Константин Адонаи - информационный портал

   "ТАИНСТВЕННЫЙ ПИРАТ" И ЕГО СОБРАТЬЯ

      Слово "таинственный" в этом заголовке на первый взгляд может показаться явно лишним - пираты и так окружены ореолом романтики и таинственности. Они - если забыть их кровавые деяния - представляются отважными морскими волками, вступавшими в жестокие схватки с противниками, а легенды о спрятанных ими несметных сокровищах - если закрыть глаза на то, что размеры этих сокровищ во много раз преувеличены молвой, а сами по себе они действительно не более чем легенды, - до сих пор будоражат воображение многих.

      Однако, как правило, все это касается пиратов Карибского моря и Атлантики, история и подвиги которых описаны достаточно полно. Пиратам же Индийского океана повезло куда меньше. Рассказывая о них, историки и писатели ограничивались флибустьерами Мадагаскара, привлеченные легендарным ореолом якобы созданной там ими республики Либерталии.

      И при этом - на ярком, романтическом фоне "подвигов" пиратов Мадагаскара и жизни чуть ли не "социалистической" Либерталии - как-то уходило в тень, что лежащие по соседству Маврикий, Реюньон, Сейшелы и другие более мелкие острова западной части Индийского океана тоже долгие годы служили пристанищем морских разбойников. Причем вовсе не легендарных, а вполне реальных. Потомки Жана-Франсуа Одуля (у нас его иногда неправильно называют Годул или Гудул) до сих пор живут на Сейшелах, а Робер Сюркуф стал чуть ли не национальным героем среди франко-маврикийцев. Правда, эти двое были не совсем пиратами, а корсарами. Сейчас для нас в этих терминах мало разницы, а для людей сведущих это означало, что действовали они под "каперским свидетельством" - то есть как бы от имени своей страны, в данном случае Франции, под защитой национального флага, а если оказывались в руках противника, то считались военнопленными. Вот эта "деятельность на благо Франции" и дала возможность Сюркуфу приобрести романтический ореол и стать героем нескольких книг. То, что во всем остальном он был таким же морским разбойником, как и прочие пираты, грабил суда и припрятывал награбленное, похоже, мало занимало авторов его жизнеописаний.

      В общем, в XVII-XVIII веках западная часть Индийского океана была еще одним (кроме Вест-Индии), хотя и менее известным, пиратским раем. Конечно, точных цифр, которыми бы можно было определить количество награбленных пиратами сокровищ, нет ни у одного ученого. Но вполне можно предположить, что оно было немногим меньше того, что прошло через руки морских разбойников Карибского моря. А раз так, значит, у преданий о зарытых пиратами кладах на Маврикии, Сейшелах, Коморах и других островах у восточного побережья Африки вполне реальная почва.

      Пожалуй, нет такого острова в западной части Индийского океана, с которым не были бы связаны легенды о зарытых там пиратских сокровищах. Мадагаскар и Сент-Мари, Маврикий и Реюньон, Сейшелы и Коморы, мелкие острова (Родригес, Фаркуар, Альдабра и Амиранты) на всех них что-нибудь да напоминает о присутствии там в свое время пиратов. И немудрено.

      Пиратство в западной части Индийского океана имеет давнюю историю. Еще в 1508 году пират по имени Мондрагон захватил португальское торговое судно у побережья Мозамбика. Но период расцвета деятельности корсаров, или приватиров, был еще впереди. Каперские свидетельства, выданные правительством, позволяли им грабить судна, принадлежащие "врагам государства". По условиям такого контракта пират должен был отдавать часть добычи своему правительству или местным властям, которые ему покровительствовали. Он не должен был нападать лишь на суда своей страны и ее союзников.

      Крупнейшими покровителями легализованного пиратства были Франция и Англия. Корсаров снаряжали не только правительства, но и отдельные лица, а также группы купцов. Известно, например, что король Англии Карл I снарядил корабль "Сихорс" ("Морская лошадь") под командованием капитана Куэйла и велел тому "ходить по всему миру и захватывать любые корабли, которые принадлежат стране, не состоящей в союзнических отношениях или мире с Англией, ниже линии экватора". Так что охота за кораблями стала вполне организованным промыслом. Арабы в те годы создали на Мадагаскаре торговые поселения, и с ними - к выгоде пиратов - соревновались представители европейских торговых домов, осваивавших побережье как этого, так и других соседних островов. Сент-Мари у берегов Мадагаскара, ставший главным пиратским гнездом, в конце XVII - начале XVIII века посещали тысячи морских разбойников.

      Однако совсем рядом с этой столь знаменитой пиратской вольницей существовали и другие. Тот самый капитан Куэйл, что был послан на пиратский промысел Карлом I, в качестве своей базы избрал остров Мохели в Коморском архипелаге. На "Морской лошади" капитан награбил для своего короля ценностей на 20 тысяч фунтов стерлингов. Но он так и не вернулся в Англию, умерев на Коморах. Какова была дальнейшая судьба его добычи, точно не известно.

      Коморские острова приглянулись европейским пиратам еще в XVII веке, когда их изгнали из Карибского моря и им приходилось искать себе новое надежное пристанище. Архипелаг, контролировавший Мозамбикский пролив, показался им весьма удачным для их целей, - всем прочим местам они предпочитали лагуну острова Майотта. На Коморах пираты общались с местным населением, а на рынках островов собирали информацию о проходящих мимо судах. В 1690 году на острове Анжуан несколько месяцев провели трое знаменитых мадагаскарских пиратов - Тью, Миссон и Караччиоли. Их очень любезно принимала местная королева, ибо нуждалась в их помощи в борьбе с султаном острова Мохели. Пираты не гнушались участием в подобных междоусобицах, охотно брали в жены местных красавиц. Анжуанцы платили пиратам ответной признательностью: когда те решили в 1694 году соорудить новый форт на Мадагаскаре, туда для помощи в строительстве отправились 300 анжуанцев.

      Однако эта идиллия была нарушена в начале XVIII века, когда европейские державы развернули активную борьбу с пиратами. Те, разозленные, забыв о былых дружеских отношениях, стали нападать и на своих бывших союзников. В 1701 году пират Ноорт разграбил прибрежные города острова Гранд-Комор, а потом атаковал и Майотту, взяв в плен ее султана и получив затем за него выкуп в серебряных монетах. В XVIII веке, когда на Коморские острова регулярно стали заходить европейские торговые и военные корабли, пираты были изгнаны с архипелага. (В 1720 году у Анжуана, например, произошло крупное сражение британского военного корабля с двумя пиратскими судами.) В результате пираты убрались с Коморских островов - захватив награбленную добычу с собой или припрятав ее где-то на архипелаге.

      Но в западной части Индийского океана оставалось еще немало спокойных и безопасных для пиратов островов, где не было враждебно настроенного местного населения и европейцы еще не создали своих укрепленных опорных пунктов.

      Постоянным прибежищем пиратов в XVII веке был Маврикий, формально еще в конце XVI века этот остров считался голландским владением. Длившуюся более ста лет голландскую колонизацию Маврикия никак нельзя считать успешной - дела с плантационным хозяйством не клеились, рабы бунтовали, сами голландцы особым трудолюбием не отличались и предпочитали работе на строительстве укреплений или в поле пирушки, длившиеся порой по нескольку дней. Досаждали колонистам и нашествия крыс, а мощнейшие ураганы сводили на нет то немногое, что удавалось сделать. Покинуть остров навсегда голландцы не желали, но вынуждены были время от времени надолго отлучаться с него. Поэтому пираты чувствовали себя на Маврикии, в общем, в безопасности, не особенно опасаясь его "законных" владельцев. Остров лежал на пути из владений голландцев в Индии и Индонезии к их базе на мысе Доброй Надежды, а значит, регулярно посещался кораблями с ценными грузами, и это обстоятельство также весьма привлекало морских разбойников.

      Маврикийский историк прошлого века Эжен де Фробервиль приводит мнение члена Общества естественной истории острова Маврикий Элизе Льенара, который считал: одной из причин того, что в начале XVIII века голландцы навсегда покинули остров, были не только восстания рабов, нашествия крыс и ураганы, но и пираты, которые крепко досаждали голландской Ост-Индской компании и гораздо уютнее ее служащих чувствовали себя на Маврикии.

      Льенар писал: "...они грабили суда, перехватывая скот и провиант, который с Мадагаскара поставлялся на Маврикий и Реюньон. Они высаживались на этих двух островах, сжигали там поселения, убивая их обитателей. Голландцы, владевшие тогда Маврикием, были доведены до крайности, лишены пищи, и, возможно, именно частые нашествия этих бандитов и послужили причиной того, что они покинули навсегда Маврикий в 1712 году".

      Когда вслед за голландцами во владение островом вступили французы, его тоже посещали пираты - но это были уже морские разбойники "в законе" - действовавшие легально корсары, и самым знаменитым и авторитетным среди них считался в конце XVIII в. Робер Сюркуф. Он грабил в основном суда англичан, главных соперников Франции в Индийском океане.

      Так что во второй половине XVIII века пиратам на Маврикии прятаться не было нужды, а даже если бы они и захотели, то сделать это было бы просто негде - еще с 30-х годов практически вся территория острова была освоена, и тихих, укромных уголков, чтобы незаметно припрятать награбленное, там уже не оставалось. Но вот их предшественники, у которых не было "каперских свидетельств", - другое дело.

      Заходили пираты на Родригес, Фаркуар, Агалегу, Альдабру, Амирантские острова, которые позже других были освоены европейцами. Но дольше и активнее всего они использовали как свою базу Сейшелы. Этот архипелаг, по существу, был последним настоящим "пиратским раем" на земле. Изолированность, малочисленность населения, множество удобных бухт, где можно укрыться от шторма или погони, здоровый климат, источники пресной воды, изобилие пищи и древесины для починки судов - все это, естественно, привлекало на Сейшельские острова морских разбойников.

      Во времена великой французской революции и наполеоновских войн с архипелага против английских кораблей - уже легально - действовали французские корсары. Они там чувствовали себя в большей безопасности, чем на Маврикии, поскольку этот архипелаг в меньшей степени подвергся морской блокаде со стороны английского военно-морского флота.

      Анс-Фурбан (Пиратская бухта), на южном берегу Маэ, и Кот-д'Ор (Золотой берег), на северо-востоке острова Прален, далеко не случайно были названы так первыми европейскими колонистами и, конечно же, посещались пиратами.

      Все сейшельские легенды о пиратах и кладах ведут свое происхождение от тех следов пребывания на островах первых европейцев - скорее всего, действительно морских разбойников, - что обнаружили ранние переселенцы и колонисты, появившиеся на архипелаге в середине XVIII века. И нет такого островка или бухточки, с которыми бы не были связаны свои легенды, замечает современный сейшельский историк Ги Лионне. Особенно богат был подобными находками, а следовательно, и преданиями, остров Фрегат. Там пираты в свое время обосновались, видимо, надолго: они даже устроили наблюдательный пункт, откуда следили за появлением на горизонте военных кораблей.

      Вот что писал Элизе Льенар после посещения Фрегата в августе 1838 года: "Мне показали яму, вырытую незадолго до моего приезда, - в ней был огромный сундук, наполненный посудой различных стран, голландские пики, ножи, боевые топоры, сабли, испанские пиастры - все это почти полностью заржавевшее от времени". Льенар на Фрегате видел также засыпанные землей и заросшие лианами остатки укреплений, построенных пиратами. В этом месте, по словам Льенара, в 1812 году были найдены портупея для сабли и золотая эполета. В хорошую погоду в полумиле от берега можно было увидеть остов большого корабля, лежащего на дне. А на скале, обращенной к заливу, поселенцы нашли какие-то таинственные изображения, в которых распознали зашифрованные надписи, но смысла их разгадать не смогли.

      У бухты Гранд-Ане первые колонисты, обосновавшиеся там во второй половине XVIII века, обнаружили остатки жилищ, а в другом месте - деревянную мачту и платформу: некое подобие наблюдательного поста или командного мостика. Там же, на берегу моря, среди кораллового песка, были обнаружены три могилы на которых нашли рукоятки шпаг, отделанные кожей, и множество человеческих костей.

      Элизе Льенар сделал вывод, что пираты там жили несколько лет. Опасаясь, что их застигнут на море, они закопали часть своих сокровищ на острове. "Но все же, немного позже оказавшись в руках правосудия, они понесли заслуженное наказание за свои преступления - все, кроме одного, помилованного по причине юного возраста. От него-то и узнали о кладах: умирая, он передал одному из своих друзей записку, содержавшую описания мест, где были спрятаны сокровища", - пишет Льенар. И добавляет: "Я видел эту записку и не сомневался в ее подлинности".

      Тем не менее поиски в указанных местах ничего не дали, хотя ни у кого из искателей сокровищ не оставалось сомнений в том, что где-то на берегу закопаны испанские пиастры и крусады.

      Кем же были эти пираты? Когда они оставили следы своего присутствия? И насколько реальны легенды о зарытых ими кладах?

      В 20-е годы XVIII века, когда морских разбойников потеснили с Маврикия и Комор, в том регионе действовали три крупнейших - по количеству награбленной добычи - пирата: ирландец капитан Эвард Ингленд, бывший лейтенант британского флота Джон Тейлор и француз Оливье Левассер, больше известный под кличкой не то Ля Буш (Глотка), не то Ля Бюз (Сарыч).

      Оливье Левассер был последним из знаменитых пиратов Индийского океана. Хотя к тому времени англичане изгнали морских разбойников из Вест-Индии, им было еще чем поживиться на оживленных торговых путях, идущих вокруг мыса Доброй Надежды к Восточной Африке, Индии и Индонезии.

      Говорят, Левассер получил корабль в 1715 году от французского правительства, чтобы грабить - в пользу родной казны - испанские суда в Атлантике. За какие-то проступки он был лишен этого права, но капитан не подчинился предписанию, а вместо этого отправился на поиски счастья в Индийский океан. К моменту своего появления на торговых путях, ведущих в Индию и обратно, он был уже достаточно богат, ибо с награбленным ранее добром, естественно, решил не расставаться.

      13 апреля 1721 года Тейлор на корабле "Виктори" и Левассер на "Кассандре" у города Сен-Дени на Реюньоне наткнулись на крупнейшую в истории пиратства добычу. Это было португальское судно "Вьерж дю Кап", сильно потрепанное штормом. Большая часть из его 70 пушек была сброшена за борт, чтобы судно не затонуло, так что захватить его пиратам не составило большого труда. К своему восторгу, они обнаружили, что корабль представлял собой плавучую сокровищницу. Там были золотые и серебряные слитки, сундуки с золотыми монетами и жемчугами, бочонки с алмазами, шелка, произведения искусства, жезл, крест и другие ценные предметы церковной утвари, принадлежавшие архиепископу Гоа, который плыл на этом корабле в Португалию. Среди других богатых пассажиров был и португальский вице-король Индии граф ди Эрисейра.

      Добыча была поделена между Левассером и Тейлором, когда они вернулись на Сент-Мари. О количестве захваченных тогда ценностей свидетельствует такой факт: члены команд двух кораблей получили по 5 тысяч золотых гиней и сорок два алмаза. Левассеру же пришлись по душе слитки и священная утварь архиепископа. Их не так легко было сбыть с рук, как, допустим, монеты или драгоценные камни, но они были значительно ценнее. Португальцы лишились не только драгоценностей, но и самого судна: пираты отремонтировали его, и оно, переименованное в "Виктори", заменило старый корабль Тейлора с тем же именем.

      Поскольку торговый путь в Индию постоянно находился под угрозой пиратских нападений, а к тому же Англия и Франция все острее соперничали из-за господства над этой океанской дорогой, обе крупнейшие в те годы морские державы усилили свое военно-морское присутствие в бассейне Индийского океана. Пиратский промысел становился все более опасным и все менее выгодным. Королевской милостью французские пираты были "прощены", и многие отошли от своих разбойных дел, остепенились и вернулись на родину. Но Левассера не устраивала такая судьба. Временами он спокойно жил на Сент-Мари, а потом вдруг срывался с места и пускался в плавания по Индийскому океану в поисках добычи и приключений. В 1720 годах он стал капитаном "Виктори" и совершил как минимум одно плавание на Сейшелы, где скрывался на Маэ, в северо-западном заливе, от погони.

      В 1728 году Левассер на время стал лоцманом в заливе Антонжиль на Мадагаскаре, однако это не мешало ему продолжать свои разбойные вылазки. В начале 1730 года, во время очередного плавания в поисках добычи неподалеку от Форт-Дофина на Мадагаскаре с ним вступил в бой капитан французского судна "Медуза" Лермит. После кровавого сражения пиратское судно было захвачено и Левассера в кандалах доставили на Реюньон. Слушание в Адмиралтейском суде было не более чем формальностью, и 17 июля 1730 года Левассера повесили.

      Согласно легенде, которая жива до сих пор, Левассер, когда ему на шею накидывали петлю, вытащил лист бумаги и со словами: "Ищите мои сокровища, кто сможет!" - бросил его в толпу. Поступок этот был вполне в характере пирата, однако неизвестно, была ли это шутка и издевка над будущими кладоискателями или же он задал им подлинную головоломку. Некоторые скептически настроенные историки даже говорят, что Левассер был повешен на корабельной рее, а значит, толпы зевак вокруг него просто быть не могло. Но наиболее ярые сторонники этой легенды уверяют, что на реях были повешены только рядовые члены команды, а сам Сарыч был казнен на берегу.

      Оливье Левассер не раз посещал Сейшелы, и считают, что именно там укрыты сокровища с "Вьерж дю Кап". Но до него там бывали и другие пираты, они прятались в укромных бухтах от военных судов, кренговали и килевали свои корабли, потрепанные в битвах или штормах.

      В самом конце XVIII века Сейшелы избрала своей базой другая знаменитость морского разбойничьего промысла. К югу от мола, на полпути к берегу, в бухте единственного города и порта Сейшел Виктории, лежит крошечный островок Одуля. Туда, говорят, Жан-Франсуа Одуль приводил на починку свой небольшой, быстрый корабль. Во времена французского владычества на Сейшелах, то есть вплоть до начала XIX века, его самый известный корабль "Аполлон" был грозой всех, кроме французских,- судов на огромном пространстве от берегов Африки до Явы. Он избороздил всю западную часть Индийского океана, и немало мест в том районе носит его имя. Даже на пустынном атолле Альдабра существует мыс Одуль-Пойнт.

      Одуль был кем-то вроде морского Робин Гуда и однажды даже вернул захваченные сокровища англичанину, с которым подружился после того, как взял его в плен. Между делом Одуль занимался и работорговлей, но после того, как ему надоело разбойничать в тропических морях, он показался сейшельским колонистам достаточно респектабельной и уважаемой фигурой, чтобы сделать его мировым судьей. Служа Фемиде он и провел остаток своих лет и почил в судейском звании. Кто бы мог предсказать ему такую судьбу в те лихие времена, когда на своих кораблях "Аполлон" и "Оливетт" он терроризировал английские суда! У него осталось немало потомков на островах, но они не любят, когда их предка называют "пиратом". "Он был не пиратом, а корсаром", - всякий раз поправляют они чужестранцев с обидой и одновременно гордостью.

продолжение следует..

"ТАИНСТВЕННЫЙ ПИРАТ" И ЕГО СОБРАТЬЯ

      На старом кладбище Виктории - Бель-Эр среди солидных фамильны" склепов первых сейшельских колонистов находится и могила этого французского корсара. Она расположена неподалеку от гранитных стен дома, который он построил. На могильном камне изображен корабль Одуля с надписью:

      "Здесь лежит Жан-Франсуа Одуль,
      бывший капитан корсаров.
      Родился 15 июня 1765 года.
      Умер 10 января 1835 года".
      А дальше приписано: "Он был справедлив".

      Одуль и другие французские пираты, плававшие под каперским свидетельством, выданным властями Маврикия, награбили немало ценностей на британских торговых судах, бороздивших Индийский океан. Собираемый ими "морской урожай" постоянно рос: с 1793 по 1797 год 2266 британских торговых судов было захвачено корсарами, а стоимость награбленных ценностей к тому времени достигла 3 миллионов фунтов стерлингов. Считалось, что корсары скрывались от преследования на Сейшелах. Говорят, что часть этой своей кровавой жатвы Одуль и унес с собой в могилу, задолго до смерти запрятав в будущее погребение часть драгоценностей. Но островитяне ни за какие сокровища не желают тревожить костей старого пирата. В этом они непоколебимы.

      Одуль не однажды едва не оказывался в руках англичан, но всякий раз ускользал от расправы, ему просто невероятно везло. Так, 16 мая 1794 года четыре британских корабля под командованием капитана Генри Ньюкама вошли в Порт-Руаяль, как тогда называлась Виктория. В гавани в тот момент находился бриг "Оливетт" - корсарский корабль Одуля. Шансов на спасение у него практически не было, но ему все-таки удалось ускользнуть.

      Не удивительно, что больше всего легенд о зарытых пиратских сокровищах связывают с Сейшелами, Маврикием и рядом совсем мелких островов западной части Индийского океана. Практически обо всех них ходят легенды про зарытые там сокровища или про затонувшие у их берегов суда с драгоценностями. На некоторых островах действительно время от времени обнаруживают старинные золотые и серебряные монеты. После второй мировой войны водолазы занялись проверкой некоторых из подобных легенд на принадлежащих Маврикию мелких островках и атоллах. На свет явились интересные подводные фотографии затонувших галеонов, средневековых якорей и пушек с расширяющимися стволами, облепленными кораллами. Но, считает южноафриканский журналист Лоуренс Грин, если какие-то сокровища там и были, они все уже давным-давно извлечены на поверхность, а удачливые кладоискатели просто хорошо умеют держать язык за зубами.

      На острове Муайен, что лежит у внешнего рейда Виктории, по местным преданиям покоится клад стоимостью 30 миллионов фунтов стерлингов. Почему его никто так и не поднял, если о нем всем известно? Клад заколдован, считают местные жители.

      Другой остров в группе Сейшельских - Силуэт - тоже сохраняет стойкую репутацию острова сокровищ. Фактом остается пока только то, что с него вывозили копру, но копра - это не так романтично, как золото, которое вполне могло быть здесь зарыто, когда пираты кренговали, чистили и смолили свои суда в этих неглубоких водах.

      Один старый африканец, бывший раб, дожил до 20-х годов нашего века. Он утверждал, будто знает, где именно на Силуэте находится пиратский тайник. Однако это был упрямый и своенравный старик. После первой неудачной попытки договориться с ним он отказался вести кого-либо к заветному месту. Говорят, одному богатому землевладельцу удалось все же соблазнить бывшего раба и тот повел его к тайнику. Они обогнули на лодке неприступную скалистую часть острова и уже было собрались высадиться на берег, как вдруг африканец заметил, что за ними следят. Он испугался, вернулся к своей лодке и с тех пор не верил уже больше никому.

      Большой знаток Сейшельских островов Джулиан Мокфорд немало времени потратил на проверку легенд о кладах, зарытых на архипелаге. Ему показали золотые кольца, найденные неподалеку от города Виктория на Маэ, а также несколько причудливых старинных монет, обнаруженных в песке. Жители острова с глубокой убежденностью толкуют о дублонах и драгоценностях. Но они полагают, что счастливчики, нашедшие клады, никогда не распространяются об этом и продают свои находки осторожно и не спеша, с помощью умеющих хранить тайну индийских и арабских моряков.

      Возможно, на островах Индийского океана спрятал часть своих сокровищ и капитан Кидд. Среди них часто называют Занзибар. Лоуренс Грин специально посетил различные места, в которых, как считают многие, могли быть укрыты клады. Одно из них - развалины старинного дворца Дунга, где, по мнению всех местных арабов, живут привидения. Когда в начале нашего века дворец сносили, то глазам людей предстали скелеты рабов, заживо погребенных в толстых стенах дворца. Нашли также суахилийские священные боевые барабаны и резные деревянные рога, которые хранятся теперь в занзибарском музее. Но самая ценная находка была сделана здесь еще раньше одним арабом, которому случилось закапывать своего умершего осла. Его лопата наткнулась на золотые монеты, на которых было выбито имя Гаруна-аль-Рашида, багдадского султана. Однако неясно, какое отношение эта находка имеет к капитану Кидду. Но легенда именно такова. Когда нашли монеты, занзибарский султан послал своих людей перекопать всю землю вокруг дворца, но это, по-видимому, ничего не дало.

      Еще одно заповедное место на Занзибаре - неподалеку от знаменитого баобаба. Здесь гид покажет насечки, сделанные в толстой коре (похоже, правда, что для привлечения туристов их периодически подновляют). Несколько человек как-то высадились в этом месте, откопали ящик и отплыли обратно - так говорит местная легенда. Правда, в официальном документе записано, что при кладке фундамента для нынешнего султанского дворца был найден металлический ящик со слитками золота.

      Наиболее многообещающим в отношении кладов, является, по мнению Л. Грина, остров Фаркуар, к северу от Мадагаскара.

      Легенда такова. В середине прошлого века французские власти отправили в ссылку одного местного царька. Его везли со всем гаремом, приближенными и имуществом. По пути, близ северо-западной части острова, корабль затонул.

      В те времена остров Фаркуар был необитаемым, заброшенным клочком суши. Царьку с несколькими приближенными удалось спастись, но, когда остров посетило следующее судно, единственной живой душой на нем оставался сам царек, сошедший с ума.
      Моряки рассудили так: когда царек добрался до острова, все богатства были при нем.
      Перекопали чуть ли не весь остров. Единственной находкой был крест. Но легенда о сокровищах царька живет и время от времени на Фаркуаре высаживаются кладоискатели.

      Немало экспедиций отправлялось на Сейшелы искать сокровища Левассера. С записки, брошенной им согласно легенде в толпу перед казнью, были сделаны копии, которые со временем разойтись по всему свету во множестве экземпляров. Основные ориентиры карты оказались зашифрованы - это была криптограмма. Если документ, который сегодня приписывают Левассеру, бросившему его якобы в 1730 году в толпу, подлинный, то это означает, что Левассер должен был быть ученым: для разгадки его карты необходимы знания древнегреческой мифологии, астрологии и тому подобного. Немало исследователей ломало головы над картой. Но все безрезультатно.

      На Маэ до сих пор ходят слухи, что состояния как минимум двух местных семейств появились благодаря найденным кувшинам, наполненным золотыми монетами: одного на острове Терезы, а другого около женского монастыря Святой Елизаветы в Виктории. Но находок, которые бы стали достоянием гласности, очень мало. Единственным официально зафиксированным найденным кладом была находка в 1911 году на острове Астов 107 серебряных монет, нескольких вилок и ложек, двух пряжек от башмаков и боцманского свистка. Пока же поиски кладов на Мадагаскаре, Сент-Мари, Родригесе и Реюньоне результатов не дали, но это еще ни о чем не говорит. Как писал австралийский журналист Атол Томас, "Оливье Левассер спрятал свои сокровища настолько хитро, что их нельзя найти просто ковыряя ногой гальку на берегу".

      Маврикиец Уильям Лоринг Эсперанс Бешерель занимался поисками пиратских сокровищ более десяти лет. В 1973 году, ведя розыски уже несколько лет, он оценивал стоимость предполагаемого клада в 10- 20 миллионов фунтов стерлингов. Бешерель говорил, что место для поисков указал ему покойный отец. В вырытом им гигантском котловане шириной 45 и глубиной 15 метров он нашел остатки каменных сооружений, возведенных некогда действительно пиратами. Однако Бешерель считал, что это не руины, а выложенная из камней карта с указанием подлинного места, где спрятаны сокровища. Нашел он при раскопках и скелет: по мнению кладоискателя, это останки рабамальгаша, помогавшего зарывать клад и затем убитого, потому что он был ненужным свидетелем.

      Поиски клада начал еще отец Уильяма. Но, в отличие от своего отца, который работал вручную, Бешерель нанял десять человек с отбойными молотками, динамитом, мощными насосами, дизельными и электромоторами. Он ежемесячно тратил на поиски 450 фунтов стерлингов, и, как признался одному журналисту, чем дальше продвигалось его дело, тем больше денег оно требовало. Чтобы как-то покрыть свои непомерные расходы, Бешерель стал брать в пай всех желающих. И они находились, - впрочем, это совсем не удивительно: он обещал 1000 процентов прибыли.

      За его поисками следила не только местная, но и мировая пресса; даже лондонская "Таимо посвятила ему своей материал. Бешерелю пришлось прервать свои поиски не потому, что он разуверился в успехе, а, как это обычно бывает, по чисто финансовым причинам. Он надеется, что его потомки, разбогатев, продолжат фамильное дело.

      В местечке Бель-Омбр на главном острове Сейшельского архипелага Маэ до сих пор многое напоминает о том, что там некогда находилось одно из "пиратских гнезд". Многие считают, что именно на песчаном берегу Бель-Омбр Левассер закопал свои несметные сокровища, стоимость которых оценивают в 100 миллионов британских фунтов.

