В человеке заложены неведомые силы – свидетельства биоэнергетика
Геннадий БЕЛИМОВ, специально для «АН»
Исследователи знают: люди из официальных органов, разного рода чиновники, пусть даже бывшие, очень неохотно говорят о своих паранормальных способностях, если таковые у них обнаруживаются. Вот и Борис Михайлович не хотел «засвечиваться» под своей фамилией: корпоративные «табу» настолько крепко засели в его сознании, что, даже будучи пенсионером, он не жаждет никакой публичности. Однако и мне анонимы как-то не по душе. Им мало веры. И мы договорились ради науки быть предельно искренними.
История одного исцеления
Сначала было знакомство по переписке, потом мы встретились: я приезжал в Саратов по приглашению Бориса Михайловича. В последние 15 лет перед выходом на пенсию Б. М. Сидоров был сотрудником в одном из районных отделов по труду и заработной плате, в постсоветское время переименованных в центры занятости. Он нередко встречался с бедственным положением людей и старался помочь в трудных ситуациях.
Впервые Сидоров столкнулся с непонятным феноменом, когда в очередной раз попал в больницу. Несколько лет назад он на ногах перенес грипп — некому было работать, и вскоре у него развился воспалительный процесс уха. То была уже четвертая операция, долбили заушную кость, поэтому он ходил по нейрохирургическому отделению с огромной подушкой из марли и ваты на правой стороне головы. Был год этак 1992—93-й.
А однажды в отделение привезли 12-летнего мальчика с подозрением на менингит — сильные боли парнишка переносил мужественно, терпел из последних сил. А вечером, ближе к полуночи, по коридорам началась беготня, в операционной зажгли свет, и он горел там до утра. Оказалось, оперировали того самого мальчика, сделали трепанацию черепа: в головном мозге обнаружили опухоль. Тот же хирург, что делал операцию Борису Михайловичу, опухоль удалил, почистил это место, но парнишка впал в кому. И лежал без сознания уже третью неделю. Около палаты реанимации день и ночь, как на часах, стоял или изредка сидел его отец, военный, подполковник. Они с сыном были очень похожи друг на друга, и отец беззаветно любил своего первенца.
Иногда Борис Михайлович подходил к отцу. «По-прежнему, без сознания…» — тусклым голосом отвечал офицер, посеревший от утомления и бессонницы. Жена лишь иногда сменяла его на печальном посту. Мальчишку было жалко до слез — врачи уже не надеялись на чудо.
— В одну из ночей я внезапно просыпаюсь, будто меня включили кнопкой, представляю этого бездыханного мальчонку, и меня переполняет любовь к нему, по сути, не знакомому мне, — вспоминает Борис. — Это чувство любви и желания помочь было таким сильным, что меня распирало от непонятных энергий. Я был словно в энергетическом коконе. Потом пришло ощущение, что этот кокон лопнул.
Борис поднялся, вышел в коридор — темно, тихо, свет только дежурный, у реанимационной палаты тень отца. Борис подошел к нему, спросил: «Как сын?» — но офицер мутным взглядом глянул на него и ничего не ответил.
— И в самом деле, что отвечать? Подошел какой-то чудак с небритой мордой, вата в ухе… Понятно, ему не до меня, — попенял на себя рассказчик.
Борис открыл дверь в реанимацию. Возле стены у тумбочки сидела медсестра, дремала, низко склонив голову. Он тихонько прошел к кровати мальчика. Тот был накрыт простыней. Поразил цвет лица больного — светло-зеленая кожа, на носу прозрачная кислородная маска, голова в бинтах.
— Вдруг что-то во мне включилось, — вспоминает подробности Борис Михайлович. — Я стою в ногах мальчика, а мое тело начинает пульсировать, и от него, как круги по воде, идут энергетические волны. От верхушки головы до пальцев ног ощущаю мощную вибрацию, которая направлена в сторону больного.
Так он стоял, вибрируя, минут пять. Потом всё разом закончилось, вибрация прекратилась. Но он стоит и чего-то ждет. Вдруг в голове возникает четкая мысль: «Всё в порядке, он будет жить. С головой всё будет нормально…»
— Я словно ждал этих слов. Повернулся, вышел из палаты, иду по коридору, открываю свою дверь… — Сидоров долго молчит, глядя на меня. — На моей кровати лежит мое тело… Подхожу близко — интересно же! — и вдруг у меня, у лежащего, на груди около горла, будто замок-молния раскрылся, и я, стоящий, — вжик! — влетел в свое тело. Щелчок, «молния» закрылась, и я отрубился. Проспал до позднего утра.
