странным показался Джонатану Гаркеру и хозяин замка.

   Выразительный орлиный профиль, тонкий нос с горбинкой и особым изгибом бровей, высокий выпуклый лоб и густые волосы, лишь немного редеющие на висках; нависшие кустистые брови, почти сросшиеся на переносице. Рот под большими усами казался жестоким, очень острые белые зубы не полностью прикрывались губами, ярко-красный цвет которых свидетельствовал о жизненной силе, необычной для человека его возраста У него бледные, заостренные к верху уши, широкий и энергичный подбородок, щеки худые, но недряблые. Основное впечатление — поразительная бледность лица.
   Издали при свете огня его руки, лежавшие на коленях, выглядели белыми и тонкими, а вблизи оказались грубыми — широкими, с короткими толстыми пальцами. Странно, что на ладонях росли волосы.
   Мебель в комнатах графа состояла из нескольких разрозненных, покрытых слоем пыли предметов, которыми словно бы никогда непользовались. У стены в одной из комнат, в углу, — куча золота: римские, английские, австрийские, венгерские, турецкие и греческие монеты, которые пролежали в земле не менее 300 лет. Тут же лежали украшения, даже с бриллиантами, но все старые, испачканные землей.
   Столовые сервизы в замке были из золота и такой прекрасной работы, что цены им просто не было. Шторы, обивка стульев, кушеток и драпировок в спальне Джонатана Гаркера были выполнены из роскошных, изысканных тканей, баснословно дорогих уже в те времена, когда их покупали. Сразу было видно, что они старинные, но хорошо сохранились.
   Но ни в одной из комнат не было зеркала. А однажды герой обнаружил в замке тоннель, в конце которого оказались руины старой часовни, служившей и усыпальницей. Крыша часовни была разрушена, а ступени вели вниз — в склепы. В одном из больших ящиков, на куче свежей земли лежал граф! Лежал он неподвижно, бездыхания, без биения сердца, но в глазах его горела лютая ненависть.
   Впоследствии ученые установили, что более всего романному описанию замка графа Дракулы соответствует замок Яноша Хуньяди — знаменитого воеводы Трансильвании, регента Венгерского королевства. Замок Я. Хуньяди стоял на горе на знаменитой излучине Дуная. Внизу находилась Башня Соломона, в которой под неусыпной охраной содержались опасные государственные преступники.

   Камеры в ней были крохотные, в некоторых — зарешеченные окна, из которых открывался вид на Дунай. С массивными стенами, маленькими башенками и поднимающимся мостом такой замок были деальным местом для похождений графа Дракулы.
   Замок же настоящего графа Влада Цепеша-Дракулы располагался высоко над берегом реки Арджеш. Тырговиште, столица графа Дракулы, в его времена был весьма внушительным городом, далеко выходившим за пределы городских стен. На озерах, расположенныхза Тырговиште, Дракула ловил форель и устраивал праздники.
   Роскошный замок графа с великолепными садами, церковью и многочисленными служебными пристройками был окружен боярскими домами. Замок в Тырговиште начал строить в начале XV века грозный Мирча — дед Дракулы. В его дворе до сих пор видны остатки дворцового фундамента. В подвале замка, где хранился и запас княжеских вин, находились тюрьма и камеры пыток. Печально известный Тронный зал скорее всего располагался на первом этаже. Ученые предполагают, что в этом зале сам Дракула, его отец Драку и дед Мирча были провозглашены господарями Валахии.
   В Тронном зале проходили торжественные празднества и религиозные службы, здесь же произошла и история, которая упоминается во всех рассказах о графе Дракуле.
   Замок реального графа Дракулы, как уже указывалось выше, тоже располагался на самом краю пропасти, а кругом, куда ни посмотришь, — зеленое море деревьев. С высоты кое-где среди них можно было увидеть глубокие впадины, пропасти и ущелья, в которых серебряными нитями вились речки. Но в 1462 году, после бегства графа в Трансильванию, замок его частично разрушили турки, а завершили все землетрясения 1913 и 1940 годов. В Музее военного искусства в Бухаресте выставлено несколько экспонатов времен графа Дракулы, а его знаменитый замок реконструирован в музейном парке.

