"ЧЕРНАЯ БОРОДА"

      На рубеже XVII и XVIII веков укромные бухты бесчисленных островов Карибского моря служили надежным приютом пиратским шайкам. Одно из этих убежищ, на острове Нью-Провиденс в группе Багамских островов, в начале XVIII века было базой пирата, имя которого вызывало ужас - Черная Борода. Свирепый, кровожадный злодей, Черная Борода немало потрудился, чтобы заслужить свою отвратительную репутацию.

      Его настоящее имя - Эдуард Тич. О ранних годах жизни Тича почти ничего не известно; спорно даже место его рождения: одни называют Порт-Руаяль на Ямайке, другие - английский Бристоль. Все, однако, согласны с тем, что Тич не получил почти никакого образования и впервые заявил о себе, в 1713 году, как английский корсар-приватир.

      Свою ужасную славу Тич, уже под именем Черной Бороды, приобрел в 1715 - 1718 ггодах, разоряя поселения на Багамах и американском побережье. Прива-тирство было как бы ступенью "эволюции" Тича как пирата. Обосновавшись на острове Нью-Провиденс, он познакомился там с капитаном Хорниголдом, предводителем шайки головорезов. Хорниголд, по-видимому, разглядел в молодом человеке перспективного соратника и взялся обучать его пиратскому искусству. Восприимчивый ученик пошел в гору, да так резво, что Хорниголд проникся к нему отеческими чувствами и наградил за выдающиеся практические успехи кораблем, который Тич нарек "Месть королевы Анны".

      Вскоре после этого Хорниголд получил так называемое королевское прощение - амнистию, распространявшуюся на всех английских пиратов, соглашавшихся покончить с прежним образом жизни. Тич был вне себя. Он обвинил своего наставника в предательстве и поклялся, что никогда не бросит "доброе пиратское ремесло". Демонстрируя презрение ко всяким "прощениям", Тич снялся с якоря, поднял свой черный флаг с изображением белого скелета и алого сердца, из которого капала кровь и отправился в грабительский рейд по Багамам и североамериканскому побережью. Отныне он стал называться Черной Бородой.

      Природа не обидела Черную Бороду физическими данными. Рост мужчин в те времена редко превышал 180 см. Наш же герой был огромен и могуч: при росте 190 см он весил почти 120 килограммов, и одним лишь своим видом мог внушить страх любому. В схватке он не знал усталости и легко орудовал своей абордажной саблей, уже когда почти все сражавшиеся падали без сил. Пистолеты также были его любимой игрушкой. Он обычно затыкал за пояс семь-восемь пистолетов и, выхватывая один за другим, посылал пулю за пулей в противников. Сохранились рассказы о том, как Черная Борода, вооружившись до зубов, перед схваткой наливал кружку рома, добавлял туда порох, поджигал эту адскую смесь и затем залпом выпивал ее. Воспламененный таким образом, он был непобедим.

      Мастерски владея оружием, Черная Борода обладал еще и неким психологическим средством воздействия на противников - длинной черной бородой, за которую он и получил свое прозвище. Жесткая, как проволока, эта легендарная борода доходила ему до пояса. Для пущего эффекта он заплетал ее в косы и украшал разноцветными лентами. Во время сражения он вместо лент вплетал в бороду запальные фитили. Тлеющие фитили окутывали дымом его фигуру и казалось, что перед противником являлся сам дьявол из преисподней. Даниэль Дефо писал: "Эта борода, покрывая все его лицо, наводила ужас на Америку, подобно роковому метеору - страшнейшей из Божьих кар, когда-либо низвергавшихся с небес".

      НоЧерная Борода внушал трепет не только в сражении. Вспыльчивый, неуправляемый и непредсказуемый, он и своих людей держал почти в таком же страхе, как и врагов. Однажды, находясь в более или менее спокойном и даже меланхолическом состоянии, Черная Борода пригласил двоих из своей команды на выпивку. Сидели за столом при свечах. Неожиданно капитан выхватил два пистолета, задул свечи и скрестив руки под столом спустил курки. Одна из пуль попала в колено помощника капитана, Израэля Гендса, и тот на всю жизнь остался хромым. Говорят, Черная Борода так объяснил эту свою выходку: "Если я время от времени не буду убивать кого-нибудь из вас, вы забудете, кто я такой".

      Вероятно, он сознавал, что пиратская жизнь сулит ему раннюю могилу. Наверное, поэтому он, как маньяк, нередко предавался самоубийственным забавам. Однажды он ни с того ни с сего крикнул своей команде: "Эй, вы, а ну-ка, устроим тут чертов ад и посмотрим - не черти ли мы сами!" Ринувшись с палубы вниз, Черная Борода с тремя помощниками задраили люки и подожгли несколько больших горшков серы. Внутренние помещения корабля наполнились удушливым, ядовитым дымом. Трое помощников едва не задохнулись, прежде чем смогли выбраться на палубу. Черная Борода оставался в дыму еще несколько минут, танцуя и хохоча. Ни один смертный не смог бы выдержать столько времени в серном дыму. Белый как привидение, Черная Борода появился на палубе.

      - Капитан, ты как будто прямо с виселицы! - воскликнул один из его людей.

      - Отличная идея, приятель! - ответил капитан. - В следующий раз мы поиграем в висельников и посмотрим, кто дольше сможет проболтаться в петле не задохнувшись.

      Поистине Черная Борода был патологическим типом. Никто не мог воздействовать на него, в том числе и его четырнадцать жен, которых он менял почти так же часто, как корабли. С женами Черная Борода развлекался не менее изощренно, чем со своей командой. Любил, например, смотреть, как очередная его подруга вынуждена была танцевать перед ним, в то время как ее повелитель аккуратно пускал пулю за пулей ей под ноги. Когда очередная "жена" надоедала ему, он просто запирал ее там, где хранил свои сокровища, и несчастная жертва умирала от голода. Черная Борода тем временем подыскивал себе следующую "невесту".

      Непредсказуемость Черной Бороды как нельзя больше подходила к его профессии. Его первые самостоятельные дела на Багамах принесли ему огромный успех: к 1717 году в его распоряжении были целый флот из шести судов и четыре сотни человек. Успех породил самоуверенность, и Черная Борода повел свою флотилию на север. Там, курсируя вдоль западного побережья Флориды, он стал брать приз за призом. Но скоро он почувствовал, что ему надоели эти игры в кошки-мышки на море, и решил изменить "стиль работы". К тому времени, как флотилия дошла до Чарлстона, что в Южной Каролине, Черной Бороде уж и вовсе наскучила та легкость, с какой он брал неуклюжие торговые суда. Надо было придумать что-нибудь новенькое. Бросив якорь у входа в гавань, Черная Борода стал ждать, когда жертва сама придет к нему: он знал, что торговые суда в конце концов вынуждены будут попытаться проникнуть к Чарлстону или уйти из гавани. И действительно, за несколько дней Черная Борода без каких-либо серьезных затруднений захватил девять судов с людьми и товарами. Один лишь вид его развевающейся, дымящей бороды лишал торговых моряков воли к сопротивлению. Никогда еще пиратство не давалось так легко.

      Через несколько дней, однако, на победителей обрушились неприятности с совершенно неожиданной стороны: людей Черной Бороды стали косить венерические заболевания.

      Угроза нависла над всем пиратским флотом. Надо было срочно доставать какие-нибудь медикаменты, и Черная Борода выслал на берег специальный отряд. Стоит ли говорить, что пираты не собирались платить за услуги. Черная Борода пообещал мэру Чарлстона, что расправится со всеми своими пленниками и сожжет все корабли в порту, если что-нибудь случится с его людьми на берегу и если необходимая помощь не будет доставлена вовремя. Спасая жизнь невинных людей, мэр удовлетворил требования пирата и отправил все, что нужно, на его корабль.

      Черная Борода тотчас освободил пленников и с триумфом поплыл в Бот, Северная Каролина. Там он собирался сделать остановку, чтобы подлечить людей, а заодно очистить днище своего корабля от моллюсков и водорослей. К тому времени во всех колониях имя пирата уже стало синонимом злодейства. Но Черная Борода был в тайных деловых отношениях с губернатором Северной Каролины Чарлзом Иденом, который пообещал ему мирный прием. Идеи публично объявил, что Черная Борода принял условия "королевского прощения". Губернатор был подкуплен пиратом: в обмен на убежище Черная Борода выдал ему долю добычи. И хотя жители Северной и Южной Каролины и Вирджинии не переставали жаловаться на продолжавшиеся бесчинства Черной Бороды, Идеи ничего не предпринимал.

      Возмущенные поведением своего губернатора, жители Северной Каролины обратились к губернатору Вирджинии Александру Спотсвуду в надежде, что тот примет меры против злодея. Узнав, что Черная Борода покинул флотилию и укрылся на своем корабле в одном из небольших заливов, Окракоук, чтобы устроить там пиратскую базу, колонисты приступили к Спотсвуду с требованием решительных действий. Губернатор, будучи и сам ярым ненавистником пиратов, поклялся сделать все, что в его силах.

      В это время в водах Вирджинии оказались два патрульных военных корабля его королевского величества - "Лайм" и "Перл". Командовал ими лейтенант Роберт Мэйнард. Он знал, что, пока Черная Борода находится в заливе Окракоук, с ним ничего не сделать: залив был слишком мелководным для тяжелых военных кораблей. Тогда Спотсвуд, горя желанием поскорее настичь пирата, снарядил для Мэйнарда и 58 его людей два легких маневренных шлюпа. Он также назначил награду в 100 фунтов за Черную Бороду - живого или мертвого.

      Мэйнард отплыл 17 ноября 1718 года и спустя пять дней, вечером, подошел к заливу Окракоук. Быстро спустилась ночь, и лейтенант решил дождаться утра, потому что атаковать пирата в темноте, в мелководном заливе было бы слишком рискованно. Черная Борода заметил появление Мэйнарда, но не придал этому особого значения. Он небрежно распорядился приготовиться к сражению, а сам занялся ромом и пропьянствовал всю ночь. Это, однако, не помешало ему наблюдать, как на рассвете шлюпы Мэйнарда осторожно входили в залив. Но далеко им пройти не удалось: оба судна оказались на мели. Задуманная атака сорвалась.

      Подняв свой флаг, Черная Борода подошел вплотную к беспомощным шлюпам. Приветствие было в его духе:
      - Кто вы, черт вас дери, и откуда взялись?

      Пока на шлюпах отчаянно пытались сняться с мели, выбрасывая за борт балласт, Мэйнард поднял флаг английских королевских военно-морских сил и крикнул в ответ:
      - По флагу можешь видеть, что мы не пираты!

      Придя в бешенство от столь дерзкого ответа совершенно беспомощного капитана, Черная Борода поджег свою знаменитую адскую смесь, опрокинул ее в глотку и заорал:
      - Будь я проклят, если пощажу вас, а вы - меня! Возражений не последовало, и беспощадная битва началась.

