Константин Адонаи - информационный портал

МИСТИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ В ПЕТЕРБУРГСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ     :69)

     Традиционно сложившееся представление о Петербурге как о городе прагматичном и рациональном, целесообразность каждого элемента которого заранее продумана и "исчислена", странным образом уживается с представлением о Петербурге как о мистическом и ирреальном мегаполисе. Этакое осознанное воплощение дуализма, в равной степени признающего и дух, и материю. С одной стороны, все в этом городе олицетворяет разумное начало, с другой - жизненная среда в Петербурге, по утверждению специалистов, является критической для существования человека. Крайнее напряжение человеческой психики способствует появлению так называемого "шаманского комплекса". Рубежные границы существования размываются настолько, что понять разницу между сном и бессонницей, бредом и сознанием, покоем и лихорадкой чаще всего столь же невозможно, как отличить оригинал от его двойника, отраженного в зеркальной глубине петербургских каналов. Отсюда - существование петербургских призраков и привидений. И даже в конце рационального XIX века, как считалось, их было несколько.
     Так, в Михайловском замке призрак императора Павла I неоднократно играл на флажолете -  старинном музыкальном инструменте, похожем на современную флейту. В первый кадетский корпус на Васильевском острове нет-нет, да и являлся солдат в николаевском мундире и аршинном кивере. А на противоположном берегу Невы, напротив Николаевского моста (ныне Лейтенанта Шмидта) жил призрак женского пола - некая тощенькая Шишига в прюнелевых башмаках и черной пелерине.
     В 1812 году, когда над Петербургом нависла реальная угроза наполеоновского вторжения, Александр I распорядился переправить памятник Петру в Вологду. Был разработан план снятия памятника с пьедестала и перевозки его с помощью специальных барж в безопасное место. Статс-секретарю Молчанову были выделены на эти цели несколько тысяч рублей. В это время некоему капитану Батурину снится странный сон, который затем преследует его несколько ночей подряд. Во сне он видит, как Медный всадник съезжает со своей гранитной скалы и по петербургским улицам скачет к Каменному острову, где в то время находился император Александр I. Всадник въезжает во двор Каменноостровского дворца, из которого навстречу ему выходит озабоченный государь. "Молодой человек, до чего ты довел мою Россию? - говорит ему Петр Великий. - Но до тех пор, пока я стою на своем месте, моему городу нечего опасаться". Согласно легенде, сон безвестного капитана доводят до сведения императора, в результате чего статуя Петра Великого осталась на своем месте.
     Надо сказать, влияние вещих снов на жизнь Петербурга было огромным. С основанием Петербурга мир снов прочно стал составной частью городского фольклора.  Так, суеверная Екатерина I за несколько дней до ареста влюбленного в нее камергера Монса видит во сне, как ее постель покрывается змеями. Одна из них, самая большая, бросается на царицу, обвивает кольцами ее тело и начинает душить. С большим трудом Екатерине удается самой задушить огромную змею. Тогда и все остальные мелкие змеи скатываются с ее постели.
Екатерина истолковала этот сон так: ей будут грозить большие неприятности, но, в конце концов, она выйдет из них невредимой. Обстоятельства сложились в пользу такого толкования. Петр I простил свою жену, однако с присущей ему жестокостью, как говорят, нарочно возил впечатлительную Екатерину мимо отрубленной и выставленной на показ головы камергера.
     Еще раз с пророческим сном Екатерина I встретилась в конце своего короткого царствования. Накануне смерти ей приснилось, что она, в окружении придворных, сидит за столом. Вдруг появляется тень Петра в древнеримском одеянии и манит к себе жену. Она послушно идет к нему, и они вместе уносятся под облака. Императрица бросает взор на землю и видит там своих детей, окруженных толпою, состоящей из представителей всех наций огромной России. Все они шумно спорят. Согласно ее собственному толкованию, Екатерине предстояло скоро умереть. После ее смерти в государстве начнутся смуты. То ли сон оказался вещим, то ли легенда о сне Екатерины появилась позже, но события последующих лет подтвердили правильность его толкования.
     В городском фольклоре сохранилась легенда и о необыкновенном сне знаменитого петербургского скульптора В. И. Демут-Малиновского. В 1827 году скульптор исполнил две колоссальные бронзовые фигуры быков, которые были установлены по сторонам главного входа Скотопригонного двора, построенного за два года до того на углу Царскосельской дороги и Обводного канала. Монументальные быки, установленные на гранитных постаментах, производили огромное впечатление на петербуржцев. Любил свои произведения и сам скульптор. И вот однажды ему приснилось, что изваянные им быки пришли к нему, своему творцу. Никто из друзей и знакомых скульптора не мог истолковать ему этот загадочный сон. Демут-Малиновский скончался в 1846 году, так и не разгадав тайну сновидения. Его похоронили в Александре-Невской лавре. А скульптуры быков продолжали свою самостоятельную жизнь. В 1936 году в Ленинграде, за Средней Рогаткой, был построен новый мясокомбинат, и быков установили здесь. В 1941 году, когда фронт приблизился вплотную к городу, бронзовых быков, имеющих большую художественную ценность, с помощью трактора перевезли в Лавру, где по плану руководства города должны были закопать всю наиболее ценную городскую скульптуру. Но до этого, как говорится, не дошли руки, и быки так и остались стоять у ворот в Лавру. Тогда-то и вспомнилась давняя легенда о загадочном сне Демут-Малиновского. Изваянные им быки пришли-таки к своему создателю и всю войну простояли в нескольких шагах от могилы скульптора.[/i]   

МИСТИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ ПЕТЕРБУРГСКОГО ФОЛЬКЛОРА
                                                                                               продолжение...    :69)


     В арсенале городского фольклора среди средств, с помощью которых объяснялись те или иные явления петербургской жизни, были не только сны и сновидения. Фольклор привлекала мистика чисел, их необъяснимая магия, роковые свойств цифровых знаков и таинственные совладения, связанные с ними. Вот несколько примеров.
Фатальные цифры и их мистические совпадения всю жизнь преследовали императора Александра II. Любители кабалистики с помощью хитроумных подсчетов, связанных с крупнейшими петербургскими наводнениями 1777 и 1824 годов, вывели для Александра I таинственное число "двенадцать". 12декабря 1777 года император родился, а умер через 12 месяцев и 12 дней после наводнения 1824 года.
     Но это еще не все. Однажды, отправляясь в путешествие по России, Александр I посетил Александро-Невскую лавру и попросил схимника благословить  его на предстоящий путь. Монах благословил, сказав при этом загадочные слова: "И посла мiрови ангела кротости". Долго император и его приближенные пытались найти разгадку этой непонятной фразы. Оказалось, что тайна монашеского благословения кроется в особенностях славянского языка. Известно, что древние славяне цифры изображали буквами. Таким образом, если следовать этому правилу и обратить буквы слов схимника в цифры, то их сумма составит год рождения Александра I - 1777.
     В жизни фаворита императрицы Анны Иоанновны герцога Курляндского Бирона кабалистическое значение имела цифра "два". 22 дня Бирон исполнял обязанности регента при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче. 22 года провел Бирон в ссылке после своего неожиданного ареста. 22 года, вначале в Курляндии, затем - в Петербурге, Бирон верой и правдой служил Анне Иоанновне. И даже возраст, в котором Бирона настигла смерть, - 82 года - имел эту мифическую цифру.
     Роковым числом для Николая II стало "семнадцать".  17 октября 1888 года произошло крушение царского поезда, чудесным образом закончившееся для императора благополучно. 17 октября 1905 года Николай II, считавший, что конституционное правление погубит Россию, тем не менее вынужден был подписать знаменитый манифест "Об усовершенствовании государственного порядка", провозгласивший гражданские свободы учредивший Государственную думу. Наконец, в 1917 году произошли вначале Февральская, а затем Октябрьская революции.
     Манипулирование цифрами достигло своего апогея в 1870-х годах в связи с целой серией чудовищных покушений на Александра II,  закончившихся в конце концов его убийством террористами "Народной воли" 1 марта 1881 года. Еще при рождении будущего императора, согласно легендам, некий юродивым Федор предсказал, что новорожденный "будет могуч, славен и силен, но умрет в красных сапогах". Как известно, взрывом бомбы на Екатерининском канале императору оторвало обе ноги. Начало беспрецедентной охоты на Александра II положил Дмитрий Каракозов, чуть ли не в упор выстреливший в царя во время его прогулки в Летнем саду в апреле 1866 года. В июне следующего, 1867-го, во время посещения русским императором Парижа, в него выстрелил польский националист А. Березовский. Не на шутку перепуганный Александр II обратился к знаменитой парижской прорицательнице. Ничего утешительного он не услышал. Она сказала, что на него будет совершено в общей сложности восемь покушений, причем последнее будет роковым.
     К тому времени два покушения уже состоялись. Четыре произойдут позже. Наконец, если считать бомбы, брошенные поочередно народовольцами Рысаковым и Гриневицким 1 марта 1881 года, за седьмое и восьмое покушение, то парижской ведунье удалось-таки предсказать порядковый номер последнего, закончившегося смертью царя. Столичные мистификаторы манипулировали именами пяти царских детей: Николая, Александра, Владимира, Алексея и Сергея. Если их написать столбиком и прочитать, как читают акростих, то при чтении сверху вниз получится: "на вас", а при чтении снизу вверх - "саван". Вплоть до рокового мартовского взрыва этот зловещий фольклор не сходил с уст петербуржцев.
     Не обошла цифровая мистика и Николая I.  При восшествии его на престол в 1825 году известный в то время монах Авель прорицал, что "змей будет жить тридцать лет". Под знаком этого пророчества прошли все тридцать лет царствования императора Николая I, скончавшегося в 1855 году. Если верить фольклору, то именно этот Авель провидел, и, как оказалось, верно, судьбу российского государства вплоть до 1917 года. "Кто будет царствовать после моего сына Александра?" - будто бы спросил Николай I монаха. "Александр", - ответил тот. "Как Александр?" - изумился царствующий император, так как его старшего внука звали Николаем. В то время мальчик был жив и здоров. Как оказалось впоследствии, монах Авель уже тогда предугадал его неожиданную преждевременную смерть от туберкулезного менингита. "А будет царствовать Александр", - упрямо подтвердил Авель. "А после него?" - не унимался император. "После него - Николай". - "А потом?" Монах молчал, не смея вымолвить слово. "Говори, монах", - нетерпеливо повысил голос царь. "Потом будет мужик с топором", - проговорил Авель в наступившей тишине.

                                                                                                                                                  :56)

Привет!

Прочитала материалы о Санкт-Петербурге. Хочу сказать, что весной этого года я ездила в Питер и путешествовала по "Мистическому Петербургу"... Дело в том, «Мистический Петербург» уже несколько лет является классическим туром по Северной столице. Он столь насыщен, что занимает до пяти дней. За это время Вы посещаете самые мрачные  и таинственные места. Вы попробуете приоткрыть завесу тайны  жизни и смерти Григория Распутина,  в поисках его смятенного духа поедите в Александро-Невскую Лавру, Леушинское подворье, дом Распутина и Юсуповский дворец.  :69) Классно!!!


Названия экскурсий, входящих в программу, говорят сами за себя:

"Рок и мистика рода Романовых", где Вам расскажут о недобрых и светлых пророчествах, о тайнах дворцовых переворотов, интригах императорского двора, фамильных легендах и преданиях.


«Экскурсия по таинственному Михайловскому замку», где Вы можете встретить призрак Павла I.  А ещё попробуете разгадать тайны старинных надгробий и захоронений, мистические символов и таинственные знаков, посетив древнее кладбище в Александро-Невской Лавре (Некрополи, Свято-Троицкий собор). В часовне Святой Ксении Блаженной можно обратиться к духу покровительницы Петербурга с самыми сокровенными просьбами. А ещё побываете в Петропавловской крепости, где находятся гробницы русских царей и императриц. Здесь же совсем недавно, спустя почти век после расстрела, были, наконец захоронены Николай II и его семья.

Экскурсоводы рассказывают о пророческих снах, которые видели известные петербуржцы.

Так, во время войны 1812 года, когда угроза наполеоновского вторжения была реальна, Александр I принял решение перевезти памятник Петру в Вологду.
Некоему капитану Батурину приснился странный сон: будто Медный всадник съезжает с постамента и скачет к Каменному острову, где находился в то время император Александр I. "Молодой человек, до чего ты довел мою Россию? - говорит ему Петр. - Но до тех пор, пока я стою на своем месте, моему городу нечего опасаться". Затем всадник, оглашая город "тяжело звонким скаканьем", возвратился на Сенатскую площадь. Согласно легенде, сон безвестного капитана довели до сведения императора, в результате чего статуя Петра Великого осталась в Петербурге. Как известно сапог наполеоновского солдата не коснулся питерской мостовой.

Вспомните эту легенду, когда будете стоять у Медного всадника.

  Всем привет. Вот нашел кое-что интересненькое, про Питер.

     Говоря о сверхъестественных сюжетах петербургского фольклора, нельзя не упомянуть о знамениях, как сказано в фольклоре, божественного характера, имевших место в петербургской истории. Одно из первых таких знамений увидел Петр I во время своего плаванья по Неве в поисках удобного места для закладки крепости. Едва лодки пристали к берегу крохотного Заячьего острова, как над ним появился орел - птица, чрезвычайно редкая в этих краях. "Быть крепости здесь", - воскликнул, согласно легенде, царь и водрузил крест на месте будущего строительства.
     Попытки проникнуть в тайну смерти городским фольклором предпринимались не единожды. Долгое время жила в народе легенда о Якове Брюсе - одном из ближайших соратников Петра I, "маге, чародее и чернокнижнике", как его называли в петровском Петербурге. Брюс умер через десять лет после смерти своего великого государя. Однако фольклор, пренебрегая этим историческим фактом, утверждает, что перед кончиной Брюс вручил Петру склянку с чудотворной водой. Если царь, сказал Брюс, пожелает его оживить, пусть вспрыснет его труп этой водой. Прошло несколько лет, и Петр вспомнил о завещанной склянке. Он велел вскрыть могилу Брюса. Присутствовавшие при вскрытии с ужасом увидели, что покойник лежит как живой, и у него даже выросли длинные волосы на голове и борода. Якобы, царь был так поражен, что велел скорее зарыть могилу, а склянку с живой водой тут же разбил.
     Еще одна невероятная история произошла с известным поэтом Дельвигом. Дельвиг, по рассказам современников, любил порассуждать о загробной жизни и об обещаниях, данных при жизни и исполненных после смерти. Однажды он предложил своему приятелю Н. В. Левашову пообещать друг другу явиться после смерти одного из них тому, кто останется в живых. Разговор происходил задолго до смерти Дельвига и был, в конце концов, забыт его участниками. Через несколько лет Дельвиг скончался. А ровно через год, в 12 часов ночи, Левашов увидел, как Дельвиг молча явился в его кабинет, удобно расположился в кресле и спустя некоторое время так же, не говоря ни слова, исчез.  :58)
     Странное и необъяснимое происшествие произошло и с Петром Андреевичем Вяземским, человеком, по утверждению многих, весьма трезвым и рассудительным. Однажды, вернувшись домой, он застал в своем кабинете "самого себя, сидящего за столом и что-то пишущего". Он заглянул двойнику через плечо... и никогда никому не рассказывал, что там увидел. Только, говорят, с тех пор Вяземский стал глубоко верующим христианином.
     Нередко мистическими метами в судьбе отдельного человека становились целые архитектурные сооружения. Чаще всего это касалось известных зодчих и строителей. Так, например, некий заезжий звездочет и ясновидец предсказал, что архитектор Монферран умрет, как только закончит строительство Исаакиевского собора. 
На протяжении сорока лет, пока продолжалось строительство, тень гигантского Исаакия нависала над будущностью выдающегося зодчего. В Петербурге ядовито посмеивались: "Потому-то он так долго и строит". Собор, заложенный в 1818 году, торжественно освятили в 1858-м. На церемонию прибыла царская семья. И тут Александр II сделал замечание Монферрану за "ношение усов", что в то время разрешалось только военным. Архитектор всерьез расстроился, почувствовал себя плохо и, не дожидаясь окончания праздничной церемонии, ушел домой. Спустя месяц Монферран скончался.

       Магические свойства издавна приписывались и петербургским памятникам. Наиболее часто необъяснимые явления происходили с Медным всадником. Существует поверье, что если белой ночью подойти к другому памятнику Петру I, у Михайловского замка, то легко заметить, как ровно в три часа он начинает странным образом шевелиться. Удивительный оптический эффект присущ и Смольному собору. Согласно наблюдениям петербуржцев, по мере приближения к собору кажется, что он постепенно "уходит" в землю.
     Странные оптические игры происходят и с памятником Победы - стелой, установленной на площади Восстания. Многие горожане утверждают, что при определенном освещении этот гранитный обелиск с пятиконечной звездой на вершине образует на асфальте тень с четкими очертаниями двуглавого орла...   

 :244)

Царский погост хранит свои тайны

Легенды о могилах Петропавловского собора ходят давно. Например, надгробие Павла I считается священным и чудодейственным. Возле него молятся об успехах на службе и в личной жизни. Считается, что прикосновение щекой к мраморной крышке саркофага Павла I излечивает от зубной боли.
Но наиболее скандальной, безусловно, стоит считать легенду о том, что все могилы Петропавловского собора пусты! Поклонником этой версии является историк князь Дмитрий Шаховской. Недавно он вновь высказался об этом, заявив, что кроме могилы императрицы Марии Федоровны, которая, была перезахоронена в Петропавловском соборе рядом с могилой своего мужа Александра III, все остальные саркофаги, стоящие в соборе – пусты.
Надо заметить, что у этой версии есть свои поклонники, в качестве аргументов они приводят знаменитую легенду о могиле Александра I, которая якобы была вскрыта в 20-х годах прошлого века и оказалась пуста. По преданию, Александр I не хотел быть похороненным рядом с Павлом I, к смерти которого он имел косвенное отношение как участник заговора 1801 года. Согласно одной из гипотез, тело Александра I было похоронено его верным сподвижником Аракчеевым в поселке Грузино - такова была последняя воля императора. Проверить эту гипотезу невозможно, поскольку во время Второй мировой войны место предполагаемого захоронения было уничтожено. Есть и другая версия, по которой Александр I сам объявил себя умершим и скитался по России под именем старца Федора Кузьмича. Кстати, могила этого старца сохранилась где-то в Сибири, и на ней, по рассказам местных жителей, тоже время от времени происходят чудеса.
Но, как говорят сами сотрудники музея «Петропавловской крепости», это всего лишь легенда. «Эта версия стала популярной еще при брате Александра I, императоре Николае I. Ее сторонники в качестве доказательств приводят странную скоропостижную смерть императора, а также то, что на Александрийской колонне, возведенной Николаем I, над имперскими орлами отсутствует корона, что, по мнению апологетов этой легенды, свидетельствует о добровольном отречении Александра I. Однако когда в 20-х годах могила была вскрыта, там были обнаружены останки мужчины. Другое дело, что анализа ДНК тогда не проводилось, поэтому твердо утверждать, что там похоронен Александр, нельзя».
Что касается версии Шаховского, то, как сказал специалист музея Владимир Гендриков, «Шаховской основывает свою теорию на легенде о могиле Александра I, а также на мемуарах третьих лиц. Однако эти самые лица сами никогда не имели доступа к останкам, поэтому всерьез относиться к их свидетельствам нельзя».
По его словам, в качестве аргумента против этой версии можно привести следующее доказательство: когда в 1994 году вскрывали могилу брата Николая II, великого князя Григория Александровича (для того чтобы провести сравнительный анализ с найденными под Екатеринбургом останками последней императорской семьи), его прах был на своем месте.