      Одним из самых ревностных сторонников этой теории в течение многих лет был англичанин Реджиналд Херберт Круз-Уилкинс, считавший, что большая часть сокровищ с корабля "Вьерж дю Кап" зарыта именно в Бель-Омбр. Благодаря своим активным поискам клада он превратился на долгое время в живую достопримечательность Сейшел, размахом своей деятельности значительно переплюнув даже своего "коллегу" Бешереля.

      Круз-Уилкинс бывший английский офицер комиссованный по инвалидности из армии в 1941 году, отправился в Кению, где, став профессиональным охотником, организовывал сафари для богатых туристов. Но в 1948 году вновь дала о себе знать старая рана, к тому же у него начались приступы малярии, и Круз-Уилкинс отправился на три недели на отдых на Сейшелы. А когда оказалось, что корабля, который бы смог доставить его обратно в Момбасу в Кении, не будет еще три месяца, он перебрался из гостиницы "Пиратский герб" в Виктории в бунгало на берегу Бо-Валлон около Бель-Омбр. Там он встретил норвежского китобоя, двадцать лет возившего с собой криптограмму, над которой уже сотни часов безуспешно ломал голову. Так, по воле случая, отставной английский офицер оказался вовлеченным в поиски сокровищ на Сейшелах. Первые три недели, проведенные на архипелаге в гостинице со столь характерным названием, показались ему символическим предзнаменованием успеха.

      Круз-Уилкинс из любопытства снял копию с криптограммы, хранившейся у норвежца, и случайно упомянул об этом при некой Шарль Сави из Бель-Омбр, показавшей ему после этого еще восемь документов, которые были ею скопированы в маврикийских архивах. Круз-Уилкинс узнал, что сокровища ищут в Бель-Омбр уже с 1923 года - тайком, ночью, при свете фонаря и при помощи обычной лопаты. Мадам Сави и ее муж обнаружили на прибрежных скалах какие-то странные знаки - изображения собак, змей, черепах, лошадей и людей. Подобные знаки, как оказалось, были найдены и на скалах в некоторых других местах на Маэ. Мадам Сави не сомневалась, что они были оставлены в свое время пиратами, и считала, что они содержат указания на место, где спрятаны сокровища. Однако лопаты увлеченной кладоискательством четы выкопали не золото, а два гроба и останки человека, зарытого прямо в песок, без всяких церемоний. Супруги решили, что это были пираты, которые присутствовали при захоронении сокровищ и которых убрали как нежелательных свидетелей.

      Документы, хранившиеся у Сави, включали криптограмму, карты, письма (одно на немецком, второе на ломаном французском) и другие бумаги, на одной из которых были изображены четыре таинственных знака. Все говорило о какой-то связи знаков на документах и загадочных изображений на скалах. "С самого начала изучение документов убедило меня, что схема, указывающая путь к сокровищам, была основана на сюжетах древнегреческой мифологии и расположении звезд", - утверждал отставной английский офицер.

      Круз-Уилкинс, тщательно исследовав документы, решил вложить в поиски сокровищ имевшиеся у него 200 фунтов. А первые же предпринятые им расследования убедили его: искать надо на берегу Бель-Омбр, а сокровища принадлежат не кому иному, как Левассеру.

      В 1949 году Круз-Уилкинс отправился в Найроби и создал там синдикат по поиску клада французского пирата. Таинственные знаки из документов, которые дали ему супруги Сави, указывали на конкретное место. Там нанятые рабочие и начали раскопки. Через восемь часов работы они откопали грубо вырубленные в скале ступени лестницы, о которой, кстати, упоминалось в одном из документов. Она вела, по всей видимости, из подземной пещеры к нагромождению скал, господствующих на подходе к песчаному берегу Бель-Омбр. На стенах лестницы, тоже грубо, были высечены какие-то изображения, но вход в пещеру оказался завален. Либо громада скал просто осела за прошедшие века, либо Левассер специально подстроил это, чтобы затруднить доступ к сокровищам. Но новые загадки только подогрели энтузиазм и уверенность Круз-Уилкинса. В последующие двадцать лет он вложил в поиски 10 тысяч фунтов стерлингов собственных сбережений и 24 тысячи, собранные членами синдиката в Восточной Африке. К 1972 году стоимость работ по поиску сокровищ составила 35 - 40 тысяч фунтов.

      Круз-Уилкинсу пришлось переместить 700 тонн скального грунта с гранитного уступа, чтобы обнаружить важные, как он считал, для его дальнейших поисков высеченные на скалах изображения. Берег у Бель-Омбр был изрыт траншеями и туннелями ниже уровня моря, а вокруг них возведены бетонные стены, чтобы защитить от волн оборудование для откачки воды. Круз-Уилкинс твердо уверился, что нашел пещеру, в которой и спрятаны сокровища. Но, чтобы добраться до нее, была проделана огромная и опасная инженерная работа. Прежде всего пришлось соорудить большую дамбу, чтобы место раскопок не заливало море. Левассер - если это действительно было делом его рук - надежно защитил свой клад: сокровища охраняли большущая скала и вода одновременно - они были спрятаны ниже уровня моря. К пещере можно было подобраться только с севера - со всех других сторон это было крайне опасно. Коварный и хитроумный пират расставил множество ловушек. Когда Круз-Уилкинс подбирался к трем камням, изображавшим, по его предположению, золотые яблоки Гесперид, огромная скала начала сползать и едва не раздавила его.

      Круз-Уилкинс обнаружил какие-то изображения на стенах (которые якобы упоминались в документах), лезвие шпаги (саблю Персея), палки, торчащие вертикально из пола пещеры (копья, растущие из зубов дракона, которые зарыл в землю Язон), а рядом с подземным ручьем - монету времен Левассера (плата Харону за то, что тот переправлял мертвых через Стикс). Находки, отнесенные к разряду заурядных, включали кремневый пистолет, резные статуэтки, кувшин для вина XVII века. На берегу кладоискатели обнаружили пушку, часть спускового устройства мушкета и монету времен Карла I.

      И хотя сотрудники Британского музея заявили Круз-Уилкинсу, что оригиналы документов, которыми он пользовался, действительно относятся к началу XVIII века, а сам он нисколько не сомневался, что сокровища лежат в трех сундуках размером 3 на 7 футов, на этом все его находки и закончились, а сам он обрел славу "самого знаменитого неудачливого кладоискателя нашего времени". Круз-Уилкинс считал, что он на верном пути и если бы еще совсем немного денег... Но желающих вкладывать средства в его предприятие больше не нашлось. Тем не менее отставной британский офицер стал живой достопримечательностью Сейшел, а около места его грандиозных раскопок даже открылся весьма популярный ныне ресторан "Корсар".

      Сегодня в Бель-Омбр все ржавеет, оборудование наполовину засыпано песком, хотя видны еще остатки бетонных стен, возведенных специально, чтобы вести поисковые работы ниже уровня моря.

      В одном из путеводителей по Сейшелам говорится, что "на месте раскопок в Бель-Омбр был применен миноискатель, который указал на наличие 17 килограммов металла на глубине 3 метров. Это могли быть части старого сундука".

      Наверняка известно, что в руки Левассеру попадало немало богатой добычи и он явно хотел ее спрятать, зная, что за ним охотятся военные корабли. Южноафриканский писатель Т.Баллин считает, что "награбленное Левассером было одной из самых больших добыч в истории пиратства".

      Вовсе не обязательно, что сокровища, возможно покоящиеся в Бель-Омбр, окажутся добычей лишь с "Вьерж дю Кап". Существует на этот счет еще одна легенда, гласящая, что зарытые там богатства - это приданое прекрасной арабской принцессы, которая плыла на корабле на Занзибар, чтобы выйти замуж за красавца принца. На ее корабль напал Левассер, зарубил всю команду, а саму принцессу продал в рабство. Затем пират отправился на Маэ, где и спрятал все сокровища в Бель-Омбр, а, чтобы место захоронения награбленного оставалось в тайне, застрелил всех участников "погребения", когда работа была завершена.

      Шарль де Ларонсьер, бывший хранитель отдела печатных изданий Национальной библиотеки в Париже, в своей книге "Таинственный пират", посвященной Левассеру, излагает свою версию расшифровки "документа", брошенного в толпу перед казнью "Сарыча", и загадочных знаков на сейшельских скалах. Он пишет: "Находка его сокровищ послужит в один прекрасный день эпилогом этой истории. За склонами скал, которые скрывают богатства, начались раскопки..." Стоит добавить, что с тех пор, как были написаны эти строки, прошло шестьдесят лет. И пока - ничего.

ПО СЛЕДАМ СТИВЕНСОНА

      Когда в 1883 году английский писатель Роберт Луис Стивенсон издал свой всемирно известный "Остров сокровищ", книга стала, как теперь говорят, бестселлером. Сидя в уютном кресле у камина читатель мог стать участником захватывающих приключений: побывать на тропических островах в Карибском море, служивших прибежищем флибустьерам; не на жизнь, а на смерть сразиться с этими "джентльменами удачи; затаив дыхание, приподнимать крышку сундука, полного золота и драгоценностей. Причем успеху романа в немалой степени способствовало то, что вымысел в нем строился на реальных фактах. Хотя Стивенсон и не знал, где находится остров с пиратскими кладами, у писателя была его подлинная карта и рукопись, повествующая о том, как знаменитый предводитель морских разбойников грабил торговые суда и прятал отнятые сокровища.

      Долгое время кладоискатели не хотели верить в достоверность "вымышленного" острова и даже не пытались сравнить его описание с географической информацией о реальных островах в Карибском море. Между тем, если бы они это сделали, то без труда убедились в поразительном сходстве "острова сокровищ" с островом Пинос у южного побережья Кубы: та же округлая форма, напоминающая "жирного дракона, стоявшего на своем хвосте"; глубокая, кривая бухта, узкий мыс, закрывавший ее, и даже три характерных холма - "Фок-мачта, Бизань-мачта и Грот-мачта".

      На протяжении более чем трех столетий - с 1520-го по 1830 год - Пинос был базой пиратов в Карибском море. На его песчаных берегах высаживались шайки Джона Хокинса и Фрэнсиса Дрейка, Ван Хорна и де Граафа, Черной Бороды, Лафита, Олоне и многих других. Всех их привлекало то, что остров располагался близ оживленных морских путей; на нем в изобилии имелась пресная вода, бродили стада одичавшего скота, позволявшие пополнить запасы провизии. Ну и, конечно, возможность припрятать свою добычу, которая снижала маневренность пиратских кораблей.

      Место зарытого клада обычно отмечали пушечными ядрами, якорными цепями или медными гвоздями, вбитыми в ствол пальмы. В дополнение к ним чертились карты и писались пояснительные грамоты, хотя они мало что могли сказать o непосвященным. Ведь в качестве ориентиров указывались приметная скала или устье ручья, от которых нужно было отмерить столько-то шагов на восход или закат солнца. А потом, как написано в одной из таких грамот, "копать с пол-ярда. Там найдешь кувшин с шестью тысячами золотых монет, сундук с золотыми брусьями, шкатулку с драгоценностями, на которых выгравированы инициалы принцессы из Кастель-Белла и которые ценнее всего золота. Там же восемь рукояток от мечей, усыпанных брильянтами, одно распятие, три пары тяжелых золотых подсвечников, 23 кремневых мушкета и пистоля".

      Впрочем, куда хуже было другое - фальшивые карты и грамоты, заставлявшие с подозрением относиться к подлинным старинным документам. Американец Гордон был одним из немногих, кто всерьез интересовался ими. Причем не последнюю роль тут сыграла книга Стивенсона, точнее, бросавшееся в глаза совпадение деталей с подробностями из дошедших до наших дней рукописей. Он, пожалуй, первый задался вопросом: а что если описанное в ней правда и "остров сокровищ" действительно существует? Тогда имевшиеся у него пиратские грамоты, в которых, судя по всему, речь шла об одних и тех же местах, можно дополнить тем, что сообщено писателем, и в итоге получить более или менее достоверные указания, где вести поиски.

      После консультаций с географами Гордон пришел к выводу, что загадочный остров, скорее всего, и есть Пинос. Но подтвердить или опровергнуть догадку можно было только отправившись туда, где спрятаны клады, и попробовать отыскать их. В начале 40-х годов Гордон снарядил небольшую экспедицию на собственной прогулочной яхте и поплыл к Пиносу тем же маршрутом, каким шла у Стивенсона "Эспаньола". В романе герой, юный Джим Хокинс, сидя в бочке из-под яблок на палубе "Эспаньолы", подслушал разговор одноногого Джона Сильвера, из которого явствовало, что состоящая из бывших пиратов ком... намеревается убить капитана и его друзей, чтобы завладеть кладом. И вот теперь на палубе своей яхты Гордон случайно услыхал, как двое матросов сговаривались проделать то же самое с ним самим. Спасая свою жизнь, он привел яхту не к Пиносу, а к одному из островов Сан-Фелипе. Несколько дней американец делал вид, будто ищет клад, но, естественно, безрезультатно. Затем поспешил вернуться обратно, заявив, что его документы оказались подделкой. Можно лишь гадать, насколько правдива рассказанная Гордоном история, поскольку слишком уж много в ней от Стивенсона. Не исключено, что кладоискатель просто-напросто выдумал ее, чтобы оправдать свое фиаско. Однако на следующий год он организовал новую экспедицию к мысу Сан-Антонио на побережье Кубы, недалеко от Пиноса. По его данным, там налетел на рифы испанский галеон с грузом золота и серебра, который после кораблекрушения был укрыт в одной из прибрежных пещер.

      Гордона сопровождали четыре надежных компаньона. Но счастье опять отвернулось от него. Правда, на сей раз виноваты были местные жители. Они весьма неприветливо встретили приезжих американцев, следили за каждым их шагом и даже пытались забросать камнями. Чтобы не рисковать, Гордон покинул негостеприимный берег, пробыв на мысе Сан-Антонио всего несколько часов. Когда его катер отчалил, американцы ясно увидели у подножия одного утеса наваленные огромной грудой камни, скорее всего скрывающие вход в пещеру с сокровищами.

      Впрочем, Гордон особенно не переживал, поскольку был уверен - они не уйдут от него. Тем более, что из пиратских грамот он знал еще одно заветное место в тридцати милях западнее.

      Это оказалась небольшая бухточка, окруженная густым лесом, стеной спускавшимся к воде. Ориентиром должно было служить дерево-исполин, под корнями которого якобы захоронен клад. Но сколько американцы ни вглядывались в берега, обнаружить ориентир никак не удавалось. За прошедшие двести лет здесь появилось столько гигантских деревьев, что определить, какое из них имели в виду авторы грамоты, было невозможно. Вероятнее всего, решил Гордон, оно давно засохло и упало. Единственная надежда - разыскать его пень, если он вообще сохранился.

      Несколько дней кладоискатели, чертыхаясь, лазили по колючему кустарнику, которым заросли берега бухты, пока не нашли у самой кромки уходившие в воду толстенные корни когда-то росшего тут дерева. Поскольку других вариантов не оставалось, Гордон предложил проверить дно бухты в этом месте. Через полчаса один из спутников наткнулся в иле на бронзовую цепь. Восторгу кладоискателей не было предела: значит, пиратская грамота не обманула!

      Зайдя по пояс в воду и ухватившись за цепь, пятерка американцев попыталась вытащить ее. Но из этого ничего не получилось: чем сильнее они тянули, тем глубже увязали сами. Тогда кладоискатели соорудили на берегу импровизированный ворот, привязали к концу цепи трос и стали накручивать его на обрубок бревна. Медленно, буквально по сантиметру, что-то тяжелое неохотно высвобождалось из трясины. И вот, когда во взбаламученной воде уже можно было нащупать какой-то большой прямоугольный предмет, - не иначе сундук с золотом! - цепь лопнула. Прежде чем охотники за сокровищами пришли в себя и сообразили, что делать, таинственный предмет опять погрузился глубоко в ил. Нечего было и думать пытаться обнаружить его без специальных приспособлений. Вторая экспедиция тоже закончилась ничем.

      Впоследствии Гордон еще не раз возвращался в неприметную бухту, но так и не смог вторично разыскать клад. А преждевременная смерть помешала ему снарядить новую экспедицию за сокровищами в пещере на мысе Сан-Антонио.

      Почти одновременно с Гордоном другой богатый американец, Стивене, также поверивший в пиратские грамоты, направился к острову Пинос. За исходную точку он выбрал узенький пролив между Пиносом и островком, прозванным флибустьерами Островом скелета, где, если верить роману Стивенсона, когда-то бросала якорь "Эспаньола". Время, казалось, обошло стороной это место. Исследовав южное побережье острова, Стивене обнаружил в зарослях остатки старинной бревенчатой пиратской крепости, а возле нее - чугунные ядра. Не исключено, что как раз в этой крепости сражались герои Стивенсона - капитан Смоллет, доктор Ливси и Джим Хокинс - против одноногого Джона Сильвера и его шайки, а найденные пушечные ядра были выпущены с "Эспаньолы". Но вот приметных ориентиров, о которых говорилось в пиратских грамотах, нигде не было.

      Двигаясь дальше на запад, Стивене обследовал три бухты, прозванные флибустьерами Раем, Чистилищем и Преисподней, и, не обнаружив в них ничего интересного, направился к главной цели своего путешествия - мысу Пуэнто-дель-Эсте на южном побережье Пиноса. Здесь он рассчитывал найти драгоценный груз испанского фрегата "Дон Карлос III". В 1828 году этот корабль вез жалованье испанскому войску в Мексике - пять миллионов долларов. Фрегат благополучно достиг Кубы, затем повернул к Юкатанскому проливу. После этого он пропал без вести. Через несколько месяцев на поиски был послан военный корабль, который натолкнулся на следы "Дон Карлоса III" на мысе Пуэнто-дель-Эсте.

      Испанцы встретили на берегу жалкую кучку ходячих скелетов - остатки команды с потерпевшего кораблекрушение фрегата. Поскольку ни одного офицера среди них не было, это показалось подозрительным. По тогдашнему обыкновению всем уцелевшим учинили допрос с пристрастием. Выяснилось, что лоцман, вступивший в сговор с командой, направил судно на подводный риф. Матросы перебили офицеров, а золото перевезли на берег. Первое время они питались корабельными припасами; потом - тем, что удавалось найти на берегу или поймать в море. Многие умерли от голода. Однако даже самые страшные пытки не смогли заставить оставшихся признаться, где спрятаны деньги. Большую часть преступников испанцы расстреляли там же, на мысе Пуэнто-дель-Эсте, нескольких главарей отвезли в тюрьму в Гавану.

      Оттуда тем удалось переправить на волю карту участка побережья с небольшим пояснением: "...на берегу три дерева, в середине - самое большое. В его корне медный гвоздь; от него на запад под землей протянута цепь - двадцать шагов на север. Четверть на запад. Маленькое озерцо. Десять шагов назад от восходящего солнца. Небольшой холм, с него видно два берега в одну линию на запад и восток. Рядом родник. В тени холма, противоположной роднику, зарыто три бочонка с золотыми монетами".

      Возможно, преступники надеялись, что кто-то из сообщников разыщет клад и выкупит их у властей или что богатства по крайней мере достанутся их родственникам. Во всяком случае, карта каким-то непостижимым образом попала в Испанию, к жене одного из заключенных. Карта бережно хранилась в семье, пока правнуки, не верившие в пиратские клады, не продали ее какому-то искателю приключений. Тот в свою очередь уступил старинный документ антиквару, в лавке которого на него случайно наткнулся Стивене.

      Его судно подошло к мысу Пуэнто-дель-Эсте через 120 лет после кораблекрушения. Однако следы трагедии все еще были заметны на коралловом рифе в виде глубокого пролома. Ближе к берегу во время отлива нашлись и другие свидетельства - выступавшие из песка корабельные обломки.

      После долгих поисков Стивене установил место, где на мысу когда-то росли три дерева, и даже разыскал высохшее русло родника у подножия небольшого холма. Но вот дальше возникло неожиданное препятствие. Склоны холма были покрыты таким густым кустарником, что применять металлоискатель оказалось невозможным. Чтобы расчистить заросли, требовались не дни, а недели. И потом, не исключено, что металлоискатель вообще не покажет наличия клада, поскольку неизвестно, на какой глубине он находится. Значит, придется рыть шурфы. А на это тоже уйдет немало времени. В довершение всего в округе не оказалось пресной воды. Взятый же с собой небольшой запас таял в стоявшей тропической жаре. Скрепя сердце Стивене решил покинуть Пинос.

      Можно представить, как терзался при этом американец: знать, что где-то рядом под землей лежат сокровища, и быть вынужденным отказаться от их поисков! Его немного утешил лоцман Фернандо, с которым он успел подружиться. Кубинец рассказал Стивенсу занятную историю о другом островке в Карибском море, неподалеку от Ямайки, Кайо-Авалосе, также служившем пристанищем пиратам.

      На протяжении долгих лет на нем жил американец, по фамилии Браун, выстроивший себе легкое бунгало и добывавший пропитание охотой да рыбной ловлей. На Кайо-Авалос его привела "подлинная пиратская карта". Как это часто случалось, на месте выяснилось, что большинство указанных в ней ориентиров исчезло. Сохранились лишь две пушки, лежавшие близ берега на отмели, которые были хорошо видны при отливе. Эти пушки соприкасались дулами, образуя подобие стрелы, направленной острием внутрь острова - на плоский утес. Там, наверху, были высечены цифры и лицо, обращенное в сторону лагуны. Браун долго ломал голову над этой загадкой и в конце концов пришел к твердому выводу: криптограмма означает, что пиратские сокровища захоронены на дне; цифры же обозначают расстояние от берега. Он решил отгородить лагуну от моря дамбой, а затем осушить ее. Несколько лет отшельник занимался возведением дамбы, но, так и не закончив, умер в 1925 году.

      По словам Фернандеса, отец лоцмана сам видел две загадочные пушки. Но ни он, ни Браун не придали значения тому, что дула у них залиты цементом. Через десять лет после смерти американца Кайо-Авалос посетили какие-то кладоискатели. Дождавшись отлива, они проломили цементные пробки в стволах пушек. Оказалось, что они набиты золотыми монетами и драгоценностями. Судя по историческим хроникам, так поступал со своей добычей пират Лафит. Если бы Браун изучил старинные первоисточники, прежде чем отправляться на поиски клада, он наверняка бы нашел его.

      Впрочем, и это еще не все. Если верить лоцману, в детстве он не раз бывал с отцом на Кайо-Авалосе. Однажды, играя в песке на берегу лагуны, Фернандес откопал чугунное ядро, от которого вниз уходила цепь. Мальчик позвал отца и дядю, рыбачивших неподалеку с лодки. Те взялись за лопаты и вскоре увидели в вырытой яме несколько досок с выжженными на них словами "Двенадцать апостолов" - очевидно, названием пиратского судна. Под досками показалась залитая смолой крышка большого котла, к ручке которого был прикреплен конец цепи с ядром. Воодушевленные находкой, они принялись лихорадочно рыть дальше. Но тут начался прилив и яма стала быстро заполняться водой.

      Выбравшись наверх, отец и дядя попробовали тянуть за цепь. В этот момент стены ямы обвалились, и они оба по горло погрузились в жидкую песчаную кашу. Туда же сползла и цепь с ядром. Времени, чтобы попытаться достать ее, уже не было. Оставалось только одно - спасаться самим. С трудом они кое-как выкарабкались из ямы-ловушки, отказавшись от мысли вызволить клад. Впоследствии отец с дядей часто поговаривали о том, чтобы отправиться на остров, но все откладывали экспедицию, потому что на раскопки ушло бы много времени, а обоим нужно было каждый день добывать хлеб насущный для своих многочисленных семейств.

      Рассказ лоцмана, согласившегося за приличное вознаграждение показать скрывавший пиратские сокровища пляж, заставил Стивенса изменить планы. Он поспешил в Кингстон, где не торгуясь купил все необходимое для предстоящих работ: бензиновый движок, два насоса для откачивания воды и песка, доски и сборную арматуру для крепления стенок шахты.

      К Кайо-Авалосу его судно подошло уже на исходе дня. Из-за мелководья пришлось встать на якорь метрах в трехстах от берега. Однако нетерпение Стивенса было так велико, что он уговорил лоцмана не дожидаясь утра спустить шлюпку и отправиться на разведку. Когда с последними лучами солнца они высадились в заветном месте на берег, в глаза им сразу бросилась окруженная высокими отвалами огромная яма, наполненная водой.

      И все же у Стивенса еще теплилась надежда. Утром он перевез на остров свою технику и принялся откачивать воду. Когда ее уровень понизился на четыре фута, кладоискатель пустил в ход длинный шест, которым нащупал в глубине что-то твердое. Оба насоса опять заработали на полную мощность. Не прошло и получаса, как из воды показался деревянный щит из свежих досок с большим квадратным окном посередине. Стивенсу было достаточно одного взгляда, чтобы понять: его опередили. Подозревать лоцмана в обмане нелепо. Фернандес просто не знал, что его отец или дядя раскрыли кому-то свою семейную тайну. Ну а дальше сыграл свою роль слепой случай. Стивене прекрасно понимал все это, но разочарование было так велико, что он навсегда потерял интерес к пиратским кладам и больше не вернулся на мыс Пуэнто-дель-Эсте.

      И все-таки по крайней мере однажды Пинос оправдал свое имя "острова сокровищ". Уже в 50-е годы американец Уиккер, дотошно изучивший не один десяток пиратских грамот и карт, решил попытать счастья у подводного рифа в пяти милях от Пиноса. Это место заслужило у флибустьеров мрачную славу "корабельного кладбища": слишком много судов, не имея на борту хорошего лоцмана, затонули там во время шторма. Если каждое десятое, пусть даже сотое, везло ценный груз, шансы найти его не так уж малы, считал знаток старинных рукописей. Ком... Уиккера, вышедшая в море из Майами на быстроходном катере, состояла из четырех человек: его самого, сына Билла, механика Лавстоуна, в прошлом офицера береговой охраны, и лоцмана кубинца Себастьяна, который много раз участвовал в подобных экспедициях и был опытным водолазом.

      Переход из Флориды к Пиносу прошел без приключений. Но, когда они были уже у цели, погода испортилась. Сильный ветер развел крутую волну. Тем не менее девятнадцатилетний Билл, прекрасный пловец, и Себастьян уговорили Уиккера отпустить их для предварительного осмотра района предстоящих поисков, пока катер дрейфует. Захватив маски и дыхательные трубки, они на надувной лодке направились к подводному рифу, над которым кипели буруны и взлетали фонтаны брызг. С замиранием сердца отец следил в бинокль за тем, как сын и лоцман приближаются к линии прибоя. Огромные пенные валы то вздымали крохотное суденышко высоко на гребень, то швыряли в глубокую пропасть между ними. Он уже жалел, что поддался их уговорам. Несмотря на искусство гребцов, лодка каждую секунду грозила перевернуться. И тогда... О том, что может случиться, страшно было даже подумать.

      Впрочем, Билл и Себастьян и не думали возвращаться. Напротив, они подошли к самому рифу и, чего-то выжидая, отчаянно старались удержаться на одном месте. Рискованный план стал понятен Уиккеру только тогда, когда лодка была подхвачена высоченным девятым валом: смельчаки решили проскользнуть на нем над рифом!

      Им повезло лишь наполовину. Волна действительно перенесла их через подводный барьер. Но, поскольку коралловая гряда срезала подошву водяной горы, та, рухнув, перевернула лодку. Прошло несколько минут, прежде чем Уиккер разглядел в кипящей белой пене оранжевый поплавок с вцепившимися в него Биллом и Себастьяном. Внезапно сын отделился от лодки и скрылся под водой. Вынырнув, он торжествующе поднял руку и помахал чем-то, зажатым в кулаке. Было ясно: это "что-то", конечно, не простой коралл. Пока же нужно думать, как помочь потерпевшим кораблекрушение.

      Уиккер не сомневался, что Билл и Себастьян сумеют перевернуть лодку и добраться до берега. Но вот чтобы принять их на борт, придется проплыть не меньше десяти миль на восток вдоль побережья и только там под прикрытием небольшого мыса попытаться пристать.

      Когда Билл поднялся на катер и протянул отцу кусок коралла с вросшим в него золотым браслетом, Уиккер убедился, что не зря копался в архивах: в акватории за рифом на дне уцелели старинные сокровища!

      Четыре дня американцы пережидали непогоду под защитой мыса. И лишь на пятый, когда шторм начал стихать, Уиккеру удалось провести катер узким, извилистым проходом между подводными камнями за линию рифов и встать там на якорь. Поиски было решено вести по двое, чтобы страховать друг друга от нападения акул. Первыми под воду спустились с аквалангами Билл и Себастьян. Оставшиеся на катере Уиккер и Лавстоун с нетерпением ожидали их возвращения. Если первой паре повезет найти то место, где Билл поднял коралл с браслетом, это облегчит дальнейшие поиски. Тогда не придется наугад прочесывать всю акваторию, на что может уйти Бог знает сколько времени.

