"ТАИНСТВЕННЫЙ ПИРАТ" И ЕГО СОБРАТЬЯ

      Слово "таинственный" в этом заголовке на первый взгляд может показаться явно лишним - пираты и так окружены ореолом романтики и таинственности. Они - если забыть их кровавые деяния - представляются отважными морскими волками, вступавшими в жестокие схватки с противниками, а легенды о спрятанных ими несметных сокровищах - если закрыть глаза на то, что размеры этих сокровищ во много раз преувеличены молвой, а сами по себе они действительно не более чем легенды, - до сих пор будоражат воображение многих.

      Однако, как правило, все это касается пиратов Карибского моря и Атлантики, история и подвиги которых описаны достаточно полно. Пиратам же Индийского океана повезло куда меньше. Рассказывая о них, историки и писатели ограничивались флибустьерами Мадагаскара, привлеченные легендарным ореолом якобы созданной там ими республики Либерталии.

      И при этом - на ярком, романтическом фоне "подвигов" пиратов Мадагаскара и жизни чуть ли не "социалистической" Либерталии - как-то уходило в тень, что лежащие по соседству Маврикий, Реюньон, Сейшелы и другие более мелкие острова западной части Индийского океана тоже долгие годы служили пристанищем морских разбойников. Причем вовсе не легендарных, а вполне реальных. Потомки Жана-Франсуа Одуля (у нас его иногда неправильно называют Годул или Гудул) до сих пор живут на Сейшелах, а Робер Сюркуф стал чуть ли не национальным героем среди франко-маврикийцев. Правда, эти двое были не совсем пиратами, а корсарами. Сейчас для нас в этих терминах мало разницы, а для людей сведущих это означало, что действовали они под "каперским свидетельством" - то есть как бы от имени своей страны, в данном случае Франции, под защитой национального флага, а если оказывались в руках противника, то считались военнопленными. Вот эта "деятельность на благо Франции" и дала возможность Сюркуфу приобрести романтический ореол и стать героем нескольких книг. То, что во всем остальном он был таким же морским разбойником, как и прочие пираты, грабил суда и припрятывал награбленное, похоже, мало занимало авторов его жизнеописаний.

      В общем, в XVII-XVIII веках западная часть Индийского океана была еще одним (кроме Вест-Индии), хотя и менее известным, пиратским раем. Конечно, точных цифр, которыми бы можно было определить количество награбленных пиратами сокровищ, нет ни у одного ученого. Но вполне можно предположить, что оно было немногим меньше того, что прошло через руки морских разбойников Карибского моря. А раз так, значит, у преданий о зарытых пиратами кладах на Маврикии, Сейшелах, Коморах и других островах у восточного побережья Африки вполне реальная почва.

      Пожалуй, нет такого острова в западной части Индийского океана, с которым не были бы связаны легенды о зарытых там пиратских сокровищах. Мадагаскар и Сент-Мари, Маврикий и Реюньон, Сейшелы и Коморы, мелкие острова (Родригес, Фаркуар, Альдабра и Амиранты) на всех них что-нибудь да напоминает о присутствии там в свое время пиратов. И немудрено.

      Пиратство в западной части Индийского океана имеет давнюю историю. Еще в 1508 году пират по имени Мондрагон захватил португальское торговое судно у побережья Мозамбика. Но период расцвета деятельности корсаров, или приватиров, был еще впереди. Каперские свидетельства, выданные правительством, позволяли им грабить судна, принадлежащие "врагам государства". По условиям такого контракта пират должен был отдавать часть добычи своему правительству или местным властям, которые ему покровительствовали. Он не должен был нападать лишь на суда своей страны и ее союзников.

      Крупнейшими покровителями легализованного пиратства были Франция и Англия. Корсаров снаряжали не только правительства, но и отдельные лица, а также группы купцов. Известно, например, что король Англии Карл I снарядил корабль "Сихорс" ("Морская лошадь") под командованием капитана Куэйла и велел тому "ходить по всему миру и захватывать любые корабли, которые принадлежат стране, не состоящей в союзнических отношениях или мире с Англией, ниже линии экватора". Так что охота за кораблями стала вполне организованным промыслом. Арабы в те годы создали на Мадагаскаре торговые поселения, и с ними - к выгоде пиратов - соревновались представители европейских торговых домов, осваивавших побережье как этого, так и других соседних островов. Сент-Мари у берегов Мадагаскара, ставший главным пиратским гнездом, в конце XVII - начале XVIII века посещали тысячи морских разбойников.

      Однако совсем рядом с этой столь знаменитой пиратской вольницей существовали и другие. Тот самый капитан Куэйл, что был послан на пиратский промысел Карлом I, в качестве своей базы избрал остров Мохели в Коморском архипелаге. На "Морской лошади" капитан награбил для своего короля ценностей на 20 тысяч фунтов стерлингов. Но он так и не вернулся в Англию, умерев на Коморах. Какова была дальнейшая судьба его добычи, точно не известно.

      Коморские острова приглянулись европейским пиратам еще в XVII веке, когда их изгнали из Карибского моря и им приходилось искать себе новое надежное пристанище. Архипелаг, контролировавший Мозамбикский пролив, показался им весьма удачным для их целей, - всем прочим местам они предпочитали лагуну острова Майотта. На Коморах пираты общались с местным населением, а на рынках островов собирали информацию о проходящих мимо судах. В 1690 году на острове Анжуан несколько месяцев провели трое знаменитых мадагаскарских пиратов - Тью, Миссон и Караччиоли. Их очень любезно принимала местная королева, ибо нуждалась в их помощи в борьбе с султаном острова Мохели. Пираты не гнушались участием в подобных междоусобицах, охотно брали в жены местных красавиц. Анжуанцы платили пиратам ответной признательностью: когда те решили в 1694 году соорудить новый форт на Мадагаскаре, туда для помощи в строительстве отправились 300 анжуанцев.

      Однако эта идиллия была нарушена в начале XVIII века, когда европейские державы развернули активную борьбу с пиратами. Те, разозленные, забыв о былых дружеских отношениях, стали нападать и на своих бывших союзников. В 1701 году пират Ноорт разграбил прибрежные города острова Гранд-Комор, а потом атаковал и Майотту, взяв в плен ее султана и получив затем за него выкуп в серебряных монетах. В XVIII веке, когда на Коморские острова регулярно стали заходить европейские торговые и военные корабли, пираты были изгнаны с архипелага. (В 1720 году у Анжуана, например, произошло крупное сражение британского военного корабля с двумя пиратскими судами.) В результате пираты убрались с Коморских островов - захватив награбленную добычу с собой или припрятав ее где-то на архипелаге.

      Но в западной части Индийского океана оставалось еще немало спокойных и безопасных для пиратов островов, где не было враждебно настроенного местного населения и европейцы еще не создали своих укрепленных опорных пунктов.

      Постоянным прибежищем пиратов в XVII веке был Маврикий, формально еще в конце XVI века этот остров считался голландским владением. Длившуюся более ста лет голландскую колонизацию Маврикия никак нельзя считать успешной - дела с плантационным хозяйством не клеились, рабы бунтовали, сами голландцы особым трудолюбием не отличались и предпочитали работе на строительстве укреплений или в поле пирушки, длившиеся порой по нескольку дней. Досаждали колонистам и нашествия крыс, а мощнейшие ураганы сводили на нет то немногое, что удавалось сделать. Покинуть остров навсегда голландцы не желали, но вынуждены были время от времени надолго отлучаться с него. Поэтому пираты чувствовали себя на Маврикии, в общем, в безопасности, не особенно опасаясь его "законных" владельцев. Остров лежал на пути из владений голландцев в Индии и Индонезии к их базе на мысе Доброй Надежды, а значит, регулярно посещался кораблями с ценными грузами, и это обстоятельство также весьма привлекало морских разбойников.

      Маврикийский историк прошлого века Эжен де Фробервиль приводит мнение члена Общества естественной истории острова Маврикий Элизе Льенара, который считал: одной из причин того, что в начале XVIII века голландцы навсегда покинули остров, были не только восстания рабов, нашествия крыс и ураганы, но и пираты, которые крепко досаждали голландской Ост-Индской компании и гораздо уютнее ее служащих чувствовали себя на Маврикии.

      Льенар писал: "...они грабили суда, перехватывая скот и провиант, который с Мадагаскара поставлялся на Маврикий и Реюньон. Они высаживались на этих двух островах, сжигали там поселения, убивая их обитателей. Голландцы, владевшие тогда Маврикием, были доведены до крайности, лишены пищи, и, возможно, именно частые нашествия этих бандитов и послужили причиной того, что они покинули навсегда Маврикий в 1712 году".

      Когда вслед за голландцами во владение островом вступили французы, его тоже посещали пираты - но это были уже морские разбойники "в законе" - действовавшие легально корсары, и самым знаменитым и авторитетным среди них считался в конце XVIII в. Робер Сюркуф. Он грабил в основном суда англичан, главных соперников Франции в Индийском океане.

      Так что во второй половине XVIII века пиратам на Маврикии прятаться не было нужды, а даже если бы они и захотели, то сделать это было бы просто негде - еще с 30-х годов практически вся территория острова была освоена, и тихих, укромных уголков, чтобы незаметно припрятать награбленное, там уже не оставалось. Но вот их предшественники, у которых не было "каперских свидетельств", - другое дело.

      Заходили пираты на Родригес, Фаркуар, Агалегу, Альдабру, Амирантские острова, которые позже других были освоены европейцами. Но дольше и активнее всего они использовали как свою базу Сейшелы. Этот архипелаг, по существу, был последним настоящим "пиратским раем" на земле. Изолированность, малочисленность населения, множество удобных бухт, где можно укрыться от шторма или погони, здоровый климат, источники пресной воды, изобилие пищи и древесины для починки судов - все это, естественно, привлекало на Сейшельские острова морских разбойников.

      Во времена великой французской революции и наполеоновских войн с архипелага против английских кораблей - уже легально - действовали французские корсары. Они там чувствовали себя в большей безопасности, чем на Маврикии, поскольку этот архипелаг в меньшей степени подвергся морской блокаде со стороны английского военно-морского флота.

      Анс-Фурбан (Пиратская бухта), на южном берегу Маэ, и Кот-д'Ор (Золотой берег), на северо-востоке острова Прален, далеко не случайно были названы так первыми европейскими колонистами и, конечно же, посещались пиратами.

      Все сейшельские легенды о пиратах и кладах ведут свое происхождение от тех следов пребывания на островах первых европейцев - скорее всего, действительно морских разбойников, - что обнаружили ранние переселенцы и колонисты, появившиеся на архипелаге в середине XVIII века. И нет такого островка или бухточки, с которыми бы не были связаны свои легенды, замечает современный сейшельский историк Ги Лионне. Особенно богат был подобными находками, а следовательно, и преданиями, остров Фрегат. Там пираты в свое время обосновались, видимо, надолго: они даже устроили наблюдательный пункт, откуда следили за появлением на горизонте военных кораблей.

      Вот что писал Элизе Льенар после посещения Фрегата в августе 1838 года: "Мне показали яму, вырытую незадолго до моего приезда, - в ней был огромный сундук, наполненный посудой различных стран, голландские пики, ножи, боевые топоры, сабли, испанские пиастры - все это почти полностью заржавевшее от времени". Льенар на Фрегате видел также засыпанные землей и заросшие лианами остатки укреплений, построенных пиратами. В этом месте, по словам Льенара, в 1812 году были найдены портупея для сабли и золотая эполета. В хорошую погоду в полумиле от берега можно было увидеть остов большого корабля, лежащего на дне. А на скале, обращенной к заливу, поселенцы нашли какие-то таинственные изображения, в которых распознали зашифрованные надписи, но смысла их разгадать не смогли.

      У бухты Гранд-Ане первые колонисты, обосновавшиеся там во второй половине XVIII века, обнаружили остатки жилищ, а в другом месте - деревянную мачту и платформу: некое подобие наблюдательного поста или командного мостика. Там же, на берегу моря, среди кораллового песка, были обнаружены три могилы на которых нашли рукоятки шпаг, отделанные кожей, и множество человеческих костей.

      Элизе Льенар сделал вывод, что пираты там жили несколько лет. Опасаясь, что их застигнут на море, они закопали часть своих сокровищ на острове. "Но все же, немного позже оказавшись в руках правосудия, они понесли заслуженное наказание за свои преступления - все, кроме одного, помилованного по причине юного возраста. От него-то и узнали о кладах: умирая, он передал одному из своих друзей записку, содержавшую описания мест, где были спрятаны сокровища", - пишет Льенар. И добавляет: "Я видел эту записку и не сомневался в ее подлинности".

      Тем не менее поиски в указанных местах ничего не дали, хотя ни у кого из искателей сокровищ не оставалось сомнений в том, что где-то на берегу закопаны испанские пиастры и крусады.

      Кем же были эти пираты? Когда они оставили следы своего присутствия? И насколько реальны легенды о зарытых ими кладах?