Справка:

Строительство небольшой церкви, заложенной во имя апостолов Петра и Павла на Заячьем острове, началось еще в 1703 году, почти одновременно со строительством земляных укреплений Петропавловской крепости. В 1713 году на ее месте началось строительство собора по проекту архитектора Доменико Трезини, завершенное к 1733 году. 28 июня 1733 года собор был торжественно освящен.
Петропавловский собор - самое высокое архитектурное сооружение Петербурга. Он украшен золоченым шпилем высотой в 122,5 метра с флюгером в виде летящего ангела, который является одним из символов города на Неве. В соборе находится некрополь российских царей из династии Романовых. Здесь захоронены все члены императорской фамилии за исключением Петра II и Ивана VI.

УЖАСЫ СМОЛЬНОГО    :58) :58) :58)

Из всех таинственных историй города Петербурга до сих пор малоизвестными остаются потусторонние кошмары Смольного института. Но не те, что связаны с памятным в ноябрьские дни переворотом, который совершили большевики. А те, что связаны с этим знаменитым зданием, построенным в начале XIX столетия архитектором Кваренги. Здание за время своего существования успело побывать и пансионом для благородных девиц, и штабом революции, и вне зависимости от правящих режимов местом сосредоточения городской исполнительной власти. И никто из строгих хозяев здания не оказался в состоянии совладать с темным ужасом, таящимся в ночных коридорах Смольного. Да и как совладать? Запретить декретом или распоряжением? Было дело, пытались. Не помогло.

Древние предостерегали не напрасно

В картографическом собрании Стокгольмского исторического музея хранится несколько уникальных карт, составленных известным шведским географом XII века Карлом Юлем. Карты эти уникальны не только своим крайне почтенным возрастом, но и тем, что на них довольно точно изображена старинная шведская волость Ингерманландия, то есть территория современного города Петербурга и большей части Ленинградской области.

На картах участок невского берега, где ныне расположено здание Смольного, отмечен зловещей пентаграммой и назван "дьявольским местом". Здесь же содержится, начертанное рукой Юля, предостережение купцам и путешественникам избегать при любых обстоятельствах остановок в этих местах. Точная причина опасности не указывается, поскольку людям, живущим в средние века, в подобных случаях особых пояснений не требовалось, им вполне доставало краткого предупреждения.

Упоминания о нехорошем месте на берегах Невы часто встречаются и в старинных рунах вечных данников шведов - карел, издревле населяющих эти края. В карельских сказаниях место это носит название "Чертова берега".
После основания Санкт-Петербурга на "Чертовом берегу" поселились смолокуры, курящие смолу для нужд города и русского флота. Среди петербуржцев смолокуры пользовались недоброй славой, так как издавна слыли людьми, тесно знающимися с нечистой силой. В XIX веке мрачные смолокурни снесли. На их месте Джакомо Кваренги начал строительство Смольного института. Какой-то древний старик пришел рассказать архитектору о многих таинственных происшествиях, связанных с этой местностью, но заносчивый итальянец не пожелал слушать мудрого человека, а приказал "гнать в шею старого пня".

На рубеже веков благородные воспитанницы Смольного безумно боялись даже днем подходить к пустующему, наглухо закрытому флигелю института, где по ночам был неоднократно замечен плавно скользящий призрачный силуэт, мало похожий на человеческий. Начальство пансиона не придавало большого значения разговорам воспитанниц о призрачном видении, относя их на счет обычных девичьих страхов. Однако окончилось это довольно печально. Молодой истопник Ефимка Распадков решил похвастать своей недюжинной храбростью. Он сообщил нескольким старшим воспитанницам, что ближайшей ночью имеет намерение, подобрав ключи, проникнуть в закрытое помещение флигеля.

Добрая половина смолянок из окон своих спален видела, как истопник прошел по двору, открыл замок, шагнул в темноту и как следом с тяжким грохотом захлопнулась массивная дверь. Прошел час, другой. Ефимка не выходил. Девиц потянуло в сон. А утром выяснилось, что истопник не исполнил своих обязанностей и его нигде не могут найти.

Кто-то подсказал место, где нужно искать. Правда, дверь флигеля оказалась запертой на ключ. Ржавый замок отомкнули, но Распадкова внутри не нашли. И вообще, кроме ломаной мебели и засиженного мухами бюста Вольтера, ничего другого там обнаружить не удалось. Так и пропал Ефимка Распадков, бесследно и неизвестно куда.

В декабре 1934 года в Смольном был застрелен вождь ленинградских большевиков Сергей Миронович Киров. Прошло чуть более года, и по городу пополз упорный слух о том, что по ночам в коридорах Смольного появляется призрак убитого секретаря горкома. Первым с ним столкнулся начальник смольнинского АХО. "Идет, как живой, только холодом от него веет, и затылок, куда пуля вошла, раздроблен и весь черный от крови", - позже, оправившись от шока, рассказывал начальник своим друзьям и знакомым.

Этот рассказ, обрастая самыми невероятными подробностями, до самого начала войны циркулировал по Ленинграду. Во время войны призрак Кирова видели особенно часто. Обычно его силуэт - темный и неподвижный - появлялся на крыше Смольного в тот момент, когда на город производила налет вражеская авиация. В послевоенные годы Кирова встречали гораздо реже. Последний раз он появился в августе 1991 года, когда после провала ГКЧП коммунисты спешно покидали здание Смольного. По свидетельству очевидцев, появлению призрака предшествовал внезапный леденящий холод, а затем из пустоты материализовался и сам Сергей Миронович. Вид его был предельно жутким и угрожающим. С тех пор фантом известного большевика больше не появлялся.     :56)

Среди непознанных явлений, с которыми иногда сталкиваются люди, особое место по своей таинственности и загадочности занимают привидения и «шумные духи» – полтергейст. Не стали в этом исключением и жители Петербурга, и если о встречах горожан с привидениями иногда и сообщалось, то о случаях полтергейста известно меньше.


Происшествие в Троицкой церкви

Первое упоминание о полтергейсте в Петербурге относится к 1722 году. Тогда в Тайной канцелярии было заведено следственное дело о таинственном происшествии в Троицкой церкви столицы. Протопоп Иоанн Семенов докладывал в Святейший Синод что: «…сего декабря девятого числа после утрени в церкви… пономарь Дмитрий Матвеев сказывал, что в настоящей ночи на колокольне был великий стук с жестоким страхом подобием бегания, да наперёд тому, недели с три в трапезной при часовых солдатах в ночи был великий же стук и как часовой солдат его, пономаря и прочих караульных в каморе, пришед, разбудил, и в то время в трапезной стукнуло так, якобы кто упал». К святым отцам был немедленно вызван пономарь, который и рассказал, что когда он перед утренней службой пришел в церковь, то часовой Федор Данилов доложил ему о том, что в первом часу ночи на колокольне слышался загадочный стук, а по лестнице будто кто-то бегал, хотя в храме никого не было. Пономарь пошел проверить, и увидел, что лестница, ранее прислоненная к стенке, лежит на полу, а канат, лежавший в бухте, перенесен на другое место. Веревка от одного из колоколов оказалась четыре раза обернутой вокруг перекладины. Объяснения этому происшествию тогда не нашли и объявили его проделками дьявола.

Полтергейст в деревне Ручьи

Наиболее впечатляющий случай полтергейста со многими присущими этому явлению признаками произошел в ноябре 1880 года в деревне Ручьи. Там проживала вдова немецкого колониста Маргарита Бич со своими воспитанницами – Пелагеей Николаевой и Верой Яковлевой. Странные происшествия начались с того, что когда они перебирали в погребе картошку, то в них кто-то невидимый вдруг стал бросаться клубнями. Девушки выскочили наружу и позвали на помощь, но соседи при обыске погреба в нем никого не нашли. С этого дня в девушек невидимая сила стала постоянно бросать то картофель, то разную домашнюю утварь, скамейки и лопаты, дрова. Было замечено, что все это происходило только в присутствии Пелагеи.

Через день вечером вдова Бич сидела за чтением, а обе девушки уже легли спать. Неожиданно раздались загадочные стуки. Сначала они раздались в стене, потом – в оконных рамах, а затем и в самом столе, за которым сидела фрау Бич. По своей интенсивности эти стуки напоминали барабанный бой. Еще через день обе девушки работали в коровнике и, уже уходя из него, увидели, что в спину им внезапно полетели вилы, грабли и лопаты. Коровы были так перепуганы, что стали от страха реветь. Потом за Пелагеей стала гоняться метла – девушка с криками бегала по двору, пока не заскочила в сени и не прихлопнула ее дверью. В этот день невидимая сила разбушевалась вовсю. Из дровяного ящика сами собой выбрасывались дрова, хотя его крышка была закрыта, на кухне упали две полки вместе со всей посудой, потом к ногам Пелагеи свалился чайник. Дальше – больше. С плиты на пол полетели кастрюли и утюг, а с котла была сброшена крышка. К нему немедленно подлетел ковшик, зачерпнул воды и вылил ее Пелагее на голову. Еще дважды в тот день девушка была облита водой, но теперь уже без помощи ковша. Вода сама собой фонтанировала на нее, лишь только она приближалась к котлу.

Напуганные этими чудесами колонисты вызвали в Ручьи смотрителя Лесного корпуса, откуда девушки были взяты на воспитание, а также позвали в Мурино священника, чтобы тот отслужил молебен. Пока шло моление, все было тихо, но через некоторое время феномен опять дал о себе знать. Головные уборы мужчин, лежавшие на комоде, упали вниз, а три шапки стали прыгать по полу, перескакивая с места на место. Домашнего кота незримая сила подняла в воздух и бросила на спину Пелагее, кот при этом от страха завопил и поднял дыбом шерсть.

После всего этого было решено Пелагею Николаеву отправить обратно в Воспитательный дом, после чего загадочные и необъяснимые явления в немецкой колонии тут же прекратились.



* * *

Случай в Ручьях довольно скоро стал достоянием широкой общественности, и расследованием этого происшествия занялся знаменитый русский химик А.М.Бутлеров, интересовавшийся также и медиумизмом. Он тщательно обследовал бедную девушку и провел с ней несколько спиритических сеансов. Она оказалась прекрасным медиумом – во время сеанса тут же раздавались громкие стуки. «Обнаружились и некоторые другие медиумические явления», – писал Бутлеров. Сам он считал полтергейст явлением природы и очень сетовал, что многие видные естествоиспытатели, находясь в шорах невежества, не верят в реальность происходящего.

Хотя со времен Бутлерова прошло уже более ста лет, феномен полтергейста остается загадкой и не находит научного объяснения по сей день.


Михаил ПАЗИН

27.07.2009 23:10:54     В Петербурге снесут "проклятый" отель    

Отель "Северная корона", который находится на набережной реки Карповки, начали строить еще в 1988 году. Теперь почти готовое здание собираются сносить, потому что на его месте вырастет жилой квартал.

О "Северной короне" беспокоился еще Владимир Путин. Отель считали символом туристического потенциала Петербурга, его хотели достроить любой ценой. Величественное здание, которое съело за двадцать лет сотню миллионов рублей, и должно было стать пятизвездочным отелем на 250 номеров, теперь в таком виде никому не интересно.

Сейчас по городу идут слухи, мол, на этом месте аура плохая. И вспоминают первый мистический случай. Например, в 1995 году, когда планировали, что отель вот-вот будет открыт, свое пятилетие в его стенах решил отпраздновать банк "Санкт-Петербург" (ему в ту пору принадлежало здание). На торжество были приглашены именитые люди, среди которых был митрополит Ленинградский и Ладожский Иоанн. Торжество омрачила смерть священника - он неожиданно скончался в холле гостиницы.

С этих пор собственники у здания менялись неоднократно, но никто так и не смог довести дело до конца. За отелем в народе стойко закрепилась мрачная слава "проклятого места".

- Чепуха все это, про проклятия, - уверены строители.

- Завершение строительства просто невыгодно. Кроме того, территория под отелем теперь находится в статусе жилой. Здание снесут, но, скорее всего, не полностью, - рассказала представитель инвесторов Татьяна Рыкова.

Источник – "Комсомольская Правда"

Проклятие Сфинксов

Согласно мифологии Сфинкс - свирепое и кровожадное чудовище. Название это по всей вероятности происходит от греческого глагола sphinggo - душу, сжимаю. Сфинкс- странное и очень загадочное существо, предвестник рока и божественной кары. Когда люди переставали бояться богов и считали себя наравне с ними, когда гордыня перехлестывала через край на них напускали чудовищ-Сфинксов.

В 1832 г. в Петербурге, на набережной напротив здания Академии Художеств установили двух Сфинксов, хотя первоначально планировалось установить на этом месте бронзовые фигуры коней, которые сейчас украшают Аничков мост. Это произошло по воле случая в 1830 году, когда А.Н.Муравьев отправился в паломничество по Святым местам. Находясь в Константинополе, Муравьев не смог дождаться корабля, идущего в Сирию и совершенно неожиданно, изменив свои планы, отправился на попутном корабле в Египет, ранее не входившим в его маршрут. В Александрии Муравьев и увидел Сфинксов, выставленных на продажу.

Привезенные для украшения, в Петербург Сфинксы 3,5 тысячи лет назад охраняли заупокойный храм Аменофиса III, Фараона XVIII династии, и являлись по сути дела надгробиями.

Существует легенда, согласно которой, потревоживший покой Сфинксов непременно погибнет, а страшная кара настигнет членов его семьи и близких людей. Проклятие это якобы усиливается, если Сфинкс находится на чужой земле.

Можно увидеть, как это знамение претворяется в жизнь. По одной из версий, Николай I, при царствовании которого Сфинксов установили в Петербурге, умер не своей смертью, а застрелился. Александр II в 1881 году был убит народовольцами. Первенцы - наследники Александра II и Александра III умирали. Николай II со всей семьей был расстрелян большевиками.

Мрачные тайны Обводного канала


В Санкт-Петербурге есть немало мест, окутанных ореолом тайны и мистики. По самым известным из них вас может провести любой петербуржец, и их наберется столько, что экскурсия будет длиться всю ночь (да, ночь, а не день, так как идти на такие экскурсии гораздо лучше ночью, чем днем). Да и без всяких экскурсий, лишь почитав немного об истории этого города, можно и самому, даже будучи впервые в Санкт-Петербурге, найти места, где аномальное — обыденность, рядом с которой давно привыкли жить люди. В этом удивительном городе таких мест немало.

Но есть и такие места, о которых знают немногие. Фактически, это те люди, кто сам сталкивался с аномальным в этих местах, да те, кто живет неподалеку. Но причины аномальности этих мест не знают до конца даже те, кто живет в таких местах.

Одно из таких малоизвестных, с точки зрения изученности их аномальных свойств, мест в Санкт-Петербурге — это Обводный канал. Сейчас Обводный канал местечко мрачное и малоприятное, вокруг которого скопились обшарпанные, ветхие дома, да индустриальные пейзажи с заводами и заводскими общежитиями, большая часть из которых давно закрыты и служат домам разве что бездомным собакам, кошкам и крысам. Мрачное место, полупустое и кажущееся иногда мертвым. Но о том, что у него могут быть аномальные свойства, обычно никто не думает. А зря. Вполне возможно, что это одна из тех причин, по которым Обводный не стал ни жилым, ни даже по-настоящему рабочим местом в городе. Находясь в центре Санкт-Петербурга, в моральном плане, в восприятии многих жителей, Обводный — скорее обочина, окраина города. Впрочем, именно так оно и было когда-то, Обводный канал «обводил» город. И эта энергетика оказалась в нем настолько сильна, что такое восприятие Обводного осталось в сознании жителей города. Впрочем, это только одна из особенностей его энергетики.

* * *

Мрачность и давящее чувство, которые посещают практически каждого, кому случается бывать на Обводном канале, связаны с временами гораздо более древними, чем те, в которые появился Санкт-Петербург. И было это так.

В тех местах, где ныне проходит русло Обводного канала, некогда находилось известное и весьма популярное языческое капище. Его жрецы были почитаемы народом за то, что всегда могли помочь. Идолы, стоящие на нем, были древними и намоленными, к ним обращалось не одно поколение славян с просьбами о помощи. Место было любимо и популярно в народе, поклонение идолам этого капища было весьма распространено. Однако во время одного из нашествий капище было разорено шведскими солдатами, жрецы были жестоко убиты, посещавшим это капище людям было строго-настрого запрещено отправлять здесь свои ритуалы, да и вообще появляться в этих местах. Люди боролись, как могли, однако не в силах были противостоять организованной вооруженной армии и вынуждены были отступить. Перед смертью верховный жрец проклял и солдат, и само место капища, не ставшее достаточно сильным или не пожелавшее проявить свою силу для того, чтобы защитить и жрецов, и «прихожан». Согласно его проклятию, это место никогда более не будет привлекать людей, люди здесь будут страдать и гибнуть, никогда ничего хорошего и стоящего здесь не будет, а то, что будет построено, не будет приносить людям ни радости, ни удовлетворения. По преданию, проклятые жрецом солдаты так и не смогли покинуть эти земли — все они на обратном пути в Швецию попали в топь, о которой никто не знал, и сгинули близ того самого места, где находилось разрушенное ими капище. Это была первая жертва проклятия старого жреца…

* * *

С тех пор прошло несколько сотен лет, однако наложенное жрецом проклятие не потеряло силы. И до сих пор местность около Обводного канала бессознательно отталкивает людей, жить там не хотел бы, пожалуй, ни один житель Санкт-Петербурга, а те, кто вынужденно обитают в этой местности, стараются скорее ее покинуть. Квартиры в этом районе одни из самых дешевых, несмотря на то, что это центр города. Гостиницы в районе есть, но они так же непопулярны, как и постоянное жилье. Люди не смогли полюбить этот уголок города, и на то есть причины. Район Обводного канала — место, где наиболее часто происходят самоубийства. Люди в этом районе гораздо более часто, чем в других местах, решают расстаться с жизнью. Что их толкает на этот мрачный шаг? Вот рассказ одного несостоявшегося самоубийцы, пытавшегося утопиться, бросившись с набережной Обводного канала в воду. «Я никогда не был склонен к таким поступкам, как самоубийство или даже просто причинение себе вреда. Даже моральное самобичевание мне несвойственно. Мне всегда казалось, что я уверен в себе и своих поступках, и никогда ни о чем не стану жалеть. Однако, идя в Купальскую (как я позже узнал) ночь по набережной Обводного, я вдруг понял, что живу зря, моя жизнь пуста, нет ничего, что стоило бы моего существования на земле, и у меня только один исход — прямо сейчас броситься в воду. Я даже не успел заметить, как оказался на парапете. Думать было некогда, да и не хотелось. Я стоял, любовался на притягивающую водную гладь и думал о том, что скоро стану ее частью, буду лежать на дне, где никто не увидит меня… Это было странно и необычно. Сейчас я понимаю, что это были не мои мысли, так как они мне несвойственны, но тогда сомнений у меня не возникало. Моя воля была полностью парализована. Я стоял, смотрел на эту притягательную воду, понимая, что только один шаг отделяет меня от того, что я в тот момент считал своей судьбой. И я сделал этот шаг…» К счастью, этого человека спасли. Но скольких уводит за собой древнее проклятие жреца? Никто не знает этого точно.

* * *

Как же защититься от странной и мрачной силы этого места, если вы окажетесь здесь? Во-первых, мысленно постройте вокруг себя сферу с зеркальной наружной поверхностью и не позволяйте ей исчезнуть. Пока сфера остается вокруг вас никакое внешнее воздействие вам не страшно, оно просто отразится от зеркальной поверхности. Но учтите! Если снимите защиту, атака может стать сильнее, чем была бы, не будь защиты вовсе, так что внимательно следите за ее наличием. Во-вторых, если вы хотя бы немного верующий человек, ни в коем случае не снимайте крестика в этих местах, а лучше добавьте к нему еще и нательную иконку или кольцо с надписью «Спаси и сохрани». Если вы неверующий человек, наденьте какую-нибудь серебряную вещь (это может быть простая цепочка, браслет или кольцо, подвеска на ниточке, словом, что угодно). Поверьте, даже если вы не думаете всерьез, что она вас защитит, то, по крайней мере, вреда от нее не будет. А если она поможет, вы точно не пожалеете. И тогда можете смело отправляться гулять по этому необычному, пропитанному мистикой месту Санкт-Петербурга.

