«СОСУДЫ СО ЗЛАТОМ»

      Киево-Печерский мужской монастырь основан при великом князе Ярославе Мудром в 1051 году. Сначала высокий правый берег Днепра, недалеко от Аскольдовой могилы, облюбовал для отшельничества священник Илларион. В совершенно диком лесу он выкопал пещеру и поселился в ней. Его истовое служение Богу, а также любовь к книгам, к переписыванию их, привлекли внимание Ярослава.

      Будучи самодержавным правителем Киевской Руси (в последние годы жизни его все чаще называли царем), Ярослав Мудрый фактически подчинил себе церковные структуры. В вышеупомянутом году он, не спрашивая благословения у константинопольского патриарха, выдвинул на пост главы русской церкви (митрополит) Иллариона, мужа благого и книжного, и легко добился избрания его.

      Пещера новоявленного митрополита досталась по наследству афонскому (с горы Афон, Греция) монаху Антонию Любечанину, который и стал основателем монастыря. Когда число его последователей достигло двенадцати, как апостолов у Христа, монахи объединенными усилиями возвели первую церковь и построили кельи для себя.

      Наладив святое дело, Антоний назначил игуменом (настоятелем) монастыря Варлаама, а сам вновь удалился от людей. Он перебрался на другую возвышенность, где выкопал для себя новую пещеру. Эта обитель Антония положила начало так называемым ближним пещерам монастыря в отличие от прежних — «дальних».

      Митрополит Илларион не ужился с князем Ярославом и вскоре (в 1055 году) добровольно вернулся в монастырь, где в качестве простого монах. О нем так сказано в «Киево-Печерском патерике»: «Сей черноризец бяше бо хитр книгам писати, сей по все дни и ночи писаше книги».

      Есть предположение, что отшельник Илларион, уходя с поста митрополита, мог прихватить с собой часть священных книг из Софийского храма, то есть из библиотеки Ярослава Мудрого.

      Число монахов-отшельников в «ближних» и «дальних» пещерах продолжало расти, и тогда преподобный Антоний обратился к великому князю киевскому Изяславу Ярославичу с просьбой отдать ему с учениками всю гору вокруг пещер. Князь пожаловал монахам просимые земли, и вторую церковь построили. Выросший таким образом монастырь стал называться Печерским.

      Новый игумен Феодосии разработал и ввел устав обители. В 1073 году монахи заложили первую каменную церковь. Строительство закончилось в 1089 году. Собор представлял собой архитектурный и художественный шедевр. Фресковая живопись и мозаика были выполнены лучшими мастерами из Константинополя.

      В 1093 году умер дряхлый и больной великий князь киевский Всеволод, последний из династии Ярославичей. Каждый из внуков Ярослава Мудрого считал себя достойным претендентом на царский престол. По праву прямого наследования великим князем должен был стать сын Всеволода черниговского князь Владимир Мономах. Но киевские бояре принудили его отказаться от престола в пользу малозначительного князя из Турова Святополка.

      Между Святополком и Владимиром Мономахом (они были двоюродными братьями) начались ссоры, распри, переходящие в вооруженные стычки их дружин. Знатным боярам пришлось прикрикнуть на них: «Почто вы распря имати межи собою? А погании губят землю Русьскую»...

      Враждой киевлян с черниговцами воспользовались половцы. В 1093 году они разгромили дружину Святополка под Трипольем и подошли к стенам Киева. Сам Святополк едва избежал плена. Вся Южная Русь подверглась жесточайшему разорению. Сжигая села и малые города, половцы не пощадили и святую Пе-черскую обитель.

      Чтобы спасти Киев от такой же участи, великий князь Святополк спешно выдал свою дочь за половецкого хана Тугорхана. Но и этот «дипломатический», веками проверенный ход мирного разрешения межгосударственных проблем не спас Русь от очередного разбойного похода половцев в 1096 году. Кочевники шастали по окрестностям Киева и нанесли в этот раз еще больший ущерб Печерскому монастырю.

      Все построенное монахами из дерева было предано беспощадному огню. Пещеры, разумеется, уцелели, но подверглись разорению. Множество обитателей Печерской лавры погибли от мечей и стрел басурманов, лишь немногие успели убежать и спрятаться в окрестных лесах. В следующем году киевским боярам удалось собрать в Любече княжеский съезд, который призвал всех прекратить междоусобную борьбу и объединить русские дружины для борьбы с половцами, для защиты Киева. В этой сложной обстановке великий князь Святополк показал себя плохим полководцем и слабым, недальновидным политиком. Современники отмечали его заносчивость, подозрительность и жестокость. Он только и занимался тем, что плел дворцовые интриги, чем восстановил против себя многих удельных князей. Кроме того, правитель Киева отличался непомерной жадностью.

      Святополк изыскивал все новые способы обогащения казны. Введенный им соляной налог вызвал бурное возмущение киевлян. С каждым годом зрело всеобщее недовольство его правлением.Между тем Печерский монастырь вновь поднялся из пепла военной разрухи, его пещеры и кельи пополнились новыми слугами Бога. И вот однажды монах Федор, выбирая для себя обитель среди отдаленных пещер, обнаружил в одной из них «латинские сосуды, в коих злата и серебра бесчисленное множество».

      Каким образом князь Святополк узнал об этой находке? Нам неизвестно. Но факт, что он немедленно принял меры, чтобы овладеть сокровищем, абсолютно достоверен. Потерпев неудачу в поиске клада «мирным путем», Святополк приказал сыну расшевелить память у монаха Федора каленым железом.