      Нацелив по четыре пушки на каждый шлюп, пират дал жестокий залп, который вывел из строя один шлюп, убив на нем двадцать человек. Судно же Мэйнарда почти не пострадало, что дало хитроумному лейтенанту время заманить пирата в ловушку. Понимая, что Черная Борода может покончить с его кораблем одними лишь пушками, Мэйнард искусно завлек пирата к себе на борт для рукопашной схватки. Он приказал своим людям спрятаться внизу, а сам остался у руля. Черная Борода, видя одного лишь Мэйнарда и еще не протрезвев после ночной попойки, первым перебрался на шлюп. У него было одно желание - самому растерзать дерзкого врага. Когда Черная Борода и его люди оказались на палубе шлюпа, Мэйнард подал сигнал, и вся его ком... ринулась наверх, застав атакующих врасплох. Но пираты быстро пришли в себя, завязалась жестокая схватка, и вскоре палуба стала скользкой от крови - и нападавших и защищавшихся.

      Кульминацией битвы стал поединок предводителей, сошедшихся лицом к лицу. Оба разрядили свои пистолеты, но Черная Борода промахнулся. Пуля же лейтенанта попала пирату прямо в грудь. Считая, что дело сделано, Мэйнард уже был готов праздновать победу. Но его могучий противник вряд ли даже обратил внимание на опасную рану. К ужасу Мэйнарда, пират занес свою абордажную саблю и страшным ударом разломил клинок лейтенанта надвое. Безоружный Мэйнард понял, что ему конец.

      Еще секунда - и пират покончил бы с противником. Но в это мгновение один из матросов бросился на Черную Бороду сзади и перерезал ему горло. Захлебываясь кровью, страшный пират все же нанес удар, но снова промахнулся. Жизнь Мэйнарда была спасена.

      Предводителю пиратов, напротив, оставалось жить считанные минуты. Получив еще четыре пули и не менее двадцати глубоких сабельных ран, он в конце концов рухнул на палубу. К тому времени люди Мэйнарда уже явно брали верх над пиратами. Увидев, что бесстрашный капитан повержен, пираты опустили оружие. Их заковали, и впоследствии все они окончили жизнь на виселице. Мэйнард поспешил в Бат. Желая как можно эффектнее объявить жителям обоих штатов о своей победе, отрезал голову Черной Бороды и прикрепил ее к бушприту. Знаменитая борода страшного пирата развевалась теперь подобно "Веселому Роджеру". После остановки в Бате Мэйнард поплыл дальше, в Вирджинию, где получил от Спотсвуда обещанную награду.

      Остается сказать, что тайный альянс между Черной Бородой и губернатором Иденом стал вскоре известен. Но достаточных улик не нашлось и Идеи остался на свободе. И хотя Черная Борода ушел в небытие, у пиратов все еще оставался друг в Северной Каролине.

      ***

      По сообщениям печати, в 1991 г. американские подводные археологи нашли на дне небольшой бухты в устье Джеймс-ривер, штат Северная Каролина, корабль знаменитого пирата Эдуарда Тича, по прозвищу Черная Борода, послужившего прототипом пирата Флинта в романе Р. Стивенсона "Остров сокровищ". Если сообщения достоверны, то это и есть корабль под названием "Месть королевы Анны", который был потоплен 17 ноября 1718 года Мэйнардом после жаркого абордажного боя.

      Итак, через 273 года корабль Тича найден почти под метровым слоем ила. Руководил экспедицией Уайлд Ремсинг. Более полугода ему удавалось скрывать от прессы свою находку: он справедливо опасался, что аквалангисты и искатели сокровищ, а также просто любители "пиратских сувениров" мгновенно растащат не только содержимое трюмов, но и сам корабль.

      По словам Ремсинга, корабль Тича сильно пострадал от времени, но вполне подлежит реставрации, если его бережно поднять на поверхность и подвергнуть тщательной консервации. Это потребует больших расходов, но, как говорится, игра стоит свеч: люди нашего времени отнюдь не равнодушны к истории.

      Осмотр 18-метрового судна подводными археологами показал, что в трюмах сохранилось множество всевозможных предметов и утвари, представляющих большую археологическую ценность, как-то: посуда, великое множество бутылок из-под рома, кривые сабли, пистолеты с дорогой насечкой, медный секстант, много пушек и еще - все признаки жаркого абордажного боя...

      Ремсинг категорически опроверг слухи о несметных сокровищах, награбленных коварным Тичем, якобы имеющихся на корабле, тем не менее он заметил, что точное местоположение корабля держится в тайне.

      "Историкам хорошо известно, - говорил Ремсинг, - что Тич надежно прятал награбленные драгоценности и деньги на необитаемом острове Амелия, а свидетелей убирал, что было для пирата, обладавшего чудовищной физической силой, не очень трудным делом. Судя по сохранившимся старинным гравюрам, Тич всегда имел при себе хороший мушкет, длинный кортик и множество пистолетов в специальных кожаных карманах. Всем этим набором оружия он владел превосходно, так как, видимо, когда-то был наемником-инструктором, о чем говорит его первое прозвище - Тич (от англ, teacher - учитель), и имел настоящее имя Джон.

      Участники экспедиции Ремсинга уверены, что, когда корабль Тича будет поднят, отреставрирован и станет музейным экспонатом, он привлечет множество туристов, ибо велика слава Тича и его литературного двойника капитана Флинта.

ПОБЕДЫ БАРТОЛОМЬЮ РОБЕРТСА

      Капитан Бартоломью Роберте был пиратом не совсем обычным. Он родился в 1682 году в Уэлсе, графство Пемброкшир, близ Гаверфордвеста, а когда вырос, превратился в высокого, красивого, смуглого моряка. Чрезвычайно набожный, он предпочитал чай спиртному и на борту своих кораблей настаивал на строгом соблюдении субботы. У него в этот день отдыхали даже музыканты, которые обычно играли без перерыва, когда их приглашали на корабли. Он запрещал азартные игры и грозил смертью каждому, кто попытается привести на борт женщину. Его религиозность подчеркивал золотой с бриллиантами крест, висевший на шее, - с ним он шел в бой. Однажды Роберте даже пытался заставить священника пойти с ним в поход для улучшения морального состояния команды. Вообще характер и манеры Робертса совершенно не соответствовали общепринятому облику пирата. И тем более поразительно, что он не только действительно был настоящим пиратом, но и самым удачливым пиратом всех времен. Только за три года, с 1719-го по 1722-й, Роберте захватил более четырехсот (!) кораблей. Этот фантастический рекорд никогда не был побит.

      Беспрецедентное достижение Робертса поражает еще и потому, что он, как и Кидд, не помышлял о пиратской карьере. В 37-летнем возрасте Роберте служил на невольничьем судне "Принцесса" и имел безупречную репутацию. "Принцесса", выйдя из Лондона, достигла Аннабамо на африканском Золотом Берегу. Там, во время погрузки на борт "черного товара", она была захвачена двумя пиратскими кораблями - "Королем Яковом" и "Королевским пиратом". Предводитель пиратов капитан Хоуэл Дэвис, оказался, как и Роберте, валлийцем. Ему удалось заставить Робертса присоединиться к его команде.

      Будучи прагматиком, Роберте попытался извлечь максимальную пользу из скверного положения, в которое попал. Ясный и трезвый ум, опыт мореплавателя и бесстрашие в бою снискали ему уважение новых товарищей. И когда во время неудачного нападения на остров Принс (современный Принсипи, в 200 км к западу от Экваториальной Гвинеи) Дэвис был убит, пираты выдвинули Робертса на должность своего предводителя. А ведь они знали его всего полтора месяца!

      Но не все поддерживали этот выбор. Дело решили слова одного из пиратов, Генри Денниса:
      - Советую вам, пока мы трезвые, выбрать человека храброго и искусного в мореплавании, того, который благодаря своей рассудительности и отваге лучше других способен защитить и нас, и наше добро. Таким человеком я считаю Робертса.

      После этих слов Роберте был выбран предводителем. Принимая должность, Роберте сказал:
      - Раз уж я замарал руки и вынужден пиратствовать, лучше быть капитаном, чем простым матросом.
      Среди недовольных решением собрания был некий Уолтер Кеннеди, который затаил ненависть к Робертсу.

      "Король Яков" получил несколько пробоин, поэтому вся его ком... перешла на "Королевский пират". Туда же перетащили и пушки. Первым намерением Робертса было отомстить за смерть Дэвиса. Пираты вошли в гавань, разбомбили форт, а затем предали огню и поселение, и находившиеся в гавани суда.

      Оставив дымящийся остров, Роберте направился к Бразилии. В Бухте Байя пираты неожиданно обнаружили огромную флотилию хорошо вооруженных португальских торговых судов, готовых к отплытию. Отослав своих людей вниз, Роберте подошел к одному из португальских кораблей и отдал якорь. Затем он пригласил капитана на дружескую беседу. Но вместо дружеской беседы гостя ожидала мучительная смерть, если он не укажет самое богатое судно флотилии. Получив интересующие его сведения, Роберте разрешил перепуганному португальцу вернуться на свой корабль, а сам поднял якорь и заскользил к цели.

      После недолгой схватки пираты Робертса овладели богатым судном. Не теряя времени "Королевский пират" вместе с захваченным кораблем невинно направился к выходу из гавани мимо ничего не подозревавшей флотилии. Вдоволь поиздевавшись над глупостью и трусостью португальцев, пираты обратились к не менее приятному занятию - разделу добычи. А поскольку Роберте не поощрял чрезмерного веселья на борту, решено было найти подходящее место на берегу.

      Для триумфального пиршества выбрали остров Дьявола. Пока ком... предавалась разгулу, Робертсу стало известно, что неподалеку идет какой-то торговый корабль. Не в силах упустить такой случай, Роберте поспешно отплыл на небольшом и слабо снаряженном шлюпе, оставив на острове основную часть своих людей.

      Но догнать жертву Робертсу не удалось. Вернувшись на остров Дьявола, Роберте не нашел там своих судов: в его отсутствие Уолтер Кеннеди отомстил своему недругу, сбежав с обоими кораблями. Роберте остался с одним шлюпом, горсткой людей и почти без припасов.

      Держа курс на Барбадос, Роберте попытался улучшить свое положение, вступив в бой с двумя барбадосскими военными кораблями. Те, однако, оказали ему отчаянное сопротивление. В результате Роберте потерял тридцать пять человек убитыми, а шлюп получил сильные повреждения. Спасаясь от гибели, Роберте велел выбросить за борт тяжелые пушки и на облегченном судне сумел дойти до островов Гренадины, где можно было залечить раны. Он поклялся отомстить барбадосцам за свое унижение.

      Потерпев неудачу в теплых карибских водах, пираты решили попытать счастья на севере и отправились к Ньюфаундленду. Роберте не знал тогда, что это решение спасло ему жизнь: всего через несколько часов после их отплытия из Гренадин здесь появились два военных корабля. Их послал губернатор Мартиники с приказом обезвредить пирата. К счастью для Робертса, эти корабли не смогли его найти.

