«Мосфильм», 1974 г. Автор сценария и режиссёр В. Шукшин. Оператор А. Заболоцкий. Композитор П. Чекалов. Художник И. Новодережкин. В ролях: В. Шукшин, Л. Федосеева-Шукшина, А. Ванин, И. Рыжов, М. Скворцова, Г. Бурков, Т. Гаврилова, Л. Дуров и др.
  Киноповесть «Калина красная» Василий Шукшин написал в больнице. Об этом рассказала Лидия Николаевна Федосеева, жена Василия Макаровича:
«После „Печек-лавочек“ Шукшин опять слёг в больницу. Но и там он продолжал работать. Я догадывалась, что он пишет какую-то новую большую вещь, но что это будет, тогда ещё не знала. Только замечала, когда приходила к нему, что он день ото дня становится все печальнее и печальнее. А однажды вышел, в глазах — прямо слезы стоят. И осунулся весь, побледнел, смотреть страшно. Я испугалась — подумала сразу, что это болезнь обострилась. А оказывается, он только что, перед самым моим приходом, закончил новую повесть. И когда писал конец, сам вот так страшно, до слёз разволновался.
Отдал мне рукопись. Сказал: «Это для кино. Если разрешат снимать, то тут и для тебя кое-что найдётся…»
Пришла домой. Кажется, даже и не разделась, и сразу села читать. Прочитала. И тоже не удержалась — заревела… Это была «Калина красная»».
В апреле 1973 года «Калину красную» опубликовал журнал «Наш современник», членом редколлегии которого был генеральный директор «Мосфильма» Николай Трофимович Сизов. Он предложил Шукшину снять картину на «Мосфильме», поскольку на киностудии Горького, где Василий числился в штате, сценарием не заинтересовались.
В мае Шукшин спешно отбыл из Москвы в экспедицию Киноповесть запустили в производство на очень жёстком условии: в декабре сдать полностью готовый фильм. Съёмочный коллектив был сколочен наспех. Из всех своих прежних помощников Шукшин смог взять на «Калину красную» только оператора Заболоцкого.
Василий Макарович очень собранно входил в съёмочный период «Калины красной». Например, документальные кадры, где заключённый поёт песню «Ты жива ещё, моя старушка» (этого в сценарии не было), он нашёл среди тысяч километров киноплёнки спецкинохроники МВД. «Калина красная» так и начинается концертом зэков, который снимался в настоящей колонии под Москвой.
Герои фильма Шукшина — вор-рецидивист («Семь судимостей у меня. Семь!») Егор Прокудин по кличке Горе отмотал срок и поехал к Любе Байкаловой (Лидия Федосеева), с которой был знаком по переписке.
Киноповесть открывалась словами: «История эта началась в исправительно-трудовом лагере, севернее города Н., в местах прекрасных и строгих». Такие места нашли в Вологодской области, в окрестностях Белозерска. Этот старинный русский город Шукшин присмотрел в 1969 году, когда готовился к съёмкам фильма о Степане Разине. Запомнились ему и местные деревни — Садовая, Орлово…
Василий Макарович обладал просто феноменальной работоспособностью. На «Калине красной» он был сценаристом, исполнителем главной роли и режиссёром. Роль Егора Прокудина была не просто главной, на ней держался, в сущности, весь фильм. К тому же Шукшину приходилось решать не только творческие, но и производственные вопросы.
Госкино выделило на картину всего 3 тысячи 600 метров дефицитной тогда плёнки «Кодак». А для работы нужно было в шесть раз больше. Поэтому первый «разгонный» дубль снимали на отечественной «Свеме», потом заряжали «Кодак», и тут уже все работали в полную силу.
Одной из ключевых в фильме является сцена встречи Егора со своей матерью после двадцатилетней разлуки.
Василий Шукшин понимал, как необходимо здесь добиться, чтобы потрясение, испытываемое Егором Прокудиным, передалось бы и зрителю. Решили уговорить сняться в крошечной сценке кого-нибудь из очень больших актрис и позвонили Марецкой. Вера Петровна дала согласие, но, к сожалению, вскоре заболела. А производство, как обычно, диктовало свои сроки. Вот тогда и дерзнули попробовать отыскать реальную судьбу, сходную с той, которая была нужна.
В итоге засняли документальную беседу именно с такой матерью, у которой война отняла всех сыновей. Разумеется, кое-что было дополнено поздними досъемками, монтажом, но в принципе это — хроникальные кадры.
Неграмотная крестьянка Ефимья (в титрах Офимья) Ефимовна Быстрова из вологодской деревни рассказывала про свою жизнь, про своих детей. Камеру установили на улице, снимали через выставленное окошко, звук писали синхронно. Бабушка наговаривала рассказ о себе, отвечая на вопросы Лидии Федосеевой, которые были заранее продуманы и направляли рассказ в нужное для фильма русло. Всё получилось.
Когда снимался этот эпизод, Ефимья Ефимовна получала 17 рублей с копейками в месяц, что запечатлено на плёнке. Госкино при приёмке фильма в своём заключении потребовало убрать упоминание о размере пенсии. Шукшин разволновался. «Ну как я могу? Они думают, что я хочу только критиковать их колхозный строй? А мне нужно, чтобы прожжённый рецидивист рыдал и катался по земле: „Тварь я последняя, тварь подколодная“. Он только что выпил коньяк за двадцать рублей, а мать в месяц и того меньше получает».
В процессе съёмок менялись некоторые обстоятельства действия, отдельные реплики и даже целые сцены, вводились одни персонажи и, наоборот, исчезали другие. Шукшин постоянно импровизировал (линию женщины-следователя, например, он придумал уже в Белозерске).
Отчасти в этом «виновата» натура. Оператор Заболоцкий часто водил Шукшина по Белозерску, показывая наиболее «соблазнительные» детали натуры и уговаривая снять «скрытой камерой» колоритные эпизоды из обыденной жизни обитателей Белозерска. Иногда Заболоцкий делал эти документальные зарисовки самостоятельно.
Шукшина очень беспокоила сцена смерти Егора. «Поверит ли зритель? По своему зрительскому опыту заранее знаю, что такие сцены в кино плохо проскакивают. Я поэтому саму драку и момент убийства даже решил не показывать. Егор уходит с Губошлёпом в лес. И все. Потом сразу — смерть…»
В ролях «блатных» Шукшин снимал своих приятелей: главаря Губошлёпа играл Георгий Бурков, мрачного типа в кожаной куртке — Артур Макаров (приёмный сын режиссёра Герасимова и Тамары Макаровой). На роль Люсьен Шукшин хотел пригласить Людмилу Гурченко, но оператор фильма Анатолий Заболоцкий уговорил его взять актрису Татьяну Гаврилову.