      В 20-е годы XVIII века, когда морских разбойников потеснили с Маврикия и Комор, в том регионе действовали три крупнейших - по количеству награбленной добычи - пирата: ирландец капитан Эвард Ингленд, бывший лейтенант британского флота Джон Тейлор и француз Оливье Левассер, больше известный под кличкой не то Ля Буш (Глотка), не то Ля Бюз (Сарыч).

      Оливье Левассер был последним из знаменитых пиратов Индийского океана. Хотя к тому времени англичане изгнали морских разбойников из Вест-Индии, им было еще чем поживиться на оживленных торговых путях, идущих вокруг мыса Доброй Надежды к Восточной Африке, Индии и Индонезии.

      Говорят, Левассер получил корабль в 1715 году от французского правительства, чтобы грабить - в пользу родной казны - испанские суда в Атлантике. За какие-то проступки он был лишен этого права, но капитан не подчинился предписанию, а вместо этого отправился на поиски счастья в Индийский океан. К моменту своего появления на торговых путях, ведущих в Индию и обратно, он был уже достаточно богат, ибо с награбленным ранее добром, естественно, решил не расставаться.

      13 апреля 1721 года Тейлор на корабле "Виктори" и Левассер на "Кассандре" у города Сен-Дени на Реюньоне наткнулись на крупнейшую в истории пиратства добычу. Это было португальское судно "Вьерж дю Кап", сильно потрепанное штормом. Большая часть из его 70 пушек была сброшена за борт, чтобы судно не затонуло, так что захватить его пиратам не составило большого труда. К своему восторгу, они обнаружили, что корабль представлял собой плавучую сокровищницу. Там были золотые и серебряные слитки, сундуки с золотыми монетами и жемчугами, бочонки с алмазами, шелка, произведения искусства, жезл, крест и другие ценные предметы церковной утвари, принадлежавшие архиепископу Гоа, который плыл на этом корабле в Португалию. Среди других богатых пассажиров был и португальский вице-король Индии граф ди Эрисейра.

      Добыча была поделена между Левассером и Тейлором, когда они вернулись на Сент-Мари. О количестве захваченных тогда ценностей свидетельствует такой факт: члены команд двух кораблей получили по 5 тысяч золотых гиней и сорок два алмаза. Левассеру же пришлись по душе слитки и священная утварь архиепископа. Их не так легко было сбыть с рук, как, допустим, монеты или драгоценные камни, но они были значительно ценнее. Португальцы лишились не только драгоценностей, но и самого судна: пираты отремонтировали его, и оно, переименованное в "Виктори", заменило старый корабль Тейлора с тем же именем.

      Поскольку торговый путь в Индию постоянно находился под угрозой пиратских нападений, а к тому же Англия и Франция все острее соперничали из-за господства над этой океанской дорогой, обе крупнейшие в те годы морские державы усилили свое военно-морское присутствие в бассейне Индийского океана. Пиратский промысел становился все более опасным и все менее выгодным. Королевской милостью французские пираты были "прощены", и многие отошли от своих разбойных дел, остепенились и вернулись на родину. Но Левассера не устраивала такая судьба. Временами он спокойно жил на Сент-Мари, а потом вдруг срывался с места и пускался в плавания по Индийскому океану в поисках добычи и приключений. В 1720 годах он стал капитаном "Виктори" и совершил как минимум одно плавание на Сейшелы, где скрывался на Маэ, в северо-западном заливе, от погони.

      В 1728 году Левассер на время стал лоцманом в заливе Антонжиль на Мадагаскаре, однако это не мешало ему продолжать свои разбойные вылазки. В начале 1730 года, во время очередного плавания в поисках добычи неподалеку от Форт-Дофина на Мадагаскаре с ним вступил в бой капитан французского судна "Медуза" Лермит. После кровавого сражения пиратское судно было захвачено и Левассера в кандалах доставили на Реюньон. Слушание в Адмиралтейском суде было не более чем формальностью, и 17 июля 1730 года Левассера повесили.

      Согласно легенде, которая жива до сих пор, Левассер, когда ему на шею накидывали петлю, вытащил лист бумаги и со словами: "Ищите мои сокровища, кто сможет!" - бросил его в толпу. Поступок этот был вполне в характере пирата, однако неизвестно, была ли это шутка и издевка над будущими кладоискателями или же он задал им подлинную головоломку. Некоторые скептически настроенные историки даже говорят, что Левассер был повешен на корабельной рее, а значит, толпы зевак вокруг него просто быть не могло. Но наиболее ярые сторонники этой легенды уверяют, что на реях были повешены только рядовые члены команды, а сам Сарыч был казнен на берегу.

      Оливье Левассер не раз посещал Сейшелы, и считают, что именно там укрыты сокровища с "Вьерж дю Кап". Но до него там бывали и другие пираты, они прятались в укромных бухтах от военных судов, кренговали и килевали свои корабли, потрепанные в битвах или штормах.

      В самом конце XVIII века Сейшелы избрала своей базой другая знаменитость морского разбойничьего промысла. К югу от мола, на полпути к берегу, в бухте единственного города и порта Сейшел Виктории, лежит крошечный островок Одуля. Туда, говорят, Жан-Франсуа Одуль приводил на починку свой небольшой, быстрый корабль. Во времена французского владычества на Сейшелах, то есть вплоть до начала XIX века, его самый известный корабль "Аполлон" был грозой всех, кроме французских,- судов на огромном пространстве от берегов Африки до Явы. Он избороздил всю западную часть Индийского океана, и немало мест в том районе носит его имя. Даже на пустынном атолле Альдабра существует мыс Одуль-Пойнт.

      Одуль был кем-то вроде морского Робин Гуда и однажды даже вернул захваченные сокровища англичанину, с которым подружился после того, как взял его в плен. Между делом Одуль занимался и работорговлей, но после того, как ему надоело разбойничать в тропических морях, он показался сейшельским колонистам достаточно респектабельной и уважаемой фигурой, чтобы сделать его мировым судьей. Служа Фемиде он и провел остаток своих лет и почил в судейском звании. Кто бы мог предсказать ему такую судьбу в те лихие времена, когда на своих кораблях "Аполлон" и "Оливетт" он терроризировал английские суда! У него осталось немало потомков на островах, но они не любят, когда их предка называют "пиратом". "Он был не пиратом, а корсаром", - всякий раз поправляют они чужестранцев с обидой и одновременно гордостью.

продолжение следует..

"ТАИНСТВЕННЫЙ ПИРАТ" И ЕГО СОБРАТЬЯ

      На старом кладбище Виктории - Бель-Эр среди солидных фамильны" склепов первых сейшельских колонистов находится и могила этого французского корсара. Она расположена неподалеку от гранитных стен дома, который он построил. На могильном камне изображен корабль Одуля с надписью:

      "Здесь лежит Жан-Франсуа Одуль,
      бывший капитан корсаров.
      Родился 15 июня 1765 года.
      Умер 10 января 1835 года".
      А дальше приписано: "Он был справедлив".

      Одуль и другие французские пираты, плававшие под каперским свидетельством, выданным властями Маврикия, награбили немало ценностей на британских торговых судах, бороздивших Индийский океан. Собираемый ими "морской урожай" постоянно рос: с 1793 по 1797 год 2266 британских торговых судов было захвачено корсарами, а стоимость награбленных ценностей к тому времени достигла 3 миллионов фунтов стерлингов. Считалось, что корсары скрывались от преследования на Сейшелах. Говорят, что часть этой своей кровавой жатвы Одуль и унес с собой в могилу, задолго до смерти запрятав в будущее погребение часть драгоценностей. Но островитяне ни за какие сокровища не желают тревожить костей старого пирата. В этом они непоколебимы.

      Одуль не однажды едва не оказывался в руках англичан, но всякий раз ускользал от расправы, ему просто невероятно везло. Так, 16 мая 1794 года четыре британских корабля под командованием капитана Генри Ньюкама вошли в Порт-Руаяль, как тогда называлась Виктория. В гавани в тот момент находился бриг "Оливетт" - корсарский корабль Одуля. Шансов на спасение у него практически не было, но ему все-таки удалось ускользнуть.

      Не удивительно, что больше всего легенд о зарытых пиратских сокровищах связывают с Сейшелами, Маврикием и рядом совсем мелких островов западной части Индийского океана. Практически обо всех них ходят легенды про зарытые там сокровища или про затонувшие у их берегов суда с драгоценностями. На некоторых островах действительно время от времени обнаруживают старинные золотые и серебряные монеты. После второй мировой войны водолазы занялись проверкой некоторых из подобных легенд на принадлежащих Маврикию мелких островках и атоллах. На свет явились интересные подводные фотографии затонувших галеонов, средневековых якорей и пушек с расширяющимися стволами, облепленными кораллами. Но, считает южноафриканский журналист Лоуренс Грин, если какие-то сокровища там и были, они все уже давным-давно извлечены на поверхность, а удачливые кладоискатели просто хорошо умеют держать язык за зубами.

      На острове Муайен, что лежит у внешнего рейда Виктории, по местным преданиям покоится клад стоимостью 30 миллионов фунтов стерлингов. Почему его никто так и не поднял, если о нем всем известно? Клад заколдован, считают местные жители.

      Другой остров в группе Сейшельских - Силуэт - тоже сохраняет стойкую репутацию острова сокровищ. Фактом остается пока только то, что с него вывозили копру, но копра - это не так романтично, как золото, которое вполне могло быть здесь зарыто, когда пираты кренговали, чистили и смолили свои суда в этих неглубоких водах.

      Один старый африканец, бывший раб, дожил до 20-х годов нашего века. Он утверждал, будто знает, где именно на Силуэте находится пиратский тайник. Однако это был упрямый и своенравный старик. После первой неудачной попытки договориться с ним он отказался вести кого-либо к заветному месту. Говорят, одному богатому землевладельцу удалось все же соблазнить бывшего раба и тот повел его к тайнику. Они обогнули на лодке неприступную скалистую часть острова и уже было собрались высадиться на берег, как вдруг африканец заметил, что за ними следят. Он испугался, вернулся к своей лодке и с тех пор не верил уже больше никому.

      Большой знаток Сейшельских островов Джулиан Мокфорд немало времени потратил на проверку легенд о кладах, зарытых на архипелаге. Ему показали золотые кольца, найденные неподалеку от города Виктория на Маэ, а также несколько причудливых старинных монет, обнаруженных в песке. Жители острова с глубокой убежденностью толкуют о дублонах и драгоценностях. Но они полагают, что счастливчики, нашедшие клады, никогда не распространяются об этом и продают свои находки осторожно и не спеша, с помощью умеющих хранить тайну индийских и арабских моряков.

      Возможно, на островах Индийского океана спрятал часть своих сокровищ и капитан Кидд. Среди них часто называют Занзибар. Лоуренс Грин специально посетил различные места, в которых, как считают многие, могли быть укрыты клады. Одно из них - развалины старинного дворца Дунга, где, по мнению всех местных арабов, живут привидения. Когда в начале нашего века дворец сносили, то глазам людей предстали скелеты рабов, заживо погребенных в толстых стенах дворца. Нашли также суахилийские священные боевые барабаны и резные деревянные рога, которые хранятся теперь в занзибарском музее. Но самая ценная находка была сделана здесь еще раньше одним арабом, которому случилось закапывать своего умершего осла. Его лопата наткнулась на золотые монеты, на которых было выбито имя Гаруна-аль-Рашида, багдадского султана. Однако неясно, какое отношение эта находка имеет к капитану Кидду. Но легенда именно такова. Когда нашли монеты, занзибарский султан послал своих людей перекопать всю землю вокруг дворца, но это, по-видимому, ничего не дало.

      Еще одно заповедное место на Занзибаре - неподалеку от знаменитого баобаба. Здесь гид покажет насечки, сделанные в толстой коре (похоже, правда, что для привлечения туристов их периодически подновляют). Несколько человек как-то высадились в этом месте, откопали ящик и отплыли обратно - так говорит местная легенда. Правда, в официальном документе записано, что при кладке фундамента для нынешнего султанского дворца был найден металлический ящик со слитками золота.

      Наиболее многообещающим в отношении кладов, является, по мнению Л. Грина, остров Фаркуар, к северу от Мадагаскара.

      Легенда такова. В середине прошлого века французские власти отправили в ссылку одного местного царька. Его везли со всем гаремом, приближенными и имуществом. По пути, близ северо-западной части острова, корабль затонул.

      В те времена остров Фаркуар был необитаемым, заброшенным клочком суши. Царьку с несколькими приближенными удалось спастись, но, когда остров посетило следующее судно, единственной живой душой на нем оставался сам царек, сошедший с ума.
      Моряки рассудили так: когда царек добрался до острова, все богатства были при нем.
      Перекопали чуть ли не весь остров. Единственной находкой был крест. Но легенда о сокровищах царька живет и время от времени на Фаркуаре высаживаются кладоискатели.