Столица Австрии Вена — это живописный, утопающий в зелени музыкальный город на берегу «голубого Дуная», полный чарующего обаяния. С этой великой рекой связаны исторические даты и знаменательные события культурной жизни Австрии: именно очарование Дуная питало творческое вдохновение И. Штрауса.
   Вена и музыка — понятия неразрывные. Вы идете по улицам этого удивительного города, и из открытых окон домов доносятся знакомые мелодии вальсов И. Штрауса, менуэтов В.-А. Моцарта, сонат Л. ван Бетховена. Но даже если вы не были в Вене, стоит только произнести название австрийской столицы, — и в вашем воображении зазвучат пленительные звуки вальса, зашелестит листвой тенистый Венский лес, заиграют на солнце волны «голубогоДуная»…
   Вена хотя и тесно связана с историей Австрии, но существовала еще задолго до создания австрийского государства. Более 2000 лет назад Вена была кельтским поселением и называлась тогда «Виндомина». В годы римского владычества город сделался одним из римских пограничных укреплений на Дунае и получил новое название «Виндобона».
   С течением времени римляне были вытеснены новыми завоевателями, которые часто сменяли друг друга. Над Веной пролетали века истории, ее осаждали воинственные мадьяры и турки. Наиболее настойчиво к захвату этих земель стремились германские племена.
   Нынешнее название австрийской столицы — Вена — в исторических хрониках впервые встречается в 1030 году. Имя это происходит от баварских маркграфов, с владениями которых граничила область Остмарк с ее главным городом Веной.
   Отчасти именно бурные события истории привели к тому, что Вена никогда не была мировым центром. С одной стороны, национальные противоречия постоянно подтачивали старую империю, с другой — городу не хватало свободного выхода в море. Но, может быть, именно благодаря этому Вена и сохранила в своем архитектурном облике цельность и однородность, чего нет в большинстве крупных европейских городов. Ей посчастливилось сохранить очарование старины, что особенно чувствуется при знакомстве с достопримечательностями австрийской столицы.

   К монументальным зданиям Вены относится Хофбург — старая резиденция Габсбургов, которые правили страной до распада австро-венгерской империи. Обширный дворцовый комплекс объединяет целый ряд строений, сооруженных в разное время, в разных архитектурных стилях и при разных политических условиях. Но, несмотря на отсутствие гармоничного единства в архитектурном отношении, именно эти различия и придают грандиозному дворцу особую прелесть, лишая его официальной чопорности.
   Самая старая часть Бурга (так сами австрийцы называют Хофбург) — Швейцерхов (Швейцарский двор). Это название идет от времен Марии-Терезии, когда здесь размещалась швейцарская гвардия — личная охрана императрицы. Со второй половины XVII века стража дворца состояла из роты одного из венских полков. Смена происходила ежедневно, в 13 часов, с соблюдением особого церемониала, когда полковой оркестр в течение 15 минут играл различные музыкальные мелодии.
   И сменяемая, и сменяющая роты были нераздельной частью Вены, потому что их всегда сопровождали многочисленные толпы народа. Безработные, мелкие чиновники, любопытные продавщицы и, конечно, вездесущие мальчишки — все они с серьезным видом шествовали за военной колонной, входили на дворцовую площадь, следили за церемонией развода караула, слушали музыку и только после этого расходились.
   Против Швейцарского двора находится дворец Амалии — вдовы императора Иосифа II. Его начали строить в 1575 году, а в XVII веке значительно переделали. Темно-серый каменный дворец выглядит простым и даже несколько старомодным. Своеобразную прелесть ему придают только часы, установленные в центре на верху (под карнизом — часы солнечные, а над ним — обычные), и башенка, как будто попавшая сюда с церковной колоколенки или с провинциальной ратуши. Но легкая архаичность дворца Амалии только подчеркивает солидный возраст всего Хофбурга.
   На дворцовой площади перед Хофбургом возвышаются конные статуи принцев и генералов. А сама дворцовая площадь интересна тем, что все четыре фасада замыкающих ее зданий принадлежат различным строительным периодам.
   В прежние времена площадь играла важную роль в городской жизни. На ней устраивались рыцарские турниры, здесь же вершили публичный суд, на парадах перед дворцами маршировали войска. И для всего этого хватало места, так как тогда площадь была застроена только с трех сторон. С четвертой стороны ее решили замкнуть только в первой половине XVIII века.

