Артур (рубеж V-VI веков н.э.): "Король в прошлом и король в грядущем"


В самой легенде нет однозначного ответа на вопрос, за что именно пострадал Король-Рыболов — здесь читателю открыт широкий простор для воображения. Вероятнее всего, ему, как некоему олицетворению самой идеи сакральной царственности, приходится таким образом расплачиваться за грехи и преступления своих уже не мифических, а абсолютно реальных преемников на престоле, из-за недостойного поведения которых верховная власть утратила свою мистическую харизму. Если же следовать версии Кэмпбелла, то в этом случае под Королем-Рыболовом следует понимать ни кого иного, как Иисуса Христа: ведь он, уподобляя себя рыбаку, называл себя «ловцом человеков», а его самым распространенным символом среди первохристиан была именно рыба. В таком случае под исцелением Короля следует понимать возвращение к цельным и неоскверненным идеалам евангельского христианства, безжалостно попранным во время борьбы церкви за духовную гегемонию и власть над умами верующих. Так или иначе, но наличное положение вещей изображается в легенде как коренное извращение Божественного замысла, делающее саму землю и стоящего на ней человека ритуально нечистыми. Восстановить же соответствующее идеальному состоянию миропорядка единство духа и плоти, неба и земли, царственности и священства призван новый герой, наделенный той же полнотой положительных качеств, какой обладал сам Артур в свои лучшие годы. Как говорится по этому поводу в романе Дидот Персеваль устами Мерлина, «нашего короля поразила серьезная болезнь, и он стал немощным, зная, что никогда не сможет вылечиться, ... пока рыцарь, наилучший из тех, кто восседает за этим столом, не совершит подвиги оружием, щедростью и благородством... /Тогда/ исчезнут те чары, которые окутали сейчас землю Британии».
Главным претендентом на роль такового рыцаря-избавителя в легенде цикла Грааля является юный и непорочный Персеваль, или Передур, имя которого («врывающийся в долину») имеет тем не менее зашифрованное фаллическое значение. Но предварительно ему необходимо достойно выдержать сложный обряд посвящения, утверждающей его в новом статусе, как это описано в неоконченной Повести о Граале Кретьена де Труа и других источниках, и восходящий в конечном итоге к древнейшим индоевропейским воинским ини-циациям: «Сам институт рыцарствАртур.. уходит корнями в обряд инициации, в ходе которого юноша-неофит, чтобы получить право на оружие, должен был покинуть свою семью и стать кем-то вроде подручного-оруженосца при воине-профессионале. Не случайно исходное значение слова knight («рыцарь») в английском языке — «мальчик», «юноша», «оруженосец», которого общины посылали на королевскую службу». Несомненно, Персеваль-Передур, прежде чем превратиться в удачливого искателя Грааля, был обобщенным идеализированным образом именно такого юного и незапятнанного грехами и пороками взрослых оруженосца, главное достоинство которого заключается в том, что у него — все в будущем. В романах и поэмах, где встречается этот герой, в частности, в Смерти Артура Томаса Мэлори, Персеваль изображается юным пажом, которого посвящает в рыцари лично король Артур; возможно, что волшебный щит Артура, называемый Придвен, также связан с именем «Передур» и первоначально принадлежал Персевалю.


Особенно интересно, что в посвященных ему произведениях Персеваль — единственный среди великого множества героев Артурианы — нередко выступает под прозвищем «сын вдовы», что еще на Древнем Востоке являлось общепринятым самоназванием членов тайных братств (ср. Мерлин, Орфей, Хирам, Мани, Шанкара). Это прозвище встречается не только в романе Перлесвос (ок. 1200 г.), вообще отмеченном сильным влиянием различных «еретических» идей и оккультной символики, но и в Повести о Граале вполне благонадежного в этом отношении Кретьена де Труа, что говорит о его глубокой укорененности в традиции.

Подобно Артуру и всем прочим рыцарям Круглого Стола и искателям Грааля, Персеваль имел собственный мифологический прототип в лице Придери, сына Пуйлла по прозвищу «Властелин Аннувна» (Аннувн, букв, «не-мир» — загробный мир в кельтской традиции), полученного им за то, что он на год обменялся обликом с владыкой царства мертвых Аравном, а после смерти фактически отождествился с ним. Впоследствии легенда превратила Придери в короля, царство которого — Дивед находилось на крайнем юго-западе Британии и считалось преддверием потустороннего мира. Легенда о Придери и Пуйлле лишний раз подтверждает, что, как то и предполагается большинством исследователей, первоначально все действие Артурианы разворачивалось в потустороннем мире, и его основные действующие лица были богами, демонами или духами.