      Немало экспедиций отправлялось на Сейшелы искать сокровища Левассера. С записки, брошенной им согласно легенде в толпу перед казнью, были сделаны копии, которые со временем разойтись по всему свету во множестве экземпляров. Основные ориентиры карты оказались зашифрованы - это была криптограмма. Если документ, который сегодня приписывают Левассеру, бросившему его якобы в 1730 году в толпу, подлинный, то это означает, что Левассер должен был быть ученым: для разгадки его карты необходимы знания древнегреческой мифологии, астрологии и тому подобного. Немало исследователей ломало головы над картой. Но все безрезультатно.

      На Маэ до сих пор ходят слухи, что состояния как минимум двух местных семейств появились благодаря найденным кувшинам, наполненным золотыми монетами: одного на острове Терезы, а другого около женского монастыря Святой Елизаветы в Виктории. Но находок, которые бы стали достоянием гласности, очень мало. Единственным официально зафиксированным найденным кладом была находка в 1911 году на острове Астов 107 серебряных монет, нескольких вилок и ложек, двух пряжек от башмаков и боцманского свистка. Пока же поиски кладов на Мадагаскаре, Сент-Мари, Родригесе и Реюньоне результатов не дали, но это еще ни о чем не говорит. Как писал австралийский журналист Атол Томас, "Оливье Левассер спрятал свои сокровища настолько хитро, что их нельзя найти просто ковыряя ногой гальку на берегу".

      Маврикиец Уильям Лоринг Эсперанс Бешерель занимался поисками пиратских сокровищ более десяти лет. В 1973 году, ведя розыски уже несколько лет, он оценивал стоимость предполагаемого клада в 10- 20 миллионов фунтов стерлингов. Бешерель говорил, что место для поисков указал ему покойный отец. В вырытом им гигантском котловане шириной 45 и глубиной 15 метров он нашел остатки каменных сооружений, возведенных некогда действительно пиратами. Однако Бешерель считал, что это не руины, а выложенная из камней карта с указанием подлинного места, где спрятаны сокровища. Нашел он при раскопках и скелет: по мнению кладоискателя, это останки рабамальгаша, помогавшего зарывать клад и затем убитого, потому что он был ненужным свидетелем.

      Поиски клада начал еще отец Уильяма. Но, в отличие от своего отца, который работал вручную, Бешерель нанял десять человек с отбойными молотками, динамитом, мощными насосами, дизельными и электромоторами. Он ежемесячно тратил на поиски 450 фунтов стерлингов, и, как признался одному журналисту, чем дальше продвигалось его дело, тем больше денег оно требовало. Чтобы как-то покрыть свои непомерные расходы, Бешерель стал брать в пай всех желающих. И они находились, - впрочем, это совсем не удивительно: он обещал 1000 процентов прибыли.

      За его поисками следила не только местная, но и мировая пресса; даже лондонская "Таимо посвятила ему своей материал. Бешерелю пришлось прервать свои поиски не потому, что он разуверился в успехе, а, как это обычно бывает, по чисто финансовым причинам. Он надеется, что его потомки, разбогатев, продолжат фамильное дело.

      В местечке Бель-Омбр на главном острове Сейшельского архипелага Маэ до сих пор многое напоминает о том, что там некогда находилось одно из "пиратских гнезд". Многие считают, что именно на песчаном берегу Бель-Омбр Левассер закопал свои несметные сокровища, стоимость которых оценивают в 100 миллионов британских фунтов.

      Одним из самых ревностных сторонников этой теории в течение многих лет был англичанин Реджиналд Херберт Круз-Уилкинс, считавший, что большая часть сокровищ с корабля "Вьерж дю Кап" зарыта именно в Бель-Омбр. Благодаря своим активным поискам клада он превратился на долгое время в живую достопримечательность Сейшел, размахом своей деятельности значительно переплюнув даже своего "коллегу" Бешереля.

      Круз-Уилкинс бывший английский офицер комиссованный по инвалидности из армии в 1941 году, отправился в Кению, где, став профессиональным охотником, организовывал сафари для богатых туристов. Но в 1948 году вновь дала о себе знать старая рана, к тому же у него начались приступы малярии, и Круз-Уилкинс отправился на три недели на отдых на Сейшелы. А когда оказалось, что корабля, который бы смог доставить его обратно в Момбасу в Кении, не будет еще три месяца, он перебрался из гостиницы "Пиратский герб" в Виктории в бунгало на берегу Бо-Валлон около Бель-Омбр. Там он встретил норвежского китобоя, двадцать лет возившего с собой криптограмму, над которой уже сотни часов безуспешно ломал голову. Так, по воле случая, отставной английский офицер оказался вовлеченным в поиски сокровищ на Сейшелах. Первые три недели, проведенные на архипелаге в гостинице со столь характерным названием, показались ему символическим предзнаменованием успеха.

      Круз-Уилкинс из любопытства снял копию с криптограммы, хранившейся у норвежца, и случайно упомянул об этом при некой Шарль Сави из Бель-Омбр, показавшей ему после этого еще восемь документов, которые были ею скопированы в маврикийских архивах. Круз-Уилкинс узнал, что сокровища ищут в Бель-Омбр уже с 1923 года - тайком, ночью, при свете фонаря и при помощи обычной лопаты. Мадам Сави и ее муж обнаружили на прибрежных скалах какие-то странные знаки - изображения собак, змей, черепах, лошадей и людей. Подобные знаки, как оказалось, были найдены и на скалах в некоторых других местах на Маэ. Мадам Сави не сомневалась, что они были оставлены в свое время пиратами, и считала, что они содержат указания на место, где спрятаны сокровища. Однако лопаты увлеченной кладоискательством четы выкопали не золото, а два гроба и останки человека, зарытого прямо в песок, без всяких церемоний. Супруги решили, что это были пираты, которые присутствовали при захоронении сокровищ и которых убрали как нежелательных свидетелей.

      Документы, хранившиеся у Сави, включали криптограмму, карты, письма (одно на немецком, второе на ломаном французском) и другие бумаги, на одной из которых были изображены четыре таинственных знака. Все говорило о какой-то связи знаков на документах и загадочных изображений на скалах. "С самого начала изучение документов убедило меня, что схема, указывающая путь к сокровищам, была основана на сюжетах древнегреческой мифологии и расположении звезд", - утверждал отставной английский офицер.

      Круз-Уилкинс, тщательно исследовав документы, решил вложить в поиски сокровищ имевшиеся у него 200 фунтов. А первые же предпринятые им расследования убедили его: искать надо на берегу Бель-Омбр, а сокровища принадлежат не кому иному, как Левассеру.

      В 1949 году Круз-Уилкинс отправился в Найроби и создал там синдикат по поиску клада французского пирата. Таинственные знаки из документов, которые дали ему супруги Сави, указывали на конкретное место. Там нанятые рабочие и начали раскопки. Через восемь часов работы они откопали грубо вырубленные в скале ступени лестницы, о которой, кстати, упоминалось в одном из документов. Она вела, по всей видимости, из подземной пещеры к нагромождению скал, господствующих на подходе к песчаному берегу Бель-Омбр. На стенах лестницы, тоже грубо, были высечены какие-то изображения, но вход в пещеру оказался завален. Либо громада скал просто осела за прошедшие века, либо Левассер специально подстроил это, чтобы затруднить доступ к сокровищам. Но новые загадки только подогрели энтузиазм и уверенность Круз-Уилкинса. В последующие двадцать лет он вложил в поиски 10 тысяч фунтов стерлингов собственных сбережений и 24 тысячи, собранные членами синдиката в Восточной Африке. К 1972 году стоимость работ по поиску сокровищ составила 35 - 40 тысяч фунтов.

      Круз-Уилкинсу пришлось переместить 700 тонн скального грунта с гранитного уступа, чтобы обнаружить важные, как он считал, для его дальнейших поисков высеченные на скалах изображения. Берег у Бель-Омбр был изрыт траншеями и туннелями ниже уровня моря, а вокруг них возведены бетонные стены, чтобы защитить от волн оборудование для откачки воды. Круз-Уилкинс твердо уверился, что нашел пещеру, в которой и спрятаны сокровища. Но, чтобы добраться до нее, была проделана огромная и опасная инженерная работа. Прежде всего пришлось соорудить большую дамбу, чтобы место раскопок не заливало море. Левассер - если это действительно было делом его рук - надежно защитил свой клад: сокровища охраняли большущая скала и вода одновременно - они были спрятаны ниже уровня моря. К пещере можно было подобраться только с севера - со всех других сторон это было крайне опасно. Коварный и хитроумный пират расставил множество ловушек. Когда Круз-Уилкинс подбирался к трем камням, изображавшим, по его предположению, золотые яблоки Гесперид, огромная скала начала сползать и едва не раздавила его.

      Круз-Уилкинс обнаружил какие-то изображения на стенах (которые якобы упоминались в документах), лезвие шпаги (саблю Персея), палки, торчащие вертикально из пола пещеры (копья, растущие из зубов дракона, которые зарыл в землю Язон), а рядом с подземным ручьем - монету времен Левассера (плата Харону за то, что тот переправлял мертвых через Стикс). Находки, отнесенные к разряду заурядных, включали кремневый пистолет, резные статуэтки, кувшин для вина XVII века. На берегу кладоискатели обнаружили пушку, часть спускового устройства мушкета и монету времен Карла I.

      И хотя сотрудники Британского музея заявили Круз-Уилкинсу, что оригиналы документов, которыми он пользовался, действительно относятся к началу XVIII века, а сам он нисколько не сомневался, что сокровища лежат в трех сундуках размером 3 на 7 футов, на этом все его находки и закончились, а сам он обрел славу "самого знаменитого неудачливого кладоискателя нашего времени". Круз-Уилкинс считал, что он на верном пути и если бы еще совсем немного денег... Но желающих вкладывать средства в его предприятие больше не нашлось. Тем не менее отставной британский офицер стал живой достопримечательностью Сейшел, а около места его грандиозных раскопок даже открылся весьма популярный ныне ресторан "Корсар".

      Сегодня в Бель-Омбр все ржавеет, оборудование наполовину засыпано песком, хотя видны еще остатки бетонных стен, возведенных специально, чтобы вести поисковые работы ниже уровня моря.

      В одном из путеводителей по Сейшелам говорится, что "на месте раскопок в Бель-Омбр был применен миноискатель, который указал на наличие 17 килограммов металла на глубине 3 метров. Это могли быть части старого сундука".

      Наверняка известно, что в руки Левассеру попадало немало богатой добычи и он явно хотел ее спрятать, зная, что за ним охотятся военные корабли. Южноафриканский писатель Т.Баллин считает, что "награбленное Левассером было одной из самых больших добыч в истории пиратства".

      Вовсе не обязательно, что сокровища, возможно покоящиеся в Бель-Омбр, окажутся добычей лишь с "Вьерж дю Кап". Существует на этот счет еще одна легенда, гласящая, что зарытые там богатства - это приданое прекрасной арабской принцессы, которая плыла на корабле на Занзибар, чтобы выйти замуж за красавца принца. На ее корабль напал Левассер, зарубил всю команду, а саму принцессу продал в рабство. Затем пират отправился на Маэ, где и спрятал все сокровища в Бель-Омбр, а, чтобы место захоронения награбленного оставалось в тайне, застрелил всех участников "погребения", когда работа была завершена.

      Шарль де Ларонсьер, бывший хранитель отдела печатных изданий Национальной библиотеки в Париже, в своей книге "Таинственный пират", посвященной Левассеру, излагает свою версию расшифровки "документа", брошенного в толпу перед казнью "Сарыча", и загадочных знаков на сейшельских скалах. Он пишет: "Находка его сокровищ послужит в один прекрасный день эпилогом этой истории. За склонами скал, которые скрывают богатства, начались раскопки..." Стоит добавить, что с тех пор, как были написаны эти строки, прошло шестьдесят лет. И пока - ничего.

ПО СЛЕДАМ СТИВЕНСОНА

      Когда в 1883 году английский писатель Роберт Луис Стивенсон издал свой всемирно известный "Остров сокровищ", книга стала, как теперь говорят, бестселлером. Сидя в уютном кресле у камина читатель мог стать участником захватывающих приключений: побывать на тропических островах в Карибском море, служивших прибежищем флибустьерам; не на жизнь, а на смерть сразиться с этими "джентльменами удачи; затаив дыхание, приподнимать крышку сундука, полного золота и драгоценностей. Причем успеху романа в немалой степени способствовало то, что вымысел в нем строился на реальных фактах. Хотя Стивенсон и не знал, где находится остров с пиратскими кладами, у писателя была его подлинная карта и рукопись, повествующая о том, как знаменитый предводитель морских разбойников грабил торговые суда и прятал отнятые сокровища.