      Так и умер отшельник Федор, не выдав княжеским палачам тайны сокровищ, принадлежавших братии. Ожесточившиеся до предела посланцы Святополка взялись за других монахов, чтобы те искали и указывали места захоронения кладов. Весть об издевательствах княжеских дружинников над обитателями Печерского монастыря дошла до киевлян, и это вызвало в городе бурю протеста. Многие святые отцы, разочарованные в справедливости верховной власти, стали в знак протеста покидать Киев. Они уходили из города и пополняли ряды монашеской братии. Их стараниями заново отстроился Печерский монастырь; его территорию оградили защитным частоколом — не только от нашествий чужеземцев, но и от своих, киевских грабителей.

      Кончина непутевого Святополка (в 1113 году) вызвала в Киеве народное восстание. Истомленные и разоренные великокняжескими поборами киевляне взяли штурмом дворец крупного боярина Путяты Вышатича. Боярский совет, заседавший в Софийском храме, срочно отправил гонца к Владимиру Мономаху: «Князь! Приезжай в Киев! Если ты не приедешь, то знай, что произойдут большие несчастья: тогда не только Путятин двор или дворы сотских и дворы ростовщиков будут разгромлены народом, но пойдут и на вдову покойного князя, твою невестку, и на всех бояр и на монастыри. Ты, князь, будешь в ответе, если народ разграбит монастыри!»

      Как известно, шестидесятилетний Владимир Мономах внял лицемерной мольбе киевских бояр и принял великокняжеский престол. Он навел порядок не только в Киеве, но и во всей Руси.

      Что же касается латинских сосудов со златом, они так и остались кладом в одной из пещер Киево-Печерского монастыря.

      Думается, неплохим подспорьем для отыскания древних латинских сосудов может послужить факт находки богатейшего клада на хорах Успенского собора лавры. В 1898 году ремонтники церкви обнаружили деревянный бочонок и четыре оловянных сосуда с золотыми и серебряными монетами. Золото весило один пуд 22 фунта 47 золотников, серебро — 18 пудов.

      Вряд ли найденные оловянные сосуды были из числа тех, утерянных в конце XI века. Последующее разбирательство позволило выяснить, что золото и серебро (часть хранимой казны монастыря) было намеренно припрятано после пожара в лавре 1718 года. Нашлись монахи, которые подтвердили под присягой, что слышали о существовании тайной монастырской казны. Но никто не знал о месте ее хранения. Небольшая группа людей, знавшая о тайнике на хорах Успенской церкви, скорее всего, погибла во время эпидемии чумы 1769—1771 годов. И клад, таким образом, оказался безнадзорным, забытым.

ТАЙНИКИ МЕЖИГОРСКОГО МОНАСТЫРЯ

      В середине XII века разгорелась ожесточенная борьба за киевский престол между основателем Москвы, владимиро-суздальским князем Юрием Долгоруким и его племянником Изяславом Мстиславовичем, в которой принимали участие почти все русские князья. Война с переменным успехом длилась без малого десять лет. Одним из активных помощников Юрия Долгорукого был его второй сын Андрей, владимирский князь.

      Ему и прочил престарелый отец великокняжеский престол в Киеве. Но Андрей при выдающейся храбрости был «не величав на ратный чин». Ему надоели бесконечные войны. Когда отец наконец-то утвердился в Киеве (1155), сын тайно покинул свой княжеский удел в Вышгороде и ушел с дружиной в родную владимирскую землю.

      Из Вышгорода князь Андрей прихватил высокочтимую икону Божьей Матери, писанную якобы самим евангелистом Лукой. По преданию конь, везший святыню, вдруг остановился в двух верстах от града Владимира. Князь Андрей посчитал это особым знамением и заложил на этом месте село Боголюбово. Оно стало его любимым местом жительства, подарило ему известное историческое прозвище.

      Юрий Долгорукий скончался в Киеве в 1157 году. Не исключено, что киевляне отравили его. Законный наследный князь Андрей Боголюбский не стал отстаивать право на киевский престол силой оружия. К этому времени он был занят строительством во Владимире, намереваясь сделать свою столицу не хуже Киева. В 1158 году Андрей заложил там церковь Успения Божьей Матери, построил в крепостной стене двое ворот — Золотые и Серебряные.

      В селе Боголюбове он построил великолепный храм Рождества Богородицы. Одновременно строил церкви и в других городах Руси, в том числе и в окрестностях Киева. Построенный на его деньги мастерами из Византии храм Преображения Господня и стал основой Межигорского монастыря.

      Миролюбивые попытки Андрея Боголюбского подчинить южную столицу русской земли, сесть на престол, завоеванный его отцом, не находили желанного отклика в сердцах киевлян. Их князь Мстислав упорно не хотел признавать верховенства владимирского князя, которому практически уже подчинились все остальные удельные князья.

      В 1169 году князь Андрей решился повести свои войска на Киев. Одиннадцать удельных князей примкнули к нему со своими дружинами. Упорный Мстислав укрылся за стенами города и вступил в неравный бой. После трехдневного штурма Киев был взят «на щит». Несколько дней длилось беспощадное разграбление южной столицы. Даже Печерский монастырь был предан огню.

      Андрей Боголюбский, принявший титул великого князя, не остался в разоренном Киеве. Он подарил его своему младшему брату Глебу, а сам вернулся в родной Владимир, в Боголюбово.

      Межигорский Спасо-Преображенский мужской монастырь, расположенный в двадцати верстах от Киева, своим легендарным основателем считал Святого Михаила, посетившего Русь в 983 году. Обитель росла и богатела до татаро-монгольского нашествия. Сначала ее разорил Батый, затем жгли и другие ордынские ханы.

      Но уходили восвояси воинственные кочевники и служители Бога возвращались на пепелище. Они вновь отстраивали церкви, возводили вокруг монастыря защитные стены. И пришло время, когда Межигорский монастырь стал не только святым местом для запорожского казачества, но и надежным оплотом для него.

      Основатели знаменитой Запорожской Сечи украинские (малороссийские) казаки, эти вольные православные воины, не давали покоя туркам и крымчакам, полонившим южные земли былой Киевской Руси. Они совершали ответные набеги, не позволяли туркам считать себя полновластными хозяевами на просторах Черного моря. От преследования врагов казаки укрывались за днепровскими порогами.