Утром Борис Михайлович не знал, что думать о ночном происшествии. Подошел к отцу мальчика: «Я видел сон, с сыном все будет в порядке, он выздоровеет…» Мужчина благодарно кивнул головой. А к обеду по отделению разнеслась весть: мальчик вышел из комы, попросил еду…
К вечеру Сидорова выписали из больницы, и окончания истории он не знал. Только через год, во время профилактического осмотра, спросил хирурга — что стало с мальчиком? Оказывается, того выписали дня через три после Сидорова, в хорошем состоянии. Еще через несколько лет до Бориса дошла весть — парнишка учится на втором курсе университета.
— Так это был сон или не сон? — спросил я, догадываясь о сути ночного приключения.
— Думаю, что не сон, — усмехнулся Борис Михайлович. — Похоже, меня подключили ради спасения этого ребенка. Мое астральное тело участвовало в той операции, но я еще не был осведомлен о тонких структурах человека. Эти знания пришли потом.
С того времени началось перерождение и самого Бориса. Юрист по образованию, он увлекся эзотерикой, много читал, иногда практиковал, открывая для себя новые реалии окружающего мира. Они далеко не во всем сходились с учебниками.
Когда всё началось?
По своему опыту я знаю, что подключение к информационным полям, открытие сознания человека обычно имеет свои резоны, особые вехи, поэтому опрашивал Бориса Михайловича досконально и придирчиво. Его жизнь была полна испытаний, и, наверное, это способствовало его перерождению.
В четыре года Бориса, когда он играл в прятки на улице, уронила соседская девочка-подросток, сломав мальчонке спину и ногу. Был февраль 1946 года, повсюду голодно и холодно, но его мать неимоверными усилиями перевезла сына за 400 верст от их села в Оренбуржье в город Бугуруслан, в детский костно-туберкулезный санаторий. Там мальчонку заковали в мокрые бинты, пропитанные гипсом. И именно тогда он вдруг впал в коматозное состояние, пролежав без сознания полторы недели. Все это время мама не отходила от него, молилась Богу.
Гипсовый корсет от низа спины до шеи стал его «одеждой» аж на четыре с половиной года. Раз в год корсет распиливали и вновь заматывали тело мокрыми бинтами: мальчонка рос, и корсет становился мал. Борис не ныл, не отчаивался, он принял такое положение как неизбежное. Мама лишь раз в несколько месяцев могла приехать к нему. С металлическим корсетом он пошел в школу, и только к двенадцати годам врачи разрешили его снять.
Я видел след перелома на спине у Бориса Михайловича: заметная вмятина на позвоночнике. Так обозначились три намертво сросшиеся позвонка.
А в свои двенадцать лет Борис едва не утонул — попал на реке в водоворот. Его спас неведомо откуда появившийся парень: никого не было на берегу, и вдруг… помощь. Наверное, тогда мальчишка опять был в коме — наглотался воды, и парню пришлось потрудиться, чтобы его откачать. Борис не знает, сколько времени он был без сознания.
Потом были три операции в нейрохирургии из-за нагноения уха. Во время четвертой он долго не мог выйти из анабиоза. Врачи тогда сильно поволновались. Борису минуло 47 лет, и, может, тогда произошел тот главный поворот в его судьбе — раскрытие новых способностей.
Впрочем, может, и раньше что-то было… К примеру, в четвертом классе ему запомнилось, как он внезапно остановил хлынувший ливень. Крикнул в отчаянии: «Дождик, прекрати!» — и через полминуты ливень будто выключили. А однажды, уже взрослым, он крикнул разгалдевшимся за окном гусям: «Замолчите! Тихо!» — и всё стадо смолкло. За весь вечер ни один гусак не пискнул…
Борис Михайлович не знал, не догадывался, что в его руках кроется загадочная сила…
Спасал, когда не было другого выхода
Он не может похвалиться большим списком исцеленных людей, но около трех десятков фамилий помнит. И каждый раз его вмешательство было спонтанно-вынужденным: надо было помочь, и о другом речи не шло. Всякий раз Борис Михайлович тщательно скрывал от коллег по работе, что он может что-то особенное. Или просил исцеленных об этом не распространяться. Молва могла повредить его служебной карьере. Денег тоже не брал — в голову не приходило. Ведь помогал, когда человеку было совсем худо. Какие тут деньги?..
— Во-первых, я никогда не был уверен в своих целительских способностях, — объяснял он мне свою пассивность. — И другое: понимал, что всё идет от каких-то Высших сил, я всего лишь передатчик. «Они» решат — я выполняю, прочем всегда хватало только одного сеанса. Редко шли повторные.
Вот несколько эпизодов из разряда «странностей».
Однажды на работе что-то подняло его от стола, и Борис быстро пошел в комнату, где у него не было никаких дел. Подошел к Людмиле Т., у той глаза, как у рака, лезут из орбит, белки красные.
— Люда, ты что?
— Ой, Борис Михайлович, что-то с глазами, почти ничего не вижу, — корчится она от боли.