      Долгое время кладоискатели не хотели верить в достоверность "вымышленного" острова и даже не пытались сравнить его описание с географической информацией о реальных островах в Карибском море. Между тем, если бы они это сделали, то без труда убедились в поразительном сходстве "острова сокровищ" с островом Пинос у южного побережья Кубы: та же округлая форма, напоминающая "жирного дракона, стоявшего на своем хвосте"; глубокая, кривая бухта, узкий мыс, закрывавший ее, и даже три характерных холма - "Фок-мачта, Бизань-мачта и Грот-мачта".

      На протяжении более чем трех столетий - с 1520-го по 1830 год - Пинос был базой пиратов в Карибском море. На его песчаных берегах высаживались шайки Джона Хокинса и Фрэнсиса Дрейка, Ван Хорна и де Граафа, Черной Бороды, Лафита, Олоне и многих других. Всех их привлекало то, что остров располагался близ оживленных морских путей; на нем в изобилии имелась пресная вода, бродили стада одичавшего скота, позволявшие пополнить запасы провизии. Ну и, конечно, возможность припрятать свою добычу, которая снижала маневренность пиратских кораблей.

      Место зарытого клада обычно отмечали пушечными ядрами, якорными цепями или медными гвоздями, вбитыми в ствол пальмы. В дополнение к ним чертились карты и писались пояснительные грамоты, хотя они мало что могли сказать o непосвященным. Ведь в качестве ориентиров указывались приметная скала или устье ручья, от которых нужно было отмерить столько-то шагов на восход или закат солнца. А потом, как написано в одной из таких грамот, "копать с пол-ярда. Там найдешь кувшин с шестью тысячами золотых монет, сундук с золотыми брусьями, шкатулку с драгоценностями, на которых выгравированы инициалы принцессы из Кастель-Белла и которые ценнее всего золота. Там же восемь рукояток от мечей, усыпанных брильянтами, одно распятие, три пары тяжелых золотых подсвечников, 23 кремневых мушкета и пистоля".

      Впрочем, куда хуже было другое - фальшивые карты и грамоты, заставлявшие с подозрением относиться к подлинным старинным документам. Американец Гордон был одним из немногих, кто всерьез интересовался ими. Причем не последнюю роль тут сыграла книга Стивенсона, точнее, бросавшееся в глаза совпадение деталей с подробностями из дошедших до наших дней рукописей. Он, пожалуй, первый задался вопросом: а что если описанное в ней правда и "остров сокровищ" действительно существует? Тогда имевшиеся у него пиратские грамоты, в которых, судя по всему, речь шла об одних и тех же местах, можно дополнить тем, что сообщено писателем, и в итоге получить более или менее достоверные указания, где вести поиски.

      После консультаций с географами Гордон пришел к выводу, что загадочный остров, скорее всего, и есть Пинос. Но подтвердить или опровергнуть догадку можно было только отправившись туда, где спрятаны клады, и попробовать отыскать их. В начале 40-х годов Гордон снарядил небольшую экспедицию на собственной прогулочной яхте и поплыл к Пиносу тем же маршрутом, каким шла у Стивенсона "Эспаньола". В романе герой, юный Джим Хокинс, сидя в бочке из-под яблок на палубе "Эспаньолы", подслушал разговор одноногого Джона Сильвера, из которого явствовало, что состоящая из бывших пиратов ком... намеревается убить капитана и его друзей, чтобы завладеть кладом. И вот теперь на палубе своей яхты Гордон случайно услыхал, как двое матросов сговаривались проделать то же самое с ним самим. Спасая свою жизнь, он привел яхту не к Пиносу, а к одному из островов Сан-Фелипе. Несколько дней американец делал вид, будто ищет клад, но, естественно, безрезультатно. Затем поспешил вернуться обратно, заявив, что его документы оказались подделкой. Можно лишь гадать, насколько правдива рассказанная Гордоном история, поскольку слишком уж много в ней от Стивенсона. Не исключено, что кладоискатель просто-напросто выдумал ее, чтобы оправдать свое фиаско. Однако на следующий год он организовал новую экспедицию к мысу Сан-Антонио на побережье Кубы, недалеко от Пиноса. По его данным, там налетел на рифы испанский галеон с грузом золота и серебра, который после кораблекрушения был укрыт в одной из прибрежных пещер.

      Гордона сопровождали четыре надежных компаньона. Но счастье опять отвернулось от него. Правда, на сей раз виноваты были местные жители. Они весьма неприветливо встретили приезжих американцев, следили за каждым их шагом и даже пытались забросать камнями. Чтобы не рисковать, Гордон покинул негостеприимный берег, пробыв на мысе Сан-Антонио всего несколько часов. Когда его катер отчалил, американцы ясно увидели у подножия одного утеса наваленные огромной грудой камни, скорее всего скрывающие вход в пещеру с сокровищами.

      Впрочем, Гордон особенно не переживал, поскольку был уверен - они не уйдут от него. Тем более, что из пиратских грамот он знал еще одно заветное место в тридцати милях западнее.

      Это оказалась небольшая бухточка, окруженная густым лесом, стеной спускавшимся к воде. Ориентиром должно было служить дерево-исполин, под корнями которого якобы захоронен клад. Но сколько американцы ни вглядывались в берега, обнаружить ориентир никак не удавалось. За прошедшие двести лет здесь появилось столько гигантских деревьев, что определить, какое из них имели в виду авторы грамоты, было невозможно. Вероятнее всего, решил Гордон, оно давно засохло и упало. Единственная надежда - разыскать его пень, если он вообще сохранился.

      Несколько дней кладоискатели, чертыхаясь, лазили по колючему кустарнику, которым заросли берега бухты, пока не нашли у самой кромки уходившие в воду толстенные корни когда-то росшего тут дерева. Поскольку других вариантов не оставалось, Гордон предложил проверить дно бухты в этом месте. Через полчаса один из спутников наткнулся в иле на бронзовую цепь. Восторгу кладоискателей не было предела: значит, пиратская грамота не обманула!

      Зайдя по пояс в воду и ухватившись за цепь, пятерка американцев попыталась вытащить ее. Но из этого ничего не получилось: чем сильнее они тянули, тем глубже увязали сами. Тогда кладоискатели соорудили на берегу импровизированный ворот, привязали к концу цепи трос и стали накручивать его на обрубок бревна. Медленно, буквально по сантиметру, что-то тяжелое неохотно высвобождалось из трясины. И вот, когда во взбаламученной воде уже можно было нащупать какой-то большой прямоугольный предмет, - не иначе сундук с золотом! - цепь лопнула. Прежде чем охотники за сокровищами пришли в себя и сообразили, что делать, таинственный предмет опять погрузился глубоко в ил. Нечего было и думать пытаться обнаружить его без специальных приспособлений. Вторая экспедиция тоже закончилась ничем.

      Впоследствии Гордон еще не раз возвращался в неприметную бухту, но так и не смог вторично разыскать клад. А преждевременная смерть помешала ему снарядить новую экспедицию за сокровищами в пещере на мысе Сан-Антонио.

      Почти одновременно с Гордоном другой богатый американец, Стивене, также поверивший в пиратские грамоты, направился к острову Пинос. За исходную точку он выбрал узенький пролив между Пиносом и островком, прозванным флибустьерами Островом скелета, где, если верить роману Стивенсона, когда-то бросала якорь "Эспаньола". Время, казалось, обошло стороной это место. Исследовав южное побережье острова, Стивене обнаружил в зарослях остатки старинной бревенчатой пиратской крепости, а возле нее - чугунные ядра. Не исключено, что как раз в этой крепости сражались герои Стивенсона - капитан Смоллет, доктор Ливси и Джим Хокинс - против одноногого Джона Сильвера и его шайки, а найденные пушечные ядра были выпущены с "Эспаньолы". Но вот приметных ориентиров, о которых говорилось в пиратских грамотах, нигде не было.

      Двигаясь дальше на запад, Стивене обследовал три бухты, прозванные флибустьерами Раем, Чистилищем и Преисподней, и, не обнаружив в них ничего интересного, направился к главной цели своего путешествия - мысу Пуэнто-дель-Эсте на южном побережье Пиноса. Здесь он рассчитывал найти драгоценный груз испанского фрегата "Дон Карлос III". В 1828 году этот корабль вез жалованье испанскому войску в Мексике - пять миллионов долларов. Фрегат благополучно достиг Кубы, затем повернул к Юкатанскому проливу. После этого он пропал без вести. Через несколько месяцев на поиски был послан военный корабль, который натолкнулся на следы "Дон Карлоса III" на мысе Пуэнто-дель-Эсте.

      Испанцы встретили на берегу жалкую кучку ходячих скелетов - остатки команды с потерпевшего кораблекрушение фрегата. Поскольку ни одного офицера среди них не было, это показалось подозрительным. По тогдашнему обыкновению всем уцелевшим учинили допрос с пристрастием. Выяснилось, что лоцман, вступивший в сговор с командой, направил судно на подводный риф. Матросы перебили офицеров, а золото перевезли на берег. Первое время они питались корабельными припасами; потом - тем, что удавалось найти на берегу или поймать в море. Многие умерли от голода. Однако даже самые страшные пытки не смогли заставить оставшихся признаться, где спрятаны деньги. Большую часть преступников испанцы расстреляли там же, на мысе Пуэнто-дель-Эсте, нескольких главарей отвезли в тюрьму в Гавану.

      Оттуда тем удалось переправить на волю карту участка побережья с небольшим пояснением: "...на берегу три дерева, в середине - самое большое. В его корне медный гвоздь; от него на запад под землей протянута цепь - двадцать шагов на север. Четверть на запад. Маленькое озерцо. Десять шагов назад от восходящего солнца. Небольшой холм, с него видно два берега в одну линию на запад и восток. Рядом родник. В тени холма, противоположной роднику, зарыто три бочонка с золотыми монетами".

      Возможно, преступники надеялись, что кто-то из сообщников разыщет клад и выкупит их у властей или что богатства по крайней мере достанутся их родственникам. Во всяком случае, карта каким-то непостижимым образом попала в Испанию, к жене одного из заключенных. Карта бережно хранилась в семье, пока правнуки, не верившие в пиратские клады, не продали ее какому-то искателю приключений. Тот в свою очередь уступил старинный документ антиквару, в лавке которого на него случайно наткнулся Стивене.

      Его судно подошло к мысу Пуэнто-дель-Эсте через 120 лет после кораблекрушения. Однако следы трагедии все еще были заметны на коралловом рифе в виде глубокого пролома. Ближе к берегу во время отлива нашлись и другие свидетельства - выступавшие из песка корабельные обломки.

      После долгих поисков Стивене установил место, где на мысу когда-то росли три дерева, и даже разыскал высохшее русло родника у подножия небольшого холма. Но вот дальше возникло неожиданное препятствие. Склоны холма были покрыты таким густым кустарником, что применять металлоискатель оказалось невозможным. Чтобы расчистить заросли, требовались не дни, а недели. И потом, не исключено, что металлоискатель вообще не покажет наличия клада, поскольку неизвестно, на какой глубине он находится. Значит, придется рыть шурфы. А на это тоже уйдет немало времени. В довершение всего в округе не оказалось пресной воды. Взятый же с собой небольшой запас таял в стоявшей тропической жаре. Скрепя сердце Стивене решил покинуть Пинос.

      Можно представить, как терзался при этом американец: знать, что где-то рядом под землей лежат сокровища, и быть вынужденным отказаться от их поисков! Его немного утешил лоцман Фернандо, с которым он успел подружиться. Кубинец рассказал Стивенсу занятную историю о другом островке в Карибском море, неподалеку от Ямайки, Кайо-Авалосе, также служившем пристанищем пиратам.

      На протяжении долгих лет на нем жил американец, по фамилии Браун, выстроивший себе легкое бунгало и добывавший пропитание охотой да рыбной ловлей. На Кайо-Авалос его привела "подлинная пиратская карта". Как это часто случалось, на месте выяснилось, что большинство указанных в ней ориентиров исчезло. Сохранились лишь две пушки, лежавшие близ берега на отмели, которые были хорошо видны при отливе. Эти пушки соприкасались дулами, образуя подобие стрелы, направленной острием внутрь острова - на плоский утес. Там, наверху, были высечены цифры и лицо, обращенное в сторону лагуны. Браун долго ломал голову над этой загадкой и в конце концов пришел к твердому выводу: криптограмма означает, что пиратские сокровища захоронены на дне; цифры же обозначают расстояние от берега. Он решил отгородить лагуну от моря дамбой, а затем осушить ее. Несколько лет отшельник занимался возведением дамбы, но, так и не закончив, умер в 1925 году.

      По словам Фернандеса, отец лоцмана сам видел две загадочные пушки. Но ни он, ни Браун не придали значения тому, что дула у них залиты цементом. Через десять лет после смерти американца Кайо-Авалос посетили какие-то кладоискатели. Дождавшись отлива, они проломили цементные пробки в стволах пушек. Оказалось, что они набиты золотыми монетами и драгоценностями. Судя по историческим хроникам, так поступал со своей добычей пират Лафит. Если бы Браун изучил старинные первоисточники, прежде чем отправляться на поиски клада, он наверняка бы нашел его.

