«Гоголь для меня не человек был живой, а мертвый – не мертвец…» (С. Аксаков)
Человек-загадка
Николай Гоголь является, пожалуй, самой загадочной фигурой отечественной литературы. В марте этого года исполнилось 196 лет со дня его рождения – следовательно, как минимум полторы сотни лет литературоведы бьются над загадкой этого человека, впервые опубликовавшегося под акронимом «0000», в расшифровке В. Набокова – «Выбор пустоты, умноженный вчетверо». Так кто же он на самом деле?
ГЕНИЙ С РАСШАТАННОЙ ПСИХИКОЙ?
Фанатик, уничтоживший в религиозном бреду свое последнее произведение? Великий мистик или жертва родового проклятья?
Для своих современников Гоголь был не меньшей загадкой, чем для потомков. Его личность производила двойственное впечатление: одни отзывались о нем, как о приятном и дружелюбном собеседнике, другие называли замкнутым, черствым, лживым и капризным. Всю жизнь страдая патологической скрытностью, Гоголь менял маски, словно опытный актер: даже внешность его была настолько неуловимой, что на всех своих портретах он выглядит по-разному – одинаковым остается только характерный гоголевский нос. Сам Николай Васильевич знал за собой эту особенность, и, кажется, даже гордился ею ("писать с меня весьма трудно: у меня по дням бывают различные лица»). Кстати, к своим портретам он относился с чисто мистическим трепетом и настойчиво запрещал издателям печатать их без его разрешения. Точно такой же суеверный страх писатель питал к своей фамилии: путешествуя, он записывался в гостиничных книгах как Гогель, Гоноль или Гомоль. Собственно, и свою фамилию он придумал, оторвав приставку от родового имени Гоголь-Яновский. Однако от современников не укрылось, что сквозь это упорное стремление к инкогнито проглядывала не скромность гения (скромным Гоголь никогда не был) – скорее, создавалось впечатление, что этот человек чего-то панически боится. Именно в этом паническом страхе Гоголю пришлось прожить всю жизнь.
Призраки Яновской усадьбы
Как известно, будущий писатель появился на свет 20 марта 1809 года неподалеку от Миргорода, в усадьбе, названной в честь его отца Васильевкой. Василий Яновский был человеком своеобразным: при всей своей образованности и несомненном уме он отличался «склонностью к меланхолиям» – говоря современным языком, страдал хронической депрессией. Мать, Мария Ивановна Косяровская, женщина вздорная и истеричная, предчувствовала разнообразные несчастья и по временам впадала в перевозбужденное состояние, граничащее с ненормальностью. И муж, и жена были людьми богобоязненными – впрочем, история рода Яновских показывает, что им было чего бояться. Предки великого писателя даже на фоне помещичьей среды, мало склонной к гуманизму, отличались поистине звериной жестокостью. Особенно прославились в этом отношении прабабка и прадед Гоголя – Анна Танская и Семен Лизогуб, отец которого (Василий) во времена Анны Иоанновны был сослан в Сибирь за дурное обращение с крестьянами (остается открытым вопрос, что же надо было сотворить со своими крепостными, чтобы даже царица Анна, сама отличавшаяся садистскими замашками, сочла это превышением законной помещичьей власти).
Известное библейское изречение гласит: грехи отцов падут на головы детей. С точки зрения биоэнергетики этот принцип расшифровывается следующим образом: преступления предков образуют кармический перекос, который обязательно ударит по их потомкам. Судя по всему, Василий Лизогуб (нулевик, тип энергетического поля: 24-я ступень сатанизма) был так называемой демонизированной личностью – своего рода каналом связи между нашим миром и миром темных сущностей. Вторым нулевиком в этой семье была его невестка Анна Танская - жена его сына Семена (–90). Дочь Анны и Семена, Татьяна Лизогуб (-70), вышла замуж за Афанасия Гоголя-Яновского (также –90). От этого брака был рожден отец Николая Гоголя – Василий -, не унаследовавший сильной энергетики родителей (его потенциал составлял –30) и, по закону кармической расплаты, связавший свою судьбу с нулевичкой Марией Косяровской.
Из двенадцати детей Василия и Марии выжило только пятеро: Николай, Иван и три их сестры. Иван умер от горячки в возрасте девяти лет. Николай был слабым ребенком, и родители долгое время боялись, что он не выживет. Сказывалась тяжелая наследственность: маленький Никоша родился нулевиком, энергетическим вампиром, «потянув» зловещую энергетику по линии Танских – впоследствии это придется прочувствовать всем, кто будет с ним общаться. Не случайно свои первые произведения он публиковал под акронимом «0000» – по меткому замечанию В. Набокова, «выбор пустоты, умноженной вчетверо, чтобы скрыть свое «Я»».