      Впоследствии Уиккер утверждал, будто с самого начала был уверен в успехе. Однако, когда через два часа Билл и Себастьян подплыли к катеру с пустыми руками, лицо руководителя экспедиции, по свидетельству Лавстоуна, вытянулось.
      - Па, надевайте быстрее акваланги. Нужно вам кое-что показать, - с каким-то озабоченно-огорченным видом позвал Билл.
      - Что там? - не на шутку встревожился отец.
      - Сами увидите, - сердито буркнул Себастьян.
      Подождав, пока Уиккер и Лавстоун спрыгнут в воду, кубинец поплыл впереди, показывая путь, а Билл с гарпунным ружьем замыкал цепочку аквалангистов.

      Себастьян остановился над небольшой прогалиной в коралловых зарослях и ткнул ружьем вниз. Ошеломленные Уиккер и Лавстоун не могли поверить своим глазам: на дне среди разросшихся кораллов стоял железный сундук с откинутой крышкой, в котором лежали металлические бруски. "Неужели золото?" - мелькнула у обоих одна и та же мысль.

      Да, это было золото - вожделенная мечта кладоискателей. К тому же в сундуке обнаружились еще и старинные золотые украшения. К вечеру все сокровища доставили на катер. На следующий день аквалангисты приступили к тщательному осмотру участка вокруг сундука. Работали сразу втроем. Пока двое осторожно пробирались по дну между ветвистыми кораллами, третий с гарпунным ружьем на всякий случай плавал над ними, охраняя от акул и возможных незваных гостей. К счастью, пока продолжались поиски, ни те ни другие не беспокоили кладоискателей. Тем более что прочесывание подводных зарослей оказалось не напрасным: удалось найти немало драгоценных браслетов, ожерелий, брошей, по большей части вросших в кораллы. Кстати, одну из таких находок Уиккер позднее передал в музей.

      Вообще же Уиккер и его спутники предпочли держать язык за зубами относительно подробностей своей экспедиции. В частности, осталась в тайне стоимость поднятых сокровищ. Это послужило пищей для самых фантастических слухов. Например, кое-кто из газетчиков писал, будто американцы обнаружили у побережья Пиноса чуть ли не штабеля цинковых ящиков с золотом и драгоценностями, причем поднята только часть, а еще больше осталось на дне. Подтекст был ясен: не упускайте шанса разбогатеть! Ведь не зря Стивенсон назвал Пинос: "островом сокровищ".

ПОДВЕСКА АДМИРАЛА ДРЕЙКА

      Солидные книги о знаменитых моряках в Англии стоят дорого. Очень дорого. Однажды в книжном магазине Лондона я долго держал в руках прекрасную монографию о Фрэнсисе Дрейке. С гравюрами, картами и схемами, с парадным портретом прославленного флотоводца на плотной обложке. Цена книги кусалась. Я оставил ее на прилавке и все последующие годы ругаю себя за это.

      Разумеется, имя Дрейка достаточно известно в нашей стране. О нем написано много и хорошего и плохого. Одни авторы видят в Дрейке прежде всего великого мореплавателя, совершившего второе после Магеллана кругосветное плавание, и победителя испанской "Непобедимой армады". Другие - грабителя и пирата. Можно подумать, что Колумб, Васко да Гама, тот же Магеллан не занимались морским разбоем. Но мы не станем скрещивать шпаги с историками, для которых книжная пыль приятнее морской.

      Для приближения к тайне подвески Дрейка мы попытаемся проникнуться духом XVI века и пройдем по следам отважного моряка. Одновременно мы бросим краткий взгляд на дружеские связи между Англией и Россией, который поможет нам в поисках ответа на вопрос, как драгоценная подвеска английского адмирала попала в золотую кладовую Эрмитажа.

      Начало торговых связей Англии с Россией было положено в 1553 году - приходом корабля "Эдвард Бонавентура" (капитан Ричард Ченслер) в гости к русским поморам.

      Фрэнсис Дрейк, родившийся примерно в 1540 году, не был участником этого плавания. Тринадцатилетний подросток мог только мечтать о нем. Ибо он, как и многие другие английские мальчишки, уже связал свою судьбу с морем.

      Море манило в дальние страны, в тропики, к неизведанным землям и островам. Однако юнге Фрэнсису пришлось начинать с нелегкой матросской работы на каботажных судах. Трудолюбие, смелость и любознательность вознаграждались не только в церковных проповедях его многодетного отца. К восемнадцати годам смышленый юноша разобрался в основах судовождения и, что особенно важно, изучил счетное дело. Последнее помогло ему в 1563 году получить должность казначея и эконома на торговом судне и отправиться в заграничное плавание - пока только через Бискайский залив.

      За десять лет, пока будущий флотоводец набирался знаний, опыта и физических сил, англо-русские государственные отношения сделали большой шаг вперед.

      В 1555 году Ричард Ченслер привез в Россию двух агентов московской торговой компании, созданной в Лондоне на средства богатейших купцов и судовладельцев с участием придворной аристократии. В обратный путь на его корабле отплыл посол русского царя Ивана Грозного Осип Непея. При кораблекрушении у шотландских берегов Ченслер погиб, а Непея спасся. Русский посол добрался до Лондона и был принят королевой Марией. Он заключил договор о беспошлинной торговле для русских купцов в Англии и получил разрешение на вербовку нужных для Москвы мастеров.

      Год 1559-й - знаменательный в развитии англо-русских дел. На английский престол вступила королева Елизавета, при которой эта страна стала одной из могущественных держав мира. Иван Грозный взял штурмом Нарву, и Россия на короткое время обрела выход к Балтийскому морю. Нарва - центр связи между государствами, объявившими себя торговыми партнерами. Теперь английским судам не было надобности совершать опасные вояжи вокруг Скандинавии. Расстояние между Москвой и Лондоном сократилось; наладилась регулярная переписка Ивана Грозного с королевой Елизаветой.

      Любопытно, что грозный правитель России страстно подозревал своих бояр, да и опричников в измене, боялся их. В письмах к английской правительнице он не раз просил предоставить ему убежище, если придется бежать из Отечества, обещая сделать то же самое для нее. Елизавета соглашалась принять царя и благодарила его за приглашение в Россию в случае изгнания.

      Таким же путем в столицу шел поток заморских грузов, среди которых немалую долю занимало оружие. Ведь Россия продолжала ливонскую войну с целью вернуть прибалтийские земли.

      Англию одолевали другие заботы. Русские купцы оказались неплохими партнерами, но с ними приходилось торговать уважительно, на равных. Прибыль, конечно, была, но не такая уж грандиозная. То ли дело контрабандная продажа товаров и черных африканских невольников в испанских колониях Вест-Индии. Вот куда обращались жадные взоры купцов Лондона и Плимута.

      Смелое предприятие нуждалось в храбрых моряках. Таких в Англии всегда хватало. Славу удачливого контрабандиста, пирата и работорговца одним из первых завоевал судовладелец из Плимута Джон Хокинс, дядя Фрэнсиса Дрейка. За прибыльные вояжи между Африкой и Антильскими островами по ходатайству графа Лейстера королева Елизавета даровала Хокинсу дворянство. На его гербе красовалась фигура связанного черного раба.

      В 1564 году рыцарь-пират Хокинс получил от королевы 64-пушечный корабль "Джизес-оф-Любек" и право возглавить эскадру для продолжения прибыльных операций в более крупных масштабах. И тут дядя вспомнил о способном племяннике и назначил Фрэнсиса Дрейка капитаном небольшого корабля "Джудит".

      Боевое крещение Дрейк получил в сражении с испанцами при Сан-Хуан-де-Улуа (Мексиканский залив, близ Веракруса), где адмирал Хокинс имел неосторожность вступить в бой с превосходящими силами противника. Англичанам пришлось отступить. Дрейк умело прорвался через строй испанских кораблей и вывел из боя "Джудит" без крупных повреждений, что позволило ему раньше Хокинса вернуться в Плимут.
      Веря в свою счастливую звезду, Дрейк обратился к королеве Елизавете с просьбой дать ему каперский патент для самостоятельных действий.

      Опыт Елизаветы, наладившей каперство (государственный морской разбой) в Атлантике против Испании, пригодился Ивану Грозному на Балтике. Правда, задачи русских корсаров были несколько иные: не нарушать торговое судоходство, а, наоборот, защищать морской путь в Нарву. Жалобы английских и других европейских купцов на бесчинства балтийских, шведских и польских пиратов заставили Ивана Грозного обзавестись собственными каперами.

      По рекомендации датского короля Фредерика II, союзника царя в ливонской войне, на службу России был принят датский моряк Карстен Роде. Иван Грозный даровал ему грамоту, в которой говорилось о присвоении Роде чина адмирала ("атамана московского") и ставилась задача истреблять вражеские корабли огнем и мечом. Российский (первый!) адмирал действовал расторопно. В Нарве он оснастил и вооружил пушками небольшое 40-тонное суденышко, набрал из наемной морской братии отчаянный экипаж и поднял на мачте флаг московского царя. Первый же выход в море принес ему блистательную победу. Большой шведский флейт был взят на абордаж. В ходе боя смелость российских корсаров удвоилась, когда они поняли, что их суденышко непременно затонет от пробоин.

      Вскоре "москалитый разбойник" Роде стал хозяином в Финском заливе. Каждое захваченное судно он присоединял к своей флотилии, требуя от царя людей и пушек. Архангельские поморы и пушкари московского приказа пополняли экипажи корсарских кораблей. Эскадра российского адмирала достигла семнадцати вымпелов.

      Тяжелая, многолетняя ливонская война шла с переменным успехом. Россия выбивалась из сил. В 1569 году через торгового агента Дженкинса Иван Грозный обратился к Елизавете за помощью, предложив заключить военный союз против Польши. Одновременно он просил прислать мастеров, умеющих строить корабли, так как понимал, что без сильного флота ему не закрепиться на берегу Балтийского моря.

      Военный союз с далекой и непонятной Россией не устраивал королеву. Да и Польша ей не мешала. Поэтому Елизавета прислала уклончивый ответ, не отказывая и не обещая.

      Царь Иван рассердился и написал ей, что она слишком слушает своих купцов и правит как "пошлая" (обыкновенная) девушка, что он отберет льготы у английских купцов.

      Елизавета ответила русскому грубияну, что правит она самостоятельно, а корабли ее везут товары в Россию, хотя есть и другие страны.

      В ливонской войне Ивану Грозному не удалось одолеть вражескую коалицию. Ревель он не взял. А в 1570 году пришлось уйти из Нарвы. Нить между Россией и Англией через Балтику оборвалась.

      С потерей Нарвы в трудном положении оказалась каперская флотилия Карстена Роде. Ее остаткам пришлось укрыться от шведско-польского флота в Датских проливах. Московский адмирал нашел укромное место для тайного базирования. Однако датский король под нажимом Сигизмунда, польского короля, обвинил Роде в пиратстве и приказал его арестовать.

      Датчане схватили русского адмирала осенью 1570 года и заключили в темницу королевского замка. Только в 1576 году царь вспомнил о нем и в письме к королю датскому Фредерику II высказал удивление, что тот посадил корсара в тюрьму, и с грустью подсчитал убытки от потери каперской флотилии.

      С арестом атамана остальные "москалитые разбойники" разбежались кто куда. Жаль, что мы не знаем имен русских сподвижников Карстена Роде. Ведь кого-то из них морская бродячая судьба могла забросить в Англию, на корабли королевского корсара Фрэнсиса Дрейка. Далее постараюсь доказать, что такое предположение не плод моей фантазии.

      Капитан Дрейк получил каперское свидетельство от королевы в 1570 году. К походу через Атлантику он готовился в благословенном Плимуте. Богатейшие купцы города доверили ему два судна - "Паша" и "Суон". Экипажи подобрались отменные. В мае 1572 поплыл над Плимутской бухтой звон прощальных колоколов.

      Поражает дерзкая смелость авантюр Дрейка. Обыкновенный захват испанских торговых судов (галеонов) его не удовлетворял - мелочь! Молодой капитан решил овладеть портом Номбре-де-Диос, в который через Панамский перешеек доставлялись богатства, награбленные испанцами в колониях Тихоокеанского побережья Южной Америки. Затем драгоценный груз принимали корабли "золотого флота", ежегодно отправляющиеся в Испанию.

      Укрыв свои легкие барки в бухточке необитаемого острова, расположенного неподалеку от Номбре-де-Диос, Дрейк оставил на судах небольшую охрану, а сам во главе десанта, насчитывающего около шестидесяти человек, ночью высадился на берег. Английские корсары были вооружены мушкетами, а примкнувшие к ним беглые рабы - луками.

      Атака на город началась с рассветом и была бы внезапной, если бы один из сторожевых постов испанцев не ударил в набат. На рыночной площади, у здания казначейства, англичан встретило организованное сопротивление местного гарнизона.

      В разгар боя Дрейк получил ранение в ногу, но кричал: "За королеву! Вперед!" Не сумев остановить обильное кровотечение, он потерял сознание, и люди его дрогнули. Тут еще налетел тропический ливень, намочил порох на полках пиратских мушкетов. Подхватив очнувшегося командира, корсары отступили к шлюпкам и без трофеев вернулись на корабли.

      Пока капитан лечил ногу, "Паша" и "Стоун" крейсировали вдоль берегов Дарьенского залива вплоть до Картахены. Этот порт тоже был лакомым куском, но и он сумел отразить попытку английских пиратов ворваться в крепость.

      Дрейк всегда "играл" с испанцами по-крупному, ва-банк. Неудачи только подзадоривали его, будили свежие, оригинальные замыслы.

      От беглых невольников - маронов - Дрейк узнал, что в феврале 1573 года из Панамы в Номбре-де-Диос отправится большой караван мулов с перуанскими сокровищами. Сил для захвата порта недоставало, и капитан решил перехватить караван по дороге, ограбив его непосредственно в джунглях.

      На сей раз его десантный отряд насчитывал пятьдесят человек. Проводники - мароны провели англичан через тропические заросли в окрестности Панамы, и Дрейку с высокого лесистого холма удалось полюбоваться водами Тихого океана. Они-то и вдохновили предприимчивого капера.

      Внезапная атака на голову каравана мулов удалась, но принесла разочарование. Вместо золота во вьюках оказалась... мука, а основную часть каравана с ценностями погонщики успели завернуть назад, в Панаму. Дрейк не унывал. Реванш он взял в окрестностях Номбре-де-Диос. Корсары захватили караван с семью тоннами серебра. Даже то, что они (осталось в живых двадцать человек) смогли вынести из джунглей на своих плечах, стоило около 80 тысяч испанских песо.

      Богатая добыча с лихвой перекрыла все издержки похода. Да и доля каждого участника выросла примерно вдвое. Из Плимута с Дрейком вышли 72 человека, а вернулось лишь тридцать.

      Полных четыре года потребовалось неугомонному Дрейку для подготовки нового, первого в английской истории и второго во всемирной, кругосветного плавания.

      Он и сам не предполагал, что ему суждено вернуться в Англию не с запада, а с востока. Планировалось лишь прогуляться вдоль Тихоокеанского побережья Южной Америки, до Панамы и назад, и тем же путем вернуться через Магелланов пролив. Испанским шпионам и дипломатам внушалось, что Дрейк снаряжает в Плимуте пять кораблей для похода в Египет, в Александрию.

      Теперь уже не только купцы, а самые знатные люди Англии дали деньги для организации предприятия, сулящего большие барыши. Среди знатных имен фаворит королевы граф Лейстер, лорды Уолсингем, Хеттон и другие. Даже Елизавета внесла свой пай - 400 фунтов стерлингов.

      Зададимся простейшим вопросом: когда эскадра Дрейка вышла из Плимута? К сожалению, в наших литературных источниках мне довелось найти семь разных ответов. Год 1577-й назывался правильно, а месяц варьировался от февраля до декабря. Если Дрейк действительно вышел в море 13 декабря 1577 года, то эта дата делает ему честь. Видно, в самом деле он не боялся ни бога, ни черта, ни старых морских примет.

      И еще один вопрос: как назывался флагманский корабль Дрейка? Конечно, все знают, что он вошел в историю под именем "Золотая лань". Но мало кто помнит, что в начале плавания флагман назывался скромнее - "Пеликан". Изображение этого грозного врага мелкой рыбешки украшало транцевую доску судна. Пеликан добродушно кормил своих птенцов. А бородатые "птенцы" трехмачтового "Пеликана" кормились сами при помощи восемнадцати пушек.

      В 1578 году эскадра Дрейка через Магелланов пролив вышла в Тихий океан. "Тихоня" встретил англичан свирепым штормом, и корабли растеряли друг друга. Одному удалось вернуться в Англию, три погибли, а "Пеликан" был отнесен бурей на юго-восток, что позволило его капитану сделать важное географическое открытие: он обнаружил широкий пролив между Южной Америкой и Антарктидой, получивший впоследствии имя Дрейка.

      Потеря кораблей не смутила отважного моряка. Он не стал менять свои дерзкие планы и повел "Пеликана" вдоль берегов испанской Америки, беззастенчиво грабя встречные суда и мелкие порты. Добыча оказалась такой крупной, что трюмы пеликана не смогли "проглотить" ее полностью. Говорят, Дрейк выбрасывал за борт серебро, чтобы заменить его золотом.

      Так "Пеликан" озолотился. Но надо было еще избежать встречи с испанскими военными кораблями, которые поджидали, когда тот повернет назад. Чтобы обмануть испанцев, капитан переименовал свое судно в "Золотую лань" и от Калифорнии проложил курс не на юг, а на запад.

      "Золотая лань", благополучно завершив кругосветное плавание, вернулась в Англию с восточной стороны. По распоряжению королевы славный корабль поставили в сухой док на вечную стоянку.

      После кругосветного плавания имя Дрейка стало популярным в Европе, слухи о нем докатились до Москвы. Надо полагать, что посол Ивана Грозного, дворянин Федор Писемский, прибывший в Англию осенью 1582 года, не упустил возможности побывать на борту "Золотой лани". Не исключено, что ему пришлось встречаться с Дрейком.

      Писемский имел два важных задания: договориться с Елизаветой о союзе против Польши и начать сватовство царя к племяннице королевы Марии Гастингс.

      О Марии Иван Грозный прослышал от придворного лекаря Роберта Якоби, присланного в Москву Елизаветой. Писемский должен был взять портрет и меру роста, рассмотреть хорошенько, дородна ли невеста, бела или смугла, каких лет, кто отец, есть ли братья и сестры. 4 ноября 1582 года в Виндзоре состоялся парадный прием русского посла королевой. Затем начались выезды на охоту, совещания с английскими вельможами, званые обеды и ужины.

      Время шло, а главные вопросы не решались. Королева и ее министры всячески уклонялись от союза против Польши. Да и сватовство царя к Марии Гастингс английский двор воспринял без энтузиазма. Елизавета сказала Писемскому, что Мария некрасива, к тому же больна, писать с нее портрет никак нельзя.

      "Мы подождем, пока она поправится", - смиренно сказал русский посол.

      Ждать пришлось долго. Только в мае 1583 года королева разрешила показать свату царскую невесту. Причем не на дворцовом приеме, а укромно, в парке. Елизавета надеялась, что Мария не понравится Писемскому. Но тот донес царю, что невеста ростом высока, тонка, лицом бела, глаза у нее серые, волосы русые, нос прямой, пальцы на руках тонкие и долгие.

      Мария Гастингс давно заневестилась, ей хотелось замуж. Но слухи о жестоком характере жениха отпугивали ее. Кроме того, в Лондоне уже знали, что Мария Нагая родила царю сына Дмитрия. Напрасно дипломат Писемский пытался опровергнуть этот факт.

      Вопрос о сватовстве закрыл сам Иван Грозный. Когда английский посол Боус, прибывший в Москву вместе с Писемским, стал уверять царя, что Мария очень больна, что она не может отказаться от своей веры, тот оборвал его такими словами: "Вижу, что ты приехал не дело делать, а отказывать. Мы больше с тобой об этом деле и говорить не станем".

      Боус и переговоры о союзе против Польши свел на нет. Английский посол пекся лишь о беспошлинной торговле с Россией, чем вызвал у царя гнев. Иван Грозный стал пенять Боусу, что капитаны английских кораблей, посещающие северные порты, неохотно берут пассажирами дворянских недорослей, направляемых на учебу.

      Значит, хоть редко, но молодые русские люди попадали в XVI веке в Англию, где чаще всего учились мореходному делу и служили волонтерами на кораблях. Ивану Грозному очень хотелось, чтобы Россия заимела своих капитанов, таких же удачливых, каким был у англичан Фрэнсис Дрейк.

      Лорд-мэр Плимута редко занимался городскими делами. Ему не сиделось на берегу. Дрейк досаждал Елизавете проектами новых каперских походов против Испании. Королева же не хотела обострять и без того сложные отношения с королем Филиппом II, доводить их до открытой войны. Она сдерживала своего корсара, но выпускала на свободную охоту в Атлантику корабли аристократов, мечтающих о славе Дрейка. Морской разбой увлек многих английских капитанов. Мир с Испанией держался на волоске.

      В середине 90-х годов отношения между королевствами испортились до предела. Филипп II арестовал английские суда, находившиеся в испанских портах. Елизавета ответила отправкой в воды Атлантики мощной каперской эскадры. Возглавил ее, разумеется, Фрэнсис Дрейк.

      Двадцать девять лучших английских кораблей опустошили порт Виго, где ожидался приход испанского "золотого флота". Не дождавшись галеонов с сокровищами, командир эскадры повел корабли к островам Зеленого Мыса. Но и там ему не удалось перехватить "золотой флот".

      В первый день нового 1586 года жители города Санто-Доминго (остров Гаити) со страхом наблюдали, как в бухту входила вражеская эскадра. Комендант крепости попытался залпами из орудий прогнать англичан, но большой десант заставил испанцев сложить оружие.

      8 казначействе Санто-Доминго не оказалось ни золота, ни серебра. Дрейк потребовал от губернатора выкуп: "Иначе, - предупредил он, - я разрушу ваш город до основания".

      Напрасно губернатор убеждал его, что жители не в состоянии собрать столько денег. Дрейк приказал открыть артиллерийский огонь. Каменные, построенные на века дома испанцев не поддавались английским ядрам. Пришлось адмиралу корсаров ограничиться тем, что смог собрать губернатор.

      Эскадра Дрейка пересекла Карибское море, держа курс на юго-запад, к Картахене. Теперь-то каперы не сомневались в успехе. Адмирал радовался возможности отомстить картахенцам за неудачу 1572 года.

      9 февраля 1586 года крупный десантный отряд Дрейка, состоявший из специально подготовленных солдат и матросов, штурмом взял один из богатейших городов испанской Вест-Индии. Планомерный грабеж продолжался два месяца. Все это время английские корабли безраздельно господствовали в восточной части Карибского моря.

      Выкуп, добытый в Картахене, более чем в четыре раза превысил то, что досталось Дрейку в Санто-Доминго. И все же адмирал был недоволен итогами похода. Приуныли и пайщики, получившие по возвращении эскадры в Плимут всего-навсего по 15 шиллингов на один фунт стерлингов.

      Но королева осталась довольна своим адмиралом. Его господство в Карибском море показало бессилие Испании. Следовательно, не стоит бояться большой войны с Филиппом II.

      И большая война грянула! Филипп II решил нанести Англии сокрушительный удар и приказал построить такое большое количество кораблей, которого Европа еще не знала. Флоту вторжения заранее дали помпезное название - "Непобедимая армада".

      Крупные порты Испании и Португалии включились в строительную лихорадку. В 1587 году стук плотницких топоров доносился до Лондона. Елизавета вызвала Дрейка и спросила, что он думает о замысле испанцев.

      "Надо нанести упреждающий удар", - ответил корсар.

      Едва повеяло весной, в Плимут собрались боевые корабли и каперские суда, всего 33 вымпела. Среди командиров известные пираты: Ричард Хокинс, сын адмирала Джона Хокинса; Томас Дрейк, брат флотоводца; Томас Феннер, Фрэнсис Ноллис и многие другие.

      На сей раз испанские шпионы безошибочно определили цель экспедиции и донесли Филиппу II, что главный враг Испании готовится нанести удар по строящимся кораблям "Непобедимой армады". Они точно указали на порт Кадис. Но высокомерный владыка полумира посчитал донесение агентов ложным и не отдал должных распоряжений об усилении охраны Кадиса, где достраивалось более 80 кораблей. Пушек на них еще не было. Вахту на внешнем рейде порта несли 12 галер, имевших по одной пушке.

      19 апреля 1587 года эскадра Дрейка ворвалась на рейд Кадиса, вмиг разметала залпами галерный заслон и, не обращая внимания на огонь крепостной артиллерии, принялась громить беззащитные галеоны. Тридцать семь из них получили значительные повреждения, часть затонула. За 36 часов, проведенных в Кадисе, англичане успели расправиться с кораблями, захватить сотни пленных и богатые трофеи.

      Дрейк почти без потерь вывел эскадру в открытое море и попутно коротким штурмом овладел крепостью Сагреш, где со времен принца Генриха Мореплавателя размещалась знаменитая португальская мореходная школа.

      Особой надобности в этой операции не было, но недаром говорят, что одаренным от природы людям везет всегда. В Сагреше Дрейк узнал о галеоне "Сан-Фелипе".

      Этот большой корабль "золотого флота" принадлежал непосредственно испанскому королю. Он шел к берегам Испании от Азорских островов, имея в трюмах слитки золота, восточные шелка и пряности, китайский фарфор, жемчуг и самоцветы.

      От мыса Сан-Винсенте эскадра Дрейка двинулась прямо на запад, чтобы перехватить "Сан-Фелипе". Встреча состоялась, испанцы сдались без боя. Королевскому корсару достался небывалый по ценности приз, позволивший ему вернуться к вопросу о возмещении расходов за поход прошлого года.

      Современные английские историки считают, что не так погром в Кадисе, как потеря Филиппом II галеона с сокровищами задержала на целый год подготовку на целый год "Непобедимой армады". Именно тогда банкиры Европы объявили испанского короля банкротом!

      Все же "Непобедимая армада" вышла в море. Гигантскую эскадру - более ста больших парусных кораблей - англичане заметили с мыса Лизард 19 июля 1588 года. Эскадра медленно и величественно вошла в пролив Ла-Манш.

      Легенда гласит, что королевский гонец застал Дрейка, назначенного вице-адмиралом английского флота, за игрой в шахматы у мыса Плимут. .Видя нетерпение гонца, корсар сказал: "Пусть они подождут. Времени хватит и на игру, и на то, чтобы потом разбить испанцев".

      В Плимутской гавани стояли в боевой готовности 54 корабля. Встречный ветер помешал им напасть на армаду. На другой день Дрейк на корабле "Ривендж" быстро настиг тихоходные галеоны Медины-Седонии. Он проследил, как армада вошла в пролив Па-де-Кале и расположилась на якорях вдоль отмели между Дюнкерком и Кале.

      Решающее сражение произошло 8 августа 1588 года, когда англичане дождались сильного юго-западного ветра. На совете капитанов Дрейк предложил воспользоваться приливом и ветром для ночной атаки армады брандерами. В качестве зажигательной жертвы он выделил собственное небольшое судно "Томас".

      В ночной атаке участвовало шесть брандеров. Они не смогли поджечь испанские корабли, но внесли в их строй большую сумятицу. Капитаны галеонов спешно рубили якорные канаты, их суда, спасаясь от пылающих брандеров, уваливались под ветер и кучно смещались к голландским отмелям.

      Быстрая и маневренная эскадра Дрейка налетела на корабли армады под всеми парусами - и закипело великое морское сражение, закончившееся полным поражением испанцев.

      Победитель "Непобедимой армады" Френсис Дрейк встретил свое 50-летие в ореоле славы. Думается, что в день рождения он и получил в подарок от королевы либо от благодарных плимутцев подвеску на шляпу из благородной розовой шпинели.

      Обласканный королевским двором, лорд-мэр Плимута мог спокойно почивать на лаврах, заниматься городскими делами, играть в шары. Но Дрейк опять стал убеждать королеву в необходимости очередного каперского похода к Антильским островам. Королева знала, что испанцы вновь заняты строительством флота. Но, опасаясь, что Лондон окажется без надежного прикрытия с моря, Елизавета отказала Дрейку в эскадре.

      Тогда ой, объединившись с престарелым Джоном Хокинсом, набрал тридцать вымпелов из частных судов и осенью 1595 года повел их проторенной дорожкой через Атлантику. Азарт корсаров подогревался сообщением, что один галеон "золотого флота" получил повреждение и остался на ремонт в Пуэрто-Рико.

      Как ни спешил Дрейк, он опоздал. Испанцы сняли золото с поврежденного корабля и поместили в городское казначейство. Крепостная артиллерия не позволила англичанам войти в гавань.

      Пришлось довольствоваться взятием слабо защищенного порта Номбре-де-Диос. Золота там не оказалось. Англичане высадили с кораблей крупный десант, около 750 человек, и отправили его через джунгли штурмовать Панаму. Испанцы устроили засаду и разбили штурмовой отряд.