      Сердился на своих вассалов турецкий султан Сулей-ман, посылал вверх по Днепру карательные экспедиции, чтобы раз и навсегда покончить с вольным казачеством. Но доходили корабли до шумных порогов — и поворачивали назад.

      Тогда по велению правителя построили османы две крепости, Аслан-Кермен и Кызы-Кермен, в устье Днепра, на противоположных берегах. Натянули между крепостями железные цепи. Мол, не пропустим в Черное море ни одной казачьей «чайки».

      Только зря они деньги и время потратили! Как «летали» на просторах Черного моря казачьи «чайки», так и продолжали «летать». Казаки-запорожцы мстили туркам и крымским татарам за разоренные украинские города и села, за кровь русских людей, за слезы матерей и вдов.

      Большинство историков, как российских, так и польских, считают основателем Запорожской Сечи и первого укрепления на острове Хортица литовского князя Дмитрия Вишневецкого, по прозвищу казак Байда. Его имя дошло до нас в старых казачьих легендах и песнях.

      Дмитрий Иванович Вишневецкий, гроза крымских татар и турок, любимец казаков, — реальное историческое лицо. С 1557 по 1563 год он служил под знаменами русского царя Ивана Грозного и владел от его имени городом Белевом. Однако в 1564 году крымчакам удалось захватить казачьего атамана в плен. Его замучили до смерти.

      Легенда о героической гибели казака Байды замечательно описана в романе П. Загребельного «Роксолана». Казачьи ватаги (артели) во главе с избранными атаманами совершали разбойные набеги на Крым, на турецкие берега. Их боевые и транспортные парусно-гребные суда — «чайки» — достигали в длину двадцати метров, в ширину — четырех. Кроме двадцати — тридцати весел, каждая «чайка» оснащалась прямым парусом. Экипаж — около семидесяти человек.

      Множество легких и быстрых «чаек» напоминали в атаке конную лаву, когда все решалось в считанные минуты. Небольшие флотилии запорожцев осмеливались нападать на турецкие города. Из легенды о казаке Байде мы знаем, что однажды они добрались даже до Стамбула, устроили в азиатской части города большой пожар, но при отходе часть из них попала в плен.

      К концу XVI века Запорожская Сечь оформилась в своего рода самостоятельную вольную республику, в которой почитались свои «лыцарские» законы: безбрачие, строгая дисциплина, товарищество. Эти элементарные нравственные принципы, основы общественной жизни мужчин-воинов, привлекали на Днепр смелых и отважных людей, не желавших прозябать в рабстве.

      В XVII веке казаки-запорожцы стали грозой Черного моря, превратили его в свою вотчину. Подтверждение сказанному можно найти в французской хронике XVII века «Всеобщая история о мореходстве, содержащая в себе начало оного у всех народов»: «Казаки распространились по всему Черному морю, разъезжали тамо на двухстах барках и учинились совершенными обладателями оного. Мореплавание было уже там не свободно, в самом Константинополе никто не почитал себя в безопасности». Перевод этой хроники был сделан в Санкт-Петербурге в 1811 году.

      Владыкой Черного моря в те годы стал атаман Запорожского войска Петр Канашевич-Сагайдачный. Гетманскую булаву, знак верховной власти (в виде трости около трех четвертей аршина длиной, с серебряным вызолоченным шаром, усыпанным драгоценными каменьями), он получил на Раде в 1605 году.

      Для сравнения отметим, что гроза Карибского моря, король английских пиратов Генри Морган к этому времени еще не родился.

      Атаман же Сагайдачный дерзко сражался с турецким флотом, брал штурмом черноморские города и прибрежные крепости, держал в страхе все Крымское ханство. Так, например, летом 1605 года казаки-запорожцы под командованием атамана Сагайдачного, совершив смелый налет овладели хорошо вооруженной турецкой крепостью Варной.

      За могучими стенами крепости турецкий гарнизон чувствовал себя в полной безопасности. И вдруг прямо на глазах Варненская бухта наполнилась множеством мелких судов, бесстрашно вошедших в зону действия крепостной артиллерии. Пока турецкие канониры разжигали фитили для первого залпа, передовой отряд казаков успел высадиться на берег — под непонятную музыку и крики запорожцы устремились к стенам города.

      Обнаженные сабли, кортики, кинжалы они держали в зубах, а сами лихо карабкались наверх крепостной стены по штурмовым лестницам. И ничто не могло остановить их беспримерно храбрый натиск. Турки сопротивлялись отчаянно. Они стреляли в нападающих, швыряли на их бритые головы камни и все, что попадалось под руку. Но вскоре мужество покинуло защитников крепости и они обратились в бегство. Немногие из турецких солдат осмелились вступить с казаками в рукопашную схватку.

      Несколько дней запорожцы хозяйничали в богатейшем городе. Забрав все ценное (не забыв о ковровых попонах для оставшихся в родной Украине коней), казаки погрузили добычу на свои вместительные «чайки» и исчезли в тумане моря. На прощание они подожгли Варну.

      Турецкий флот, подошедший от Босфора, застал на берегу выгоревший дотла город. Капудан-паша (командующий турецкой эскадрой) дал клятву Аллаху, что разыщет и накажет ужасной смертью всех виновников разграбления и уничтожения крепости.

      Клятвы даются легко, но исполняются, увы, трудно. В следующем году капудан-паше удалось подстеречь выход флотилии атамана Сагайдачного на просторы Черного моря. Он построил эскадру в линию баталии, чтобы атаковать казаков-запорожцев. Но те опередили турок, набросившись на корабли с разных сторон, ловко увертываясь от артогня, и принудили турецких моряков к абордажной схватке. Тут казакам не было равных по смелости. В очередной раз они одержали полную победу, захватив несколько кораблей противника и обратив остальные в бегство.