   Если в 1668 году один итальянский путешественник писал, что «Императорская резиденция в высшей мере превосходна, великолепно и роскошно сооружена», то в начале XVIII века это великолепие казалось уже скудным. И Карл VI предпринимает в Хофбурге широко задуманное строительство.
   К участию в работах привлекли лучших архитекторов, среди которых выделялся Фишер фон Эрлах, а основной парадный фасад дворца, обращенный к площади, возводил его сын Йозеф Эммануэль Фишер.
   В настоящее время Хофбургу принадлежит и Штальбург — здание Конюшен. Первоначально оно находилось за стенами Хофбургаи представляло собой замкнутый четырехугольник вокруг внутреннего двора. По всем трем этажам вокруг него идут галереи, поддерживаемые легкими аркадами колонн. На Штальбурге нет никаких украшений, все предельно просто, зато очень красивы пропорции широких полуциркульных арок, которые без усилия несут перекрытия и бегут по фасадам дворика ровной стройной чередой.
   Здание Конюшен использовалось для разных целей: сначала оно служило резиденцией для сына императора, в XVI веке его нижний ярус был оборудован под конюшни, в XVII–XVIII веках несколько залов второго этажа занимала картинная галерея Габсбургов. В настоящее время в этих залах расположилась «Новая галерея», где выставлены произведения европейских живописцев XIX века, принадлежащие Музею истории искусств.
   Возведение Штальбурга было важным делом для австрийского императорского двора. Еще в XVI веке в Австрии была выведена особая, так называемая «испанская порода лошадей»,

Грановитая палата, бывший тронный зал великокняжеского дворца, является единственным гражданским зданием в архитектуре Московского Кремля. Она возводилась в 1487-1491-е годы- в, когда Москва объединила вокруг себя соседние княжества и стала во главе молодого централизованного Русского государства.
   Именно тогда «изумленная Европа была ошеломлена внезапным появлением на ее восточных границах огромной империи, и сам султан Баязет, перед которым Европа трепетала, впервые услышал высокомерную речь московита».
   Лучших итальянских и русских мастеров привлекли к строительству новых и перестройке старых кремлевских укреплений. К тому времени итальянцы-фрязове уже целых 60 лет строили и устраивали каменную Москву. Казалось бы, что своими нововведениями они могут изменить облик нашего древнего зодчества и водворят в нем иные, европейские формы. Заслуга итальянцев в истории нашего зодчества несомненна и значительна. Но московская Русь уже тогда крепко и во всем держалась своего ума и своего обычая, и вовсе не намеревалась широко отворять ворота тем нововведениям, которые могли бы изменить коренной характер ее вкусов и нравов.
   Поэтому дело призванных итальянцев ограничивалось только технической стороной: не итальянским замыслом создания невиданныхна Руси форм, а только исполнением в этом случае старого русского замысла.
   Великого князя Ивана III, заботившегося в первую очередь о неприступности Кремля, интересовало инженерно-техническое мастерство строителей. Но одновременно с возведением кремлевских укреплений шло и строительство нового великокняжеского дворца.