В знаменитом петербургском Музее антропологии и этнографии имени Петра I, в народе известном как Кунсткамера, сотрудникам удалось наблюдать на камере слежения нечто паранормальное.

«Однажды в субботу к нам забежал охранник и сообщил, что накануне вечером камеры слежения зафиксировали привидение, — рассказывает сотрудница музея Гульназ Ахметшина. — Мы ему не поверили. Тогда служащий позвал нас взглянуть на вчерашнюю запись. Но пока он доставал ее для демонстрации, на видеокамере, которая транслировала онлайн интерьеры музея, привидение появилось вновь. В общем, увидели его не в записи, а вживую. Это был белый шлейф, колыхающийся, как маятник, под потолком».

По словам Гульназ, которые приводит издание «Вечерние Челны», призрак появился и на следующий день. Его также заметили на камере слежения. «Я решила спуститься к парадной лестнице музея, где оно висело, и посмотреть на него вблизи, — вспоминает она. — К сожалению, в зале его я не увидела. А вот мои коллеги, которые наблюдали за мной на камере слежения, видели и меня, и привидение. Причем, когда по ступенькам лестницы начала подниматься экскурсия, привидение исчезло».

Гульназ уверена, что она наблюдала реальное привидение. Ведь на датчиках движения камер малейшие колебания фиксируются красным прямоугольником. А датчики сработали на призрака как на нечто движущееся.

Легенда о создателе
 :227)
Представление о Петербурге как о «Петра творенье» крайне устойчиво. Оно поддерживалось и в официальной культуре, и в народной. Создателем Петербурга выступает Петр I и у А.С. Пушкина, и у А.Н. Толстого: другое дело, что у Пушкина он — «положительный» персонаж, а у раннего Толстого — сугубо отрицательный.
Но и там и там Петр строит Петербург! Это его город! В сознании абсолютного большинства современных россиян, в том числе и жителей Петербурга, Петр остается создателем города. В мае 2003 года Петр «ожил» во множестве костюмированных представлений, и смысл их однозначен: Петр как бы явился из прошлого, чтобы обревизовать и, конечно же, высоко оценить, освятить своим авторитетом, благословить настоящее и будущее. Так сказать, «принять работу»!
Для очень многих петербуржцев Петр — если не «наш рулевой», то уж, во всяком случае, «наш отец-основатель». Он как бы имеет полное право явиться к современным людям, потребовать от них отчета: что происходит в «его» городе?! Следуют ли «его» заветам?!
Можно очень по-разному относиться к личности Петра и к его эпохе.
Здесь можно отметить только два обстоятельства. Первое: Петр стал чуть ли не единственным из русских царей, которого коммунисты объявили «прогрессивным» и чуть ли не приравняли к своим кумирам — Ленину и Сталину. Приятно представлять себе, как бы отреагировал на такое «приравнивание» сам Петр… Представляется, сцена: воскресает Петр, красные подступают к нему, проводят аналогии с другими «прогрессивными деятелями»… и с какой же скоростью драпали бы от размахивающего дубиной Петра коммунисты в конце этого разговора! Но независимо от этого — само сравнение характерно.
Второе: Петр единственный из русских царей, о котором не поют песни, не рассказывают сказки, не слагают легенды. Даже об Иване Грозном есть пласт русского народного фольклора. О Петре I — ничего. Есть сборник разного рода анекдотов о Петре… но это не народные и даже не дворянские — это, некоторым образом, придворные истории. То есть россказни, бродившие в придворных кругах и записанные еще в середине XVIII века, — тоже фольклор в своем роде, но фольклор-то явно только одного общественного круга.
Впрочем, сейчас речь не о самом Петре — о Петербурге. И потому можно позволить себе следующее утверждение: даже если считать Петра I «Великого» гигантом духа, великаном интеллекта и отцом русской демократии, то к современному Санкт-Петербургу это имеет очень косвенное отношение.
Начало
Начать следует с того, что строиться Санкт-Петербург начал вообще безо всякого плана. 16 мая 1703 года был заложен, строго говоря, не город, о городе еще не помышляли. Заложена была Петропавловская крепость и не более того. Назвали ее, правда, Питерь-Бурьх, но носила она это название не более двух месяцев. Как только в крепости заложили церковь Петра и Павла, так и вся крепость стала Петропавловской, а на звание Санкт-Питерь-Бурьх отнесли уже ко всему по селению.
Только после Полтавской битвы, то есть после 1709 года, речь зашла о строительстве здесь города, и тем более — СТОЛИЦЫ.
Но пространство Петербурга застраивалось нерегулярно, бессистемно. До 1715 года предполагалось, что центр у города уже есть: Петропавловская крепость на Заячьем острове. Планировалось, что основная часть Санкт-Петербурга будет расположена на правом берегу Невы, за крепостью. Васильевский остров перережут каналом, и на нем будет находиться торговая часть будущего города.
С 1711 года начинается усиленное заселение Санкт-Петербурга. Теоретически власти издавали разного рода указы, предписывавшие, кому где селиться. На практике каждый строился там, где хотел; первоначально застраивалось в основном правобережье Невы, ее северный берег — Петербургская сторона (нынешняя Петроградская). Отметим, что само название свидетельствует — была сторона Петроградская, то есть занятая городом, и сторона, городом отнюдь не занятая.
На Петроградской первоначально был построен и дом Петра, Меншикова, других придворных. Там стали формироваться Дворянская, Пушкарская, Зелейная, Посадская, Ружейная, Монетная и прочие улицы, из названий которых виден состав населения и его занятия.
По первоначальному плану левый, южный берег Невы был отведен под казармы, под Адмиралтейство и все необходимые для флота строения — то есть верфи для построения кораблей, склады, магазины и так далее. Предполагалось, видимо, что жить на Адмиралтейской стороне не обязательно, а на работу и с работы можно добираться вплавь или возить рабсилу на каких-то кораблях или лодках.
Очень скоро, вопреки гениальным указам великого Петра, на Адмиралтейской стороне тоже стала возникать хаотическая застройка — там селились офицеры, работники Адмиралтейства и т.д. Почти вопреки воле царя город «плеснул» и на левобережье Невы, стал развиваться по своим законам, не очень подчиняющимся воле царствующих особ.
С одной стороны, Петр стремился построить Санкт-Петербург как некий «идеальный город», «парадиз».
С другой стороны, чем дальше, тем больше хаотическая застройка обоих берегов Невы препятствовала регулярности и созданию чего-то, хотя бы отдаленно похожего на «парадиз». Росло то, что росло.
Продолжение
Чем дальше, тем сильнее Петр хотел перенести столицу в Петербург и тем сильнее хотелось регулярного, построенного по линеечке «парадиза» (правда, «парадиз», то есть рай, в представлении Петра поразительно напоминал то ли тюрьму, то ли казарму с ним самим в роли то ли коменданта крепости, то ли обер-тюремщика).
А делать нечто регулярное не получалось — город вокруг Петропавловской крепости рос с кривыми улочками, неровными линиями домов, а то и попросту с мазанками и кособокими хатками. Если строить парадиз-казарму, то уже в другом месте, не здесь…
В этих условиях и появился первый план застройки Петербурга — «план трех авторов» — Петра — Трезини — Леблона.
Проект Ж.Б.Леблона 1715 года предусматривал, что центр города будет находиться на Васильевском острове, будет вместо улиц иметь каналы, как в Венеции. И что весь Санкт-Петербург будет обнесен крепостной стеной в форме эллипса. Первоначально и размечались на Васильевском острове не улицы, а «линии», каждая из которых была стороной канала. По замыслу эти каналы могли бы принимать даже самые большие морские корабли того времени.
По легенде, все это испортил Меншиков. Завидуя Леблону, он стал копать каналы уже и мельче, чем было задумано, и все испортил. Петр поколотил Меншикова дубиной, но делать было уже нечего, пришлось от казаться от замысла. Согласно другому мифу, надо-то было сперва копать среднюю часть канала, а уж потом ту часть, которая соединяется с морем. Якобы тогда канал не наполнялся бы водой, и его можно было бы закончить. Злой же Меншиков, завидуя Леблону, стал копать каналы «неправильно», и выкопать их стало невоз¬можно.
Прокомментировать данные легенды можно просто: подпочвенные воды стоят в 80 сантиметрах под поверхностью Васильевского острова. Как тут ни копай, а каналов не сделаешь. Вопрос: знали ли это Леблон и сам Петр?
Можно, конечно, было строить центр города на Васильевском и без каналов… Такой проект тоже был, и по проекту Трезини здание Двенадцати коллегий должно было сформировать западную границу предполагаемой центральной площади столицы. Поэтому величественное здание и обращено к набережной Невы своим непрезентабельным фасадом, скрытое внутри позднейшей застройки. Поэтому оно и дисгармонирует со всем созданным позже ансамблем.
Опять миф, и опять без Меншикова не обошлось — якобы он украл нужные средства, потому и пришлось строить центр города в другом месте. Несерьезность мифа очевидна.
Как и во всех остальных случаях, причины, по которым Васильевский остров не стал центром города, много прозаичнее легенд. Вести строительство на Васильевском не получилось, потому что мостов через Неву не было, доставлять грузы на Васильевский остров было очень непросто, а Адмиралтейство и его окрестности играли все большую роль в городском хозяйстве Петербурга.
Почти сразу начал формироваться центр города на левом берегу Невы; формировался он стихийно, вопреки планам и намерениям Петра.
Только в 1715 году Трезини и Леблон внесли свой проект регулярной застройки строго по красной линии улиц. Петр принял этот проект, и к этому времени относится знаменитый указ Петра о том, что «подлые» жители столицы должны строиться в один этаж (как тогда говорили, «в одно жилье»), зажиточные — в полтора «жилья» и знатные — в два этажа. Идея сословных рангов была для Петра не менее важной, чем идея регулярности застройки, и рай, в его понимании, как видно, включал и крепостное право, и превосходст¬во «знатных» над «подлыми».
Но при жизни Петра не было никакого регулярного плана застройки этой части города.
Знаменитый проект «трезубца» из Невского, Вознесенского проспектов и Гороховой улицы, расходящихся веером от основания «трезубца», Адмиралтейства, создан только в 1737 году П.М. Еропкиным при участии М.Г. Земцова и И.К.Коробова.
До этого застройка левого берега Невы велась в основном хаотично. Насколько хаотично, показывает хотя бы «излом» Невского проспекта, который строили одно временно с двух сторон: пленные шведы со стороны Адмиралтейства, монахи со стороны Александро-Невской лавры, а единого плана, очевидно, не существовало.
С этим связана очередная легенда… Что Петр чертил план, но проводимая карандашом линия изогнулась, наткнувшись на августейший палец. Так было или не так? Или «просто» строили «першпективу» на глазок, «по примерному направлению», ну и достроились.
Да-да, это именно Петр основал город… Но основывал он его в несколько приемов, судорожно, несколько раз меняя планы и застройки города, и свои планы относительно его судьбы. В сущности, он сам не очень хорошо знал, чего хочет от города и зачем этот город ему нужен.
В планы Петра постоянно вмешивались обстоятельства естественного порядка — хотя бы трудность строить на Васильевском острове, необходимость рабочих и инженеров Адмиралтейства жить поблизости от своего места работы и т.д. И все это заставляло самого Петра I принимать решения, о которых он и не думал еще совсем недавно. А если он и реализовывал свои замыслы, все равно последствия отличались от того, что он запланировал.
Петр хотел построить совсем не тот город, который реализовался к концу его жизни.
Возможные Петербурги
Более того… То, что хотел Петр, — совершенно неоригинально. В своих планах «великий реформатор» поразительно зауряден и скучен. Если бы состоялся самый первый план, по которому центром города становилась Петропавловская крепость, возник бы город, гораздо больше напоминавший Москву, чем современный Санкт-Петербург. Судите сами — это был бы город, в центре которого находится крепость, — как Кремль в Москве. А от этой крепости расходились бы в разные стороны улицы — в точности, как от Кремля.
Если бы реализовался более поздний замысел Леблона — Трезини (и Петра I?) с каналами на Васильевском — возникал бы город, откровенно «списанный» с Венеции, но в котором черты Венеции усугублены (ведь в Венеции океанские корабли не заходят в центр города). Так сказать, попытка стать большими венецианцами, чем сами венецианцы. Но ничего оригинального.
Возникни Петербург с сухопутным центром на Васильевском острове, тоже возник бы совершенно другой город, нежели современный Петербург. Город с другим центром и совершенно иной по планировке. Этот город тоже очень напоминал бы Москву: он был бы замкнут в пределах острова, как Ситэ в Париже. Он не был бы разомкнут во все стороны. При всем своем новаторском оформлении центр на Васильевском острове играл бы ту же роль в композиции, что и комплекс сооружений Кремля и Красной площади, а остальной хаотично застроенный город (как предместья Москвы) расходился бы от этого центра — пусть не концентрическими кругами, как Москва, но увеличивающимися прямоугольниками и квадратами.
Вероятно, если бы реализовались все три замысла времен Петра, возникший город и по духу был бы совершенно иным, чем Санкт-Петербург; скорее всего, гораздо больше напоминающий Москву, чем реально возникший Петербург.
К счастью, планы Петра не реализовались совершенно, не воплотились в жизнь вообще никак (кроме, разве что самого общего — кроме идеи построить здесь город).
Петра невозможно считать строителем Санкт-Петербурга. В действительности возник совсем не тот город, который он собирался создать. Словно какая-то высшая и, по крайней мере, совершенно необоримая сила заставляла делать шаги к тому решению, которое во плотилось в нынешний Петербург, очень далекий от любых петровских замыслов.
Если так — то высшая сила требовала построить совсем не тот город, что привиделся Петру I.

Легенда о городе на костях

Миф

«Все знают», что Петербург вырос на костях невероятного количества людей. Что при его строительстве погибли десятки тысяч человек — в основном рабочих, стащенных Петром со всей России, а так же десятки тысяч пленных шведов. Это обстоятельство настолько общеизвестно и очевидно, что упоминают об этом практически все, пишущие об истории Петер­бурга. Пишут порой вскользь, как об очевидном предмете.
Даже самые серьезные историки считают своим долгом упомянуть гибель «большого числа строителей» (Соловьев). Ключевский пишет даже, что «едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге и Кронштадте».
Смущает одно — никто не рискует назвать конкретных цифр. Как-то очень уж неопределенно звучит голос и Соловьева, и Ключевского, и даже всегда очень точный в своих описаниях Г.С. Пушкарев на этот раз становится невнятен: «но дорого стоил этот «парадиз» русскому народу, который должен был поставлять на постройку Санкт-Петербурга тысячи и тысячи рабочих, из которых значительная часть стала жертвами болезней и тяжелой работы в нездоровом и непривычном климате»
В некоторых книгах, вышедших в дореволюционной России, вообще как-то не упоминается чудовищная смертность рабочих. Ни всегда точный М.И.Пыляев, ни скрупулезный В.Г.Авсеенко ничего не говорят об этом. Что, запретная тема для времен царизма? Вряд ли, потому что другие историки писали вполне свободно.
В советское время нужно было и героизм народа показать, и царское правительство заклеймить позором за убийство простых людей. Но если цифры и называют — получается неубедительно. Рьяный большевик Покровский, клеймя позором проклятое самодержавие, говорил в своих лекциях: погибло «до ста тысяч». Осторожный Мавродин, и тоже на лекциях в Ленинградском университете, склонен был говорить о двадцати… Но оба они, что характерно, ничего не говорят, как высчитали число погибших.
В другом месте В.В. Мавродин высказывается еще более своеобразно: «Иностранцы определяют число погибших на строительстве Петербурга (1703—1717) в 60, 80 и даже 100 тысяч человек. Но учета погибшим не велось, ни о какой статистике в те времена не могли и помышлять. Зачастую из года в год в списках получавших жалованье, хлебное и денежное …встречаются одни и те же имена. Это заставляет думать, что иностранцы приводили значительно преувеличенные данные».
К сказанному добавлю только — шведские источники называют самые большие цифры погибших. Все уже ясно?
Но и В.В. Мавродин, словно спохватившись, добавляет: «…нет сомнения в том, что земля будущей столицы покоила в себе не один десяток тысяч ее созидателей».
А эти-то сведения откуда?!
Но в советское время уже окончательно «все знают», что потери были чудовищные, и вот, даже в учебники проникло: «Тяжелый труд, нездоровый климат, плохое снабжение приводило к высокой смертности среди крестьян и посадских, возводивших петровский «парадиз»… Не случайно впоследствии стали говорить, что Петербург построен «на костях».
Что Санкт-Петербург «стоит на костях», «все знали» уже в прошлом веке, и в художественной литературе об эпохе Петра число невинно убиенных растет поистине невероятно. Число погибших и художественная сила изображения их гибели зависят в основном от того, как относится автор к петровским реформам, лично к Петру, а особенно к деспотической форме правления. Ведь гибель множества людей, согнанных строить Петербург, так ярко показывает жестокость и вред самодержавия!
Сказанное Н.Н. Дубовым уже частично вынесено в эпиграф, а вот еще, и в духе прямо-таки эпическом: «Петр строил, будто шел на приступ. А во время боя убитых не считают. Здесь не считали и после. Мер работный люд без счета и сроков. От дурной воды, от дурной еды, от мокряди и стужи, от непосильной работы и щедрых — батогами — понуканий к усердию. Ну — и от всякой хвори. Не барской, которую немцы-лекари пользовали, вроде тифуса и ревматизмуса. Для простого люда без всяких лекарей хватало отечественных лихоманок — трясовица да невея, подтыница да гноюха, ворогуха да маятница — всех не перечесть».
Еще красочнее бывает поэзия, за что ее и ценят люди знающие. Тут даже трудно выделить какое-то конкретное стихотворение, и пусть выбирает сам читатель, что красочнее: призрак ли строителя Петербурга, который, сам того не желая, придушил бедного больного мальчонку уже в середине XIX века, живописания болезней, гнетущих поголовно всех жителей Санкт-Петербурга, или какую-то другую лапшу на уши. К вашим услугам — целые поэтические сборники.
Алексей Толстой потом перековался, и как только Сталин велел — тут же старательно восхвалил Петра и все им содеянное. Но кто же знал в 1909 году, кто и когда придет к власти? А в 1909 году Алексей Толстой в своем «Дне Петра» четко пишет — мол, не боялись временные рабочие наказаний и казней, нарушали почем зря дисциплину — все равно «больше трех лет никто в Петербурге не жил».
Имеет смысл напомнить: временные рабочие жили в Петербурге в две смены с мая по ноябрь, и проводили, таким образом, в Петербурге по три месяца каждый. Алексей Николаевич пишет очевидную чепуху — но когда творится миф, такие вещи мало кого смущают.
Пытаясь сделать историю более «правильной», советские писатели писали порой вещи и куда более не вероятные, чем эти обреченные строители. Ю.Герман в своей «России молодой» сообщает о таком эпизоде Северной войны: мол, Карл XII велел отрубить руки всем русским военнопленным. На сто человек оставляли одного с одной рукой, чтобы он мог вести остальных домой в Россию. Петр же, узнав о зверстве шведов, стал ставить ефрейторами этих одноруких, а безруких показывать войскам для поднятия их духа.
Откуда выкопал Юрий Герман эту мрачную сказочку? Даже известно, откуда! В XI веке был эпизод, когда византийский император Василий велел ослепить пленных болгар, оставляя одного кривого на десять, и одного полностью зрячего на сто человек. Герман попросту приписывает эту историю Карлу XII, да меняет некоторые детали самого зверства (отрубленные руки на месте выколотых глаз).
Если у писателей хватает совести сочинять такого рода байки, приписать Петербургу можно гибель и миллионов людей. Бумага ведь обычно не краснеет.
Реальность