Когда снимали смерть Егора Прокудина и Шукшин, шатаясь, выходил из берёзовой рощи, зажимая смертельную рану в животе и оставляя кровавые пятна на белых стволах берёз, женская половина съёмочной группы, даже женщины-гримёры, сами готовившие эту «кровь», не могли сдержать слёз. Настолько все происходящее перед ними было далеко от «игры» и казалось реальным.
Шукшин обязательно хотел сохранить сцену справедливого возмездия, которое вершит брат Любы Петро (артист А. Ванин). Интересно, что к такому решению — торжество финального возмездия — Шукшина подтолкнула редакция журнала «Наш современник», куда он принёс рукопись киноповести. Викулов, главный редактор журнала, рассказывал, что киноповесть завершалась гибелью Егора, а его убийцы безнаказанно исчезали. Возникала мысль об обречённости тех, кто решил или решит порвать со своим блатным прошлым, ибо бывшие дружки всегда найдут и уничтожат таких раскаявшихся людей. Шукшин вскоре доработал финал — так появилась сцена справедливой гибели Губошлёпа и его банды.
«Калина красная, калина вызрела» — часто поётся в киноповести. В фильме этой песни нет. Зато есть статичный кадр: мальчик кидает в воду зрелые ягоды калины. По одному из народных поверий калина — это символ первой, обязательно несчастной любви. Её-то и испытал Егор Прокудин. По словам оператора картины Анатолия Заболоцкого, в фильме Шукшин хотел спеть «Калину красную», но в музыкальной редакции студии заявили, что песня эта обработана Фельцманом и нужно ему платить большие авторские как композитору. Пришлось Шукшину от пения отказаться, а в картине его Егор говорит: «Эх, не выпелась песня…»
Финальные кадры. Люба разжигает баньку, вспоминая про себя письма Егора из колонии. «Надо бы только умно жить, надо жить, Любушка…» И женщина чуть покачивает головой, словно бы соглашаясь со словами Егора.
В августе 1973 года съёмки «Калины красной» были в основном завершены. Шукшин приступил к монтажу.
В руках режиссёра был огромный по своему объёму материал. Одно время Василий Макарович даже склонялся к мысли, что надо «пробивать» две серии. Но затем от этой мысли отказался. Пришлось идти на значительные сокращения материала.
В ноябре, в самый разгар монтажных работ, приступ язвенной болезни свалил Шукшина. Пришлось лечь в больницу. Но, пролежав всего три-четыре дня, он сбежал оттуда. Историю этого побега он изложил потом в рассказе «Кляуза».
Однако как ни торопился Шукшин, сдать картину в положенный срок не успел. В январе 1974 года, будучи уже совершенно больным, он перетонировал фильм, вносил в него последние поправки.
Василий Макарович опасался, что «Калина красная» попадёт на полку, так как переделывать фильм не собирался. Шукшин говорил: «Столько вложено в эту картину, что своими руками её уничтожать не буду». А родным, чтобы не волновались, писал, что все хорошо.
Премьера «Калины красной» состоялась в московском Доме кино, и каждый новый её просмотр убеждал в том, что картину ожидает настоящий успех. По официальным данным за один год фильм посмотрели 62, 5 миллиона зрителей, что обеспечило ему первое место в прокате. Оператор А. Заболоцкий считает, что это цифра занижена: в действительности за год было продано около ста миллионов билетов. «Излишки» приписывали непопулярным у зрителей картинам официозных режиссёров. Обычная практика тех лет…
На Всесоюзном кинофестивале в Баку в апреле 1974 года «Калина красная» была награждена главным призом.
На фестивале фестивалей в Белграде в 1975 году 31 страна представила 90 картин. И в число лучших пяти фильмов Феста-75 была включена «Калина красная». На кинофоруме в Авиньоне Франция открыла для себя фильмы Шукшина. Затем, в дни Недели советского кино, французы восхитились «Калиной красной», для этого фильма были сделаны субтитры, он выходил в массовый прокат.
Фильм в дальнейшем соберёт целый букет других наград: приз польских критиков «Варшавская сирена-75», приз фестиваля в Западном Берлине и многие другие.

«Мосфильм», 1968 г. Сценарий В. Фрида и Ю. Дунского. Режиссёр Е. Карелов. Операторы В. Белокопытов и М. Ардабьевский. Художники Л. Семёнов и Б. Царёв. Композитор Е. Птичкин. В ролях: О. Янковский, Р. Быков, А. Папанов, В. Высоцкий, И. Саввина, А. Демидова, Н. Бурляев, Н. Крючков и др.
  …Гражданская война. Крым. В руки красноармейцев попадает трофейный киноаппарат — новенький французский «Патэ». Штаб решает использовать этот случай для аэросъёмки местности. Командир полка (А. Папанов) вручает кинокамеру красноармейцу Некрасову (О. Янковский): «Кино — это большое дело! Кино! „Женщину-вампира“ видел? „Сказки любви роковой“… Сидишь и обмираешь… Но мы с тобой будем снимать совсем другое. У меня какая идея. Заснять всех наших красных героев, их революционную доблесть и славу».
И Некрасов вместе с «приставленным» к нему красноармейцем Карякиным (Р. Быков), недавно разжалованным за неуважение к воинской дисциплине, полетит на аэроплане в разведку, а потом будет снимать красных героев, торжественный парад и стремительные атаки.