      В довершение неудач на кораблях англичан вспыхнула эпидемия лихорадки (или дизентерии), которая стала косить людей, не щадя и флотоводцев. Первым скончался старина Хокинс. Дрейк пережил своего учителя на полтора месяца.

      Останки великого английского мореплавателя положили в свинцовый гроб и опустили в воды залива Портобело, где отстаивалась обезлюдевшая эскадра. Сэр Баскервиль, принявший командование, собрал уцелевших от эпидемии людей на более крепкие корабли, остальные затопили рядом с могилой Дрейка.

      В наши дни английские и панамские археологи вели поиск этих судов на дне залива Портобело в надежде отыскать и последний приют славного флотоводца.

      Кому же досталась при дележе парадная шляпа Фрэнсиса Дрейка, украшенная именной подвеской из розовой шпинели с гравированным изображением каравеллы? Был ли в том походе русский волонтер? Эти вопросы ждут ответов.

ДРАМА КАПИТАНА КИДДА

      Кто самый известный пират всех времен? Наверное, капитан Уильям Кидд. Расцвет его пиратской деятельности приходится на последние годы XVII века; подвиги Кидца, как и он сам, стали легендой, в которой он предстает перед потомками как деспотичный капитан, безжалостный садист, жестокий и удачливый морской грабитель. А раз удачлив в морском разбое, значит, богат. И действительно, слухи о сказочных богатствах Кидда, где-то зарытых, и в наши дни не дают покоя охотникам за сокровищами. На протяжении четырех последних лет XVII столетия, когда Кидд рыскал по морям, его имя звучало не только в полутемных, грязных тавернах Англии и ее североамериканских колоний, но и в просторных залах британского парламента. Если считать, что слава пирата измеряется только речами, произнесенными о нем, капитан Кидд вот уже триста лет уверенно держит первенство.

      Причину особой судьбы Кидда надо искать не на море. Его взлет и падение напрямую связаны со сложным переплетением политических интриг, ведущих к самому английскому королю. Когда Кидда в конце концов арестовали, в Бостоне в 1700 году, и отправили в Лондон, суд над ним стал настоящим сражением вигов и тори, главных политических партий Англии. В результате короткая и на самом-то деле маловпечатляющая пиратская карьера Кидда превратилась в событие большого общественного значения.

      Ничто как будто не предвещало Уильяму Кидду судьбу пирата. Он родился в Шотландии в 1645 году, вырос в условиях, близких к роскоши, и получил солидное, разностороннее образование. Молодым человеком он был очарован морем и однажды нанялся на торговое судно, бросившее якорь в гавани его родного города. Оказавшись в море, Кидд проявил недюжинные задатки моряка, а в торговых делах заслужил репутацию честного дельца, что в конце концов сделало его хозяином собственного торгового судна.

      На этом поприще Кидд действовал весьма успешно; однако его одаренная, честолюбивая натура требовала большего, заурядная карьера торгового капитана его не устраивала. Поэтому, когда представился случай, Кидд сменил профессию, став английским приватиром, алчущим французской добычи. Успех его на этой стезе был потрясающим, и вскоре Англия уже называла Кидда бесстрашным героем, а Франция - безжалостным негодяем.

      На службе Его Величества

      Имея в своем послужном списке заслуги перед отечеством, Кидд обосновался в Нью-Йорке, где женился на одной весьма состоятельной особе. Как преуспевающий делец и уважаемый гражданин, Кидд продолжал служить обществу: он нередко выходил в море и, курсируя в водах Новой Англии, очищал их от враждебных приватиров и пиратов. Благодарные сограждане не остались в долгу и проголосовали за вручение "великому капитану Кидду" крупной денежной премии.

      Кидд продолжал, не без явной пользы для себя, служить обществу до тех пор, пока у него не увели его собственный корабль. Однажды, во время стоянки у острова Антигуа в Вест-Индии, когда Кидд находился на берегу, его ком... вдруг взбунтовалась, подняла пиратский флаг и ушла в море. Вероятно, зачинщику мятежа, некому мадагаскарцу, удалось убедить остальных в том, что путь к настоящему богатству лежит через пиратство.

      Взбешенный Кидд поклялся, что впредь ни один мадагаскарец не ступит на борт его кораблей. В том, что ему еще предстоит командовать кораблями, Кидд не сомневался.

      Случаи, когда ком... вдруг становилась на путь пиратства, не были редки в то время. К началу XVIII века пиратство было на подъеме. И не только потому, что полные богатств испанские галеоны и португальские торговые суда были очень уж соблазнительной добычей: британский парламент серией законов о мореплавании, принятых в конце XVII века, навлек угрозу и на собственные, английские корабли. Упомянутые законы запрещали колонистам Американского континента не только торговать с заморскими странами, но и самим производить готовую продукцию: это право целиком закреплялось за метрополией, то есть Англией. Как следствие, английские производители устанавливали непомерные цены на свои товары, что, естественно, не могло нравиться колонистам. Они возмущались, жаловались, но без всякого результата. И в то время как английские власти оставались глухими к жалобам своих заморских подданных, нашлись другие силы, отозвавшиеся на нужды колонистов.

      Пираты во все времена были не только головорезами, но и предпринимателями, а посему недолго думая они взяли на себя выгодную роль "посредника" во взаимоотношениях между Англией и ее американскими колониями. Расчет был прост и верен: колонисты вряд ли проявят щепетильность, приобретая товары, которые морские грабители снимут с английских судов, а затем предложат им по вполне сходной цене.

      Одна из влиятельных групп партии вигов особенно усердно обдумывала план экспедиции, которая не только искореняла бы пиратство, но и приносила "деловую" выгоду. Все необходимое было организовано, оставалось лишь подобрать надежного капитана. Капитан Кидд! Кто лучше него подойдет для роли руководителя антипиратской кампании! Он так долго и полезно служил обществу, к тому же у него свои счеты с мадагаскарцами...

      Лорд Белломонт, член партии вигов и губернатор штатов Нью-Йорк, Массачусетс и Нью-Хемпшир, нашел капитана Кидда, который, к счастью, оказался в то время в Лондоне, и предложил ему возглавить кампанию. Белломонт был недавно назначен королем Уильямом III на должность губернатора с приказом сделать все возможное для подавления пиратства. Поэтому от удачного выбора капитана для экспедиции зависело и положение самого лорда. Кидд принял предложение более чем охотно, предвкушая месть мадагаскарцам за потерю своего корабля.

      Состоятельные виги снабдили экспедицию Кидда всем необходимым. "Галера приключений", 258-тонный корабль-красавец, был снаряжен, вооружен и укомплектован командой под личным присмотром Кидда. Особенно внимателен Кидд был при подборе команды, не подпуская к кораблю ни одного мадагаскарца. Кроме всего, что обычно необходимо в длительном военном морском походе, Кидд нуждался и в официальном документе, подтверждающем его полномочия. Без такой бумаги, даже отплывая из Англии, Кидд был бы не более чем обыкновенный пират. Белломонт и другие виги, поддерживавшие экспедицию, обладали достаточным влиянием, чтобы сделать нужный документ - королевскую грамоту. Кроме нее Кидд получил также разрешение атаковать французские корабли, поскольку Франция в то время была в состоянии войны с Англией. Вооруженный 34 тяжелыми пушками и королевской грамотой, Кидд отплыл в мае 1696 года.

      Мятеж на "Галере"

      Экспедиция началась неудачно. Вскоре после отплытия корабль Кидда был остановлен английским военным судном, капитан которого уговорил, а может быть, заставил часть команды Кидда перейти на службу в военно-морской флот Его Величества. Лишившись надежных моряков, Кидд решил идти в Нью-Йорк и набрать там новых. Однако Нью-Йорк не оправдал его надежд: большинство опытных моряков, готовых идти в море, были отпетыми преступниками. В конце концов Кидду ничего не оставалось, как нанять с десяток весьма сомнительных личностей, явно не понаслышке знавших что такое пиратское ремесло. В сентябре 1696 года Кидд и его пестрая ком... были готовы оставить Нью-Йорк и начать поиски пиратов.

      Первой целью Кидда был Мадагаскар, в то время крупное пиратское гнездо. Капитаны Тью и Мейз, встречи с которыми искал Кидд, обосновались именно на этом острове. От обоих Ост-Индская компания терпела серьезные убытки.

      Добравшись наконец до Мадагаскара, он обнаружил, что пиратов на нем нет: все они ходили где-то по морям в поисках добычи. Со скудным запасом продовольствия и в отнюдь не блестящем состоянии духа Кидд все же отправился дальше на восток, к другому пиратскому берегу - Малабарскому побережью Индии. В пути "Галера приключений" встретила немало голландских и английских судов с богатым грузом, но Кидд не тронул их: он был честным моряком и не собирался причинять зло судам союзных Англии стран. Такое поведение капитана не могло, естественно, понравиться его беспокойной команде. Для многих это стало последней каплей. Как только "Галера приключений" бросила якорь у Малабарского берега, ком... Кидда стала таять: люди незаметно исчезали с корабля и присоединялись к пиратам, которых Кидд пытался настичь.

      Несмотря на все неудачи и искушения, честный капитан Кидд и на этот раз не изменил себе: с остатками команды он снова ушел в море, чтобы выполнить возложенную на него миссию. Но и те, кто остался с Киддом, не разделяли его убеждений. Однажды, когда мятежные настроения из шепота стали перерастать в громкий ропот, канонир Уильям Мур крупно повздорил с капитаном и вне себя закричал: "Ты взялся погубить нас, всем нам здесь крышка!" Кидд не сдержался. Схватив тяжелое деревянное ведро, он запустил им в бунтовщика и угодил тому прямо в голову. Мур рухнул на палубу с проломленным черепом и на следующий день скончался.

      Открытое выступление Мура подействовало на Кидда куда больше, чем трагический исход инцидента. Это было последним предупреждением: если не уступить отчаявшейся и голодной, готовой на все команде, то следующим трупом на корабле будет он, капитан Кидд. Пришла пора делать выбор, и Кидд, изменив себе, стал на путь пиратства.

      Приняв роковое решение, Кидд больше не знал сомнений. Он нашел свой фарт на пиратском поприще и теперь как бы отыгрывался за неудачи, которые свели на нет его попытки обуздать пиратство.

      Он захватил судно "Кведаг".

      По мнению Кидда, это судно было его законной добычей, ибо шло под французским флагом. Что из того, что капитан оказался англичанином, владелец судна - индусом, а груз предназначался американцам? Судно ценное, 454-тонное, а уж про груз и говорить нечего: шелк, сатин, золото, серебро и другие богатства. Прекрасно зная, что и флаг, и предъявленные было французские документы фальшивые, Кидд тем не менее решил считать их подлинными. В таком случае, по мнению Кидда, он имел полное право на захват "Кведага".

      Весьма довольный добычей, Кидд вернулся на Мадагаскар с "Кведагом" на буксире. Там он перевел свою команду с обветшавшей уже "Галеры приключений" на надежный "Кведаг". Предвкушая возвращение домой, Кидд начал на нем свое пятимесячное обратное плавание от Мадагаскара до Вест-Индии.

      Найти и схватить!

      В то время, как Кидд огибал Африку, известия о захвате им "Кведага" получили ощутимый политический резонанс в Англии и Индии. Великий Могол Индии, взбешенный тем, что английский приватир захватил индусский корабль, приказал бросить в тюрьму чиновников Ост-Индской компании. В свою очередь Ост-Индская компания, уязвленная заточением своих представителей, требовала от парламента и короля загладить вину перед Великим Моголом. Политики были в смущении: ведь Кидд имел при себе королевскую грамоту. Пришлось объявить грамоту недействительной, а Кидда считать пиратом. Был издан приказ: "Найти и схватить упомянутого Кидда и его сообщников!"

      Тем временем Кидд, ничего не подозревая, приближался к вест-индскому острову Ангилья. Здесь на него обрушилось неожиданное известие: его ком..., сойдя на берег для пополнения припасов, вдруг примчалась обратно с сообщением, что Кидд объявлен пиратом и подлежит аресту. Быстро развернув паруса, Кидд взял курс на Антигуа, чтобы обдумать план действий. Зная, что на море его будут преследовать, Кидд решил, что его единственное спасение - лорд Белломонт. Кидд все объяснит лорду, а тот в свою очередь убедит в его невиновности тех, кто финансировал экспедицию.

      Дойдя до залива Делавэр, Кидд высадил на берег большую часть своей команды, выдав своим бывшим товарищам их долю добычи. Но на борту оставалось еще немало сокровищ. Прежде чем плыть дальше на север, навстречу своего року, Кидд отправил наконец сообщение лорду Белломонту.

      Как ни велико было желание Кидда поскорее увидеть жену, он все же проявил осторожность и пошел сначала к Гарднерсу, небольшому островку к востоку от Лонг-Айленда. Бросив якорь, Кидд послал за женой и ближайшими друзьями, чтобы вместе обдумать план дальнейших действий. Ожидая их прибытия и сознавая неопределенность своего будущего, Кидд закопал сокровища на острове (так, во всяком случае, он объявил впоследствии). Вскоре прибыли жена и друзья. Радостная встреча не прибавила Кидду уверенности: никто не мог дать совет - что делать дальше.

      Надежда как будто появилась, когда пришло письмо от лорда Белломонта. Лорд, будучи хитрым и расчетливым политиком, обещал Кидду поддержку, если тот сумеет представить французские документы, принадлежавшие якобы захваченному "Кведаг мерчент". Ободренный хорошей новостью, Кидд расстался с женой, чтобы никогда больше ее не увидеть.

      Стремясь как можно скорее восстановить свое доброе имя, Кидд с поразительной для такого человека наивностью отправился в Бостон, чтобы вручить свои свидетельства Белломонту. Лорд же только того и ждал. Спустя час по прибытии в Бостон Кидд был арестован, брошен в тюрьму и закован. Ловушка захлопнулась, и теперь, чтобы довести дело до конца, Белломонту нужны были лишь бумаги Кидда.

      Пойманный как мышь, Кидд совсем потерял голову. Тут бы ему раскусить натуру лорда и догадаться о его истинных замыслах. Но нет, он вручает искушенному интригану свой единственный оправдательный документ. Белломонт, заботясь лишь о своей карьере и репутации собратьев по партии в Англии, устраивает "исчезновение" документов. Кидду теперь нечем защищаться; ловушка Белломонта держит надежно, и виги могут использовать своего бывшего капитана в качестве политического козла отпущения.

      В 1700 году колониям еще не было предоставлено право самостоятельно вести дела о пиратстве, поэтому Кидд был перевезен в Лондон, где и предстал перед судом. До самого конца он отрицал свою виновность; Белломонт же так и не предъявил суду документы, которые могли спасти его бывшего протеже. В 1701 году Кидд был признан виновным по пяти пунктам обвинения в пиратстве, а также в смерти Уильяма Мура и приговорен к виселице.

      А что же сокровища? Капитан Кидд утверждал, что зарыл их на острове Гарднере. Но капитаны пиратских кораблей вряд ли часто имели столько сокровищ, чтобы их стоило где-то закапывать: ведь добычу обычно делили между всеми членами команды. Сокровища Кидда искали многие, но никто до сих пор не нашел.

"ЧЕРНАЯ БОРОДА"

      На рубеже XVII и XVIII веков укромные бухты бесчисленных островов Карибского моря служили надежным приютом пиратским шайкам. Одно из этих убежищ, на острове Нью-Провиденс в группе Багамских островов, в начале XVIII века было базой пирата, имя которого вызывало ужас - Черная Борода. Свирепый, кровожадный злодей, Черная Борода немало потрудился, чтобы заслужить свою отвратительную репутацию.

      Его настоящее имя - Эдуард Тич. О ранних годах жизни Тича почти ничего не известно; спорно даже место его рождения: одни называют Порт-Руаяль на Ямайке, другие - английский Бристоль. Все, однако, согласны с тем, что Тич не получил почти никакого образования и впервые заявил о себе, в 1713 году, как английский корсар-приватир.

      Свою ужасную славу Тич, уже под именем Черной Бороды, приобрел в 1715 - 1718 ггодах, разоряя поселения на Багамах и американском побережье. Прива-тирство было как бы ступенью "эволюции" Тича как пирата. Обосновавшись на острове Нью-Провиденс, он познакомился там с капитаном Хорниголдом, предводителем шайки головорезов. Хорниголд, по-видимому, разглядел в молодом человеке перспективного соратника и взялся обучать его пиратскому искусству. Восприимчивый ученик пошел в гору, да так резво, что Хорниголд проникся к нему отеческими чувствами и наградил за выдающиеся практические успехи кораблем, который Тич нарек "Месть королевы Анны".

      Вскоре после этого Хорниголд получил так называемое королевское прощение - амнистию, распространявшуюся на всех английских пиратов, соглашавшихся покончить с прежним образом жизни. Тич был вне себя. Он обвинил своего наставника в предательстве и поклялся, что никогда не бросит "доброе пиратское ремесло". Демонстрируя презрение ко всяким "прощениям", Тич снялся с якоря, поднял свой черный флаг с изображением белого скелета и алого сердца, из которого капала кровь и отправился в грабительский рейд по Багамам и североамериканскому побережью. Отныне он стал называться Черной Бородой.

      Природа не обидела Черную Бороду физическими данными. Рост мужчин в те времена редко превышал 180 см. Наш же герой был огромен и могуч: при росте 190 см он весил почти 120 килограммов, и одним лишь своим видом мог внушить страх любому. В схватке он не знал усталости и легко орудовал своей абордажной саблей, уже когда почти все сражавшиеся падали без сил. Пистолеты также были его любимой игрушкой. Он обычно затыкал за пояс семь-восемь пистолетов и, выхватывая один за другим, посылал пулю за пулей в противников. Сохранились рассказы о том, как Черная Борода, вооружившись до зубов, перед схваткой наливал кружку рома, добавлял туда порох, поджигал эту адскую смесь и затем залпом выпивал ее. Воспламененный таким образом, он был непобедим.

      Мастерски владея оружием, Черная Борода обладал еще и неким психологическим средством воздействия на противников - длинной черной бородой, за которую он и получил свое прозвище. Жесткая, как проволока, эта легендарная борода доходила ему до пояса. Для пущего эффекта он заплетал ее в косы и украшал разноцветными лентами. Во время сражения он вместо лент вплетал в бороду запальные фитили. Тлеющие фитили окутывали дымом его фигуру и казалось, что перед противником являлся сам дьявол из преисподней. Даниэль Дефо писал: "Эта борода, покрывая все его лицо, наводила ужас на Америку, подобно роковому метеору - страшнейшей из Божьих кар, когда-либо низвергавшихся с небес".

      НоЧерная Борода внушал трепет не только в сражении. Вспыльчивый, неуправляемый и непредсказуемый, он и своих людей держал почти в таком же страхе, как и врагов. Однажды, находясь в более или менее спокойном и даже меланхолическом состоянии, Черная Борода пригласил двоих из своей команды на выпивку. Сидели за столом при свечах. Неожиданно капитан выхватил два пистолета, задул свечи и скрестив руки под столом спустил курки. Одна из пуль попала в колено помощника капитана, Израэля Гендса, и тот на всю жизнь остался хромым. Говорят, Черная Борода так объяснил эту свою выходку: "Если я время от времени не буду убивать кого-нибудь из вас, вы забудете, кто я такой".

      Вероятно, он сознавал, что пиратская жизнь сулит ему раннюю могилу. Наверное, поэтому он, как маньяк, нередко предавался самоубийственным забавам. Однажды он ни с того ни с сего крикнул своей команде: "Эй, вы, а ну-ка, устроим тут чертов ад и посмотрим - не черти ли мы сами!" Ринувшись с палубы вниз, Черная Борода с тремя помощниками задраили люки и подожгли несколько больших горшков серы. Внутренние помещения корабля наполнились удушливым, ядовитым дымом. Трое помощников едва не задохнулись, прежде чем смогли выбраться на палубу. Черная Борода оставался в дыму еще несколько минут, танцуя и хохоча. Ни один смертный не смог бы выдержать столько времени в серном дыму. Белый как привидение, Черная Борода появился на палубе.

      - Капитан, ты как будто прямо с виселицы! - воскликнул один из его людей.

      - Отличная идея, приятель! - ответил капитан. - В следующий раз мы поиграем в висельников и посмотрим, кто дольше сможет проболтаться в петле не задохнувшись.

      Поистине Черная Борода был патологическим типом. Никто не мог воздействовать на него, в том числе и его четырнадцать жен, которых он менял почти так же часто, как корабли. С женами Черная Борода развлекался не менее изощренно, чем со своей командой. Любил, например, смотреть, как очередная его подруга вынуждена была танцевать перед ним, в то время как ее повелитель аккуратно пускал пулю за пулей ей под ноги. Когда очередная "жена" надоедала ему, он просто запирал ее там, где хранил свои сокровища, и несчастная жертва умирала от голода. Черная Борода тем временем подыскивал себе следующую "невесту".

      Непредсказуемость Черной Бороды как нельзя больше подходила к его профессии. Его первые самостоятельные дела на Багамах принесли ему огромный успех: к 1717 году в его распоряжении были целый флот из шести судов и четыре сотни человек. Успех породил самоуверенность, и Черная Борода повел свою флотилию на север. Там, курсируя вдоль западного побережья Флориды, он стал брать приз за призом. Но скоро он почувствовал, что ему надоели эти игры в кошки-мышки на море, и решил изменить "стиль работы". К тому времени, как флотилия дошла до Чарлстона, что в Южной Каролине, Черной Бороде уж и вовсе наскучила та легкость, с какой он брал неуклюжие торговые суда. Надо было придумать что-нибудь новенькое. Бросив якорь у входа в гавань, Черная Борода стал ждать, когда жертва сама придет к нему: он знал, что торговые суда в конце концов вынуждены будут попытаться проникнуть к Чарлстону или уйти из гавани. И действительно, за несколько дней Черная Борода без каких-либо серьезных затруднений захватил девять судов с людьми и товарами. Один лишь вид его развевающейся, дымящей бороды лишал торговых моряков воли к сопротивлению. Никогда еще пиратство не давалось так легко.

      Через несколько дней, однако, на победителей обрушились неприятности с совершенно неожиданной стороны: людей Черной Бороды стали косить венерические заболевания.

      Угроза нависла над всем пиратским флотом. Надо было срочно доставать какие-нибудь медикаменты, и Черная Борода выслал на берег специальный отряд. Стоит ли говорить, что пираты не собирались платить за услуги. Черная Борода пообещал мэру Чарлстона, что расправится со всеми своими пленниками и сожжет все корабли в порту, если что-нибудь случится с его людьми на берегу и если необходимая помощь не будет доставлена вовремя. Спасая жизнь невинных людей, мэр удовлетворил требования пирата и отправил все, что нужно, на его корабль.

      Черная Борода тотчас освободил пленников и с триумфом поплыл в Бот, Северная Каролина. Там он собирался сделать остановку, чтобы подлечить людей, а заодно очистить днище своего корабля от моллюсков и водорослей. К тому времени во всех колониях имя пирата уже стало синонимом злодейства. Но Черная Борода был в тайных деловых отношениях с губернатором Северной Каролины Чарлзом Иденом, который пообещал ему мирный прием. Идеи публично объявил, что Черная Борода принял условия "королевского прощения". Губернатор был подкуплен пиратом: в обмен на убежище Черная Борода выдал ему долю добычи. И хотя жители Северной и Южной Каролины и Вирджинии не переставали жаловаться на продолжавшиеся бесчинства Черной Бороды, Идеи ничего не предпринимал.

      Возмущенные поведением своего губернатора, жители Северной Каролины обратились к губернатору Вирджинии Александру Спотсвуду в надежде, что тот примет меры против злодея. Узнав, что Черная Борода покинул флотилию и укрылся на своем корабле в одном из небольших заливов, Окракоук, чтобы устроить там пиратскую базу, колонисты приступили к Спотсвуду с требованием решительных действий. Губернатор, будучи и сам ярым ненавистником пиратов, поклялся сделать все, что в его силах.

      В это время в водах Вирджинии оказались два патрульных военных корабля его королевского величества - "Лайм" и "Перл". Командовал ими лейтенант Роберт Мэйнард. Он знал, что, пока Черная Борода находится в заливе Окракоук, с ним ничего не сделать: залив был слишком мелководным для тяжелых военных кораблей. Тогда Спотсвуд, горя желанием поскорее настичь пирата, снарядил для Мэйнарда и 58 его людей два легких маневренных шлюпа. Он также назначил награду в 100 фунтов за Черную Бороду - живого или мертвого.

      Мэйнард отплыл 17 ноября 1718 года и спустя пять дней, вечером, подошел к заливу Окракоук. Быстро спустилась ночь, и лейтенант решил дождаться утра, потому что атаковать пирата в темноте, в мелководном заливе было бы слишком рискованно. Черная Борода заметил появление Мэйнарда, но не придал этому особого значения. Он небрежно распорядился приготовиться к сражению, а сам занялся ромом и пропьянствовал всю ночь. Это, однако, не помешало ему наблюдать, как на рассвете шлюпы Мэйнарда осторожно входили в залив. Но далеко им пройти не удалось: оба судна оказались на мели. Задуманная атака сорвалась.

      Подняв свой флаг, Черная Борода подошел вплотную к беспомощным шлюпам. Приветствие было в его духе:
      - Кто вы, черт вас дери, и откуда взялись?

      Пока на шлюпах отчаянно пытались сняться с мели, выбрасывая за борт балласт, Мэйнард поднял флаг английских королевских военно-морских сил и крикнул в ответ:
      - По флагу можешь видеть, что мы не пираты!

      Придя в бешенство от столь дерзкого ответа совершенно беспомощного капитана, Черная Борода поджег свою знаменитую адскую смесь, опрокинул ее в глотку и заорал:
      - Будь я проклят, если пощажу вас, а вы - меня! Возражений не последовало, и беспощадная битва началась.

      Нацелив по четыре пушки на каждый шлюп, пират дал жестокий залп, который вывел из строя один шлюп, убив на нем двадцать человек. Судно же Мэйнарда почти не пострадало, что дало хитроумному лейтенанту время заманить пирата в ловушку. Понимая, что Черная Борода может покончить с его кораблем одними лишь пушками, Мэйнард искусно завлек пирата к себе на борт для рукопашной схватки. Он приказал своим людям спрятаться внизу, а сам остался у руля. Черная Борода, видя одного лишь Мэйнарда и еще не протрезвев после ночной попойки, первым перебрался на шлюп. У него было одно желание - самому растерзать дерзкого врага. Когда Черная Борода и его люди оказались на палубе шлюпа, Мэйнард подал сигнал, и вся его ком... ринулась наверх, застав атакующих врасплох. Но пираты быстро пришли в себя, завязалась жестокая схватка, и вскоре палуба стала скользкой от крови - и нападавших и защищавшихся.

      Кульминацией битвы стал поединок предводителей, сошедшихся лицом к лицу. Оба разрядили свои пистолеты, но Черная Борода промахнулся. Пуля же лейтенанта попала пирату прямо в грудь. Считая, что дело сделано, Мэйнард уже был готов праздновать победу. Но его могучий противник вряд ли даже обратил внимание на опасную рану. К ужасу Мэйнарда, пират занес свою абордажную саблю и страшным ударом разломил клинок лейтенанта надвое. Безоружный Мэйнард понял, что ему конец.

      Еще секунда - и пират покончил бы с противником. Но в это мгновение один из матросов бросился на Черную Бороду сзади и перерезал ему горло. Захлебываясь кровью, страшный пират все же нанес удар, но снова промахнулся. Жизнь Мэйнарда была спасена.

      Предводителю пиратов, напротив, оставалось жить считанные минуты. Получив еще четыре пули и не менее двадцати глубоких сабельных ран, он в конце концов рухнул на палубу. К тому времени люди Мэйнарда уже явно брали верх над пиратами. Увидев, что бесстрашный капитан повержен, пираты опустили оружие. Их заковали, и впоследствии все они окончили жизнь на виселице. Мэйнард поспешил в Бат. Желая как можно эффектнее объявить жителям обоих штатов о своей победе, отрезал голову Черной Бороды и прикрепил ее к бушприту. Знаменитая борода страшного пирата развевалась теперь подобно "Веселому Роджеру". После остановки в Бате Мэйнард поплыл дальше, в Вирджинию, где получил от Спотсвуда обещанную награду.

      Остается сказать, что тайный альянс между Черной Бородой и губернатором Иденом стал вскоре известен. Но достаточных улик не нашлось и Идеи остался на свободе. И хотя Черная Борода ушел в небытие, у пиратов все еще оставался друг в Северной Каролине.

      ***

      По сообщениям печати, в 1991 г. американские подводные археологи нашли на дне небольшой бухты в устье Джеймс-ривер, штат Северная Каролина, корабль знаменитого пирата Эдуарда Тича, по прозвищу Черная Борода, послужившего прототипом пирата Флинта в романе Р. Стивенсона "Остров сокровищ". Если сообщения достоверны, то это и есть корабль под названием "Месть королевы Анны", который был потоплен 17 ноября 1718 года Мэйнардом после жаркого абордажного боя.