      Атаман Сагайдачный «учинился совершенным обладателем» Черного моря. «Чайки» его флотилии ежегодно появлялись то под Очаковом, то возле Перекопа, то у турецких берегов. В 1612 году запорожцы штурмом взяли Кафу (Феодосию) и освободили из турецкого плена большую группу невольников из украинцев и русских. На обратном пути к устью Днепра они разорили почти все города и поселки на Крымском побережье. Только удаленность Бахчисарая от моря спасла хана от визита казаков.

      Разбойные (пиратские) походы запорожских казаков за зипунами (кафтанами) и попонами следовали один за другим. Золото, серебро, драгоценности стекались в казну Запорожской Сечи, делились между участниками. В те времена запорожцы блистали золотыми кольцами в ушах, перстнями на пальцах. С чужих берегов они нередко прихватывали красивых женщин — турчанок и татарок.

      Позднее, когда казаки стали обзаводиться семьями, некоторые пленницы сами брали «в плен» лихих воинов, обретая власть над ними и права законных жен. К примеру, матерью знаменитого донского казака Стеньки Разина была чистокровная турчанка.

      Куда же казаки прятали общинную часть награбленного богатства? Для этого им и пригодились обширные пещеры Межигорского монастыря, который обрел статус главной святыни Запорожского казачьего воинства еще при атамане Сагайдачном.

      Петр Канашевич-Сагайдачный выступил в роли защитника православной веры на Украине. Он категорически отверг притязания польской шляхты и католических священников на Киев. Гетман запорожцев укрепил в столице Украины престол святой православной церкви. Он делал богатейшие подарки храмам и монастырям, обращая особое внимание на Межигорскую обитель.

      После гибели атамана Сагайдачного в бою с турками под Хотином в 1622 году, коронному гетману Станиславу Конещюльскому удалось силой покорить запорожских казаков, навязать им в атаманы слабохарактерного Михаила Дорошенко, получившего от польского короля титул «старшого войска его королевской милости».

      И при Дорошенко, и при последующих атаманах Запорожского казачьего войска Межигорский монастырь считался основной религиозной резиденцией вольного братства. Казаки жертвовали монахам часть военной добычи, деньги и драгоценности. Они официально, на Раде в 1683 году, объявили Покровскую церковь Межигорья сечевой, то есть своим главным храмом.

      В Межигорском монастыре за счет сечевой казны был открыт войсковой госпиталь, в котором бесплатно содержались покалеченные в боях запорожцы, а также нищие и убогие люди. При Покровской церкви открылась школа для детей казаков. Иеромонах-настоятель главного сечевого храма неизменно входил в состав правления, был членом выборной Сечевой Рады.

      Во второй половине XVII века, когда в Сечи атаманил Иван Серко — на картине И. Е. Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» именно он склонился над войсковым писарем, — владыка Турции решил взять запорожцев на испуг. Перечислив все свои высокие титулы, султан грозно заявил в своем послании: «...Повелеваю вам, запорожским казакам, сдаться мне добровольно, без всякого сопротивления, и своими нападками не заставлять меня вводить вас в страх и смущение».

      Текст ответа запорожцев хранится в Санкт-Петербурге, в Национальной российской библиотеке. Вот его начало: «Ты султан (та-та-та) турецкий, брат и товарищ черта и самого жопопера. Який ты у (та-та-та) лыцарь, колы голой (та-та-та) ежика не убьешь?».

      Таких «та-та-та» в тексте много. Наши предки не стеснялись в выражениях. Отсюда мнение: мол, казаки — народ темный, вульгарный, некультурный. Безусловно, запорожцы в университетах не учились, дипломатический язык игнорировали. Вроде даже бравировали своим невежеством: «Теперь кончаемо, бо числа не знаемо, а календаря не маемо. Мисяц у ниби, год у книзи, а день такой у нас, як у вас, за цэ поцелуйте у (та-та-та) нас».

      На самом деле на Сечи были достаточно для того времени грамотные люди. Об этом свидетельствует факт, что помимо военной добычи в Межигорском монастыре скапливались дарственные книги — приношения знатных казаков, атаманов и старшин. Обычно такие подарки подписывались: «Во искупление грехов», «На помин души».

      Известный на Украине ученый и просветитель Иннокентий Гизель подарил Межигорскому монастырю целую библиотеку. Часто присылал книги патриарх всея Руси Иоаким. Однажды в приписке он сказал: «В прирощение к наследию Ярослава». Его внимание к обители объяснимо. Будучи в миру московским дворянином Иваном Савеловым, он принял монашество в Межигорском монастыре.

      Таким образом, к несметным богатствам, хранящимся в тайниках Межигорья, следует присоединить и прекрасную библиотеку, берущую начало от книг князя Ярослава Мудрого.

      Угроза разграбления и даже ликвидации Межигор-ского монастыря нависла после указа Петра I от 26 мая 1709 года о ликвидации Запорожской Сечи. Казакам, явившимся с повинной, без оружия, после измены кошевого атамана Гордеенко, перешедшего на сторону гетмана Украины Мазепы, даровалась амнистия. Им разрешалось оставаться в Малой России в качестве обыкновенных поселян.

      Гибель Сечи и ее главной святыни на некоторое время отсрочило воцарение Анны Петровны. Она позволила украинским казакам возродить новую, так называемую Подпиленскую Сечь. Но после завоевания Крыма надобность в охранной службе казаков отпала. К тому же Екатерине II очень запомнилось восстание под руководством Емельяна Пугачева. Императрица 5 августа 1755 года подписала указ об окончательной ликвидации запорожской вольницы.

      Часть запорожцев прорвалась через кольцо российских войск и ушла в Турцию, где основала Задунайскую Сечь. Некоторые старшины во главе с последним кошевым атаманом Петром Калнишевским оказались в пожизненном заточении в монастырях. Остальным казакам было велено стать мирными поселянами.