Если обратиться к фактам, а не к бредням, вырисовывается следующая картина: с 1703 по 1717 год с марта по ноябрь строили Петербург рабочие со всей России, в две смены от 12 до 18 тысяч человек. Каждая смена жила в Петербурге месяца по три. Вообще-то по разверстке Петр требовал в каждую смену по 40 тысяч человек, но число убежавших, «сказавшихся в нетях», «сказавшихся в болезнях» и «сказавшихся покойными» было всегда, в каждой партии, таких оказывалось больше, чем пришедших.
Отметим это «сказавшихся покойными» — то есть тех, кого уже включили в списки, и кто-то ли в самом деле помер, то ли был назван мертвым своими родственниками. Не сами же покойники «сказывались»: мол, помер я, не лезьте со своим Петербургом.
Впрочем, в рядах строителей Петербурга были и крестьяне из деревень, лежащих на его территории и вокруг. Они как, тоже помирали от непривычного климата?
В каждый год число временных рабочих колебалось, но вот, по данным главы Канцелярии городовых дел, князя A.M. Черкасского, в 1717 году на 32 тысячи работавших в две смены рабочих числилось 3200 кашеваров и 1000 больных. Черкасский полагал, что привлекать вольнонаемных было бы дешевле — вольных не надо кормить и лечить. С тех пор город и строили вольнонаемные.
За весь год тысяча больных, из которых умерли уж, конечно, не все? Гм…
Может быть, умерли десятки тысяч постоянных жителей города?
Но в 1710 году в Петербурге жило от силы 8 тысяч постоянных жителей. Число их возросло примерно до 40 тысяч к 1723 году.
По понятиям тогдашней России, это был большой город — ведь городского населения во всей России было не более 4% всего населения. 40 тысяч — это примерно 12% всех городских жителей страны. Но для смертности в десятки тысяч человек должны были в одночасье преставиться все жители стольного града Санкт-Питерь-Бурьха. Скажем, поголовно вымереть на протяжении двух или трех дней.
Петербург и к концу правления Петра оставался, по сути, крохотным городком. «Сплошные застройки находились только в ближайшей к берегу местности Петербургской стороны, называвшейся тогда «городским островом». Там была воздвигнута крепость, сначала бревенчатая, потом каменная. К ней прилегало несколько улиц, застроенных небольшими домами, деревянными и изредка мазанками… На Васильевском острове …встречались отдельные постройки. На Выборгской стороне тоже было несколько рядов очень бедных строений… На левом берегу Невы, где теперь расположен блестящий центр столицы, выстроено было только здание Адмиралтейства с укреплениями и позади него церковь Святого Исаакия. Кое-какие строения попадались разбросанными до реки Мойки. …За Мойкой шли уже леса, болота и пустыри».
Тут просто некому и негде помирать в былинном количестве «десятки тысяч человек».
Всякий раз, когда у нас оказываются в руках конкретные цифры, они показывают очень небольшое число умерших.
Скажем, по «доношению» У.С.Синявина от 6 июня 1712 года вытекает, что послано в Петербург всего 2210 ремесленников, из которых 365 сбежали, 61 умер и 46 оказались «дряхлыми за старостью».
Отмечу — число сбежавших много больше умерших, а умерли эти 61 ремесленник до посылки в Петербург (может, их и включили в списки мертвых, чтобы отделаться и никого реально не слать?).
Вероятно, смертность среди строителей Петербурга была выше, чем в более привычных городах и землях, но где же ужасы, живописанные Дубовым и Толстым? Ужасы, на которые толсто намекают Пушкарев и Ключевский? Их нет и в помине.
Причем заметим: добровольный труд в Петербурге очень рано вытеснил подневольный. Петр I выжигал самое слово «свобода», искоренял малейшую возможность быть независимым от государства. Но независимо от убеждений, блажей или наклонностей Петра строительство еле продвигалось вперед. Как ни парадоксально — но Петербург стал первой «зоной свободы» в России Петра и его наследников. Потому что если Петр вообще хотел строить свой «парадиз» — то приходилось строить его силами вольных людей.
Основная часть построек, возведенных до 1725 года, появилась в Петербурге между 1718 и 1724 годами, когда город и правда рос совершенно стремительно.
Это было время, когда основной рабочей силой стали никакие не пленные шведы (они, насколько известно, прорубили пару просек, и только) и не «даточные люди», а главным образом оброчные крестьяне. Предъявляя «покормежные письма» от помещиков, они совершенно легально селились в городе. Крестьяне-оброчники составили вторую по численности группу населения в Петербурге изначальном — после солдат.
Второй группой строителей Петербурга стали …беглые. По всей Российской империи ловили беглых крестьян. Всякого помещика, кто принял их, безжалостно пороли кнутом, ссылали в Сибирь, лишали имений. Но в Петербурге власти, нарушая собственные законы, еще раз наступая на горло собственной песне, «не замечали» беглых и фактически поощряли тех, кто давал им работу.
Волею судеб Петербург был первым городом, который доказал Петру и его сподвижникам выгоду свободного труда. Он стал городом, зримо опровергавшим од ну из важнейших идей петровского правления.
Так что вот — если Петербургу и войти в русскую историю, как какой-то особенный город, — то вовсе не как «город на костях», а как первая «зона свободы». Место, где жестокость и дурь крепостников поневоле должны были отступить. Наконец, есть место и для лозунга: Петербург построен вольными людьми!
Но интересное дело! Почему-то русское общество совершенно не заметило этого. Не заметило во времена Петра. Не заметило в эпоху Екатерины и Александра, когда реально был построен Петербург. Не замечало весь XIX и XX века. Теперь, в XXI веке, тоже старается не замечать.
Вот идея «города на костях» — она очень по душе русскому обществу, и уж ее-то муссируют третье столетие. Этот миф очень дорог россиянину, и особенно — коренному жителю Петербурга. При том, что живут-то петербуржцы даже в зоне самой старой застройки — вовсе не в городе, который построил Петр. Никак не мог жалкий мужичонка, согнанный в Петербург на по гибель, придушить бедного больного мальчика в 1858 году. Враки это, и притом враки неумные.

Корни мифа

Получается: молва стократ преувеличила число погибших при строительстве Петербурга. Число этих погибших называют разное, но маловероятно, чтобы погибло больше 4—5 тысяч — за все время между 1703 и 1717 годами.
Почему же возник миф о «городе на костях»? И по чему он оказался таким стойким, таким невероятно живучим?
Буду рад, если кто-то раскроет эту тайну более полно… Я же в состоянии увидеть только одно: люди не хотели строить Петербург. Русские люди не хотели жить в Петербурге. Им хотелось, чтобы жить в Петербурге было невозможно, чтобы место это было гиблым и противным.
Во-первых, никто не любит подвергаться насилию. Царь велит строить пес его зачем нужный город? Подчиняемся, потому что дело его, государево; нечего тут умничать, а надо исполнять приказ батюшки-царя, Антихриста Алексеевича. … Но можно сказаться больным, а то и помершим. Или по-тихому удрать, как только представится случай.
Во-вторых, Петербург был попросту неудобным для жизни, неприспособленным городом. Низкое место, сыро, дров мало, цена на продукты — в три раза выше, чем в Москве. То есть к середине XVIII века все измени лось совершенно! Но в эпоху Петра не нужно было никакой мистики Санкт-Петербурга, чтобы объяснить нежелание в нем жить.
В-третьих, переселенцы в Петербург рвали привычные связи — и семейные, и клановые, и социально-экономические. Кому хочется вылететь из привычного круга просто за здорово живешь? Начинать с начала все, что наживала семья поколениями, в обществе таких же случайных товарищей по несчастью? Неуютен был Петербург, лишенный человеческого тепла, привычных связей. Новостройка — и есть новостройка.
Вот и получалось: царь велит жить в городе? Исполним повеление, хотя смысл его никому и не понятен. Но опять же — представится случай — сбежим.
Зимой 1721 —1722 годов общество праздновало в Москве Ништадский мир. Весной царь отправился с армией в персидский поход и вернулся только в конце года. Двор все это время был в Москве, и когда Петр даже вернулся в Петербург — никто вслед за ним не торопился.
В 1723-м началась высылка дворян из Москвы в Петербург. Длилась эта высылка несколько месяцев, документы составили целое архивное дело в фонде Сената: «О высылке дворян на жительство в Санкт-Петербург, осмотре их доктором и описи имущества ослушавшихся приказа».
Это позиция дворян — ближайших слуг, многие из которых были лично знакомы царю. Тех, кто хотя бы попытаться мог представить, зачем вообще нужен Петербург. Представляете, как саботировали приказы, как нарушали их простолюдины?
Естественно, им очень «в жилу» были рассказы о самых что ни на есть ужасных ужасах Санкт-Петербурга. Миф пустой, не населенной никем земли, ужасного климата, бедных почв, чудовищных наводнений — все эти мифы очень хорошо поддерживали, обосновывали друг друга. И все эти мифы работали на миф о десятках тысяч погибших. Если страна была безлюдной до Петра — так есть ведь на это причины?! Ясное дело, есть — ужасный климат, голодный нищий край. Вот-вот, и мы тоже из Петербурга убежали…
А вольнонаемные?! Вероятно, для вольнонаемных мифы Петербурга тоже по-своему полезны. И заплатят побольше, и в родной деревне посмотрят уважительно: гляди-ка, Андрюха пятый год в гиблом Санкт-Петербурге!

Легенда о пустом месте

Сказка

Есть классическая легенда о том, как Петр I, прогуливаясь с Меншиковым то ли по Заячьему, то ли по Васильевскому острову, присел на кочку и, выливая воду из ботфорта, крикнул:
— Алексашка! Слышь — город строить будем!
— Ага, мин херц! Построим!
—  Здесь строить будем!
—  Здесь? В болоте?! Да ведь утопнем, мин херц!
—  Здесь строить будем, Алексашка! Не утопнем!
И Петр, вылив воду из ботфорта, энергично побежал размечать будущий город.
Классическая традиция исходит из того, что Петр заложил город в совершенно «пустом» месте, где и населения-то почти не было, где разве что «финский челн… влачился одиноко».
Причем строили Петербург якобы в месте очень гиблом, вредном для жизни, опасном из-за беспрерывных, никогда не прекращающихся наводнений. В популярной литературе, особенно предназначенной для детей, эта идея выражена с большой простотой и притом с огромной художественной силой.
Красивее всех подает эту сказку детский писатель С.П. Алексеев. Сообщив читателям для начала, что «Издавна русские считались хорошими мореходами. Они совершали далекие плавания и торговали с другими на родами. Но враги стремились отнять у России выходы к морю…», писатель продолжает прямо-таки эпически: мол, однажды плавали Петр и Меншиков на лодке, там, где потом возникнет Петербург, ходили по островам, и Меншиков провалился в болото, еле стащил ботфорт с ноги. «Петр подошел к кочке, осторожно раздвинул кусты, и Меншиков увидел гнездо. В гнезде сидела птица. Она с удивлением смотрела на людей, не улетала.
—  Ишь ты! — проговорил Меншиков. — Смелая! Птица вдруг взмахнула крыльями, взлетела, стала носиться вокруг куста».
Тут бедный Меншиков теряет второй ботфорт, присел надевать, а Петр отходит в сторону, и…
«— Данилыч! — вновь проговорил Петр.
Меншиков насторожился.
—  Здесь у моря, — Петр повел рукой. — Здесь у моря, — повторил он. — Будем строить город.
У Меншикова занесенный ботфорт сам собой выпал из рук.
—  Город? — переспросил тот. — Тут, на сих болотах, город?!
— Да, — ответил Петр и зашагал по берегу.
А Меншиков продолжал сидеть на камне и смотрел удивленным, восторженным взглядом на удаляющуюся фигуру Петра.
А по берегу носилась испуганная птица. Она то взмывала вверх, то падала вниз и оглашала своим криком нетронутые берега».
Красочное зрелище строительства Петербурга в совершенно пустом и диком месте, в краю непуганых птиц, выглядело бы еще лучше, если бы не существовало совершенно точных сведений — район Петербурга входит в число самых населенных районов Ижорской земли.
По шведскому плану 1676 года на месте Петербурга и его окрестностей показано 41 поселение разного размера. Одно из них, с финским названием Osadissa-saari — на том месте, где сейчас находится Зимний и начинается Дворцовый мост.
В Ниеншанце, самом крупном городе, стоявшем на месте будущего Петербурга, «было много превосходных пильных заводов и там строились хорошие и красивые корабли; помимо шведского, финского и немецкого прихода, в нем находился и православный с церковью. От Ниеншанца ходил паром на правый берег Невы, к лежащему здесь русскому селению Спасскому». Пыляев приводит слова некого Миллера: «Не один Любек, но и Амстердам стал с Ниеншанцем торги иметь; водяной путь оттуда до Новгорода весьма к тому способствовал; словом, помалу и русское купечество в Ниеншанце вошло и привело сие место в такую славу, что в последние годы один тамошний купец, прозванный Фризиус, Шведскому королю Карлу XII в начале его войны с Петром Великим мог взаймы давать немалые суммы денег, за что после пожалован был дворянством, и вместо прежнего дано ему прозвание Фризенгейм и учинен судьей в Вилманстранде».
Население деревень и городов в устье Невы составляло при шведах не меньше 6—7 тысяч человек, и всякое строительство на территории Петербурга велось или непосредственно на месте русских и финских деревень (деревни при этом сносились), или в непосредственной близости от них.
Как видно, о птицах, забившихся в истерике от одного вида человека, всерьез говорить как-то не приходится, очередная сказочка, и только. И чересчур хорошо понятно, зачем нужна эта сказочка: приписать Петру очередной подвиг Геракла, лишний раз подчеркнуть, что до него было буквально ничего. Так, «пустое финское болото» с птицами, никогда не видевшими человека.
Интересно, что эту сказочку всерьез воспринимали и современники Петра — например, Феофан Прокопович, а уж они-то очень хорошо знали, что находилось на месте Петербурга до Петра, даже если сами и не брали шведских крепостей и не беседовали с русским населением Ижорской земли. Но и не только современники! Авторы двух классических петербургских стереотипов: про «брега пустынных волн» и про «пустое финское болото» — А.С. Пушкин и Ф.М. Достоевский. Байку про возведение Петербурга на пустом месте повторяют и сейчас, а для населения самого Петербурга эта история служит убедительным доказательством того, что город их особенный, удивительный и что уж в нем-то обязательно должно происходить что-то совершенно необыкновенное.
Но почему эта байка так дорога сердцу россиянина? Причем как в XVIII веке была дорога, так дорога и по сей день? Попробуем ответить на этот вопрос, но чуть позже.

Реальность

Итак, красивый, грандиозный образ построения Петербурга в ненаселенных «пустынях» совершенно не верен. И даже животрепещущая история Александра Сергеевича про «одинокий финский челн» очень далека от истины.
То есть финское население здесь очень даже было, конечно. Уже упоминался шведский план, составленный в 1676 году. Согласно плану, на территории будущего Санкт-Петербурга показано 41 поселение, и большая часть из них носит финские названия: Rithtiowa, на месте Александро-Невской лавры; Antolala, на месте Волковского кладбища; Avista, на Выборгской стороне, и многие другие.
Многие, казалось бы, вполне русские названия происходят от переосмысленных финских слов.
Лахта происходит от финского Lahti — залив; Охта — от Oha-joki. Название острова Голодай — от финского halawa — ивовое дерево. Korpi — необитаемый, пустынный лес по-фински, сохраняется в названии реки Карповки. Есть основания полагать, что и в названии Фонтанки отозвалось ее финское название — Кете, что означает крутой берег.
Но финское население до основания Петербурга, похоже, даже не преобладало. Вся местность, лежащая по берегам Невы, еще в XIV—XV вв. входила в Водскую пятину Новгорода Великого и имела русское население.
По Столбовскому договору 1617 года русские земли на южном берегу Балтики отходили Швеции. Шведы построили здесь город Ниеншанц при впадении Охты в Неву, но построили его на месте русского торгового городка Ниен, опустошенного морскими разбойниками в 1521 году. Русские считали Ниеншанц своим городом и называли его «Канцы». В городе находились шведский, финский и немецкий лютеранские приходы с церквами и русский православный приход.
В Стокгольме даже печатали немало религиозной литературы на русском языке, пытаясь обратить русское население в протестантизм.
Не стоит забывать и немецкое население, весьма многочисленное — по крайней мере, в городах. При шведах Орешек-Шлиссельбург и Ниеншанц входили в состав Шведского государства, а находились на расстоянии всего сотни километров от городов Эстляндии, где и в Нарве, и в Дерпте-Юрьеве-Тарту всегда было много немцев. Некоторые из них совершенно естественно поселялись в Ниеншанце и Орешке, заводили мызы, то есть, попросту говоря, хутора в пойме Невы.
Отмечу, что немцы в Прибалтике не были переселенцами. Со времен завоеваний, сделанных в Прибалтике рыцарями Тевтонского и Ливонского орденов, с XIV—XV веков, здесь было многочисленное немецкое население. Население в основном городское, но были и немцы-крестьяне. Немцы были лютеранами, как и шведы. В начале Ливонской войны, в 1559 году, немцы приморских торговых городов призвали шведов, и вместе с ними воевали против католиков-поляков и русских-православных.
Немцы были лояльны шведам-единоверцам. Один из купцов Ниеншанца так хорошо снабжал шведского короля Карла XII деньгами в начале Северной войны, что король дал ему вместо простонародной немецкой фамилии Фризиус фамилию Фризенгейм и дворянство.
Но вот что интересно: и немцы, и русские, и финны были одинаково пассивны во время Северной войны. Коренное население этих мест, русское, немецкое и финское, не помогало и не мешало действиям как шведской, так и русской армии. Позже, особенно в XIX— XX веках, стали придумывать патриотические сказочки про то, как ликовали русские при подходе армии Петра I, как в русских городах Ижоре и Канцы помогали русской армии… Есть много книг, посвященных этой теме, можно порекомендовать одну из них, Писарева, про Василия Корчмина, разведчика земли ижорской, — просто потому, что она написана талантливее остальных.
Но и в этой книге сообщаются сведения совершенно фантастические, потому что русское население этих земель было совершенно равнодушно к национальной идее московитов. Потомки новгородцев вовсе не считали себя подданными московского царя и не рвались под его руку. После завоевания Прибалтики Петром многие из них уехали в Швецию или в независимое тогда Герцогство Курляндия.
—  Предатели! — ругали их солдаты Петра.
—  Мы привыкли быть свободными людьми… — пожимали плечами русские люди, никогда не бывшие подданными Москвы и не собиравшиеся ими становиться.
Ведь и правда — русское население Прибалтики происходило от новгородцев. Собственно, они и были новгородцы, пережившие падение своего государства, разгром Новгорода Москвой, и оставшиеся жить на своих коренных землях, но уже под шведским королем. В новгородское время они были гражданами своего государства Великого Новгорода, а не холуями московского то ли князя, то ли хана. Шведское же государство, как ни суди, а не было оно ни деспотическим, ни жестоким. Перебежчики из Московии Петра I были нередки, солдаты его армии частенько дезертировали — в том числе и во время Северной войны. Русские Прибалтики могли составить свое мнение о происходящем в Московии (которую они и так не жаловали).
…А вот немцы, как ни парадоксально, практически все остались в Российской империи и принесли присягу на верность Петру I. История любит иронию.
Как мы видим, драма завоевания устья Невы, ее поймы, происходила среди городов и деревень, между людьми разных народов. Где тут одинокие челны, пустынные реки, непуганые птицы? Посреди города Фридрихсхавна?