Роль Некрасова — одна из самых любимых у Олега Янковского. О том, как создавался образ красноармейца, он рассказывал: «Что же за человек был этот хроникёр гражданской войны, её безымянный летописец? Я представил его молчаливым, застенчиво-сдержанным, неуклюжим. Я придумал ему „легенду“. Он воспитывался в семье священнослужителя — об этом сказано одной строкой в сценарии. Некрасов в детстве был предоставлен самому себе, много читал, думал, мечтал о прекрасном. Я представил себе семью небогатого дьячка, которая приняла мальчика, оставшегося без родителей… Я представил нехитрую библиотеку, в которой было, однако, десятка полтора настоящих книг, я представил первые сеансы загадочного „синема“, так поразившего воображение юноши. Он рос в мире романтических иллюзий и книжных идеалов. И вот такой мягкий, замкнутый, немного не от мира сего юноша попадает в конкретное, сложное, кипящее время. Некрасов пришёл в революцию не потому, что до конца понимал её цели и смысл — это случилось позже. Мы привыкли считать, что мужеством обладают лишь те, кто в детстве и юности прошёл суровую школу. Но это не так — мужеством обладают те, кто обладают мужеством… И сплошь и рядом душевную стойкость, отвагу, презрение к компромиссам обнаруживают именно люди такого склада, как мой Андрей Некрасов… Мне было обидно, что Андрей Некрасов погибал. Я нафантазировал замечательное будущее для него. Он мог бы стать одним из родоначальников революционного советского киноискусства — у него была гражданская позиция, свежесть и неординарность взгляда на мир, фундаментальность внутренней культуры. Но он погиб».
«Служили два товарища в однем и тем полке» — такую когда-то пели песню. Два товарища — это Некрасов и Карякин. Некрасов — интеллигентный, мягкий, полный спокойной доброжелательности к людям. Таким он описан в сценарии. Таким его и сыграл Янковский.
Карякин — натура иного плана. Горяч, подозрителен, скор на расправу. Был командиром роты, разжаловали в рядовые за то, что расстрелял «военспеца» — и расстрелял, наверное, зря, как спустя несколько дней едва не расстреляли его самого. Но это ничему не научило Карякина. Уж, кажется, он имел возможность убедиться в смелости Некрасова, только что сам его хвалил: «Ты мужик геройский, пролетарского поведения», а вот случилась у Некрасова неприятность, не сумел он снять на плёнку вражеские укрепления — и Карякин уже себя не помнит от гнева: «…разрешите обратиться. Некрасов беспартиец, происхождением чуждый, вёл злые разговоры против революции, и эту плёнку он нарочно загубил».
Быков играет свою роль легко, озорно, весело! Кепчонка по самые брови, манеры и говорок паренька с городской окраины. Он полон оптимизма и неунывающей деловитости. Ему говорят: «Мотор заглох», — а он, не раздумывая: «Почему? Чини!» (А мотор заглох у аэроплана, и какое уж тут «чини», когда через секунду машина врежется в землю!) Его ведут расстреливать, а он простодушно: «Опять расстрелять. Это сколько же можно».
Очень интересный герой получился у Быкова. Киновед И. Левшина отмечает: «Ролан Быков сыграл Ивана Карякина, тульского слесаря, красного бойца, фанатика мировой революции, показав в нём и величие и мелкость, и прозорливость фанатизма и тугодумие невежества, и все сметающую страсть и крестьянскую расчётливость».
Тем не менее образ Карякина долгие годы ставился в вину артисту. Начальство спрашивало: «Он положительный или отрицательный?»
Запомнился в этом фильме и мужественный герой Владимира Высоцкого. Актёр с большой психологической достоверностью создаёт образ кавалерийского поручика Брусенцова — белогвардейца, врага, но храброго и честного перед самим собой, по-своему верного присяге.
Брусенцов с трудом успевает добраться до переполненного эмигрантами последнего корабля, уходящего из Крыма. Он уже не думает о спасении коня, которому был обязан своей жизнью. Обезумевшее животное бросается в море за своим хозяином.
«Брусенцов гибнет потому, что видит, что Россия идёт совсем не тем путём, который он выбрал для себя, — объяснял Высоцкий. — А он служил своему белому делу преданно до самого конца. Он смелый человек, способный, талантливый. Если бы он не оказался по ту сторону баррикад, он принёс бы много пользы. Только в самом конце фильма он понял, что он теряет Родину, уплывая за границу. Он понял, что Россия пойдёт по-другому. А вместе с Родиной он теряет жизнь свою. Он стреляется. Как отчаявшийся человек, опустошённый, он пускает себе пулю в рот.
Меня спрашивают: «Что он, из-за лошади застрелился?» Ну конечно, нет. Хотя лошадь тоже жалко. Она остаётся. Но он застрелился из-за своей опустошённости полной, отчаяния».
Да, судьба Брусенцова полна трагизма. В то же время ряд сцен авторы фильма решают в ироническом ключе. Так, бегство главных героев, Некрасова и Карякина, из махновского плена происходит в подчёркнуто замедленном темпе.
Через весь лагерь на глазах у бандитов один другого ведёт под прицелом ружья, захваченного у «снятого» ими часового. Пленники медленно садятся в тачанку. И тут сценаристы настаивали на том, чтобы Карякин с товарищем хлестнули лошадей и тачанка понеслась бы так, чтобы за ней невозможно было угнаться. Ролан Быков возражал: в «вестерне по-русски» тачанка должна поначалу ехать медленно, и настоял на своём. Когда смотрели отснятый материал, в зале раздался смех, едва тачанка медленно тронулась с места и, не торопясь, покинула бандитский лагерь. Потом, конечно, началась бешеная погоня с выстрелами и со всем тем, что в таких случаях полагается.
«Вот пуля пролетела, и товарищ мой упал…» Песня бесхитростная, но в неё вместилась целая жизнь — с боевой дружбой, походами, гибелью. И вот Карякин, который пришёл сдавать киноаппаратуру после гибели друга, говорит о Некрасове: «…Беззаветный был человек, преданный боец делу революции. А вот мысли имел глупые… а вообще-то меня должно было убить-то…»
Картина «Служили два товарища» заканчивается старой кинохроникой. Авторы словно бы возвращают своего погибшего героя в строй, в те колонны солдат, которые в памятное утро 7 ноября 1920 года праздновали третью годовщину революции, ещё не зная, что им суждено взять Перекоп. Многие из них погибнут во время штурма, умрёт и Некрасов, но все они оживут в этой плёнке, уже неподвластные времени.
В одном из интервью 2004 года Олег Янковский сказал: «Я очень люблю эту картину, она не стареет, мудрая такая, чистая». С этими словами трудно не согласиться.

«Ленфильм», 1936 г. Сценарий Ю. Германа и С. Герасимова. Режиссёр С. Герасимов. Оператор Е. Величко. Художник В. Семёнов. Композитор В. Пушков. В ролях: Н. Боголюбов, Т. Макарова, И. Новосельцев, О. Жаков, А. Апсолон, И. Кузнецов, П. Алейников.
