ГОСУДАРСТВЕННАЯ МИСТИКА
К числу проявлений «священного» в общественном сознании необходимо отнести сферу понятий, связанных с государственной властью, Родиной, юридическим законом, системой ценностей, принятых в обществе и освященных государственной идеологией,— всем тем, что иногда описывается термином «государственная мистика».
Для современного человека понятия государственной власти и религии разделены, однако в архаическом обществе такое разделение было значительно менее жестким. Дж. Фрезер приводит множество примеров сакрализации власти — как в первобытных обществах, так и в древних государствах правитель считался фигурой священной, ипостасью божества. Удачливость, сила, молодость, физическое и моральное совершенство (или несовершенство) правителя самым непосредственным образом влияли на состояние дел общества и даже природы. Так, законы Ману (самый древний свод индусских законов) гласят: «В стране, властитель которой избегает захватывать имущество грешников, люди рождаются в надлежащее время и проживают долгую жизнь. И урожаи землепашцев восходят на славу, и дети не умирают, и ни один отпрыск не рождается уродом». Для сравнения, у древних ирландцев бытовало верование (нашедшее выражение в каноне, приписываемом святому Патрику), что если король соблюдает обычаи предков, погода будет мягкой, урожай — обильным, скот — плодовитым, воды — изобилующими рыбой. Цари ацтеков, восходя на престол, приносили клятву, что они заставят солнце сиять, тучи — давать дождь, реки — течь, а землю — в изобилии приносить плоды.
В более поздние времена божественная сущность государственной власти воспринималась не столь буквально, но все равно оставалась актуальной концепция о том, что правитель является «помазанником Божьим», ставленником высших сил, выразителем верховной справедливости. Часто правящие династии объявлялись прямыми потомками богов, как, например, индийская династия Чанделла возводила свою родословную к богу Луны. Египетские фараоны обожествлялись при жизни: им приносились жертвы, культ их отправлялся в специальных храмах специально предназначенными для этого жрецами. Фараонов рассматривали как «великих богов», сыновей бога Ра, воплощения бога Гора; в письменных источниках сохранились упоминания о них, как правителях «над всем миром в длину и ширину, над востоком и западом», «над всей окружностью великого круга солнца», «над небом и всем, что в небе, над землей и всем, что на земле», «над всеми существами, ходящими на двух или на четырех ногах», «над всем, что летает и порхает — все в мире приносит ему в жертву своих представителей». Иногда культ фараонов затмевал культы других богов: так, в правление фараона Меренра один высокопоставленный сановник отстроил множество алтарей, на которых к духу Меренра можно было взывать «больше, чем ко всем богам».
ВI веке до н. э. Август, реформируя государственную власть Рима, объявил себя «сыном причисленного к лику богов Цезаря», что впоследствии привело к возникновению культа императора. Он также имел титулы Верховного жреца (Pontifex maximus) и Отца Отечества (Pater patriae). В действиях Августа четко прослеживается желание через сакрализацию власти укрепить ее централизующую силу. Впоследствии, в века упадка Рима, культ императора особенно усиливался в моменты наиболее тяжелых войн: в многонациональной империи, изнемогавшей от нашествий варваров, готовность признать императора божеством была как бы присягой на верность и лояльность.
В качестве примера сакрализации верховной власти можно также рассмотреть просуществовавшую до XX века практику обожествления императоров Китая. Правитель Поднебесной империи проживал в специальном «Закрытом городе», был окружен множеством табу, принимал почести как божество, воплощенное в человека.
С государственной властью связаны многие объекты, традиционно относящиеся к сфере сакральной географии: дворцы древних правителей Центральной и Южной Америки, площадь Сан-Марко в Венеции, славянский храм Аркона, места народных собраний в Швеции и Исландии и многие другие.