      В июне 1720 года Роберте вошел в гавань Трепасси на юге Ньюфаундленда. С его шлюпа неслись звуки трубы, а на мачте развевался Веселый Роджер. В гавани на якоре стояли 22 судна. Увидев приближающихся пиратов, все, кто был на этих судах, бросились на берег. Как бы объявляя миру о своем возвращении к активным действиям, Роберте разграбил каждый корабль, выбрал один себе, а остальные сжег.

      После успеха на Ньюфаундленде Роберте продолжал действовать в Атлантике. Энергия и удача вели его то к африканским берегам, то к американским. Как-то раз, захватив хорошую добычу, его новый корабль "Королевский жребий" бросил якорь у вест-индского острова Табаго. Здесь можно было отдохнуть и пополнить припасы. Тут-то Роберте и узнал о тех двух кораблях с Мартиники, которые чуть было не захватили его на Гренадинах. Это сообщение вызвало гнев пирата. Он поклялся отомстить губернатору, а заодно наказать и жителей Мартиники. Подготовившись к походу, он оставил Табаго и пошел к Мартинике.

      По пути, у острова Сент-Люсия, Роберте захватил голландский корабль. Было это в середине февраля 1721 года. Победа далась ему нелегко: кровавая схватка продолжалась четыре часа. Зато теперь у него было прекрасное средство для выполнения своего мстительного замысла. Голландский корабль оказался невольничьим, а такое судно обычно поднимало особый флаг в знак того, что оно готово продать рабов. Роберте знал это и, идя вдоль берегов Мартиники, подал сигнал. Вскоре он увидел направлявшихся к нему перекупщиков живого товара. Став на якорь близ судна Робертса, покупатели с Мартиники на шлюпке подплыли к нему и на палубу. Люди Робертса немедля освободили их от наличных, а затем связали.

      Губернаторы Мартиники и Барбадоса вызывали особую ненависть Робертса своими неоднократными попытками его поймать. По-видимому, он считал эти попытки личным оскорблением, ибо изобрел даже собственный флаг, на котором изобразил самого себя стоящим на двух черепах. Под черепами были еще и надписи: под одним - ГГБ (голова губернатора Барбадоса), под другим - ГГМ (голова губернатора Мартиники). Этим флагом Роберте как бы посылал предупреждение обоим своим недругам, демонстрируя, что их ждет, если они окажутся у него в руках.

      Что-то помешало Робертсу добраться до своих врагов. Он оставил Вест-Индию и опять ушел к Западной Африке. В середине 1721 года он достиг устья Сенегала, который в то время был важным торговым путем. Монополию на торговлю рабами, оружием и слоновой костью держали французы, и два их военных корабля постоянно охраняли вход в реку. Французы приняли судно Робертса за торговое и сами пошли ему навстречу. Когда же Роберте поднял Веселый Роджер, французы так перепугались, что сдались без боя. Роберте милостиво разрешил им сойти на берег, суда же забрал себе. Одно он переименовал в "Скитальца", другое использовал как грузовое.

      С двумя новыми кораблями Роберте пошел к Сьерра-Леоне, где, как ему стало известно, находились два 50-пушечных корабля королевских военно-морских сил - "Ласточка" и "Веймут", - посланные специально для охраны африканского побережья от пиратов. Поначалу Роберте не придал этому большого значения. Однако, когда спустя несколько месяцев он узнал из перехваченного письма, что "Ласточка", которой командовал капитал Огл, находится всего в нескольких днях пути от него, бдительность пришлось усилить. Посовещавшись с командой, Роберте решил идти к острову Аннабоно, но ветер отогнал пиратов к мысу Лопес, где они стали на якорь в конце января 1722 года.

      Тем временем Огл был вынужден прервать преследование, чтобы похоронить на острове Принс более десяти своих людей, умерших от лихорадки. У "Вей-мута" потери были еще больше. Из Англии он вышел имея на борту 240 человек. В плавании приходилось все время заменять вышедших из строя людей, и в конце путешествия в судовом журнале значилось 280 умерших. Несмотря на потери, Огл был полон решимости положить конец блестящей карьере Робертса. Похоронив мертвых, "Ласточка" продолжила поиски и в конце концов нашла Робертса у мыса Лопес. Это случилось 5 февраля 1722 года.

      На подходе к гавани Оглу пришлось изменить курс, чтобы обойти мель. Роберте, видя маневр, расценил его как признак нерешительности и послал "Скитальца" захватить испуганного противника. Огл понял, что происходит. Продолжая играть роль убегающего, он увлекал "Скитальца" все дальше и дальше. Когда пираты настигли "жертву" и подняли Веселый Роджер, Огл замедлил ход и сделал вид, что готов сдаться. Суда поравнялись друг с другом, и в это время по приказу Огла на "Ласточке" открылись нижние порты и по пиратскому судну ударил залп. В последовавшем за тем сражении пираты дрались геройски и были готовы даже взорвать свой корабль, нежели отдать его королевским военно-морским силам. Но на этот раз удача была не на стороне пиратов. Захватив "Скитальца", Огл двинулся к мысу Лопес.

      Тем временем ничего не подозревавший Роберте спокойно завтракал в своей каюте. Приближавшийся корабль Огла не вызвал у него сначала никаких подозрений. Но когда Роберте увидел королевский флаг, реакция его была молниеносной. Пираты подняли якорь и развернули паруса.

      В голове Робертса мгновенно родился план: на всех парусах идти на корабль Огла, принять его залп, дать свой и не снижая скорости уходить из бухты. План был рискованный и отчаянный, но мог сработать. Безукоризненно одетый, в богатом алом камзоле и бриджах, в шляпе с красным пером, Роберте отдавал одну команду на другой. Но его люди, позволив себе накануне слишком много спиртного, не успевали за своим капитаном. Огл дал второй бортовой залп, картечь настигла Робертса, и он навзничь упал на палубу.

      Думая, что он лишь ранен, пираты перевернули своего капитана на спину. В его голове зияла ужасная рана: Роберте был мертв.

      Лишившись предводителя, пираты недолго сопротивлялись: Огл захватил их корабль. Большинство пиратов окончили жизнь на виселице. Огл был удостоен рыцарского звания за освобождение Атлантики от "великого пирата Робертса". Со смертью Робертса завершилась еще одна полная драматических событий глава золотого века пиратства.

ПОТЕРЯННЫЕ МИЛЛИОНЫ ОСТРОВА ГРАЙГЕН

      Американский торговый бриг "Ментор", подгоняемый свежим попутным ветром, приближался к западному побережью Южной Америки. Шел 1822 год, война испанских колоний за независимость была в разгаре, и торговому судну приходилось опасаться не только пиратов, но и военных кораблей чилийских республиканцев, которые в своем революционном рвении видели в любом морском транспорте незаконную поддержку испанских правительственных войск. "Ментор" шел из Гватемалы в Гуаякиль за грузом какао, и, когда на восточном горизонте стали различаться снежные пики высоких гор, капитан Гардинер принялся внимательно оглядывать в подзорную трубу расстилавшееся впереди водное пространство. В это время налетел густой туман, а когда он рассеялся, капитану доложили, что к ним приближается неизвестное судно. Гардинер снова воспользовался подзорной трубой, после чего распорядился поставить все паруса. Незнакомец, а он оказался военным бригом, выставил британский флаг и дал предупредительный залп из бортовых пушек. "Ментор" пушек не имел, он мог надеяться только на свои ходовые качества, но вскоре стало ясно, что от преследования ему не уйти. Поняли это и на военном бриге, над которым взвился теперь флаг чилийских повстанцев. Еще один залп - и картечь легла на воду всего в кабельтове от "Ментора". Капитан Гардинер, видя бесполезность дальнейшей борьбы, приказал лечь в дрейф. Затем с "Ментора" спустили шлюпку.
      Среди пассажиров "Ментора" находился молодой французский капитан Габриэль Лафон де Люрси, которому судьба уготовила весьма заметную роль в тех насыщенных приключениями драматических событиях, о которых пойдет речь. Капитан Гардинер попросил молодого француза нанести визит чилийцам для выяснения отношений, на что тот неохотно согласился. Двумя днями раньше он советовал капитану изменить курс, чтобы избежать встречи с чилийскими патрульными судами. И вот теперь Гардинер из-за собственной неосторожности привел свой корабль прямо в руки повстанцев.
      Ступив на палубу "Гальварино" - так назывался чилийский бриг, - Лафон де Люрси заметил, что его экипаж состоит в основном из британцев. Один из них с надменным видом приблизился к французу. Это был загорелый рыжеволосый человек среднего роста, с властным голосом и зловещей улыбкой, не сходившей, казалось, с его лица и делавшей его похожим на гиену. Француз обратился к рыжеволосому по-испански, тот отвечал по-английски. Другой офицер, стоявший поблизости, прислушивался к их разговору. Это был капитан "Гальварино" де Стари, и внешностью и манерами являвший полную противоположность рыжеволосому.
      - Сэр, - обратился рыжеволосый к своему капитану. Голос его был резок и отрывист, - похоже, что корабль янки имеет намерение помочь испанцам. Раз так - он наша законная добыча. Разрешите мне отправиться туда и проверить их бумаги.
      - Отлично, лейтенант Робертсон, - ответил капитан.
      Продолжая зловеще улыбаться, лейтенант резко повернулся и велел спустить шлюпку. Французу и сопровождавшим его людям он приказал оставаться на "Гальварино" до своего возвращения.
      Прибыв на "Ментор", Робертсон отправился прямо в каюту капитана, просмотрел судовые документы и затем появился на мостике вместе с Гардинером. Вел он себя бесцеремонно и грубо. С мостика раздался его резкий голос:
      - Ваш корабль стал теперь нашей законной добычей. Полкоманды вместе с офицерами - приготовиться перейти на "Гальварино"!
      Но Гардинер был не из тех, кто молча сносит подобное поведение.
      - Именем Соединенных Штатов Америки - я протестую! - заявил он с негодованием. - Более того, я и мои судовладельцы привлечем вас к ответственности за любой ущерб, причиненный этому судну, и за все убытки. Мы занимаемся законным делом, а то, что делаете вы, называется пиратством!
      При слове "пиратство" лицо Робертсона исказилось от ярости. Он выхватил пистолет и направил его на капитана. Но тот холодно смотрел противнику прямо в глаза. В это мгновение налетевший туман скрыл "Гальварино" из виду.
      Лафон де Люрси тем временем все же возвратился на борт "Ментора" и успел выдать своим людям ружья. Находясь в оружейной, он услышал снаружи звуки пушечных выстрелов, приглушенные туманом. То же услышал и Робертсон, и поведение его резко изменилось. Наглая самоуверенность сменилась напускной любезностью, и он согласился с предложением Гардинера идти вместе в Кальяо и там решить судьбу "Ментора".
      Туман, как и в прошлый раз, продержался недолго, и вскоре "Гальварино" опять стал виден по левому борту. Мгновенно Робертсон скинул с себя неуклюжую любезность и снова стал самим собой. К нему вернулась свирепая ярость, и он бросился к Гардинеру, размахивая пистолетом и крича:
      - Ну теперь-то вы мой пленник, а хозяин здесь - я!
      Внезапно Робертсон осекся: в грудь ему уткнулся неизвестно откуда взявшийся ствол ружья, и спокойный голос произнес:
      - Еще один шаг, и вы - мертвец.
      Это был Лафон де Люрси. Но Робертсон, казалось, обезумел от ярости и уже готов был броситься на неожиданного противника, когда появление на сцене новых действующих лиц резко изменило драматический ход событий. Опять послышался пушечный выстрел, и изящный корвет с развевающимся американским флагом возник слева от "Ментора". С корвета спустили шлюпку, и через несколько минут восемнадцать вооруженных американских матросов с офицером во главе взошли на борт "Ментора".