Типичный поведенческий сценарий нулевика Гоголь начинает отрабатывать в школьные годы: по собственному признанию, он любил стравливать товарищей, старался при каждом удобном случае воспользоваться их слабостями, при этом оставаясь для них недосягаемым. За скрытность и загадочность однокашники по Нежинскому лицею прозвали его «таинственным Карлой» и «мертвой мыслью». Эта «мертвенность» будет преследовать Гоголя до конца жизни - даже его близкий друг С. Аксаков впоследствии скажет: «Гоголь для меня не человек был живой, а мертвый – не мертвец…» Не стоит удивляться столь резкой характеристике – подобное впечатление Николай Васильевич производил на многих. Родство с потусторонним миром воплотилось в его творчестве. Василий Розанов так писал о гоголевских литературных мертвецах: «Везде покойник у него живет удвоенной жизнью, покойник - нигде не «мертв», тогда как живые люди удивительно мертвы. Это - куклы, схемы, аллегории пороков. Напротив, покойники… прекрасны и удивительно интересны».
Как и все сентиментальные люди, Гоголь был жесток. По его собственным воспоминаниям, в детстве его сильно напугала кошка, внезапно замяукавшая ночью. Маленький Никоша отомстил животному: поймал и, не побоявшись темноты, вынес из дому и бросил в пруд. После чего последовала бурная истерика (“Мне казалось, что я утопил человека," – писал Гоголь), закончившаяся только после заданной отцом хорошей воспитательной порки.
Эта кошка не раз еще явится взрослому Гоголю: то в виде панночки, охотящейся за доверчивым Хомой Брутом, то в виде мачехи, сжившей со свету свою падчерицу. Энергия смерти будет сопровождать писателя всю его недолгую жизнь…
Возвышенное и земное
Жизнь была не слишком ласковой к Гоголю. Биографами не зафиксирован ни один момент, когда писатель не испытывал бы материальных трудностей или не имел проблем со здоровьем. Этот сценарий вполне соответствует его гороскопу: Луна и Нептун, усилив творческие способности, не дали Гоголю ни денег, ни жизненных сил.
Символична и дата рождения писателя – двадцатое марта. В эзотерике оно считается числом Избранных – тех Избранных, которые в известном библейском предании не пришли на пир Господень. Изначально души таких людей имели некое божественное предназначение, однако они впали в соблазн и покорились материальному миру, заработав таким образом огромные долги в области духовности. Число 20 – показатель падения и регресса, оно как бы говорит: «Смотрите, кем вы были и кем вы стали». Поэтому многие из них испытывают жуткую тоску – что было в высшей степени характерно и для Гоголя.
Однако тоска по несбыточному не мешала ему быть глубоко погруженным в материальный мир. Современников и биографов Гоголя всегда поражал его необычайный практицизм, часто граничивший со скупостью, иногда переходящей прямо-таки в гарпагоновскую алчность, на первый взгляд, мало совместимую с именем великого писателя. Гоголю всегда и везде нужны были деньги, и он с назойливой настойчивостью напоминал об этом окружающим. Эта животрепещущая тема прослеживается почти во всех его юношеских письмах: «…прошу вас прислать мне денег десять рублей, которые мне следует получить…», «…дражайшая маменька, не позабудьте мне прислать съестных припасов...», «еще ежели бы вы прислали денег мне, потому что моя казна вся истощилась…». В промежутках между просьбами о вспомоществовании Гоголь расспрашивает родных о том, как идет хозяйство, начали ли в Васильевке курить водку, не продешевили ли при продаже леса, давая при этом практические советы, достойные незабвенного Павлуши Чичикова («копейка никогда не выдаст»).
Этот юноша далеко не романтик: он знает, с какой стороны намазан маслом бутерброд. Он просит родных прислать ему в Петербург семейные реликвии: « Я хочу прислужиться этим одному вельможе, страстному любителю отечественных древностей…» В другом письме, рассуждая о возможной карьере чиновника, он жалуется матери, что доходы у чиновных лиц уже не те: «Теперь взятки господ служащих… гораздо ограничены; если же и случаются какие-нибудь, то слишком незначительны".
Материальный мир не отпускает Гоголя, держит в своих цепях – и ничего не дает ему. Ни богатым, ни просто обеспеченным человеком Николай Васильевич так и не стал. Всю жизнь ему приходилось сочетать одержимость земным с поисками некоего высшего смысла, причем порой это сочетание выглядело комично («Он милосерд, он сказал: "Толците, и отверзется вам». А покуда займись огородом». Из письма к сестре Анне, 1841 год).