В качестве примера ритуальной практики, связанной с почитанием царской власти можно привести
русский обычай создавать в государственном сакральном центре некрополь для правителей государства. Данный обычай, фактически не прерываясь, существует на протяжении более чем шести веков. За это время сменялись правящие династии, рушились государственные идеологии, изменялось местоположение столицы, однако при внешней изменчивости форм общий принцип оставался тем же самым. Первым государственным некрополем был Архангельский собор на Соборной площади в Москве. Древнейшим правителем, похороненным здесь, является Иван Калита, последним — старший брат Петра I Иван V. Сам Петр I нашел упокоение уже в новом некрополе — Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. Советская власть, казалось бы, отвергла старые традиции, как и династическую власть вообще. Однако вскоре после революции на Красной площади в Москве был организован третий по счету некрополь России, на этот раз большевистский — здесь лежат правители от В. И. Ленина до К. У. Черненко (исключение составляет Н. С. Хрущев, умерший, что, вообще, редко для России, не «на троне», а значительно позже лишения «царственного» статуса). Традиция захоронения правителей государства прерывалась всего дважды, и оба раза — в период кризиса власти: в годы Смутного времени (Василий IV Шуйский умер в плену на чужбине, прах Бориса Годунова был вынесен из царской усыпальницы, прахом Лжедмитрия I была заряжена пушка) и после Октябрьской революции (Николай II с семейством был расстрелян в Екатеринбурге). Примечательно, что после стабилизации власти эти упущения стремились восполнить: прах Василия Шуйского и прах Николая II перевезены и захоронены в Архангельском и Петропавловском соборах соответственно. Таким образом, обычай захоронения правителя в сакральном центре власти оказался довольно устойчивым. Кстати, можно вспомнить и другие, меньшие по своей значимости русские «некрополи власти » — захоронения митрополитов в Успенском соборе Кремля, захоронения видных советских деятелей в Кремлевской стене и др.
Государственный сакральный центр, особенно если он формируется сознательно, согласно некой заранее данной концепции, зачастую призван отражать некие ценности, особенно важные для данного государства.
Многие державы древности и средневековья строили центры власти так, чтобы подчеркнуть божественность этой самой власти.
Владимир и Москва стремились в центральных храмовых комплексах воплотить идею божественного покровительства. Интенсивное строительство культовых сооружений (особенно в Москве, где храмы составляли «сорок сороков») подчеркивало важное значение религии (православия) для людей того времени, когда выражение «Святая Русь» являлось чуть ли не официальным названием государства.
Петропавловская крепость Санкт-Петербурга, в отличие от средневекового Московского Кремля, наполнена символами нового времени и новых ценностей; главным носителем этих ценностей является не Бог, а человек — Петр I.
На Сан-Марко, центральной площади купеческой Венецианской республики, преобладают символы богатства, могущества, влиятельности; здесь также встречаются многочисленные символы божественного покровительства (изображения льва святого Марка), но они, опять же, призваны подчеркивать торговое и военное могущество.
Символика сакральных центров донских казаков, этнического объединения, основанного по военному принципу, подчеркивает такие ценности, как воинская доблесть, товарищеская взаимовыручка. Храмовое строительство у казаков было слабо развито, возведение церквей стимулировалось царским правительством, стремившимся через православие скорректировать систему ценностей — снизить вольнолюбие казачества, сделать его более управляемым и предсказуемым.
Политические ценности Исландии, страны с уникальными парламентскими традициями, символизируются Полями Тинга, местом всенародных собраний; именно Поля Тинга, как сердце нации, были избраны в XX веке местом провозглашения независимости Исландии.
Большое внимание уделяется государственной символике в Соединенных Штатах Америки. США изначально возникли как страна эмигрантов, съехавшихся со всего света — соответственно, консолидирующим символом не мог стать объект, подчеркивающий некую национальную идею. Кроме того, развитие Соединенных Штатов происходило в века, когда религия уже не занимала столь важное место в общественном сознании — соответственно, и религиозные символы для этой страны не были столь актуальны. Вряд ли иностранец, если он, конечно, не изучал американскую культуру специально, вспомнит очертания хотя бы одного религиозного здания США (как вспомнились бы храм Василия Блаженного при упоминании о Москве, готические храмы при упоминании о Германии, собор святого Петра при упоминании о Риме). Наоборот, на ум придут здания гражданской архитектуры, прежде всего, связанные с государственной властью и бизнесом. США выработали собственную идеологию, основанную на демократии, «равных возможностях» и т. д.; «символические» здания США отображают ценности, связанные с государственной мощью (Капитолий, Пентагон), демократией (статуя Свободы), экономическим и политическим процветанием (небоскребы — в частности, небоскребы Всемирного торгового центра).