      - Капитан Пикок послал нас оказать вам помощь, - отрапортовал американский лейтенант. - Мы увидели вас несколько часов назад и решили, что у вас могут быть какие-то неприятности. Мы стали подавать вам сигналы пушечной стрельбой, надеясь, что вы узнаете в нас своих соотечественников.

      "Гальварино" отсалютовал корвету и отказался от своих притязаний на "Ментор". Робертсон вернулся на свой корабль. Его следующая встреча с Лафоном де Люрси произошла два года спустя, при совершенно других обстоятельствах.

      Робертсону досталась жизнь, насыщенная событиями и приключениями; в ней были и морская романтика, и безответная любовь, и кровавые пиратские деяния. В юности он служил гардемарином британского флота и плавал под началом самого Нельсона. В 1820 году он появляется у берегов Южной Америки уже как флибустьер и присоединяется к чилийским республиканцам, воюющим с испанцами за независимость. Робертсон и сам ненавидит испанцев, прежде всего по религиозным мотивам: ведь он - шотландец, строгий пресвитерианец и пуританин и испанцы-паписты - его смертельные враги. В 1822 году он становится старшим офицером на "Гальварино". В это время в чилийской провинции Консепсьон против повстанцев-патриотов действовали партизаны, в основном индейцы и испанцы-полукровки, под предводительством жестокого и свирепого бандита Бенавидеса. В одной из операций против испанских морских сил Робертсону удалось взять в плен некоего лейтенанта Пачечо, который поддерживал связь с партизанами Бенавидеса. Высадившись на берег, Робертсон велел привязать пленника к дереву и выбить из него сведения о партизанах. Пачечо, не выдержав пыток, выдал в конце концов место, где скрывался Бенавидес. Полумертвого испанца оставили привязанным к дереву, но он был спасен соотечественниками, и много лет спустя судьба снова, правда косвенно, свела его с Робертсоном.

      Следуя полученным от испанца сведениям, Робертсон привел "Гальварино" в бухту Араука, на юге Чили. Отсюда его отряд под покровом ночи проник в глубь леса и подобрался к спящему лагерю Бенавидеса. Партизаны даже не выставили часовых. В эту ночь люди Робертсона взяли в плен семьдесят бандитов Бенавидеса, но самому главарю вместе с его офицером, итальянцем Мартеллини, удалось скрыться. Всех пленников Робертсон приказал повесить тут же, на деревьях, и сам лично убедился в смерти каждого.

      Бенавидес и Мартеллини, вернувшись позже к своему разоренному лагерю и увидев обглоданные скелеты своих товарищей, поклялись отомстить Робертсону. После этого они расстались. Бенавидес позже был схвачен - в чилийском порту Топокальма его узнал и выдал один из патриотов, - четвертован и обезглавлен. К этому времени Робертсон уже покинул чилийских республиканцев.

      Рыжеволосый шотландец вынашивал план, который свидетельствовал о его знакомстве с историей пиратства Багамских островов времен таких капитанов, как Дженнингс, Хорниголд и Фондино.

      В тридцати лигах от залива Консепсьон лежит необитаемый островок Моча. Туда-то и отправился Робертсон, взяв с собой лишь слугу-негра и двух женщин. Обе женщины были беременны от шотландца, который теперь называл себя "мистер Робертсон". Сперва Робертсон собирался найти десятка два подходящих моряков и устроить на островке Моча нечто вроде пиратской республики; история знала такие "государства" на Мадагаскаре и Багамских островах. Робертсон видел себя королем Южного Моря и адмиралом флибустьерского флота, контролирующего морские потоки золота и дорогих товаров. Но найти людей, достойных его замыслов, Робертсону не удалось. Что ж, не беда, он создаст их сам! Он будет жить на острове один, со своими женами, и за двадцать пять лет породит целое племя, какого еще не видел мир. План был действительно оригинален, но не учитывал того, что у Робертсона на материке оставались враги. И злейшим из них был мстительный итальянец Мартеллини.

      Бывший бандит, а ныне амнистированный чилийскими республиканцами свободный гражданин, Мартеллини появился в Вальпараисо и нанялся боцманом на шхуну "Лас Куатрас эрманас" ("Четыре сестры"), принадлежащую одной компании-экспортеру. Шхуне предстояло доставить партию какао в Мехико, однако ей не суждено было туда попасть. По должности Мартеллини обязан был набрать команду для рейса, и он не забыл о своих прежних товарищах - бандитах из шайки Бенавидеса, готовых за золотой пиастр на любые преступления. Однажды ночью, когда шхуна находилась близ Гуаякиля, Мартеллини и его головорезы скрутили капитана и его помощника и объявили себя хозяевами судна. Тех, кто не захотел подчиниться, посадили в шлюпку и оставили на милость океана, после чего пираты ушли на юг, на остров Чилаэ, где генерал Квинтанилья еще удерживал власть Испании.

      Памятуя о заслугах итальянца перед испанской короной, генерал назначил его капитаном военного корабля с заданием преследовать и уничтожать любые суда чилийских и перуанских республиканцев. Мартеллини с рвением взялся за дело, и не без успеха. Своими амбициями - стать властелином Южных морей - он мог поспорить с Робертсоном. Их встреча была уже близка.

      Однажды на чилийском побережье Мартеллини услышал о Робертсоне и его уединенной резиденции. Предвкушая скорую месть своему смертельному врагу, итальянец взял курс на остров Моча.

      Подойдя к острову, Мартеллини поднимает испанский флаг. На берегу Робертсон с наблюдательного пункта рассматривает неизвестный корабль в подзорную трубу и узнает на мостике своего врага. Мгновенно срывается он с места и исчезает в лесу. Он добирается до холма, поросшего низким кустарником, и оттуда смотрит на бесчинства Мартеллини и его людей.

      Его жилище разорено, слуга-негр зарублен, а что стало с его женами, Робертсон так никогда и не узнает. Ночью он проникает туда, где еще вчера мнил себя океанским владыкой, но неосторожное движение выдает его и Робертсон попадает в руки часовых Мартеллини. Все, конец. Но, к удивлению шотландца, с ним не расправляются на месте, а бросают, скованного по рукам и ногам, в трюм корабля. Мартеллини уготовил своему врагу особую расправу: он привезет его в Чили, на памятную поляну близ залива Араука, и тут рыжий шотландец примет мучительную смерть.

      Но вмешательство Судьбы нарушает мстительный план итальянца. Идя вдоль чилийских берегов, его корабль попал в жестокий шторм. Ни Мартеллини, ни его люди не были настоящими моряками, судно лишилось мачт, и его положение стало почти безнадежным. Когда очередная волна чуть окончательно не потопила неуправляемое судно, кто-то в отчаянии вспомнил о пленнике, закованном в трюме. Ком... устроила совет, явилась к своему капитану, вручила ему черную метку и потребовала дать власть единственному человеку на борту, который мог их спасти, - Робертсону. Жизнь команды, как было заявлено капитану, стоит больше, чем его план личной мести.

      Мартеллини ничего не оставалось, как освободить Робертсона. Но потребовалось время и добрая порция рома, чтобы шотландец пришел в себя и мог двигаться после долгого заточения в полузатопленном трюме. Он медленно тянул ром и никак не реагировал на просьбу принять на себя командование кораблем. Наконец он медленно взобрался на мостик и оглядел происходящее. Дальше последовали команды. Плавучий якорь был отдан, аварийная мачта поставлена и укреплена, и судно перестало валиться на борт при каждой волне. Оно выдержало шторм, и вскоре уже солнце сияло над успокаивающимся океанским простором.

      Столь же обнадеживающими выглядели и перспективы Робертсона. Мартеллини пытался было заточить шотландца обратно в трюм, но ком... пригрозила своему капитану немедленным бунтом. Мартеллини вынужден был отложить расправу над своим недавним пленником. Тот не только пользовался на корабле полной свободой, но и продолжал исполнять обязанности штурмана, возвращая судно на его прежний курс. Робертсон ждал своего шанса и в конце концов улучил его. Однажды на горизонте показалось судно, оказавшееся британским военным кораблем. Робертсон, находясь на палубе, следил за его приближением, выбрал подходящий момент, прыгнул за борт и беспрепятственно добрался до соотечественников.

      Через некоторое время Робертсон снова оказывается в рядах республиканских военно-морских сил. Его назначают первым помощником на "Конгресс" под командованием капитана Янга с заданием преследовать пиратов генерала Квинтанильи, которые грабили и разоряли чилийское побережье. Среди этих пиратов был и Мартеллини. Судьбе было угодно, чтобы итальянец и шотландец встретились вновь, на этот раз в бухте Гулка.

      В бухте оказались еще два испанских военных корабля; ветер неожиданно стих, положение республиканцев казалось безнадежным. К тому же, видя свое отчаянное положение, часть республиканцев бежала с "Конгресс" на берег. Янг, Робертсон и оставшиеся с ними республиканцы посылали залпы картечи в сторону испанцев, но в конце концов, осознав тщетность своих усилий, прекратили сопротивление. И тут удача снова улыбнулась Робертсону: с берега потянул бриз. Мгновенно оценив перемену обстановки, Янг и Робертсон сумели вывести свой корабль в открытое море. Мартеллини пытался преследовать их, но "Конгресс" ушел от погони.

      Следующее приключение находит Робертсона в Кальяо, где он во главе перуанских ополченцев штурмует испанский форт. Республиканцы одерживают верх, но вскоре Робертсон, будучи оклеветан, сам попадает в темницу форта Кальяо, где его ожидает неминуемая смерть. Однако рыжий шотландец избегает ее и на этот раз.