А что представляет из себя в таком случае главный объект действия в легендах артуровского цикла — сам Священный Грааль? Христианское значение этого образа — чаша, в которую стекла кровь из пронзенного копьем воина тела Иисуса, равно как и дароносица, употребляемая при евхаристии, — является явно вторичным, вопреки всем усилиям христиански ориентированных авторов доказать обратное. Первичным же в данном случае был абсолютно языческий по своему происхождению волшебный котел, считавшийся универсальным «исполнителем желаний» и сберегавшийся владыкой загробного мира в качестве самого ценного своего достояния. На действительную подоплеку обожествления этого котла проницательно указал Дж. Мэттьюз: Можно... предположить, что этот сюжет  присутствовал в древних ритуалах посвящения, где  освящаемому давали напиток, содержащий в себе такие компоненты, которые могли погрузить человека в состояние транса, и он мог видеть прошлые и будущие события, входя при этом в состояние, называвшееся авен — вдохновение, делавшее человека поэтом и пророком» (Традиция Грааля, с. 22). Существуют различные варианты рецепта чудодейственной смеси. Согласно наиболее распространенному из них, она состояла из меда (!), «меня, желудей, бычьей крови и настоя священных трав — например, плюща, чемерицы и лавра; некоторые авторы, однако, склонны отдавать предпочтение более употребительным в таких случаях ингредиентам — грибам. Эликсир мог не только употребляться вовнутрь, но и в буквальном смысле слова служить источником вдохновения для бардов и прорицателей, поскольку тем достаточно было просто вдохнуть исходящие от него пары, чтобы привести себя в рабочее состояние.
Среди прочих чудо с эликсиром из котла испытал на себе и полумифический бард Талиесин, считавшийся самым первым бардом Британии. Очевидно, именно под воздействием напитка он сочинил поэму сокровище Аннувна, содержащую единственное в своем роде описание нисхождения короля Артура и его спутников в этот кельтский Аид, в ходе которого они преодолевают семь укреплений, одно  неприступней другого, побеждают царя Аннувна — Аравна      и возвращаются с желанной     добычей в Камелот. Если нанапрашивающаяся параллель с семью традиционными степенями посвящения в эзотеризме равно как и семью чакрами в учении Тантры, на самом деле верна, то эту поэму следует считать аллегорическим изображением древних инициатических ритуалов (друидов?), имеющих своим главным содержанием, подобно аналогичным ритуалам других средиземноморских народов, временную «смерть» адепта, обретающего благодаря своему общению с владыками потустороннего мира более высокий сакральный статус и магическую силу. Судя по всему, таким владыкой изначально являлся не кто иной, как сам Артур-Бран, поэтому-то его земной «дублер» имел все основания заявить свои права на сокровище богов. В пользу этого говорит также и такая деталь, как уже отмеченная выше связь Артура с Увечным Королем, который не только страдал половым бессилием, но и в некоторых версиях легенды изображался хромым на одну ногу. Как известно, хромоногость, как и любого рода «непарность», считается одним из наиболее традиционных признаков хтонических богов и демонов, и Артур, сам жестоко страдающий от аналогичной раны, — исцелить которую, и то лишь на время (ибо каждый год она открывается вновь) он может лишь в Аваллоне, — тем самым в очередной раз выдает свое действительное происхождение. Поэтому абсолютно закономерно, что в квазихристианских легендах цикла Грааля ему отведена столь пассивная и отстраненная роль и что на поиски священной реликвии должны отправляться другие; ведь «король» — это сам божественный патрон инициации, а «рыцари» — те, кому еще только предстоит пройти через весь цикл посвятительных испытаний...