Призрак Михайловского замка
 
К югу от Летнего сада высится одно из самых загадочных и мрачных сооружений города - Михайловский замок.

Его история полна мистики, как, впрочем, и жизнь и смерть его владельца - русского императора Павла I, трагически погибшего в стенах дворца. В самом конце XVIII в. в Петербурге из уст в уста передавали  предсказание юродивой, предрекшей императору Павлу Петровичу скорую смерть, добавляя при этом, что жить тому на земле столько лет, сколько букв в тексте изречения над главными воротами Михайловского замка.

Надпись та гласила: "ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ". Когда пересчитали буквы, то число их совпало с количеством лет, которые прожил несчастный император.

Сама надпись исчезла, но на чистом поле фриза над Воскресенскими воротами остались метки от крепления мистических знаков.

Поговаривают, что до сих пор ночами по дворцу прогуливается тень убитого императора с горящей свечой в руках, а в гулких помещениях и переходах таинственно поскрипывает паркет, неожиданно и необъяснимо хлопают двери и при полном отсутствии ветра распахиваются закрытые форточки.

И, следуя негласному правилу, современные обитатели замка, сотрудники Русского музея, отрываются от дел,  поворачиваются в ту сторону, откуда доносятся звуки, и тихо произносят: "Доброй ночи, Ваше Величество".

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Привидение Финляндского вокзала
 
В 1911 году оно немало напугало железнодорожных служащих. Почти каждую ночь в помещении одной из контор

стала появляться туманная фигура в белом.

Поначалу сотрудники конторы только смеялись над своими коллегами, но после каждого ночного дежурства

скептиков становилось все меньше. Случай был уникальный - привидение видели почти все служащие конторы.

А одну из барышень оно даже схватило за плечи! Подозревая чью-то злую шутку, начальство приказало

провести расследование.

Но оно не дало никаких результатов. Ночные дежурные всегда запирали помещение изнутри, так что

посторонним проникнуть в комнату и свободно скрыться было никак невозможно.

Делом заинтересовались журналисты, но и они не сумели выяснить природу загадочного явления. Не желая

показаться легковерными, они заявили, что, возможно, это результат массового самовнушения.

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Духи Академии художеств
 
Среди студентов и преподавателей Академии художеств бытует легенда об архитекторе Кокоринове, знаменитом строителе здания Академии и ее первом директоре, который был так издерган и затравлен, что однажды будто бы покончил жизнь самоубийством на чердаке Академии.

С тех пор в вечерней тишине там раздаются непонятные звуки. По слухам, это призрак архитектора бродит по чердакам и запутанным лестничным переходам ...

Но это не все. Еще один призрак являлся к главным воротам той же академии по ночам, во время подъема воды в Неве.

На окрик швейцара: "Кто стучит?" в ответ раздавался то ли грохот ветра, то ли рокот воды, то ли голос человеческий.

Но если вслушаться, можно было разобрать примерно следующее: "Я стучу, я - скульптор Козловский, со Смоленского кладбища, весь в могиле измок и обледенел... Отвори".

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Змея из сна Екатерины Первой
  :227)
Суеверная Екатерина Первая за несколько дней до ареста влюбленного в нее камергера Монса видит во сне, как ее постель покрывается змеями. Одна из них, самая большая, бросается на царицу, обвивает кольцами ее тело и начинает душить.

С большим трудом Екатерине удается самой задушить огромную змею. Тогда и все остальные мелкие змеи скатываются с ее постели. Екатерина истолковала этот сон так: ей будут грозить большие неприятности, но в конце концов она выйдет из них невредимой.

Обстоятельства сложились в пользу такого толкования. Петр Первый простил свою жену, однако с присущей ему жестокостью. как говорят, нарочно возил впечатлительную Екатерину мимо отрубленной и выставленной на показ головы камергера.

Еще раз с пророческим сном Екатерина 1 встретилась в конце своего короткого царствования. Накануне смерти ей приснилось, что она, в окружении придворных, сидит за столом. Вдруг появляется тень Петра в древнеримском одеянии и манит к себе жену.

Она послушно идет к нему, и они вместе уносятся под облака. Императрица бросает взор на землю и видит там своих детей, окруженных толпою, состоящей из представителей всех наций огромной России.

Все они шумно спорят. Согласно ее собственному толкованию, Екатерине предстояло скоро умереть. После ее смерти в государстве начнутся смуты.

То ли сон оказался вещим, то ли легенда о сне Екатерины появилась позже, но события последующих лет подтвердили правильность его толкования.

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Легенды Кунсткамеры
  :227)
Размышляя о путях просвещения и распространения знаний в Роси, Петр I обратился за советом к Готфриду Лейбницу. Одним из таких путей немецкий ученый считал собирательство редкостей и создание музеев.

Эта идея настолько захватила Петера, что претворение её в жизнь стало не только государственным,о и глубоко личным делом царя.

Приводя в ужас невежд и ретроградов,он подписывает указ "О принесении родившихся уродов".

Ещё в допетербургский период в Москву свозятся приобретённые царем и подаренные ему необычные вещи, предметы искусства, инструменты, книги-всё то , что "может наставлять и наравиться", по выражению Петра - "зело старо и необыкновенно".

В 1714 году это,пока еще более личное ,нежели бощественное,собрание редкостей перевозится в Петербург. Для него в Летнем дворце Петра выделяется специальное помещение,названное "Кунсткамерой".

Но коллекция растет так стремительно, что уже через три года грозит вытеснить из летнего дворца его обитателей.

И тогда Петр решил на основе этогоздания оздать общедоступный музей. Нашлось для него и помещение.

В 1715 году в казну отошли только что построенные палаты Александра Васильевича Кикина, сосланного в Москву за казнокрадство.

Здесь на береговой линии, в так называемой Русской слободе,в Кикиных палатах и разместилась петровская Кунсткамера.При Кунсткамере нашла место и первая государственная библиотека, насчитывавшая 15 тысяч томов.

Здесь же, в Русской слобоже, сестра Петра I Наталья Алексеевна основала первый в городе общедоступный театр, вход в который был бесплатный и ходить куда можно было "без всякого опасения".

Но история просвещения-это трудная история преодоления костности,н евежетва, консерватизма.

Книг почти не читали.Театр считали "бесовской потехой". В Кунсткамеру ходить опасались. Тогда"придумано было, чтобы каждый получал при смотрении Кунсткамеры свой интерес:кто туда заходил, того угощали либо чашкой кофе, либо рюмкой водки или венгерского вина.А на закуску давали цукерброд".
Новое помещение Кунсткамеры
Однажды во время посещения Васильевского острова, Петр I заметил две сосны. Ветвь одной из них так вросла в ствол другой, что определить, какой из сосен она принадлежит, было невозможно.

Воскликнув: «О! Дерево-монстр! Дерево-чудище!» — Петр приказал на этом месте построить новую Кунсткамеру.

Удаленность Кикиных палат от центра Петербурга снижала ту роль, которую придавал кунтскамере Петр.

Поэтому одновременно с переносом коллекций из Летнего дворца в особняк опального Кикина начали подыскивать место для строительства специального здания.

В то же время у Петра окончательно складывается решение создать на Васильевском острове административный и торговый центр столицы.

В 1716 году Доменико Трезини разрабатывает проект планировки острова со зданием правительственных учереждений, гостинным двором, собором, площадью, портом и рядом построек общественного характера.

Первым монументальным сооружением на территории Стрелки Васильевского острова, заложенным в 1718 году, и стало здание будующего научтого центра, общественной библиотеки и «анатомического театрума» — Кунсткамеры.

Первоначальный проект Кунсткамеры создал Георг Матарнови, а дальнейшее последовательное участите в строительстве принимали архитекторы Н. Гербель, Г. Киавери и М. Земцов.

Официальное открытие состоялось в 1728 году, хотя строительство и отделка помещений продолжались до 1734 года. 5 декадбя 1747 года произошел большой пожар, в результате которого пострадало г лавное украшение Кунсткамеры — башня.

Привлеченный к ремонту С.И. Чевакинский изменил и упростил фасады, а от восстановление башни и затейливых барочных боковых ризолитов вообще отказался. В таком искаженном виде здание простояло ровно 200 лет.

Только в 1947 году оно было подвергнуто научной реставрации и восстановлено в первоначальном виде по проекту архитектора Р.И. Каплан-Ингель.

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Легенды об основании Зимнего дворца
 
Легенды об основании Зимнего дворца восходят к началу строительства города. Всего на памяти историков Зимний дворец перестраивали пять раз, и свой сегодняшний облик он приобрел к 1762 году уже при правлении Екатерины II.

Яркий образец модного при Елизавете Петровне барокко совсем не похож на тот "маленький домик голландской архитектуры", который строили специально для корабельного мастера Петра Алексеевича, как любил называть себя царь.

В 1711 году специально к свадьбе Петра I и Екатерины Алексеевны "маленький домик" был значительно переделан и превращен во дворец.

Именно в нем устроили торжественный обед в честь бракосочетания русского императора. Украшали зал, где пировали молодые, венецианские зеркала, завораживающие своей неповторимой игрой красок и света.

Через 12 лет, узнав об измене супруги, Петр привел ее в этот зал, подвел к одному из зеркал и сказал: "Ты видишь это венецианское зеркало?

Оно сделано из простых материалов, но благодаря искусству стало украшением дворца. Я могу возвратить его в прежнее ничтожество".

И, размахнувшись, разбил. Бывшая прачка, трофейная девка Марта Скавронская, досконально изучившая непредсказуемый характер супруга и как никто другой умевшая с ним разговаривать, лишь тихо ответила: "Но стал ли от этого ваш дворец красивее?" Но намек поняла.

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Легенда названия города

Город Петербург назван в честь своего великого основателя Петра I ...

По преданию, 16 мая 1703 года царь Петр I, осматривая Заячий остров (по-фински Енисаари), вырезал два пласта дерна, сложил их крестообразно и произнес: "Здесь быть городу!"

Происходило это якобы на том самом месте, где сейчас стоит Петропавловская крепость, после чего, веря в блестящее будущее своего детища, Петр присвоил ему собственное имя. Красиво, но, увы, неправда.

На самом деле город возник менее помпезно, и, по свидетельству многочисленных исследователей, Петр даже не присутствовал при его закладке.

Более того, народная вера в то, что город назван в честь царя-труженика, также не имеет ничего общего с истиной.

Петр Алексеевич Романов родился 29 июня 1672 года в день святых Петра и Павла.

Назвать крепость в честь своего небесного покровителя Петр I хотел еще задолго до основания города. Причем, крепость эта должна была стать ключевой, стоящей у морских ворот Росси, так как св. Петру по христианским преданиям отводилась роль привратника и ключаря небесного.

И в 1703 году в дельте Невы он основал крепость в честь святого Петра. Но в сознании каждого жителя Санкт-Петербург навсегда останется городом, названным в честь величайшего из самодержцев России.

Нужно отметить, что называть крепость следует совсем не «Петропавловкой», как это делает большинство жителей города, а Санкт-Петербургской крепостью.

В первые 200 лет существования города во всех царских Указах, во всех документах всегда писалось: Санкт-Петербургская крепость, однако в XX веке город трижды менял имя и крепость тоже его сменила, ее начали называть Петропавловской. А потом и вовсе — Петропавловкой.

Источник:       Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Кораблик и шпиль Адмиралтейства

Прообразом караблика, венчающего шпиль Адмиралтейства, был первый русский военный коробль "Орел", построенный царем Алексеем Мхайловичем.

Все три флага на мачтах кораблика выполнены из чистого червонного золота, а в носовой части корабля хранится личная буссоль Петра I.

Действительно, что-то должно было служить моделью, образом, или хотя бы воспоминанием при создании знаменитого кораблика. Его вместе с "яблоком" в 1719 году установил на шпиле Герман ван Болес.

Это была первая перестройка Адмиралтейства, возведенного в 1704 году по собственноручным чертежам Петра I.

Затем будет перестройка, предпринятая И. Коробовым в 1723 году и А Захаровым в 1829. Однако ни тот ни другой не посягнули на блестящую находку "шпицного и плотницкого мастера" ван Болеса.

Кораблик с тех пор превратился в наиболее иэвестную эмблему города, в его символ. И уже в то время началось вокруг него мифотворчество, потому что ни один из построенных Петром до 1719 года кораблей ничего общего с корабликом на "шпице" Адмиралтейства не имел.

В поисках истины заглянули в допетровскую историю. Оказывается, тишайший царь Алексей Михайлович построил в 1668 году первый русский военный корабль "Орел".

Размеры его были невелики - чуть более двадцати метров в длинну и шесть с половиной в ширину. На нем впервые был поднят русский морской флаг. "Орел" строился на Оке и первое свое плавание совершил по Волге от села Деденёво до Астрахани.

Однако там был захвачен отрядом Степана Разина и сожжен. Сохранилось изображение этого "прадедушки русского флота", сделанное неким голланцем.

И, пожалуй, некоторое сходство рисунка с корабликом на шпиле Адмиралтейства действительно есть.

В 1886 году при очередном ремонте Адмиралтейской иглы кораблик был снят и помещен в военно-морской музей, а на его место помещена точная копия.

А о самой 122-метровой Адмиралтейской игле петербуржцы также расскажут вам множество историй.

Одни будут уверять вас, что внутри позолоченного шара (или, как его еще любовно называют жители города, "яблока") находится круглая кубышка из чистого золота, и в кубышке будто бы сложены образцы всех золотых монет, отчеканенных с момента основания Петербурга.

Только вот тайна секретного поворота, открывающего кубышку, безвозвратно утеряна.

Другие будут утверждать, что никаких монет там нет, зато все три флага на мачтах кораблика уж точно сделаны из червонного золота, а в его носовой части спрятана личная шкатулка Петра I.

Шар действительно полый и хранит в себе шкатулку, но совсем не золотую.

В ней находятся сообщения обо всех ремонтах иглы и кораблика, имена мастеров, участвовавших в работах, несколько петербургских газет XIX века, ленинградские газеты и документы о капитальных ремонтах 1929, 1977 и 1999 годов. Среди прочих свидетельств нашего времени там лежит "Послание к потомкам", оставленное современными рабочими.

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Памятник Николаю I

На другой день после открытия памятника петербуржцы увидели на сгибе передней правой ноги коня деревянную табличку на верёвке. На доске чётко выделялась надпись, выведенная яркой краской: «Не догонишь!»

Дурак умного догоняет, да Исаакий мешает. Очевидная направленность и того и другого текста была столь понятна всякому петербуржцу, что заставляла боязливо оглядываться, вызывая в смущённом сознании целую цепь ассоциаций, намёков, воспоминаний.

Много позже, когда стало доступно, вспоминали пушкинское: «В нём много от прапорщика и мало от Петра Великого».

Вряд ли Пётр Карлович Клодт, работая над моделью конной статуи, был знаком с этой характеристикой Николая I из дневника Пушкина, но яркий талант скульптора, реалистическая направленность его творчества позволили создать блестящий портрет тщеславного, ограниченного и самодовольного человека, безуспешно тщившегося быть достойным своего великого предка.

Общий проект памятника принадлежит Монферрану. Но в создании его участвовали кроме него и Клодта архитекторы Н. Ефимов и А. Пуаро, скульпторы Р. Залеман и Н. Рамазанов.

Это нанесло известный вред общему впечатлению от памятника. Восприятию главной художественной идеи мешает перегруженный эффектными декоративными подробностями, украшенный аллегорическими женскими фигурами, в которых современники узнавали черты жены и дочерей императора, пышный пьедестал.

В то же время прекрасная скульптура коня, с поразительным мастерством поставленная на две тонкие нервные задние ноги, выдвигает памятник Николаю I в ряд лучших произведений монументальной скульптуры.

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Памятник Александру III

Такого радостного возбуждения петербургская общественность не испытывала давно. Жесточайшие уроки русско-японской войны. Поражение революции 1905 года. Мрачная реакция...

И вдруг в центре столицы, при въезде в неё из Москвы по железной дороге, в виду Невского проспекта, на одной из гланных площадей — тяжелая фигура царя пригвожденного к гробовидному пьедесталу и приговорённого ко всеобщему остракизму убийственным реализмом искусства.

Скандал разразился почти сразу. Общество раскололось. Негодовала реакция.

Демократически настроенная часть населения приветствовала появление монументального произведения такой обличительной силы.

Городской Думе пришлось решать вопрос о праве статуи на существование. И только автор памятника, Паоло Трубецкой, итальянский подданный, воспитывавшийся вдали от «всевидящего ока» и «всеслышащих ушей», отшучивался: «Не занимаюсь политикой, я изобразил одно животное на другом».

Паоло Трубецкой приехал в Россию в 1897 году в ответ на приглашение преподавать в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и принял участие в конкурсе на создание памятника умершему за пять лет до того царю.

Одержав победу, скульптор приступил к созданию образа, ещё не предполагая, что исполнит 1 4 вариантов модели, прежде чем добьётся не только портретного сходства, но и полноты внутреннего содержания, воплотившего в себе наиболее мрачный период российской истории конца века.

В 1937 году в связи с реконструкцией площади Восстания и прокладкой трамвайных путей по Невскому проспекту памятник сняли и, учитывая его высокую художественную ценность, передали Русскому музею. Хранился он во дворе музея и во время блокады едва не погиб.

В начале войны сотрудники Русского музея вырыли глубокую яму для захоронения памятника Александру III, но не смогли опустить в неё тяжёлую бронзовую скульптуру. Тогда они стали вёдрами и мешками носить песок с барж, стоящих на Мойке. Им удалось засыпать статую песком, обшить досками и сверху укрыть брёвнами.

И что же? Памятник Александру III оказался единственной в Ленинграде скульптурой, получившей прямое попадание артиллерийского снаряда.

Но укрытие выдержало. В настоящее время в среде художественной общественности обсуждается вопрос о необходимости поместить памятник в городскую архитектурную среду, что, конечно, было бы актом справедливости по отношению к одному из интереснейших и редких образцов монументальной сатиры.

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Легенды "Медного всадника"

Всадник Апокалипсиса
Всадник, вздыбивший коня на краю дикой скалы и указующий в бездонную пропасть, есть всадник Апокалипсиса, конь бледный, появившийся после снятия четвёртой печати, всадник, "которому имя смерть; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвёртой частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными".

Монумент был открыт 7 августа 1782 года. Появление на берегах Невы бронзового всадника вновь всколыхнуло извечную борьбу века минувшего с веком нынешним.

Легенда, скорее всего, родилась в среде старообрядцев. В своём неприятии петровских преобразований они использовали фантастические видения Апокалипсиса, получившие удивительное подтверждение.

Всё совпадало. И конь, сеющий ужас и панику, с занесёнными над головами народов железными копытами и всадник, с реальными чертами конкретного Антихриста, и бездна - вод ли? земли? - но бездна ада там, куда указует его десница. Все совпадало.

Вплоть до четвертой части земли, если верить таинственным слухам о том, что вчетверо уменьшилось население на Руси во время его царствования.

Вместе с тем нельзя забывать, что оценка личности Петра и его деяний противоречива даже в трудах известных историков и философов, тем более не удивительно, что разноголосье присуще и фольклорным оценкам Петра Великого.
Сон майора Батурина
В 1812 году, когда Петербургу грозила опасность наполеоновского вторжения, государь Александр Павлович распорядился вывести статую Петра Великого в Вологодскую губернию, для чего статс-секретарю Молчанову было отпущено несколько тысяч рублей.