  «Семеро смелых» — это повесть о молодых покорителях Арктики, о комсомольцах первых пятилеток — искателях и романтиках.
Толчком к написанию сценария послужил опубликованный в 1932 году в «Комсомольской правде» призыв комсомольца Кости Званцева (кстати, в прошлом воспитанника ФЭКС) организовать молодёжную полярную зимовку. Званцев стал полярником и написал книгу о покорителях Севера. Книгу эту писатель Юрий Герман как-то принёс своему другу режиссёру Сергею Герасимову и сказал: «Вот что надо ставить!»
Используя материалы зимовки Званцева и его товарищей на Новой Земле, собранные в маленькой книжке, а также ряда других полярных станций, Герасимов вместе с Германом написали сценарий.
Сюжет фильма «Семеро смелых», как, впрочем, и последующих картин Герасимова 30-х годов, несложен.
В фильме есть опасности, приключения, смелые поступки, драматизм нелёгкой борьбы со стихией. Но главное в нём — знакомство с живыми, обаятельными людьми. Каждый из характеров интересен по-своему: и волевой, собранный начальник экспедиции Илья Летников (Н. Боголюбов), и молчаливый радист Курт Шефер (О. Жаков), и метеоролог, мечтатель и шутник Ося Корфункель (А. Апсолон), и пилот Лёня Богун (И. Новосельцев), и моторист Саша Рыбников (И. Кузнецов), и единственная на зимовке девушка-врач Женя Охрименко (Т. Макарова), и смешной и трогательный подросток-повар Петька Молибога (П. Алейников). Суровый экзамен выдержал не только каждый из семерых, его выдержал дружный коллектив.
За исключением Н. Боголюбова, И. Новосельцева и О. Жакова, имевших к тому времени самостоятельный творческий опыт, в фильме снимались студенты киноотделения Ленинградского института сценического искусства, ученики Герасимова, который ещё в 1931 году начал там педагогическую деятельность. Петру Алейникову было тогда всего шестнадцать лет. Он пришёл в мастерскую из детского дома, и роль Молибоги, маленького повара зимовки, пришлась ему как нельзя впору.
Работа над фильмом оказалась очень сложной. По словам Сергея Аполлинариевича, «почти все приключения, послужившие сюжету „Семеро смелых“, в той или иной мере были пережиты работниками коллектива в процессе постановки картины».
Снимали фильм в Заполярье. Экспедиция длилась почти целый год. Снимали и на Кольском полуострове, и на Рыбачьем, и на Кильдине. Жили дружной, весёлой командой, как истинные полярники, словно бы и забыв о кинематографической профессии. И это помогло родиться той естественности тона и свободе поведения, которые и принесли фильму успех.
Трудились по 16—18 часов в сутки. На плечах перетаскивали громоздкую аппаратуру и другие необходимые для съёмок предметы. А дорога нередко была длинной, часто снимали в 10—15 километрах от места размещения базы.
«Сколько острых положений сопутствовало съёмке мирных и спокойных (для зрителя) кадров! — вспоминал Герасимов. — Сколько опасностей и тягот осталось за кадром! Сколько раз во время съёмок на Кольском полуострове нам приходилось добираться домой через пургу, налетающую почти всегда неожиданно и сразу».
Правда, коллектив поддерживало тёплое участие местных жителей. Они выделяли кинематографистам людей, питание и даже «единственное имеющееся сухопутное транспортное средство — лошадь 36 лет, потерявшую зубы и питавшуюся мочёным хлебом».
Зимы в Заполярье не хватило, и для последних ледовых съёмок пришлось взбираться на Эльбрус, хотя никто из группы Герасимова не был альпинистом.
Экспедиция на Эльбрус отличалась особыми сложностями. Нелегко было жить на высоте 3200 метров, значительно труднее ежедневно преодолевать ещё тысячу метров. На этой высоте велись съёмки. Конечно, имелась возможность упростить задачу: использовать альпинистские тропы. Но группа стремилась к правдоподобию, поэтому превратила в съёмочную площадку глубокие ледниковые трещины, на которые не ступала нога человека. Они были занесены снегом и грозили серьёзной опасностью.
Только такая отчаянная ком... могла дойти до «Приюта одиннадцати» без всякой подготовки, буквально харкая кровью, и отснять всё, что было предусмотрено, за эти три дня.
«Семеро смелых» — первый фильм Герасимова на путях поисков новой формы кинодраматургии. Ещё на титрах из сложных музыкальных построений как бы собирается мелодия замечательной песни композитора В. Пушкова «Лейся, песня, на просторе…». Несколько раз она будет звучать в фильме.
На «Семеро смелых» группа Герасимова делала решительную ставку. Когда художественный совет «Ленфильма» принимал картину, когда в зале вспыхнул свет и раздались первые аплодисменты, Сергей Аполлинариевич, по его признанию, испытал такое душевное потрясение, какое уже не испытывал давно.
И действительно, фильм «Семеро смелых» стал новым словом в киноискусстве, о чём можно судить хотя бы из следующих высказываний советских режиссёров.
Григорий Козинцев: «Замечательная картина. Стиль „Семеро смелых“ — единственно возможный, мужественный, спокойный стиль, которым только и можно говорить о героях. Картина выигрывает оттого, что сделана на простых человеческих деталях. Кинематографические актёры показали в „Семеро смелых“ высокий класс. Игра Алейникова, Жакова и других превосходна».
Сергей Юткевич: «Герасимову удалось сейчас наиболее близко подойти к тому реалистическому стилю, который снится нам по ночам. В „Семеро смелых“ удалось впервые достигнуть актёрского ансамбля. Режиссёр не подавлял своей индивидуальностью актёров, а вытягивал их. И все играют по-своему, но в едином стиле и одинаково хорошо».
Всеволод Пудовкин: «Главное и решающее в успехе „Семеро смелых“ было то, что режиссёр, конечно, знал, о чём и почему говорит, и любил свою картину. Да и не только картину — он любил людей, которых создавал. Мне кажется, что Герасимову удалось найти наконец путь к подлинному соединению достижений немого кино с теми новыми задачами, которые перед нами поставило кино звуковое».
Фильм вызвав горячие отклики, приумножил число добровольцев, шедших на освоение новых земель. Славную песню героев-полярников подхватила молодёжь.
Картина «Семеро смелых» дала путёвку в жизнь целой плеяде замечательных актёров. С неё началась счастливая судьба в кинематографе Тамары Макаровой, Олега Жакова, Петра Алейникова. С этого фильма, по существу, начался путь Сергея Герасимова как мастера режиссуры.