      Итак, через 273 года корабль Тича найден почти под метровым слоем ила. Руководил экспедицией Уайлд Ремсинг. Более полугода ему удавалось скрывать от прессы свою находку: он справедливо опасался, что аквалангисты и искатели сокровищ, а также просто любители "пиратских сувениров" мгновенно растащат не только содержимое трюмов, но и сам корабль.

      По словам Ремсинга, корабль Тича сильно пострадал от времени, но вполне подлежит реставрации, если его бережно поднять на поверхность и подвергнуть тщательной консервации. Это потребует больших расходов, но, как говорится, игра стоит свеч: люди нашего времени отнюдь не равнодушны к истории.

      Осмотр 18-метрового судна подводными археологами показал, что в трюмах сохранилось множество всевозможных предметов и утвари, представляющих большую археологическую ценность, как-то: посуда, великое множество бутылок из-под рома, кривые сабли, пистолеты с дорогой насечкой, медный секстант, много пушек и еще - все признаки жаркого абордажного боя...

      Ремсинг категорически опроверг слухи о несметных сокровищах, награбленных коварным Тичем, якобы имеющихся на корабле, тем не менее он заметил, что точное местоположение корабля держится в тайне.

      "Историкам хорошо известно, - говорил Ремсинг, - что Тич надежно прятал награбленные драгоценности и деньги на необитаемом острове Амелия, а свидетелей убирал, что было для пирата, обладавшего чудовищной физической силой, не очень трудным делом. Судя по сохранившимся старинным гравюрам, Тич всегда имел при себе хороший мушкет, длинный кортик и множество пистолетов в специальных кожаных карманах. Всем этим набором оружия он владел превосходно, так как, видимо, когда-то был наемником-инструктором, о чем говорит его первое прозвище - Тич (от англ, teacher - учитель), и имел настоящее имя Джон.

      Участники экспедиции Ремсинга уверены, что, когда корабль Тича будет поднят, отреставрирован и станет музейным экспонатом, он привлечет множество туристов, ибо велика слава Тича и его литературного двойника капитана Флинта.

ПОБЕДЫ БАРТОЛОМЬЮ РОБЕРТСА

      Капитан Бартоломью Роберте был пиратом не совсем обычным. Он родился в 1682 году в Уэлсе, графство Пемброкшир, близ Гаверфордвеста, а когда вырос, превратился в высокого, красивого, смуглого моряка. Чрезвычайно набожный, он предпочитал чай спиртному и на борту своих кораблей настаивал на строгом соблюдении субботы. У него в этот день отдыхали даже музыканты, которые обычно играли без перерыва, когда их приглашали на корабли. Он запрещал азартные игры и грозил смертью каждому, кто попытается привести на борт женщину. Его религиозность подчеркивал золотой с бриллиантами крест, висевший на шее, - с ним он шел в бой. Однажды Роберте даже пытался заставить священника пойти с ним в поход для улучшения морального состояния команды. Вообще характер и манеры Робертса совершенно не соответствовали общепринятому облику пирата. И тем более поразительно, что он не только действительно был настоящим пиратом, но и самым удачливым пиратом всех времен. Только за три года, с 1719-го по 1722-й, Роберте захватил более четырехсот (!) кораблей. Этот фантастический рекорд никогда не был побит.

      Беспрецедентное достижение Робертса поражает еще и потому, что он, как и Кидд, не помышлял о пиратской карьере. В 37-летнем возрасте Роберте служил на невольничьем судне "Принцесса" и имел безупречную репутацию. "Принцесса", выйдя из Лондона, достигла Аннабамо на африканском Золотом Берегу. Там, во время погрузки на борт "черного товара", она была захвачена двумя пиратскими кораблями - "Королем Яковом" и "Королевским пиратом". Предводитель пиратов капитан Хоуэл Дэвис, оказался, как и Роберте, валлийцем. Ему удалось заставить Робертса присоединиться к его команде.

      Будучи прагматиком, Роберте попытался извлечь максимальную пользу из скверного положения, в которое попал. Ясный и трезвый ум, опыт мореплавателя и бесстрашие в бою снискали ему уважение новых товарищей. И когда во время неудачного нападения на остров Принс (современный Принсипи, в 200 км к западу от Экваториальной Гвинеи) Дэвис был убит, пираты выдвинули Робертса на должность своего предводителя. А ведь они знали его всего полтора месяца!

      Но не все поддерживали этот выбор. Дело решили слова одного из пиратов, Генри Денниса:
      - Советую вам, пока мы трезвые, выбрать человека храброго и искусного в мореплавании, того, который благодаря своей рассудительности и отваге лучше других способен защитить и нас, и наше добро. Таким человеком я считаю Робертса.

      После этих слов Роберте был выбран предводителем. Принимая должность, Роберте сказал:
      - Раз уж я замарал руки и вынужден пиратствовать, лучше быть капитаном, чем простым матросом.
      Среди недовольных решением собрания был некий Уолтер Кеннеди, который затаил ненависть к Робертсу.

      "Король Яков" получил несколько пробоин, поэтому вся его ком... перешла на "Королевский пират". Туда же перетащили и пушки. Первым намерением Робертса было отомстить за смерть Дэвиса. Пираты вошли в гавань, разбомбили форт, а затем предали огню и поселение, и находившиеся в гавани суда.

      Оставив дымящийся остров, Роберте направился к Бразилии. В Бухте Байя пираты неожиданно обнаружили огромную флотилию хорошо вооруженных португальских торговых судов, готовых к отплытию. Отослав своих людей вниз, Роберте подошел к одному из португальских кораблей и отдал якорь. Затем он пригласил капитана на дружескую беседу. Но вместо дружеской беседы гостя ожидала мучительная смерть, если он не укажет самое богатое судно флотилии. Получив интересующие его сведения, Роберте разрешил перепуганному португальцу вернуться на свой корабль, а сам поднял якорь и заскользил к цели.

      После недолгой схватки пираты Робертса овладели богатым судном. Не теряя времени "Королевский пират" вместе с захваченным кораблем невинно направился к выходу из гавани мимо ничего не подозревавшей флотилии. Вдоволь поиздевавшись над глупостью и трусостью португальцев, пираты обратились к не менее приятному занятию - разделу добычи. А поскольку Роберте не поощрял чрезмерного веселья на борту, решено было найти подходящее место на берегу.

      Для триумфального пиршества выбрали остров Дьявола. Пока ком... предавалась разгулу, Робертсу стало известно, что неподалеку идет какой-то торговый корабль. Не в силах упустить такой случай, Роберте поспешно отплыл на небольшом и слабо снаряженном шлюпе, оставив на острове основную часть своих людей.

      Но догнать жертву Робертсу не удалось. Вернувшись на остров Дьявола, Роберте не нашел там своих судов: в его отсутствие Уолтер Кеннеди отомстил своему недругу, сбежав с обоими кораблями. Роберте остался с одним шлюпом, горсткой людей и почти без припасов.

      Держа курс на Барбадос, Роберте попытался улучшить свое положение, вступив в бой с двумя барбадосскими военными кораблями. Те, однако, оказали ему отчаянное сопротивление. В результате Роберте потерял тридцать пять человек убитыми, а шлюп получил сильные повреждения. Спасаясь от гибели, Роберте велел выбросить за борт тяжелые пушки и на облегченном судне сумел дойти до островов Гренадины, где можно было залечить раны. Он поклялся отомстить барбадосцам за свое унижение.

      Потерпев неудачу в теплых карибских водах, пираты решили попытать счастья на севере и отправились к Ньюфаундленду. Роберте не знал тогда, что это решение спасло ему жизнь: всего через несколько часов после их отплытия из Гренадин здесь появились два военных корабля. Их послал губернатор Мартиники с приказом обезвредить пирата. К счастью для Робертса, эти корабли не смогли его найти.

      В июне 1720 года Роберте вошел в гавань Трепасси на юге Ньюфаундленда. С его шлюпа неслись звуки трубы, а на мачте развевался Веселый Роджер. В гавани на якоре стояли 22 судна. Увидев приближающихся пиратов, все, кто был на этих судах, бросились на берег. Как бы объявляя миру о своем возвращении к активным действиям, Роберте разграбил каждый корабль, выбрал один себе, а остальные сжег.

      После успеха на Ньюфаундленде Роберте продолжал действовать в Атлантике. Энергия и удача вели его то к африканским берегам, то к американским. Как-то раз, захватив хорошую добычу, его новый корабль "Королевский жребий" бросил якорь у вест-индского острова Табаго. Здесь можно было отдохнуть и пополнить припасы. Тут-то Роберте и узнал о тех двух кораблях с Мартиники, которые чуть было не захватили его на Гренадинах. Это сообщение вызвало гнев пирата. Он поклялся отомстить губернатору, а заодно наказать и жителей Мартиники. Подготовившись к походу, он оставил Табаго и пошел к Мартинике.

      По пути, у острова Сент-Люсия, Роберте захватил голландский корабль. Было это в середине февраля 1721 года. Победа далась ему нелегко: кровавая схватка продолжалась четыре часа. Зато теперь у него было прекрасное средство для выполнения своего мстительного замысла. Голландский корабль оказался невольничьим, а такое судно обычно поднимало особый флаг в знак того, что оно готово продать рабов. Роберте знал это и, идя вдоль берегов Мартиники, подал сигнал. Вскоре он увидел направлявшихся к нему перекупщиков живого товара. Став на якорь близ судна Робертса, покупатели с Мартиники на шлюпке подплыли к нему и на палубу. Люди Робертса немедля освободили их от наличных, а затем связали.

      Губернаторы Мартиники и Барбадоса вызывали особую ненависть Робертса своими неоднократными попытками его поймать. По-видимому, он считал эти попытки личным оскорблением, ибо изобрел даже собственный флаг, на котором изобразил самого себя стоящим на двух черепах. Под черепами были еще и надписи: под одним - ГГБ (голова губернатора Барбадоса), под другим - ГГМ (голова губернатора Мартиники). Этим флагом Роберте как бы посылал предупреждение обоим своим недругам, демонстрируя, что их ждет, если они окажутся у него в руках.

      Что-то помешало Робертсу добраться до своих врагов. Он оставил Вест-Индию и опять ушел к Западной Африке. В середине 1721 года он достиг устья Сенегала, который в то время был важным торговым путем. Монополию на торговлю рабами, оружием и слоновой костью держали французы, и два их военных корабля постоянно охраняли вход в реку. Французы приняли судно Робертса за торговое и сами пошли ему навстречу. Когда же Роберте поднял Веселый Роджер, французы так перепугались, что сдались без боя. Роберте милостиво разрешил им сойти на берег, суда же забрал себе. Одно он переименовал в "Скитальца", другое использовал как грузовое.

      С двумя новыми кораблями Роберте пошел к Сьерра-Леоне, где, как ему стало известно, находились два 50-пушечных корабля королевских военно-морских сил - "Ласточка" и "Веймут", - посланные специально для охраны африканского побережья от пиратов. Поначалу Роберте не придал этому большого значения. Однако, когда спустя несколько месяцев он узнал из перехваченного письма, что "Ласточка", которой командовал капитал Огл, находится всего в нескольких днях пути от него, бдительность пришлось усилить. Посовещавшись с командой, Роберте решил идти к острову Аннабоно, но ветер отогнал пиратов к мысу Лопес, где они стали на якорь в конце января 1722 года.

      Тем временем Огл был вынужден прервать преследование, чтобы похоронить на острове Принс более десяти своих людей, умерших от лихорадки. У "Вей-мута" потери были еще больше. Из Англии он вышел имея на борту 240 человек. В плавании приходилось все время заменять вышедших из строя людей, и в конце путешествия в судовом журнале значилось 280 умерших. Несмотря на потери, Огл был полон решимости положить конец блестящей карьере Робертса. Похоронив мертвых, "Ласточка" продолжила поиски и в конце концов нашла Робертса у мыса Лопес. Это случилось 5 февраля 1722 года.

      На подходе к гавани Оглу пришлось изменить курс, чтобы обойти мель. Роберте, видя маневр, расценил его как признак нерешительности и послал "Скитальца" захватить испуганного противника. Огл понял, что происходит. Продолжая играть роль убегающего, он увлекал "Скитальца" все дальше и дальше. Когда пираты настигли "жертву" и подняли Веселый Роджер, Огл замедлил ход и сделал вид, что готов сдаться. Суда поравнялись друг с другом, и в это время по приказу Огла на "Ласточке" открылись нижние порты и по пиратскому судну ударил залп. В последовавшем за тем сражении пираты дрались геройски и были готовы даже взорвать свой корабль, нежели отдать его королевским военно-морским силам. Но на этот раз удача была не на стороне пиратов. Захватив "Скитальца", Огл двинулся к мысу Лопес.

      Тем временем ничего не подозревавший Роберте спокойно завтракал в своей каюте. Приближавшийся корабль Огла не вызвал у него сначала никаких подозрений. Но когда Роберте увидел королевский флаг, реакция его была молниеносной. Пираты подняли якорь и развернули паруса.

      В голове Робертса мгновенно родился план: на всех парусах идти на корабль Огла, принять его залп, дать свой и не снижая скорости уходить из бухты. План был рискованный и отчаянный, но мог сработать. Безукоризненно одетый, в богатом алом камзоле и бриджах, в шляпе с красным пером, Роберте отдавал одну команду на другой. Но его люди, позволив себе накануне слишком много спиртного, не успевали за своим капитаном. Огл дал второй бортовой залп, картечь настигла Робертса, и он навзничь упал на палубу.

      Думая, что он лишь ранен, пираты перевернули своего капитана на спину. В его голове зияла ужасная рана: Роберте был мертв.

      Лишившись предводителя, пираты недолго сопротивлялись: Огл захватил их корабль. Большинство пиратов окончили жизнь на виселице. Огл был удостоен рыцарского звания за освобождение Атлантики от "великого пирата Робертса". Со смертью Робертса завершилась еще одна полная драматических событий глава золотого века пиратства.

ПОТЕРЯННЫЕ МИЛЛИОНЫ ОСТРОВА ГРАЙГЕН

      Американский торговый бриг "Ментор", подгоняемый свежим попутным ветром, приближался к западному побережью Южной Америки. Шел 1822 год, война испанских колоний за независимость была в разгаре, и торговому судну приходилось опасаться не только пиратов, но и военных кораблей чилийских республиканцев, которые в своем революционном рвении видели в любом морском транспорте незаконную поддержку испанских правительственных войск. "Ментор" шел из Гватемалы в Гуаякиль за грузом какао, и, когда на восточном горизонте стали различаться снежные пики высоких гор, капитан Гардинер принялся внимательно оглядывать в подзорную трубу расстилавшееся впереди водное пространство. В это время налетел густой туман, а когда он рассеялся, капитану доложили, что к ним приближается неизвестное судно. Гардинер снова воспользовался подзорной трубой, после чего распорядился поставить все паруса. Незнакомец, а он оказался военным бригом, выставил британский флаг и дал предупредительный залп из бортовых пушек. "Ментор" пушек не имел, он мог надеяться только на свои ходовые качества, но вскоре стало ясно, что от преследования ему не уйти. Поняли это и на военном бриге, над которым взвился теперь флаг чилийских повстанцев. Еще один залп - и картечь легла на воду всего в кабельтове от "Ментора". Капитан Гардинер, видя бесполезность дальнейшей борьбы, приказал лечь в дрейф. Затем с "Ментора" спустили шлюпку.
      Среди пассажиров "Ментора" находился молодой французский капитан Габриэль Лафон де Люрси, которому судьба уготовила весьма заметную роль в тех насыщенных приключениями драматических событиях, о которых пойдет речь. Капитан Гардинер попросил молодого француза нанести визит чилийцам для выяснения отношений, на что тот неохотно согласился. Двумя днями раньше он советовал капитану изменить курс, чтобы избежать встречи с чилийскими патрульными судами. И вот теперь Гардинер из-за собственной неосторожности привел свой корабль прямо в руки повстанцев.
      Ступив на палубу "Гальварино" - так назывался чилийский бриг, - Лафон де Люрси заметил, что его экипаж состоит в основном из британцев. Один из них с надменным видом приблизился к французу. Это был загорелый рыжеволосый человек среднего роста, с властным голосом и зловещей улыбкой, не сходившей, казалось, с его лица и делавшей его похожим на гиену. Француз обратился к рыжеволосому по-испански, тот отвечал по-английски. Другой офицер, стоявший поблизости, прислушивался к их разговору. Это был капитан "Гальварино" де Стари, и внешностью и манерами являвший полную противоположность рыжеволосому.
      - Сэр, - обратился рыжеволосый к своему капитану. Голос его был резок и отрывист, - похоже, что корабль янки имеет намерение помочь испанцам. Раз так - он наша законная добыча. Разрешите мне отправиться туда и проверить их бумаги.
      - Отлично, лейтенант Робертсон, - ответил капитан.
      Продолжая зловеще улыбаться, лейтенант резко повернулся и велел спустить шлюпку. Французу и сопровождавшим его людям он приказал оставаться на "Гальварино" до своего возвращения.
      Прибыв на "Ментор", Робертсон отправился прямо в каюту капитана, просмотрел судовые документы и затем появился на мостике вместе с Гардинером. Вел он себя бесцеремонно и грубо. С мостика раздался его резкий голос:
      - Ваш корабль стал теперь нашей законной добычей. Полкоманды вместе с офицерами - приготовиться перейти на "Гальварино"!
      Но Гардинер был не из тех, кто молча сносит подобное поведение.
      - Именем Соединенных Штатов Америки - я протестую! - заявил он с негодованием. - Более того, я и мои судовладельцы привлечем вас к ответственности за любой ущерб, причиненный этому судну, и за все убытки. Мы занимаемся законным делом, а то, что делаете вы, называется пиратством!
      При слове "пиратство" лицо Робертсона исказилось от ярости. Он выхватил пистолет и направил его на капитана. Но тот холодно смотрел противнику прямо в глаза. В это мгновение налетевший туман скрыл "Гальварино" из виду.
      Лафон де Люрси тем временем все же возвратился на борт "Ментора" и успел выдать своим людям ружья. Находясь в оружейной, он услышал снаружи звуки пушечных выстрелов, приглушенные туманом. То же услышал и Робертсон, и поведение его резко изменилось. Наглая самоуверенность сменилась напускной любезностью, и он согласился с предложением Гардинера идти вместе в Кальяо и там решить судьбу "Ментора".
      Туман, как и в прошлый раз, продержался недолго, и вскоре "Гальварино" опять стал виден по левому борту. Мгновенно Робертсон скинул с себя неуклюжую любезность и снова стал самим собой. К нему вернулась свирепая ярость, и он бросился к Гардинеру, размахивая пистолетом и крича:
      - Ну теперь-то вы мой пленник, а хозяин здесь - я!
      Внезапно Робертсон осекся: в грудь ему уткнулся неизвестно откуда взявшийся ствол ружья, и спокойный голос произнес:
      - Еще один шаг, и вы - мертвец.
      Это был Лафон де Люрси. Но Робертсон, казалось, обезумел от ярости и уже готов был броситься на неожиданного противника, когда появление на сцене новых действующих лиц резко изменило драматический ход событий. Опять послышался пушечный выстрел, и изящный корвет с развевающимся американским флагом возник слева от "Ментора". С корвета спустили шлюпку, и через несколько минут восемнадцать вооруженных американских матросов с офицером во главе взошли на борт "Ментора".

      - Капитан Пикок послал нас оказать вам помощь, - отрапортовал американский лейтенант. - Мы увидели вас несколько часов назад и решили, что у вас могут быть какие-то неприятности. Мы стали подавать вам сигналы пушечной стрельбой, надеясь, что вы узнаете в нас своих соотечественников.

      "Гальварино" отсалютовал корвету и отказался от своих притязаний на "Ментор". Робертсон вернулся на свой корабль. Его следующая встреча с Лафоном де Люрси произошла два года спустя, при совершенно других обстоятельствах.

      Робертсону досталась жизнь, насыщенная событиями и приключениями; в ней были и морская романтика, и безответная любовь, и кровавые пиратские деяния. В юности он служил гардемарином британского флота и плавал под началом самого Нельсона. В 1820 году он появляется у берегов Южной Америки уже как флибустьер и присоединяется к чилийским республиканцам, воюющим с испанцами за независимость. Робертсон и сам ненавидит испанцев, прежде всего по религиозным мотивам: ведь он - шотландец, строгий пресвитерианец и пуританин и испанцы-паписты - его смертельные враги. В 1822 году он становится старшим офицером на "Гальварино". В это время в чилийской провинции Консепсьон против повстанцев-патриотов действовали партизаны, в основном индейцы и испанцы-полукровки, под предводительством жестокого и свирепого бандита Бенавидеса. В одной из операций против испанских морских сил Робертсону удалось взять в плен некоего лейтенанта Пачечо, который поддерживал связь с партизанами Бенавидеса. Высадившись на берег, Робертсон велел привязать пленника к дереву и выбить из него сведения о партизанах. Пачечо, не выдержав пыток, выдал в конце концов место, где скрывался Бенавидес. Полумертвого испанца оставили привязанным к дереву, но он был спасен соотечественниками, и много лет спустя судьба снова, правда косвенно, свела его с Робертсоном.

      Следуя полученным от испанца сведениям, Робертсон привел "Гальварино" в бухту Араука, на юге Чили. Отсюда его отряд под покровом ночи проник в глубь леса и подобрался к спящему лагерю Бенавидеса. Партизаны даже не выставили часовых. В эту ночь люди Робертсона взяли в плен семьдесят бандитов Бенавидеса, но самому главарю вместе с его офицером, итальянцем Мартеллини, удалось скрыться. Всех пленников Робертсон приказал повесить тут же, на деревьях, и сам лично убедился в смерти каждого.

      Бенавидес и Мартеллини, вернувшись позже к своему разоренному лагерю и увидев обглоданные скелеты своих товарищей, поклялись отомстить Робертсону. После этого они расстались. Бенавидес позже был схвачен - в чилийском порту Топокальма его узнал и выдал один из патриотов, - четвертован и обезглавлен. К этому времени Робертсон уже покинул чилийских республиканцев.

      Рыжеволосый шотландец вынашивал план, который свидетельствовал о его знакомстве с историей пиратства Багамских островов времен таких капитанов, как Дженнингс, Хорниголд и Фондино.

      В тридцати лигах от залива Консепсьон лежит необитаемый островок Моча. Туда-то и отправился Робертсон, взяв с собой лишь слугу-негра и двух женщин. Обе женщины были беременны от шотландца, который теперь называл себя "мистер Робертсон". Сперва Робертсон собирался найти десятка два подходящих моряков и устроить на островке Моча нечто вроде пиратской республики; история знала такие "государства" на Мадагаскаре и Багамских островах. Робертсон видел себя королем Южного Моря и адмиралом флибустьерского флота, контролирующего морские потоки золота и дорогих товаров. Но найти людей, достойных его замыслов, Робертсону не удалось. Что ж, не беда, он создаст их сам! Он будет жить на острове один, со своими женами, и за двадцать пять лет породит целое племя, какого еще не видел мир. План был действительно оригинален, но не учитывал того, что у Робертсона на материке оставались враги. И злейшим из них был мстительный итальянец Мартеллини.

      Бывший бандит, а ныне амнистированный чилийскими республиканцами свободный гражданин, Мартеллини появился в Вальпараисо и нанялся боцманом на шхуну "Лас Куатрас эрманас" ("Четыре сестры"), принадлежащую одной компании-экспортеру. Шхуне предстояло доставить партию какао в Мехико, однако ей не суждено было туда попасть. По должности Мартеллини обязан был набрать команду для рейса, и он не забыл о своих прежних товарищах - бандитах из шайки Бенавидеса, готовых за золотой пиастр на любые преступления. Однажды ночью, когда шхуна находилась близ Гуаякиля, Мартеллини и его головорезы скрутили капитана и его помощника и объявили себя хозяевами судна. Тех, кто не захотел подчиниться, посадили в шлюпку и оставили на милость океана, после чего пираты ушли на юг, на остров Чилаэ, где генерал Квинтанилья еще удерживал власть Испании.

      Памятуя о заслугах итальянца перед испанской короной, генерал назначил его капитаном военного корабля с заданием преследовать и уничтожать любые суда чилийских и перуанских республиканцев. Мартеллини с рвением взялся за дело, и не без успеха. Своими амбициями - стать властелином Южных морей - он мог поспорить с Робертсоном. Их встреча была уже близка.

      Однажды на чилийском побережье Мартеллини услышал о Робертсоне и его уединенной резиденции. Предвкушая скорую месть своему смертельному врагу, итальянец взял курс на остров Моча.

      Подойдя к острову, Мартеллини поднимает испанский флаг. На берегу Робертсон с наблюдательного пункта рассматривает неизвестный корабль в подзорную трубу и узнает на мостике своего врага. Мгновенно срывается он с места и исчезает в лесу. Он добирается до холма, поросшего низким кустарником, и оттуда смотрит на бесчинства Мартеллини и его людей.

      Его жилище разорено, слуга-негр зарублен, а что стало с его женами, Робертсон так никогда и не узнает. Ночью он проникает туда, где еще вчера мнил себя океанским владыкой, но неосторожное движение выдает его и Робертсон попадает в руки часовых Мартеллини. Все, конец. Но, к удивлению шотландца, с ним не расправляются на месте, а бросают, скованного по рукам и ногам, в трюм корабля. Мартеллини уготовил своему врагу особую расправу: он привезет его в Чили, на памятную поляну близ залива Араука, и тут рыжий шотландец примет мучительную смерть.

      Но вмешательство Судьбы нарушает мстительный план итальянца. Идя вдоль чилийских берегов, его корабль попал в жестокий шторм. Ни Мартеллини, ни его люди не были настоящими моряками, судно лишилось мачт, и его положение стало почти безнадежным. Когда очередная волна чуть окончательно не потопила неуправляемое судно, кто-то в отчаянии вспомнил о пленнике, закованном в трюме. Ком... устроила совет, явилась к своему капитану, вручила ему черную метку и потребовала дать власть единственному человеку на борту, который мог их спасти, - Робертсону. Жизнь команды, как было заявлено капитану, стоит больше, чем его план личной мести.

      Мартеллини ничего не оставалось, как освободить Робертсона. Но потребовалось время и добрая порция рома, чтобы шотландец пришел в себя и мог двигаться после долгого заточения в полузатопленном трюме. Он медленно тянул ром и никак не реагировал на просьбу принять на себя командование кораблем. Наконец он медленно взобрался на мостик и оглядел происходящее. Дальше последовали команды. Плавучий якорь был отдан, аварийная мачта поставлена и укреплена, и судно перестало валиться на борт при каждой волне. Оно выдержало шторм, и вскоре уже солнце сияло над успокаивающимся океанским простором.

      Столь же обнадеживающими выглядели и перспективы Робертсона. Мартеллини пытался было заточить шотландца обратно в трюм, но ком... пригрозила своему капитану немедленным бунтом. Мартеллини вынужден был отложить расправу над своим недавним пленником. Тот не только пользовался на корабле полной свободой, но и продолжал исполнять обязанности штурмана, возвращая судно на его прежний курс. Робертсон ждал своего шанса и в конце концов улучил его. Однажды на горизонте показалось судно, оказавшееся британским военным кораблем. Робертсон, находясь на палубе, следил за его приближением, выбрал подходящий момент, прыгнул за борт и беспрепятственно добрался до соотечественников.

      Через некоторое время Робертсон снова оказывается в рядах республиканских военно-морских сил. Его назначают первым помощником на "Конгресс" под командованием капитана Янга с заданием преследовать пиратов генерала Квинтанильи, которые грабили и разоряли чилийское побережье. Среди этих пиратов был и Мартеллини. Судьбе было угодно, чтобы итальянец и шотландец встретились вновь, на этот раз в бухте Гулка.

      В бухте оказались еще два испанских военных корабля; ветер неожиданно стих, положение республиканцев казалось безнадежным. К тому же, видя свое отчаянное положение, часть республиканцев бежала с "Конгресс" на берег. Янг, Робертсон и оставшиеся с ними республиканцы посылали залпы картечи в сторону испанцев, но в конце концов, осознав тщетность своих усилий, прекратили сопротивление. И тут удача снова улыбнулась Робертсону: с берега потянул бриз. Мгновенно оценив перемену обстановки, Янг и Робертсон сумели вывести свой корабль в открытое море. Мартеллини пытался преследовать их, но "Конгресс" ушел от погони.

      Следующее приключение находит Робертсона в Кальяо, где он во главе перуанских ополченцев штурмует испанский форт. Республиканцы одерживают верх, но вскоре Робертсон, будучи оклеветан, сам попадает в темницу форта Кальяо, где его ожидает неминуемая смерть. Однако рыжий шотландец избегает ее и на этот раз.