   Его сооружение началось в 1487 году с Набережной (или Малой) палаты, располагавшейся вдоль кромки кремлевского холма. В1491 году на Соборной площади было закончено возведение Большой палаты, которая позднее получила название Грановитой. Исторические документы за 1487 год сообщают, что «повелением великого князя Ивана Васильевича всея Руси основал палату велику Марко Фрязин на великого князя дворе, где терем стоял».
   Вскоре к этим монументальным зданиям присоединилась еще Золотая палата, и все они предназначались для приема послов и для других торжественных случаев. Однако до наших дней от этих великолепных зданий сохранилась только Грановитая палата да часть белокаменного подклета.
   Грановитая палата, расположенная на западной стороне Соборной площади, хоть и считается памятником чисто итальянской архитектуры, но система ее крестовых перекрытий, опирающихся в центре на четырехгранный стол, имеет и свой национальный прототип. Такого рода палаты для приемов и пиров сооружались на Руси издавна: в эпоху Киевской Руси их называли гридницами, потом трапезными.
   Строгие пропорции и кубический объем придают всему облику Грановитой палаты характер благородной простоты и ясности. Стены ее выложены из кирпича и облицованы с главного (восточного) фасада белым камнем, обтесанным на четыре грани. Отсюда и название палаты — Грановитая.
   С Соборной площади в палату вела Золотая Красная лестница, примыкающая к самому зданию. Судя по старым изображениям, она состояла из четырех маршей и трех площадок, в XVII веке украшенных белокаменными львами. Эта парадная лестница предназначалась лишь для выходов царя во время особо торжественных церемоний, а в остальное время ее запирали изящной решеткой, расписанной золотом и красками. Для входа иностранных послов и торгового люда служили другие лестницы — Средняя и Благовещенская, причем по Благовещенской разрешалось входить только христианам.
   Все три лестницы вели на Красное верхнее крыльцо — Передние переходы, а уже оттуда в помещения великокняжеского дворца. Помимо главного входа, в палату с Соборной площади вел и другой вход — с западной стороны. Здесь к зданию примыкала обширная Боярская площадка, на которой обычно толпились служилые бояре и дворовый люд, здесь же объявлялись царские указы.

   Прежде чем попасть в Грановитую палату, следовало пройти через Святые сени, которые являлись местом встречи приглашенных к царю. Это небольшое помещение являлось преддверием в Тронный зал и соединяло его с другими покоями дворца. Стены Святых сеней украшали композиции на сюжеты Священного писания, отсюда и название их. Но в сороковые годы XIX века сени несколько увеличили за счет соседних помещений и к двум старым порталам добавили два новых (для симметрии), однако они были ложные и не имели выхода.
   Над Святыми сенями была устроена тайная комната для женской половины царской семьи, так как по стародавнему обычаю женщины не присутствовали на торжественных приемах и официальных праздниках. Стены и потолок тайной комнаты были обиты плотной стеганой тканью и английским сукном, а пол покрывал толстый войлок. Однако в этой комнате была «смотрильная решетка», которая закрывалась прозрачной шелковой тканью, но сквозь нее все было хорошо видно. Отсюда царица и царевны с любопытством разглядывали заморских гостей, наблюдали пиры, многолюдные собрания бояр и духовенства и другие пышные празднества.
   Наружному облику Грановитой палаты соответствовал и ее просторный, светлый интерьер. Площадь ее составляет 495 квадратных метров, и некогда этот главный Тронный зал Кремля был и самым большим на Руси. Колонну центра украсили лепной работой в древнегреческом вкусе — изображениями птиц, зверей и всяких других животных. Вокруг столба располагалась бронзовая вызолоченная решетка, на которой в несколько рядов были установлены подсвечники. У угловой стены возвышался царский трон, к которому величетыре ступени.
   Но в XVIII веке резьбу по камню сбили и грани столба закрыли щитами с алебастровыми рельефами, повторявшими рисунок первоначального декора (правда, с небольшими изменениями). Еще через 100 лет, готовясь к коронации нового престолонаследника, эти щиты сняли и заменили их новыми, расписанными масляными красками.
   Первоначально своды и стены Грановитой палаты были украшены живописными фресками, выполненными во времена правления царя Федора Иоанновича. Система росписей ориентировалась на тронное место, располагавшееся в правой части восточной стены. Именно отсюда раскрывается последовательность идейного замысла росписей — преемственность и законность царской власти. На южном своде Грановитой палаты космогонический цикл открывался изображением Бога Саваофа в окружении небесных сил. В этой росписи отражены библейские предания о сотворении мира и первых людей, их грехопадении и изгнании из рая. Далее шли росписи о разделении земли между тремя сыновьями Ноя — Симом, Хамом и Иафетом — и разделении Руси между сыновьями Владимира Святого.
   Завершается этот сюжет на восточном своде композицией «Пророчество Даниила», на которой уже предстает Спаситель человечества — Иисус Христос. От сводов к стенам, от небесного к земному переводили зрителя фигуры пророков, праотцов и евангелистов: в руках у каждого был свиток с наставительными изречениями.