«Мосфильм», 1959 г. Сценарий В. Ежова и Г. Чухрая. Режиссёр Г. Чухрай. Операторы В. Николаев и Э. Савельева. Художник Б. Немечек. Композитор М. Зив. В ролях: В. Ивашов, Ж. Прохоренко, А. Максимова, Н. Крючков, Е. Урбанский, Г. Юхтин, Н. Меньшикова, В. Телегина и др.
  «Баллада о солдате» Григория Чухрая — один из лучших советских фильмов о войне. Обошедший экраны мира, отмеченный многочисленными премиями и наградами, он стал классикой киноискусства.
Герой картины — юный солдат Алёша Скворцов, отпущенный на краткую побывку домой, успевает лишь обнять свою мать, так как тратит все своё время в пути на помощь и поддержку людей, ему доселе незнакомых.
Режиссёр Григорий Чухрай — фронтовик. Он защищал Сталинград, был несколько раз ранен. «По всем дорогам войны, — говорил он, — осталось много дорогих моему сердцу людей. Это были мои сверстники, которые тоже прямо со школьной скамьи пошли воевать, но им не суждено было вернуться домой. Естественно, что во мне все эти годы зрело неодолимое желание рассказать об этих людях, об их короткой, но славной судьбе».
После войны Чухрай окончил ВГИК, снял фильм «Сорок первый» по рассказу Б. Лавренёва. Однако студенческая мечта поставить картину об отпускном солдате не оставляла его.
Счастливый случай свёл Чухрая с Валентином Ежовым, человеком с интересной и сложной судьбой. Общий язык нашёлся у них сразу. Ежов, как и Чухрай, ушёл на фронт после школьной скамьи. Служил в морской авиации, а после войны окончил сценарный факультет ВГИКа (класс А. Довженко).
«И ему и мне хотелось рассказать о нашем сверстнике, герое — солдате, отдавшем жизнь за Родину, — без громких фраз, просто, грустно и честно, — подчёркивал Чухрай. — Мы не стремились воздвигать ему монумент. Мы хотели рассказать о нём простыми человеческими словами, ибо сам он был человеком скромным и не любил громких фраз. Оба мы были в этой войне солдатами и знали, что победили в ней не сверхчеловеки, а люди. В этом мы видели величие нашей победы. Таких героев, как Скворцов, мы встречали на фронте. Им так же, как другим, было страшно, больно и трудно, но, вопреки всему этому, они выполнили свой долг, ибо чувство человеческого достоинства, чувство любви к людям оказалось в них сильнее страха и самой смерти».
Работали Чухрай с Ежовым так. Сперва оговаривались сцены и эпизоды. Затем каждый выбирал себе то, что ему нравилось. Эпизод, написанный Ежовым, передавался для правки Чухраю. И наоборот.
Первоначально много внимания уделялось теме героического советского тыла. Действие переносилось в новый, выстроенный перед войною цех завода, его не успели остеклить, подвести под крышу; дуют ветры, с неба валит снег, но станки гудят. Голодные, иззябшие женщины и подростки бессонно работают.
Скворцову встречались и счастливые, и терпящие бедствия, он помогал людям, но и люди не раз выручали его из беды. Алёша и Шура ещё не сознавали своего чувства, окружающие догадывались об этом быстрее и старались помочь юной трогательной любви, зародившейся в столь тяжёлое время.
Первоначально Шурка погибала в разбомблённом городе. Заменивший его позже эпизод расставания Алёши с девушкой на перроне получился менее эффектным, но для сценария он представлял большую ценность. Шурка оставалась жива, а с ней сохранялась, продолжала жить и память об Алёше.
Однако первый вариант сценария, написанный Валентином Ежовым на основе заявки, не удовлетворил студию.
Новый вариант, представленный на рассмотрение в середине января 1958 года (на титульном листе помечено: «режиссёрская консультация Г.Н. Чухрая»), означал серьёзный шаг вперёд. Появились сцены и отдельные подробности, составившие украшение фильма. Но ко многому, придуманному на этой стадии, авторы вскоре охладели. Предполагалось, например, что фильм будет обрамлён песней о комсомольской юности, которая совпала с войной, и завершится кадрами поднявшихся в атаку солдат — среди них мелькнёт в последний раз Алёша… Тематический состав сценария в значительной степени определялся словами героя картины: «Нет, я злой! Я ненавижу всех, кто приносит горе. С ними надо бороться. И не только с фашистами, а со всеми, кто обижает людей».
Но и на этот раз у художественного совета студии нашлись замечания.
Только после новых двукратных переделок и перекомпоновки всего материала Чухрай смог в середине июня 1958 года приступить к написанию режиссёрского сценария, а в августе фильм запустили в производство. На главные роли были выбраны Олег Стриженов и Лилия Алешникова.
На третий день съёмок, работая над эпизодом, где Алексей мечется по шоссе, пытаясь остановить какой-нибудь грузовик, Григорий Чухрай был сбит машиной и с тяжёлым множественным переломом костей четыре месяца пролежал в гипсе. За это время актёры разбрелись по другим картинам. Чухраю хотелось бросить все и заняться чем-нибудь другим. Но, выйдя из больницы, он стал сколачивать новый коллектив, и нашёл других, гораздо более достоверных исполнителей на две главные роли.
Чухрай признавался, что процесс подбора актёров проходил для него мучительно трудно. «Мы просмотрели множество актёров, среди которых были люди очень талантливые, но ни на одном из них я не мог остановиться — не складывался ансамбль. Каждый день я составлял новые комбинации, „проигрывал“ весь фильм с начала до конца. Коллеги открыто выражали недовольство моей нерешительностью: срывался план запуска фильма в производство. Но я ничего не мог с собой поделать. Положение, казалось, было безвыходным».
Сомневались в актёрах, и прежде всего в Жанне Прохоренко (Шура) и Володе Ивашове (Алёша). Справятся ли они со своими ролями? Ведь ни Ивашов, ни Прохоренко тогда ещё не были артистами.
Володя — москвич, учился на втором курсе ВГИКа в актёрской мастерской Григория Михайловича Козинцева. Ему пришлось прервать учёбу, взять академический отпуск.