У Бориса вдруг пошел жар из правой ладони, он приложил ее к глазам Людмилы, левую ладонь — на затылок, словно ею принимал энергию. Держал минут пять, и тут тепло из ладони ушло. Глаза у женщины пришли в норму. Через пятнадцать лет он встретил ее: оказывается, глаза с тех пор не болели ни разу. Людмила Т. за это время стала начальником Центра занятости в одном из районов Саратова.
Однажды они с женой приехали на дачу к Кире Селезневой, их хорошей знакомой. А та корчится от боли в животе.
— У меня словно что-то включилось в голове, — вспоминает Борис. — Вижу внутренним зрением — аппендикс стоит торчком, наполнен гноем, вот-вот прорвется. Грозило перитонитом. Ехать до города около часа, не довезем. «Ложись!» — командую ей.
Из его руки пошел горячий столб энергии, а в голове картинка: надутая желтая головка начинает уменьшаться, съеживаться и потом совсем сморщилась. Кира перестала охать, а потом и вовсе развеселилась. Вечер прошел отлично. В больницу, чтобы вырезать аппендикс, она так и не пошла, потому что он ее больше не тревожил.
У Киры была подруга Наталья, и у нее сильно болели почки — даже с работы пришлось уволиться. Простуд смертельно боялась, все форточки в доме закрыты… Бориса привели к женщине. Он поработал пять минут руками, закрыл больное место крестом. Боль прошла. Через полгода встречает в управлении эту Наталью: пришла сдавать годовой отчет. Ее взяли главным бухгалтером фирмы, про почки забыла, теперь здорова.
Один случай особенно трогательный, хотя и трагичный тоже.
Пришла в их центр занятости красивая молодая женщина с большими голубыми глазами — ищет работу. Оказалось, она глухая, артель ликвидировали, муж тоже там работал… В общем, жить почти не на что, нигде инвалидов не принимают. Это были те беспросветные 90-е годы… Борис Михайлович усиленно просматривал вакансии, но тут ему пришел сигнал-мысль: «Правое ухо небезнадежно…»
Он попросил женщину сесть на стул, показал, что будет лечить, и сам, того не ожидая, сунул указательные пальцы в оба уха. Пошел прогрев. Через пять минут энергия кончилась. Он хлопнул в ладоши над левым ухом — женщина не шелохнулась. Хлопнул над правым — она как вздрогнет! В глазах изумление… Борис включил на полную мощность радиоприемник — подойди. Полметра оставалось…
— Она глазищи округлила — слышит музыку!.. Ты знаешь, я смотрю на нее — никаких орденов не надо! Вот это награда!.. — аж задохнулся спустя много лет Борис Михайлович.
Пишет ей — «купи аппарат». Она в ответ: «Пенсия у нее с мужем по 250 рублей, двое детей, аппарат стоит 5000 рублей». Ну что он мог сделать?! Увы, так потом и не узнал судьбу своей пациентки.
Была одна ситуация с трагическим концом… Знакомая попросила: брат, профессор, лежит в Новосибирске с третьим инфарктом, попробуй заочно помочь. Сообщила все данные, фотографию принесла. Борис начинает работу и понимает: тот не верит ни во что паранормальное! И в Бога, кстати, тоже. Но всё же воздействие помогло — профессора выписали, он стал ходить, правда, с палочкой. А Борису Михайловичу пришла мысль извне: «Если не поверит в Бога, то в начале января умрет». То есть оставалось полгода. Профессор не захотел менять своих убеждений, и 4 января его не стало.
Но одну жизнь в заочном поединке со смертью он всё же спас… Это была Нина Витальевна Н., ей сейчас 92 года, живет в Саратове. У нее отказало сердце, и с ней рядом в это время была экстрасенс Лидия Ивановна. Но, видимо, не справлялась. Позвонила Борису — помоги!
— У меня перед глазами возник график, как осциллограмма, и, судя по уменьшению амплитуды, сердцебиение затухало, — вспоминает он. — Я начал работать на расстоянии, и вижу — амплитуда возрастает, ритм сердца восстановился.
Он сел завтракать, и вдруг, как удар в лоб: «Смотри туда!» Смотрит мысленно — на графике ровная линия… Сердце остановилось.
— Я обозлился: не справился! Мысленно беру сгусток света, вроде шаровой молнии, и кидаю туда, в сердце. Там словно взрыв произошел, и сердце забилось, заработало, потом вошло в ритм. Женщина живет по сию пору, иногда мы с ней созваниваемся… — закончил рассказ мой собеседник.
Борис Михайлович уже давно не практикует энергетическое лечение. Он не стал развивать свои способности главным образом потому, что среди его коллег по работе это было не принято и даже осуждалось. Воспринималось недопустимой ересью. Только сейчас люди начинают осознавать, как много заложено в их собственной генетике и как важно разблокировать информацию, заложенную в наших ДНК. Этот процесс уже начался, и время полного раскрытия всех возможностей человека не за горами.