      Однажды Робертсон, разминая ноги во внутреннем дворике форта, куда узников выводили на прогулку, ощутил импульс бешеной энергии и отваги от простирающегося над головой голубого неба и расстилающейся за фортом безбрежной глади океана. Он внезапно бросился на охранника, мощным ударом сшиб его с ног и, прежде чем остолбеневшие часовые открыли огонь, перемахнул через стену, спрыгнул на песок и пустился к берегу. Пули, посланные вдогонку, летели мимо. Робертсон бросился в воду, небольшая рыбачья лодка, оказавшаяся поблизости, пришла ему на помощь и унесла его в открытое море - прочь от Кальяо. Несколько часов спустя рыбаки высадили Робертсона на берег, и он добрался до Лимы.

      Город был осажден партизанами, но жизнь в нем не замирала: улицы имели нарядный вид, на площадях звучала музыка, а танцующие кабальерос были готовы в любой момент выхватить из-за пояса заряженные пистолеты. Жизненный путь Робертсона достиг переломного момента, но судьба не повела его по дороге триумфа, а направила в сторону бесславного конца в океанской пучине, далеко от нарядных и веселых площадей Лимы.

      Как-то раз воскресным утром Робертсон забрел в городской собор. Шла воскресная месса. Католическая служба не могла вызвать отклика в суровой душе правоверного пресвитерианца и пуританина; Робертсон мрачно взирал на внутреннее убранство храма и ряды молящихся женщин, как вдруг необыкновенно белое для здешних мест, красивое лицо молодой испанки приковало его внимание. Сердце жестокого пирата мгновенно воспламенилось, пораженное неведомым ему доселе чувством. Не отрываясь смотрел он на красавицу, и его жгучий взгляд не мог не вызвать улыбок других женщин. Но молодая испанка, казалось, вовсе не смущалась столь откровенным вниманием и невозмутимо выдерживала взгляд рыжего морского волка.

      Сеньора Тереза Мендес - так звали эту женщину - была вдовой испанского капитана и, кроме того, как утверждали, любовницей бывшего губернатора Лимы. Прекрасно сознавая свои достоинства, она присматривала себе подходящую партию, и неимущий капитан республиканцев, каковым был Робертсон, явно не мог ее устроить. К тому же утонченной сеньоре Терезе не совсем подходили грубые манеры рыжеволосого моряка, а улыбка гиены не добавляла ему привлекательности. В то же время сила и уверенность, исходившие от шотландца, не оставляли сеньору равнодушной; ей льстило и то, что этот необычный чужеземец влюбился в нее столь страстно с первого взгляда. Робертсон же не просто влюбился в молодую испанку, - он стал ее рабом.

      На пылкие признания Робертсона расчетливая сеньора Тереза отвечала с дразнящей улыбкой:
      - Сеньор, вы говорите, что желаете соединить свою судьбу с моею... Но что вы можете мне предложить? У вас великие планы, вы честолюбивы и храбры - это так. Но ведь этого мало. Мне нужен мужчина, который дал бы мне не только любовь, но и богатство, положение, славу. Мой избранник должен многого добиться, стать известным, обладать большим состоянием. Мы живем в бурное время. Идите, ловите удачу, добейтесь всего этого - и я ваша.

      Однажды Робертсон сидел на террасе городской кофейни с видом на бухту и порт Кальяо и молча тянул вино. Вдали едва вырисовывался мрачный форт, откуда он бежал всего лишь год назад. Шотландец был угрюм, как всегда, но в тот вечер даже зловещая улыбка гиены исчезла с его лица.

      Рядом с Робертсоном сидел Янг, капитан "Конгресс". В кофейню заглянуло несколько британских морских офицеров, а позже - еще один моряк, не кто иной, как капитан Габриэль Лафон де Люрси, с которым у Робертсона два года назад состоялась памятная встреча. Офицеры беседовали о кораблях и морях и, конечно, о женщинах. Раздавались шутки и смех. Их взгляды то и дело обращались к Робертсону, чья страсть к сеньоре Терезе стала уже предметом обсуждения и в Лиме, и в Кальяо. Но лицо мрачного шотландца было непроницаемо.
      Один из офицеров не удержался и со смехом обратился к Робертсону:
      - Мой дорогой друг, я знаю сеньору Терезу. Она прекрасна как Божий день, но и горда как сам дьявол. Она уступит вам, только если вы заслужите адмиральские эполеты или завоюете огромное богатство. Но война с Испанией кончается, а для адмиральских эполет потребуются многие годы. К тому же все это время вам придется доказывать сеньоре Терезе свою верность.
      Капитан Лафон де Люрси положил руку на плечо Робертсона. Лицо шотландца оставалось бесстрастным.
      - Взгляните туда, мой друг. - Француз указал на сверкающую огнями гавань. - Видите вон тот английский барк? Это "Перуанец". Я знаю его капитана. И я знаю, что на этом барке есть то, что нужно вам для счастья.
      Робертсон метнул на де Люрси угрюмый взгляд: сознает ли тот, что играет с огнем? Но француз, похоже, не думал разыгрывать шотландца. Он продолжал:
      - На этом судне огромное богатство - два миллиона золотых пиастров. Капитан утром уехал в Лиму искать заказы на фрахт. Захватите этот барк, мой друг, и ваша задача решена... и пусть ничто больше не мешает вашему счастью с прекрасной леди Мендес.

продолжение следует...

ПОТЕРЯННЫЕ МИЛЛИОНЫ ОСТРОВА ГРАЙГЕН
(окончание)


      Робертсон молча выслушал этот неожиданный совет. Усмешка пробежала по его лицу, которое тут же опять превратилось в угрюмую маску. Вскоре он покинул кофейню и некоторое время спустя появился в одном из портовых притонов Кальяо. Там шотландец завербовал две дюжины головорезов, с которыми когда-то плавал на "Конгресс".

      В полночь два десятка человек под началом рыжеволосого шотландца тихо подплыли на шлюпке к стоящему на якоре "Перуанцу". Вскарабкавшись на борт, они нашли всю команду крепко спящей. Ни один не был пощажен, все были перерезаны во сне и отправлены за борт. Не зажигая огней, "Перуанец" тихо выбрался из гавани. Но прежде Робертсон спустился в трюм с фонарем в руке и открыл один из найденных там сундуков. Француз сказал правду: сундук был полон золотых пиастров. Перебирая золото, Робертсон прикидывал, много ли останется ему после раздела добычи. А с какой стати он будет делиться своим золотом с этими подонками?

      Всю ночь "Перуанец" держался подальше от берега. Но для длительного морского похода, который задумал Робертсон, нужно было запастись пресной водой. Среди команды он приметил двух ирландцев - Джорджа и Уильямса - и решил, что они, сами того не сознавая, помогут ему избавиться от лишних людей, а заодно и от самих себя. На следующий день Робертсон пригласил ирландцев в свою каюту.
      - Нам предстоит длительное путешествие, - начал он, - поэтому нужен хороший запас воды. Возьмите людей, шлюпку, отправляйтесь на берег и сделайте важное дело, Ирландцы переглянулись.
      - Нет, капитан, - ответил Уильяме, - так дело не пойдет. Нам, троим, надо держаться друг друга: или всем поровну - или уж всем к дьяволу! Вот так.
      Робертсона такой ответ отнюдь не позабавил. Его лицо, всегда угрюмое, помрачнело еще больше, и он устремил на слишком проницательных ирландцев зловещий, хищный взгляд. Уильяме между тем продолжал:
      - Вот что, капитан, ты нам нравишься. Кто помог тебе добыть эти сокровища? Мы, кто же еще! Придется делиться, капитан. А кто поможет тебе избавиться от остальных? Опять же мы. Так что придется действовать заодно, капитан, клянусь Иисусом и старым Моисеем!

      Ярость исказила лицо шотландца, но тут же, как опытный, коварный хищник, он постарался придать ему выражение согласия и даже дружелюбия. Он умеет выжидать, ему не привыкать, он и на сей раз дождется своего часа и расправится с этими погаными ирландскими свиньями.
      - Ну что ж, добро, - сказал он. - Я вижу, вы люди разумные. Будем держаться вместе, как вы говорите, и избавимся от этого сброда.

      Тайное совещание в каюте капитана продолжалось еще некоторое время, и вскоре десять человек были отправлены на берег за водой. Как только их лодка достигла берега, капитан приказал поставить все паруса и "Перуанец" ушел в открытое море. Что случилось с обманутыми пиратами, осталось неизвестным. Можно полагать, что у них хватило ума не обращаться с жалобами ни к иностранным консулам, ни к перуанским властям.

      "Перуанец" держал курс на северо-запад. Местом назначения Робертсон выбрал Марианские острова - далекий архипелаг, лежащий в одиннадцати тысячах милях от южноамериканского побережья и тысяче восьмистах - к востоку от Филиппинских островов.

      На полпути "Перуанец" сделал остановку на Таити. Здесь Робертсон и его ирландские сообщники собирались избавиться от следующей части своей команды. Среди моряков Таити славится прекрасными и любвеобильными женщинами, чьи прелести влекут тружеников моря не меньше, чем блеск золотых пиастров.

      Матросы с "Перуанца" получили разрешение прогуляться на берег, а когда их, вкусивших сполна от райской благодати, доставили обратно на корабль, они вряд ли сознавали происходящее. Мертвецки пьяных матросов бросили в лодку, привязанную за кормой "Перуанца", а когда райский остров скрылся из виду, канат перерубили и предоставили восьмерых матросов, без пищи, воды, весел и парусов, воле океана. Остальным было сказано, что те замышляли мятеж и теперь должны за это поплатиться. На борту "Перуанца" оставалось еще четверо "лишних" участников преступления в Кальяо.

      Одному из тех, кого бросили в лодке, удалось выжить. Спустя много дней его, почти лишившегося рассудка, подобрал американский китобоец. В лодке он был один; что случилось с другими, осталось тайной. Впоследствии этот пират добрался до Гонолулу, где рассказал свою историю капитану Лафону де Люрси.

      "Перуанец" продолжал свой путь. Он пересек экватор и сделал несколько остановок на островах Микронезии. Тут в команде возникли разногласия. Четверо непосвященных хотели, чтобы Робертсон нашел какой-нибудь роскошный остров, где они могли бы обосноваться и совершать оттуда пиратские набеги и вылазки. Робертсону и двум ирландцам стоило труда убедить их отказаться от этого плана.

      Пиратам предстояло спрятать свое золото. После поисков подходящего места на восточном краю Марианского архипелага они выбрали уединенный остров Грайген, который на старых испанских картах носит название Сан-Лоренсо. Его координаты: 18°44' с. ш. и 145°39' в. д.

      Прекрасным днем, когда легкий ветерок едва шевелил верхушки прибрежных пальм, "Перуанец" тихо вошел в небольшую бухту острова Грайген. Номинально остров находился в ведении испанского губернатора, но тот никогда на нем не бывал. Остров был густо покрыт лесом и необитаем. Робертсон, два ирландца и четверо матросов, оставшихся от прежней команды "Конгресс", высадились на берег и принялись искать место, которому можно было доверить два миллиона золотых пиастров.