   Изображения на исторические темы группировались вокруг места, где размещался царский трон. На верху южной стены были изображены библейские герои — Моисей, Давид и Соломон, а в откосах окон «двигались» к трону выдающиеся государи русские, представители рода Рюриковичей — от Ярослава Мудрого до царя Федора Иоанновича.
   Особый интерес представляла композиция с царем Федором Иоанновичем. «Всея самодержец Руси сидит на троне, на голове его венец весь каменьем и жемчугом украшен, с правую сторону, подле места его царского стоит правитель Борис Годунов». Последний, «одетый» в верхнюю золотую одежду и в боярской шапке-мурманке, оказался в росписях Тронного зала в одном ряду с наследниками русского престола. Может быть, это было сделано с ведома самого Бориса Годунова, который уже тогда помышлял о царском троне.
   Эти росписи сохранялись в Грановитой палате до второй половины XVII века. К этому времени палата, не раз страдавшая от пожаров, уже сильно обветшала и нуждалась в серьезной реставрации. Весной 1667 года царь Алексей Михайлович повелел расписать ее заново «самым добротным мастерством, а снимки для образца с того стенного письма снять ныне и приказать о том иконописцу Симону, чтобы написать в той палате те же вещи, что ныне написаны».
   Знаменитый иконописец Симон Ушаков во главе большой группы мастеров восстановили фрески конца XVI века, однако через несколько десятилетий эти росписи забелили и по моде того времени обтянули тканью. В 1882 году Грановитую палату заново расписали талантливые палехские художники Белоусовы — отец и два сына. Их нарядные росписи, выполненные по описям Симона Ушакова, сохранились до наших дней и воссоздают торжественную атмосферу Тронного зала Кремля.
   На протяжении столетий в Грановитой палате отмечались самые важные события в жизни Русского государства. Великий князь Иван III принимал здесь своих храбрых сподвижников, бояр и послов, причемна награды было израсходовано тогда 400 пудов серебра. В Грановитой палате проходили торжественные церемонии приема иностранных послов, заседали земские соборы, царь Иван Грозный праздновал в ней присоединение Казани к Русскому государству, а Петр І — победу русских войск в Полтавской битве. Борис Годунов торжественно принимал здесь жениха своей дочери — датского принца Иоанна. Современники так описывали это торжество: «Царь и царица стояли под богатым балдахином в длинных бархатных порфирах пурпурного цвета, искусно вынизанных крупным жемчугом и драгоценными камнями, а в короне и оплечьях блестели камни неоцененные».
   В Грановитой палате послы гетмана Б. Хмельницкого передали царю Алексею Михайловичу волю украинского народа «стать под высокую руку царя Московского».

   Каждому приглашенному отводилось определенное место согласноего чину и рангу: чем знатнее был гость — тем ближе было его месток царю. Чем важнее гости, тем пышнее обставлялся прием.
   Вокруг центрального столба устраивался главный поставец. На приставных полках, обитых яркими шелками, расставлялась дорогая посуда: поблескивали золотые и серебряные чаши; переливались разными цветами сердоликовые, яшмовые и янтарные чарочки; словно сказочные ладьи выстраивались в ряд украшенные яркой эмалью и драгоценными камнями ковши, чеканные кубки, заздравные братины.
   На столы ставились диковинные предметы из числа посольских даров, например, немецкие часы «на слонех», сосуды в виде барсов и львов, ароматические курильницы, потешные кубки — все свидетельствовало о богатстве и радушии хозяина. И. Кнобенцель, австрийский посол XVI века, писал в своих записках: «Мы видели множество превеликих золотых сосудов, каких в уме представить невозможно. Посуды было столько, что ее с трудом могли бы вместитьтридцать венских повозок».
   Обеды в Грановитой палате продолжались долго, иногда по пять-шесть часов. «Время от времени царь пил за здоровье кого-либо. Тот вставал, а за ним и прочие. Поклонившись, опять садились». Датский посол Я.Ульфельд подсчитал, что за время обеда у Ивана Грозного ему пришлось вставать 65 раз.
   Когда наступал вечер, в Грановитой палате зажигались огни. Освещенные мерцающими бликами, вспыхивали на стенах неяркие краски фресок, как будто трепетное пламя делало их живыми. Итогда казалось, что в Грановитую палату вошли великие предки наследники шапки Мономаха.