      Жизнь Межигорского монастыря теплилась до 1785 года. Его закрыли, разогнав братию по другим мужским монастырям. Прекрасную библиотеку растащили, а вот сокровищ, припрятанных в пещерах, так и не удалось найти. Здания монастыря, переданные в распоряжение губернатора Киева, внезапно сгорели. Под их пеплом остались заветные тайники.

КУДА ДЕЛОСЬ ЗОЛОТО ГЕТМАНА ПОЛУБОТКА?

      Кто хоть раз побывал на экскурсии в Петропавловской крепости Санкт-Петербурга и осматривал Секретную тюрьму Трубецкого бастиона, тот должен знать, что эта тюрьма построена на месте былых казематов, которые еще при Петре I использовались как место заточения важных государственных преступников.

      Как много мрачной тяжести в слове «каземат»! И еще более в сочетании двух слов: «тюремный каземат»! Тюремный каземат похож на подвал. Кирпичные неоштукатуренные стены, низкий, сводчатый потолок. Полы каменные или земляные, застеленные грубыми досками. Окна заделаны толстыми решетками, стекла закрашены. Деревянная дверь, обитая железом...

      Летом 1723 года дверь одного из казематов Трубецкого бастиона с лязгом захлопнулась за 63-летним гетманом Малороссии П.Л. Полуботком. На него было заведено следственное дело. По приказу Петра I для выяснения вины арестованного гетмана на Украину выехал бригадир А. И. Румянцев — будущий граф, правитель Малороссии, дипломат и отец знаменитого российского полководца фельдмаршала П. А. Румянцева.

      Почему Павел Леонидович Полуботок, недавно назначенный (после смерти И. И. Скоропадского, сменившего изменника Мазепу в 1708 году) временным (наказным) гетманом Левобережной Украины, оказался под подозрением в государственной измене?

      Короткий и четкий ответ на этот вопрос мы найдем во втором томе «Казачьего словаря-справочника», изданного в США в 1968 году:

      «Полуботок Павел Леонтьевич — запорожский полковник и Паказной атаман восточной стороны Днепра (1722); отстаивал права казачьего самоуправления и за это по приказанию Петра I заточен в Петропавловскую крепость, где и умер в 1724 г.».

      Между прочим, не теряйте зря времени на поиск в словаре-справочнике, изданном американскими казаками, Ивана Ивановича Скоропадского, верой и правдой служившего делу укрепления союза Украины с Россией. Похоже, составители забыли истину: как из песни нельзя слово выбросить, так из истории — человека. Но нас больше волнует вопрос: куда на самом деле делось золото гетмана Полуботка?В словаре-справочнике сказано, что он умер в каземате крепости в 1724 году (по другой версии — в декабре 1723 г.). Да, действительно, пожилой гетман не вынес тяжелых условий заключения и, возможно, первичных «допросов с пристрастием». Скончавшись внезапно, П. Л. Полуботок унес в могилу тайну своих сокровищ, не успев поделиться ею даже со своими сыновьями.Как могло подобное случиться? Вполне возможно, что донос Петру I о том, что сын только что назначенного гетмана Малороссии Яков Полуботок еще в 1720 году вывез в Англию и положил в банк Ост-Индской компании — Лондонский банк — бочонок золота, сыграл решающую роль в аресте Павла Леонтьевича.Вернемся в лето 1723 года и проанализируем ситуацию, в которой решалась судьба гетмана.По возвращении Петра I из удачного Персидского похода в Санкт-Петербург ему, надо полагать, доложили, что временный гетман Малороссии Полуботок прислал в канцелярию императора и в Сенат множество просьб от имени вольных казаков о ликвидации Малороссийской коллегии (во главе с президентом бригадиром Вельяминовым), учрежденной императорским указом 1722 года. Якобы коллегия сильно притесняет казаков, лишает их привычных свобод, а также вмешивается в управленческие дела самого гетмана.Последнее беспокоило Полуботка гораздо больше, чем выдуманные им притеснения рядового казачества, и в борьбе за свои самостийные права он готов был стоять до конца.На самом деле коллегия Вельяминова, наоборот, защищала население Малороссии от гетманских поборов, запрещала казачьей верхушке «изнурять работами казаков и посполитых людей».Петр I решил вызвать П. Л. Полуботка в Санкт-Петербург для объяснений. У него и в мыслях не было сажать гетмана в тюрьму. Естественно, что намерение царя было известно Павлу Леонтьевичу от своих людей при дворе, и он не позаботился написать завещание для своих сыновей или устно поделиться с ними тайной клада, спрятанного на всякий случай.Тут необходимо прерваться, чтобы выяснить происхождение сокровищ рода Полуботков. Дадим справку из материала Ю. Хорунжего «Кому выгодна легенда о золоте?» (газета «Сын Отечества»):

      «Павел Леонтьевич Полуботок (1660—1723) был сыном переяславского полковника и получил хорошее образование. Родственные отношения с гетманом Самойловичем давали надежную основу для процветания семьи. Но в 1687 году Самойлович, оклеветанный Мазепой, был смещен, а гетманской булавы с помощью Василия Голицына, фаворита царевны Софьи, добился сам клеветник. Все родственники и друзья опального гетмана оказались в немилости. Был лишен полковничьей должности Леонтий Полуботок, а его сын Павел вплоть до 1705 года официальной должности не занимал, был приписан к Черниговскому полку и занимался в основном обустройством своего хозяйства, преумножением своих богатств, земель и поместий. Лишь в 1705 году он был назначен черниговским полковником. Но обиды гетману не простил и был в числе полковников, поддержавших Петра I, когда в 1708 году Мазепа с частью старшин и наемников бежал в шведский лагерь. За эту услугу и за поддержку кандидатуры Скоропадского на гетманское место он выпросил у Петра I ряд сел в Лубенском и Сумском полках, местечко (городок) Любеч с прилегающими деревнями в Черниговском полку — всего более двух тысяч дворов. Вскоре он стал, по отзывам современников, богатейшим державцем Малороссии. Его также на устраивали нововведения Петра I, и, став наказным гетманом, он повел с ними решительную борьбу за достижение полновластия и отмену какого-либо контроля со стороны правительства».