      Вся семерка держалась вместе. Каждый знал, что стоит ему отдалиться от остальных и заблудиться в густом лесу, как никто и никогда больше о нем не услышит. Наконец место было выбрано и клад закопан. На окружающих деревьях сделали пометки, а на соседнем камне выбили букву "R" и еще особый знак - мачете и сомбреро.

      Пираты вернулись на корабль. Робертсон объявил новый курс - на Гавайи. Там, объяснил он, надо будет сменить судно, после чего они не вызывая никаких подозрений могут плыть за своим золотом.

      В каюте Робертсона хранились двадцать тысяч золотых песо - личное достояние прежнего капитана "Перуанца". Чтобы погасить всякие подозрения, Робертсон решил выдать часть этих денег тем четверым, от которых ему предстояло избавиться. О том, как убрать их с судна, он уже договорился с ирландцами: очередное тайное совещание в каюте капитана закончилось его любимой присказкой: "Мертвые не болтают".

      Однажды вечером, когда "Перуанец" был уже недалеко от острова Оаху, Робертсон разрешил четверке обреченных вскрыть бочку рома. Обрадованные пираты не замедлили напиться до бесчувствия. Робертсону и его сообщникам не стоило большого труда перетащить храпящих пиратов в кормовую рубку и забить ее наглухо. Затем они спустили на воду лучшую из оставшихся на "Перуанце" шлюпок и открыли кингстоны. В ночной тишине "Перуанец" медленно уходил под воду, а лодка с шотландцем и двумя ирландцами удалялась в сторону острова Оаху. Робертсон не забыл прихватить с собой то, что осталось от двадцати тысяч золотых, которые когда-то принадлежали ограбленному им английскому капитану.

      Добравшись до Гонолулу, трое злоумышленников выдали себя за потерпевших кораблекрушение. Вскоре им удалось устроиться на баркентину, шедшую в Рио-де-Жанейро. Там из троих осталось двое: Джордж был застрелен в драке в одном из портовых притонов. Из Рио Робертсон дал знать о себе в Лиму, своей несравненной Терезе. Ее ответ звучал не слишком ободряюще:
      "Мой друг, я все еще жду вас, хотя не могу признаться, что ожидание не утомляет меня. Поспешите ко мне вместе со своим богатством, или же я отдам свою руку другому".

      Робертсон чуть не задохнулся от ярости: чтобы добиться Терезы, он прошел через кровь и предательство, и теперь его бросают ради кого-то другого! Он поклялся вытравить пагубную страсть из своего сердца. У него была теперь другая цель: избавиться от единственного человека, мешавшего ему стать обладателем двух миллионов, - ирландца Уильямса.

      Через несколько недель в гавань Рио зашел английский барк, перевозивший арестантов в Ботани-Бей, на юго-восточном побережье Австралии. Робертсон и Уильяме пополнили команду барка и благополучно прибыли в Сидней. Они не спускали глаз друг с друга. Уильяме был в худшем положении: опытный матрос, он тем не менее не смыслил в навигации. Робертсон же мог и сам добраться до острова Грайген.

      Теперь надо было купить подходящее судно, но имевшихся у них денег оказалось недостаточно. Выход напрашивался сам собой: захватить что-нибудь подходящее в гавани Сиднея. Робертсон и Уильяме разработали план, но вскоре обнаружили, что сиднейская полиция что-то подозревает: стоило им появиться в районе порта, как там неизменно оказывался блюститель порядка. Возможно, сама внешность злоумышленников вызывала подозрение горожан, особенно вид Робертсона, с его огненной шевелюрой и постоянной улыбкой злобного хищника. Так или иначе, надо было уходить подальше от глаз местной полиции, и "приятели" перебрались на Тасманию.

      Здесь, в Хобарте, Робертсон встретил соотечественника по имени Томпсон, владевшего небольшой рыболовной шхуной. После нескольких дней знакомства Робертсон поделился с Томпсоном своими намерениями отправиться на ловлю жемчуга. Не знает ли тот, где нанять судно для этого дела? За пять тысяч золотых Томпсон предложил свою шхуну. Он сам и два его матроса-австралийца пойдут тоже. От внимания Томпсона не укрылось, что его новые знакомые находятся в странных отношениях друг с другом: все время вооружены и как бы начеку, готовые в любой момент броситься друг на друга. Ни Робертсон, ни Уильяме вовсе не были ему симпатичны, но чутье подсказывало Томпсону, что какая-то неожиданная удача, связанная с волнующей тайной, может вдруг прийти к нему, держись он рядом с этой странной парой.

      Едва шхуна вышла в море, как Робертсон, улучив момент, вызвал Томпсона на тайный разговор.
      - Этот парень, - он кивнул в сторону каюты Уильямса, - становится полным психом, когда выпьет. У него и так чуть ли не каждый день приступы белой горячки. Вообще он редкий негодяй. Если он, напившись, прыгнет за борт и утонет, всем станет только легче. - Робертсон ухмыльнулся и обнажил хищные зубы.
      Эта гримаса вкупе со зловещим взглядом произвела сильное впечатление на Томпсона, который успел многое повидать на своем веку. Следующей ночью доверие Томпсону оказал и ирландец.
      - Слушай, приятель, что я тебе скажу, - прошипел Уильяме. - Клянусь Иисусом, не нравится мне этот рыжий мошенник. Вечно смотрит на меня как кот на мышь. - Он оглянулся. - Наклониська ко мне. Знаешь, что он ищет? Хочешь, скажу? Сокровища, - миллионы золотых, зарытые на одном острове по ту сторону экватора!

      Чутье не обмануло Томпсона, все внутри в нем возликовало. Вот она, тайна, которую он почувствовал, как только встретил этих двоих! Ну что ж, он будет ждать, теперь и его черед быть начеку.

      Держа курс на север, Робертсон и Уильяме время от времени занимались для отвода глаз ловлей жемчуга. Они останавливались у коралловых островков Меланезии и даже добыли несколько небольших жемчужин. Шхуна уходила все дальше и дальше от Австралии. Плавание было долгим и трудным из-за постоянных противных ветров, недостатка воды и пищи. Нередко им приходилось обороняться от воинственных аборигенов.

      Как-то ночью Уильяме не удержался от изрядной порции виски. Он заснул прямо на полуюте, а проснуться ему суждено было в объятиях морского дьявола. Томпсона разбудили крики Робертсона. Какое несчастье! Ведь он предупреждал, что так случится: бедный ирландец, напившись, прыгнул за борт. Томпсон бросился к борту. Робертсон отвернулся, и скорби его, казалось, не было предела.

      С исчезновением ирландца интрига на шхуне не стала менее сложной. Томпсон имел все основания полагать, что Уильяме отправился за борт не без посторонней помощи, и он чувствовал, что Робертсон может теперь подозревать и его. Робертсон со своей стороны не мог быть уверен, что ирландец не раскрыл Томпсону истинную цель их похода. Томпсон стал замечать, что его соотечественник подолгу беседует с матросами и те стараются держаться подальше от своего капитана. Сомнений быть не могло: они затевают что-то против него.

      Шхуна тем временем приблизилась к Марианским островам. Томпсон решил идти напрямую. Выбрав момент, он явился к Робертсону в каюту.
      - Вы так и не сказали мне, почему мы оказались в этих водах, - начал Томпсон.
      Робертсон холодно взглянул на него.
      - А я и не обязан сообщать вам о своих планах, - ответил он. - Я просто нанял вас в этот рейс, такой у нас был уговор. И не ваше дело знать, что мне здесь нужно.
      Томпсон побледнел от гнева.
      - Я знаю, что вам здесь нужно. Вы ищете спрятанные .сокровища. Уильяме рассказал мне все, прежде чем вы с ним покончили.

      В это время шхуна стояла на якоре у острова Тиниан, в нескольких лигах к югу от Грайгена. Наутро, когда они отошли от берега, Робертсон подошел к Томпсону, стоявшему у борта, и затеял с ним ссору. Ветер крепчал, шхуна кренилась, и вдруг Робертсон обхватил своего соотечественника, поднял его и швырнул за борт. Шхуна полетела дальше, оставив позади несчастного Томпсона. Двое австралийцев спокойно отреагировали на происшествие со своим капитаном: им была обещана доля сокровищ.

      Томпсон не погиб: прилив вынес его на коралловый песок острова Тиниан. Туземцы подобрали несчастного и доставили в резиденцию испанского губернатора, сеньора Мендинильи. По счастливой случайности в то же время к резиденции подошел хорошо вооруженный испанский торговый бриг, которым по прихоти судьбы командовал некий капитан Пачечо, брат того лейтенанта, с которым Робертсон имел когда-то памятную встречу в чилийских джунглях, близ залива Араука.

      Рассказ Томпсона и особенно описание его запоминающегося соотечественника не оставили у Пачечо сомнений, что это и есть тот рыжеволосый предводитель чилийских повстанцев, который чуть не убил его брата. Губернатор же особое внимание уделил той части истории Томпсона, в которой речь шла о сокровищах.

      - Сеньор, - обратился он к капитану Пачечо, - именем его королевского величества я приказываю вам настичь этого пирата. Вы выследите его, найдете сокровища и доставите их нам.

      Капитан Пачечо, воодушевленный перспективой настичь своего врага, быстро приготовил бриг к отплытию и с первым же отливом вышел в море.

      Тем временем Робертсон привел шхуну Томпсона в бухту острова Сейпан, к северу от Тиниана, и встал там на якорь. На берегу он добыл у туземцев продовольствие и уже готов был сесть в шлюпку, чтобы вернуться на судно, как вдруг большой, изящный испанский бриг появился из-за мыса и направился в бухту. Недоумевая, откуда мог взяться испанский корабль в этом глухом месте, Робертсон схватил подзорную трубу. Внезапное предчувствие беды охватило его: уж не за ним ли охотится этот бриг?

      Да, так оно и было. На мостике, рядом с испанским офицером, Робертсон безошибочно распознал знакомую фигуру, которая, по его расчетам, должна была в этот момент находиться совсем не здесь, а либо в желудке акулы, либо во владениях морского дьявола. Офицер на мостике тоже взял подзорную трубу и направил ее на Робертсона. Тот мгновенно развернулся и скрылся в зарослях.

      Испанцы не стали утруждать себя поисками беглеца, они поручили это туземцам. Два дня Робертсону удавалось избежать преследования, но на третью ночь он был взят при попытке добраться до шхуны. В тяжелых кандалах, как когда-то в темнице старого форта Кальяо, Робертсон оказался на испанском бриге, который направился теперь к острову Грайген.

      Путь был недолгим: всего 100 лиг отделяли Грайген от Сейпана. Наутро закованный Робертсон предстал перед капитаном испанского брига и прежде всего потребовал снять с себя кандалы. Капитан Пачечо удовлетворил это требование. Затем состоялся допрос, текст которого сохранился в испанских архивах.
      Пачечо: Что вы делаете в этих водах, сеньор?
      Робертсон: Это мое дело, и вас оно не касается, сеньор.
      Пачечо: Но ваш старый приятель, Томпсон, уже многое нам рассказал.
      Робертсон: Этот старый болван? Да что он знает? Он всего лишь старый рыбак, которого я нанял на Тасмании. Бросился за борт пару ночей назад, чтобы обвинить меня перед вашим губернатором. Я нанял его вместе с его судном, я им и распоряжаюсь. И позвольте напомнить вам, сеньор, что вы - капитан торгового судна. У вас нет ни малейшего права патрулировать эти воды.