Откуда приходило вдохновенье
Не стоит забывать, что при всей своей материальной зацикленности Гоголь обладал необычайно высокой духовной организацией: его ведущей чакрой была аджна – так называемый «третий глаз». Люди с акцентированной аджной в сущности являются магами, способными активно влиять на окружающую среду. Магией Гоголя было творчество, художественные образы, проецируемые им в окружающую действительность. Эти образы и вправду были гениальными, другой вопрос – откуда они приходили?
Многие произведения Гоголя пронизаны безысходной тоской и паническим ужасом. В его «Вечерах на хуторе близ Диканьки» рядом с опереточными дивчинами, находчивыми Вакулами и комическими Солопиями Черевиками присутствует разнообразная нечисть – черти, колдуны, мертвецы. На первый взгляд, они совершенно безобидны и обязаны своим появлением исключительно народному творчеству, так любимому Гоголем. Однако фольклорные источники преломляются через призму авторской психики: к примеру, «Вий» (повесть, по уверениям писателя, представляющая собой «ни в чем не измененное народное предание») в народном варианте - легенда с благополучным концом: ведьма-панночка раскаивается и даже принимает крещение (А. Воронский «Гоголь»). Гоголь же настаивает на кардинально противоположном финале «Вия», создавая весьма реалистичные сцены разгула темных сил и гибели злосчастного бурсака.
Эта реалистичность появилась не на пустом месте. Гоголь позднее признался: «Выдумывать кошмаров – я также не выдумывал, кошмары эти давили мою собственную душу: что было в душе, то из нее и вышло». Кошмары давили душу неспроста: как обладатель акцентированной аджны, он не мог не воспринимать окружающие его энергии, а с другой стороны, карма, доставшаяся от предков, не способствовала тому, чтобы эти энергии были светлыми и положительными. «Арзамасский ужас», преследовавший Гоголя с раннего детства, со временем превратится в его постоянного спутника.
Дорога в чистилище
Чем старше становится Гоголь, тем большую раздвоенность он ощущает в себе. После двадцати семи лет наметился творческий спад, и цифра 27 здесь не случайна - идет возвратный цикл Черной Луны, символизирующей кармическую расплату. Пора платить по застарелым счетам, и Гоголь это чувствует. В это время нет человека, несчастнее его: он мучается непонятными страхами, испытывает странные боли во всем теле, мечется по Европе как неприкаянный, до тех пор пока не попадает в Рим. Вечный Город с его мощнейшей энергетикой +90 стал для нулевика Гоголя спасением – успокаивается измученная психика, отступают вечные недомогания.
Однако волшебного эффекта Рима хватило ненадолго. С неотвратимой неизбежностью к Гоголю приходит ощущение внутреннего несовершенства, необходимости очиститься. Выросший в богобоязненной семье, он надеется найти спасение в религии: усиленно посещает церковные службы, читает духовную литературу и даже наведывается в знаменитую Оптину пустынь.
Он все чаще задумывается над тем, чтобы уйти в монастырь. Видимо, Гоголь инстинктивно чувствовал верное решение, поскольку, по эзотерическим меркам, монашество для Избранных является наилучшим выходом. «Я не рожден для треволнений, - пишет он поэту Н. Языкову, - чувствую с каждым днем и часом, что нет выше удела на свете, как звание монаха". Того же мнения придерживался и В. Жуковский: «Настоящим его (Гоголя) призванием было монашество. Я уверен, что если бы он не начал свои "Мертвые души", которых окончание лежало на его совести и все ему не давалось, то он давно бы стал монахом и был бы успокоен совершенно, вступив в ту атмосферу, в которой душа его дышала бы легко и свободно".
«Мертвые души» Гоголь намеревался писать по примеру «Божественной комедии» Данте – как нравственное восхождение своего героя из ада через чистилище в рай. Тем не менее свет увидел только первый том, посвященный российскому «аду». Нравственное восхождение не удалось: второй том «Мертвых душ» Гоголь сожжет за неделю до своей смерти – сожжет в ярости, с каким-то чисто физиологическим отвращением. Кстати, ненависть к собственным произведениям преследовала его всю жизнь: там же, в печке, окончила свое существование идиллия «Ганс Кюхельгартен», написанная им в юности под влиянием немецких романтиков. Потеряла ли от этого что-нибудь мировая литература – вопрос спорный (по единодушному мнению критиков, «Ганс…» был одним из самых слабых произведений писателя), однако с такой же неприязнью Гоголь относился к остальным своим трудам. Еще в 1837 году он писал другу и однокашнику Н. Прокоповичу: «Мне страшно вспомнить обо всех моих мараниях. Они вроде грозных обвинителей являются глазам моим… И если бы появилась такая моль, которая бы съела внезапно все экземпляры "Ревизора", а с ними "Арабески", "Вечера" и всю прочую чепуху, и обо мне, в течение долгого времени, ни печатно, ни изустно не произносил никто ни слова - я бы благодарил судьбу».