      Однажды Робертсон, разминая ноги во внутреннем дворике форта, куда узников выводили на прогулку, ощутил импульс бешеной энергии и отваги от простирающегося над головой голубого неба и расстилающейся за фортом безбрежной глади океана. Он внезапно бросился на охранника, мощным ударом сшиб его с ног и, прежде чем остолбеневшие часовые открыли огонь, перемахнул через стену, спрыгнул на песок и пустился к берегу. Пули, посланные вдогонку, летели мимо. Робертсон бросился в воду, небольшая рыбачья лодка, оказавшаяся поблизости, пришла ему на помощь и унесла его в открытое море - прочь от Кальяо. Несколько часов спустя рыбаки высадили Робертсона на берег, и он добрался до Лимы.

      Город был осажден партизанами, но жизнь в нем не замирала: улицы имели нарядный вид, на площадях звучала музыка, а танцующие кабальерос были готовы в любой момент выхватить из-за пояса заряженные пистолеты. Жизненный путь Робертсона достиг переломного момента, но судьба не повела его по дороге триумфа, а направила в сторону бесславного конца в океанской пучине, далеко от нарядных и веселых площадей Лимы.

      Как-то раз воскресным утром Робертсон забрел в городской собор. Шла воскресная месса. Католическая служба не могла вызвать отклика в суровой душе правоверного пресвитерианца и пуританина; Робертсон мрачно взирал на внутреннее убранство храма и ряды молящихся женщин, как вдруг необыкновенно белое для здешних мест, красивое лицо молодой испанки приковало его внимание. Сердце жестокого пирата мгновенно воспламенилось, пораженное неведомым ему доселе чувством. Не отрываясь смотрел он на красавицу, и его жгучий взгляд не мог не вызвать улыбок других женщин. Но молодая испанка, казалось, вовсе не смущалась столь откровенным вниманием и невозмутимо выдерживала взгляд рыжего морского волка.

      Сеньора Тереза Мендес - так звали эту женщину - была вдовой испанского капитана и, кроме того, как утверждали, любовницей бывшего губернатора Лимы. Прекрасно сознавая свои достоинства, она присматривала себе подходящую партию, и неимущий капитан республиканцев, каковым был Робертсон, явно не мог ее устроить. К тому же утонченной сеньоре Терезе не совсем подходили грубые манеры рыжеволосого моряка, а улыбка гиены не добавляла ему привлекательности. В то же время сила и уверенность, исходившие от шотландца, не оставляли сеньору равнодушной; ей льстило и то, что этот необычный чужеземец влюбился в нее столь страстно с первого взгляда. Робертсон же не просто влюбился в молодую испанку, - он стал ее рабом.

      На пылкие признания Робертсона расчетливая сеньора Тереза отвечала с дразнящей улыбкой:
      - Сеньор, вы говорите, что желаете соединить свою судьбу с моею... Но что вы можете мне предложить? У вас великие планы, вы честолюбивы и храбры - это так. Но ведь этого мало. Мне нужен мужчина, который дал бы мне не только любовь, но и богатство, положение, славу. Мой избранник должен многого добиться, стать известным, обладать большим состоянием. Мы живем в бурное время. Идите, ловите удачу, добейтесь всего этого - и я ваша.

      Однажды Робертсон сидел на террасе городской кофейни с видом на бухту и порт Кальяо и молча тянул вино. Вдали едва вырисовывался мрачный форт, откуда он бежал всего лишь год назад. Шотландец был угрюм, как всегда, но в тот вечер даже зловещая улыбка гиены исчезла с его лица.

      Рядом с Робертсоном сидел Янг, капитан "Конгресс". В кофейню заглянуло несколько британских морских офицеров, а позже - еще один моряк, не кто иной, как капитан Габриэль Лафон де Люрси, с которым у Робертсона два года назад состоялась памятная встреча. Офицеры беседовали о кораблях и морях и, конечно, о женщинах. Раздавались шутки и смех. Их взгляды то и дело обращались к Робертсону, чья страсть к сеньоре Терезе стала уже предметом обсуждения и в Лиме, и в Кальяо. Но лицо мрачного шотландца было непроницаемо.
      Один из офицеров не удержался и со смехом обратился к Робертсону:
      - Мой дорогой друг, я знаю сеньору Терезу. Она прекрасна как Божий день, но и горда как сам дьявол. Она уступит вам, только если вы заслужите адмиральские эполеты или завоюете огромное богатство. Но война с Испанией кончается, а для адмиральских эполет потребуются многие годы. К тому же все это время вам придется доказывать сеньоре Терезе свою верность.
      Капитан Лафон де Люрси положил руку на плечо Робертсона. Лицо шотландца оставалось бесстрастным.
      - Взгляните туда, мой друг. - Француз указал на сверкающую огнями гавань. - Видите вон тот английский барк? Это "Перуанец". Я знаю его капитана. И я знаю, что на этом барке есть то, что нужно вам для счастья.
      Робертсон метнул на де Люрси угрюмый взгляд: сознает ли тот, что играет с огнем? Но француз, похоже, не думал разыгрывать шотландца. Он продолжал:
      - На этом судне огромное богатство - два миллиона золотых пиастров. Капитан утром уехал в Лиму искать заказы на фрахт. Захватите этот барк, мой друг, и ваша задача решена... и пусть ничто больше не мешает вашему счастью с прекрасной леди Мендес.

продолжение следует...

ПОТЕРЯННЫЕ МИЛЛИОНЫ ОСТРОВА ГРАЙГЕН
(окончание)
:227)

      Робертсон молча выслушал этот неожиданный совет. Усмешка пробежала по его лицу, которое тут же опять превратилось в угрюмую маску. Вскоре он покинул кофейню и некоторое время спустя появился в одном из портовых притонов Кальяо. Там шотландец завербовал две дюжины головорезов, с которыми когда-то плавал на "Конгресс".

      В полночь два десятка человек под началом рыжеволосого шотландца тихо подплыли на шлюпке к стоящему на якоре "Перуанцу". Вскарабкавшись на борт, они нашли всю команду крепко спящей. Ни один не был пощажен, все были перерезаны во сне и отправлены за борт. Не зажигая огней, "Перуанец" тихо выбрался из гавани. Но прежде Робертсон спустился в трюм с фонарем в руке и открыл один из найденных там сундуков. Француз сказал правду: сундук был полон золотых пиастров. Перебирая золото, Робертсон прикидывал, много ли останется ему после раздела добычи. А с какой стати он будет делиться своим золотом с этими подонками?

      Всю ночь "Перуанец" держался подальше от берега. Но для длительного морского похода, который задумал Робертсон, нужно было запастись пресной водой. Среди команды он приметил двух ирландцев - Джорджа и Уильямса - и решил, что они, сами того не сознавая, помогут ему избавиться от лишних людей, а заодно и от самих себя. На следующий день Робертсон пригласил ирландцев в свою каюту.
      - Нам предстоит длительное путешествие, - начал он, - поэтому нужен хороший запас воды. Возьмите людей, шлюпку, отправляйтесь на берег и сделайте важное дело, Ирландцы переглянулись.
      - Нет, капитан, - ответил Уильяме, - так дело не пойдет. Нам, троим, надо держаться друг друга: или всем поровну - или уж всем к дьяволу! Вот так.
      Робертсона такой ответ отнюдь не позабавил. Его лицо, всегда угрюмое, помрачнело еще больше, и он устремил на слишком проницательных ирландцев зловещий, хищный взгляд. Уильяме между тем продолжал:
      - Вот что, капитан, ты нам нравишься. Кто помог тебе добыть эти сокровища? Мы, кто же еще! Придется делиться, капитан. А кто поможет тебе избавиться от остальных? Опять же мы. Так что придется действовать заодно, капитан, клянусь Иисусом и старым Моисеем!

      Ярость исказила лицо шотландца, но тут же, как опытный, коварный хищник, он постарался придать ему выражение согласия и даже дружелюбия. Он умеет выжидать, ему не привыкать, он и на сей раз дождется своего часа и расправится с этими погаными ирландскими свиньями.
      - Ну что ж, добро, - сказал он. - Я вижу, вы люди разумные. Будем держаться вместе, как вы говорите, и избавимся от этого сброда.

      Тайное совещание в каюте капитана продолжалось еще некоторое время, и вскоре десять человек были отправлены на берег за водой. Как только их лодка достигла берега, капитан приказал поставить все паруса и "Перуанец" ушел в открытое море. Что случилось с обманутыми пиратами, осталось неизвестным. Можно полагать, что у них хватило ума не обращаться с жалобами ни к иностранным консулам, ни к перуанским властям.

      "Перуанец" держал курс на северо-запад. Местом назначения Робертсон выбрал Марианские острова - далекий архипелаг, лежащий в одиннадцати тысячах милях от южноамериканского побережья и тысяче восьмистах - к востоку от Филиппинских островов.

      На полпути "Перуанец" сделал остановку на Таити. Здесь Робертсон и его ирландские сообщники собирались избавиться от следующей части своей команды. Среди моряков Таити славится прекрасными и любвеобильными женщинами, чьи прелести влекут тружеников моря не меньше, чем блеск золотых пиастров.

      Матросы с "Перуанца" получили разрешение прогуляться на берег, а когда их, вкусивших сполна от райской благодати, доставили обратно на корабль, они вряд ли сознавали происходящее. Мертвецки пьяных матросов бросили в лодку, привязанную за кормой "Перуанца", а когда райский остров скрылся из виду, канат перерубили и предоставили восьмерых матросов, без пищи, воды, весел и парусов, воле океана. Остальным было сказано, что те замышляли мятеж и теперь должны за это поплатиться. На борту "Перуанца" оставалось еще четверо "лишних" участников преступления в Кальяо.

      Одному из тех, кого бросили в лодке, удалось выжить. Спустя много дней его, почти лишившегося рассудка, подобрал американский китобоец. В лодке он был один; что случилось с другими, осталось тайной. Впоследствии этот пират добрался до Гонолулу, где рассказал свою историю капитану Лафону де Люрси.

      "Перуанец" продолжал свой путь. Он пересек экватор и сделал несколько остановок на островах Микронезии. Тут в команде возникли разногласия. Четверо непосвященных хотели, чтобы Робертсон нашел какой-нибудь роскошный остров, где они могли бы обосноваться и совершать оттуда пиратские набеги и вылазки. Робертсону и двум ирландцам стоило труда убедить их отказаться от этого плана.

      Пиратам предстояло спрятать свое золото. После поисков подходящего места на восточном краю Марианского архипелага они выбрали уединенный остров Грайген, который на старых испанских картах носит название Сан-Лоренсо. Его координаты: 18°44' с. ш. и 145°39' в. д.

      Прекрасным днем, когда легкий ветерок едва шевелил верхушки прибрежных пальм, "Перуанец" тихо вошел в небольшую бухту острова Грайген. Номинально остров находился в ведении испанского губернатора, но тот никогда на нем не бывал. Остров был густо покрыт лесом и необитаем. Робертсон, два ирландца и четверо матросов, оставшихся от прежней команды "Конгресс", высадились на берег и принялись искать место, которому можно было доверить два миллиона золотых пиастров.

      Вся семерка держалась вместе. Каждый знал, что стоит ему отдалиться от остальных и заблудиться в густом лесу, как никто и никогда больше о нем не услышит. Наконец место было выбрано и клад закопан. На окружающих деревьях сделали пометки, а на соседнем камне выбили букву "R" и еще особый знак - мачете и сомбреро.

      Пираты вернулись на корабль. Робертсон объявил новый курс - на Гавайи. Там, объяснил он, надо будет сменить судно, после чего они не вызывая никаких подозрений могут плыть за своим золотом.

      В каюте Робертсона хранились двадцать тысяч золотых песо - личное достояние прежнего капитана "Перуанца". Чтобы погасить всякие подозрения, Робертсон решил выдать часть этих денег тем четверым, от которых ему предстояло избавиться. О том, как убрать их с судна, он уже договорился с ирландцами: очередное тайное совещание в каюте капитана закончилось его любимой присказкой: "Мертвые не болтают".

      Однажды вечером, когда "Перуанец" был уже недалеко от острова Оаху, Робертсон разрешил четверке обреченных вскрыть бочку рома. Обрадованные пираты не замедлили напиться до бесчувствия. Робертсону и его сообщникам не стоило большого труда перетащить храпящих пиратов в кормовую рубку и забить ее наглухо. Затем они спустили на воду лучшую из оставшихся на "Перуанце" шлюпок и открыли кингстоны. В ночной тишине "Перуанец" медленно уходил под воду, а лодка с шотландцем и двумя ирландцами удалялась в сторону острова Оаху. Робертсон не забыл прихватить с собой то, что осталось от двадцати тысяч золотых, которые когда-то принадлежали ограбленному им английскому капитану.

      Добравшись до Гонолулу, трое злоумышленников выдали себя за потерпевших кораблекрушение. Вскоре им удалось устроиться на баркентину, шедшую в Рио-де-Жанейро. Там из троих осталось двое: Джордж был застрелен в драке в одном из портовых притонов. Из Рио Робертсон дал знать о себе в Лиму, своей несравненной Терезе. Ее ответ звучал не слишком ободряюще:
      "Мой друг, я все еще жду вас, хотя не могу признаться, что ожидание не утомляет меня. Поспешите ко мне вместе со своим богатством, или же я отдам свою руку другому".

      Робертсон чуть не задохнулся от ярости: чтобы добиться Терезы, он прошел через кровь и предательство, и теперь его бросают ради кого-то другого! Он поклялся вытравить пагубную страсть из своего сердца. У него была теперь другая цель: избавиться от единственного человека, мешавшего ему стать обладателем двух миллионов, - ирландца Уильямса.

      Через несколько недель в гавань Рио зашел английский барк, перевозивший арестантов в Ботани-Бей, на юго-восточном побережье Австралии. Робертсон и Уильяме пополнили команду барка и благополучно прибыли в Сидней. Они не спускали глаз друг с друга. Уильяме был в худшем положении: опытный матрос, он тем не менее не смыслил в навигации. Робертсон же мог и сам добраться до острова Грайген.

      Теперь надо было купить подходящее судно, но имевшихся у них денег оказалось недостаточно. Выход напрашивался сам собой: захватить что-нибудь подходящее в гавани Сиднея. Робертсон и Уильяме разработали план, но вскоре обнаружили, что сиднейская полиция что-то подозревает: стоило им появиться в районе порта, как там неизменно оказывался блюститель порядка. Возможно, сама внешность злоумышленников вызывала подозрение горожан, особенно вид Робертсона, с его огненной шевелюрой и постоянной улыбкой злобного хищника. Так или иначе, надо было уходить подальше от глаз местной полиции, и "приятели" перебрались на Тасманию.

      Здесь, в Хобарте, Робертсон встретил соотечественника по имени Томпсон, владевшего небольшой рыболовной шхуной. После нескольких дней знакомства Робертсон поделился с Томпсоном своими намерениями отправиться на ловлю жемчуга. Не знает ли тот, где нанять судно для этого дела? За пять тысяч золотых Томпсон предложил свою шхуну. Он сам и два его матроса-австралийца пойдут тоже. От внимания Томпсона не укрылось, что его новые знакомые находятся в странных отношениях друг с другом: все время вооружены и как бы начеку, готовые в любой момент броситься друг на друга. Ни Робертсон, ни Уильяме вовсе не были ему симпатичны, но чутье подсказывало Томпсону, что какая-то неожиданная удача, связанная с волнующей тайной, может вдруг прийти к нему, держись он рядом с этой странной парой.

      Едва шхуна вышла в море, как Робертсон, улучив момент, вызвал Томпсона на тайный разговор.
      - Этот парень, - он кивнул в сторону каюты Уильямса, - становится полным психом, когда выпьет. У него и так чуть ли не каждый день приступы белой горячки. Вообще он редкий негодяй. Если он, напившись, прыгнет за борт и утонет, всем станет только легче. - Робертсон ухмыльнулся и обнажил хищные зубы.
      Эта гримаса вкупе со зловещим взглядом произвела сильное впечатление на Томпсона, который успел многое повидать на своем веку. Следующей ночью доверие Томпсону оказал и ирландец.
      - Слушай, приятель, что я тебе скажу, - прошипел Уильяме. - Клянусь Иисусом, не нравится мне этот рыжий мошенник. Вечно смотрит на меня как кот на мышь. - Он оглянулся. - Наклониська ко мне. Знаешь, что он ищет? Хочешь, скажу? Сокровища, - миллионы золотых, зарытые на одном острове по ту сторону экватора!

      Чутье не обмануло Томпсона, все внутри в нем возликовало. Вот она, тайна, которую он почувствовал, как только встретил этих двоих! Ну что ж, он будет ждать, теперь и его черед быть начеку.

      Держа курс на север, Робертсон и Уильяме время от времени занимались для отвода глаз ловлей жемчуга. Они останавливались у коралловых островков Меланезии и даже добыли несколько небольших жемчужин. Шхуна уходила все дальше и дальше от Австралии. Плавание было долгим и трудным из-за постоянных противных ветров, недостатка воды и пищи. Нередко им приходилось обороняться от воинственных аборигенов.

      Как-то ночью Уильяме не удержался от изрядной порции виски. Он заснул прямо на полуюте, а проснуться ему суждено было в объятиях морского дьявола. Томпсона разбудили крики Робертсона. Какое несчастье! Ведь он предупреждал, что так случится: бедный ирландец, напившись, прыгнул за борт. Томпсон бросился к борту. Робертсон отвернулся, и скорби его, казалось, не было предела.

      С исчезновением ирландца интрига на шхуне не стала менее сложной. Томпсон имел все основания полагать, что Уильяме отправился за борт не без посторонней помощи, и он чувствовал, что Робертсон может теперь подозревать и его. Робертсон со своей стороны не мог быть уверен, что ирландец не раскрыл Томпсону истинную цель их похода. Томпсон стал замечать, что его соотечественник подолгу беседует с матросами и те стараются держаться подальше от своего капитана. Сомнений быть не могло: они затевают что-то против него.

      Шхуна тем временем приблизилась к Марианским островам. Томпсон решил идти напрямую. Выбрав момент, он явился к Робертсону в каюту.
      - Вы так и не сказали мне, почему мы оказались в этих водах, - начал Томпсон.
      Робертсон холодно взглянул на него.
      - А я и не обязан сообщать вам о своих планах, - ответил он. - Я просто нанял вас в этот рейс, такой у нас был уговор. И не ваше дело знать, что мне здесь нужно.
      Томпсон побледнел от гнева.
      - Я знаю, что вам здесь нужно. Вы ищете спрятанные .сокровища. Уильяме рассказал мне все, прежде чем вы с ним покончили.

      В это время шхуна стояла на якоре у острова Тиниан, в нескольких лигах к югу от Грайгена. Наутро, когда они отошли от берега, Робертсон подошел к Томпсону, стоявшему у борта, и затеял с ним ссору. Ветер крепчал, шхуна кренилась, и вдруг Робертсон обхватил своего соотечественника, поднял его и швырнул за борт. Шхуна полетела дальше, оставив позади несчастного Томпсона. Двое австралийцев спокойно отреагировали на происшествие со своим капитаном: им была обещана доля сокровищ.

      Томпсон не погиб: прилив вынес его на коралловый песок острова Тиниан. Туземцы подобрали несчастного и доставили в резиденцию испанского губернатора, сеньора Мендинильи. По счастливой случайности в то же время к резиденции подошел хорошо вооруженный испанский торговый бриг, которым по прихоти судьбы командовал некий капитан Пачечо, брат того лейтенанта, с которым Робертсон имел когда-то памятную встречу в чилийских джунглях, близ залива Араука.

      Рассказ Томпсона и особенно описание его запоминающегося соотечественника не оставили у Пачечо сомнений, что это и есть тот рыжеволосый предводитель чилийских повстанцев, который чуть не убил его брата. Губернатор же особое внимание уделил той части истории Томпсона, в которой речь шла о сокровищах.

      - Сеньор, - обратился он к капитану Пачечо, - именем его королевского величества я приказываю вам настичь этого пирата. Вы выследите его, найдете сокровища и доставите их нам.

      Капитан Пачечо, воодушевленный перспективой настичь своего врага, быстро приготовил бриг к отплытию и с первым же отливом вышел в море.

      Тем временем Робертсон привел шхуну Томпсона в бухту острова Сейпан, к северу от Тиниана, и встал там на якорь. На берегу он добыл у туземцев продовольствие и уже готов был сесть в шлюпку, чтобы вернуться на судно, как вдруг большой, изящный испанский бриг появился из-за мыса и направился в бухту. Недоумевая, откуда мог взяться испанский корабль в этом глухом месте, Робертсон схватил подзорную трубу. Внезапное предчувствие беды охватило его: уж не за ним ли охотится этот бриг?

      Да, так оно и было. На мостике, рядом с испанским офицером, Робертсон безошибочно распознал знакомую фигуру, которая, по его расчетам, должна была в этот момент находиться совсем не здесь, а либо в желудке акулы, либо во владениях морского дьявола. Офицер на мостике тоже взял подзорную трубу и направил ее на Робертсона. Тот мгновенно развернулся и скрылся в зарослях.

      Испанцы не стали утруждать себя поисками беглеца, они поручили это туземцам. Два дня Робертсону удавалось избежать преследования, но на третью ночь он был взят при попытке добраться до шхуны. В тяжелых кандалах, как когда-то в темнице старого форта Кальяо, Робертсон оказался на испанском бриге, который направился теперь к острову Грайген.

      Путь был недолгим: всего 100 лиг отделяли Грайген от Сейпана. Наутро закованный Робертсон предстал перед капитаном испанского брига и прежде всего потребовал снять с себя кандалы. Капитан Пачечо удовлетворил это требование. Затем состоялся допрос, текст которого сохранился в испанских архивах.
      Пачечо: Что вы делаете в этих водах, сеньор?
      Робертсон: Это мое дело, и вас оно не касается, сеньор.
      Пачечо: Но ваш старый приятель, Томпсон, уже многое нам рассказал.
      Робертсон: Этот старый болван? Да что он знает? Он всего лишь старый рыбак, которого я нанял на Тасмании. Бросился за борт пару ночей назад, чтобы обвинить меня перед вашим губернатором. Я нанял его вместе с его судном, я им и распоряжаюсь. И позвольте напомнить вам, сеньор, что вы - капитан торгового судна. У вас нет ни малейшего права патрулировать эти воды.

      Пачечо: Вот как, сеньор? Но вы целиком в моей власти. Ваша жизнь в моих руках. Сеньор Мендинилья, губернатор Марианских островов, наделил меня всеми полномочиями. Или вы признаетесь добровольно, или я заставлю вас сообщить нам, где вы спрятали сокровища, украденные вами в Перу.

      Робертсон (высокомерно): Нечего мне угрожать, сеньор! Я вас всех презираю. Делайте что хотите - ничего у вас не выйдет.
      Пачечо: Ладно, я даю вам два часа на размышления.
      Робертсон: Ха! Два часа меня не изменят - я всегда готов к смерти.
      Пачечо: В таком случае вы умрете позорной смертью - под плетьми.
      Робертсон (в ярости): Под плетьми? Я?! Вы, торговый капитан, запорете меня, капитана военно-морских сил?!
      Пачечо: Да, сеньор, именно я, испанский капитан, который считает пиратами американских повстанцев.

      Робертсон: Та война была настоящей, законной. Независимость испанских колоний в Америке была признана и Англией, подданным которой я являюсь.
      Пачечо: Англией, а не Испанией, пленником которой вы являетесь! Губернатор Марианских островов дал мне полномочия. Будьте благоразумны, и вы сможете спасти себя.

      Робертсон не отвечал.

      На следующий день, когда корабль приблизился к острову Грайген, Робертсона опять привели на допрос. Он молчал. С закованными руками его бросили в лодку и доставили на берег, в хорошо знакомую ему бухту. Чтобы выиграть время, он притворился, что не узнает местность, и предложил пройти в глубь острова. Пока отряд продирался сквозь чащу, Робертсону удалось избавиться от кандалов. Он едва не ушел от врагов, но был пойман, доставлен на корабль, раздет донага и прикован к пушке. Двум дюжим матросам было приказано сечь его. После двадцати пяти ударов спина Робертсона была изодрана в клочья, но он не издал ни звука. Пачечо велел продолжать истязание.

      - Стойте! -воскликнул шотландец. - Я приведу вас к кладу, клянусь вам! Я покажу вам это место!

      Немедленно лодка была готова, но Робертсон попросил несколько минут передышки. Боль, физическая и душевная, искажала его лицо. Ему дали час. Томпсон и Пачечо не скрывали торжества: железный шотландец сломлен! С трудом поднялся он на ноги, закованные в кандалы, и медленно подошел к борту. Обернувшись, он бросил презрительный взгляд на наблюдавших за ним испанцев и стал спускаться в лодку. Но как только ноги Робертсона коснулись ее борта, он резко оттолкнул лодку и, обхватив себя руками, бросился в воду. Один из испанцев нырнул за ним, но тщетно: шотландец исчез в глубине.

      Узнав о случившемся, губернатор Мендинилья отрядил шестьсот человек с приказом прочесать остров Грайген. Они рыли траншеи во всех направлениях, но ничего не нашли. С тех пор разыскать спрятанные миллионы пытались многие. В 1852 году из Гавра на поиски сокровищ острова Грайген отправился француз де Ришбор. Он обследовал все побережье острова, полагая, что золото вряд ли было спрятано в чаще, и вернулся с пустыми руками. Со временем об этих сокровищах стали забывать. Никаких документов, касающихся Робертсона, на английском языке не сохранилось. Все собранные здесь сведения представляют собой свидетельства разных людей, так или иначе имевших отношение к этим событиям, и были записаны на испанском или французском языках. Одним из авторов этих записок был Габриэль Лафон де Люрси, который кое-что знал сам, а другое узнал от Янга, бывшего капитана "Конгресс", и от единственного оставшегося в живых свидетеля событий на "Перуанце" и острове Грайген - того самого, которого в 1829 году спасло американское китобойное судно.

      Не преминул поделиться своими знаниями и Томпсон; его показания были в 1831 году занесены в официальные архивы сеньора Мендинильи и отправлены в Мадрид, где находятся и поныне.
      А остров Грайген хранит свои миллионы.

ТАИНСТВЕННЫЕ ЗНАКИ

      - Да, Джек, - с усмешкой произнес Капитан, перебирая рассыпавшиеся по столу золотые монеты, - не таким добром думал я похвастаться после двух лет охоты в этих морях. С меня довольно!

      Помощник молча и, казалось, задумчиво смотрел на видавший виды стол капитанской каюты, на котором поблескивали пятьдесят-шестьдесят золотых монет - все, что нажили они вдвоем, добывая и сбывая индонезийским торговцам жемчуг, перламутр и черепаховый панцирь. Их люггер приближался к островам Ару, лежащим к западу от Новой Гвинеи.
      - Что ты думаешь делать дальше, Джек, и думаешь ли вообще?
      Помощник покачал головой. Больше всего на свете ему сейчас хотелось домой.
      - Наверное, я подамся в Сидней, - ответил он. - Найду там пароход, идущий в нашу добрую старую Англию. И получу себе на нем койку. И буду есть нормальную христианскую пищу. А потом сойду на берег в лондонском доке. И пусть у меня в кармане будет всего пара монет, зато над головой - серое дождливое небо. Боже, как я устал от этого бесконечного солнца, пустого неба, от этих волн! Каждый день - одно и то же...
      - Да, это мне знакомо. - Капитан опять усмехнулся. - А через пару недель будешь сидеть в своей конуре где-нибудь у Западного дока, с тоской пялиться в окно и опять скулить о койке на корабле. Только твой корабль пойдет на этот раз в другую сторону - в Коломбо, в Кантон, Сингапур, Рио или Фриско. Тебе будет все равно куда - лишь бы подальше от этой береговой тоски. Послушай, а почему бы тебе не пойти со мной?
      - Куда же? - поинтересовался помощник.
      - Помоги мне довести эту посудину до Панамы.
      - Какого дьявола вам там надо? - удивился Джек. Он смотрел на Капитана, пытаясь понять, что может быть на уме у этого бородатого морского волка, лицо которого хранило следы всех на свете ветров. Не показалось ли ему, что какая-то неожиданная искорка вдруг вспыхнула в серых глазах Капитана, с детства прошедшего суровую школу кардиффских моряков, не оставляющую обычно в душе человека места чему-либо романтическому? Они давно плавали вместе, и до сих пор помощник не замечал за своим капитаном никаких отклонений от заурядной нормы морского ремесла.
      Капитан поведал Джеку следующую историю.
      Однажды в костариканском порту Пунта-Аренас случилось ему подружиться со старым португальским моряком, который в то время терпел изрядную нужду. При расставании этот моряк вручил своему новому другу старую португальскую рукопись и истрепанную самодельную карту, которые, по его словам, имели отношение к сокровищам, зарытым на одном из тихоокеанских островов. Дед этого португальца служил помощником на корабле некого сеньора Бенито Бонито, лейтенанта португальских военно-морских сил. Впоследствии Бонито, повздорив с капитаном и убив его, стал на путь пиратства, и дед старого португальца остался в его команде. Он лично помогал Бонито закапывать сокровища на острове.
      - Они называли его островом Фрегатов, - закончил Капитан свой рассказ.
      На Джека рассказ не произвел особенного впечатления; такие истории можно услышать в каждом порту Южной и Центральной Америки, от Перу до Мексики.
      - И где же, по вашему мнению, находится такой остров? - спросил он скептически.
      - Ну, это вопрос преждевременный, - ответил Капитан. - Не о том сейчас речь. Пока что давай-ка поплывем вместе через Тихий океан до Бальбоа. Право, это лучше, чем побираться в Сиднее и болтаться в порту Лондона или Ливерпуля. Или же у вас, господин помощник, есть что иное на уме?