Самарканд среди многих восточных городов занимает исключительное место. До сегодняшнего дня на его северных окраинах лежит городище Афрасиаб — развалины древнего Самарканда. Самое раннее письменное упоминание о нем относится к 329 году до нашей эры в описании завоевательных походов Александра Македонского. Город тогда назывался Мараканда, был многолюден, в нем развивались различные ремесла, торговля, культура. Он имел неприступную цитадель и оборонительную стену длиной около десяти с половиной километров.
   Весной 329 года до нашей эры греко-македонская армия за пятнадцать дней совершила трудный переход через Гиндукуш и вторглась в Среднюю Азию. Александр Великий двинулся к Мараканду и после упорного боя захватил его. После Александра Македонского Самарканд входил в состав государства селевкидов, а затем в Греко-бактрийское царство. В первые века нашей эры Самарканд подпал под власть могущественной кушанской державы, а потом его разрушили орды Чингис-хана.
   Полководец Тимур превратил Самарканд в столицу своей обширной империи. Уходя в дальние походы на завоевание новых земель, грозный повелитель привозил оттуда искусных мастеров и ремесленников. «Из Дамаска привез он разных мастеров, каких только мог найти. Таких, которые ткут разные шелковые ткани, или делают луки для стрельбы и разное вооружение, или обрабатывают стекло и глину, которые у них самые лучшие во всем свете. Из Турции он привез стрелков и ремесленников: каменщиков и золотых дел мастеров, сколько их нашлось.
   Кроме того, он привез инженеров, бомбардиров и тех, которые делают веревки для машин».
   Не щадя ни людских сил, ни материальных средств, «железный хромец» Тимур стремился перестроить Самарканд, который должен был затмить своим великолепием и красотой самые прославленные города мира.
   В начале 1370-х годов Самарканд окружала стена с шестью воротами. В западной части города (ныне Крепостная площадь) была возведена цитадель, внутри которой стоял замок «с внешней стороны как будто на плоском пространстве, но окруженный очень глубоким рвом, который образуется ручьем, и от этого рва замок делается неприступным. В нем царь хранил свою казну, и туда никто не мог войти, кроме судьи и его людей. В этом же замке царь держал около тысячи пленных мастеров, которые делали латы, шлемы, луки и круглый год работали для него».

   Четырехэтажный Кок-Сарай — дворец Тимура — в свое время был известен тронным камнем Кок-таш и роскошным приемным залом. И хотя сам Тимур не жил в цитадели, но жизнь в ней кипела: здесь стояли другие дворцы, дома крупных сановников и государственные учреждения.
   Вокруг Самарканда было разбито тринадцать прекрасных парков, самым большим из которых считался Баги-Джехан-Нумо. Эти сады были замечательны не только своей стройной геометрической планировкой. В них знатоки своего дела и опытные садоводы искусно подбирали растения, рассаживая их таким образом, чтобы, как только увядали одни, начинали распускаться и благоухать другие. Фруктовые деревья перемежались с декоративными, аллеи заканчивались кустарниками, дорожки разделяли сады на лужайки правильной формы. Вода арыков, бассейнов и фонтанов придавала воздуху в садах приятную прохладу. Кажется, что весь опыт садово-паркового искусства, о котором на Востоке слагались легенды, сосредоточился в пленительных садах вокруг Самарканда.
   В XIV–XV веках в садах Самарканда были выстроены загородные дворцы, восхищавшие всех современников своей чарующей красотой. От них до нашего времени дошли лишь многочисленные изображения на миниатюрах да короткие воспоминания в записях очевидцев и мемуарах историков. Тимур так любил свои сады-дворцы, что, возвращаясь из военных походов, останавливался со своей свитой поочередно в каждом.
   Одним из таких дворцов-садов является Давлат-Абад, что в переводе означает «Благоустроенное государство» (иногда это название переводится как «Место пребывание счастья»). Наиболее ранние известия об этом дворце встречаются в записках Гонзалеса де Клавихо, испанского посла при дворе Тимура. Однако скудные исторические данные не дают конкретных сведений о местоположении Давлат-Абада. Советский ученый В.Л. Вяткин, много лет занимавшийся раскопками Афрасиаба, предположил, что сад-дворец располагалсямежду перевалом Тахта-Карача и другим дворцом Тимура — Дилькушо («Пленяющий сердце»).
   Лишь в 1967 году началось всестороннее изучение исторических документов о саде-дворце Давлат-Абад. Последовавшие за этим раскопки установили, что дворец располагался к югу от Самарканда недалеко от канала Дарком.
   В настоящее время от Давлат-Абада ничего не сохранилось, но уже известно, что остатки прямоугольного в плане сада окружал вал с общей протяженностью сторон около четырех с половиной километров.