Наконец, есть в артуровских легендах и сказаниях еще один, быть может, наиболее глубокий и загадочный слой, относящийся уже всецело к области эзотерического предания. Наиболее распространенное на сегодняшний день толкование имени Arthur выводит его из кельтского atru «медведь» и латинского urs с тем же значением. Это, а также некоторые другие указания, полученные в процессе исследования сакральной символики артуровских легенд, позволили авторам «традиционалистам» (Р. Генон, Ю. Эвола) возвести данную мифологему непосредственно к Гиперборейской, или Полярной, традиции, искаженным отражением которой является генетически связанная с нею кельтская мифология. Медведь, наравне с драконом (ср. имя отца Артур — «Драконья голова»; дракон был эмблемой жреческого сословия), считался наиболее почитаемым культовым животным гипербореев и символизировал касту священных воителей. Ее-то аналогом и должен был стать в легендах артуровского цикла Орден рыцарей Круглого Стола, возглавляемый «человеком-медведем», имевшим к тому же сына по имени Борр, что также значит «медведь». Кроме того, медведь, как одна из древнейших и наиболее почитаемых индоевропейскими народами зооморфных ипостасей бога преисподней и владыки страны мертвых, мог ассоциироваться с Артуром и в этом качестве, а такое его общеизвестное свойство, как умение впадать на зиму в состояние, промежуточное между сном и смертью, могло восприниматься как природная аналогия с Артуровым «летаргическим сном» в его пещерной гробнице. Стоит заметить, что медведь на пару с вороном считался культовым животным древне-германского бога войны и поэтического вдохновения Одина и входил в его свиту; само культовое имя воина, в которого вселился дух Одина — берсерк означало не что иное, как «медвежья шкура» или «некто, превратившийся в медведя». Учитывая, что кельтский Луг был также божеством войны, на что указывает и его знаменитое копье, можно сделать вывод, что историческому Артуру были присущи качества берсерка, стимулируемые и подпитываемые благодаря все тому же «напитку богов».
Угубляясь еще дальше в толщу веков, позволим себе высказать предположение, к сожалению, едва ли поддающееся реальной проверке, что самый-самый первый «Грааль» эпохи каменного века представлял из себя медвежий череп, которому был придан вид чаши. Эти изделия, несомненно, предназначались не для профанического употребления, а для использования в каких-то магических церемониях; скорее всего, в них смешивалась медвежья и человеческая кровь, которую в особо торжественных случаях вкушал первобытный вождь или шаман и затем пускал вкруговую. Данный обряд должен был послужить предельно наглядной демонстрацией принципа «Мы одной крови — ты и я!», поскольку медведи в первобытной мифологии считались предками человека и являлись объектами древнейшего тотемистического культа в человеческой истории (они и поныне у некоторых сибирских и индейских народов носят эвфемистическое название «людей, надевших лохматую шкуру»). Добавим для полноты картины, что в некоторых так называемых «медвежьих пещерах» эпохи позднего палеолита (альпийский Драхенлох — «Драконья дыра», и др.) черепа медведей были аккуратно расставлены по кругу, что также не может не наводить на уже хорошо знакомые ассоциации... По-видимому, именно эта архаическая связь черепа, медвежьего ли, человеческого ли, с чашей и ее содержимым — магическим варевом, появившимся, естественно, гораздо позднее (хотя М. Элиаде в своей книге о шаманском культе возводит начало этого культа аж к 20-му тысячелетию до н. э.!), и лежала в основе легенды о «пророчествующих головах», отделенных от туловища; обладателями таких голов были, среди прочих достойных личностей, уже неоднократно упоминавшиеся выше Орфей и Бран, то есть, в сущности, сам Артур К слову сказать, пресловутый мухомор (amanita muscaria), пользовавшийся у последователей оргиастических культов особой популярностью, фигурировал в мифах и легендах под иносказательным названием «летающая голова» — очевидно, с намеком на то, что голова после употребления «эликсира» обретала некую автономность от туловища и пускалась в свободный полет; ощущение, хорошо знакомое клиентам наркологических клиник. (Трудно не удержаться, чтобы не процитировать знаменитое есенинское: «Голова моя машет ушами, как крыльями птица..»)