      Впрочем, и это еще не все. Если верить лоцману, в детстве он не раз бывал с отцом на Кайо-Авалосе. Однажды, играя в песке на берегу лагуны, Фернандес откопал чугунное ядро, от которого вниз уходила цепь. Мальчик позвал отца и дядю, рыбачивших неподалеку с лодки. Те взялись за лопаты и вскоре увидели в вырытой яме несколько досок с выжженными на них словами "Двенадцать апостолов" - очевидно, названием пиратского судна. Под досками показалась залитая смолой крышка большого котла, к ручке которого был прикреплен конец цепи с ядром. Воодушевленные находкой, они принялись лихорадочно рыть дальше. Но тут начался прилив и яма стала быстро заполняться водой.

      Выбравшись наверх, отец и дядя попробовали тянуть за цепь. В этот момент стены ямы обвалились, и они оба по горло погрузились в жидкую песчаную кашу. Туда же сползла и цепь с ядром. Времени, чтобы попытаться достать ее, уже не было. Оставалось только одно - спасаться самим. С трудом они кое-как выкарабкались из ямы-ловушки, отказавшись от мысли вызволить клад. Впоследствии отец с дядей часто поговаривали о том, чтобы отправиться на остров, но все откладывали экспедицию, потому что на раскопки ушло бы много времени, а обоим нужно было каждый день добывать хлеб насущный для своих многочисленных семейств.

      Рассказ лоцмана, согласившегося за приличное вознаграждение показать скрывавший пиратские сокровища пляж, заставил Стивенса изменить планы. Он поспешил в Кингстон, где не торгуясь купил все необходимое для предстоящих работ: бензиновый движок, два насоса для откачивания воды и песка, доски и сборную арматуру для крепления стенок шахты.

      К Кайо-Авалосу его судно подошло уже на исходе дня. Из-за мелководья пришлось встать на якорь метрах в трехстах от берега. Однако нетерпение Стивенса было так велико, что он уговорил лоцмана не дожидаясь утра спустить шлюпку и отправиться на разведку. Когда с последними лучами солнца они высадились в заветном месте на берег, в глаза им сразу бросилась окруженная высокими отвалами огромная яма, наполненная водой.

      И все же у Стивенса еще теплилась надежда. Утром он перевез на остров свою технику и принялся откачивать воду. Когда ее уровень понизился на четыре фута, кладоискатель пустил в ход длинный шест, которым нащупал в глубине что-то твердое. Оба насоса опять заработали на полную мощность. Не прошло и получаса, как из воды показался деревянный щит из свежих досок с большим квадратным окном посередине. Стивенсу было достаточно одного взгляда, чтобы понять: его опередили. Подозревать лоцмана в обмане нелепо. Фернандес просто не знал, что его отец или дядя раскрыли кому-то свою семейную тайну. Ну а дальше сыграл свою роль слепой случай. Стивене прекрасно понимал все это, но разочарование было так велико, что он навсегда потерял интерес к пиратским кладам и больше не вернулся на мыс Пуэнто-дель-Эсте.

      И все-таки по крайней мере однажды Пинос оправдал свое имя "острова сокровищ". Уже в 50-е годы американец Уиккер, дотошно изучивший не один десяток пиратских грамот и карт, решил попытать счастья у подводного рифа в пяти милях от Пиноса. Это место заслужило у флибустьеров мрачную славу "корабельного кладбища": слишком много судов, не имея на борту хорошего лоцмана, затонули там во время шторма. Если каждое десятое, пусть даже сотое, везло ценный груз, шансы найти его не так уж малы, считал знаток старинных рукописей. Ком... Уиккера, вышедшая в море из Майами на быстроходном катере, состояла из четырех человек: его самого, сына Билла, механика Лавстоуна, в прошлом офицера береговой охраны, и лоцмана кубинца Себастьяна, который много раз участвовал в подобных экспедициях и был опытным водолазом.

      Переход из Флориды к Пиносу прошел без приключений. Но, когда они были уже у цели, погода испортилась. Сильный ветер развел крутую волну. Тем не менее девятнадцатилетний Билл, прекрасный пловец, и Себастьян уговорили Уиккера отпустить их для предварительного осмотра района предстоящих поисков, пока катер дрейфует. Захватив маски и дыхательные трубки, они на надувной лодке направились к подводному рифу, над которым кипели буруны и взлетали фонтаны брызг. С замиранием сердца отец следил в бинокль за тем, как сын и лоцман приближаются к линии прибоя. Огромные пенные валы то вздымали крохотное суденышко высоко на гребень, то швыряли в глубокую пропасть между ними. Он уже жалел, что поддался их уговорам. Несмотря на искусство гребцов, лодка каждую секунду грозила перевернуться. И тогда... О том, что может случиться, страшно было даже подумать.

      Впрочем, Билл и Себастьян и не думали возвращаться. Напротив, они подошли к самому рифу и, чего-то выжидая, отчаянно старались удержаться на одном месте. Рискованный план стал понятен Уиккеру только тогда, когда лодка была подхвачена высоченным девятым валом: смельчаки решили проскользнуть на нем над рифом!

      Им повезло лишь наполовину. Волна действительно перенесла их через подводный барьер. Но, поскольку коралловая гряда срезала подошву водяной горы, та, рухнув, перевернула лодку. Прошло несколько минут, прежде чем Уиккер разглядел в кипящей белой пене оранжевый поплавок с вцепившимися в него Биллом и Себастьяном. Внезапно сын отделился от лодки и скрылся под водой. Вынырнув, он торжествующе поднял руку и помахал чем-то, зажатым в кулаке. Было ясно: это "что-то", конечно, не простой коралл. Пока же нужно думать, как помочь потерпевшим кораблекрушение.

      Уиккер не сомневался, что Билл и Себастьян сумеют перевернуть лодку и добраться до берега. Но вот чтобы принять их на борт, придется проплыть не меньше десяти миль на восток вдоль побережья и только там под прикрытием небольшого мыса попытаться пристать.

      Когда Билл поднялся на катер и протянул отцу кусок коралла с вросшим в него золотым браслетом, Уиккер убедился, что не зря копался в архивах: в акватории за рифом на дне уцелели старинные сокровища!

      Четыре дня американцы пережидали непогоду под защитой мыса. И лишь на пятый, когда шторм начал стихать, Уиккеру удалось провести катер узким, извилистым проходом между подводными камнями за линию рифов и встать там на якорь. Поиски было решено вести по двое, чтобы страховать друг друга от нападения акул. Первыми под воду спустились с аквалангами Билл и Себастьян. Оставшиеся на катере Уиккер и Лавстоун с нетерпением ожидали их возвращения. Если первой паре повезет найти то место, где Билл поднял коралл с браслетом, это облегчит дальнейшие поиски. Тогда не придется наугад прочесывать всю акваторию, на что может уйти Бог знает сколько времени.

      Впоследствии Уиккер утверждал, будто с самого начала был уверен в успехе. Однако, когда через два часа Билл и Себастьян подплыли к катеру с пустыми руками, лицо руководителя экспедиции, по свидетельству Лавстоуна, вытянулось.
      - Па, надевайте быстрее акваланги. Нужно вам кое-что показать, - с каким-то озабоченно-огорченным видом позвал Билл.
      - Что там? - не на шутку встревожился отец.
      - Сами увидите, - сердито буркнул Себастьян.
      Подождав, пока Уиккер и Лавстоун спрыгнут в воду, кубинец поплыл впереди, показывая путь, а Билл с гарпунным ружьем замыкал цепочку аквалангистов.

      Себастьян остановился над небольшой прогалиной в коралловых зарослях и ткнул ружьем вниз. Ошеломленные Уиккер и Лавстоун не могли поверить своим глазам: на дне среди разросшихся кораллов стоял железный сундук с откинутой крышкой, в котором лежали металлические бруски. "Неужели золото?" - мелькнула у обоих одна и та же мысль.

      Да, это было золото - вожделенная мечта кладоискателей. К тому же в сундуке обнаружились еще и старинные золотые украшения. К вечеру все сокровища доставили на катер. На следующий день аквалангисты приступили к тщательному осмотру участка вокруг сундука. Работали сразу втроем. Пока двое осторожно пробирались по дну между ветвистыми кораллами, третий с гарпунным ружьем на всякий случай плавал над ними, охраняя от акул и возможных незваных гостей. К счастью, пока продолжались поиски, ни те ни другие не беспокоили кладоискателей. Тем более что прочесывание подводных зарослей оказалось не напрасным: удалось найти немало драгоценных браслетов, ожерелий, брошей, по большей части вросших в кораллы. Кстати, одну из таких находок Уиккер позднее передал в музей.

      Вообще же Уиккер и его спутники предпочли держать язык за зубами относительно подробностей своей экспедиции. В частности, осталась в тайне стоимость поднятых сокровищ. Это послужило пищей для самых фантастических слухов. Например, кое-кто из газетчиков писал, будто американцы обнаружили у побережья Пиноса чуть ли не штабеля цинковых ящиков с золотом и драгоценностями, причем поднята только часть, а еще больше осталось на дне. Подтекст был ясен: не упускайте шанса разбогатеть! Ведь не зря Стивенсон назвал Пинос: "островом сокровищ".

ПОДВЕСКА АДМИРАЛА ДРЕЙКА

      Солидные книги о знаменитых моряках в Англии стоят дорого. Очень дорого. Однажды в книжном магазине Лондона я долго держал в руках прекрасную монографию о Фрэнсисе Дрейке. С гравюрами, картами и схемами, с парадным портретом прославленного флотоводца на плотной обложке. Цена книги кусалась. Я оставил ее на прилавке и все последующие годы ругаю себя за это.

      Разумеется, имя Дрейка достаточно известно в нашей стране. О нем написано много и хорошего и плохого. Одни авторы видят в Дрейке прежде всего великого мореплавателя, совершившего второе после Магеллана кругосветное плавание, и победителя испанской "Непобедимой армады". Другие - грабителя и пирата. Можно подумать, что Колумб, Васко да Гама, тот же Магеллан не занимались морским разбоем. Но мы не станем скрещивать шпаги с историками, для которых книжная пыль приятнее морской.

      Для приближения к тайне подвески Дрейка мы попытаемся проникнуться духом XVI века и пройдем по следам отважного моряка. Одновременно мы бросим краткий взгляд на дружеские связи между Англией и Россией, который поможет нам в поисках ответа на вопрос, как драгоценная подвеска английского адмирала попала в золотую кладовую Эрмитажа.

      Начало торговых связей Англии с Россией было положено в 1553 году - приходом корабля "Эдвард Бонавентура" (капитан Ричард Ченслер) в гости к русским поморам.

      Фрэнсис Дрейк, родившийся примерно в 1540 году, не был участником этого плавания. Тринадцатилетний подросток мог только мечтать о нем. Ибо он, как и многие другие английские мальчишки, уже связал свою судьбу с морем.

      Море манило в дальние страны, в тропики, к неизведанным землям и островам. Однако юнге Фрэнсису пришлось начинать с нелегкой матросской работы на каботажных судах. Трудолюбие, смелость и любознательность вознаграждались не только в церковных проповедях его многодетного отца. К восемнадцати годам смышленый юноша разобрался в основах судовождения и, что особенно важно, изучил счетное дело. Последнее помогло ему в 1563 году получить должность казначея и эконома на торговом судне и отправиться в заграничное плавание - пока только через Бискайский залив.

      За десять лет, пока будущий флотоводец набирался знаний, опыта и физических сил, англо-русские государственные отношения сделали большой шаг вперед.

      В 1555 году Ричард Ченслер привез в Россию двух агентов московской торговой компании, созданной в Лондоне на средства богатейших купцов и судовладельцев с участием придворной аристократии. В обратный путь на его корабле отплыл посол русского царя Ивана Грозного Осип Непея. При кораблекрушении у шотландских берегов Ченслер погиб, а Непея спасся. Русский посол добрался до Лондона и был принят королевой Марией. Он заключил договор о беспошлинной торговле для русских купцов в Англии и получил разрешение на вербовку нужных для Москвы мастеров.

      Год 1559-й - знаменательный в развитии англо-русских дел. На английский престол вступила королева Елизавета, при которой эта страна стала одной из могущественных держав мира. Иван Грозный взял штурмом Нарву, и Россия на короткое время обрела выход к Балтийскому морю. Нарва - центр связи между государствами, объявившими себя торговыми партнерами. Теперь английским судам не было надобности совершать опасные вояжи вокруг Скандинавии. Расстояние между Москвой и Лондоном сократилось; наладилась регулярная переписка Ивана Грозного с королевой Елизаветой.