   Сад был ориентирован по длинной оси с северо-востока на юго-запад и делился на две неравных части. Северная половина его — в плане прямоугольная, южная — квадратная. В центре южного квадрата находится холм, который местные жители называют Гишт-тепе. В результате раскопок ученые установили, что в центральной части холма находилось небольшое здание. От его фундамента в настоящее время остались только траншеи, так как окрестные жители выбрали отсюда весь кирпич.
   В свое время это был скорее всего павильон, по углам которого располагались два квадратных и два прямоугольных помещения. К каждому фасаду дворца примыкало овальное с незамкнутым абрисом строение, может быть, типа парадного входного айвана.
   Полы во дворце Давлат-Абад были выложены жженым кирпичом и специально изготовленными плитками, от которых в настоящее время сохранились лишь отпечатки на ганчевом растворе дакуски, найденные в завале. Во время раскопок археологи обнаружили также много элементов декора: фрагменты мозаики, майолики, поливные кирпичики и богато расписанные сталактиты. Среди уже знакомых мотивов декора ученым попадались и необычные, ранее не встречавшиеся. Например, на одном фрагменте сталактита сохранились темно-голубые веточки с листьями и позолоченными плодами. Возможно, это веточки гранатового дерева — сюжет, широко распространенный в Средней Азии с древнейших времен.
   Данные археологических раскопок позволили ученым установить, что на этом месте стоял древний феодальный замок, что совпадает и с текстом упоминавшегося уже Гонзалеса де Клавихо.
   Он был окружен глиняным валом и окружность его была вокруг вала в добрую лигу. Был высокий земельный холм, насыпанный руками, равный по верху, окруженный деревянными кольями. Посреди него стоял прекрасный дворец со множеством комнат, очень богато отделанных золотом, лазурью и полированными изразцами.
   Холм, на котором стоял этот дворец, был окружен глубоким рвом, полным воды, так как в него постоянно падал большой поток воды. Чтобы войти на холм, где стоял дворец, было два моста: один с одной стороны, а другой — с другой. По ту сторону мостов были две двери, а потом лестница, по которой поднимались на верх этого холма. Из сада был вход в большой виноградник, такой же большой, как и сад, и тоже окруженный глиняным валом.

   Сад-дворец Давлат-Абад был распланирован по принципу Чарбага. В центре находился дворец со строго симметричным планом, четырьмя худжрами и центральным крестообразным залом. Ученые предполагают, что Давлат-Абад был двухэтажным, и второй этаж был со всех сторон полуоткрыт.
   Широкий поток разделял сад на две части, а от водоема к водоему шли аллеи высоких тенистых деревьев. В саду водились олени и фазаны.
   Судя по литературным источникам, дворец-сад существовал втечение 1398- 1399-х годов. В нем Тимур останавливался во время своего похода на Индию — 27 апреля 1399 года. М.Е. Массан в своем труде «О местонахождении сада Тимура Давлат-Абад» высказал предположение, что дворец и сад были специально возведены ко дню торжественной встречи Тимура, возвращающегося с победой. В строительстве Давлат-Абада скорее всего тоже участвовали пленные мастера и архитекторы из других стран, в результате чего и получился дворец не совсем обычный для Средней Азии.