      Пачечо: Вот как, сеньор? Но вы целиком в моей власти. Ваша жизнь в моих руках. Сеньор Мендинилья, губернатор Марианских островов, наделил меня всеми полномочиями. Или вы признаетесь добровольно, или я заставлю вас сообщить нам, где вы спрятали сокровища, украденные вами в Перу.

      Робертсон (высокомерно): Нечего мне угрожать, сеньор! Я вас всех презираю. Делайте что хотите - ничего у вас не выйдет.
      Пачечо: Ладно, я даю вам два часа на размышления.
      Робертсон: Ха! Два часа меня не изменят - я всегда готов к смерти.
      Пачечо: В таком случае вы умрете позорной смертью - под плетьми.
      Робертсон (в ярости): Под плетьми? Я?! Вы, торговый капитан, запорете меня, капитана военно-морских сил?!
      Пачечо: Да, сеньор, именно я, испанский капитан, который считает пиратами американских повстанцев.

      Робертсон: Та война была настоящей, законной. Независимость испанских колоний в Америке была признана и Англией, подданным которой я являюсь.
      Пачечо: Англией, а не Испанией, пленником которой вы являетесь! Губернатор Марианских островов дал мне полномочия. Будьте благоразумны, и вы сможете спасти себя.

      Робертсон не отвечал.

      На следующий день, когда корабль приблизился к острову Грайген, Робертсона опять привели на допрос. Он молчал. С закованными руками его бросили в лодку и доставили на берег, в хорошо знакомую ему бухту. Чтобы выиграть время, он притворился, что не узнает местность, и предложил пройти в глубь острова. Пока отряд продирался сквозь чащу, Робертсону удалось избавиться от кандалов. Он едва не ушел от врагов, но был пойман, доставлен на корабль, раздет донага и прикован к пушке. Двум дюжим матросам было приказано сечь его. После двадцати пяти ударов спина Робертсона была изодрана в клочья, но он не издал ни звука. Пачечо велел продолжать истязание.

      - Стойте! -воскликнул шотландец. - Я приведу вас к кладу, клянусь вам! Я покажу вам это место!

      Немедленно лодка была готова, но Робертсон попросил несколько минут передышки. Боль, физическая и душевная, искажала его лицо. Ему дали час. Томпсон и Пачечо не скрывали торжества: железный шотландец сломлен! С трудом поднялся он на ноги, закованные в кандалы, и медленно подошел к борту. Обернувшись, он бросил презрительный взгляд на наблюдавших за ним испанцев и стал спускаться в лодку. Но как только ноги Робертсона коснулись ее борта, он резко оттолкнул лодку и, обхватив себя руками, бросился в воду. Один из испанцев нырнул за ним, но тщетно: шотландец исчез в глубине.

      Узнав о случившемся, губернатор Мендинилья отрядил шестьсот человек с приказом прочесать остров Грайген. Они рыли траншеи во всех направлениях, но ничего не нашли. С тех пор разыскать спрятанные миллионы пытались многие. В 1852 году из Гавра на поиски сокровищ острова Грайген отправился француз де Ришбор. Он обследовал все побережье острова, полагая, что золото вряд ли было спрятано в чаще, и вернулся с пустыми руками. Со временем об этих сокровищах стали забывать. Никаких документов, касающихся Робертсона, на английском языке не сохранилось. Все собранные здесь сведения представляют собой свидетельства разных людей, так или иначе имевших отношение к этим событиям, и были записаны на испанском или французском языках. Одним из авторов этих записок был Габриэль Лафон де Люрси, который кое-что знал сам, а другое узнал от Янга, бывшего капитана "Конгресс", и от единственного оставшегося в живых свидетеля событий на "Перуанце" и острове Грайген - того самого, которого в 1829 году спасло американское китобойное судно.

      Не преминул поделиться своими знаниями и Томпсон; его показания были в 1831 году занесены в официальные архивы сеньора Мендинильи и отправлены в Мадрид, где находятся и поныне.
      А остров Грайген хранит свои миллионы.

ТАИНСТВЕННЫЕ ЗНАКИ

      - Да, Джек, - с усмешкой произнес Капитан, перебирая рассыпавшиеся по столу золотые монеты, - не таким добром думал я похвастаться после двух лет охоты в этих морях. С меня довольно!

      Помощник молча и, казалось, задумчиво смотрел на видавший виды стол капитанской каюты, на котором поблескивали пятьдесят-шестьдесят золотых монет - все, что нажили они вдвоем, добывая и сбывая индонезийским торговцам жемчуг, перламутр и черепаховый панцирь. Их люггер приближался к островам Ару, лежащим к западу от Новой Гвинеи.
      - Что ты думаешь делать дальше, Джек, и думаешь ли вообще?
      Помощник покачал головой. Больше всего на свете ему сейчас хотелось домой.
      - Наверное, я подамся в Сидней, - ответил он. - Найду там пароход, идущий в нашу добрую старую Англию. И получу себе на нем койку. И буду есть нормальную христианскую пищу. А потом сойду на берег в лондонском доке. И пусть у меня в кармане будет всего пара монет, зато над головой - серое дождливое небо. Боже, как я устал от этого бесконечного солнца, пустого неба, от этих волн! Каждый день - одно и то же...
      - Да, это мне знакомо. - Капитан опять усмехнулся. - А через пару недель будешь сидеть в своей конуре где-нибудь у Западного дока, с тоской пялиться в окно и опять скулить о койке на корабле. Только твой корабль пойдет на этот раз в другую сторону - в Коломбо, в Кантон, Сингапур, Рио или Фриско. Тебе будет все равно куда - лишь бы подальше от этой береговой тоски. Послушай, а почему бы тебе не пойти со мной?
      - Куда же? - поинтересовался помощник.
      - Помоги мне довести эту посудину до Панамы.
      - Какого дьявола вам там надо? - удивился Джек. Он смотрел на Капитана, пытаясь понять, что может быть на уме у этого бородатого морского волка, лицо которого хранило следы всех на свете ветров. Не показалось ли ему, что какая-то неожиданная искорка вдруг вспыхнула в серых глазах Капитана, с детства прошедшего суровую школу кардиффских моряков, не оставляющую обычно в душе человека места чему-либо романтическому? Они давно плавали вместе, и до сих пор помощник не замечал за своим капитаном никаких отклонений от заурядной нормы морского ремесла.
      Капитан поведал Джеку следующую историю.
      Однажды в костариканском порту Пунта-Аренас случилось ему подружиться со старым португальским моряком, который в то время терпел изрядную нужду. При расставании этот моряк вручил своему новому другу старую португальскую рукопись и истрепанную самодельную карту, которые, по его словам, имели отношение к сокровищам, зарытым на одном из тихоокеанских островов. Дед этого португальца служил помощником на корабле некого сеньора Бенито Бонито, лейтенанта португальских военно-морских сил. Впоследствии Бонито, повздорив с капитаном и убив его, стал на путь пиратства, и дед старого португальца остался в его команде. Он лично помогал Бонито закапывать сокровища на острове.
      - Они называли его островом Фрегатов, - закончил Капитан свой рассказ.
      На Джека рассказ не произвел особенного впечатления; такие истории можно услышать в каждом порту Южной и Центральной Америки, от Перу до Мексики.
      - И где же, по вашему мнению, находится такой остров? - спросил он скептически.
      - Ну, это вопрос преждевременный, - ответил Капитан. - Не о том сейчас речь. Пока что давай-ка поплывем вместе через Тихий океан до Бальбоа. Право, это лучше, чем побираться в Сиднее и болтаться в порту Лондона или Ливерпуля. Или же у вас, господин помощник, есть что иное на уме?

      Ничего иного на уме у Джека не оказалось. В тот же вечер Капитан подрядил на берегу разношерстную, но неприхотливую команду, которая была рада за один лишь стол убраться подальше от здешних мест. Всего набралось четверо волонтеров, все они промышляли здесь одним и тем же - жемчугом. Следующим утром, на рассвете, люггер отправился в путь. Арафурское море, Торресов пролив, мимо островов Меланезии к Соломоновым островам и Новым Гебридам. Они не торопились, время для них не имело значения. Ловили рыбу и продавали ее, двигались от архипелага к архипелагу, держась подальше от зоны ураганов. Дойдя до Маркизских островов, взяли курс на Галапагосы, а оттуда - на Панаму. Шли то под парусом, то под дизелем и в конце концов благополучно добрались до порта Бальбоа на тихоокеанской стороне Панамского канала.

      На следующий день Джек с Капитаном отправились погулять по столичному городу Панаме. Пропылившись на грязных городских улицах и желая спрятаться от палящего солнца и немного освежиться, они зашли в таверну, занимавшую старинный испанский особняк колониальных времен.

      Они выпили по кружке пива и заказали по второй, когда в таверну ввалилась малоприятная, шумная компания латиноамериканцев и потребовала себе крепкой мексиканской водки. Появились карты, и вскоре разгорелась ссора, а потом и драка. Стулья и посуда полетели в разные стороны. Хозяин, оказавшийся англичанином, ринулся в гущу разбушевавшихся посетителей, но, очевидно, не мог справиться с шестерыми. Капитан и Джек бросились на помощь соотечественнику. От первого же удара Капитана один из хулиганов сел на пол, держась за челюсть. Джек, уклонившись от ножа, поступил с другим так, что того на время перестало интересовать окружающее. Хозяин расправился с третьим, после чего остальные, давя друг друга на узкой лестнице, покинули заведение.

      Хозяин и его избавители обменялись рукопожатиями и потом сели за столик, чтобы отметить яркое знакомство. Внимание Джека привлек какой-то предмет, похожий на колотушку, висевший под потолком на закопченной стене.
      - Что это у вас там за штука? - спросил он хозяина.
      - Заметили? - хозяин взял длинный крюк и подошел к стене. - Сейчас я ее вам спущу. Она висит тут, думаю, добрые две сотни лет, если не больше. Этот дом старинный. Ко мне заходят, уговаривают продать его, но я пока не соглашаюсь.