Наконец, из глубин времени переместимся в глубины космоса, откуда, оказывается, также можно считать немало интересной информации о короле Артуре и его рыцарском круге. Космический медведь — это, как известно, полярное созвездие Большой и Малой Медведиц с ее самой яркой звездой — Арктуром; через небесный полюс проходит axis mundi, великая Мировая ось, основная несущая опора мироздания, где после смерти поселяются обожествленные души почивших героев и праведников. Именно вокруг этой оси вращается приполярная Гиперборея, вовлекающая, по словам Ю. Эволы, «в свое вращение весь мир, что заставляет вспомнить эзотерический символ "Царя Мира"..., того, кто, будучи недвижным центром, вращает колесо царства и руководит всей упорядоченной Вселенной» 1 «Мистерия Грааля»). Здесь мы, таким образом, в который уже раз оказываемся в сфере влияния древнейших и сокровеннейших эзотерических мифологем, связанных с идеей мирового центра» и знакомых, конечно, не одним лишь кельтам и бриттам, но и многим другим древним народам, европейским и азиатским (в частности, о ее китайском варианте см. в статье Хуан-ди). Интересно проследить изменение символики: если в палеолитической мифологии чаша Грааля соответствовала черепу, а копье — позвоночному столбу, увенчиваемому черепной коробкой, то з данном случае чаша — это небесный полюс с прилегающими областями, а копье — естественно, Мировая ось. Аналогичное значение этмечено и в кельтской мифологии применительно к копью Луга (см. «Похищение быка из Куальнге», с. 487). Следовательно, мотив взаимодействия чаши и копья, прототип которого нередко усматривают в сексуальном соединении женского и мужского начал, гораздо сложнее и многозначнее этого вульгарного фрейдистского истолкования и при каждом очередном повороте темы способен раскрываться всякий раз по-новому... Возвращаясь к Гиперборейскому мифу, добавим, что и таинственный замок Артура, «постоянно вращающийся вокруг собственной оси», и «Белый остров» Аблун-Аваллон (он же «Стеклянный» и «Сверкающий») — загробная обитель и заповедная земля Артура — в данном контексте могут быть интерпретированы как остаточная память о все той же священной прародине, «полярной Атлантиде», скрытой ныне под непроницаемой толщей снегов и льдов, от наступления которых и были вынуждены спасаться представители древней прарасы «земных богов», рассеявшись по бескрайним просторам евроазиатского материка..


Особенно интересно отметить, что астральная символика может в какой-то степени помочь определить, насколько глубоко в толщу истории уходят корни легенды об Артуре и Граале. В «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского (гл. 133) содержится чрезвычайно любопытный эпизод, о котором у нас уже был повод упомянуть в другом месте. Речь идет о видении отца Артура, короля Утера Драконья Голова, увидевшего на небе ослепительно сияющую звезду, от которой исходил такой же ослепительный луч света, и рядом изображение дракона; призванный, как всегда в таких случаях, маг и толкователь знамений Мерлин объяснил, что звезда — это сам Утер, а луч — его будущий сын, которому суждена великая слава. Речь в данном эпизоде идет, несомненно, о временах, когда место Полярной звезды на небе занимала Альфа Дракона, а это 2700—2500 гг. до н. э. (Вследствие прецессии земной оси северный небесный полюс от Альфы Дракона переместился к звезде Бета Малой Медведицы [1000 г. до н. э.] и, наконец, в наст, время стал совпадать с Альфой Малой Медведицы, известной нам как Полярная Звезда) И, по едва ли случайному совпадению, как раз в это время на Британских островах происходят важные изменения: здесь появляется новая раса, так называемые «круглоголовые», пришедшая предположительно с Иберийского полуострова и потеснившая живших здесь ранее «длинноголовых», значительно уступавших им по уровню развития материальной культуры, не говоря уже о духовных запросах. Именно с появлением «круглоголовых» в Британии и особенно в Уэльсе, где они первоначально расселились, начинается интенсивное строительство «хенджей», сферических в плане святилищ-обсерваторий, посвященных солнцу и также тесно связанных с традицией Круглого Стола (подробнее см.: ВудДж. Солнце, Луна и древние камни. М., 1981, с. 46—49). Эти люди также принесли с собой чаши особого типа, именуемые «бикерами»; кроме того, с ними на Британских островах впервые появился ячмень, входивший, как уже отмечалось, в состав чудодейственного «эликсира вдохновения», а также широко употреблявшийся в этом качестве в других европейских мистериях, например, в Элевсине. Нетрудно прийти к выводу, что все это представляет собой звенья одной цепи: чаша — «пророческий напиток» — астральная религия — «хенджи» — Круглый Стол — Грааль. Если дело на самом деле обстоит именно так, то, следовательно, Утер Драконья Голова должен символизировать эпоху, предшествовавшую расцвету мегалитических культов, когда в зените находилась Альфа Дракона, а его сын Артур — пришедшую ей на смену эпоху «круглоголовых» и массового возведения «хенджей», стоящую под знаком Полярной звезды и космической Медведицы. Поистине, «сказка — ложь, да в ней намек...».