Откуда же взялась такая ненависть к этим «мараниям», ставшим классикой мировой литературы? Создается впечатление, будто Гоголя гложет непонятное, невообразимое чувство вины за то, что его произведения вообще появились на свет. Его отвращение к собственным детищам перекликается с отвращением к самому себе («Я стал наделять своих героев сверх их собственных гадостей собственной дрянью… взявши дурное свойство мое, я преследовал его в другом звании и на другом поприще, старался себе изобразить его в виде смертельного врага, нанесшего мне самое чувствительное оскорбление, преследовал его злобой, насмешкой и всем чем попало»).
Видимо, Гоголь пытался уйти от «собственной дряни», сублимируя ее в литературе, однако вскоре понял, что закон вытеснения имеет и обратное действие: выталкивая свой негатив в область творчества, ты открываешь ему доступ в реальный мир. Воплощая на бумаге мучившие его тоску и кошмары, писатель поневоле становился проводником темных сил. Его тело оказалось настроенным на них, и отказаться от этого негатива значило потерять жизнь – что вскоре и случилось.
«Лестницу, дайте мне лестницу!»
В смерти великого писателя Николая Васильевича Гоголя до сих пор много неясного. Серьезного органического порока врачи у него не обнаружили, поэтому в графе «причина смерти» официального заключения, значится нелепейший диагноз – «от простуды». Позднее психиатры пытались доказать факт косвенного самоубийства – дескать, писатель «скончался в течение приступа периодической меланхолии от истощения и острого малокровия мозга, обусловленного… голоданием и связанным с ним быстрым упадком питания и сил» (Н. Баженов). Действительно, Гоголь, по сути, заморил себя голодом, категорически отказавшись от пищи и каких-либо лекарств. Создается впечатление, что он сознательно отказывался от дальнейшего существования.
Причины этого отказа не были понятны современникам, особенно если учесть, насколько Гоголь боялся смерти и всего, что с ней связано. Его буквально преследовал страх оказаться похороненным заживо, он даже упомянул об этом в завещании. Однако в какой-то момент в мировоззрении Гоголя происходит резкий перелом, и страх смерти сменяется настойчивым желанием умереть. 7 февраля 1852 года он едет в церковь, причащается, возвращается домой и ложится в постель – чтобы больше не встать с нее.
Две недели Гоголь пролежал, отвернувшись к стене, перебирая четки и читая молитвы. Он наотрез отказывается от пищи и перестает принимать посетителей (обрекая тем самым себя, стопроцентного нулевика, на энергетический голод). Белинский решил, что у Гоголя развилась так называемая mania religiosa (религиозная мания), и обвинил в этом духовника писателя, протоиерея Матвея Константиновского. На что отец Матвей ответил очень странно: «Наша pусская жизнь немало имеет пpимеpов того, что сильные натуры… покидали все и уходили в монастыpь искать внутpеннего умиpотвоpения и очищения своей совести. Так было и с Гоголем. Он пpежде говоpил, что ему «нужен душевный монастыpь», а пpед смеpтию он еще сильнее пожелал его».
Что же представлял собой «душевный монастырь» Гоголя? Видимо, прежде всего он заключался в окончательном отказе от творчества – «не писать – не жить». И эту программу Гоголь выполнил полностью. Скончался он 21 февраля, в 8 часов утра, в полном сознании, попросив перед смертью у кого-то невидимого принести ему лестницу – лестницу на небеса. Среди последних его записей была обнаружена фраза: «Как поступить, чтобы признательно, благодарно, вечно помнить в сердце полученный урок?» Смысла написанного никто из близких покойного не понял.
***
Мы никогда не узнаем, удалось ли Гоголю обрести покой, искупил ли он своей смертью земные долги. Однако существует кармический закон насыщения негативной энергией: человек, концентрируя в себе негатив, образует в Космосе черную дыру. И когда насыщенность негативом доходит до крайней точки, происходит взрыв темной материи, рождающей белый девственный свет (катарсис).
Николай Гоголь покинул этот мир 21 февраля – в день, которому соответствует карта таро «мир», означающая
«гарантированный успех», «вознаграждение», «эмиграцию», «перемену места». Остается надеяться, что Гоголь сумел реализовать этот космический закон, и небесная лестница, о которой он так просил перед смертью, опустилась вовремя.
www.promicenter.com.ua