Жанна была студенткой театрального училища МХАТ и пришла на «Мосфильм» пробоваться на небольшую роль в картоне «Песня о Кольцове». Её не утвердили. Но её фотопробы увидел Чухрай.
У Ивашова и Прохоренко не было ни опыта, ни мастерства, а играть им предстояло очень большие и сложные роли. Но произойти чудо: молодые артисты принесли с собой на экран обаяние юности и красоты и настолько «вписались» в фильм — русская девочка с распущенной косой и родниковыми глазами и долговязый паренёк с по-детски припухшими губами, — что представить себе «Балладу» с другими исполнителями просто невозможно.
Володя Ивашов войны не знал и от фашистского танка, преследовавшего безоружного мальчишку-связиста, не бегал. Но в те дни он буквально жил Алёшей Скворцовым — его тревогами и радостями, встречами и расставаниями, надеждами и болью.
Работал Володя много, напряжённо, репетировал с режиссёром даже по выходным, когда на студии оставались лишь сторожа да пожарники. Ивашов безгранично верил советам Григория Чухрая, внимательно вслушивался в его рассказы о войне, пытаясь вновь и вновь «примерить на себя» судьбу и характер своего ровесника с передовой. Это был тяжкий, но счастливый труд души, абсолютное вживание в образ. Потому, наверное, Ивашов и назвал своего первенца в честь героя «Баллады…» — Алёшей.
У Шурочки — Прохоренко мало слов. Она в основном молчит. Паузы, молчаливые крупные планы Жанны — лучшее, что она продемонстрировала в этой работе. Внимательно смотрит, копит впечатления, вбирает их в свою душу и, при сдержанности выражений, передаёт огромную и страстную доброту своей героини. Жанна Прохоренко с удивительной силой раскрывает стремление Шурки навстречу неведомому чувству любви.
Незабываемый образ создал в этом фильме и Евгений Урбанский, сыгравший роль инвалида. Актёр поднялся в этой роли до больших трагедийных высот, потрясая глубиной человеческого переживания.
Сомневались, что Урбанский согласится сыграть инвалида. После того как он блестяще справился с главной ролью Губанова в «Коммунисте», ему предлагали второстепенную роль, почти эпизод. К тому же было ощущение, что эпизод этот в сценарии не совсем удался. Ежов и Чухрай переделывали его много раз. К счастью, Урбанский сказал: «По-моему, это моя работа. Только, пожалуйста, если можно, без проб».
…Снималась сцена на привокзальной почте, куда инвалид зашёл, чтобы послать телеграмму домой. Володя Ивашов и актриса Нина Меньшикова, играющая телеграфистку, были уже на месте, им поправляли грим. В глубине павильона Урбанский с помощью костюмера и ассистента надевал на согнутую в колене ногу специальное приспособление. Ему надо было играть одноногого.
Приступили к репетиции. Волнение Урбанского сразу передалось Ивашову, в репликах которого появились правдивые нотки. Тонкая актриса Нина Меньшикова поддалась этому чувству, и вот уже она с полными слёз глазами кричит инвалиду, протянувшему ей телеграмму: «Это подло! Подло!» — и плачет, закрыв лицо руками. Начинаются съёмки. Один дубль, второй, третий… Урбанский увлечён: «Пожалуйста, ещё один дубль!.. У меня реплика не получилась. Её надо говорить не так…»
Многие образы людей в «Балладе о солдате» воспринимаются как частица большого целого, всего народа, предстают как штрих в большом коллективном портрете.
Строгий уставший генерал, каким его играет Н. Крючков, — пожилой, немногословный человек, с доброй и горькой отцовской улыбкой, ненавидящий войну и вынужденный воевать. Улыбчивый солдат (Г. Юхтин), душа фронта, парень, чем-то похожий на Васю Тёркина. Женщина на телеграфе (Н. Меньшикова) — одна из тысяч и тысяч, ждавших своих мужей, веривших в их возвращение и, может быть, спасавших их своей верой. Женщина-шофёр (В. Телегина). Измученная, не спавшая двое суток, она ещё находит ласковое слово для Алёши. Она из тех женщин, что вынесли на своих плечах всю тяжесть разлуки с сыновьями, всю тяжесть тыла.
Что касается образа матери Алёши (А. Максимова), то он гораздо более других несёт в себе элемент обобщения, становится символом матери. Катерина — русская крестьянка, успевшая лишь на минуту увидеть и обнять сына-солдата, прибывшего в свой пятиминутный отпуск. Увидеть, обнять и потерять навсегда. Мы не узнаем о Катерине подробностей, но узнаем про её жизнь самое главное, что это мать, отдавшая войне сына.
Она успокаивает сына: «Ты не думай, я все выдержу, все перенесу… а тебя дождусь… отца не дождалась, а тебя дождусь». Грузовик с Алёшей удаляется по бесконечной, беспощадной дороге. Мать смотрит вслед полными слёз и боли глазами…
Эпизод прощания Алёши с матерью получился как-то сразу, легко и хорошо. Чухрай вспоминал: «Едва артистка Антонина Максимова появилась на съёмочной площадке, я сразу почувствовал, что она так тонко и глубоко понимает роль, что моя задача — не мешать ей, не нарушать её представление об образе. В этих сценах я главное внимание уделял её партнёру. Должен сказать, что волнение артистки передавалось всем окружающим».
Сейчас это кажется удивительным, но «Баллада о солдате» на всём своём пути, от зарождения замысла до выпуска в свет, встречала немало противников. «Наш фильм, — заметил однажды Чухрай, — рождался не под аплодисменты…» Сценарий, а затем фильм объявляли то пессимистическим, то мелкотемным, то очернительским и даже подрывающим авторитет и славу Советской армии.
Съёмки неоднократно приостанавливались. Многие на студии вообще сомневались в успехе картины. История Алёши и Шуры казалась незначащей, сомневались в необходимости ряда сцен. Например, стоит ли показывать неверную жену или Алёшу, бьющего по лицу вымогателя Гаврилина? Не скажется ли это отрицательно на воспитании молодёжи?
Некоторые товарищи требовали переделки финала. «У вас такой хороший герой, — говорили они, — зритель его полюбил и желает ему счастья, а вы его убиваете… Зачем вам понадобилось убивать положительного героя? И зачем вам нужно печалить наших советских людей?»
Это потом напишут, что несмотря на трагический конец «Баллада о солдате» — удивительно светлый фильм. Алёша Скворцов отдаёт жизнь за свой народ — и в этом величайший оптимизм, ибо народ, родивший такого героя, бессмертен.