      Как видим, против своего благодетеля Петра I П. Л. Полуботок не замышлял государственной измены, его лишь нервировал контроль со стороны Малороссийской коллегии. И Петр I не собирался жестоко харать Полуботка.Думается, сыграл роковую роль подоспевший донос на гетмана Полуботка — что он свое золото за границу отправил. Какое изощренное казнокрадство!Тут Петр I мог вспомнить свои же слова (сказанные в 1708 году, когда решался вопрос: кому быть гетманом Малороссии — стародубскому полковнику Ивану Скоропадскому или черниговскому Павлу Полуботку), в адрес последнего: «Этот уж больно хитер, он может и Мазепе уравняться».

      Засадив Полуботка в каземат Трубецкого бастиона, царь тайно повелел бригадиру Румянцеву обыскать все дома и поместья гетмана и сделать опись имущества. При проведении этой операции столичные следователи убедились в исчезновении золотого запаса рода Полуботков.Таким образом донос о сдаче золота в Лондонский банк получил косвенное подтверждение. Павел Леонтьевич успел скончаться, а то быть ему на дыбе, развязывающей самые стойкие языки.

      Со временем тайное досье по делу Полуботка попалось на глаза алчному до денег А. Д. Меншикову, когда он правил Россией вместо Екатерины I. Временщик направил в Англию официальный правительственный запрос, на который положительного ответа не получил. При Екатерине II такая же попытка вернуть казне золото гетмана Украины предпринималась фаворитом императрицы Г. А. Потемкиным-Таврическим.Секретные сведения по этому поводу стали известны российским и украинским историкам через 160 лет после смерти П. Л. Полуботка, когда уже и Ост-Индская компания в Англии прекратила свое существование. Виновником утечки информации следует считать графа В. А. Капниста, женатого на родственнице П. Л. Полуботка. Именно к нему обратился один архивариус с предложением заняться поисками золота, принадлежавшего предку его жены. Граф был не против, но признался общественности: в этом темном деле его смущает, что сыновья бывшего гетмана, в первую очередь Яков, якобы сдавший деньги на хранение в Лондонский банк, не оставили потомкам никаких документов о вкладе.Тем не менее новый виток интереса к лондонскому наследству гетмана Полуботка пришелся на 1908 год. Инициатором сбора наследников (480 человек!) в городе Стародубе, стал А. И. Рубец. По его подсчетам, за прошедшие 188 лет вклад Якова Полуботка вырос и достиг 800 миллионов рублей.

      По другой версии, опубликованной И. Наумовым в журнале «Вокруг света», количество «наследников», собравшихся в Стародубе, не превышало 350 человек и они вели разговоры о сумме почти в четыре раза меньшей — о 213 миллионах рублей. Но и такая оценка наследства Полуботка крепко била по воображению родственников. Далее И. Наумов привел ряд выдержек из газет того времени, как они описывали ход конференции «наследников». Для наглядности процитируем первые две:«Г. Стародуб, 15 января. Здесь состоялся грандиозный съезд наследников гетмана Полуботка. С разных концов Государства Российского — из Петербурга, Москвы, Киева, Харькова, Полтавы, Хабаровска, Читы, Уфы, Одессы, Херсона, Донской области, Саратова, Кронштадта и даже из Галиции. «Какая смесь... племен, наречий, состояний». ...Стародуб — мирный, захудалый уездный городок — в своих летописях не запомнит такого стечения приезжих...Проф. А. И. Рубец обратился к собранию с речью, в которой уверял, что вклад гетмана Полуботка в Английском банке действительно есть, что сведения эти получены от лица, заслуживающего полного доверия. На просьбу назвать это лицо г. Рубец объяснил, что оно служит юрисконсультом в Английском банке, что сначала это лицо было русским подданным, а затем перешло в подданные Английской державы».По тону газетных сообщений чувствуется несколько ироническое отношение к тому, что происходило в городе Стародубе. Однако элитарное сборище избрало комиссию в 25 человек. На собранные в складчину деньги эта комиссия наняла группу компетентных специалистов для изучения данного вопроса. Последней удалось выяснить, что якобы в один из английских банков на самом деле давным-давно поступал вклад из России в сумме десять тысяч голландских дукатов, но по условиям хранения этот банк проценты не начислял.Для разбирательства на месте пришлось отправить в Лондон специальную делегацию, которая натолкнулась там на сплошное непонимание со стороны преемников банка, некогда принадлежавшего Ост-Индской компании. Служащие, ссылаясь на режим секретности вкладов, не допускали российских наследников Полуботка к архивам и банковским документам. Посланцам пришлось вернуться ни с чем.Прошло еще чуть более 80 лет, и сенсационное сообщение о легендарном золоте Полуботка вновь было опубликовано во множестве российских и зарубежных газет. Авторы запроса, прозвучавшего в украинском парламенте, уверенно заявляли, что золотой вклад, хранящийся в Лондонском банке, гетман П. Л. Полуботок завещал Украине, когда она обретет самостоятельность.Они же сделали перерасчет вклада за 270 с гаком лет и пришли к выводу, что Англия должна вернуть Украине 16 миллиардов фунтов стерлингов.Специалисты считать чужие деньги тут же определили: каждый гражданин Республики Украины получит по 300 тысяч долларов, что позволит ему жить припеваючи на одни лишь проценты от этой суммы.Но увы... И тут мы выражаем свое сочувствие всем гражданам Украины, которых горько разочаровало сообщение председателя российской Инъюрколлегии А..А. Коробова:

      «Дело гетмана Павла Полуботка Инъюрколлегии весьма хорошо известно, так как по нему уже было сделано много обращений от заинтересованных лиц: некоторые граждане время от времени обращались также в Правительство СССР с искренним желанием принести пользу Родине, указывая, что готовы отказаться от наследства, но считают, что государство не должно пренебрегать этим возможным богатством и тому подобное. Видимо, под пеплом бывшего костра еще не все угли окончательно выгорели и где-то еще тлеют. Поэтому в пределах имеющихся исторических источников дело Полуботка было изучено специалистами. Однако по нему имеются неточные представления: нет окончательной ясности в том, что золото гетмана Полуботка действительно было доставлено в Ост-Индскую компанию, учитывая трудности путешествия из Украины в Англию в XVIII веке. Ничего не известно о размерах вклада, если он был сделан, и условиях роста капитала. Единственной основой для дела является легенда, рассказанная шкипером.

      Инъюрколлегия еще в 1958 году через своих английских коллег, с оповещением посольства СССР в Великобритании, пыталась разыскать активы Полуботка в Английском банке и в Казначействе Великобритании, но все попытки остались безрезультатными. «Бэнк оф Инглэнд», а также главный казначей сообщили, что никаких сведений на этот счет нет. Пока не будут найдены какие-либо убедительные документы, этому делу суждено оставаться нераскрытым. Кто знает, может быть, эти документы и существуют».

      Последняя фраза Коробова оставляет слабую надежду современным наследникам Полуботка. Что делать теперь? Сдаваться? Поставить крест и прекратить поиск золота Полуботка? Ничего подобного! Нет никаких сомнений, что золотишко у Павла Леонтьевича водилось, и немалое. И мест, чтобы припрятать его в тайник, было у черниговского полковника более чем достаточно. Полуботок не зря славился хитростью, изворотливостью. Он наверняка считал себя умнее Петра I, потому и вел с ним осторожную игру: афишировал свою преданность, а на деле боролся против «москалей» за самостийную Украину. Думается, гетман прекрасно понимал, к чему могут привести его попытки сбросить с плеч Малороссийскую коллегию бригадира Вельяминова. Ему просто необходимо было подумать о возможном аресте и расправе над ним.

      Где же гетман зарыл свое золото перед тем, как отправиться в Санкт-Петербург на встречу с императором? Первым заманчивым местом для поиска я считаю территорию его усадьбы близ Чернигова. Но тут же думаю, что Полуботок был значительно умнее и хитрее меня, как и любого кладоискателя, который первым долгом отправится с отличным современным металло-искателем в Чернигов.

      А что если Павел Леонтьевич заложил свой клад подальше от родного дома? К примеру, в древнем городке Любече, на левом берегу Днепра, основанном в XI веке черниговским князем Владимиром Мономахом?

ТАЙНИКИ И РУДНИКИ

      В начале 30 годов, когда на Украину обрушился голод, а страна нуждалась в валюте для индустриализации, археолог Игнатий Стеллецкий обратился к Сталину с предложением отыскать казну князя Вишневецкого и серебряные рудники гетмана Мазепы.

      Польский князь Иеремия Михаил Вишневецкий, был одним из богатейших и могущественнейших магнатов на Украине. Он владел 53 городами и множеством сел. Иеремии принадлежало множество замков, но главную свою резиденцию он устроил в Лубнах, стоявших в центре Вишневечины. Здесь в конце 30-х годов XVII века началось строительство замка-крепости. Для этого в Лубны прибыли опытные архитекторы, монахи бенедиктинского ордена. За год на высоком холме над рекой Сулой вознесся неприступный замок с высокими стенами и четырехугольными башнями.

      В подземелье замка хранилась княжеская казна. Искусные мастера тщательно замаскировали место входа в сокровищницу и на пути к ней устроили немало хитроумных ловушек.

      Прошло три века. Место, где некогда горделиво возвышалась крепость надменного магната, заросло бурьяном, и уже никто не мог вспомнить, где же стоял замок. В XIX веке археологи безуспешно пытались локализовать его местоположение. А в 1914 году археолог Игнатий Стеллецкий нашел документы, позволившие ему предположить, что крепость находилась в урочище Вал.

      Он обратился в Лубенскую городскую управу с предложением отыскать казну Вишневецкого. Отцы города выделили средства, и Стеллецкий приступил к работе. Но вскоре он вынужден был уехать на Кавказский фронт. Спустя четыре года с тем же предложением он обратился к местному Совету, Большевики разрешили начать раскопки в урочище.

      Слухи о предстоящих поисках сокровищ привели на раскопки более двухсот человек. Работы велись полтора месяца. Гипотеза археологов нашла подтверждение. Сняв толстый слой мусора и земли, Стеллецкий обнаружил плиточный пол и фундаменты замка. Были найдены старинные перстни, оружие, курительные трубки и даже документы. Затем раскопали подземный ход.

      Эта находка взбудоражила город. Под толстым слоем угля, который предприимчивые селяне тут же разобрали для самоваров, в самых неестественных позах лежали скелеты погибших гайдуков. Казалось бы, до желанной цели рукой подать. Стеллецкий предполагал расчистить всю замковую территорию и тогда уже начать поиски хода в заветное подземелье. Но тут местный совет заявил, что у него нет средств, и запретил продолжать раскопки. А спустя три года в Москву уехал и сам Стеллецкий.

      В 1930 г., когда на Украине начался голод, археолог передал в Народный комиссариат финансов докладную записку с предложением отыскать спрятанные сокровища, — на средства от их реализации можно было купить хлеб.