В 1812 году, когда Петербургу грозила опасность наполеоновского вторжения, государь Александр Павлович распорядился вывести статую Петра Великого в Вологодскую губернию, для чего статс-секретарю Молчанову было отпущено несколько тысяч рублей.

В это время некий майор Батурин добился свидания с личным другом царя князем Голицыным и передал ему , что его, Батурина преследует один и тот же сон. Он видит себя на Сенатской площади.

Лик Петра поворачивается. Всадник съзжает со скалы своей и направляется по петербургским улицам к Каменному острову, где жил тогда Александр I.

Всадник въезжает во двор Каменоостровского дворца , из которого выходит к нему навстречу государь. "Молодой человек, до чего ты довел мою Россию, - говорит ему Петр Великий, - но покуда я на месте, моему городу нечего опасаться!"

Затем всадник поворачивает назад, и снова раздается "тяжело-звонкое скаканье".

Пораженный рассказом Батурина, князь Голицын передает сновидение государю, после чего Александр отменяет свое решение, и статуя Петра остается на месте.
Голова Петра
Ученица Фальконе Мари Анн Колло в течение одной ночи вылепила голову Петра, в то время как скульптор бился над ней несколько лет и, отчаявшись после неоднократных попыток, отказался сделать это сам.

К тому времени мадмуазель Калло уже была известна в Петербурге по талантливым скульптурным портретам до сих пор хранящимся в Эрмитаже. Ещё задолго до создания головы Петра она стала членом Российской Академии художеств.

Но вошла в историю как соавтор Фальконе по созданию великого монумента. Едва ли профессор Фальконе, приступая к работе над статуей, мог предположить, что однажды дойдет до полного отчаяния от сознания собственного бессилия при моделировании головы Петра.

Трижды он лепил эту удивительную голову, трижды, как ему казалось, был близок к успеху, трижды императрица отвергала его модели, оставаясь неудовлетворённой отсутствием сходства с оригиналом.

И в тот момент, когда ситуация грозила стать драматической, Мари Анн Колло, давняя ученица скульптора, приехавшая с ним в Россию и ставшая его постоянной помощницей, предложила вылепить эту голову самостоятельно.

Работая над головой всадника, Колло использовала гипсовую маску, снятую ещё при жизни Петра скульптором Растрелли. Успех был полный.

Показанная Екатерине модель вызвала восторженное одобрение. Ваятельнице была назначена пожизненная пенсия. Отдал должное ученице и скульптор. Фальконе постоянно подтверждал равноправное участие Колло в работе над памятником.

Получив в 1788 году по случаю открытия монумента Петра Первого золотую и серебряную медали, он одну из них - серебряную отдал ей.
Гром-камень
Так в народе назывался огромный гранитный монолит, издавиа расколотый молнией во время грозы. В двенадцати верстах от Петербурга, близ Конной Лахты, в лесу, обросший мхом и лишайником, с деревьями, растущими сквозь расщелины, издревле лежал огромный камень, на который не раз во время Северной войны поднимался Пётр, наблюдая за передвижениями войск.

Изначальная идея Фальконе - вознести конную статую на пьедестал в виде каменной горы - не предполагала для этой цели единого камня. Об этом можно было только мечтать.

Фальконе разработал эскиз скалы, составленной из отдельных каменных блоков. В 1767 году на поиски камней была снаряжена специальная экспедиция. Однако поиск результатов не дал: либо камни были мелкие, либо они находились в таких местах, откуда их доставка оказывалась невозможной.

Только через год с помощью Семёна Вишнякова, давнего поставщика строительного камня для нужд Петербурга, была обнаружена гранитная глыба, в незапамятные времена расколотая молнией и потому звавшаяся в народе Гром-камнем.

Началась двухлетняя эпопея обработки и доставки гигантской скалы в Петербург.

Для этого надо было освободить её от земли, убедившись при этом, что камень ограничен в размерах, то есть не является составной частью какого-то необъятного монолита.

Затем к заливу пробили широкую просеку, по которой при помощи хитроумного приспособления с бронзовыми шарами в деревянных, обитых медью желобах и сложной системы блоков камень доставили к берегу.

Здесь его перегрузили на специально построенное судно и под пристальным вниманием всего города в сентябре 1770 года благополучно доставили к Сенатской площади и успешно выгрузили на берег.

По случаю счастливого завершения этой операции выбили специальную медаль, на лицевой стороне которой отчеканили два слова, вместившие в себя талант и усердие, выдумку и изобретательность, умение и опыт сотен людей: "Дерзновению подобно".
Парижские сувениры
Уезжая из России, Фальконе увёз с собой во Францию осколки Гром-камня, которые раздаривал друзьям как сувениры. Неожиданно в Париже возникла мода оправлять эти осколки в драгоценные металлы, превращая их в женские украшения. Фальконе не суждено было довести дело всей жизни до конца.

Разногласия с президентом Академии художеств И. И. Бецким по вопросам теории и практики ваяния были столь непримиримы, что как тот, так и другой в письмах к Екатерине не считали нужным скрывать своих антипатий друг к другу.

Откровенная враждебность Бецкого наконец вылилась в прямое обвинение скульптора в растрате казённых денег.

Всё это сопровождалось непристойными шутками и сплетнями по поводу сложных и внешне не очень понятных взаимоотношений скульптора с Колло.

В 1778 году, за четыре года до открытия памятника Петру, Этьен Морис Фальконе покидает Петербург и кружным путём, через Голландию, где он задерживается на два года, возвращается во Францию.

Изложенная легенда вполне могла иметь место в истории «Медного всадника» и в жизни его создателя, тем более, что ее рождению способствовали реальные факты.

Ещё в то время, когда Гром-камень доставили в Петербург, а Фальконе не помышлял о досрочном выезде из России, петербуржцы были так поражены этой гранитной скалой, что, как писал один из них, «многие охотники ради достопамятного определения сего камня заказывали делать из осколков оного разные запонки, набалдашники и тому подобное».

Источник: Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Легенда названия города
  :227)
Город Петербург назван в честь своего великого основателя Петра I ...

По преданию, 16 мая 1703 года царь Петр I, осматривая Заячий остров (по-фински Енисаари), вырезал два пласта дерна, сложил их крестообразно и произнес: "Здесь быть городу!"

Происходило это якобы на том самом месте, где сейчас стоит Петропавловская крепость, после чего, веря в блестящее будущее своего детища, Петр присвоил ему собственное имя. Красиво, но, увы, неправда.

На самом деле город возник менее помпезно, и, по свидетельству многочисленных исследователей, Петр даже не присутствовал при его закладке.

Более того, народная вера в то, что город назван в честь царя-труженика, также не имеет ничего общего с истиной.

Петр Алексеевич Романов родился 29 июня 1672 года в день святых Петра и Павла.

Назвать крепость в честь своего небесного покровителя Петр I хотел еще задолго до основания города. Причем, крепость эта должна была стать ключевой, стоящей у морских ворот Росси, так как св. Петру по христианским преданиям отводилась роль привратника и ключаря небесного.

И в 1703 году в дельте Невы он основал крепость в честь святого Петра. Но в сознании каждого жителя Санкт-Петербург навсегда останется городом, названным в честь величайшего из самодержцев России.

Нужно отметить, что называть крепость следует совсем не «Петропавловкой», как это делает большинство жителей города, а Санкт-Петербургской крепостью.

В первые 200 лет существования города во всех царских Указах, во всех документах всегда писалось: Санкт-Петербургская крепость, однако в XX веке город трижды менял имя и крепость тоже его сменила, ее начали называть Петропавловской. А потом и вовсе — Петропавловкой.

Источник:       Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Финские легенды об основании города
 
Петербург не мог быть построен на таком топком, гибельном , проклятом Богом болоте неизвестными в то время способами строительства. Он бы просто утонул по частям. И поэтому его целиком возвели на небе и затем осторожно и тоже целиком опустили на землю.

Петербург строил богатырь на пучине. Построил первый дом своего города - пучина его проглотила. Богатырь строит второй дом-та же судьба. Богатырь не унывает, он строит третий дом, и третий дом съедает злая пучина.

Тогда богатырь задумался , нахмурил свои черные брови, и наморщил свой широкий лоб, а в черных больших глазах загорелись злые огоньки. Долго думал богатырь и придумал.

Растопырил он свою богатырскую ладонь, построил на ней сразу свой город и опустил на пучину. Съесть сразу целый город пучина не смогла, она должна была покориться, и город Петра остался цел.

Источник:
Три века Санкт-Петербурга: Энциклопедия: В 3 т.

Основание города

16 мая 1703 года во время осмотра острова Ени- саари Петр, вдруг остановившись, вырезал два пласта дерна, положил их крестообразно и сказал: "Здесь быть городу". Затем начал копать ров, в который поставили высеченный из камня ящик.

Ящик прикрыли каменной плитой с надписью: "От воплощения Иисуса Христа 1703 года мая 16, основан царствующий град Санкт-Петербург великим государем царем и великим князем Петром Алексеевичем, самодержцем всероссийским". В это время в воздухе появился орел и стал парить над царем.

На месте закладки города Петр установил подобие ворот с перекладиной. Неизвестно откуда взявшийся орел опустился на перекладину. Петр взял его, посадил на руку и вошел в еще не существующий город.

Военная весна 1703 года принесла, наконец, России долгожданную викторию. После ряда жестоких поражений, отброшенный на восток, почти прижатый к материку, отчаянно за него цепляясь, увязая в болотах и теряясь в лесах, практически на одном энтузиазме да на фанатичной преданности горстки единомышленников Петр овладевает шведской крепостью Ниеншанц.

Однако Петр отказывается закрепиться в Ниеншанце, так как считает, что последний "мал, далек от моря, и место не гораздо крепко от натуры".

Выбор пал на удобно расположенный Заячий остров (по-фински Ени-саари).

Даже не укрепленный, остров представлял собой естественную преграду в устье Невы. На нем и была заложена крепость. Под ее защитой на соседнем Березовом острове возник город.

Петр при закладке не присутствовал. Об этом говорит один из крупнейших знатоков Петербурга Столпянский. Это же утверждает современный историк Мавродин, заключая отсутствие царя в календарные рамки с 11 по 20 мая. Правда, некоторые исследователи выстраивают логический ряд в доказательство обратного.

Но так или иначе в народном сознании основателем города был Петр, что и закрепилось в виде легенды.

Орел же как посланец богов и символ силы в мифологиях различных народов мира должен был подтвердить божественное происхождение самого царя и его города.

Это было гораздо важнее того непреложного факта, что орлы вообще никогда над Невой не появляются.

Источник:        Синдаловский Н.А. "Легенды Санкт-Петербурга"

Параллельный Петербург
Попытаться исследовать и, по возможности, понять очень странное явление, связанное то ли с хрономиражами, то ли со спонтанными перемещениями людей в иную реальность, меня побудили факты, которым долго не находилось никакого разумного объяснения. Впрочем, и сейчас тут далеко не все понятно. Уж больно невероятными кажутся эти истории.
Будущее?! Неужели…
Наша переписка с жительницей Санкт-Петербурга… — назовем ее Дианой Алексеевной, поскольку она не жаждет широкой известности — длится уже несколько лет, и можно подвести некоторые итоги. Пусть предварительные, но всё же… Тем более что ее истории впечатляют даже меня, человека достаточно искушенного в изучении неведомого.
К одному из самых замечательных качеств Дианы я бы отнес ее способность оказываться в параллельных мирах. Не знаю, как для других исследователей, но для меня это остается едва ли не самым привлекательным полем деятельности. С одной стороны, это доказывает, что мир отнюдь не трехмерен, как нам пытаются внушить маститые ученые. С другой, — надо изучать, познавать эти миры, поскольку для нас они пока в полном смысле «терра инкогнита». Точно так же, как люди исследовали земной шар и оставили свои славные имена на географических картах, так и Тонкий мир ждет своих первопроходцев.
Параллельный мир, астральный, ментальный, Тонкий, Зазеркалье… Не одно ли и то же означают эти формулировки? Даже этого мы пока не знаем наверняка. Может, это синонимы, а может, и разные миры, с разными характеристиками и своими особенностями — никто точно не скажет. Поэтому путешествия Дианы Алексеевны сознанием или тонкими телами были для меня исключительно интересными.
Из переписки набралось немало любопытных сюжетов, хотя сколько их осталось «за кадром», знает, наверное, лишь она сама.
…Видение было настолько реальным, насколько реальна действительность. Но в глубине сознания Дианы Алексеевны все же оставался устойчивый островок, спасавший ее от сиюминутной и безрассудной паники.
Санкт-Петербург пуст и абсолютно безлюден. Каким-то шестым чувством она сознает, что это какой-то другой Петербург — может, в будущем, может, в параллельном времени.
Она стоит на Университетской набережной у парапета со сфинксами. Один из сфинксов опрокинут в воду, он лежит чуть под водой лицом вверх, к небу. Самое поразительное: сфинкс СМОТРИТ. Диана явственно прочитала в его глазах выражение боли и надежды на помощь.
Надо заметить, что астральные перемещения от нее совершенно не зависели: просто вдруг оказываешься где-то — и всё. Иногда только сознанием, как это случилось со сфинксами, а иногда и физическим телом. Бывало и такое.
Она разглядывала происходящее с высоты рослого человека. Было ощущение прохладного утра, небо сияло чистой синевой, по нему быстро перемещались белые облака. Нева почти достигла краев набережной, во всяком случае, все нижние ступени были уже под водой. По реке бежали длинные пенистые барашки. Слева был виден Дворцовый мост, посреди моста стоял трамвай. Но ни одного человека нигде не было видно, в трамвае тоже пусто, и вообще было ощущение полной безлюдности. Поражало то, что вся картина была в динамике, в движении, кроме остановившегося трамвая и отсутствия людей.
Левый сфинкс, хоть и был пошкрябан — виднелись следы от осколков, но стоял, а правый был опрокинут, лицом вверх. Часть носа была отколота, видны другие вмятины, сколы, но глаза у него были живые, без зрачков и как бы бездонные. В них Диана читала выражение ужаса, надежды и беспомощности — все это одновременно. На ее мысленный вопрос, когда это случилось, пришел ответ — в будущем. Остальные ее вопросы остались без внимания. Но картинка накрепко запомнилась своей безысходностью и тревожностью.
…Едва спадет паводок, и Волга возвращается в свои берега, подростки из деревень Алтынского района в Чувашии собираются на размытую водой дорогу, в надежде найти старинные золотые монеты, которые вода приносит сюда каждую весну. Взрослые говорят, что размыло еще один из разинских кладов, которых на Волге великое множество.
Невероятно: миры соприкасались!
Другой случай в ее биографии связан с путешествием физическим телом, а не сознанием, как в первый раз.
У них в отделе была хорошая традиция: в день рождения угощать коллег в обеденное время — конфеты, пирожные, мороженое или что-либо еще, смотря по сезону.
19 декабря 1992 года около 11 часов утра Диана отправилась за угощением для своих коллег. Их контора располагалась рядом с библиотечным коллектором, это в середине Литейного проспекта. Поворот налево — идешь к Литейному мосту, направо — к Невскому проспекту. Продовольственных магазинов вблизи не было, только через Литейный проспект напротив располагалась домовая кухня, а на правом углу — пирожковая. Но и там бывали приличные пирожные и конфеты. Впрочем, дорогие конфеты Диане были не по карману, она искала нечто среднее. Поскольку в пирожковой ничего не нашла, по­шла через перекресток в домовую кухню.
Туда вели большие ступени, а внутри были еще ступеньки непосредственно в торговый зал. Однако и там ей не повезло: в 1992 году найти нужный товар было непросто. Пошла обратно. Только потянула дверь… — и вдруг она уже стоит ЧЕРЕЗ перекресток и смотрит на противоположную сторону Литейного.
Как-то сразу она не сообразила, что произо­шло. Ведь, по логике, ей надо было выйти, дойти до перекрестка, перейти сначала улицу Некрасова, потом снова пересечь Литейный проспект, чтобы оказаться там, где она стояла. Целая цепочка перемещений! А она стоит и смотрит­ на противоположную сторону: там большими желтыми буквами привлекает внимание вывеска «Пирожковая». Так ведь она уже была в одной пирожковой на углу Белинского и Литейного, откуда здесь еще пирожковая?
Мельком отметила большие окна, гораздо больше, чем были в зданиях рядом. И несколько по-другому выглядел фасад. Но она почему-то не очень удивилась переменам: мало ли в 90?е годы буквально за сутки менялось содержимое магазинов. Вчера был магазин рыбы, а сегодня модная одежда.
А ей нужны были конфеты. И она пошла через Литейный в ту новую пирожковую. Даже не обратила внимания на то, что на другой половине проезжей части проспекта не прошло ни одной машины, ни одного трамвая, хотя на «ее» половине шел обычный поток транспорта и светофор работал, поскольку Диане Алексеевне пришлось дожидаться зеленого цвета.
Вошла в пирожковую. Заметила, что буфетчица в белом передничке и с белой нарядной заколкой в волосах, что несвойственно было в «их» пирожковой. Она знала, что в этом здании в полуподвальчике продовольственного магазинчика тоже был отдел с конфетами, но сейчас в том направлении почему-то было пятно красного цвета, то есть хода не было, и она решила пойти за конфетами в подвальчик за углом.
Следует обратить внимание, что мысль о конфетах забивала все другие эмоции Дианы, словно блокировала их. Выходя из пирожковой, она почувствовала тяжесть массивной двери и то, с каким напряжением ей пришлось тянуть на себя дверь за большую круглую ручку. Такие мелкие детали отмечались непроизвольно. Вышла, повернула за угол на улицу Некрасова… Странно: того маленького полуподвального магазинчика не было! Зато было огромное здание из серого пористого материала с большими, сверкающими чистотой окнами. И вывеска барельефного типа: «Строительные материалы». Но никогда не было там магазина строительных материалов!
Диана решила еще раз зайти в домовую кухню. Для этого надо было снова перейти улицу Некрасова, где должно было быть угловое кафе, куда они иногда ходили обедать. Кафе тоже не было! Вместо него опять стояло красное пятно. Диана растерянно оглянулась…
Мгновенный провал — и она опять оказалась у новой «Пирожковой», откуда смотрит на ту сторону Литейного, где, замечу, шел транспорт и ходили люди. Что делать? Перешла улицу и очень осторожно, ожидая подвоха, пошла искать конфеты в другие места. Страха не было, только потом пришла запоздалая мысль: а если б она не оглянулась? Долго ли бы продержался энергетический канал в другой мир? Успела бы она вернуться? Или осталась бы записью в графе милицейской сводки: «Ушла за конфетами на час и не вернулась»? Может, так иногда и пропадают люди?
Дальше она без помех выбралась из этого «бермудского перекрестка», купила первые попавшиеся конфеты, но, правда, неделю или чуть больше слегка заикалась. При сильном волнении это может случиться иногда и сейчас, спустя почти два десятилетия.
Загадочный недуг поражает только воров
Виртуальные видения
А вот еще несколько историй из ее астрального опыта.