В конце 1959 года, после ряда поправок и сокращений, картина вышла на экран. «Баллада о солдате», сперва недооценённая прокатчиками, постепенно дошла до миллионов зрителей, получила широкое признание. Валентину Ежову и Григорию Чухраю была присуждена Ленинская премия.
За пределами страны «Баллада о солдате» была показана на Каннском фестивале в мае 1960 года, где разделила с «Дамой с собачкой» И. Хейфица специальную премию жюри — «За высокий гуманизм и превосходное художественное качество».
Английский режиссёр Тони Ричардсон отметил: «Такие произведения, как „Баллада о солдате“, это именно то, что я называю поэзией». Французский актёр Бурвиль причислил картину Чухрая к лучшему, что он видел на экране.
Совершив триумфальное шествие по экранам мира, «Баллада о солдате» завоевала 100 международных наград: премию за режиссуру на кинофестивале в Сан-Франциско; приз «Давид Донателло» за лучший иностранный фильм в Италии; главный приз Лондонского фестиваля. В. Ежов и Г. Чухрай удостоились номинации на премию «Оскар» по категории «Лучший оригинальный сценарий».

Киностудия им. М. Горького, 1976 г. В 2-х сериях. Сценарий Б. Васильева и С. Ростоцкого. Режиссёр С. Ростоцкий. Оператор В. Шумский. Художник С. Серебренников. Композитор К. Молчанов. В ролях: А. Мартынов, Е. Драпеко, О. Остроумова, И. Шевчук, И. Долганова, Е. Маркова, Л. Зайцева и др.
  Станислав Ростоцкий принадлежит к послевоенному поколению кинематографистов, пришедшему во ВГИК с фронта. 11 февраля 1944 года под городом Дубно Ростоцкий получил тяжёлое ранение. «Меня вытащила из боя женщина. На своих руках, — рассказывал Станислав Иосифович. — Она была доброволкой, воевала на фронте до победы… После войны вышла замуж, у неё было двое прекрасных детей. Но погибла она все равно от войны. Рак мозга… Я в огромной степени снимал этот фильм как благодарность ей и как благодарность всем тем женщинам, которые помогли многим бойцам остаться в живых».
Картина «А зори здесь тихие…» поставлена по повести Бориса Васильева. Она возвращает зрителя к суровым и трагическим временам войны. Лирической трагедией называют жанр фильма. И это очень точно. Женщина на войне — солдат, но она и мать, и жена, и любимая.
Справа озеро, слева озеро, на перешейке глухой лес, в лесу — шестнадцать гитлеровских диверсантов, и должен старшина Васков задержать их силами пяти девушек-зенитчиц, вооружённых трехлинеечками.
Васков ставит задачу: «Товарищи бойцы! Противник, вооружённый до зубов, движется в нашем направлении. Соседей нет у нас ни справа, ни слева, и помощи ждать нам неоткуда, поэтому приказываю: всем бойцам и себе лично: держать фронт! Держать! Даже когда сил не будет, все равно держать. На этой стороне немцам земли нету! Потому что за спиной у нас Россия… Родина, значит, проще говоря».
Пять девушек-зенитчиц, пошедшие за Васковым в лес, — это пять точных портретов эпохи. Железная Рита Осянина (И. Шевчук), вдова молодого командира; дерзкая красавица Женя Комелькова (О. Остроумова) — из «комсоставской» семьи; молчаливая лесникова дочка Лиза Бричкина (Е. Драпеко); тихая Соня Гурвич (И. Долганова), отличница университета с томиком Блока в солдатском мешке; детдомовка Галя Четвертак (Е. Маркова).
Задача будет выполнена дорогой ценой. В живых останется только старшина Васков. «Дело происходит в сорок втором году, — говорил писатель Борис Васильев, — а я немцев образца сорок второго хорошо знаю, мои основные стычки с ними происходили. Сейчас такими могут быть спецназовцы. Метр восемьдесят минимум, отлично вооружённые, знающие все приёмы ближнего боя. От них не увернёшься. И когда я столкнул их с девушками, я с тоской подумал, что девочки обречены. Потому что если я напишу, что хоть одна осталась в живых, это будет жуткой неправдой. Там может выжить только Васков. Который в родных местах воюет. Он нюхом чует, он здесь вырос. Они не могут выиграть у этой страны, когда нас защищает ландшафт, болота, валуны».
Натурные съёмки начались в мае 1971 года в Карелии. Съёмочная группа жила в петрозаводской гостинице «Северная». Только в ней не было перебоев с горячей водой.
Ростоцкий придирчиво отбирал актрис на роли девушек-зенитчиц. Перед режиссёром за три месяца подготовительного периода прошли несколько сотен вчерашних выпускниц и действующих студенток творческих вузов.
Елена Драпеко училась в Ленинградском институте театра, когда помощники Ростоцкого обратили на неё внимание. Елену утвердили на роль Лизы Бричкиной, той, что погибает первой, погибает страшной, отчаянной смертью — тонет в болоте, идя с донесением в часть.
«Играла фактически себя, — говорит Драпеко. — Хотя, конечно, пришлось поработать, потому что я ни в какой деревне не жила, а была девочкой из вполне интеллигентной семьи, на скрипочке играла. Но „корни“ у меня с Лизой Бричкиной совпали: по папиной линии предки были хохлы, они из крестьян, так что в генах это, видимо, присутствует».
Когда Лиза тонула в болоте, зрители плакали. А как снимали эту трагическую сцену?
«Как все в старом кино, — говорит Елена Драпеко. — У нас не было компьютерной графики, никаких фокусов, поэтому снимали живьём. Это трюковая съёмка. В болоте динамитом взорвали воронку, туда стеклась жижа. Мы знали, где эта яма находится. Я туда прыгала и погружалась. Потом меня оттуда выуживали, как репку из грядки».
Актриса Ирина Шевчук вспоминала: «А у меня была очень сложная сцена, где я умираю. Перед съёмкой я наслушалась врачей о том, как ведут себя люди при ранении в живот. И так вошла в роль, что после первого же дубля потеряла сознание!»
Съёмки на болоте были трудными и с технической точки зрения. Кинокамеры установили на плотах, с них и снимали.
5 октября группа вернулась в Москву. Однако к съёмкам в павильоне приступили только через полторы недели: Мартынов, Остроумова и Маркова с театром ТЮЗ отправились на гастроли в Болгарию.