      Еще раз о кладе Вишневецкого он вспомнил в 1934 году, в письме к Сталину, где, перечисляя наиболее известные исторические клады, предложил «организовать своего рода сухопутный «Эпрон» на предмет извлечения во всесоюзном масштабе бесплодно для социалистического строительства пропадающих зарытыми в советскую землю валютных и музейных ценностей, в виде особого при Главзолото сектора по извлечению кладов».

      О сокровищах Иеремии Стеллецкий писал: «Научные и практические работы здесь уже произведены. Остается приступить к генеральным раскопкам, которые потребуют с месяц времени и, по смете... около 5 тысяч рублей (для производства этих работ в текущем сезоне время еще не ушло)». Ответа на свое письмо археолог не получил.

      Зато сотрудников Наркомата финансов заинтересовало следственное дело петровских времен, которое Стеллецкий разыскал в одном из московских архивов.

      В 1716 году на пирушке в городе Глухове «черкашенин» Михайловский учинил скандал с господами офицерами». Он «ругал их матерно» и бил, а когда ему пригрозили гневом Петра I, Михайловский гордо заявил:

      «Если я пропаду, то и государь пропадет». Михайловского арестовали. Не выдержав пыток, в Санкт-Петербурге он рассказал историю о своем знакомстве с «челядником» изменника гетмана Мазепы. Тот и поведал ему, что в Батурине, в стенах западного дворца, Мазепа замуровал сокровища. И еще, сказал Михайловский, ведомо ему, что при Мазепе в некоторых украинских городах (в каких, он не знает) вырабатывалось золото.

      Сенат доложил об этом деле Петру I, и тот приказал все расследовать. В Батурин снарядили команду, и солдаты четыре дня искали сокровища во дворце, в склепе, в подвалах, но так ничего и не нашли. Тогда разыскали писаря, который повинился глуховскому коменданту: в 1712 году он был в Чернигове, в Троицком монастыре, где монах Илларион сказал ему, что за городом, в двадцати верстах, под селом, в лесу, который принадлежал монаху Вознесенского монастыря, нашли серебряную руду. В правление гетмана Мазепы архимандрит пригласил тайно из Польши специалиста, который и «делал» серебро.

      Стеллецкий решился найти старые разработки, доказав тем самым, что его родная Украина богата как серебром, так и золотом. Он стал встречаться со старожилами, «профессиональными» кладоискателями, собирать предания, изучил документы архивов и обошел окрестности города, провел экспедицию по долинам трех речушек, где пытался намыть золото.

      Летом 1932 года он возглавил экспедицию из нескольких человек, направившуюся на Украину с заданием от Комиссариата финансов. И, на удивление, спустя два года Стеллецкий отыскал места добычи серебра. Затем на одном высоком совещании было принято решение о разведочных работах в тех местах. Но дальше дело не пошло.

      Насколько известно, дальнейших изысканий ни там, ни на месте замка Иеремии Вишневецкого никто не производил. Кто знает, может, улыбнется еще кому-то удача!

ЗОЛОТЫЕ МОНЕТЫ ИЗ ЛЕБЕДИНА

      Перед майскими праздниками на старом кладбище в городе Лебедине, Сумской области, копали могилу. На глубине двух лопатных штыков под железом глухо скрежетнуло. И взорам явился почерневший горшок — он оказался полон серебра и злата. Клад!

      История Лебедина, основанного в 1652 году, столь спокойна, что в энциклопедии ему посвящено несколько строк — бывал Тарас Шевченко, родился знаменитый украинский певец Борис Гмыря. В общем — провинция. Но, если судить по содержимому горшка, не такая уж и глухая.

      Клад, разумеется, могильщики немедленно поделили «по-братски», и неизвестно, какова была бы его дальнейшая судьба, не подведи одного из нечаянно разбогатевших граждан жажда. Он-таки решился купить бутылку водки за золотую монету. А где это видано, чтобы такая покупка в провинции осталась тайной?

      — Созданная в управлении СБУ по Сумской области оперативно-следственная группа должна была решить две задачи, — рассказывает начальник следственного отдела Николай Герасименко. — Изъять ценности и восстановить целостность клада. Сегодня можно утверждать, что не менее 98—99 процентов находки в руках государства.

      Что касается закона... Если бы могильщики побежали с горшком в банк или в другое учреждение, сдали находку, то им полагалось бы 25 процентов ее стоимости. Сумма вышла бы немалая: если не считать находок в скифских курганах, то это крупнейший из обнаруженных после революции кладов.

      Работа опергруппы заслуживает похвалы. Практически в течение суток были изъяты ценности у Лебединских могильщиков, причем одного нашли уже во Львове. По некоторым сведениям, он намеревался посетить со своей долей Польшу. Не находила слов для определения ценности клада и эксперт Украинского национального музея Мария Стрилец:

      — Это, вне всякого сомнения, сенсация. Среди драгоценностей — серебряные и золотые монеты, женские украшения. Скорее всего, все это принадлежало очень богатому человеку. Даже один золотой дукат могла себе позволить носить богатая женщина, а в кладе их пятьдесят.

      По мнению специалистов, в лебединском кладе вещи не просто редкие, но уникальные. К ним, к примеру, относят золотые монеты времен Петра, польского короля Сигизмунда III. В коллекции украинских музеев не было до сего дня медали, выпущенной к 50-летию отмены крепостного права.

      Кстати, в кладе немало наград — знаки воинской доблести, Георгиевские кресты и др. И если медаль к юбилею отмены крепостного права дает основание предполагать, что сокровища принадлежали лебединскому помещику, председателю земства Якову Кучерову — он один был удостоен в Лебедине этой награды, — то обилие иных отличий воинской доблести наводит на другие мысли. Многие перстни и кольца перекушены — так бывает, когда их нельзя снять с пальца свободно. Откушены от колодок кресты и медали — со своими наградами так не поступают. Да и вообще в коллекции из 2114 единиц нет стиля и вкуса одного человека. Возможно, что горшок наполнялся в смутное время революции и войны каким-либо «джентльменом удачи».