      Ничего иного на уме у Джека не оказалось. В тот же вечер Капитан подрядил на берегу разношерстную, но неприхотливую команду, которая была рада за один лишь стол убраться подальше от здешних мест. Всего набралось четверо волонтеров, все они промышляли здесь одним и тем же - жемчугом. Следующим утром, на рассвете, люггер отправился в путь. Арафурское море, Торресов пролив, мимо островов Меланезии к Соломоновым островам и Новым Гебридам. Они не торопились, время для них не имело значения. Ловили рыбу и продавали ее, двигались от архипелага к архипелагу, держась подальше от зоны ураганов. Дойдя до Маркизских островов, взяли курс на Галапагосы, а оттуда - на Панаму. Шли то под парусом, то под дизелем и в конце концов благополучно добрались до порта Бальбоа на тихоокеанской стороне Панамского канала.

      На следующий день Джек с Капитаном отправились погулять по столичному городу Панаме. Пропылившись на грязных городских улицах и желая спрятаться от палящего солнца и немного освежиться, они зашли в таверну, занимавшую старинный испанский особняк колониальных времен.

      Они выпили по кружке пива и заказали по второй, когда в таверну ввалилась малоприятная, шумная компания латиноамериканцев и потребовала себе крепкой мексиканской водки. Появились карты, и вскоре разгорелась ссора, а потом и драка. Стулья и посуда полетели в разные стороны. Хозяин, оказавшийся англичанином, ринулся в гущу разбушевавшихся посетителей, но, очевидно, не мог справиться с шестерыми. Капитан и Джек бросились на помощь соотечественнику. От первого же удара Капитана один из хулиганов сел на пол, держась за челюсть. Джек, уклонившись от ножа, поступил с другим так, что того на время перестало интересовать окружающее. Хозяин расправился с третьим, после чего остальные, давя друг друга на узкой лестнице, покинули заведение.

      Хозяин и его избавители обменялись рукопожатиями и потом сели за столик, чтобы отметить яркое знакомство. Внимание Джека привлек какой-то предмет, похожий на колотушку, висевший под потолком на закопченной стене.
      - Что это у вас там за штука? - спросил он хозяина.
      - Заметили? - хозяин взял длинный крюк и подошел к стене. - Сейчас я ее вам спущу. Она висит тут, думаю, добрые две сотни лет, если не больше. Этот дом старинный. Ко мне заходят, уговаривают продать его, но я пока не соглашаюсь.

      Джек взял странный деревянный предмет за массивную железную ручку. Штука эта оказалась пороховницей и была, по-видимому, действительно очень старой. В основании ручки крепилась хитроумная пружина, с помощью которой порция пороха подавалась в полую рукоятку. Джек повернул пороховницу. На потемневшей дубовой поверхности виднелась железная инкрустация, похожая на какую-то надпись.
      - Здесь что-то написано? - спросил он.
      - Да, - ответил хозяин. - "Капитан Генри Морган". Слышали о таком? Он был известным пиратом, однажды осадил и взял Панаму.
      - Надпись совсем почернела от времени, - заметил Джек. - Не хотите ли продать эту вещь?
      - Вообще-то не хотел бы, - признался хозяин, - но вы мне здорово помогли и, пожалуй, я вам ее уступлю.
      У хозяина нашлись и другие интересные предметы: старинный ключ и замочная пластинка, набиваемая на сундук. На пластинке была выбита такая же надпись, как на пороховнице. Хозяин сказал, что сам сундук тоже находился в этом доме, но совершенно рассыпался от времени. Капитан купил и ключ и пластинку. Они с Джеком не были любителями древностей, а просто рассчитывали выгодно продать эти реликвии какому-нибудь лондонскому антиквару.

      Спустя некоторое время люггер покинул панамское побережье и взял курс на одинокий остров в пятистах милях от Центральной Америки. Вечером Капитан удалился в свою каюту, расстелил на столе карту острова Фрегатов и принялся внимательно ее изучать. Потом он позвал Джека и поделился с ним своими планами.

      - Высаживаться будем вот в этой бухте, названной по имени одного английского буканьера. Отсюда ближе всего к месту, о котором говорил мне старый португалец. А место это - где-то на холме, с которого видна вся бухта. Холм этот, или гора, так и называется - Грот-мачта.

      Джек не смог удержаться от саркастического комментария, высказавшись в том духе, что, мол, Капитану придется доказать свою веру в россказни старого португальца и продемонстрировать романтический пыл, когда на него набросятся полчища москитов, муравьев и прочей нечисти. Капитан не ответил; он продолжал сосредоточенно разглядывать карту.

      - Не возьму в толк, - пробормотал он, - как могло случиться, что этот крошечный плодородный островок - всего-то четыре на четыре мили - остался неисследованным. Смотри, вся центральная часть острова - белое пятно, да и береговая линия подробно нанесена только с севера и запада. А ведь я читал, что этот остров появился на картах еще во времена Генриха VIII, и с тех пор - кто только сюда не заходил: и пираты, и китобои, и купцы, и искатели приключений со всего света. Ты только подумай: мы сейчас, в 1927 году, знаем об этом острове меньше, чем Уэйфер - в 1695-м или капитан Джордж Ванкувер - в 1795-м!

      На рассвете июньского дня в густом тумане люггер медленно подходил к острову Фрегатов, названному по имени любопытных и крикливых крупных морских птиц. Около семи часов утра туман резко поднялся, и с люггера увидели остров, в трех милях по курсу. Волны били в базальтовые береговые скалы, от берега поднимались холмы, покрытые буйной растительностью, а за ними в синее небо метров на триста уходили зеленые склоны главной горы острова. С моря остров казался настоящим раем, куда еще не ступала нога грешного человека.

      Капитан, не видя впереди удобного подхода к острову, приказал обходить его с запада, держась примерно в миле от берега. Люггер медленно шел вдоль неприступных берегов, с борта постоянно бросали лот, а впередсмотрящий то и дело предупреждал об опасных подводных скалах и рифах. Обойдя высокий мыс, обозначенный на карте как мыс Капитана Кидда, люггер вышел к бухте Аркадия. Широкий песчаный пляж обрамляли высокие пальмы, а одна из них стояла особняком у самого устья ручья, вытекающего из зеленого ущелья.
      - Ага, - Капитан указал на эту пальму, - мне говорили про нее. На ее стволе должно быть вырезано много имен.
      На дальнем конце пляжа, под высокой скалой, виднелись остатки старой хижины. Люггер пошел дальше: в этой привлекательной бухте, открытой западному ветру, высадиться было невозможно.

      Удобная для стоянки бухта находилась на северной стороне острова. Якорь бросили в миле от берега. Такая предосторожность не была лишней: сменись ветер на северный, и не слишком мощный дизель мог с ним не справиться. В эту ночь Капитан откупорил бутылку виски, купленную в старой панамской таверне.
      - За нашу удачу! - предложил он Джеку. - Завтра ты с ребятами обшаришь этот берег. Где-то здесь есть большой камень, а может быть, скала с выбитой буквой "В" и фигуркой черепахи. Голова черепахи указывает на дуплистое дерево. В дупле должен быть железный багор. В бумагах старого португальца сказано, что этот багор оставили здесь, специально чтобы подцеплять мешки с золотом и серебром. Кроме багра, в дупле должно быть еще что-то, что указывает на сокровища.

      Джек чуть не прыснул. Вот уж правду говорят, что у каждого есть свои маленькие странности, если даже этот битый морской волк может впасть в подобное ребячество! Лицо Капитана было сосредоточенно и даже хмуро.
      - А не думаете ли вы, - осторожно заметил Джек, - что этого дерева давно уже нет? Все-таки больше ста лет прошло, а тут что ни день, то дождь, все быстро растет, отмирает и сгнивает. Да и крутые склоны рядом, - наверняка оползни делают свое дело.
      - Увидим завтра, господин помощник, - был ответ. - Я двадцать лет ждал шанса попасть на этот остров и уж теперь не брошу эту затею, пока все тут не обыщу. Так что, будь добр, попридержи пока свою иронию... Завтра на борту останется Чарли Панамец - он себе ногу повредил, а хромому на этом берегу делать нечего. Если ветер вдруг ударит с севера, Чарли даст три выстрела, и тут уж нам придется нестись обратно во весь дух. Ты сам видел, как здесь опасно. А задержимся - останемся сидеть на этом острове.
     Капитан замолчал и жестом показал, что разговор окончен.
     Ночью обрушился ливень, но наутро все вокруг было залито солнечным светом. Ком..., возбужденная предстоящими поисками пиратского клада, быстро покончила с завтраком. Спустили лодку, собрали запас продуктов и емкости для воды.

      Капитан с ружьем в руках устроился на корме. Лодку до самого берега сопровождал шумный эскорт фрегатов, которые, вполне возможно, впервые видели людей. Благополучно миновав зону прибоя, лодка вышла на мелководье, ком... спрыгнула за борт и вытащила лодку на песок. Прилив уже почти достиг верхней отметки.

      Пляж заканчивался отвесными скалами, покрытыми растительностью, и был усеян крупными камнями. В одном месте скалистая стена была рассечена узким ущельем, по которому на пляж сбегал ручей.

      Люди разбрелись по пляжу. Вскоре крик одного из метисов привлек всех к огромному валуну, лежащему прямо в устье ручья, у самой кромки прилива. На влажной поверхности валуна был виден грубо выбитый, сильно истертый временем крест, концы которого указывали, вероятно, страны света. Крест заканчивался знаком, похожим на букву "Y". Рядом лежал еще один валун. Его поверхность усеивали выбитые имена кораблей и капитанов, побывавших на острове за последние две с лишним сотни лет. Обилие названий и имен говорило прежде всего о привлекательности этого острова для моряков всех наций. Память о себе оставили здесь англичане и французы, испанцы и американцы, искавшие на море и боевую славу, и торговую выгоду, и охотничье счастье, и пиратскую удачу. Что могло привести их на этот уединенный остров? Было очевидно, что они побывали здесь не случайно. Мальчишеские игры старого Капитана вдруг обернулись возможностью серьезного дела. Охота за сокровищами началась!

      Ни один из остальных валунов на пляже не имел никаких знаков. Матросы принялись осматривать расщелины и скалистые склоны, поднимавшиеся сразу за пляжем. Джек с Капитаном пробрались вверх по ущелью ручья, сбегавшего с горы Грот-мачты. Как и предвидел Джек, москиты и прочий гнус полчищами накинулись на свои свежие жертвы, а колючие лианы и острые травы тоже вносили ощутимый вклад в защиту тайн острова от пришельцев. Первый день поисков не дал результатов; ничего не изменилось и в следующие три дня. Капитан принял решение сменить место и обследовать бухту Аркадия.

      Лодка с трудом преодолела прибой, который был здесь сильнее, чем в соседней бухте. Капитан сразу же направился к одинокой пальме, которую он отметил еще при подходе к острову. На ее стволе, как и на валуне, действительно были вырезаны имена кораблей и капитанов, но к сокровищам это не имело никакого отношения.
      На обследование бухты Аркадия и ее ближайших окрестностей ушло еще несколько знойных дней.

      Казалось, был осмотрен каждый камень, каждый выступ скалы, даже если их приходилось очищать от покрова ползучих растений, но никаких знаков на их поверхности обнаружить не удалось. Не было и дуплистого дерева, хранившего багор - инструмент для добычи вожделенных сокровищ.

      Минуло две недели с тех пор, как люггер подошел к острову Фрегатов. Капитан и его ком... перебрались уже в бухту Уэйфера. Как-то днем Джек, устав от палящего солнца, лежал в тени под скалой на северном конце бухты. Взгляд его лениво скользил по естественным узорам на поверхности скалы, как вдруг что-то заставило его встрепенуться и приподняться на локте.
      - Эй, Капитан! - вскричал он. - Посмотрите-ка сюда!
      Капитан, лежавший под той же скалой, отреагировал довольно вяло:
      - Ну, что там у тебя? Откопал бочку с золотом? - фыркнул он.
      - Дойдем, может быть, и до бочки, - Джек уже весь загорелся. - А пока посмотрите на эту скалу, вот отсюда, от меня. Видите - стрела: еле-еле видна, но это точно стрела. И она показывает вниз!
      - Точно, клянусь громом! - воскликнул Капитан. Матросы, услышав их крики, уже бежали к скале. Все пятеро принялись бешено раскидывать песок в том месте, куда указывала стрела. На глубине около полутора метров оказался угол сундука. Его мигом откопали, но вытащить не смогли: доски прогнили так, что рассыпались в труху при первом же прикосновении.

      Внутри оказался старый камзол, под ним - жилет с огромными оловянными пуговицами. Ткань, как и дерево, прогнила насквозь и еле держалась. На дне сундука нашли несколько старых, истертых колец из необычного, красноватого золота и ржавый пистолет старинного образца. На рукоятке пистолета, отделанной серебром, была прикреплена пластинка с надписью: "Капитан Эйвери".

      Пятеро искателей сокровищ продолжили поиски и перекопали пляж в радиусе до 30 метров от места находки. Увы, ничего больше найти не удалось. Был ли в самом деле большой клад и кто закопал сундук с пистолетом Эйвери, осталось загадкой.

      Можно предположить, что старый сундук, закопанный под скалой в бухте Уэйфера, служил указанием, "наводкой" на настоящий клад. В Центральной и Южной Америке во времена испанского завоевания стрелой, выбитой на скале, нередко обозначали места возможной добычи золота.

      Пистолет капитана Эйвери, или Ивери, - пирата, чья биография неплохо известна и документирована, - хранится теперь в частном музее г-на Хьюберта Палмера в английском графстве Суссекс. Там же находятся пороховница, ключ и пластинка от сундука Генри Моргана, обнаруженные в старой панамской таверне.

ПРИЧУДЫ МАЛАККСКОГО ПРОЛИВА

Помните И. Гончарова, его книгу "Фрегат Паллада"?

      "Истребить пиратов почти нет возможности: у них на некоторых островах есть так хорошо укрепленные места, что они могут противиться всякой вооруженной силе. Да и как проникнут к ним большие военные суда, когда бухты эти доступны только легким разбойничьим проа? "Может быть, тут половина пиратов", - думал я, глядя на сновавшие по рейду длинные барки с парусами из циновок", - так описывал свои впечатления известный русский писатель, оказавшись в Малаккском проливе 140 лет назад."Мало ли что было столетия назад?" - предвижу вполне резонный вопрос.У меня никогда не возникло бы никаких аналогий, если бы я не побывала в крупном индонезийском порту Белаван, и не оказалась на берегу того самого Малаккского пролива, и не увидела броский заголовок в местной газете: "Пиратство процветает". Сначала я подумала, что это обычная газетная приманка для доверчивого читателя. Но все оказалось гораздо серьезнее. Пиратство не только продолжало существовать, но и процветало - об этом свидетельствовали многочисленные факты, приведенные в статье: "В отличие от романтизированного Голливудом промысла пиратство в здешних водах отличается особой жестокостью. Вооруженные банды нападают на грузовые суда, паромы, яхты. И число их заметно растет..."

      В порту Белаван я встретилась с капитанами судов, матросами, знакомыми с пиратством не по газетным статьям. Их лаконичные рассказы рисуют отнюдь не веселую картину.
      - Что вы можете сделать, если на рассвете, едва открыв глаза, увидите, что к вашему горлу приставлен нож или пистолет?
      - Самый опасный отрезок пути - из Малакки в Сингапур. Обычно пираты нападают между полуночью и 4 часами утра, когда большинство людей на судне спит.
      - Пираты используют лодки с мощными моторами, подплывают быстро и берут судно на абордаж. Грабят жестоко, малейшее сопротивление грозит смертью.
      - Обычно они забирают деньги, ценности, но, бывает, и груз.
      - Честно говоря, редко кто доносит на них в полицию.
      - Почему? - удивилась я.
      - Кому же охота рисковать своей семьей. Ведь бандиты нередко угрожают, что расправятся со всеми родственниками, если на них заявят в полицию.
      - Иногда капитаны даже умалчивают о нападении. Боятся, как бы их не обвинили, что они сами оказались недостаточно бдительными. И потому они обычно говорят о загадках и причудах Малаккского пролива.

      Об этих загадках я слышала и читала немало. А однажды даже сама прикоснулась к одному из происшествий...
      Несколько лет мы с мужем работали в Медане - крупнейшем городе острова Суматра. И вот в дом, расположенный неподалеку от нас, пришла смерть. Выставленный на край дороги стул с лежащим на нем камнем и привязанным куском красной ткани красноречиво говорил о несчастье. Так извещают о смерти в батакских семьях.

      После восьми лет поисков у берегов Суматры нашли обломки небольшого самолета, на котором с отдаленной плантации вылетел ее директор Бахруни. И только теперь состоялись похороны.

      Почти одновременно в соседнем доме произошла подобная трагедия. Не вернулся самолет с директором другой крупной компании. Огромные средства, затраченные семьей на поиски, не принесли никаких результатов. Долгие, напряженные месяцы розыскные экспедиции - пешие, на джипах и вертолетах - тщетно пытались найти какие-либо следы пропавших людей. По истечении определенного срока семье отказали в выплате страховки. И вот почему. По единодушному мнению пилотов и метеорологов Суматры, полеты после 15 часов в районе Малаккского пролива считаются крайне опасными. Связано подобное убеждение с не изученными до конца природными явлениями, несущими гибель многим самолетам. Директор плантации вылетел после 15 часов, и в данном случае страховая компания была неумолима.

      Мне хотелось побольше узнать о странных явлениях. С помощью моих знакомых я смогла встретиться и побеседовать с опытным летчиком из государственной авиакомпании "Гаруда". Он рассказал мне один случай и уверил, что он не единственный в его практике.
      - Все шло как обычно. Самолет, подлетая к Медану, готовился к снижению. Высота была 8 тысяч метров. Пассажиры дремали. И тут началось. Резкий удар, тело вдавило в сиденье. Преодолевая невероятную тяжесть в руках, я схватился за штурвал, но тот болтался, как бы отключенный от самолета. С громадной скоростью машина неслась почти вертикально вверх, вокруг было только зеленовато-голубое небо - ни грозы, ни облаков. Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем скорость уменьшилась и неуправляемый самолет начал падать, закручиваясь в спираль. Только на 5 тысячах метров удалось выровнять лайнер. Посмотрел на часы - прошло только 50 секунд с того момента, когда ударом снизу подбросило самолет. Механик сообщил мне, что выпустились шасси. Я посмотрел на табло - шасси убраны! Значит, колеса сорвались с замков от рывка вверх. А ведь замки рассчитаны на девятикратную перегрузку. С ужасом подумал: что там с пассажирами?! Открыл дверь в салон - дети плакали, перепуганные взрослые пытались их успокоить. Все плафоны на потолке были разбиты. Но, несмотря на жуткую встряску, самолет выдержал и не развалился.

      Мы попали в мощный вертикальный поток, который подбросил самолет почти на 3 километра. Причем это был восходящий поток, направленный почти вертикально.

      Позже ученые, занимающиеся этой проблемой, объяснили мне, что на 8 - 12 километров над землей, сливаясь и переплетаясь, идут мощные воздушные потоки. Некоторые из них постоянны, другие меняют направление по высоте. И предсказать их движение очень сложно.

      Воды Малаккского пролива не менее загадочны, чем его воздушное пространство. Подводное царство Малакки до сего дня остается богатейшей кладовой несметных сокровищ, затонувших вместе с кораблями при загадочных обстоятельствах. До сих пор ученые спорят - то ли это связано со строением земной коры, то ли виноваты гигантские волны, возникающие как результат внезапных подводных землетрясений. Некоторые даже утверждают, что здесь, как в Бермудском треугольнике, существуют антигравитационные частицы материи. Эта материя, не подчиняющаяся законам тяготения, проникает якобы внутрь земной коры и скапливается под морским дном, порождая гравитационные и магнитные аномалии.

      Вот из-за этих причуд Малаккского пролива и скопились здесь сокровища, которые не под силу добыть даже пиратам. Правда, они не раз пытались заняться и этим бизнесом, но всякий раз убеждались, что затраты на подъем сокровищ во многом превосходят прибыль от них. Из-за самого крупного морского клада разгорелись страсти на более высоком, государственном уровне. Три государства претендуют на него.
      А началось все почти пять столетий назад.
      ...В 1511 году португальский адмирал Альфонсо де Альбукерке привел отряд кораблей к богатейшему султанату Малакка, расположенному на Малаккском полуострове. Корабли бросили якорь и в ту же ночь усмирили тех, кто попытался восстать против непрошеных завоевателей. Так Малакка и ее огромные богатства стали собственностью португальцев.

      Альбукерке стремился побыстрее вывезти награбленное в более спокойное место. Особенно золото. Четыре дня он грабил султанат Малакка, и пять дней ему понадобилось, чтобы погрузить все богатства на четыре корабля. По оценкам экспертов, флагманский корабль "Флер де ла Map" вместил 400 тонн груза: две тонны золота, драгоценные украшения, статуи, сервизы, инкрустированное оружие, редкие произведения искусства...

      На третий день погрузки внезапно начался шторм. Крохотное облако принесло яростную стихию, которая сильно потрепала корабли. Но Альбукерке своего решения не отменил, и через два дня, на рассвете, "Флер де ла Map" во главе четырех кораблей отправился в Гоа, португальскую колонию на побережье Индии. Ближе к вечеру произошло то, что позднее историками описывалось как "чудеса" или "причуды" Малаккского пролива. Одни вспоминали внезапную волну, почти шторм, другие - густой, неизвестно откуда взявшийся туман. "Флер де ла Map" разбился о риф. Корабль быстро заполнялся водой, и адмирал Альбукерке вынужден был покинуть его. Флагманский корабль с сокровищами, которые сегодня американские эксперты оценили в 9 миллиардов долларов, стал богатейшим подводным кладом.

      За пять последующих столетий затонуло еще более двухсот крупных судов, но ни одно из них не вызывало таких бурных дискуссий, споров и соперничества.

      "Флер де ла Map" опустился на дно недалеко от острова Суматра, в индонезийских водах. Как писал журнал "Эйшауик", борьба за право добыть затонувшие сокровища идет между индонезийским, малайзийским и португальским правительствами. Награда может быть преогромной по сегодняшним меркам. Говорят, что Португалия претендует на возврат основных ценностей, в то время как Малайзия желает получить предметы, имеющие историческую ценность для государства.

      Бывший министр иностранных дел Мухтар Кусумат-маджа высказал мнение, что Индонезия должна подготовить проект закона по вопросам культурного наследия, чтобы быть готовой к возможным претензиям других стран на государственную собственность. А пока такого закона нет, он полагает, что корабль должен оставаться на дне.

      Индонезийское правительство в 1989 году предприняло мудрый шаг и создало совместно с Малайзией комитет, который объединил усилия двух стран по спасению исторических ценностей. Его возглавил министр-координатор Индонезии по вопросам политики и безопасности Судомо.Сегодня индонезийские военные суда постоянно патрулируют в районе, где, скорее всего, затонул корабль. И мера эта совсем не лишняя. Весть о сокровищах привлекла в страну немало искателей легкой наживы. В Индонезии до сих пор вспоминают недобрым словом некоего Хэтчера, подданного Великобритании, выдававшего себя за эксперта по спасению затонувших кораблей. В 1985 году так называемый эксперт обнаружил редкое изделие из фарфора с голландского корабли, затонувшего в 1752 году. Майкл Хэтчер спрятал свою находку прежде, чем кто-либо узнал об этом. Он вывез ее в Сингапур, а оттуда в Европу. Там она была выставлена на аукционе и продана за 15 миллионов долларов.

      Индонезийское правительство предоставило лицензии десяти фирмам, чтобы они отыскали сокровища, включая и те, что были награблены японцами во время второй мировой войны и до сих пор лежат на дне моря.

      Моему знакомому, джакартскому корреспонденту, повезло. Его встреча с владелицей антикварного магазина в Джакарте явилась редким откровением. Она сообщила, что ее семья владеет островом, который расположен на север от Джакарты. Как деловая женщина, она попросила держать ее имя в секрете и рассказала о судне, обломки которого лежат на мелководье, рядом с островом. Местные ныряльщики за небольшую плату "освобождают" судно от фарфоровых сокровищ. "Конечно, - призналась она, - приходится быть очень осторожной, чтобы не привлечь внимание властей. Иначе они все заберут себе". Мой друг журналист увидел немало уникальных вещей из фарфора - предметов древнего китайского искусства, с заметными наростами от кораллов, - которые украшали гостиную его собеседницы.

      Я не думаю, что такого рода "хранение" сокровищ имел в виду индонезийский историк и исследователь Лапиан, когда писал в одной из своих статей: "В конечном счете неважно, кто получит сокровище; главное - что они будут надежно защищены и сохранены".

НАСЛЕДСТВО ГЕНРИ МОРГАНА

      В наши дни начинающему кладоискателю частенько норовят подсунуть самую что ни есть настоящую карту, на которой крестиком помечено место клада, зарытого давным-давно каким-нибудь знаменитым пиратом. Случается, что не всякий опытный специалист может с первого взгляда отличить ее от настоящей, настолько искусно изготовлена фальшивка. А уж если речь идет о знаменитом Генри Моргане, то тут точно надо держать ухо востро. Почему? Да потому что до недавнего времени не было обнаружено ни одного сколько-нибудь крупного клада, зарытого знаменитым буканьером, хотя легенды о его скрытых богатствах не дают спокойно спать искателям сокровищ вот уже третье столетие. Однако в последние годы ситуация стала меняться.

      Сегодня дебри и прибрежные районы Панамы — Мекка для предприимчивого кладоискателя. Здесь открывают залежи драгоценных камней, в сухих руслах рек обнаруживают золотые жилы. Тут археологи во время раскопок наталкиваются на древнюю глиняную посуду и бесценные золотые украшения. В древности Панаму не раз посещали ацтеки, майя и тольтеки, создававшие из драгоценных камней, золота и серебра великолепные произведения искусства. Многие из этих изделий захоронены в тайниках едва ли не по всей территории Панамы. Немало здесь и пиратских кладов, которые все еще ждут своего открытия.

      Если верить сообщениям местной прессы, два бывших американских солдата, служивших когда-то в зоне Панамского канала, сумели обеспечить себе безбедную старость. В 1997 году они вернулись в Панаму и в пещере у реки Чагрес, что приблизительно в 40 километрах севернее города Форт-Клейтон, обнаружили большой клад, зарытый в XVII веке, возможно, самим Генри Морганом. Парадоксально, но обнаружить клад им помогла старая пиратская карта, купленная у какого-то рыночного торговца, который и сам-то, похоже, не знал, что она подлинная.

      Кроме золотых дублонов, отчеканенных в Лиме (Перу), тайник оказался полон золотых и серебряных украшений, различных по весу и величине Поскольку пиратская добыча была найдена в зоне, находящейся под юрисдикцией США, сокровище передали американскому правительству, а нашедшие получили свою положенную долю, оказавшуюся немалой.

      Вообще, если говорить о кладах Генри Моргана, то здесь пальму первенства держит легендарный остров Кокос, затерявшийся в экваториальной части Тихого океана, у берегов Коста-Рики, и овеянный наиболее загадочной славой.

      Кроме него есть еще Каймановы острова, расположенные к северо-западу от Ямайки, которые Морган неоднократно посещал до и после своих пиратских рейдов, чтобы запастись продовольствием или отсидеться в какой-нибудь пещере. Именно там он мог захоронить часть награбленных драгоценностей. На одном из островов у него был свой дом.

      Сегодня известно, что Генри Морган неоднократно находил пристанище на острове Пинос (Хувентуд), расположенном в 65 километрах к югу от побережья Кубы и как две капли воды похожем на остров сокровищ из знаменитого романа Стивенсона. Очень возможно, что и там король буканьеров мог спрятать часть награбленного.

      Однако давайте оставим пока все эти, безусловно, интересные предположения и догадки и вернемся на три столетия назад и вспомним, чем же так прославился капитан Генри Морган, прошедший путь от простого моряка до приближенного английского короля и прослывший самым удачливым и жестоким пиратом Карибского моря.

      Генри Морган родился в Уэльсе, в семье фермера, предположительно в 1635 году. С юных лет он отличался строптивым нравом и жаждал приключений, славы и богатства Неудивительно, что он оказался в команде, состоявшей как из закаленных «морских волков», так и новичков, на борту судна, 3 мая 1655 года покинувшего английский порт Бристоль и взявшего курс на Вест-Индию. По другой версии, юного Моргана выкрали у родителей и продали в рабство Однако этот факт, как, впрочем, и первый, документально не подтвержден. Сам Морган впоследствии категорически отрицал, что когда-либо был рабом.