…Поездка в метро. Близится станция, на которой Диане выходить. В этот момент перед ее глазами появляется женская рука. Только рука, до локтя. Ее можно хорошо рассмотреть. Рука немолодой женщины, смуглая кожа, уже потерявшая нежность и гладкость молодости. Наверное, лет за сорок. На запястьях тонкие золотые кольца, на пальцах тоже кольца, к одному из колец прикреплен край нежно-голубого сари. Очевидно, что это была рука индианки. Рука простерта ладонью вниз…
Из любопытства Диана мысленно прикоснулась пальцем к этой руке. И немедленно кисть женщины стала искать в окружающем пространстве источник прикосновения, а в голове Дианы требовательно и настойчиво звучал вопрос: «Кто это? Кто это?» Может, вопрос звучал и не по-русски, вряд ли в далекой Индии так распространено знание русского языка, но для Дианы это звучало понятно и отчетливо: «Кто это?» Она уже шла на эскалатор, а рука всё искала источник прикосновения. Диана не только думать, дышать перестала, испугавшись такой реакции. Раза два рука прошла через ее голову. Диана отключила все мысли, съежилась. «Что было бы, если б рука меня нашла? — задавалась она потом много раз вопросом. — Удар? Поражение сознания?..»
Еще из той же серии виртуальных видений.
…Перед глазами Дианы бежит длинная белая лента, такая, как на телеграфных бланках. Никто ни о чем не спрашивает, ничего не показывает. Только бегущая лента. Зачем-то она опять, мысленно ткнула в эту ленту пальцем… И сразу с двух сторон наступает отчетливо понимаемая ею растерянная тишина. И еще она осознает, что прервала ментальное общение на высоком уровне. Подобную ленту она видела в самом начале, когда только начала знакомиться с Тонким миром. Только лента была не пустая, по ней с огромной скоростью неслась человеческая фигура, словно передавалось изображение некой персоны.
Потом-то, с накоплением опыта путешествий в астрале, Диана Алексеевна нашла объяснение некоторым особенностям своего восприятия Тонкого мира.
«Безлюдность и серость „тамошнего“ окружающего мира и то, что на знакомых местах стоят другие здания, можно объяснить свойством сопровождающего луча, в который, допустим, вы попали, — писала она мне. — Сравните луч от фонарика, которым вы можете сопровождать, к примеру, исследуемого таракана. Луч изолирует таракана от окружающей действительности, и он видит лишь освещенное ограниченное пространство. Точно так же нечто энергетически изолировало меня от жизни на улицах.
Иногда я видела туннель, освещенный лучами света, и там работали некие существа или роботы, как будто в скафандрах. Они грузили какие-то бруски на прямоугольные поддоны, и те уплывали по транспортеру вдаль. Тоже какой-то другой мир, где происходили процессы труда».
Еще воспоминание на тему об энергетическом луче.
Однажды Диана возвращалась с работы. Вышла из метро на станции «Дыбенко». Надо было переходить улицу с трамвайными путями. Как только по зеленому свету светофора она ступила на проезжую часть, ее сзади накрыло, как бабочку сачком, непрозрачным серовато-желтым полем. Окружающий мир исчез, и ей пришлось идти в этом пузыре. Он был упругий: она шла как по батуту — шоссе под каблуками пружинило, ноги передвигались, преодолевая некое сопротивление поля. Ощущение, словно идешь по колено в воде. Страха у нее не было, только мысль, чтобы не споткнуться о рельсы, которые обязательно должны были быть.
Поле исчезло, как только она перешла дорогу. Как это могло выглядеть со стороны, сказать не может. Чье поле — не знает. Возможно, ее предохранили от наезда мчащейся автомашины или от падения на дорогу, сказать наверняка она не может. Просто было ощущение защиты от чего-то неприятного.
«Что мы вообще понимаем под Тонким миром? — размышляла она в очередном письме мне. — Мир нематериальный или тонкоматериальный? Мир энергетических существ, порой невидимых, но осязаемых: мы чувствуем их прикосновения или сами можем мысленно прикасаться. Или это способ общения на более тонких энергиях?
Помню разговор со своим Наставником из Тонкого мира о возможностях телепортации. Мне объяснили, что ничего из прошлого или из других мест нельзя перемещать, даже мелкий камушек, ибо это может вызвать нежелательные изменения в настоящем. Здесь нужен очень тонкий расчет, который доступен лишь немногим, чтобы последствия таких деяний не оказали опасные или вредные воздействия».
Диана Алексеевна продолжает свои невольные исследования, и бог знает, какие ещё открытия ей и нам предстоят!

Поставленный на высоком берегу Славянки, дворец Камерона состоял из центрального трёхэтажного корпуса, близкого по форме кубу, и симметрично расположенных боковых полутораэтажных флигелей служебного назначения. Их соединяли полукруглые открытые одноэтажные галереи-переходы, украшенные колоннами, образуя перед главным фасадом, обращённым на юго-восток, небольшой парадный двор, куда по великолепной Тройной липовой аллее, подходящей к дворцу, подъезжали гости Павловска, Во втором этаже центрального корпуса размещались, как и обычно в усадебных постройках, парадные покои, в первом находились жилые комнаты, а в третьем — полуслужебные помещения. Боковые флигеля были отданы под хозяйственные службы: здесь располагались кладовые, кухни, комнаты для прислуги и т. д. Дворец, выросший на месте деревянного Паульлюста, разобранного по настоянию Камерона, строился довольно быстро: начатый в 1782 году, он был завершён через четыре года.
    Главный фасад центрального корпуса Камерон украсил восемью парными колоннами коринфского ордера, поднятыми над рустованным первым этажом. Их мерный шаг подчёркивает некоторую растянутость фасада. Архитектор отказался здесь от традиционного фронтона, справедливо полагая, что его отсутствие усилит впечатление протяжённости, даже некоторой «распластанности», производимое с этой стороны зданием, впечатление тем более отчётливое, что колоннады полукруглых соединительных галерей словно продолжают «движение» колонн главного корпуса. Скульптурных украшений на фасаде не много: лишь под карнизом верхнего этажа тянется узкой полоской фриз с орнаментом в виде завитков аканта, да три круглых медальона с изображением сцен на античные сюжеты выделяются на гладкой поверхности стены. Камерон, как и другие мастера классицизма, умел и любил использовать спокойную стенную плоскость как элемент художественного решения.
    В неменьшей мере, чем внешний облик, восхищало современников и внутреннее убранство дворца, сооружённого Камероном. В решении и отделке интерьеров архитектор мастерски использовал античные мотивы, органически сочетая их с элементами доживавшего свой век барокко.
    В планах спроектированных им комнат и залов обычно нет строгой прямолинейности, они чрезвычайно разнообразны по форме, и мастер отнюдь не избегает изогнутых, прерывистых линий в различных сочетаниях, как не чуждается и украшений. Чувство меры и безупречный вкус позволяли ему создавать интерьеры художественно цельные, радовавшие глаз благородной сдержанностью, столь отличной от бьющей в глаза роскоши барочных залов. В отделке помещений Камерон охотно использовал мраморные античные фрагменты и слепки с них: вазы, статуи, росписи по мотивам древней мифологии. Вместе с тем архитектор смело применял и новые материалы: стекло с бронзой, как белое, так и цветное, красочные вставки из искусственных и естественных мраморов и уральских самоцветов.
    Стены он чаще красил по штукатурке или обивал шёлком либо же шёлковыми обоями, а основными элементами убранства у него обычно были лишь лепные карнизы и пилястры, тоже исполненные в штукатурке.
    6 ноября 1796 года умерла Екатерина II. Через шесть дней последовал императорский указ: «Село Павловское <… > переименовываем мы городом». Разумеется, на характер строительства здесь в последующие годы решающее влияние оказало то обстоятельство, что Павловск стал одной из летних резиденций самодержца.
    В этих новых условиях не только Павел I, но и Мария Фёдоровна, считавшая себя ценительницей и покровительницей искусств, требовала от строителей Павловска больше парадности и торжественности, чем изящества. Архитектором, который в максимальной степени смог выполнить эти новые требования, стал Винченцо Бренна (иначе — Викентий Францевич, 1745–1820). В своих сооружениях, как монументальных, так и садово-парковых, Бренна придерживался принципов классической архитектуры, но трактовал их иначе, чем Камерон, чьи постройки были на редкость гармоничны и изящны.
    Стиль Бренны отличался гораздо большей парадностью, торжественностью, даже некоторой тяжеловесностью — не благородная строгость дорики, а помпезность императорского Рима служила ему образцом. Не приходится удивляться, что именно этого архитектора выделил и приблизил к себе Павел, весьма неравнодушный к внешним знакам величия и могущества. В последние годы XVIII века работы в Павловске шли полным ходом: переоборудовался дворец, сооружались новые павильоны, углублялись и расчищались пруды, возводились мосты, высаживались доставленные издалека цветы, кустарники, деревья, осваивались ещё недавно дикие участки.
    Основательным переделкам подвергся сам дворец, построенный Камероном, — центральное сооружение всего комплекса. Бренна надстроил и значительно расширил боковые корпуса и пристроил к южному из них Церковный флигель. Он решил совершенно по-новому конфигурацию галерей между центральным и боковыми корпусами. Эти соединительные одноэтажные галереи-переходы были расширены, над ними поднялся ещё один этаж, наконец, появились два новых изогнутых крыла, продолжившие полукруг старых галерей, едва не замкнув парадный плац перед дворцом, что сразу изменило его облик, превратив из приветливо раскрытой навстречу парку площадки в почти закрытое, обособленное пространство. Предполагалось даже соорудить ров перед плацем, подобно Михайловскому замку в Петербурге или крепости Бип в Павловске, чтобы ещё более изолировать и, как предполагалось, надёжно защитить дворец.
    Естественно, все эти работы во многом изменили облик здания Камерона, хотя общий характер архитектурного решения в принципе остался прежним.
    Ещё большие изменения произошли внутри. Здесь Бренна завершил художественное оформление важнейших залов дворца — Итальянского и Греческого, задуманных ещё Камероном, и создал много новых помещений. В их числе Кавалерский и Большой (или Тронный) залы, Картинная галерея, Дворцовая церковь, несколько кабинетов (Малый, Общий, Малиновый, три проходных), Камердинерская, Фрейлинская, Оркестровая и другие комнаты. Совсем иным стал характер интерьеров: на смену сдержанной приветливости Камерона пришла щедрая декоративность, заставляя кое-где вспоминать о временах торжества зрелого барокко. Среди залов и покоев дворца, обязанных во многом своим обликом искусству Бренны, — основные парадные помещения второго этажа центрального корпуса.
    Работы в центральной части здания не исчерпывают всего, что сделал Бренна во дворце. В 1797 году изогнутое крыло между центром и южным корпусом заняла созданная им во втором этаже Картинная галерея. Архитектором отлично найдены пропорции вытянутой полукругом Картинной галереи — она выглядит эффектно и нарядно, несмотря на сдержанность архитектурного убранства. Это впечатление усилено живописными плафонами-картинами работы Я. Меттенлейтера, воссозданными в наши дни А.В Трескиным. Особенно выделяется центральный из них — «Триумф Аполлона», созданный по композиции знаменитого итальянского живописца Гвидо Рени. Собранные в Картинной галерее произведения живописи, многие из которых имеют большую художественную ценность, воспринимаются в органическом единстве с обликом самого зала.
    После того как в мартовскую ночь 1801 года Павел I погиб от руки своих приближённых, полновластной и единоличной хозяйкой его летней резиденции стала вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Располагая огромными средствами и практическими возможностями для дальнейшего расширения и оборудования дворцово-паркового комплекса, Мария Фёдоровна старалась привлечь в Павловск лучших архитекторов, скульпторов, художников. Здесь работали прославленные зодчие, гением которых созданы грандиозные ансамбли центра Петербурга, превратившие в начале XIX века русскую столицу в один из прекраснейших городов мира. В числе этих архитекторов был Джакомо Кваренги (1744–1817) — один из виднейших представителей русского классицизма. В 1800–1801 годах Кваренги деятельно участвовал в отделке внутренних помещений дворца. В первом этаже центрального корпуса по его проекту был оформлен Новый кабинет, с которого начиналась анфилада личных покоев Павла I. Облицованные искусственным мрамором стены, зеркала, лепка, покрытая позолотой, цветные гравюры, воспроизводящие фрески Рафаэля в Ватикане, придают кабинету нарядность, хотя, в общем, в его облике ощутима сдержанная строгость, обычная для творческой манеры мастера.
    Кваренги был одним из создателей, наряду с Воронихиным, анфилады жилых комнат в первом этаже соединительного крыла между центральным и южным корпусами дворца. По его замыслу и под его руководством отделана здесь Туалетная комната, где белый и цветной искусственный мрамор стен отлично сочетается с росписями живописного фриза и плафона кисти Скотти и с предметами убранства, выполненными по рисункам Воронихина. Наконец, в этой же анфиладе расположен Пилястровый кабинет — лучший интерьер Кваренги в Павловске. Работа Кваренги во дворце не ограничивалась отделкой некоторых интерьеров. Снаружи, при входе в Собственный садик, он пристроил две террасы, украшенные мраморными балюстрадами и скульптурными изображениями льва и львицы. Они дополнили облик здания, ещё раз подчеркнув его органическую связь с парковым окружением.
    В ещё большей степени, чем у Кваренги, с Павловском связана деятельность замечательного зодчего Андрея Никифоровича Воронихина. Довольно долгое время Воронихин был главным архитектором Павловска — здесь расцвет его деятельности падает на самое начало XIX века. Одна из основных задач, вставших перед ним в летней резиденции Марии Фёдоровны, возникла неожиданно: ему предстояло восстановить здание дворца после страшного пожара 1803 года.
    Зодчий принялся за дело с энергией и увлечённостью. За очень короткое время он провёл действительно титаническую работу, создав, по существу, новое оформление большинства дворцовых помещений. Многочисленные рисунки и чертежи дают наглядное представление о щедрости фантазии, благородстве вкуса и профессиональном мастерстве Воронихина. Стремясь не нарушить при восстановлении дворца замыслов своих предшественников, он в то же время внёс в решение почти каждого интерьера нечто своё, индивидуальное, дополняя и обогащая убранство. В Итальянском зале это фигуры орлов на карнизе, кариатиды между арками, балюстрады хоров, в Греческом зале — светильники, в Малом кабинете и Библиотеке — мебельный гарнитур, в зале Войны — плафон с лепкой. Перечень можно продолжить почти в любой комнате.
    Последним из великих зодчих прошлого, работавших в Павловске, был Карл Иванович Росси (1775–1849). Во дворце, на месте, где находилась спальня Павла I, по его замыслу была отделана Угловая гостиная (в 1816 г.) — первый из интерьеров, выполненных им в Петербурге и его окрестностях. Росси стремился, чтобы лиловато-сиреневые стены, обогащённые росписью под бронзу, органически сочетались с мебелью, люстрой, драпировками окон, высокими дверями с золочёной резьбой. Эскизы всех деталей оформления — и мебельного гарнитура, и бронзовой люстры с цветным хрусталём, и всего остального — выполнил сам архитектор. Его искусство можно оценить и в наши дни: утраченная ещё в прошлом веке отделка комнат восстановлена сейчас в первоначальном виде под руководством А. В. Трескина.
    Ещё через несколько лет, в 1822 году, Росси создал одно из лучших помещений дворца — Библиотеку, занимающую второй этаж соединительного корпуса между центральной частью здания и северным боковым флигелем. Как и в других интерьерах, он добился здесь полного единства архитектурного решения самого зала и его убранства. Шкафы из волнистой берёзы, изогнутые полукругом, следуя конфигурации помещения, и украшенные резьбой под тёмную бронзу, столы, люстры, подсвечники — всё здесь замечательно гармонирует с отделкой зала. Библиотека Росси выглядит торжественно, и этого впечатления архитектор добился сравнительно скупыми средствами, не прибегая к щедрой декорировке.
    В 1828 году умерла Мария Фёдоровна; новым владельцем Павловска стал брат Николая I Михаил Павлович, а затем другой великий князь — Константин Николаевич. Ни они, ни другие члены царской семьи, в собственность которых перешли дворец и парк позднее, не заботились должным образом о дальнейшем благоустройстве и даже о сохранении всего, что уже было создано.
    После Февральской революции 1917 года Временное правительство приняло решение о национализации дворцового имущества и устройстве музеев.
    Большая группа известных деятелей русской культуры во главе с графом Валентином Зубовым, основателем и первым директором Всероссийского института истории искусств, обратилась к правительству с требованием создать особую комиссию по описанию и учёту художественных коллекций во всех дворцах Романовых, как в Петрограде, так и в пригородах. В Павловске подобную комиссию возглавил Александр Александрович Половцев, выдающийся знаток прикладного искусства. Половцев был поражён исключительной художественной целостностью дворца (ранее императорские дворцы были практически недоступны для историков-искусствоведов). В начале XX века во всём мире не существовало другого подобного ансамбля, выстроенного и украшенного за короткий отрезок времени (рубеж XVIII–XIX вв.). Атмосфера этого дворца оказывала такое влияние на посетителей, что им казалось, будто они попали из бурного XX века в тихий XVIII век. Взамен восковых свечей во дворце только-только начали проводить электричество. Именно в такой обстановке и началась систематизация художественных коллекций дворца.
    После 25 октября 1917 года власть в России переходит в руки большевистского правительства. Принято специальное обращение к народу, в котором подчёркивалась необходимость спасения имущества Романовых для подъёма культуры трудящегося населения. Огромную роль в этом деле сыграл первый в ленинском правительстве народный комиссар просвещения А. В. Луначарский. В отличие от частично разграбленных уже в 1918 году Гатчины, Царского Села и Ораниенбаума Павловск в годы революции и Гражданской войны сравнительно не пострадал.
    В 1940 году была проведена сверка числа музейных предметов в сравнении с 1919 годом. Выяснилось, что общее количество произведений искусства в пригородных дворцах сократилось в три-четыре раза. С 1926 года до начала 1930-х годов Павловск был закрыт и превращён в огромный аукционный склад. Только в конце 1930-х годов, когда Сталин понял, что без развития культуры, в том числе музейной, стране не выжить, начался постепенный отход от этой политики. Летом 1941 года началась Великая Отечественная война, к которой уже с 1936 года готовились и музеи. Существовал так называемый «план разгрузки», согласно которому предполагалось вывезти в город Горький примерно по одной тысяче художественных предметов из четырёх пригородных дворцов.
    Все эвакуационные работы носили бессистемный характер. Спасение уникальных музейных ценностей легло на плечи небольших коллективов музейных работников. Но, несмотря на неразбериху и благодаря героическому труду сотрудников, к началу сентября 1941 года, то есть к моменту появления немецких войск под Ленинградом, удалось спасти основу коллекций и экспозиции, то, что можно было переместить, упаковать, погрузить. Тяжёлые вещи — например, скульптуры — прятали в тайники в парке или в подвале дворца, выстраивая затем фальшивые кирпичные стены.
    Наиболее ценным экспонатом в Павловске считался туалетный набор Марии Фёдоровны. Его эвакуировали в первую очередь. От приезжавших во дворец военных и партийных руководителей постоянно поступали предложения сжечь вещи вместе с дворцом. Но всей работой по спасению коллекции Павловского дворца руководила только что назначенная новым директором Анна Ивановна Зеленова, которая и приняла на свои плечи все хлопоты по спасению дворца и произведений искусства. Она ушла из Павловска вместе с немногими оставшимися сотрудниками в сторону уже блокированного Ленинграда 16 сентября 1941 года. Немецкие мотоциклисты были тогда не более чем в полутора километрах от дворца. Для поиска и отправки в Германию произведений искусства немецкие войска имели в составе под Ленинградом особые зондеркоманды, которые сразу появились в Павловске. Отсюда, как и из других дворцов, было вывезено всё, представлявшее ценность. Сейчас музейные работники Павловского дворца числят в розыске более тридцати тысяч произведений живописи и декоративно-прикладного искусства. Надежд на их обнаружение сегодня уже практически нет.
    В январе 1944 года Павловск был освобождён, но представлял страшное зрелище. Вырублен был почти весь парк в шестьсот гектаров. Немцы брали лес для оборонительных сооружений под Ленинградом. Дворец сгорел полностью, остались только кирпичные стены. Первоначальное решение ленинградских властей гласило: восстановить невозможно и пока это не нужно. Потребовалось вмешательство правительства, чтобы мнение изменилось. Именно в Павловске началось то, что затем получило название «подвиг века» — возрождение пригородных дворцов-музеев и парков Ленинграда. Работы начались весной 1944 года и велись под руководством А. И. Зеленовой вплоть до 1978 года, когда Павловск стал первым дворцом, полностью восстановленным из руин. Восстановление Павловского дворца было той школой, где по существу прошли обучение все реставраторы и музейные работники послевоенного Ленинграда. Сегодня дворцово-парковый ансамбль Павловска занимает достойное место в знаменитом «бриллиантовом ожерелье» Санкт-Петербурга.