В качестве показательного примера организации сакрального пространства, связанного с государственной властью, можно указать строительство столицы Ингушетии, города Магаса. Молодое государство приняло меры для того, чтобы «застолбить» свою территорию и при этом подчеркнуть собственную древность, отобразить национальный и религиозный колорит. При этом был разработан и зафиксирован (через топонимику, архитектуру и т. д.) определенный «миф творения», новому городу были приданы символические черты «центра мира».
Выше рассматривался распространенный стереотип построения сакрального пространства через копирование некого божественного «небесного прототипа». Данный стереотип основан на магии подобия — мифологическое мышление оказывается склонным считать, что тот или иной предмет приобретает качества другого предмета, если повторяет его внешнюю форму. Так, придавая земным сакральным объектам форму небесных объектов, обладающих идеальным божественным совершенством, люди стремились привить «божественность» и могущество своим храмам, городам и целым территориям. Явлением, близким по своей сути, является копирование государственной и религиозной символики у прославленных предшественников или более могущественных соседей. Такое копирование, видимо, было широко распространено в древности — например, обращает на себя внимание воспроизводство символики цивилизации Чавина последующими государствами Южной Америки; при этом нужно учесть, что символы Чавина воспроизводились через некоторое время после его упадка. Вообще, у древних южноамериканцев были сильны традиции преемственности властных символов — в качестве примера можно привести реставрацию храмов Тиауанако инками.
Во времена античности культурное влияние государств Средиземноморского региона приводило, помимо прочего, к распространению форм храмовой архитектуры: например, в эллинистических традициях в I веке н. э. армянами был построен храм в Гарни.
До определенного времени греческие образцы копировал и молодой Рим, сам впоследствии ставший предметом для подражания. В средние века почтительный интерес к античной культуре сохранялся; в частности, властители молодых европейских государств стремились подчеркнуть свою преемственность по отношению к Риму и Константинополю (так, показательно существование «Священной Римской империи», основанной в X веке германским королем Оттоном I). В последующие века та же традиция сохранялась во множестве проявлений: одним из примеров являются отсылки к античности в символике Капитолия — здания конгресса США .
В конце X века русские князья в качестве культурного ориентира избрали могущественную Византию, наследницу Римской империи; как следствие, киевским князем Владимиром в качестве государственной религии было принято христианство. При этом первые центральные соборы Руси (в Киеве, Новгороде, Полоцке) не случайно получали названия Софийских — таким образом, воспроизводилась главная святыня Константинополя, храм святой Софии.
Вообще в городах средневековой Руси часто можно было встретить топонимы, повторяющие топонимы Константинополя, Рима, Иерусалима — таковы, например, Золотые ворота (Киев, Владимир). Происходило и заимствование топонимов между русскими городами — от более могущественных к провинциальным. Примечательно, что заимствование было особенно заметно у городов, претендовавших на роль лидера — в этом отношении показательна мифологизация Москвы и Нового Иерусалима. Общую тенденцию продолжил в XVIII веке Петр I, который, избрав политический курс на западнические реформы, последовательно копировал государственные и культурные образцы Европы.
Стереотип копирования «сакральных» символов более развитого сообщества в курьезной форме проявился в 1980-х годах в СССР как народный обычай называть здания, связанные с государственной властью, «Белыми домами». В те времена широко использовались отделочные материалы светлых цветов, что
давало шутникам повод присваивать звание «Белого дома» городским и поселковым советам, заводоуправлениям, штабам воинских частей и т. д. Сопоставление местных построек с резиденцией американского президента, носило комический характер, однако очень скоро, в начале 1990-х годов, это веяние перешло на более высокий уровень. К этому времени сменилась идеологическая концепция, и США из страны-антагониста превратились в страну-лидера — в этой связи название «Белый дом» закрепилось за зданием Верховного Совета в Москве уже «на полном серьезе».