      Высадившись юнгой на Барбадосе, Генри Морган в течение семи лет проработал на плантациях сахарного тростника. Разумеется, вечно так продолжаться не могло Буйный малый, наслушавшийся басен о «настоящих мужских приключениях», в 1662 году оказался на Ямайке, где влился в команду буканьеров — отчаянных британских, французских и голландских моряков, грабивших и топивших испанские корабли.

      Вместе с пиратами Морган участвовал в грабительских походах к берегам Гондураса, итогом которых было разграбление и сожжение города Гран-Гранада, где были принадлежавшие испанцам месторождения серебра.

      Очень быстро Генри Морган, получивший скандальную известность и прозвище Жестокий, собрал большой отряд головорезов. Его рейды были успешными, в 29 лет Морган командовал собственным кораблем. Именно на нем он участвовал в экспедиции к острову Кюрасао, которую совершили буканьеры под руководством капитана Эдварда Мэнсфилда. Они отбили у испанцев Санта-Каталину, но их набег все же закончился неудачей.

      Но поражение буканьеров обернулось триумфом для Генри Моргана. Смерть Мэнсфилда, попавшего в плен к испанцам, наряду с бесспорной храбростью самого Моргана, его хваткой и «мокрой» репутацией, позволили последнему стать «адмиралом» пиратов, которые почти единогласно выбрали его своим предводителем. Одновременно губернатор Ямайки Томас Модифорд — большой друг и покровитель морских разбойников — даровал Моргану чин полковника и назначил командиром милицейских сил пиратской столицы — Порт-Ройала.

      Вскоре прошел слух, что испанцы собираются напасть на Порт-Ройал с Кубы. Став командующим пиратской флотилией, состоящей из 9 хорошо вооруженных и оснащенных кораблей с командой, насчитывавшей около 500 готовых на все головорезов, Морган двинулся к берегам Кубы, где первым делом напал на испанский город Пуэрто-Принсипе (Камагуэй). Пуэрто-Принсипе находился далеко от моря, но это его не спасло. Не спасло город и бегство от буканьеров одного из пленникбв-испанцев. Более пятидесяти миль он добирался до Пуэрто-Принсипе, чтобы предупредить жителей о прибытии пиратов. Буканьеры все равно захватили город и богатую добычу. Если бы не выкуп, выплаченный жителями, Пуэрто-Принсипе был бы сожжен дотла.

      Следующей жертвой Морган наметил город Портобело, расположенный на Панамском перешейке. Там, по мнению буканьеров, собиралось ополчение для захвата Ямайки. Портобело защищали три форта, поэтому французские буканьеры сразу отказалирь от опасного предприятия, решив не искушать судьбу. Но Морган, вокруг которого сплотились отчаянные сорвиголовы, никогда не отступал от намеченного.

      В мае 1668 года, поставив корабли на якорь, он высадил своих людей на каноэ. Обойдя портовые форты, буканьеры практически внезапно напали на Портобело с суши. Защитники города во главе с комендантом отчаянно оборонялись Не сумев взять крепость штурмом, Морган решился на вероломство. Ой заставил представителей испанского духовенства — священников и монахинь — поднести штурмовые лестницы. Под прикрытием живого щита пиратам удалось не только забраться наверх, но и проломить стену. Однако крепость пала только после того, как погиб ее комендант. Город разграбили, а многих жителей подвергли жестоким пыткам — буканьеры хотели узнать, где спрятаны сокровища. Чтобы оставить себе большую часть добычи, пираты перед возвращением на Ямайку скрыли многое из награбленного в тайниках у реки Чагрес.

      С богатой добычей, оцениваемой в 100 тысяч английских фунтов стерлингов, Морган вернулся на Ямайку, в Порт-Ройал. Губернатор Модифорд немного «пожурил» его за некоторое превышение полномочий, однако дал новое поручение «верноподданному английской короны».

      Годом позже Морган разграбил города Маракайбо и Гибралтар на побережье Венесуэлы. Он проявил себя как талантливый стратег при разработке сложных морских и сухопутных операций. Захваченная добыча, не считая рабов и многое другое, оценивалась в 50 тысяч английских стерлингов.

      Испанцы тем временем продолжали нападать на английские корабли у северных берегов Ямайки. Поэтому в 1669 году губернатор Модифорд дал Моргану новое поручение: захватить большой флот и причинить наибольший ущерб испанским кораблям, городам и складам с боеприпасами. Получив от Модифорда каперское свидетельство — право на узаконенное пиратство, — Морган незамедлительно взялся за дело.

      При одном упоминании имени Моргана испанцев охватывал ужас. Однако находились и те, кто бросал вызов жестокому пирату. Капитан Мануэль Пардал, руководитель испанских ополченцев, был одним из них. Пардал распространил заявление, в котором вызывал Моргана скрестить с ним шпагу. Вскоре противники встретились. Случилось это в устье реки Чагрес, когда буканьеры штурмовали крепость Сан-Лоренсо. Для Пардала встреча закончилась печально: после боя его нашли с простреленной шеей. Говорят, что пуля была выпущена из мушкета Моргана.

      В январе 1671 года Морган провел свою самую знаменитую военную операцию. Взяв с собой 1800 человек, Морган отправился на завоевание Панамы, самого крупного и богатого города в американских испанских колониях, в который испанцы свозили золото и серебро из Мексики и Перу перед отправкой в Старый Свет. Оказавшись в тропических джунглях, буканьеры едва не погибли от голода — испанцы разрушили все продовольственные склады.

      Только на девятый день тяжелейшего марша, стоившего жизни многим пиратам, показались постройки Панамы. Дальновидный Морган вынудил испанцев под командованием генерала Гузмана 18 января выйти из укреплений и сражаться на открытой местности. Сражение длилось два часа. В итоге испанцы не выдержали и бежали, открыв не менее истощенным буканьерам путь в город.

      Примечательный факт: перед тем как вступить в Панаму, Морган под страхом смерти запретил своим людям прикасаться к спиртному. Оно якобы было отравлено испанцами. На самом деле это была мера предосторожности, поскольку нередко случалось, что коварный враг только и ждал момента, чтобы захватить захмелевших победителей голыми руками.

      Те из жителей, кто не сумели бежать в джунгли, подверглись жестоким пыткам. Три недели пираты грабили Панаму, а потом двинулись в обратный путь, вывозя золото, серебро, ценные товары и пленников. Понадобилось почти две сотни мулов, чтобы перевезти награбленное на корабли. Сам Морган, возможно, из-за напряженных отношений с подчиненными, недовольными результатами дележа, вынужден был скрыться, прихватив большую часть добычи.

      По возвращении на Ямайку он узнал, что, разграбив Панаму, нарушил договор между Испанией и Англией, заключенный в Мадриде за несколько месяцев до этого события. А может быть, Генри Морган просто не счел нужным его соблюдать? Так или иначе, разгневанный испанский король потребовал выдачи зарвавшегося буканьера, и королю Англии Карлу II ничего не оставалось, как в апреле 1672 года отдать приказ об аресте знаменитого пирата и доставке его на родину.

      Карл II, с которым Морган успел поделиться награбленным, возвел пирата в рыцари, предложил ему высокий пост вице-губернатора Ямайки и поручил ему бороться с пиратами в бассейне Карибского моря.

      Таким образом, Морган достиг всего, о чем мечтал — знатности, богатства и власти. Он преданно служил на новой должности. Став главнокомандующим британских вооруженных сил на Ямайке, Морган проявил беспощадность и жестокость в борьбе с пиратами, своими бывшими подельщиками. Последние 17 лет своей жизни, в течение которых он нажил себе больше врагов, чем друзей, Генри Морган оставался вице-губернатором Ямайки.

      Спустя некоторое время кто-то из окружения донес Карлу II, что Морган утаил немалую часть богатства, захваченного в Панаме, и спрятал его на острове Кокос: Такой пощечины правитель Англии снести не мог. Заманив под каким-то благовидным предлогом главного буканьера в Лондон, король попытался у него выведать тайну клада. Но Морган не признался ни в каких грехах против Его Величества, и последнему ничего не оставалось, как отпустить Моргана с миром — ведь такой человек британской короне был необходим. Моргану тоже не удалось воспользоваться сокровищами с острова Кокос, тайна которых до сих пор не разгадана. Жить бывшему буканьеру, пристрастившемуся к «зеленому змию», оставалось недолго.

      Генри Морган умер в Порт-Ройале в 1688 году в возрасте 53 лет совершенно больным. Тело буканьера, которого на родине продолжали чтить как национального героя, должны были перевезти в Лондон, но сделать этого не успели — 7 июня 1692 года на Ямайке произошло сильнейшее землетрясение. Порт-Ройал вместе с могилой Моргана сгинул в пучине...

      А теперь завершим экскурс в прошлое и вернемся в наши дни.

      Совсем недавно американский кладоискатель Грегори Брукс вылетел на Гаити, чтобы присоединиться к команде из 10 человек, арендовавшей бывший катер береговой охраны, оборудованный самыми современными приборами для проведения подводных работ. Что же так могло привлечь американцев на Гаити? Конечно же, пиратские сокровища.

      Грегори Брукс, уроженец Черрифилда, стал кладоискателем — он предпочитает называть себя «коммерческим археологом» — совершенно случайно. В 1984 году вместе с женой Кэтрин и несколькими друзьями он нырял с аквалангом у побережья Гаити. В предпоследний день отпуска к всеобщей радости Брукс поднял со дна три серебряных бруска. Этот день он считает поворотным в своей жизни.

      В течение последующих четырех лет в портландской публичной библиотеке Брукс перерыл гору книг по истории Эспаньолы (Гаити) и испанских колоний в Америке. Он узнал, что не менее тысячи судов затонули в XVII веке у берегов Гаити и Доминиканской Республики.

      Во второй раз Брукс возвратился на Гаити в 1988 году с двумя друзьями и металлическим детектором. В океане, недалеко от побережья, им удалось обнаружить район, над которым детектор вел себя очень активно.

      Вернувшись в США, они тщательно разработали план действий и, уладив все формальности с гаитянскими и американскими властями, через два года снова вернулись на Гаити. Вскоре Бруксу и его друзьям удалось поднять целую коллекцию старинного французского фарфора, разбросанного в районе предполагаемого кораблекрушения. Затем там были подняты два британских орудия, отлитых примерно между 1650 и 1699 годами. Исторические документы указывают, что только два судна могли затонуть в этом районе в то время: фрегат «Оксфорд», принадлежавший пирату Моргану и «Джамайка Мерчент» — корабль, на котором приплыл сюда все тот же Морган, чтобы попытаться отыскать остатки «Оксфорда».

      Известно, что вскоре после разграбления Портобело Морган стал готовиться к новой акции. Он бросил клич всем, желавшим служить под его началом, собраться у Коровьего острова, куда прибыл сам в январе 1669 года. Здесь, на фрегате «Оксфорд», он дал для офицеров банкет. Когда веселье было в самом разгаре, корабль взорвался. Предположительно, от неосторожного обращения с огнем у порохового склада. Лишь немногим — и Моргану в том числе — удалось спастись.

      По мнению Брукса, если бы на корабле не было ничего ценного, король пиратов никогда бы не стал возвращаться на место гибели судна. Брукс уверен, что на «Оксфорде» находилась часть сокровищ, награбленных буканьерами в Портобело.

      Грегори Брукс собирается провести на Гаити около года, поскольку на быстрое поднятие «Оксфорда» едва ли стоит рассчитывать. Необходимо провести тщательную видеосъемку, необходимые анализы и расчеты.

      Сегодня Брукс полон оптимизма и собирается оплачивать проект с помощью своих спонсоров, поддержкой которых уже заручился. Естественно, он надеется на прибыль — поднятие «Оксфорда» сулит миллионы долларов.

      Однако, по мнению скептиков, не стоит раньше времени будоражить мир преждевременными заявлениями, поскольку умозаключение может оказаться опрометчивым.

Многие моряки еще с давних пор любили выдумывать о своих плаваньях самые невероятные истории. Однако то, что иногда реально происходит в морях и океанах, порой превосходит самые фантастические выдумки.

Человек в… желудке кашалота

"Этот невероятный случай произошел в 1891 году, когда английское судно «Звезда Востока» занималось китобойным промыслом в районе Фолклендских островов. В один из дней с судна заметили огромного кашалота, метким выстрелом животное поразили прямо в голову. Раненый кашалот нырнул в пучину, а с судна спустили две шлюпки

"Для моряков оказалось полной неожиданностью, когда внезапно вынырнувший кашалот вдруг проявил невиданную для своего ранения активность. Мощным ударом огромного хвоста он буквально в щепки разнес одну из шлюпок

Несмотря на добычу, настроение у китобоев было хуже некуда, ведь ком... разбитой кашалотом шлюпки недосчиталась двух человек. Скорее всего, оглушенные ударом хвоста смертельно раненного гиганта они захлебнулись и утонули. Капитан сделал в судовом журнале запись о гибели двух моряков, китобои помянули погибших товарищей, выпив по чарке виски. Заниматься добычей не было ни сил, ни настроения. Разделкой кашалота весом в 40 тонн занялись только через 15 часов.

Процедура разделки туши неожиданно прервалась, когда китобои дошли до желудка гиган­та. В нем явно кто-то шевелился! Желудок осторожно вскрыли и вдруг увидели скрюченное, покрытое слизью человеческое тело. Это был Джеймс Бартли, один из двух китобоев, которые пропали во время схватки с кашалотом. Несчастного, чей пульс еле-еле прощупывался, быстро обмыли от слизи, растерли спиртом и укутали одеялами. Только через три недели Джеймс, который 15 часов как был записан в покойники, наконец-то пришел в себя.

Полностью поседевший Бартли рассказал, что даже не понял, как после крушения шлюпки он оказался в глотке кашалота. Просто вдруг стало жутко темно, а его тело опускалось вниз по какой-то пульсирующей скользкой трубе. Жуткая вонь и недостаток воздуха буквально сводили с ума. Его отчаянные попытки выбраться наружу к успеху не привели, он потерял сознание. Время от времени Джеймс приходил в себя, но тут же снова проваливался в забытье.

Когда Бартли очнулся в каюте, он долго не мог сообразить, что же с ним случилось — побывал ли он в аду или весь этот кошмар ему только приснился. 15 часов в брюхе кашалота, к счастью, обошлись без плохих последствий для его здоровья. Джеймс еще долгие годы плавал по морям, благополучно прошел всю Первую мировую войну, вырастил много детей.

Надо отметить, что случай с разбитой шлюпкой «Звезды Востока» не является исключительным. Раненые кашалоты нередко проявляют большую агрессивность, они погубили немало моряков-китобоев и даже потопили несколько китобойных судов.

И море может гореть…
Страшное землетрясение в Крыму ночью с 11 на 12 сентября 1927 года запомнилось некоторым очевидцам не только жуткой картиной страшных разрушений и сотнями жертв, но и невероятным происшествием — загорелось… море. Такое кажется фантастической выдумкой, но море на самом деле горело, и причиной этого был газ, вырвавшийся из его пучины.

Во время землетрясения в Крыму шла гроза, молнии одна за другой били в море, именно они подожгли вырвавшийся на поверхность газ. Очевидцы увидели столбы пламени, которые поднимались из моря на высоту в сотни метров. Возгорания в Черном море были зафиксированы возле Евпатории и Севастополя. Одни пишут, что вспыхнул вырвавшийся из недр метан, другие считают, что горел сероводород, которого, по данным ученых, в Чёрном море хоть отбавляй.

Известно, что у Черного моря есть сероводородный слой, возникший из-за разложения органических веществ в условиях недостатка кислорода. С глубины 125 метров сероводород наполняет толщу воды, причем за последние десятилетия уровень сероводородного слоя неуклонно поднимался. В некоторых местах его подъем составил десятки метров. К счастью, пока не зафиксировано случаев, когда сероводород вырывался бы на поверхность без какого-либо внешнего воздействия, иначе жить на побережье Черного моря было бы просто опасно. О том, что эта проблема весьма серьезна, свидетельствует трагедия в Камеруне, когда в 1986 году удушливые газы, внезапно поднявшиеся со дна озера Ниос, погубили 1746 человек.

Бывает же такое!
Когда 5 декабря 1664 года у побережья Уэльса затонул пассажирский корабль, из всех членов экипажа и пассажиров спастись удалось только одному человеку, этого везунчика звали Хью Уильямс. Прошло более сотни лет и на этом же месте, опять 5 декабря, но уже 1785 года, потерпело крушение другое судно. Поразительно, но опять повезло уцелеть всего одному человеку по имени… Хью Уильямс. Казалось бы, уже только эти два случая являются невероятным, просто фантастическим совпадением, но провидению угодно было добавить к ним еще один — 5 декабря 1860 года на этом же месте затонула рыбацкая шхуна, и опять в живых остался только один человек… Вы, наверное, уже догадываетесь, что этого рыбака тоже звали Хью Уильямс!

С морем связано еще два просто невероятных совпадения. Причастны к ним оказались писатели и моряки. Известный писатель Эдгар По не раз обращался к теме моря однажды он написал рассказ о кораблекрушении, в котором выжило несколько пассажиров и членов команды. Очень долго несчастных носило на утлом суденышке по безбрежному океану. Измученные голодом люди пошли на крайний шаг — они убили и съели одного из своих спутников — юнгу по имени Ричард Паркер. В 1884 году, через несколько лет после сочинения этого рассказа, в открытом море подобрали ялик с тремя пережившими крушение судна моряками. Неожиданно выяснилось, что сначала в ялике их было четверо, но, обезумев от голода, они выбрали самого слабого и молодого, убили его и съели. Этим несчастным был юнга по имени Ричард Паркер… На выбор жертвы рассказ Эдгара По никак не повлиял, ставшие людоедами моряки его просто не читали.

Не менее невероятная история произошла в мае 1897 года. Ком... бразильского сторожевого корабля «Арагуара» случайно выловила в океане бутылку с запиской следующего содержания: «На борту шхуны „Морской герой“ вспыхнул бунт. Капитан убит, первый помощник выброшен за борт. Я, второй помощник капитана, насильно приставлен к штурвалу. Они заставляют меня вести судно в устье Амазонки (28 градусов долготы, 22 градуса широты, скорость 3,5 узла). Спасите!»

Капитан сторожевика сразу проверил наличие подобного корабля по книге регистров Ллойда и на самом деле нашел там британский корабль «Морской герой», приписанный к порту Гулль. Бразильский корабль сразу изменил курс и поспешил на помощь. Через непродолжительное время захваченный мятежниками корабль показался на горизонте, военные быстро его захватили и обезоружили бунтовщиков.

Удалось спасти второго помощника капитана Хеджера и двух матросов, которые отказались примкнуть к бунтовщикам. Хеджер очень удивился, когда узнал, что помощь пришла так быстро благодаря записке в бутылке, которую он бросил в море. Оказалось, что никакой записки он не писал и даже не имел возможности это сделать.

Уже в Англии, когда бунтовщиков с «Морского героя» судили, наконец-то раскрылась тайна этой мистической истории с выловленной бразильцами запиской. Оказалось, что еще за 16 лет до спуска на воду «Морского героя» писатель Джон Пермингтон опубликовал роман «Морской герой», где написал о бунте на одноименном корабле. Рекламируя свой роман, писатель бросил в море 5 тыс. бутылок с фрагментом романа о мятеже на судне. Именно такую бутылку через 32 года (!) выловили бразильцы… Провидению было угодно, чтобы все в записке совпало с реальной ситуацией, которая в тот момент развивалась на самом настоящем, не выдуманном писателем, корабле.

Пираты: правда, что они были богаты?

Было ли пиратство доходной профессией? Действительно ли флибустьеры ходили в шелках и бархате, а также купались в золоте и серебре? Правдивы ли сообщения о баснословных богатствах, зарытых "джентльменами удачи" на необитаемых островах? Увы, в большинстве случаев рассказы о несметных богатствах флибустьеров не соответствуют действительности…

В наше время в фильмах или художественных произведениях, а также легендах, кочующих по СМИ и интернету, пираты часто изображаются богатыми людьми. Если вы внимательно присмотритесь к костюму и оружию Джека Воробья или капитана Барбоссы из кинокартины "Пираты Карибского моря", то с удивлением обнаружите, что данные пираты намного богаче чиновников английского короля того времени. Мифы о богатстве пиратов также постоянно подкрепляются сообщениями о якобы найденных документах, указывающих местоположение пиратских сокровищ на необитаемых островах. Все это заставляет современных людей (в первую очередь, молодых) думать о том, будто бы пиратство было весьма доходной профессией.

Действительно, скажете вы, а почему бы и нет? Ведь если конкретные "джентльмены удачи" хоть раз за свою карьеру ограбили испанский галеон с серебром и золотом, то они до конца жизни были обеспечены деньгами. А поскольку в Карибском море такие галеоны встречались на каждом шагу (ведь смог же капитан Френсис Дрейк за одно плаванье ограбить три таких корабля!), то подобное, без сомнения, происходило достаточно часто. Значит, денежки у пиратов были, причем не малые.

Увы, на самом деле все обстояло совсем по-другому. Удачных нападений пиратов на испанские галеоны "серебряного каравана" практически не было. Захват других кораблей большой добычи им вовсе не приносил. Поэтому большинство рассказов о кладах — это не более чем легенда, пиратам просто нечего было прятать. Да и вообще, в отличие от сухопутного разбоя, пиратство было весьма недоходным ремеслом. Но давайте обо всем по порядку.

Прежде всего, почему пираты избегали встреч с испанскими галеонами. По большей части потому, что с ними было нелегко справиться. Галеоны XVI-XVIII веков были мощными судами, на которых размещалось от 30 до 80-ти пушек и до сотни переносных тяжелых мушкетов и пищалей. Кроме матросов, в число экипажа этих кораблей входили профессиональные солдаты, которых могло быть до 500! Если учесть, что самыми любимыми кораблями пиратов Карибского моря (да и других морей тоже) были шлюпы, несшие не более 15 пушек (калибр которых, кстати, был меньше, чем у таковых на галеонах, а в морском бою это играет большую роль), и вмещавшие 50-80 человек команды.

Сами понимаете, при таком раскладе для любого пиратского капитана атаковать галеон было равносильно самоубийству. Да они бы и к борту корабль подвести не смогли — пушкари испанцев (кстати, отличавшиеся особой меткостью среди морских канониров различных держав) разнесли бы его в щепки двумя-тремя залпами. А залпы из мушкетов прикончили бы тех, кто уцелел. Так что, как видите, в этой ситуации применить свою излюбленную тактику — абордаж — пираты просто не смогли бы.

Если уж флибустьерам и удавалось напасть на галеон, то не иначе, как в компании, состоящей не менее чем из четырех судов. При этом даже тогда испанцам часто удавалось отбиться. А в случае успеха на долю каждого пирата доставалось не так много денег — ведь после боя на добычу претендовало не менее двухсот человек. Да и среди них все делилось не поровну.

Согласно Эксквемелину (автору, детально описавшему быт и нравы карибских пиратов), в 60-е годы XVII века капитан получал что-либо для нужд своего корабля и, кроме того, пять или шесть долей. Квартирмейстер, штурман и старший артиллерист имели право на тройную долю. Плотник, оружейники, парусные мастера и хирург сверх части добычи получали еще и жалованье. Правда, в 20-е годы XVIII века дележ становиться более равномерным — доля офицеров была не намного больше доли остальных членов команды. В большинстве случаев капитан получал две части, а офицеры меньшего ранга получали лишь в половину или даже на четверть больше, чем простые матросы.

Но что же, неужели рассказы о подвигах Дрейка — это вымысел? Скорее всего, нет, однако здесь многие упускают из вида то обстоятельство, что капитаны, подобные Дрейку были не пиратами, а корсарами, то есть состояли на военной службе у государства. Корсары же могли позволить себе корабль с большим числом пушек и огромной командой, среди которой были и профессиональные солдаты (ведь его снаряжение частично оплачивалось правительством и купцами). Кроме того, главари корсаров часто командовали целыми флотилиями из 4-8 судов, что позволяло им без всякого страха атаковать целые караваны или мощные крепости на берегу (классический пример: экспедиция Моргана в Панаму или барона Де Пуанти в Картахену).

Интересно, что при таких рейдах корсарские "адмиралы" часто заключали союзы с типичными пиратами. Однако последние, как правило, не извлекали из этих экспедиций больших выгод, поскольку пиратов всегда использовали как "пушечное мясо", посылая на самые опасные участки сражений, а также обманывали при дележе. Так, например, при дележке добытых в Панаме сокровищ Морган не дал не песо своим союзникам — французским флибустьерам, поскольку, тайно забрав добычу, вночь перед назначенным днем дележки, незаметно со своими людьми покинул их.

Да и ком...м корсарских кораблей на самом деле перепадали гроши, поскольку большую часть добычи приходилось отдавать тем, кто помогал капитану снаряжать экспедицию. Например, когда в 1628 году голландский корсар Пит Хейн захватил два "серебряных галеона" стоимость добычи была оценена в 7 млн. гульденов. Из них Хейну досталось семь тысяч гульденов, а каждый рядовой участник экспедиции получил… всего семьсот гульденов! Остальное забрали себе нидерландские чиновники и купцы, финансировавшие экспедицию.

Итак, в основном флибустьеры нападали на одиноких "купцов", которые не могли дать им достойный отпор. Однако с них и взять-то мало что было можно. В начале XVIII столетия "выручка" пиратов за один рейд редко превышала сумму в 150 фунтов стерлингов. Причем еще реже это были деньги и драгоценности, чаще захватывали разные товары, которые еще нужно было продать на берегу. Местные же торговцы вовсю обманывали "джентльменов удачи", платя за каждый товар десятую часть его реальной стоимости.

Впрочем, в ряде случаев (которые, откровенно говоря, были единичными), пиратам все же везло. Так, например, в апреле 1721 года капитаны Джон Тэйлор и Оливье Левассер, более известный как Ла-Буз пиратствуя у западных берегов Африки, захватили один из самых ценных призов в истории пиратского промысла — португальское судно "Вьерж дю Кап". Корабль буквально ломился от обилия золота, серебра, жемчуга и алмазов. О количестве сокровищ, попавших пиратам в руки, говорит тот факт, что после раздела баснословной добычи каждый моряк получил по 5 тысяч золотых гиней и по 42 алмаза. А капитаны, понятное дело — в пять раз больше.

Чуть позже, 16 ноября 1720 тот же Тейлор в компании с Эдвардом Инглендом (тем самым, у которого начинал свою карьеру пирата герой Стивенсона Джон Сильвер) в Индийском океане вступили в бой с кораблем Ост-Индской компании "Кассандра" под командованием капитана Макрэ. После упорной схватки пираты победили, взяв на борту "Кассандры" 75 тысяч фунтов стерлингов серебром. Получается, что Тейлор был чуть ли не единственным капитаном, которому за всю историю пиратства повезло целых два раза! Однако нет никаких сведений о том, как он распорядился своей долей добычи. Не исключено, что пропил ее и проиграл в карты.

Неудивительно, что для того, что бы хоть как-то сводить концы с концами, многим пиратам приходилось еще и "подрабатывать". Капитаны Тич и Рекхем, например, в свободное от разбоя время занимались перевозкой контрабанды. Французский пират Де Граммон торговал рабами, а англичанин Роберт Сирл — кампешевым деревом. Некоторые флибустьеры даже подряжались охранять испанские суда или перевозить дипломатическую почту! Другие, совсем как рэкетиры нашего времени, "крышевали" торговцев в колониях, расправляясь с их конкурентами и защищая от других пиратов. В общем, способы подзаработать были весьма различны.

Сами понимаете, что при таких реальных доходах все сообщения о кладах, зарытых на островах, выглядят чистой воды легендами. Пиратам просто нечего было прятать. Да и их познания в навигации обычно оставляли желать лучшего, поэтому даже если и было что закапывать, не существовало гарантии того, что в следующий раз удастся найти этот "остров сокровищ". Кроме того, абсолютно непонятно, зачем "джентльменам удачи" нужно было закапывать деньги где-то на клочке суши посреди океана, когда они спокойно могли помещать их в банки, отделения которых были во всех колониях Карибского моря.

Единственный значительный пиратский клад, который удалось обнаружить в прошлом веке — это сокровища капитана Уильяма Дженнингса. Американская экспедиция нашла их на на острове Мона, расположенном в Карибском море между Гаити и Пуэрто-Рико. Стоимость этих сокровищ составила около полутора миллионов долларов (дело было в 1939 году). Однако почему этот капитан спрятал их на острове, и по какой причине не вернулся за ними потом — до сих пор непонятно.

Все эти факты говорят о том, что на самом деле занятие пиратством в большинстве случаев не приносило особого дохода. И если бы создатели трилогии "Пираты Карибского моря" следовали бы исторической правде, то Джек Воробей (при его-то "удачливости") носил бы не парчовый камзол, а нищенские лохмотья. На что-нибудь получше у него просто не нашлось бы денег…