      Любопытно, что грозный правитель России страстно подозревал своих бояр, да и опричников в измене, боялся их. В письмах к английской правительнице он не раз просил предоставить ему убежище, если придется бежать из Отечества, обещая сделать то же самое для нее. Елизавета соглашалась принять царя и благодарила его за приглашение в Россию в случае изгнания.

      Таким же путем в столицу шел поток заморских грузов, среди которых немалую долю занимало оружие. Ведь Россия продолжала ливонскую войну с целью вернуть прибалтийские земли.

      Англию одолевали другие заботы. Русские купцы оказались неплохими партнерами, но с ними приходилось торговать уважительно, на равных. Прибыль, конечно, была, но не такая уж грандиозная. То ли дело контрабандная продажа товаров и черных африканских невольников в испанских колониях Вест-Индии. Вот куда обращались жадные взоры купцов Лондона и Плимута.

      Смелое предприятие нуждалось в храбрых моряках. Таких в Англии всегда хватало. Славу удачливого контрабандиста, пирата и работорговца одним из первых завоевал судовладелец из Плимута Джон Хокинс, дядя Фрэнсиса Дрейка. За прибыльные вояжи между Африкой и Антильскими островами по ходатайству графа Лейстера королева Елизавета даровала Хокинсу дворянство. На его гербе красовалась фигура связанного черного раба.

      В 1564 году рыцарь-пират Хокинс получил от королевы 64-пушечный корабль "Джизес-оф-Любек" и право возглавить эскадру для продолжения прибыльных операций в более крупных масштабах. И тут дядя вспомнил о способном племяннике и назначил Фрэнсиса Дрейка капитаном небольшого корабля "Джудит".

      Боевое крещение Дрейк получил в сражении с испанцами при Сан-Хуан-де-Улуа (Мексиканский залив, близ Веракруса), где адмирал Хокинс имел неосторожность вступить в бой с превосходящими силами противника. Англичанам пришлось отступить. Дрейк умело прорвался через строй испанских кораблей и вывел из боя "Джудит" без крупных повреждений, что позволило ему раньше Хокинса вернуться в Плимут.
      Веря в свою счастливую звезду, Дрейк обратился к королеве Елизавете с просьбой дать ему каперский патент для самостоятельных действий.

      Опыт Елизаветы, наладившей каперство (государственный морской разбой) в Атлантике против Испании, пригодился Ивану Грозному на Балтике. Правда, задачи русских корсаров были несколько иные: не нарушать торговое судоходство, а, наоборот, защищать морской путь в Нарву. Жалобы английских и других европейских купцов на бесчинства балтийских, шведских и польских пиратов заставили Ивана Грозного обзавестись собственными каперами.

      По рекомендации датского короля Фредерика II, союзника царя в ливонской войне, на службу России был принят датский моряк Карстен Роде. Иван Грозный даровал ему грамоту, в которой говорилось о присвоении Роде чина адмирала ("атамана московского") и ставилась задача истреблять вражеские корабли огнем и мечом. Российский (первый!) адмирал действовал расторопно. В Нарве он оснастил и вооружил пушками небольшое 40-тонное суденышко, набрал из наемной морской братии отчаянный экипаж и поднял на мачте флаг московского царя. Первый же выход в море принес ему блистательную победу. Большой шведский флейт был взят на абордаж. В ходе боя смелость российских корсаров удвоилась, когда они поняли, что их суденышко непременно затонет от пробоин.

      Вскоре "москалитый разбойник" Роде стал хозяином в Финском заливе. Каждое захваченное судно он присоединял к своей флотилии, требуя от царя людей и пушек. Архангельские поморы и пушкари московского приказа пополняли экипажи корсарских кораблей. Эскадра российского адмирала достигла семнадцати вымпелов.

      Тяжелая, многолетняя ливонская война шла с переменным успехом. Россия выбивалась из сил. В 1569 году через торгового агента Дженкинса Иван Грозный обратился к Елизавете за помощью, предложив заключить военный союз против Польши. Одновременно он просил прислать мастеров, умеющих строить корабли, так как понимал, что без сильного флота ему не закрепиться на берегу Балтийского моря.

      Военный союз с далекой и непонятной Россией не устраивал королеву. Да и Польша ей не мешала. Поэтому Елизавета прислала уклончивый ответ, не отказывая и не обещая.

      Царь Иван рассердился и написал ей, что она слишком слушает своих купцов и правит как "пошлая" (обыкновенная) девушка, что он отберет льготы у английских купцов.

      Елизавета ответила русскому грубияну, что правит она самостоятельно, а корабли ее везут товары в Россию, хотя есть и другие страны.

      В ливонской войне Ивану Грозному не удалось одолеть вражескую коалицию. Ревель он не взял. А в 1570 году пришлось уйти из Нарвы. Нить между Россией и Англией через Балтику оборвалась.

      С потерей Нарвы в трудном положении оказалась каперская флотилия Карстена Роде. Ее остаткам пришлось укрыться от шведско-польского флота в Датских проливах. Московский адмирал нашел укромное место для тайного базирования. Однако датский король под нажимом Сигизмунда, польского короля, обвинил Роде в пиратстве и приказал его арестовать.

      Датчане схватили русского адмирала осенью 1570 года и заключили в темницу королевского замка. Только в 1576 году царь вспомнил о нем и в письме к королю датскому Фредерику II высказал удивление, что тот посадил корсара в тюрьму, и с грустью подсчитал убытки от потери каперской флотилии.

      С арестом атамана остальные "москалитые разбойники" разбежались кто куда. Жаль, что мы не знаем имен русских сподвижников Карстена Роде. Ведь кого-то из них морская бродячая судьба могла забросить в Англию, на корабли королевского корсара Фрэнсиса Дрейка. Далее постараюсь доказать, что такое предположение не плод моей фантазии.

      Капитан Дрейк получил каперское свидетельство от королевы в 1570 году. К походу через Атлантику он готовился в благословенном Плимуте. Богатейшие купцы города доверили ему два судна - "Паша" и "Суон". Экипажи подобрались отменные. В мае 1572 поплыл над Плимутской бухтой звон прощальных колоколов.

      Поражает дерзкая смелость авантюр Дрейка. Обыкновенный захват испанских торговых судов (галеонов) его не удовлетворял - мелочь! Молодой капитан решил овладеть портом Номбре-де-Диос, в который через Панамский перешеек доставлялись богатства, награбленные испанцами в колониях Тихоокеанского побережья Южной Америки. Затем драгоценный груз принимали корабли "золотого флота", ежегодно отправляющиеся в Испанию.

      Укрыв свои легкие барки в бухточке необитаемого острова, расположенного неподалеку от Номбре-де-Диос, Дрейк оставил на судах небольшую охрану, а сам во главе десанта, насчитывающего около шестидесяти человек, ночью высадился на берег. Английские корсары были вооружены мушкетами, а примкнувшие к ним беглые рабы - луками.

      Атака на город началась с рассветом и была бы внезапной, если бы один из сторожевых постов испанцев не ударил в набат. На рыночной площади, у здания казначейства, англичан встретило организованное сопротивление местного гарнизона.

      В разгар боя Дрейк получил ранение в ногу, но кричал: "За королеву! Вперед!" Не сумев остановить обильное кровотечение, он потерял сознание, и люди его дрогнули. Тут еще налетел тропический ливень, намочил порох на полках пиратских мушкетов. Подхватив очнувшегося командира, корсары отступили к шлюпкам и без трофеев вернулись на корабли.

      Пока капитан лечил ногу, "Паша" и "Стоун" крейсировали вдоль берегов Дарьенского залива вплоть до Картахены. Этот порт тоже был лакомым куском, но и он сумел отразить попытку английских пиратов ворваться в крепость.

      Дрейк всегда "играл" с испанцами по-крупному, ва-банк. Неудачи только подзадоривали его, будили свежие, оригинальные замыслы.

      От беглых невольников - маронов - Дрейк узнал, что в феврале 1573 года из Панамы в Номбре-де-Диос отправится большой караван мулов с перуанскими сокровищами. Сил для захвата порта недоставало, и капитан решил перехватить караван по дороге, ограбив его непосредственно в джунглях.

      На сей раз его десантный отряд насчитывал пятьдесят человек. Проводники - мароны провели англичан через тропические заросли в окрестности Панамы, и Дрейку с высокого лесистого холма удалось полюбоваться водами Тихого океана. Они-то и вдохновили предприимчивого капера.

      Внезапная атака на голову каравана мулов удалась, но принесла разочарование. Вместо золота во вьюках оказалась... мука, а основную часть каравана с ценностями погонщики успели завернуть назад, в Панаму. Дрейк не унывал. Реванш он взял в окрестностях Номбре-де-Диос. Корсары захватили караван с семью тоннами серебра. Даже то, что они (осталось в живых двадцать человек) смогли вынести из джунглей на своих плечах, стоило около 80 тысяч испанских песо.

      Богатая добыча с лихвой перекрыла все издержки похода. Да и доля каждого участника выросла примерно вдвое. Из Плимута с Дрейком вышли 72 человека, а вернулось лишь тридцать.

      Полных четыре года потребовалось неугомонному Дрейку для подготовки нового, первого в английской истории и второго во всемирной, кругосветного плавания.

      Он и сам не предполагал, что ему суждено вернуться в Англию не с запада, а с востока. Планировалось лишь прогуляться вдоль Тихоокеанского побережья Южной Америки, до Панамы и назад, и тем же путем вернуться через Магелланов пролив. Испанским шпионам и дипломатам внушалось, что Дрейк снаряжает в Плимуте пять кораблей для похода в Египет, в Александрию.

      Теперь уже не только купцы, а самые знатные люди Англии дали деньги для организации предприятия, сулящего большие барыши. Среди знатных имен фаворит королевы граф Лейстер, лорды Уолсингем, Хеттон и другие. Даже Елизавета внесла свой пай - 400 фунтов стерлингов.

      Зададимся простейшим вопросом: когда эскадра Дрейка вышла из Плимута? К сожалению, в наших литературных источниках мне довелось найти семь разных ответов. Год 1577-й назывался правильно, а месяц варьировался от февраля до декабря. Если Дрейк действительно вышел в море 13 декабря 1577 года, то эта дата делает ему честь. Видно, в самом деле он не боялся ни бога, ни черта, ни старых морских примет.

      И еще один вопрос: как назывался флагманский корабль Дрейка? Конечно, все знают, что он вошел в историю под именем "Золотая лань". Но мало кто помнит, что в начале плавания флагман назывался скромнее - "Пеликан". Изображение этого грозного врага мелкой рыбешки украшало транцевую доску судна. Пеликан добродушно кормил своих птенцов. А бородатые "птенцы" трехмачтового "Пеликана" кормились сами при помощи восемнадцати пушек.

      В 1578 году эскадра Дрейка через Магелланов пролив вышла в Тихий океан. "Тихоня" встретил англичан свирепым штормом, и корабли растеряли друг друга. Одному удалось вернуться в Англию, три погибли, а "Пеликан" был отнесен бурей на юго-восток, что позволило его капитану сделать важное географическое открытие: он обнаружил широкий пролив между Южной Америкой и Антарктидой, получивший впоследствии имя Дрейка.

      Потеря кораблей не смутила отважного моряка. Он не стал менять свои дерзкие планы и повел "Пеликана" вдоль берегов испанской Америки, беззастенчиво грабя встречные суда и мелкие порты. Добыча оказалась такой крупной, что трюмы пеликана не смогли "проглотить" ее полностью. Говорят, Дрейк выбрасывал за борт серебро, чтобы заменить его золотом.

      Так "Пеликан" озолотился. Но надо было еще избежать встречи с испанскими военными кораблями, которые поджидали, когда тот повернет назад. Чтобы обмануть испанцев, капитан переименовал свое судно в "Золотую лань" и от Калифорнии проложил курс не на юг, а на запад.

      "Золотая лань", благополучно завершив кругосветное плавание, вернулась в Англию с восточной стороны. По распоряжению королевы славный корабль поставили в сухой док на вечную стоянку.

      После кругосветного плавания имя Дрейка стало популярным в Европе, слухи о нем докатились до Москвы. Надо полагать, что посол Ивана Грозного, дворянин Федор Писемский, прибывший в Англию осенью 1582 года, не упустил возможности побывать на борту "Золотой лани". Не исключено, что ему пришлось встречаться с Дрейком.

      Писемский имел два важных задания: договориться с Елизаветой о союзе против Польши и начать сватовство царя к племяннице королевы Марии Гастингс.

      О Марии Иван Грозный прослышал от придворного лекаря Роберта Якоби, присланного в Москву Елизаветой. Писемский должен был взять портрет и меру роста, рассмотреть хорошенько, дородна ли невеста, бела или смугла, каких лет, кто отец, есть ли братья и сестры. 4 ноября 1582 года в Виндзоре состоялся парадный прием русского посла королевой. Затем начались выезды на охоту, совещания с английскими вельможами, званые обеды и ужины.