Когда все зенитчицы оказались в сборе, приступили к съёмкам эпизода в бане. Пять часов Ростоцкий уговаривал девчат сняться обнажёнными, но они отказывались, так как были воспитаны в строгости. Ростоцкий убеждал, что это очень нужно для фильма: «Вы же всё время в сапожищах, в гимнастёрках, с ружьями наперевес, и зрители забудут о том, что вы женщины, красивые, нежные, будущие мамы…»
На киностудии подбирали женскую операторскую бригаду, искали осветителей-женщин, и условие было одно: на съёмочной площадке из мужчин только режиссёр Ростоцкий и оператор Шумский — и то за плёнкой, огораживающей баню.
Девушки репетировали все в купальниках, и лишь на съёмку разделись. Включили камеру, пустили пар, и вдруг раздался резкий звук — и в баню вбежал мужик в ватнике, кепке, сапожищах, с криком: «Ложись! Ложись!» Это у него взорвалась паросиловая установка. Он загляделся на обнажённых актрис и о своих обязанностях забыл…
Сцену всё-таки отсняли. На экране в ней солировала — шестнадцать секунд! — Ольга Остроумова.
С банным эпизодом потом было много проблем. После первого просмотра картины начальство потребовало вырезать откровенную сцену. Но Ростоцкому каким-то чудом удалось её отстоять.
В «Зорях…» была и другая сцена, где девочки-зенитчицы загорают голышом на брезенте. Режиссёру пришлось её убрать.
На роль старшины Васкова режиссёр хотел пригласить известного исполнителя. Рассматривалась кандидатура Георгия Юматова. Потом появился молодой артист столичного Театра юного зрителя Андрей Мартынов. Его и утвердили на роль.
Андрей Мартынов открыл в своём старшине Васкове замечательную человеческую глубину. «Но если бы вы видели, как начиналась с ним работа над „Зорями…“, — говорил Ростоцкий. — Мартынов ничего не мог. Он при такой „мужиковатой“ внешности крайне женственен. Он не умел ни бегать, ни стрелять, ни рубить дрова, ни грести, — ничего. То есть необходимых по фильму физических действий он совершать не мог. Из-за этого он ничего не мог и играть. Но работал, научился кое-чему. И в какой-то момент я почувствовал, что дело пошло».
Писатель Борис Васильев приезжал на съёмки всего один раз. И остался очень недоволен. Сказал, что является поклонником спектакля Любимова, а вот с концепцией фильма не согласен.
Горячий спор у Ростоцкого с Васильевым вызвала сцена смерти Риты Осяниной. В книге Васков говорит: «Что ж я скажу вашим детям, когда они спросят — за что вы наших мам погубили?» И Рита отвечала: «Мы не за Беломоро-Балтийский канал имени товарища Сталина воевали, а мы за Родину воевали». Так вот, Ростоцкий наотрез отказался вставлять эту фразу в фильм, потому что это взгляд из сегодняшнего дня: «Какой ты, Боря, смелый, батюшки мои, вдруг, значит, про это сказал. Но Рита Осянина, доброволка, комсомолка 42-го года. Ей даже в голову не могло такое прийти». Борис Васильев возражал. На том и разошлись…
Ростоцкого очень задели слова писателя Астафьева, заявившего, что в кино нет правды о войне, героини, когда их убивают пулями в живот, поют романс «Он говорил мне: будь ты моею». Это, понятно, о Жене Комельковой. «Но ведь это же передёрнуто, — возмущался режиссёр. — Никто её не убивает в этот момент пулями в живот, её ранят в ногу и она, превозмогая боль, вовсе не поёт, а выкрикивает слова романса, который тогда, после „Бесприданницы“ был у всех на устах, и увлекает за собой в лес немцев. Это вполне в характере бесшабашной героической Женьки. Очень обидно читать такое».
Ростоцкий сам фронтовик, потерял на фронте ногу. Когда он картину монтирован, он плакал, потому что ему было девочек жалко.
Председатель Госкино Алексей Владимирович Романов заявил Ростоцкому: «Неужели вы думаете, что мы когда-нибудь выпустим этот фильм на экран?» Режиссёр растерялся, не знал, в чём его обвиняют. Три месяца картина лежала без движения. Потом выяснилось, что необходимо внести поправки. И вдруг в один прекрасный день что-то переменилось, и оказалось, что «Зори…» вполне достойны широкого экрана.
Более того, картину отправили на Венецианский фестиваль. Этот праздник кино запомнился актрисам на всю жизнь.
На предварительном просмотре для журналистов Ростоцкий пережил ужасные минуты. До этого был показан двухсерийный турецкий фильм, зрители уже осатанели, а тут им ещё показывают какой-то двухсерийный фильм про девочек в гимнастёрках. Хохотали всё время. Через двадцать минут, по признанию Ростоцкого, ему захотелось взять автомат Калашникова и всех перестрелять. Расстроенного режиссёра вывели из зала под руки.
На следующий день был просмотр в 11 часов вечера. «Зори…» длятся 3 часа 12 минут. «Я прекрасно понимал, что картина провалится: две с половиной тысячи людей, смокинговый фестиваль, картина идёт на русском языке с итальянскими субтитрами, перевода нет, — делился своими впечатлениями Станислав Ростоцкий. — Я шёл в своём смокинге, который второй раз в жизни надел, и меня держали под руки, потому что я просто падал. Я решил, что буду считать, сколько людей уйдёт с картины. Но как-то не уходили. А потом вдруг в одном месте раздались аплодисменты. Самые дорогие для меня. Потому что это были аплодисменты не мне, не актёрам, не сценарному мастерству… Вот этот враждебный зал в Италии, он вдруг стал сочувствовать девочке Жене Комельковой и её действию. Это было самое главное для меня».
В 1974 году фильм «А зори здесь тихие…» был номинирован на премию «Оскар», но уступил главный приз картине Бунюэля «Скромное обаяние буржуазии». Тем не менее «Зори…» закупили по всему миру. Актёры, приезжая куда-нибудь за границу, иногда видели себя, говорящих на иностранном языке.
«Я был совершенно ошарашен, когда услышал себя на китайском языке, — смеётся Андрей Мартынов. — Мне рассказали, что в Китае фильм посмотрели более миллиарда человек. Сам Дэн Сяопин назвал „А зори здесь тихие…“ истинно китайской картиной».