      Джек взял странный деревянный предмет за массивную железную ручку. Штука эта оказалась пороховницей и была, по-видимому, действительно очень старой. В основании ручки крепилась хитроумная пружина, с помощью которой порция пороха подавалась в полую рукоятку. Джек повернул пороховницу. На потемневшей дубовой поверхности виднелась железная инкрустация, похожая на какую-то надпись.
      - Здесь что-то написано? - спросил он.
      - Да, - ответил хозяин. - "Капитан Генри Морган". Слышали о таком? Он был известным пиратом, однажды осадил и взял Панаму.
      - Надпись совсем почернела от времени, - заметил Джек. - Не хотите ли продать эту вещь?
      - Вообще-то не хотел бы, - признался хозяин, - но вы мне здорово помогли и, пожалуй, я вам ее уступлю.
      У хозяина нашлись и другие интересные предметы: старинный ключ и замочная пластинка, набиваемая на сундук. На пластинке была выбита такая же надпись, как на пороховнице. Хозяин сказал, что сам сундук тоже находился в этом доме, но совершенно рассыпался от времени. Капитан купил и ключ и пластинку. Они с Джеком не были любителями древностей, а просто рассчитывали выгодно продать эти реликвии какому-нибудь лондонскому антиквару.

      Спустя некоторое время люггер покинул панамское побережье и взял курс на одинокий остров в пятистах милях от Центральной Америки. Вечером Капитан удалился в свою каюту, расстелил на столе карту острова Фрегатов и принялся внимательно ее изучать. Потом он позвал Джека и поделился с ним своими планами.

      - Высаживаться будем вот в этой бухте, названной по имени одного английского буканьера. Отсюда ближе всего к месту, о котором говорил мне старый португалец. А место это - где-то на холме, с которого видна вся бухта. Холм этот, или гора, так и называется - Грот-мачта.

      Джек не смог удержаться от саркастического комментария, высказавшись в том духе, что, мол, Капитану придется доказать свою веру в россказни старого португальца и продемонстрировать романтический пыл, когда на него набросятся полчища москитов, муравьев и прочей нечисти. Капитан не ответил; он продолжал сосредоточенно разглядывать карту.

      - Не возьму в толк, - пробормотал он, - как могло случиться, что этот крошечный плодородный островок - всего-то четыре на четыре мили - остался неисследованным. Смотри, вся центральная часть острова - белое пятно, да и береговая линия подробно нанесена только с севера и запада. А ведь я читал, что этот остров появился на картах еще во времена Генриха VIII, и с тех пор - кто только сюда не заходил: и пираты, и китобои, и купцы, и искатели приключений со всего света. Ты только подумай: мы сейчас, в 1927 году, знаем об этом острове меньше, чем Уэйфер - в 1695-м или капитан Джордж Ванкувер - в 1795-м!

      На рассвете июньского дня в густом тумане люггер медленно подходил к острову Фрегатов, названному по имени любопытных и крикливых крупных морских птиц. Около семи часов утра туман резко поднялся, и с люггера увидели остров, в трех милях по курсу. Волны били в базальтовые береговые скалы, от берега поднимались холмы, покрытые буйной растительностью, а за ними в синее небо метров на триста уходили зеленые склоны главной горы острова. С моря остров казался настоящим раем, куда еще не ступала нога грешного человека.

      Капитан, не видя впереди удобного подхода к острову, приказал обходить его с запада, держась примерно в миле от берега. Люггер медленно шел вдоль неприступных берегов, с борта постоянно бросали лот, а впередсмотрящий то и дело предупреждал об опасных подводных скалах и рифах. Обойдя высокий мыс, обозначенный на карте как мыс Капитана Кидда, люггер вышел к бухте Аркадия. Широкий песчаный пляж обрамляли высокие пальмы, а одна из них стояла особняком у самого устья ручья, вытекающего из зеленого ущелья.
      - Ага, - Капитан указал на эту пальму, - мне говорили про нее. На ее стволе должно быть вырезано много имен.
      На дальнем конце пляжа, под высокой скалой, виднелись остатки старой хижины. Люггер пошел дальше: в этой привлекательной бухте, открытой западному ветру, высадиться было невозможно.

      Удобная для стоянки бухта находилась на северной стороне острова. Якорь бросили в миле от берега. Такая предосторожность не была лишней: сменись ветер на северный, и не слишком мощный дизель мог с ним не справиться. В эту ночь Капитан откупорил бутылку виски, купленную в старой панамской таверне.
      - За нашу удачу! - предложил он Джеку. - Завтра ты с ребятами обшаришь этот берег. Где-то здесь есть большой камень, а может быть, скала с выбитой буквой "В" и фигуркой черепахи. Голова черепахи указывает на дуплистое дерево. В дупле должен быть железный багор. В бумагах старого португальца сказано, что этот багор оставили здесь, специально чтобы подцеплять мешки с золотом и серебром. Кроме багра, в дупле должно быть еще что-то, что указывает на сокровища.

      Джек чуть не прыснул. Вот уж правду говорят, что у каждого есть свои маленькие странности, если даже этот битый морской волк может впасть в подобное ребячество! Лицо Капитана было сосредоточенно и даже хмуро.
      - А не думаете ли вы, - осторожно заметил Джек, - что этого дерева давно уже нет? Все-таки больше ста лет прошло, а тут что ни день, то дождь, все быстро растет, отмирает и сгнивает. Да и крутые склоны рядом, - наверняка оползни делают свое дело.
      - Увидим завтра, господин помощник, - был ответ. - Я двадцать лет ждал шанса попасть на этот остров и уж теперь не брошу эту затею, пока все тут не обыщу. Так что, будь добр, попридержи пока свою иронию... Завтра на борту останется Чарли Панамец - он себе ногу повредил, а хромому на этом берегу делать нечего. Если ветер вдруг ударит с севера, Чарли даст три выстрела, и тут уж нам придется нестись обратно во весь дух. Ты сам видел, как здесь опасно. А задержимся - останемся сидеть на этом острове.
     Капитан замолчал и жестом показал, что разговор окончен.
     Ночью обрушился ливень, но наутро все вокруг было залито солнечным светом. Ком..., возбужденная предстоящими поисками пиратского клада, быстро покончила с завтраком. Спустили лодку, собрали запас продуктов и емкости для воды.

      Капитан с ружьем в руках устроился на корме. Лодку до самого берега сопровождал шумный эскорт фрегатов, которые, вполне возможно, впервые видели людей. Благополучно миновав зону прибоя, лодка вышла на мелководье, ком... спрыгнула за борт и вытащила лодку на песок. Прилив уже почти достиг верхней отметки.

      Пляж заканчивался отвесными скалами, покрытыми растительностью, и был усеян крупными камнями. В одном месте скалистая стена была рассечена узким ущельем, по которому на пляж сбегал ручей.

      Люди разбрелись по пляжу. Вскоре крик одного из метисов привлек всех к огромному валуну, лежащему прямо в устье ручья, у самой кромки прилива. На влажной поверхности валуна был виден грубо выбитый, сильно истертый временем крест, концы которого указывали, вероятно, страны света. Крест заканчивался знаком, похожим на букву "Y". Рядом лежал еще один валун. Его поверхность усеивали выбитые имена кораблей и капитанов, побывавших на острове за последние две с лишним сотни лет. Обилие названий и имен говорило прежде всего о привлекательности этого острова для моряков всех наций. Память о себе оставили здесь англичане и французы, испанцы и американцы, искавшие на море и боевую славу, и торговую выгоду, и охотничье счастье, и пиратскую удачу. Что могло привести их на этот уединенный остров? Было очевидно, что они побывали здесь не случайно. Мальчишеские игры старого Капитана вдруг обернулись возможностью серьезного дела. Охота за сокровищами началась!

      Ни один из остальных валунов на пляже не имел никаких знаков. Матросы принялись осматривать расщелины и скалистые склоны, поднимавшиеся сразу за пляжем. Джек с Капитаном пробрались вверх по ущелью ручья, сбегавшего с горы Грот-мачты. Как и предвидел Джек, москиты и прочий гнус полчищами накинулись на свои свежие жертвы, а колючие лианы и острые травы тоже вносили ощутимый вклад в защиту тайн острова от пришельцев. Первый день поисков не дал результатов; ничего не изменилось и в следующие три дня. Капитан принял решение сменить место и обследовать бухту Аркадия.

      Лодка с трудом преодолела прибой, который был здесь сильнее, чем в соседней бухте. Капитан сразу же направился к одинокой пальме, которую он отметил еще при подходе к острову. На ее стволе, как и на валуне, действительно были вырезаны имена кораблей и капитанов, но к сокровищам это не имело никакого отношения.
      На обследование бухты Аркадия и ее ближайших окрестностей ушло еще несколько знойных дней.

      Казалось, был осмотрен каждый камень, каждый выступ скалы, даже если их приходилось очищать от покрова ползучих растений, но никаких знаков на их поверхности обнаружить не удалось. Не было и дуплистого дерева, хранившего багор - инструмент для добычи вожделенных сокровищ.

      Минуло две недели с тех пор, как люггер подошел к острову Фрегатов. Капитан и его ком... перебрались уже в бухту Уэйфера. Как-то днем Джек, устав от палящего солнца, лежал в тени под скалой на северном конце бухты. Взгляд его лениво скользил по естественным узорам на поверхности скалы, как вдруг что-то заставило его встрепенуться и приподняться на локте.
      - Эй, Капитан! - вскричал он. - Посмотрите-ка сюда!
      Капитан, лежавший под той же скалой, отреагировал довольно вяло:
      - Ну, что там у тебя? Откопал бочку с золотом? - фыркнул он.
      - Дойдем, может быть, и до бочки, - Джек уже весь загорелся. - А пока посмотрите на эту скалу, вот отсюда, от меня. Видите - стрела: еле-еле видна, но это точно стрела. И она показывает вниз!
      - Точно, клянусь громом! - воскликнул Капитан. Матросы, услышав их крики, уже бежали к скале. Все пятеро принялись бешено раскидывать песок в том месте, куда указывала стрела. На глубине около полутора метров оказался угол сундука. Его мигом откопали, но вытащить не смогли: доски прогнили так, что рассыпались в труху при первом же прикосновении.

      Внутри оказался старый камзол, под ним - жилет с огромными оловянными пуговицами. Ткань, как и дерево, прогнила насквозь и еле держалась. На дне сундука нашли несколько старых, истертых колец из необычного, красноватого золота и ржавый пистолет старинного образца. На рукоятке пистолета, отделанной серебром, была прикреплена пластинка с надписью: "Капитан Эйвери".

      Пятеро искателей сокровищ продолжили поиски и перекопали пляж в радиусе до 30 метров от места находки. Увы, ничего больше найти не удалось. Был ли в самом деле большой клад и кто закопал сундук с пистолетом Эйвери, осталось загадкой.

      Можно предположить, что старый сундук, закопанный под скалой в бухте Уэйфера, служил указанием, "наводкой" на настоящий клад. В Центральной и Южной Америке во времена испанского завоевания стрелой, выбитой на скале, нередко обозначали места возможной добычи золота.

      Пистолет капитана Эйвери, или Ивери, - пирата, чья биография неплохо известна и документирована, - хранится теперь в частном музее г-на Хьюберта Палмера в английском графстве Суссекс. Там же находятся пороховница, ключ и пластинка от сундука Генри Моргана, обнаруженные в старой панамской таверне.