      Время шло, а главные вопросы не решались. Королева и ее министры всячески уклонялись от союза против Польши. Да и сватовство царя к Марии Гастингс английский двор воспринял без энтузиазма. Елизавета сказала Писемскому, что Мария некрасива, к тому же больна, писать с нее портрет никак нельзя.

      "Мы подождем, пока она поправится", - смиренно сказал русский посол.

      Ждать пришлось долго. Только в мае 1583 года королева разрешила показать свату царскую невесту. Причем не на дворцовом приеме, а укромно, в парке. Елизавета надеялась, что Мария не понравится Писемскому. Но тот донес царю, что невеста ростом высока, тонка, лицом бела, глаза у нее серые, волосы русые, нос прямой, пальцы на руках тонкие и долгие.

      Мария Гастингс давно заневестилась, ей хотелось замуж. Но слухи о жестоком характере жениха отпугивали ее. Кроме того, в Лондоне уже знали, что Мария Нагая родила царю сына Дмитрия. Напрасно дипломат Писемский пытался опровергнуть этот факт.

      Вопрос о сватовстве закрыл сам Иван Грозный. Когда английский посол Боус, прибывший в Москву вместе с Писемским, стал уверять царя, что Мария очень больна, что она не может отказаться от своей веры, тот оборвал его такими словами: "Вижу, что ты приехал не дело делать, а отказывать. Мы больше с тобой об этом деле и говорить не станем".

      Боус и переговоры о союзе против Польши свел на нет. Английский посол пекся лишь о беспошлинной торговле с Россией, чем вызвал у царя гнев. Иван Грозный стал пенять Боусу, что капитаны английских кораблей, посещающие северные порты, неохотно берут пассажирами дворянских недорослей, направляемых на учебу.

      Значит, хоть редко, но молодые русские люди попадали в XVI веке в Англию, где чаще всего учились мореходному делу и служили волонтерами на кораблях. Ивану Грозному очень хотелось, чтобы Россия заимела своих капитанов, таких же удачливых, каким был у англичан Фрэнсис Дрейк.

      Лорд-мэр Плимута редко занимался городскими делами. Ему не сиделось на берегу. Дрейк досаждал Елизавете проектами новых каперских походов против Испании. Королева же не хотела обострять и без того сложные отношения с королем Филиппом II, доводить их до открытой войны. Она сдерживала своего корсара, но выпускала на свободную охоту в Атлантику корабли аристократов, мечтающих о славе Дрейка. Морской разбой увлек многих английских капитанов. Мир с Испанией держался на волоске.

      В середине 90-х годов отношения между королевствами испортились до предела. Филипп II арестовал английские суда, находившиеся в испанских портах. Елизавета ответила отправкой в воды Атлантики мощной каперской эскадры. Возглавил ее, разумеется, Фрэнсис Дрейк.

      Двадцать девять лучших английских кораблей опустошили порт Виго, где ожидался приход испанского "золотого флота". Не дождавшись галеонов с сокровищами, командир эскадры повел корабли к островам Зеленого Мыса. Но и там ему не удалось перехватить "золотой флот".

      В первый день нового 1586 года жители города Санто-Доминго (остров Гаити) со страхом наблюдали, как в бухту входила вражеская эскадра. Комендант крепости попытался залпами из орудий прогнать англичан, но большой десант заставил испанцев сложить оружие.

      8 казначействе Санто-Доминго не оказалось ни золота, ни серебра. Дрейк потребовал от губернатора выкуп: "Иначе, - предупредил он, - я разрушу ваш город до основания".

      Напрасно губернатор убеждал его, что жители не в состоянии собрать столько денег. Дрейк приказал открыть артиллерийский огонь. Каменные, построенные на века дома испанцев не поддавались английским ядрам. Пришлось адмиралу корсаров ограничиться тем, что смог собрать губернатор.

      Эскадра Дрейка пересекла Карибское море, держа курс на юго-запад, к Картахене. Теперь-то каперы не сомневались в успехе. Адмирал радовался возможности отомстить картахенцам за неудачу 1572 года.

      9 февраля 1586 года крупный десантный отряд Дрейка, состоявший из специально подготовленных солдат и матросов, штурмом взял один из богатейших городов испанской Вест-Индии. Планомерный грабеж продолжался два месяца. Все это время английские корабли безраздельно господствовали в восточной части Карибского моря.

      Выкуп, добытый в Картахене, более чем в четыре раза превысил то, что досталось Дрейку в Санто-Доминго. И все же адмирал был недоволен итогами похода. Приуныли и пайщики, получившие по возвращении эскадры в Плимут всего-навсего по 15 шиллингов на один фунт стерлингов.

      Но королева осталась довольна своим адмиралом. Его господство в Карибском море показало бессилие Испании. Следовательно, не стоит бояться большой войны с Филиппом II.

      И большая война грянула! Филипп II решил нанести Англии сокрушительный удар и приказал построить такое большое количество кораблей, которого Европа еще не знала. Флоту вторжения заранее дали помпезное название - "Непобедимая армада".

      Крупные порты Испании и Португалии включились в строительную лихорадку. В 1587 году стук плотницких топоров доносился до Лондона. Елизавета вызвала Дрейка и спросила, что он думает о замысле испанцев.

      "Надо нанести упреждающий удар", - ответил корсар.

      Едва повеяло весной, в Плимут собрались боевые корабли и каперские суда, всего 33 вымпела. Среди командиров известные пираты: Ричард Хокинс, сын адмирала Джона Хокинса; Томас Дрейк, брат флотоводца; Томас Феннер, Фрэнсис Ноллис и многие другие.

      На сей раз испанские шпионы безошибочно определили цель экспедиции и донесли Филиппу II, что главный враг Испании готовится нанести удар по строящимся кораблям "Непобедимой армады". Они точно указали на порт Кадис. Но высокомерный владыка полумира посчитал донесение агентов ложным и не отдал должных распоряжений об усилении охраны Кадиса, где достраивалось более 80 кораблей. Пушек на них еще не было. Вахту на внешнем рейде порта несли 12 галер, имевших по одной пушке.

      19 апреля 1587 года эскадра Дрейка ворвалась на рейд Кадиса, вмиг разметала залпами галерный заслон и, не обращая внимания на огонь крепостной артиллерии, принялась громить беззащитные галеоны. Тридцать семь из них получили значительные повреждения, часть затонула. За 36 часов, проведенных в Кадисе, англичане успели расправиться с кораблями, захватить сотни пленных и богатые трофеи.

      Дрейк почти без потерь вывел эскадру в открытое море и попутно коротким штурмом овладел крепостью Сагреш, где со времен принца Генриха Мореплавателя размещалась знаменитая португальская мореходная школа.

      Особой надобности в этой операции не было, но недаром говорят, что одаренным от природы людям везет всегда. В Сагреше Дрейк узнал о галеоне "Сан-Фелипе".

      Этот большой корабль "золотого флота" принадлежал непосредственно испанскому королю. Он шел к берегам Испании от Азорских островов, имея в трюмах слитки золота, восточные шелка и пряности, китайский фарфор, жемчуг и самоцветы.

      От мыса Сан-Винсенте эскадра Дрейка двинулась прямо на запад, чтобы перехватить "Сан-Фелипе". Встреча состоялась, испанцы сдались без боя. Королевскому корсару достался небывалый по ценности приз, позволивший ему вернуться к вопросу о возмещении расходов за поход прошлого года.

      Современные английские историки считают, что не так погром в Кадисе, как потеря Филиппом II галеона с сокровищами задержала на целый год подготовку на целый год "Непобедимой армады". Именно тогда банкиры Европы объявили испанского короля банкротом!

      Все же "Непобедимая армада" вышла в море. Гигантскую эскадру - более ста больших парусных кораблей - англичане заметили с мыса Лизард 19 июля 1588 года. Эскадра медленно и величественно вошла в пролив Ла-Манш.

      Легенда гласит, что королевский гонец застал Дрейка, назначенного вице-адмиралом английского флота, за игрой в шахматы у мыса Плимут. .Видя нетерпение гонца, корсар сказал: "Пусть они подождут. Времени хватит и на игру, и на то, чтобы потом разбить испанцев".

      В Плимутской гавани стояли в боевой готовности 54 корабля. Встречный ветер помешал им напасть на армаду. На другой день Дрейк на корабле "Ривендж" быстро настиг тихоходные галеоны Медины-Седонии. Он проследил, как армада вошла в пролив Па-де-Кале и расположилась на якорях вдоль отмели между Дюнкерком и Кале.

      Решающее сражение произошло 8 августа 1588 года, когда англичане дождались сильного юго-западного ветра. На совете капитанов Дрейк предложил воспользоваться приливом и ветром для ночной атаки армады брандерами. В качестве зажигательной жертвы он выделил собственное небольшое судно "Томас".

      В ночной атаке участвовало шесть брандеров. Они не смогли поджечь испанские корабли, но внесли в их строй большую сумятицу. Капитаны галеонов спешно рубили якорные канаты, их суда, спасаясь от пылающих брандеров, уваливались под ветер и кучно смещались к голландским отмелям.

      Быстрая и маневренная эскадра Дрейка налетела на корабли армады под всеми парусами - и закипело великое морское сражение, закончившееся полным поражением испанцев.

      Победитель "Непобедимой армады" Френсис Дрейк встретил свое 50-летие в ореоле славы. Думается, что в день рождения он и получил в подарок от королевы либо от благодарных плимутцев подвеску на шляпу из благородной розовой шпинели.

      Обласканный королевским двором, лорд-мэр Плимута мог спокойно почивать на лаврах, заниматься городскими делами, играть в шары. Но Дрейк опять стал убеждать королеву в необходимости очередного каперского похода к Антильским островам. Королева знала, что испанцы вновь заняты строительством флота. Но, опасаясь, что Лондон окажется без надежного прикрытия с моря, Елизавета отказала Дрейку в эскадре.

      Тогда ой, объединившись с престарелым Джоном Хокинсом, набрал тридцать вымпелов из частных судов и осенью 1595 года повел их проторенной дорожкой через Атлантику. Азарт корсаров подогревался сообщением, что один галеон "золотого флота" получил повреждение и остался на ремонт в Пуэрто-Рико.

      Как ни спешил Дрейк, он опоздал. Испанцы сняли золото с поврежденного корабля и поместили в городское казначейство. Крепостная артиллерия не позволила англичанам войти в гавань.

      Пришлось довольствоваться взятием слабо защищенного порта Номбре-де-Диос. Золота там не оказалось. Англичане высадили с кораблей крупный десант, около 750 человек, и отправили его через джунгли штурмовать Панаму. Испанцы устроили засаду и разбили штурмовой отряд.

      В довершение неудач на кораблях англичан вспыхнула эпидемия лихорадки (или дизентерии), которая стала косить людей, не щадя и флотоводцев. Первым скончался старина Хокинс. Дрейк пережил своего учителя на полтора месяца.

      Останки великого английского мореплавателя положили в свинцовый гроб и опустили в воды залива Портобело, где отстаивалась обезлюдевшая эскадра. Сэр Баскервиль, принявший командование, собрал уцелевших от эпидемии людей на более крепкие корабли, остальные затопили рядом с могилой Дрейка.

      В наши дни английские и панамские археологи вели поиск этих судов на дне залива Портобело в надежде отыскать и последний приют славного флотоводца.

      Кому же досталась при дележе парадная шляпа Фрэнсиса Дрейка, украшенная именной подвеской из розовой шпинели с гравированным изображением каравеллы? Был ли в том походе русский волонтер? Эти вопросы ждут ответов.

ДРАМА КАПИТАНА КИДДА

      Кто самый известный пират всех времен? Наверное, капитан Уильям Кидд. Расцвет его пиратской деятельности приходится на последние годы XVII века; подвиги Кидца, как и он сам, стали легендой, в которой он предстает перед потомками как деспотичный капитан, безжалостный садист, жестокий и удачливый морской грабитель. А раз удачлив в морском разбое, значит, богат. И действительно, слухи о сказочных богатствах Кидда, где-то зарытых, и в наши дни не дают покоя охотникам за сокровищами. На протяжении четырех последних лет XVII столетия, когда Кидд рыскал по морям, его имя звучало не только в полутемных, грязных тавернах Англии и ее североамериканских колоний, но и в просторных залах британского парламента. Если считать, что слава пирата измеряется только речами, произнесенными о нем, капитан Кидд вот уже триста лет уверенно держит первенство.

      Причину особой судьбы Кидда надо искать не на море. Его взлет и падение напрямую связаны со сложным переплетением политических интриг, ведущих к самому английскому королю. Когда Кидда в конце концов арестовали, в Бостоне в 1700 году, и отправили в Лондон, суд над ним стал настоящим сражением вигов и тори, главных политических партий Англии. В результате короткая и на самом-то деле маловпечатляющая пиратская карьера Кидда превратилась в событие большого общественного значения.