Город ужаса

Да не обидятся на нас жители Северной столицы, но не только экстрасенсы и шаманы, но и классики отечественной литературы всегда чувствовали - с Санкт-Петербургом что-то нечисто. Кто-то из журналистов XIX века, чье имя затерялось в истории, назвал Петербург «чертогом страха, городом ужаса». Эти слова впоследствии повторяли многие...

Город Петра был воздвигнут буквально на костях десятков, а, может, и сотен тысяч (кто ж тогда трудился считать загубленное «быдло») насильственно согнанных по приказу царя на «всероссийскую стройку» рабочих. Строили новую столицу на болотах. Воздух там был сырым, насыщенным вирусами, а вода - всяческими смертоносными бактериями.

Разливы реки Невы постоянно угрожали Санкт-Петербургу человеческими жертвами. А уж об имущественных потерях, которые оборачивались для многих нищетой и в конечном итоге тоже ранней кончиной из-за невозможности позаботиться о своем здоровье и пропитании, и говорить не приходится...

Жизнь большинства российских царей в новой столице, выстроенной в заведомо гиблом месте, была полна трагедий. Мужеубийство, детоубийство, отцеубийство, страшные наследственные болезни, теракты и под конец - расстрел всего царского семейства... Не будем за недостатком места углубляться в печальную историю династии Романовых, она хорошо всем известна. Со времен Средневековья такого количества насильственных смертей на «династическую душу» нигде не случалось...

Пророчества гибели

Существует легенда об «Инкериманской заповеди», вырезанной тремя варяжскими прорицателями на лопатках лося. За много веков до основания Санкт-Петербурга они предсказали судьбу великого города. Вроде бы эту своеобразную рукопись удалось отыскать, расшифровать и записать на латыни средневековому немецкому ученому Петрониусу Демпфу. Этот перевод нигде не обнаружен, однако, согласно источникам, о нем было известно сподвижнику Петра I Якову Брюсу.

В «Заповеди» говорится о трех бедах, которые станут обрушиваться на каменные нагромождения, созданные в этом месте людьми. Первая из них - злая вода; вторая - огненные вихри; третья - мор и голод. Они унесут жизни многих тысяч людей. И продлится это до тех пор, пока белокурая всадница на белом коне с тремя цветами в руках трижды не объедет вокруг города, возвестив: «Терзающим город бедам конец!» Первая часть предсказания сбылась. Не раз терзали город наводнения и пожары. А после революции пришли мор и голод. И, наконец, блокада...

Варяжским волхвам вторили сибирские шаманы. Осенью 1724 года царь Петр кинулся в ледяную воду, спасая моряков с корабля, тонущего в Финском заливе. После этого он простудился и тяжело захворал. Велел он тогда доставить из Якутского уезда четырех лучших шаманов. Но когда те узнали, что надо ехать в Северную столицу, отказались наотрез: «Не наше там место. Погубит и нас, и многих людей каменное селение долгого царя. Опустеет та земля!» Старых упрямцев заковали в цепи, чтобы насильно отправить в столицу, но не успели: 28 января 1725 года царь скончался.

Пророчество «Петербургу быть пусту!» звучало потом еще не раз. Впервые его произнесла первая супруга царя, основавшего город, - Евдокия Лопухина, заточенная в Шлиссельбургскую крепость. В 1722 году эти слова повторил дьяк, которому поведали, что на колокольне Троицкой церкви появилась кикимора. А в апреле 1726 года стали говорить, что Петербург опустеет сразу после смерти императрицы Екатерины I, дни которой были уже сочтены.

Городские аномалии

Алексей Толстой писал: «Повелось думать, что с Петербургом «нечисто». То видели очевидцы, как по улице Васильевского острова ехал на извозчике черт. То в полночь, в бурю и высокую воду, сорвался с гранитной скалы и скакал по камням медный император. То к проезжему в карете тайному советнику липнул к стеклу и приставал мертвец - мертвый чиновник».

В Санкт-Петербурге всегда было немало мест, слывущих гиблыми и проклятыми или, по крайней мере, аномальными. Например, от Кронштадтской улицы к Финскому заливу тянется улица под названием Дорога на Турухтанные острова. Следуя по ней, можно попасть на корабельное кладбище неподалеку от устья Екатерингофки. Бомжи, обитающие в тех местах, давно привыкли ко всяким странностям - блуждающим огням, загадочным теням, непонятным звукам, локальным мини-смерчам. Примечательно, что погода на Турухтанных островах нередко отличается от погоды в остальной части города.

Московский парк Победы, заложенный в 1945 году в честь победы над фашистской Германией, поначалу превратился в любимое место отдыха ленинградцев. Но вскоре многие горожане стали замечать, что в парке у них кружится голова, теряется ориентация, все тело обволакивает слабость. Когда-то на территории парка хоронили прах умерших неопознанных блокадников и бойцов Ленинградского фронта, трупы которых сжигали в печах кирпичного завода. Все захоронения остались безымянными. Вот, видимо, духи умерших и беспокоили посетителей парка. В 1986 году здесь был установлен православный крест, после чего энергетическое пространство несколько очистилась.

В 1995 году между станциями метро «Лесная» и «Площадь Мужества», произошла крупная авария, вызванная прорывом подземного плывуна. Знатоки истории тут же вспомнили, что когда в 1917-м году труп Григория Распутина, фаворита Николая II, везли к месту сожжения, у машины сломалась ось, и, пока ее меняли, тело чародея выгрузили на землю у поселка Лесное. Прорыв плывуна случился как раз на месте аварии. Покойного Распутина сожгли через 79 дней после его гибели. А катастрофа в метро приключилась спустя ровно 79 лет после надругательства над трупом.

Кровавый Литейный

Строительство Литейного моста началось в 70-х годах XIX века. В народе его прозвали «суровый великан». Дело в том, что возведение моста было связано с рядом трагических событий. Вечером 16 сентября 1876 года кессон, где находились 28 строителей, затопило полужидким грунтом. Большинство их оказалось похороненными заживо. Лишь пять тел удалось поднять на поверхность.

Год спустя, тоже в сентябре, на стройке раздался взрыв. Погибло не менее 40 человек. Причину взрыва установить не удалось. После этого пошли слухи, что когда-то на месте Литейного стоял «мост-оборотень». Порой под ним возникал черный водоворот, поглощающий свет звезд и затягивающий в себя случайных прохожих. И еще говорили, что оттуда «вылазила всяка нечисть», которая «поганые рожи корчит, да срамные слова кричит». Кроме того, «оборотень» иногда окутывался густым туманом, и вступивший на него в этот момент пешеход оказывался в совершенно ином измерении. Не все возвращались назад...

Во времена Анны Иоанновны по приказу ее фаворита Бирона в том месте будто бы замуровали какую-то ведьму. И с тех пор туда устремлялись самоубийцы со всего Петербурга. Когда они бросались в воду, слышался зловещий хохот мертвой колдуньи. Но, по словам знающих людей, все несчастья происходили по вине кровавого валуна Атакана. Обитающее здесь финно-угорское племя поклонялось этому камню и приносило ему человеческие жертвы. Они убивали пленных, захваченных во время набегов, и их кровью окропляли Атакан. Но камень требовал все новых и новых жертв. Тогда люди стали молить реку Неву, чтобы она избавила их от кровавого божества. Река вняла мольбам древнего племени - изменила русло и смыла ужасный валун. Так и по сей день покоится он на дне реки, время от времени собирая кровавую дань.

Порой у Литейного моста появляются люди, которые тайком бросают в воду монеты и выплескивают красное вино. Так они надеются умилостивить Атакан - камень-убийцу. Хотя, возможно, все дело не в мистике, а в некоей геомагнитной аномалии...

Возмездие Медного всадника

Название Сенатской площади ассоциируется для нас прежде всего с восстанием декабристов. Но есть у площади и особая, мистическая история.

7 августа 1782 года на Сенатской площади был открыт памятник Петру I. Место для него было выбрано не случайно. Как-то призрак Петра явился его правнуку, императору Павлу, и напророчил ему несчастную судьбу. (Павел был задушен с ведома собственного сына, будущего императора Александра I.) На месте этой встречи и возвели памятник - знаменитого Медного всадника.

Существует и другая легенда. Вроде бы как-то раз Петр, будучи сильно навеселе, решил на коне перескочить через Неву. Выкрикнул он заклинание: «Все Божье и мое!» - и, пришпорив коня, легко перелетел на тот берег. Развеселился - и повторил свою выходку. А на третий раз, войдя в азарт, перепутал слова заклинания. Воскликнул: «Все мое и Божье!». И наказал его Господь за гордыню: превратил в камень...

Так или иначе, до сих пор ходят слухи о том, что статуя эта по ночам оживает и нападает на случайных прохожих. Предание это использовано и А.С. Пушкиным в поэме «Медный всадник». А в полицейских архивах XIX столетия встречаются записи о множестве трупов с размозженными головами, которые находили по утрам неподалеку от постамента. Чаще всего фантом Петра, видимо навеки «поселившийся» в Северной столице, появлялся перед какими-то важными событиями.

В 1812 году, опасаясь вторжения французов, Александр I распорядился вывезти статую Медного всадника в Вологодскую губернию. В это время некоему майору Батурину приснился сон: будто всадник на Сенатской площади съезжает с пьедестала и направляется к Каменноостровскому дворцу, где его встречает сам царь. Оживший Петр говорит ему: «Паршивцы, до чего вы довели мою Россию! Но пока я на месте, моему городу нечего опасаться!» Батурин сумел добиться свидания с князем Голицыным, который передал содержание его сновидения императору. Тот отменил приказ об эвакуации памятника. А вражеское войско так и не ступило на землю Северной столицы.

Согласно поверью, стоять Санкт-Петербург будет до тех пор, пока рука Медного всадника не опустится вниз...

Ида ШАХОВСКАЯ
    

02.02.2012

Удивительный музей редкостей, известный как Кунсткамера, был создан в 1714 году по инициативе Петра I. Ясно, что подобное собрание редких вещей и чудес природы не могло не привлечь к себе различные аномальные феномены. Ходят слухи, что в музее не только водятся призраки и нечистая сила, но и хранятся различные зловещие магические артефакты.

Поговаривали, что царь устроил в музее бесовское скопище, и на каждом экспонате стоит печать Антихриста. Мол, в Кунсткамере есть предметы, которые не держат свою тень. Как только свет на них попадет — тень отделяется и начинает самостоятельно двигаться туда-сюда…

В первые годы существования музея народ боялся туда ходить. Тогда Петр велел сделать вход бесплатным и угощать каждого посетителя штофом водки или вина, а непьющим подносить кофе.

С 1718 года музей размещался в Кикиных палатах — здании, принадлежавшем бывшему главе Адмиралтейства Александру Васильевичу Кикину, колесованному за участие в заговоре против царя. (Он хотел посадить на престол царевича Алексея.)

Вскоре служащие Кунсткамеры начали жаловаться, что по комнатам бродит призрак Кикина. В присутствии бесплотной тени гасли свечи, плавился воск, и даже якобы оживали человеческие уродцы и чучела. Во всяком случае, они двигались!

А порой привидение выводило на стене надпись: "Государь Алексей I". Стоило же фантому прикоснуться к кому-либо из служителей — того непременно ждала какая-нибудь напасть.

В 1727 году, согласно завету Петра Великого, Кунсткамера переехала в новое, специально построенное здание на Васильевский остров. Но и тут, как уверяли служители, бедокурила "нечисть". Она будто бы и устроила пожар в 1747 году, когда погибла большая часть экспонатов. Лишь семь лет спустя, в 1754 году, императрица Елизавета Петровна приказала начать восстановительные работы. Но в 1759 году они прервались, так и не завершившись. Кое-кто опять же винил в этом нечистую силу.

Над недостроенной башней Кунсткамеры лунными ночами иногда появлялись неясные тени. Они разлетались по всему Петербургу, а с первыми солнечными лучами возвращались назад.

Вскоре после революции в Кунсткамере объявился еще один призрачный обитатель. Одним из экспонатов музея был скелет человека огромного роста. Во время революционных событий некоторые экспонаты, в том числе и череп великана, пропали. С тех пор, по словам служащих, ночами по коридорам бродит фантом скелета, который ищет свой череп.

Одна из самых любопытных баек питерской Кунсткамеры — о часах, идущих назад. Эти часы в корпусе из красного дерева привез из заграничного военного похода один офицер. Механизм оказался неисправен.

Но порой стрелки начинают двигаться назад. Они останавливаются всегда на 9:45. И как только это случается, кто-нибудь из сотрудников музея умирает.

Подобные магические экспонаты хранились в особой кладовой за черной дверью. Была там и бронзовая кошка, о которой ходило предание, что если она моргнет, то присутствующий при этом человек умрет.

Как-то раз один студент, убежденный материалист, вызвался провести ночь в этой кладовой, чтобы доказать, что никаких чудес там не происходит. Подкупив сторожей, студенты проникли в помещение. Смельчак вошел в кладовку, товарищи закрыли за ним дверь и удалились, обещав утром вернуться. Но наутро за черной дверью никого не оказалось. Лишь на морде бронзовой кошки застыла зловещая ухмылка. А студент больше нигде не объявлялся — он просто исчез.

Впрочем, Кунсткамера не единственный питерский музей, в котором "нечисто". Так, в здании Эрмитажа, который когда-то звался Зимним дворцом и служил официальной резиденцией российским императорам, нередко видели двойников царственных особ.

Незадолго до кончины Екатерина I (супруга Петра I) рассказала своей статс-даме Эльзе Глюк, что ее двойник сидел в кресле неподалеку от кровати и пел колыбельные песни на ее родном латышском языке…

Октябрьской ночью 1740 года по залам и коридорам Зимнего бродил призрачный двойник императрицы Анны Иоанновны. Встревоженные тем, что привидение не реагирует на их обращения, часовые позвали фаворита государыни Бирона. Тот понял, что перед ним призрак, и попытался прогнать его. Но тут появилась сама Анна. Посмотрев на фантом, она произнесла:

— Не трогайте! Это смерть моя!

На следующий день императрица скончалась.

Ныне, говорят, обитает в Эрмитаже призрак императора Николая I. Фантом движется по залам в полночь, в офицерском мундире с эполетами. У него прямая осанка и холодный взгляд… Почему-то люди, которым доводится с ним повстречаться, сразу безошибочно узнают в нем царственную особу…

Музейные привидения вообще не редкость. А уж в Питере, издавна имеющем славу мистического города… Чему же тут удивляться? Надо лишь научиться уживаться с потусторонними сущностями, и тогда они не причинят вам вреда.

http://www.yoki.ru

Городские легенды: Питерские погосты

Санкт-Петербург — город таинственный, как бы окутанный флером потустороннего мира… Много легенд связывают с его основанием, но еще больше — с его современностью. Не обошла народная молва стороной и питерские погосты. Иные из них окружены мрачными и мистическими преданиями. Впрочем, каким еще может быть типичный кладбищенский фольклор?

Смоленское кладбище возникло в первой четверти XVIII века. В это время в бараках на Васильевском острове жили рабочие-строители родом из Смоленска. Не выдержав нездорового климата и непосильного труда, многие из них раньше срока отправились на тот свет. Их хоронили на берегу Черной речки. Тогда ее и перекрестили в Смоленку, а захоронение стало называться Смоленским кладбищем.

Смоленское кладбище знаменито, в числе прочего, и тем, что там находится могила блаженной Ксении Петербуржской. Земля с ее могилы считалась священной, поэтому верующие вскоре разобрали могильную насыпь и разнесли по домам. Захоронение вновь посыпали землей, а сверху положили плиту, на которой были выбиты слова, якобы произнесенные самой Ксенией: "Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения своей души". Но и эту плиту растащили по кусочкам. Тогда посетители стали оставлять на могиле денежные пожертвования. На эти средства в середине ХIХ века построили часовню.

В 60-х годах ХХ столетия власти распорядились замуровать надгробие, а в часовне устроили сапожную мастерскую. Но у сапожников работа все время валилась из рук, они быстро поняли, что тут неладно. Тогда здесь открыли мастерскую для изготовления парковых скульптур. Но чертовщина продолжалась. С вечера запрут скульпторы мастерскую, а наутро приходят — глядь, вместо статуй одни черепки валяются. Так что пришлось освободить часовню.

Вот уже много лет люди кладут в щели надгробия могилы Ксении записки, в которых указывают свои нужды. Иные заворачивают в бумажки мелочь. По слухам, многим это действительно помогает.

Также со Смоленским кладбищем связана легенда о сорока заживо погребенных священниках. Мол, вскоре после революции чекисты привезли сюда священников со всего города, выстроили их на краю заранее вырытой гигантской могилы и предложили либо отречься от православной веры, либо заживо лечь в землю… Никто из священнослужителей так и не отрекся от Христа, и их зарыли в могилу… Рассказывают, что в течение трех дней оттуда доносились стоны и шевелилась земля, а потом на могилу упал какой-то загадочный луч, и воцарилась тишина…

А о Никольском кладбище поговаривают, что в начале 70-х годов прошлого столетия там обитал монах-расстрига по имени Прокопий. По слухам, он занимался некромантией… Как-то раз, гласит предание, явился к некроманту дьявол и предложил наделить Прокопия эликсиром бессмертия в обмен на его душу. Договор, как водится, скрепили кровью. После этого новообращенному следовало в ночь на Пасху найти грешницу и принести ее в жертву Сатане — привязать к кресту, выколоть глаза, отрезать язык, а кровь слить в церковный кубок. Затем Прокопий должен был 666 раз произнести проклятия Всевышнему и до восхода солнца выпить всю кровь из чаши…

С первой половиной задания монах справился без проблем: подцепил у гостиницы "Москва" какую-то девицу легкого поведения и проделал с ней все, что требовал от него дьявол. А вот отпить крови из кубка так и не успел — взошло солнце… Наутро нашли смердящий труп Прокопия, облепленный червями, рядом с бездыханным телом замученной им проститутки… И якобы одна нога монаха стала кошачьей… С тех пор время от времени на Никольском кладбище встречают большущего черного кота с седым подшерстком на нижней челюсти, там, где у Прокопия была борода… Говорят, он порой набрасывается на людей и пытается перегрызть горло…

На погосте Александро-Невской лавры белыми ночами можно встретить привидение по прозвищу Пьяный могильщик. Выглядит фантом как человек, изрядно набравшийся алкоголя. Одетый в грязную хламиду, с лопатой в руке, он бродит среди могил, приставая к одиноким посетителям с требованием угостить его водкой. Как гласит поверье, услышав отказ, призрак разрубает несчастного лопатой пополам.

На Малоохтинском кладбище, по преданиям, хоронили старообрядцев, колдунов и самоубийц. Говорят, по ночам над могилами сгущается молочно-белый туман, а иногда в воздухе можно увидеть зеленоватое свечение, светящиеся силуэты и бело-голубые шары, и откуда ни возьмись появляется запах ладана… А некоторые очевидцы даже слышали из-под земли стоны, стук и скрежет…

Еще рассказывают о Малоохтинском такую историю. В 1898 году на одной из могильных оград появилась надпись: "На вечную память о Лукерье Сидоровой. Решетку вокруг могилы делал опечаленный муж покойной, кузнец, проживающий на Малой Охте и принимающий заказы на подобные работы. Беру дешево и работаю добросовестно". Такая вот реклама…

Ирина Шлионская