      Ничто как будто не предвещало Уильяму Кидду судьбу пирата. Он родился в Шотландии в 1645 году, вырос в условиях, близких к роскоши, и получил солидное, разностороннее образование. Молодым человеком он был очарован морем и однажды нанялся на торговое судно, бросившее якорь в гавани его родного города. Оказавшись в море, Кидд проявил недюжинные задатки моряка, а в торговых делах заслужил репутацию честного дельца, что в конце концов сделало его хозяином собственного торгового судна.

      На этом поприще Кидд действовал весьма успешно; однако его одаренная, честолюбивая натура требовала большего, заурядная карьера торгового капитана его не устраивала. Поэтому, когда представился случай, Кидд сменил профессию, став английским приватиром, алчущим французской добычи. Успех его на этой стезе был потрясающим, и вскоре Англия уже называла Кидда бесстрашным героем, а Франция - безжалостным негодяем.

      На службе Его Величества

      Имея в своем послужном списке заслуги перед отечеством, Кидд обосновался в Нью-Йорке, где женился на одной весьма состоятельной особе. Как преуспевающий делец и уважаемый гражданин, Кидд продолжал служить обществу: он нередко выходил в море и, курсируя в водах Новой Англии, очищал их от враждебных приватиров и пиратов. Благодарные сограждане не остались в долгу и проголосовали за вручение "великому капитану Кидду" крупной денежной премии.

      Кидд продолжал, не без явной пользы для себя, служить обществу до тех пор, пока у него не увели его собственный корабль. Однажды, во время стоянки у острова Антигуа в Вест-Индии, когда Кидд находился на берегу, его ком... вдруг взбунтовалась, подняла пиратский флаг и ушла в море. Вероятно, зачинщику мятежа, некому мадагаскарцу, удалось убедить остальных в том, что путь к настоящему богатству лежит через пиратство.

      Взбешенный Кидд поклялся, что впредь ни один мадагаскарец не ступит на борт его кораблей. В том, что ему еще предстоит командовать кораблями, Кидд не сомневался.

      Случаи, когда ком... вдруг становилась на путь пиратства, не были редки в то время. К началу XVIII века пиратство было на подъеме. И не только потому, что полные богатств испанские галеоны и португальские торговые суда были очень уж соблазнительной добычей: британский парламент серией законов о мореплавании, принятых в конце XVII века, навлек угрозу и на собственные, английские корабли. Упомянутые законы запрещали колонистам Американского континента не только торговать с заморскими странами, но и самим производить готовую продукцию: это право целиком закреплялось за метрополией, то есть Англией. Как следствие, английские производители устанавливали непомерные цены на свои товары, что, естественно, не могло нравиться колонистам. Они возмущались, жаловались, но без всякого результата. И в то время как английские власти оставались глухими к жалобам своих заморских подданных, нашлись другие силы, отозвавшиеся на нужды колонистов.

      Пираты во все времена были не только головорезами, но и предпринимателями, а посему недолго думая они взяли на себя выгодную роль "посредника" во взаимоотношениях между Англией и ее американскими колониями. Расчет был прост и верен: колонисты вряд ли проявят щепетильность, приобретая товары, которые морские грабители снимут с английских судов, а затем предложат им по вполне сходной цене.

      Одна из влиятельных групп партии вигов особенно усердно обдумывала план экспедиции, которая не только искореняла бы пиратство, но и приносила "деловую" выгоду. Все необходимое было организовано, оставалось лишь подобрать надежного капитана. Капитан Кидд! Кто лучше него подойдет для роли руководителя антипиратской кампании! Он так долго и полезно служил обществу, к тому же у него свои счеты с мадагаскарцами...

      Лорд Белломонт, член партии вигов и губернатор штатов Нью-Йорк, Массачусетс и Нью-Хемпшир, нашел капитана Кидда, который, к счастью, оказался в то время в Лондоне, и предложил ему возглавить кампанию. Белломонт был недавно назначен королем Уильямом III на должность губернатора с приказом сделать все возможное для подавления пиратства. Поэтому от удачного выбора капитана для экспедиции зависело и положение самого лорда. Кидд принял предложение более чем охотно, предвкушая месть мадагаскарцам за потерю своего корабля.

      Состоятельные виги снабдили экспедицию Кидда всем необходимым. "Галера приключений", 258-тонный корабль-красавец, был снаряжен, вооружен и укомплектован командой под личным присмотром Кидда. Особенно внимателен Кидд был при подборе команды, не подпуская к кораблю ни одного мадагаскарца. Кроме всего, что обычно необходимо в длительном военном морском походе, Кидд нуждался и в официальном документе, подтверждающем его полномочия. Без такой бумаги, даже отплывая из Англии, Кидд был бы не более чем обыкновенный пират. Белломонт и другие виги, поддерживавшие экспедицию, обладали достаточным влиянием, чтобы сделать нужный документ - королевскую грамоту. Кроме нее Кидд получил также разрешение атаковать французские корабли, поскольку Франция в то время была в состоянии войны с Англией. Вооруженный 34 тяжелыми пушками и королевской грамотой, Кидд отплыл в мае 1696 года.

      Мятеж на "Галере"

      Экспедиция началась неудачно. Вскоре после отплытия корабль Кидда был остановлен английским военным судном, капитан которого уговорил, а может быть, заставил часть команды Кидда перейти на службу в военно-морской флот Его Величества. Лишившись надежных моряков, Кидд решил идти в Нью-Йорк и набрать там новых. Однако Нью-Йорк не оправдал его надежд: большинство опытных моряков, готовых идти в море, были отпетыми преступниками. В конце концов Кидду ничего не оставалось, как нанять с десяток весьма сомнительных личностей, явно не понаслышке знавших что такое пиратское ремесло. В сентябре 1696 года Кидд и его пестрая ком... были готовы оставить Нью-Йорк и начать поиски пиратов.

      Первой целью Кидда был Мадагаскар, в то время крупное пиратское гнездо. Капитаны Тью и Мейз, встречи с которыми искал Кидд, обосновались именно на этом острове. От обоих Ост-Индская компания терпела серьезные убытки.

      Добравшись наконец до Мадагаскара, он обнаружил, что пиратов на нем нет: все они ходили где-то по морям в поисках добычи. Со скудным запасом продовольствия и в отнюдь не блестящем состоянии духа Кидд все же отправился дальше на восток, к другому пиратскому берегу - Малабарскому побережью Индии. В пути "Галера приключений" встретила немало голландских и английских судов с богатым грузом, но Кидд не тронул их: он был честным моряком и не собирался причинять зло судам союзных Англии стран. Такое поведение капитана не могло, естественно, понравиться его беспокойной команде. Для многих это стало последней каплей. Как только "Галера приключений" бросила якорь у Малабарского берега, ком... Кидда стала таять: люди незаметно исчезали с корабля и присоединялись к пиратам, которых Кидд пытался настичь.

      Несмотря на все неудачи и искушения, честный капитан Кидд и на этот раз не изменил себе: с остатками команды он снова ушел в море, чтобы выполнить возложенную на него миссию. Но и те, кто остался с Киддом, не разделяли его убеждений. Однажды, когда мятежные настроения из шепота стали перерастать в громкий ропот, канонир Уильям Мур крупно повздорил с капитаном и вне себя закричал: "Ты взялся погубить нас, всем нам здесь крышка!" Кидд не сдержался. Схватив тяжелое деревянное ведро, он запустил им в бунтовщика и угодил тому прямо в голову. Мур рухнул на палубу с проломленным черепом и на следующий день скончался.

      Открытое выступление Мура подействовало на Кидда куда больше, чем трагический исход инцидента. Это было последним предупреждением: если не уступить отчаявшейся и голодной, готовой на все команде, то следующим трупом на корабле будет он, капитан Кидд. Пришла пора делать выбор, и Кидд, изменив себе, стал на путь пиратства.

      Приняв роковое решение, Кидд больше не знал сомнений. Он нашел свой фарт на пиратском поприще и теперь как бы отыгрывался за неудачи, которые свели на нет его попытки обуздать пиратство.

      Он захватил судно "Кведаг".

      По мнению Кидда, это судно было его законной добычей, ибо шло под французским флагом. Что из того, что капитан оказался англичанином, владелец судна - индусом, а груз предназначался американцам? Судно ценное, 454-тонное, а уж про груз и говорить нечего: шелк, сатин, золото, серебро и другие богатства. Прекрасно зная, что и флаг, и предъявленные было французские документы фальшивые, Кидд тем не менее решил считать их подлинными. В таком случае, по мнению Кидда, он имел полное право на захват "Кведага".

      Весьма довольный добычей, Кидд вернулся на Мадагаскар с "Кведагом" на буксире. Там он перевел свою команду с обветшавшей уже "Галеры приключений" на надежный "Кведаг". Предвкушая возвращение домой, Кидд начал на нем свое пятимесячное обратное плавание от Мадагаскара до Вест-Индии.

      Найти и схватить!

      В то время, как Кидд огибал Африку, известия о захвате им "Кведага" получили ощутимый политический резонанс в Англии и Индии. Великий Могол Индии, взбешенный тем, что английский приватир захватил индусский корабль, приказал бросить в тюрьму чиновников Ост-Индской компании. В свою очередь Ост-Индская компания, уязвленная заточением своих представителей, требовала от парламента и короля загладить вину перед Великим Моголом. Политики были в смущении: ведь Кидд имел при себе королевскую грамоту. Пришлось объявить грамоту недействительной, а Кидда считать пиратом. Был издан приказ: "Найти и схватить упомянутого Кидда и его сообщников!"

      Тем временем Кидд, ничего не подозревая, приближался к вест-индскому острову Ангилья. Здесь на него обрушилось неожиданное известие: его ком..., сойдя на берег для пополнения припасов, вдруг примчалась обратно с сообщением, что Кидд объявлен пиратом и подлежит аресту. Быстро развернув паруса, Кидд взял курс на Антигуа, чтобы обдумать план действий. Зная, что на море его будут преследовать, Кидд решил, что его единственное спасение - лорд Белломонт. Кидд все объяснит лорду, а тот в свою очередь убедит в его невиновности тех, кто финансировал экспедицию.

      Дойдя до залива Делавэр, Кидд высадил на берег большую часть своей команды, выдав своим бывшим товарищам их долю добычи. Но на борту оставалось еще немало сокровищ. Прежде чем плыть дальше на север, навстречу своего року, Кидд отправил наконец сообщение лорду Белломонту.

      Как ни велико было желание Кидда поскорее увидеть жену, он все же проявил осторожность и пошел сначала к Гарднерсу, небольшому островку к востоку от Лонг-Айленда. Бросив якорь, Кидд послал за женой и ближайшими друзьями, чтобы вместе обдумать план дальнейших действий. Ожидая их прибытия и сознавая неопределенность своего будущего, Кидд закопал сокровища на острове (так, во всяком случае, он объявил впоследствии). Вскоре прибыли жена и друзья. Радостная встреча не прибавила Кидду уверенности: никто не мог дать совет - что делать дальше.

      Надежда как будто появилась, когда пришло письмо от лорда Белломонта. Лорд, будучи хитрым и расчетливым политиком, обещал Кидду поддержку, если тот сумеет представить французские документы, принадлежавшие якобы захваченному "Кведаг мерчент". Ободренный хорошей новостью, Кидд расстался с женой, чтобы никогда больше ее не увидеть.

      Стремясь как можно скорее восстановить свое доброе имя, Кидд с поразительной для такого человека наивностью отправился в Бостон, чтобы вручить свои свидетельства Белломонту. Лорд же только того и ждал. Спустя час по прибытии в Бостон Кидд был арестован, брошен в тюрьму и закован. Ловушка захлопнулась, и теперь, чтобы довести дело до конца, Белломонту нужны были лишь бумаги Кидда.

      Пойманный как мышь, Кидд совсем потерял голову. Тут бы ему раскусить натуру лорда и догадаться о его истинных замыслах. Но нет, он вручает искушенному интригану свой единственный оправдательный документ. Белломонт, заботясь лишь о своей карьере и репутации собратьев по партии в Англии, устраивает "исчезновение" документов. Кидду теперь нечем защищаться; ловушка Белломонта держит надежно, и виги могут использовать своего бывшего капитана в качестве политического козла отпущения.

      В 1700 году колониям еще не было предоставлено право самостоятельно вести дела о пиратстве, поэтому Кидд был перевезен в Лондон, где и предстал перед судом. До самого конца он отрицал свою виновность; Белломонт же так и не предъявил суду документы, которые могли спасти его бывшего протеже. В 1701 году Кидд был признан виновным по пяти пунктам обвинения в пиратстве, а также в смерти Уильяма Мура и приговорен к виселице.

      А что же сокровища? Капитан Кидд утверждал, что зарыл их на острове Гарднере. Но капитаны пиратских кораблей вряд ли часто имели столько сокровищ, чтобы их стоило где-то закапывать: ведь добычу обычно делили между всеми членами команды. Сокровища Кидда искали многие, но никто до сих пор не нашел.